Карр Филиппа. Лев-триумфатор

   — Вы что, не хотите вернуться домой? — спросил он.
   Я молчала и думала о доне Фелипе. Я не переставала думать о нем.
   — Пройдите в каюту, где будете спать. Я провожу вас.
   Мы проследовали за ним вдоль коридора в меньшую каюту, где на полу лежали одеяла.
   — Вы все можете отдохнуть здесь. Капитан Пенлайон встретится с вами позже. Он будет занят в течение нескольких часов.
   Я вышла следом за Джоном Грегори в коридор.
   — Я хочу знать, что произошло в Англии. Какому хозяину вы служили?
   — Я служу капитану Пенлайону, который и есть мой настоящий хозяин, и был им, прежде чем меня захватили испанцы.
   — Ты однажды предал его.
   — Но меня схватили и подвергли пыткам. Меня заставили подчиниться, но, когда я снова увидел зеленые поля родины, я понял, что не хочу больше покидать мою страну.
   — Вы нашли мою мать и отдали ей письмо?
   — Я отдал ей ваше письмо.
   — И что она сказала?
   — Я никогда не видел такой радости в тот момент, когда я отдал ей в руки письмо и сказал, что с вами все в порядке.
   — А потом?
   — Она сказала, что вам следует вернуться домой, и просила меня передать ваше послание капитану Пенлайону, вашему жениху, а уж он-то благополучно доставит вас домой.
   — И вы это исполнили. Как долго вы будете преданы Пенлайону, Джон Грегори?
   — Вы плывете домой, госпожа. Разве вы не рады?
   — В Труинд Грейндж было совершено страшное убийство в ночь, когда нас похитили. Кровавое убийство произошло и на гасиенде. Эти убийства на вашей совести, Джон Грегори.
   — Я вас не понимаю. Я искупал свои грехи.
   — Ваша совесть всегда будет беспокоить вас, — сказала я.
   Я спрашивала себя: как глубоки были мои чувства к дону Фелипе? Да, я любила его, и ошеломляющее отчаяние, которое я испытала, было из-за любви.
   Я вернулась в каюту. Роберто тревожно смотрел на меня, я взяла его на руки и успокоила. Эдвина быстро заснула. Карлос и Жако шептались.
   Я сказала им:
   — Ложитесь спать. Хотя я не думаю, что мы сможем заснуть.
   Через некоторое время Дженнет шумно задышала. Я посмотрела на нее презрительно и спросила себя, о чем она думает? О том, как будет валяться в постели с капитаном? Как распутно блестели ее глаза при виде Джейка.
   Хани лежала тихо.
   Я прошептала:
   — Хани, о чем ты думаешь? Она ответила:
   — Я все еще вижу их лежащими там. Мужчин, которые спали рядом… Было так много крови. Я не могу забыть это.
   — Ты любила Луиса?
   — Он был нежный и добрый. Он хорошо ко мне относился. А ты Фелипе, Кэтрин?
   — Он взял меня против моей воли, но никогда не был груб. Я думаю, что он довольно скоро полюбил меня. Иногда я думала, что никто не любил меня так, как дон Фелипе.
   — Джейк Пенлайон… — начала она.
   — Не говори о нем.
   — Мы на его корабле. Как ты думаешь, что будет?
   Я вздрогнула.
   — Мы должны ждать и присматриваться, — сказала я.
 
   Мы все-таки поспали немного. Корабль мягко покачивался, океан был тихий. Утром Джон Грегори принес еду — бобы с соленым мясом и эль. От Джейка он получил приказ охранять нас.
   — Все хорошо, — сказал он. — Ветер благоприятный, и мы на пути в Англию. Команда получила двойную порцию рома, заработанную прошлой ночью. Капитан обещал им поделиться добычей, когда мы благополучно доберемся до Хоу. Он желает поговорить с госпожой Кэтрин, когда она поест Я промолчала. Хани, как и мне, есть не хотелось. Роберто сказал, что ему еда не нравится, но я заметила, что Карлос и Жако ели с аппетитом. Эдвина поела бобов, а Дженнет отдала пище должное. Мы выпили эля, который хотя и горчил, но освежал.
