Карлов Борис. Игра в послушание

   - Вот видите, мне уже влетело. От души поздравляю вас с переходом на четвёртый уровень.
   И он протянул свою руку с длинными узловатыми пальцами, затянутую в красную шёлковую перчатку.
   Петя тоже машинально протянул ему руку, но в тот же миг полетел вниз...
   4
   ... В тот же миг полетел вниз, заскользил по желобу и растянулся на каменном полу.
   Кругом было совершенно темно. Петя сел и ощупал себя: кажется, руки-ноги целы. Не успели глаза привыкнуть к темноте, как наверху загремели засовы, замерцала свеча, и в темницу начал спускаться седой средневековый старик. Ножны его шпаги постукивали о каменные ступени, на поясе позвякивала связка огромных ключей. Свеча приближалась, и Петя смог разглядеть поблизости от себя сундуки. На всякий случай он спрятался за один из них.
   Старик бормотал себе под нос что-то знакомое, и только когда он приблизился вплотную, стало возможными разобрать слова:
   - Весь день минуты ждал, когда сойду в подвал мой тайный, к верным сундукам. Счастливый день! могу сегодня я в шестой сундук (в сундук ещё не полный) горсть золота накопленного всыпать. Не много, кажется, но понемногу сокровища растут...
   "Вот-те раз! - сказал себе Петя. - Это же тот самый скупой рыцарь. Да, да! Сейчас он скажет: "Что не подвластно мне?.."
   - Что не подвластно мне? - воскликнул скупой рыцарь. - Как некий демон отселе править миром я могу...
   "Как бы этот некий демон, чего доброго, не запер меня в этом подвале", - подумал Петя и ползком, на четвереньках, стал подбираться к выходу. Старик, между тем, совершенно обалдевший от вида своего золота, ничего вокруг не замечал и продолжал монолог:
   - Я свисну, и ко мне послушно, робко вползёт окровавле'нное злодейство, и руку будет мне лизать...
   Едва Петя выбрался на свет, поднялся на ноги и прикрыл за собой тяжёлую, обитую железом дверь, как тут же к нему шагнул молодой, щегольски одетый вельможа.
   - Ну? Что? Как? Много там золота? - в нетерпении обратился он к мальчику, сверкая горящими глазами.
   - Ну... вообще-то порядочно, сундуков пять или шесть. Во-от таких. Петя догадался, что перед ним сын и наследник скупого рыцаря - мот, погрязший в долгах.
   - Сколько-сколько?!
   - Шестой вообще-то не полный, можно сказать, даже половины нет, попытался Петя успокоить молодого человека.
   Но того прямо-таки скрючило, словно от зубной боли. Он взвыл и обхватил голову руками.
   - Вы уж так совсем не убивайтесь. Скоро вам всё достанется.
   - Скоро?! - неожиданно вспыхнул гневом наследник. - Всё достанется?!!
   Альбер схватился за шпагу, и Петя подумал, что ему конец.
   - У Пушкина так написано!..
   - У какого ещё Пушкина-Кукушкина! Здесь мне вообще ничего и никогда не достанется! По завещанию всё! всё до копейки уходит на счета Гринпис! По курсу на дату перечисления! Сволочь! Сволочь!! Сволочь!!! - несостоявшийся наследник упал лицом на ковёр и забился в бессильной ярости. - Всё! Толстым, жирным китам! Наевшим бока лосям! Похотливым кроликам! Им достанется всё, всё моё золото!!! Поганым крокодилам, пингвинам и черепахам! Крысам, паукам и тараканам...
   Истерика его плавно перекатилась в рыдания, он невнятно перечислял ещё какую-то живность, среди которой даже мелькали человеческие фамилии и должности, а Петя на цыпочках удалился.
   И, разумеется, сразу наткнулся на поджидавшего его карточного шута. Тот стоял, вальяжно облокотившись о колонну и сразу спросил:
   - ПОЧЕМУ САМЫЙ БОГАТЫЙ СКУПЕЦ ВСЕГДА БЕДЕН?
   И одновременно щёлкнул лежащим на ладони секундомером, который затикал, словно бомба.
   Это было не честно, джокер теперь играл явно против него.