   Джон Грегори проводил меня в каюту капитана.
   Джейк Пенлайон прокричал: «Входите!», — когда он постучал.
   Я вошла.
   — Входите и садитесь, — сказал Джейк Пенлайон. Я села на стул, который был прикреплен к полу. Джейк сказал:
   — Это ваше второе морское путешествие. Оно немного отличается от первого, не так ли?
   — Галион был лучше, — возразила я. Он презрительно сжал губы:
   — Хотел бы я встретиться с ним. Тогда бы я показал вам, на что он способен.
   — У него на вооружении было восемьдесят пушек. Сомневаюсь, что вы могли бы поспорить с ним.
   — Что ж, вы стали моряком с тех пор, как поплавали с донами! Вы никогда больше не увидите его…
   Я содрогнулась. Я снова увидела Фелипе на полу, его кровь на мозаичных плитках.
   — Джон Грегори сказал мне, что вы расспрашивали его.
   — А вы ожидали молчания от своих пленников?
   — Пленники! Кто говорит о пленниках? Я спас вас, Бог знает от чего. Вы плывете домой. Я сказала:
   — Дон Фелипе Гонсалес был моим мужем. Краска бросилась ему в лицо:
   — Я знаю, он получил испанское отродье от вас.
   — У нас родился сын, — сказала я.
   — Женился на вас! — фыркнул он. — Это не женитьба…
   — Это была торжественная церемония в согласии с церковным обрядом, — продолжала я.
   — В католической церкви… Как вы могли пасть так низко!
   Я рассмеялась:
   — Вы очень религиозный человек, я знаю, и ведете благочестивую жизнь. Все ваши поступки соответствуют вашей святости.
   — Я человек терпеливый. Даже готов принять вас обратно, хотя вы и жили с грязным доном.
   — Это был хороший и воспитанный человек. Вам этого никогда не понять.
   Он взял меня за плечи и встряхнул. Я на мгновение вспомнила о нежных руках Фелипе — Вы были обручены со мной. Обручение обязывает. Это равносильно женитьбе.
   — Я так не считаю.
   — Вы лжете. Вы хотели меня. Вы стали бы моей женой и жили в Лайон-корте, если бы не заболели потницей.
   — Я никогда не болела потницей.
   Он уставился на меня. О, я видела его удивление!
   — Это была уловка, способ избавиться от вас. Ну, Джейк Пенлайон, разве я страстно желала вас, когда неделями лежала в постели, чтобы только избежать свадьбы ?
   — Вы болели потницей. Я видел ваше лицо.
   — Тоже обман… тесто, им слегка намазали лицо. Даже у вас пропало желание, когда вы увидели это!
   — Вы… дьявол! — сказал он.
   — На Тенерифе меня называли ведьмой, а вы называете дьяволом. В действительности же я всего лишь женщина, желающая избавиться от мужчины, который ей противен.
   Он был потрясен. Его самонадеянность была так велика, что он не поверил моим словам.
   Наконец он произнес:
   — И все же я женюсь на вас, когда мы прибудем в Девон. Несмотря ни на что я выполню свое обязательство.
   — Я освобожу вас от него, — пообещала я. — И уеду к моей матушке с сыном.
   — Я не рисковал бы только ради того, чтобы доставить вас домой. Вы выполните свое обещание, и когда у вас будет сын, которым вы будете гордиться, то забудете о том, что сочетались браком с испанской собакой.
   — Вы вините меня во всем, что произошло! — закричала я. — Ты, с твоей похотью, жестокостью и злобой. То, что произошло той ночью, не было обычным нападением пиратов. Это была месть дона Фелипе. Вы изнасиловали невинную девушку, на которой он собирался жениться, и оставили свое семя. Карлос! О да, ваши глаза загорелись при виде его. Нет сомнений, что это ваш сын. И все из-за того, что я была обручена с вами. Обручена при помощи шантажа и против моей воли… Из-за вашей похоти я была похищена и со мной так обошлись.
   Джейк сжал руки. Он, наверное, представил, как я боролась изо всех сил, но в конце концов была побеждена.