   Разозлившись, Петя стал думать со страшной силой.
   - Потому!.. Потому!.. Потому, что ему всегда мало!
   - Есть, - джокер с безразличным видом щёлкнул секундомером и спрятал его в карман. - До новых встреч в эфире.
   И Петя полетел вниз, но на этот раз...
   5
   ... Но на этот раз не по гладкому жёлобу, а прямо по воздуху.
   И шлепнулся в болото.
   - Ква-а-а! - проблеяла у него над ухом огромная лягушка и ускакала, тяжело перепрыгивая с одной кочки на другую.
   Петя тоже вылез на ближайшую кочку, присел на мягкий сырой мох и огляделся по сторонам.
   Повсюду вокруг него, стоя в болоте по колено, а то и по пояс, дрались грязные, заросшие, взлохмаченные люди. Дрались молча, каждый за себя и без правил, то и дело пуская в ход зубы и ногти, хватаясь за спутанные бороды и волосы. Таких групп бессмысленно мутузящих друг друга людей на болоте было много, они виднелись то там, то сям до самого горизонта.
   - Кто это? - спросил Петя шута, спрыгнувшего на соседнюю кочку.
   - Это? Да так, разные мерзавцы. Вот эти, например, были пиратами. "Джентльмены удачи", так они себя называли.
   - Из "Острова сокровищ"?
   - Возможно. Сейчас у них закончится перерыв, и все займутся делом, джокер кивнул головой в сторону берега.
   Петя обернулся и увидел дорогу, на которой стояло множество бочек.
   - А зачем они дерутся?
   - Ну, этого они и сами не знают. Просто потому, что злые. Спорят всё время из-за бочек, кому какую хватать. Между тем, скажу вам по секрету, все бочки совершенно одинаковы.
   Джокер по-приятельски разговорился, но Петя был начеку и ждал подвоха. И не напрасно.
   - Один секунд! Время пошло! - заорал вдруг шут, изменившись в лице. - В чем смысл жизни?!! Убью!.. Сгною здесь, в болоте!..
   Но у него тут же в кармане засигналила трубка, он ответил кому-то "больше не повторится" и сделал умильное лицо.
   - Шутка, - сказал он, как ни в чём не бывало.
   Где-то ударили в рельсу, разбойники перестали драться и выбрались на берег. Взвалив на себя бочки и согнувшись в три погибели, они зашаркали по пыльной дороге.
   - Вот так и носят бочки вокруг болота, а в перерывах дерутся, - пояснил шут.
   Петя открыл было рот, чтобы спросить, что в бочках, но джокер перебил его:
   - Простенький вопрос: НА СЕРДИТЫХ ЧТО?..
   - Воду возят! - выпалил Петя "на автомате".
   - Молодец.
   И кочка, на которой Петя сидел, перевернулась.
   6
   Сначала Петя не мог понять, где он, а поняв, в страхе попятился назад.
   В роскошном склепе, на гранитном возвышении, стоял подсвеченный стеклянный гроб, и в этом гробу... Нет, там не лежала Спящая красавица, ожидающая поцелуя принца, там лежал лысенький, бородатенький мужчина, одетый в костюм "тройку" и галстук в горошек.
   - Ой... - выдохнул Петя и сел на ступеньку. - Да это ведь мавзолей на Красной площади. Ленин, что-ли...
   Покойник вдруг открыл глаза, повернул голову, облокотился, приподнялся, отодвинул стеклянную крышку гроба и хитро прищурился:
   - Здравствуйте, товарищ! - сказал он бодро, козлиным тенорком, картавя на букву "р". - Вас покормили?
   - Вообще-то я... не очень...
   - Ну и прекрасно. А то, если надо, вы не стесняйтесь: я распоряжусь напоить вас горячим, непременно горячим сладким чаем с баранками.
   - Нет, нет, пока не стоит. Спасибо.
   - Вы откуда, товарищ? Как настроение в массах?
   Ленин оказался совсем не страшным, и Петя из вежливости попытался поддержать разговор. К тому же он испытывал сострадание к этому выставленному на потеху зрителей мертвецу, каких бы глупостей и жестокостей он не натворил в своей жизни.