   — Фелипе не хотел насилия. Он не такой, как вы. Он лишь мстил. Вы виноваты во всем. Вы… вы… с того момента, как вошли в мою жизнь, разрушили мой мир. Все это произошло из-за вас.
   — Вы любили его или согласились выйти за него замуж из-за ребенка?
   — Вам не понять этого человека. Нет никого хуже вас. Он объяснил мне, что произошло. Фелипе сам не участвовал в моем похищении, и ничего не было, пока меня не привезли на гасиенду, где принудили подчиниться. Я оказалась в ловушке. Поэтому я не сопротивлялась. Потом… он полюбил меня и женился на мне… и наша жизнь была приятной.
   — Итак, моя дикая кошка была приручена… приручена грязным сифилитичным доном.
   Я отвернулась. Как всегда со мной случалось, — и это приводило меня в ярость, — меня возбуждало присутствие Джейка Пенлайона. Я чувствовала в себе сейчас жизнь, как никогда еще. Я действительно наслаждалась схваткой с ним и была ненавистна сама себе.
   Джейк почувствовал мое состояние. Неожиданно он крепко схватил меня за руки, прижал к себе и поцеловал. Меня охватило волнение, которое Фелипе никогда не пробуждал во мне.
   Он сказал:
   — Я не допущу, чтобы то, что вы были любовницей испанца, расстроило нашу женитьбу.
   — Попробуйте только повторить это.
   — Любовницей испанца… — произнес он. Я подняла руку, чтобы ударить его, но он схватил меня за запястье.
   Он наклонил меня назад, и вновь его губы впились в мои.
   — О, Кэт, — произнес он, — как хорошо, что вы вернулись. Я был слишком добр к вашему испанцу. Я должен был привести его на корабль и подвергнуть адским пыткам.
   — Я ненавижу вас, когда вы говорите о нем. Он был хорошим человеком.
   — Забудем о нем, так как вы опять со мной. Я снова держу вас в объятиях и знаю, что, пока мы вместе, вы дадите мне такое наслаждение, какого я не испытывал с другими.
   Когда он произнес эти слова, я поняла, что мне недоставало его, поэтому я так часто и думала о нем. Хотя я ненавидела его, моя ненависть была страстным наслаждением. Казалось, я снова вышла на свежий, чистый воздух после долгого пребывания в тюрьме. Меня охватил восторг, и должна откровенно признаться, что его вызвал Джейк Пенлайон.
   Я поняла, что он заставит меня стать его любовницей в течение нескольких ближайших дней.
   Я должна была оплакивать Фелипе, но не могла подавить в себе бурную радость.
 
   Три дня он сторонился меня. Я знала, что он пытается раздразнить себя и позволить мне думать, что я могу выиграть нашу борьбу. Ему хотелось, чтобы я томилась от неизвестности. Он наслаждался словесной перепалкой со мной.
   В течение этих трех дней погода была идеальной. Дул попутный ветер. Мы часто стояли на палубе и смотрели, как надуваются паруса. Помимо воли я начинала гордиться «Вздыбленным львом»и должны была признать, что судно обладало качествами, которых не было у величавого галиона. «Вздыбленный лев» был более быстроходным судном.
   Наступили сумерки. Мы поели, и я, гуляя, встретилась с Джейком около его каюты.
   Он преградил мне дорогу и сказал:
   — Приятная встреча!
   — Я иду к детям, — ответила я.
   — Нет, вы пойдете со мной.
   Он взял меня за руку и втолкнул в свою каюту.
   Фонарь, свешивающийся с потолка, давал тусклый свет.
   — Я ждал достаточно долго, — сказал он. — Видите, поднимается ветер. Это означает, что будет буря — Какое это имеет отношение ко мне?
   — Прямое. Вы на корабле, и все зависит от погоды. Я буду занят кораблем. А пока у меня есть время, чтобы развлечься с моей женщиной.
   — Я хочу только, чтобы вы меня оставили в покое.
   — Вы ничего такого не хотите. Он вытащил гребень из моих волос, и они упали мне на плечи.