   - Настроение ничего, Владимир Ильич, хорошее. В Петербурге Олимпийские игры. Наши спортсмены очень даже прилично выступают.
   - Это замечательно, то что вы говорите, молодой человек. - обрадовался Ленин. - Пропаганда и развитие физической культуры в массах - архиважнейший фактор в деле построения коммунизма! Кстати, как там у вас на идеологическом фронте? Поповщину, мелкие частнособственнические инстинкты - полностью искоренили?
   Пете не хотелось огорчать Ленина, и он ответил неопределенно:
   - На идеологическом фронте у нас большие перемены к лучшему, Владимир Ильич.
   - Голод, разруху преодолели?
   - Преодолели, Владимир Ильич. Не сразу, но преодолели.
   Петя подумал, что этот Ленин, как и все здесь, тоже не настоящий, а такой, каким его выдумали в книжках. И он решил задать вопрос, который сейчас назойливо лез ему в голову:
   - Скажите, Владимир Ильич, а вы читали книжки, которые про вас написаны?
   - Ознакомился, знаете ли, с огромным интересом. Имею на этот предмет целую библиотечку, кое-что люблю даже перечитывать.
   - Вот-вот, я это и хотел спросить: что вам о себе больше всего нравится?
   Ленин на мгновение задумался и уверенно сказал:
   - Товарищ Зощенко замечательно пишет. Помните его рассказы - "О том, как Ленин бросил курить", "О том, как Ленин перехитрил жандармов", "О том, как Ленину подарили рыбу"...
   - Да-да! - подхватил Петя. - Просто замечательные рассказы. Там ещё есть такие, которые начинаются со слов "Когда Ленин был маленьким..."
   - Удивительно яркий талант.
   - Сами-то вы как, Владимир Ильич? Не скучно вам здесь одному?
   По щеке Ленина пробежала слеза.
   - Да что вам сказать, молодой человек... Очень хотелось бы съездить на могилу Наденьки. Я ведь перед ней виноват, не всегда бывал по отношению к ней честен, увлекался...
   Петя приготовился сказать ему что-то в утешение, но карточный паяц был тут как тут.
   - ЧТО БЫЛО РАНЬШЕ ВСЕГО?! - заорал он Пете прямо в ухо.
   - Послушайте, товарищ, по какому праву вы... - возмущённо попытался вмешаться Ильич, но джокер бесцеремонно захлопнул гроб словно крышку портсигара, и оттуда доносилось теперь только приглушенное "бу-бу-бу"...
   - ЧТО БЫЛО РАНЬШЕ ВСЕГО?! - продолжал орать джокер, явно стараясь помешать думать. - Четыре секунды, время пошло, сгною в могиле!!
   У Пети вдруг отчётливо высветились в голове пять букв. Он зажмурился и крикнул:
   - Слово!
   В тот же миг ноги его потеряли опору, он заскользил по жёлобу и взгромоздился...
   7
   ... И взгромоздился прямо на старую сухую ель.
   - Ох! Ох! Да что же ты делаешь, вредитель! - заохала ель.
   Исцарапав себя, Петя слез на землю и стал разглядывать говорящее дерево.
   - Что вылупился? Дуру старую никогда не видел? Поделом, поделом мне и так. Давай, ломай ветки, пили, руби под корень! Всё, всё профукала, промотала на старости лет, сгубило зеро'шко проклятое! Профершпилилась! Всё, что предки трудом наживали, всё у своих наследников уворовала, французишкам поганым отдала своими руками!
   Петя начал догадываться.
   - Послушайте, - сказал он, - это не вы случайно "бабуленька", московская помещица, которая на рулетке проигралась? Ну, про вас ещё Достоевский писал. Тара... Тара...
   - Тарасевичева Антонина Васильевна, она самая. В семьдесят пять лет такую дуру сваляла! Ещё и в романе прописали, всем временам на посмешище. Стыд-то какой, позор!
   - И вы теперь... Вот так?
   - Вот так. Стою теперь здесь, от стыда сохну.
   - Ну, вы не очень-то переживайте, потом бы всё равно отобрали.
   - Как? Кто отобрал!
   - Ну, как это кто... Эти самые, революционные солдаты и матросы.
   - Революсьённые? Это что же, как во Франции?
   - Нет, это, пожалуй, пострашнее было, чем во Франции. Не тот размах.
   - Ну, это ты меня не очень сильно успокоил.
   - Я просто в том смысле, что ваша беда в мировом масштабе...
   Но тут перед Петей возник Джокер, одетый в чекистскую кожанку, с огромным маузером на боку, деревянная кобура которого волочилась по земле. На голове у шута была папаха со звездой, на плечах - бурка.
   - Вы мне тут вредной контрреволюционной пропагандой не занимайся! заорал он, тщетно пытаясь вынуть из кобуры маузер. - С такими как вы у нас тут разговор короткий: раз-два и к стенке. А ты, бабуля, его не слушай. Правильно стоишь. Ты, бабуля, ещё благодари товарища Зюкина, что тебя, старорежимную клячу, до сих пор ещё к стенке не поставили. Я контрреволюцию за версту носом чую!
   Сосенка опять заохала и запричитала, а джокер-комисар взял мальчика под руку и отвёл в сторонку.
   - Пока очень хорошо продвигаетесь, товарищ, многие удивлены. Некоторые полагают, что вопросы чересчур лёгкие.
   - "Некоторые" - это вы сами?
   - Уверяю вас, нас по крайней мере двое. Итак, седьмой вопрос, три секунды. Готовы?
   - Да.
   - НАСИЛИЕ БЫВАЕТ КАКОГО РОДА?
   - Над собой и над ближним! - выпалил Петя.
   - И?.. - джокер во все глаза смотрел на стрелку секундомера.
   - И... над божеством!
   Продолжая смотреть на секундомер, шут скривил физиономию:
   - Неважно, молодой человек, очень неважно. Три целых, четыре десятых. С такими темпами мы коммунизма не построим. Мне необходимо посоветоваться с товарищем Зюкиным.
   Он снял трубку со стоящего на пеньке аппарата, завертел ручку и заорал в раструб:
   - Барышня! Барышня! Смольный мне, срочно. Барышня! Смольный, срочно!.. Товарищ Зюкин? У нас тут непредвиденные... Ах вы уже в курсе? Так... Так... Так... Вас понял, будет исполнено. Так точно, именем революции, немедленно.
   Петя неприятно поёжился.
   Джокер повернулся к нему, ослепительно улыбаясь:
   - Юноша, вам повезло как никогда! Мы только что выяснили, что Кодекс юного строителя коммунизма допускает округление спорного числа в сторону уменьшения. Однако товарищ Зюкин всё же просит вас дать более развёрнутый ответ на поставленный вопрос. Без включения счётчика, разумеется. Что вы понимаете под насилием над ближним?
   - Это, к примеру, если обворовали.
   - А над собой?
   - Это, надо полагать, если сам себя обворовал. Пропил или проиграл. Профукал в рулетку, как вот эта бабу...
   - А что же такое насилие над божеством?
   - Это, например, инквизиция. Когда сжигали на кострах ни в чём не виновных. За то, что Земля круглая.
   Шут подошёл к телефонному аппарату, начал снова орать, добиваясь Смольного и товарища Зюкина. Потом достал из кобуры маузер, взвёл курок и выстрелил себе в голову. Голова разлетелся вдребезги, но тут же снова собралась и объявила решение:
   - Не совсем по существу, но ответ принят. Катитесь дальше.
   И Петя покатился.
   8
   Петя покатился и влетел головой прямо в дверь с табличкой, которую чудом успел разглядеть, пока дверь за ним не захлопнулась:
   УПРАВДОМ тов. О. БЕНДЕР
   За письменным столом сидел мужчина средних лет с усталым лицом. На нем была сине-жёлтая футболка с завязками, чёрные нарукавники, белые штаны и канареечные штиблеты. У него был волевой подбородок и античный профиль. Именно таким представлял себе Петя этого самого остроумного человека во всей советской литературе.
   В приёмной шумела очередь, доносились грубые выражения, иногда даже матом. В дверь просунулся потный упитанный мужчина с бритой головой и гитлеровскими усиками под носом.