   — Именно такой я вас и представлял, — сказал он Я сказала:
   — Если вам нужен кто-нибудь, с кем удовлетворить свою похоть, могу порекомендовать служанку Дженнет.
   — Кто захочет иметь подделку, когда есть настоящая вещь?
   — Если вы думаете, что я с готовностью подчинюсь… и со страстью… и что я подобна Дженнет…
   — У вас нет женской честности. Вы подавляете свои желания, но меня обмануть трудно.
   — Хорошо обладать такой самонадеянностью, как у вас.
   — Хватит! — закричал он и одним рывком сорвал корсаж с моих плеч.
   Я, конечно, знала, что момент, которому я противилась так долго, наступил. Я не была невинной девушкой, но я боролась, как боролась монахиня за свою невинность. Я должна бороться, потому что борьба была частью наших взаимоотношений. Я не могла отрицать, что чувствовала дикое удовольствие от борьбы и моей самой большой задачей стало скрыть свои чувства от него. Я была намерена сопротивляться так долго, как только могла, так как я знала, что главное еще впереди. Он смеялся. Это была битва, которую он, конечно, выиграл. Я шептала слова ненависти, а он — слова триумфа; и я не могла сказать, почему это доставило мне такое огромное наслаждение, какого я никогда не испытывала раньше.
   Я освободилась от Джейка. Он лежал на своем тюфяке и улыбался мне.
   — Боже мой, — сказал он, — вы не разочаровали меня. Я знал, что все будет именно так с того момента, как только увидел вас.
   — Я не думала так, — сказала я.
   — Теперь вы это знаете…
   — Я ненавижу вас…
   — Можете ненавидеть. Похоже, что это объединяет лучше, чем любовь.
   — Мне не хочется в Девон.
   — Вы должны полюбить свой дом.
   — Я вернусь обратно в Аббатство.
   — Что? — спросил он. — Нося моего сына? Я буду милосерден и женюсь на вас, несмотря на то, что вы были любовницей испанца да и моей тоже.
   — Я презираю вас.
   — И поэтому не смогли уйти? Он поднялся на ноги.
   — Нет! — закричала я.
   — Да, да! — сказал он.
   Я боролась с ним. Я хотела остаться, но не могла позволить ему догадаться об этом.
   Было уже поздно, когда я еле добралась до каюты, которую делила с Хани.
   Она, взглянув на меня, прошептала:
   — О, Кэтрин!
   — Он решился на это, — сказала я. — Я знала, что это случится рано или поздно.
   — С тобой все в порядке?
   — Исцарапанная, в синяках. Чего еще можно ожидать после схватки с Джейком Пенлайоном?
   — Моя бедная, бедная Кэтрин! Это уже второй раз.
   — В этот раз было иначе, — сказала я.
   — Кэтрин…
   — Помолчи. Я не могу говорить. Иди спать. Она молчала, и я лежала, думая о Джейке Пенлайоне.
 
   Путешествие оказалось долгим и не столь богатым событиями. Шторм, который предвидел Джейк Пенлайон, пришел, и мы боролись с ним. Он не был таким жестоким, как тот, который обрушился на испанский галион; а может быть, «Вздыбленный лев» лучше противостоял стихии. Было ли это благодаря его капитану, непобедимому Джейку Пенлайону? Могущественный и внушительный галион казался неуклюжим в сравнении с изящным «Вздыбленным львом». Корабль бросал вызов морю. Его кидало из стороны в сторону, его шпангоуты скрипели так, как будто бы море хотело сокрушить их. Но корабль резко противостоял проливному дождю, порывистому, ураганному, и напору бурлящей воды.
   Джейк Пенлайон делал все, что мог. Благодаря своему искусству мореплавателя он развернул «Вздыбленного льва» против ветра, и верхние палубы находились с подветренной стороны, откуда он отдавал приказы, перекрикивая рев бури. Ничто не могло противостоять Джейку Пенлайону и победить его — ни море, ни ветер. Шторм бушевал в заливе две ночи и день, а затем все успокоилось.