   - Это безобразие! - прохрипел он, глядя перед собой выпученными глазами. - У меня с шести часов утра стоит машина с раствором! Без разгрузки! Ломами будете скалывать!
   Бендер продолжал писать. Посетитель же не решался снова заговорить. Так прошла минута. Наконец. Бендер поднял глаза, и Петя ахнул. Это были самые тусклые, самые безжизненные, самые несчастные глаза из всех, какие он только видел в своей жизни. В глазах рыбы, пролежавшей полдня на палящем солнце он увидел бы больше жизни, чем в этих.
   Наверное, лысый тоже что-то такое увидел, потому что сразу потерял кураж и начал медленно втягивать голову обратно в приёмную.
   - Раствор? - произнёс Бендер безучастно. - Почему?
   - Так вить... с утра к вам не могу пробиться. Сами же торопили.
   - Ладно, не гони пургу, дядя. Скоро только кошки родятся. Приму в порядке очереди.
   Лысый исчез, аккуратно прикрыв за собой дверь, в кабинете сделалось тихо, и Бендер перевел свой неживой взгляд на Петю:
   - Что у вас?
   - Остап Ибрагимович! Неужели это вы?! - воскликнул Петя.
   - Мы встречались? Гвозди? Штакетник? Польские обои? Гурзуф? Сын Розалии Павловны?
   - Нет! Нет! Мы не встречались, но вас знают миллионы! Знают и любят! Зачем вы здесь! Зачем вы такой!!
   Управдом перевел взгляд на дверь, крикнул "следующий!" и нажал на звонок. Петю оттеснили, выдавили из кабинета, потом из приёмной, и он оказался на улице с нарисованной на декорациях перспективой захолустного городка середины 30-х годов. Он присел на поребрик и закрыл лицо руками. Только что он видел самого несчастного и унылого персонажа из всей мировой литературы.
   - Восьмой вопрос, две секунды.
   Шут лежал рядом на газоне, покусывал травинку и смотрел на Петю с усталым равнодушием.
   - Вам попроще или как получится?
   Петя молчал.
   - Ладно, пусть будет как получится. Вопрос. ЧТО ХУЖЕ - ТЫСЯЧУ РАЗ ОБДУРИТЬ НА ЛОХОТРОНЕ СЛУЧАЙНЫХ ПРОХОЖИХ, ИЛИ ВСЕГО ОДИН ТОЛЬКО РАЗ, НО СВОЕГО ДРУГА?
   - Друга хуже, - сказал Петя. - Потому что он тебе доверяет.
   Джокер зевнул;
   - Похоже, я окончательно теряю интерес к этой игре. Катитесь дальше.
   Потеряв равновесие. Петя кувыркнулся спиной назад и покатился по траве под откос.
   9
   Уклон становился всё круче, трава подёрнулась инеем, потом запорошилась снегом. Ещё ниже Петя заскользил по твёрдому насту, обдирая ладони. И, наконец, распластавшись на животе, выехал на ледяное дно.
   Петя встал на ноги, отряхнулся от снега и огляделся. Он находился на дне гигантской снежной воронки, вершина которой тонула во тьме. На льду был устроен каток, освещённый прожекторами, а над катком из громкоговорителей неспешно ухала мрачная музыка похоронного марша.
   Под эту музыку каталась довольно разношёрстная публика: люди, животные, предметы и рисунки, среди которых мелькали довольно узнаваемые персонажи.
   Как и на верхних ярусах, здесь, на дне, всё было ненастоящее - и снег, и лёд, и даже похоронный марш, который невидимые музыканты исполняли на губах. На самом деле здесь было жарко, как в бане, на верхней полке парного отделения. Коньки были, соответственно, роликовые. Из трещин в прозрачном, но исцарапанном пластике, который изображал лед, выбивался пар. Пованивало не то целебными источниками, не то канализацией. Со всех катающихся пот валил градом.
   В центре катка стояла будка с окошечком. На ней была табличка: "КАССА ОКОНЧАТЕЛЬНОГО РАСЧЁТА". Петя подумал, что ему туда и надо. Он уже хотел пойти, но вдруг увидел того, кого совсем уж не ожидал увидеть здесь, тем более на самом дне.
   - Буратино! - окликнул он деревянного человечка. - Буратино!
   Громыхая роликами, Буратино подкатился к Пете.
   - Глазам своим не верю, ты-то почему здесь?!
   Буратино стыдливо опустил глаза.
   - Я обманул папу Карло, моего единственного и настоящего друга! проверещал он своим пронзительным голоском. - Он продал свою единственную старую куртку и купил мне новенький букварь с картинками, чтобы я рос умненьким и благоразумненьким. Я продал букварь и пошёл не в школу, а на представление кукольного театра, а потом наделал ещё кучу разных глупостей.
   - Погоди, погоди, это не справедливо, тебе тогда был всего один день от роду!
   - Сначала я тоже подумал, что это не справедливо, но потом мне всё объяснили, и я смирился.
   - Что же тебе объяснили?
   - Что я обманул доверившегося, предал, а предательство хуже всего. А вообще-то я на условия не жалуюсь.
   - Погоди, если уж ты хуже всех, то что тогда Карабас и Дуремар?
   - А, они там, на пятом уровне, воду возят, - махнул рукой Буратино. Алиса и Базилио - на восьмом; за ними всё время гоняются какие-то сумасшедшие собаки.
   Петя слов не находил от изумления.
   Музыка внезапно стихла, из громкоговорителя раздалась команда:
   - По местам! Прогулка окончена, всем вернуться к надлежащим занятиям!
   - Ладно, прощайте, - сказал Буратино. - Мне ещё сегодня надо десять тысяч раз написать фразу "Я непослушный мальчик".
   Команда повторилась, и все обманувшие доверившихся разъехались и исчезли за сугробами. Буратино тоже заехал за свой приоткрывшийся сугроб, в дыру, из которой неожиданно пахнуло цветами и лесной свежестью. Прежде чем сугроб заехал на место, Петя заглянул в дыру и увидел нечто странное.
   Он увидел солнечную лесную полянку и симпатичный домик - в точности такой, как на картинках художника Владимирского. Возле домика стоял покрытый расшитой скатертью стол, весь уставленный вазочками с вареньями, печеньями и конфетами. В центре красовался огромный фарфоровый чайник.
   Из окна высунулась прелестная головка Мальвины:
   - Это ты, мой милый? Иди вымойся и садись за стол; ты опять весь провонял этой ужасной серой!
   С радостным лаем навстречу Буратине кинулся пудель Артемон...
   И в этот момент сугроб захлопнулся.
   "Ничего он там не пишет, всё вздор", - подумал Петя, искренне радуясь за деревянного человечка.
   Но пора было и ему самому окончательно решать свою участь. Собравшись духом, мальчик зашагал к "Кассе окончательного расчёта".
   Петя постучал в стекло, окошечко растворилось.
   - Последний вопрос, одна секунда, - донесся изнутри неприязненный голос шута. - ЧТО НЕ ВЛЕЗЕТ В САМУЮ БОЛЬШУЮ КАСТРЮЛЮ?
   "Земля... Солнце... Вселенная... нет, не то... - мозг мальчика работал с быстротой компьютера. - Есть. Крышка."
   - Крышка! Крышка!! Крышка!!! - выкрикнул он, чувствуя головокружение.
   - Ноль целых, девять десятых, - сухо констатировал шут. - Заходи.
   .......................................................................
   .......................................................................
   .......................................................................
   .......................................................................
   П е р в ы й в р а ч. Он только что пошевелил губами!
   В т о р о й в р а ч. Этого не может быть, сердце не бьётся.
   Т р е т и й в р а ч (смотрит на экран). Пошла какая-то рябь... Он возвращается
   П е р в ы й в р а ч. Он приходит в сознание!
   .......................................................................
   .......................................................................
   .......................................................................
   .......................................................................
   10
   Петя потянул на себя скрипучую дверь и вошёл. Будка изнутри оказалась совсем не будкой. Это была серебристая сфера, вся усеянная кнопками и лампочками, словно огромный пульт управления. Бесшумно въехала на место панель, за которой болталась ветхая деревянная дверь, и стало непонятно, где выход. В центре круга стояло кресло, похожее на зубоврачебное; на подлокотниках лежали руки, которые Петя узнал с первого взгляда. Шут сидел, повернувшись к нему спиной.