   Когда ветер утих, на палубе отслужили благодарственный молебен. Джейк Пенлайон воздавал благодарение Богу за спасение корабля так, будто божеством, которое провело нас через шторм, был сам капитан корабля. «Он высокомерно разговаривает с Богом», — подумала я и про себя посмеялась над ним. Как это было похоже на него! Как он был самонадеян и как великолепен!
   В эту ночь, конечно, я была у него.
   Он пришел в каюту, которую я превратила в детскую, и потребовал, чтобы Карлос сказал, что он думает о шторме.
   — Это был сильный шторм! — закричал Карлос.
   — И ты хныкал и думал, что утонешь? Карлос удивленно посмотрел на него:
   — Нет, капитан. Я знал, что вы не дадите кораблю утонуть.
   — Почему?
   — Потому что это ваш корабль.
   Джейк дернул мальчика за волосы. Это была привычка, он так обращался с Карлосом и Жако. Иногда я думала, что им больно, потому что они отворачивались, чтобы скрыть это. Но явно оба мальчика гордились, когда он разговаривал с ними, и явно благоговели перед ним. Они были его сыновьями, и Джейк мысленно упивался этим. Мужчины, подобные Джейку Пенлайону, всегда страстно желают иметь сыновей. Они чувствуют себя настолько совершенными представителями человечества, что считают, будто производят лучших детей, и всегда ищут в них свои черты.
   Я могла уже видеть его черты в Карлосе и Жако. Они изменились с тех пор, как взошли на борт корабля, и во многом подражали Джейку.
   — И ты знал, что я могу победить шторм, а?
   — Да, сэр, — сказал Карлос.
   — Ты прав, парень, ей-Богу! Он дернул Карлоса за волосы, и Карлос с радостью перенес боль, он знал, что это означает одобрение. Потом Джейк Пенлайон взял мою руку.
   — Пошли, — сказал он. Я покачала головой:
   — Вы хотите, чтобы я силой овладел вами на глазах у мальчиков?
   — Вы не осмелитесь…
   — Не провоцируйте меня.
   Роберто, которого Джейк игнорировал, испуганно смотрел на меня, и, поскольку я знала, что Джейк способен на все, я покорно сказала:
   — Дайте мне несколько минут.
   — Видите, как я снисходителен к вам. Я поцеловала детей, пожелала им спокойной ночи и пошла к Джейку Пенлайону.
   Когда мы были в его каюте, он сказал:
   — Вы покорно пришли.
   — Я пришла потому, что не хочу, чтобы дети видели вашу жестокость.
   — Я действительно груб?
   — Конечно.
   — И вы любите меня за это.
   — Я ненавижу вас за это.
   — Как мне нравится такая ненависть! Вы доставляете мне удовольствие, Кэт. Вы доставляете мне даже больше удовольствия, чем я ожидал.
   — Я должна терпеть…
   — Да.
   — Как только мы будем дома…
   — Вы станете честной женщиной. Клянусь, я беру вас с ребенком прямо сейчас. Я хочу сына… моего и вашего сына. Этот мальчик, Карлос, хороший парень, и Жако. Они мои. Но наш, Кэт, ей-Богу, будет особенным, и я не уверен, не начинает ли он свою жизнь прямо сейчас. Не радует ли это ваше сердце?
   — Если у меня и будет от вас ребенок, надеюсь, он не будет похож на своего отца.
   — Лжете, Кэтрин! Вы постоянно лжете. Говорите правду! Был ли ваш несчастный испанец таким же хорошим любовником, как я?
   — Он был джентльменом.
   Он рассмеялся, навалился на меня и дал выход своей дикой страсти, которую, как я приказала себе, нужно терпеть.
   Но я была радостна и возбуждена, хотя и сказала себе, что никто и никогда так ненавидел мужчин, как я Джейка Пенлайона.
   Мы прошли опасный своими штормами Бискайский залив и, наконец, увидели зеленую землю Корнуолла!
   А потом мы вошли в гавань Плимута.
   Многое произошло с нами за восемь лет. Я стала женой, матерью и вдовой, одним словом, стала совсем другой женщиной, не похожей на ту девушку, которую похитили в странную ночь. Хотя, казалось, здесь ничего не изменилось: те же знакомые воды, побережье. Вскоре я смогу различить очертания Труинд Грейндж.