   Внезапно огромный черный кот со страшным воплем прыгнул ниоткуда и растворился в воздухе пред самым петиным лицом. Одновременно кресло развернулось.
   Джокер, а это был уже не джокер, а самый настоящий чёрт, глядел на мальчика светящимися красноватым мерцанием глазами. Он был одет в чёрный, застёгнутый до подбородка китель, на голове у него торчали маленькие рожки, на коленях лежал хвост, кисточку которого он то и дело теребил в пальцах, ноги заканчивались раздвоенными копытцами.
   - Скажи, мальчик, - обратился он к Пете глухим, надтреснутым голосом, какую роль следует отвести мне в твоем списке достоинств и недостатков?
   - Я думал, что хитрость. Но теперь больше не уверен.
   - Допустим, что хитрость. Но какой же я по счёту?
   - Тринадцатый.
   - Гут. Скажи мне, мальчик, какой синоним имеет в русском языке слово хитрость?
   Петя задумался лишь на мгновение, и ему все стало ясно.
   - Лукавство... Лукавый!
   - Зер гут. Кого же называют лукавым?
   - Чёрта!
   - Супер гут. А вот ещё одна маленькая деталь. Согласись, мальчик, в новой колоде должно быть два джокера...
   - Два.
   - А потому...
   Из-за спинки кресла выступил ещё один черт, точно такой же, но только во всём белом. Он смотрел на мальчика с едва заметной улыбкой. Пете стало понятно, почему изредка казалось, что шут раздваивается - говорит на два голоса, играет за двоих одновременно в инсценировках вроде того суда с присяжными...
   - Впрочем, как ты мог убедиться, вместе мы появляемся крайне редко и оба являемся тринадцатыми.
   - Но ведь вы не настоящие! Здесь всё, всё ненастоящее!
   - Разумеется. Потому что это игра. В жизни таких чертей не бывает. Таких весёлых и озорных чёртиков из карточной колоды.
   Петя решился спросить о главном.
   - А что игра? Теперь всё кончено?
   - Всё кончено.
   - А где... остальные?
   - На банкете по случаю окончания. Как видите, я уже опаздываю. Дополнительное время решило исход в пользу достоинств, хотя и проигравшая сторона не имеет претензий: игра в послушание оказалась на редкость удачной.
   - Послушание? Послушание кому?
   - Кому или чему... Это и есть загадка.
   - Ещё одна загадка?
   - Нет, не для вас. Для вас игра закончена окончательно и бесповоротно.
   - А сами вы... за кого вы были?
   - По-разному, по-разному бывало, молодой человек. Скажу вам прямо: в розыгрыше дополнительного времени я ставил не на вашу удачу.
   - Это было заметно.
   - Не обижайтесь. Прошла минута, и вот я опять вам симпатизирую. Клянусь, я уже хочу вас чем-нибудь обрадовать.
   - Вы знаете, чем можно меня обрадовать.
   - Ах да, верно, игра окончена, и вас нужно вернуть. Это само собой.
   - Вернуть на Землю? Но каким образом?
   - Вернуть к жизни, я бы так выразился.
   - Что же ещё мне нужно для этого сделать?
   - В сущности, вам больше ничего не нужно делать. Просто вдохните поглубже и откройте глаза. Впрочем... погодите, - он поднял руку, к чему-то прислушиваясь. - Кажется, они всё-таки решили с вами проститься.
   Упругая, невидимая волна заставила Петю отступить на шаг, и перед ним начали возникать один за другим его достоинства и недостатки.
   - Мотай на ус, - лаконично выразился "Сократ" и с улыбкой крепко пожал ему руку.
   - От Месткома... от Профкома... от пионэрской организации... и лично от товарища Зюкина, - четырежды обмусолил Петю толстыми губами "Генеральный секретарь".
   - Любви и счастья! - пропел луч света.
   - Фильтруй базар по понятиям, пацан, - прошипел змей.
   - Береги честь смолоду! - наставительно заявил коньяк.
   - Честь в карман не положишь, - шепнула Пете на ухо "Помпадур". Деньгами не сори, копеечка рубль бережет.