   Судно стало на якорь, и мы с детьми ступили на берег; Джейк Пенлайон сошел с нами. Он никогда не выглядел таким надменно гордым. Он был моряком, вернувшимся домой с добычей, и он отомстил испанцу, который осмелился встать ему поперек дороги.
   Кого я не ожидала увидеть на берегу, так это мою матушку.
   Она протянула руки, Хани и я побежали к ней. Сначала она крепко обняла меня, потом Хани и повторяла при этом: «Мои дорогие девочки!»— снова и снова она то смеялась, то плакала, и целовала нас, и трогала наши лица, и отходила на некоторое расстояние, чтобы лучше рассмотреть нас, прежде чем опять обнять.
   Дети стояли, удивленно глядя на нее. Мы представили их ей. Эдвину, Роберто, Карлоса и Жако. Взгляд матушки задержался на Роберто. Она обняла его и сказала: «Это мой маленький внук». Затем она обняла и Эдвину — ее маленькую внучку, как она назвала ее.
   Мама жила в Труинд Грейндж, которое лорд Калпертон предоставил в ее распоряжение. Никто из членов его семьи не пользовался им с момента трагедии — смерти Эдуарда. Когда Джейк Пенлайон отправился за нами, моя мать приехала в Девон, настолько велико было ее желание встретить нас сразу же, как только мы ступим на земли Англии.
   Как странно было опять пройтись по этим местам, взглянуть на башенное окно, из которого я впервые увидела галион. Мы с матушкой шли, крепко держась за руки. Она не могла говорить сейчас о своих чувствах, хотя, несомненно, ей и хотелось высказать их.
   Как только появился «Вздыбленный лев», она послала слуг приготовить праздничный стол, и нас встретили запахи острой пищи и пирогов. Мы так давно не вдыхали запахи привычной пищи, что, несмотря на нахлынувшие чувства, нам захотелось есть.
   Я поднялась в мою комнату, встала перед башенным окном и посмотрела на Хоу и «Вздыбленного льва», танцующего на волнах.
   Матушка стояла около меня. Наконец-то мы остались одни.
   — О, моя дорогая Кэт! — сказала она.
   — Я знаю, — сказала я. — Я все время думала о тебе.
   — Какие ужасные переживания выпали на твою долю, а ты еще почти ребенок.
   — Я теперь тоже мать.
   Она вопросительно посмотрела на меня. Я начала рассказывать ей, почему мы были похищены, но она уже знала. Джон Грегори рассказал ей все.
   — И этот человек… ты говоришь, он был добр к тебе?
   — Да, мама.
   — И ты вышла за него замуж!
   — В конце концов, это было самое лучшее, что я могла сделать. У меня был сын. Роберто стал наследником его владений. И я любила его, потому что он был добр ко мне.
   Она наклонила голову:
   — Я тоже вышла замуж, Кэт.
   — Руперт? — спросила я. Она кивнула.
   — А мой отец?
   — Он никогда не вернется. Он мертв, Кэт. Я давно знала, что он мертв.
   — Говорили, что он таинственно исчез.
   — Нет ничего таинственного, связанного с твоим отцом, Кэт, — по крайней мере, ничего такого, кроме отношений между мужчиной и женщиной. Он был отдан в Аббатство монахом, который был его отцом, — вот и вся легенда. Он приобрел свои богатства, продавая сокровища Аббатства, и внезапно умер в подземельях Аббатства. Все это в прошлом, и я вышла замуж за Руперта.
   — Тебе надо было давно выйти за него замуж, мама.
   — Теперь я счастлива. Он хотел, чтобы я приехала сюда, потому что знал о моей любви к тебе, но он с нетерпением ждет моего возвращения.
   — А Кейт?
   — Как обычно.
   — Она не вышла снова замуж?
   — Кейт и не думает выходить замуж, хотя многие хотели бы склонить ее к браку. Она хочет оставаться свободной. Она богата, независима и не способна подчиниться мужчине.
   — Ни один мужчина никогда не сможет руководить ею. Она будет управлять им.
   — Ты все еще с горечью говоришь о ней, Кэтрин.
   — Я ничего не забыла. А Кэри?
   — Он живет в корте.
   — Ты видишь его?
   — Да.
   — Он говорил обо мне?
   — Мы все время говорили о тебе после побега.
   — Кэри тоже?
   — Да, и Кэри.
   — С ним все в порядке, мама?
   — Да, в порядке. А теперь, Кэт, дорогая, что ты будешь делать? Выйдешь замуж за Джейка Пенлайона? Я хочу, чтобы ты была счастлива, дорогая Кэт. Я хочу этого больше всего на свете. Джейк Пенлайон вернул тебя нам. Он хочет жениться на тебе. Ведь вы обручены, и он так ждал тебя. Я громко рассмеялась:
   — Думаю, что собираюсь родить от него ребенка.
   — Значит, ты любишь его?
   — Иногда мне кажется, что ненавижу.
   — Тем не менее…
   — Он взял меня силой, — сказала я, — Он предложил мне выйти за него замуж, но поторопил события. Она взяла меня за плечи и посмотрела в лицо.
   — Моя дорогая Кэт, — сказала она, — ты изменилась.
   — Я больше не твоя невинная дочь. Дважды меня силой заставили подчиниться. И что странно, мама, они оба предложили мне выйти за них замуж.
   — Ты была несчастлива, Кэт. Теперь ты должна начать новую жизнь. Вернись со мной домой, в Аббатство.
   — Я думала об этом.»Но там я увижу Кэри. А я не хочу, чтобы открылась старая рана. Возможно, он женится. Он женат? — спросила я быстро.
   Она покачала головой:
   — Ты вышла замуж за испанца, — напомнила она мне.
   — Я вышла за него, потому что думала, что останусь там навсегда. Я хотела обеспечить будущее сыну.
   — А этот ребенок, которого ты носишь? Я на минуту замешкалась, спрашивая себя, смогу ли я заглушить тоску по Фелипе, которая терзала мое сердце, ненавистью к Джейку Пенлайону?
   — Я выйду замуж за Джейка Пенлайона, — ответила я. — Он отец ребенка, которого я ношу. Я останусь здесь, мама, потому что как бы я ни хотела быть с тобой, я не могу вернуться в Аббатство.
   Она, как обычно, все понимала.
 
   Джейк Пенлайон торжествовал. Приготовления к свадьбе начались сразу же.
   — Мы хотим, чтобы рождение нашего сына произошло через положенное время после свадьбы.
   В прошлом году у отца Джейка Пенлайона произошел апоплексический удар, и он скоропостижно скончался. Он жил, настолько потакая своим желаниям, что, по общему мнению, сократил свой век. Поэтому Джейк Пенлайон стал хозяином Лайон-корта, а мне предстояло стать его хозяйкой.
   Я поставила свои условия.
   Дети должны были остаться со мной, хотя он хотел отправить Роберто в Аббатство вместе с моей матерью.
   — Говоря правду, — сказал он, — вид этого отродья приводит меня в ярость.
   — Он мой сын, — возразила я, — и никогда не расстанется со мной, пока я жива.
   — Это будет твоим позором, свидетельством твоего общения с нашими врагами. Ребенок, которого насильно сделали!
   — Это можно сказать и о ребенке, которого я ношу.
   — Не совсем так. Ты этого хотела. Думаешь обмануть меня?
   — Ты сам обманываешь себя. Мой сын остается, или свадьбы не будет.
   — Свадьба будет, — сказал он. — Не думай, что сможешь провести меня дважды. Никакой потницы на этот раз, моя девочка.
   Я рассмеялась.
   — Роберто остается, — сказала я.
   — И двое других тоже, — подтвердил Джейк. — Я не возражаю против детской комнаты. Эти двое мальчиков занятные малые. Они мне нравятся.
   — Да, конечно. Они напоминают тебя. Мануэла и Дженнет позаботятся о них, но предупреждаю: больше никаких приятных развлечений с моими служанками.