Карр Филиппа. Лев-триумфатор

   Он грубым жестом поднял мой подбородок:
   — Увидишь, что не будет никого, кроме тебя. И предупреждаю тебя: я крепкий мужчина.
   — Я не нуждаюсь в предупреждениях.
   — Стоит обратить на это внимание. Ты можешь сделать меня только своим, Кэт, и ты сделаешь это.
   — Думаешь, я смогу удержать такую находку? — спросила я с сарказмом.
   — Если ты достаточно умна, Кэт, то сможешь.
   — Как знать! Могу ли я удержать твое влечение к другим? Но предупреждаю, в моем доме и с моими служанками этого не будет.
   — У меня никогда не было сложностей с тем, чтобы найти желающих разделить со мною постель.
   — Подходящий предмет разговора для мужчины, который собирается жениться.
   — Но мы не такие, как все, не так ли, Кэт? Уж мы-то знаем, и это делает будущее нашего союза таким увлекательным. Скажи, как чувствует себя сегодня мой сын?
   — Я еще не уверена, что он существует. Если его нет… не нужна и свадьба.
   — Если его еще нет, то есть надежда, что он скоро появится.
   — Пойду осмотрю дом. Возможно, я захочу там что-нибудь переделать.
   Он радостно улыбнулся мне. Я знала, что он очень хочет нашей свадьбы.
 
   Моя свадьба с Джейком Пенлайоном состоялась вечером. Церемония происходила в церкви, где однажды Джейк Пенлайон подглядывал через отверстие для прокаженных. В Труинд Грейндж было устроено празднество, а затем я вернулась с Джейком Пенлайоном в Лайон-корт.
   Нет смысла изображать, что меня не волновало то, что я вхожу в этот дом хозяйкой, как и то, что я иду с ним в свадебные покои, и останусь здесь.
   В эти первые мгновения я верила, что Джейк испытывал ко мне нежность. Я знала, что он получил то, чего так долго добивался, и когда он обнял меня, то был ласков. Но это длилось недолго, так как это чувство было непривычно ему.
   Его страсть была неистовой, и, поскольку я знала, что он жаждал покорять, сражаться, я сопротивлялась ему.
   Но я разделяла его страсть. Джейк знал это, хотя я и не хотела, чтобы он понял. Наши сражения были захватывающими, я забывала обо всем, кроме сильного физического удовольствия.
   Мои отношения с Джейком были только плотскими. Я не хотела притворяться, что мне не нравятся чувственные наслаждения, и не скрывала этого. Если он не испытывал нежности ко мне, то и я платила ему той же монетой. Я не собиралась притворяться, что люблю его, и даже не подавала вида, что он мне нужен. Я обнаружила, что он грубый, жестокий, высокомерный, и не прощала ему этого. Я вышла за него замуж только потому, что носила ребенка, которого он мне сделал насильно. Я была женщиной с ярко выраженными природными инстинктами, и его сильное мужское начало вызывало во мне ответные чувства. Оказалось вполне возможным разделять сексуальные наслаждения и в то же время не любить своего партнера.
   Я дала ему понять это, но Джейк заявил, что я хочу его так же, как и он меня. И он всегда считал, будто стоит только ему поманить меня пальцем, как я кинусь в его объятия.
   — Ты не раз заманивал меня, — напомнила я ему. — Но я никогда не была в твоей постели, пока ты не овладел мною силой на корабле, но там я не могла спастись от тебя.
   — Я видел, что ты тянулась ко мне.
   — Как глупая Дженнет? Но я не Дженнет, запомни это.
   — Я хорошо это знаю. Но ты, как и она, женщина, а такой женщине нужен мужчина, как я.
   — Чепуха! — возразила я ему.
   — Докажи это.
   И уже ничто не могло его удержать. Да, мне доставляли удовольствие наши схватки. Я не могла этого скрыть.
   — Мы созданы друг для друга, — сказал он. — Я знаю это. С того момента, как я в первый раз увидел тебя, я сказал себе:» Это твоя женщина, Джейк Пенлайон. Она будет лучшей из всех, кого ты когда-либо знал «.
   Но потом мы спорили, и я обычно выигрывала, и ему доставляло удовольствие уступать мне.
   Стоило ему только схватить меня, как, несмотря на мое сопротивление, он всегда добивался своего… в любое время и везде.
   Я говорила, что он бесстыдный, а он отвечал, что я такая же.
   Так прошел первый месяц моей супружеской жизни с Джейком Пенлайоном.
   Затем моя мать сообщила, что она едет домой. Она оставила Руперта одного слишком надолго.
   Хани поедет с ней. В Труинде было слишком много неприятных для нее воспоминаний. Она будет жить с моей матушкой в Аббатстве.
   Итак, она с Эдвиной отправилась в Аббатство;
   Роберто, Карлос и Жако остались, а Дженнет и Мануэла присматривали за ними.
   К этому времени я уже была уверена, что беременна.
   « Скоро, — пообещала я себе, — в детской появится еще один ребенок «.
   Роберто тосковал. Его темные глаза становились все больше на маленьком лице с оливковой кожей.
   — Мама, — сказал он, — я хочу домой.
   — Роберто, мой дорогой, — ответила я ему, — мы дома.
   Он покачал головой:
   — Это не дом. Дом не здесь, мама.
   — Теперь здесь, — сказала я ему. — Дом там, где я и ты.
   Он понимал это.
   — Я хочу к папе. Где мой папа?
   — Он покинул нас, Роберто. Он мертв. Теперь у тебя новый отец.
   — Я хочу своего отца, мама. Кто теперь мой новый отец?
   — Ты знаешь.
   Он в испуге вздрогнул:
   — Только не он…
   — Теперь он будет твоим отцом, Роберто. Он крепко зажмурил глаза и покачал головой. Я сказала не то. Я испугала его.
   Я взяла Роберто на руки и покачала.» Я с тобой, Роберто «. Это успокоило его. Он прижался ко мне. Но он боялся Джейка, а Джейк, который не понимал детей, ничего не делал для того, чтобы смягчить эту ситуацию.
   Карлос и Жако были увлечены» Вздыбленным львом «; они играли в игры, в которых присутствовали корабли и капитаны. Карлос всегда был капитаном Пенлайоном, и это нравилось Джейку. Он гордился этими двумя… его сыновьями. Похоже, его не волновало, что один из них был сыном знатной испанки, а другой — сын прислуги. Они были Пенлайоны, и этого было достаточно для него.
   Иначе обстояло дело с моим маленьким Роберто! Я так беспокоилась о ребенке, что поговорила о нем с Джейком. Я зашла так далеко, что умоляла его проявить хотя бы небольшой интерес и немного доброты к мальчику.
   — Интерес к сыну того человека?
   — Он также и мой сын.
   — Это не заставит меня любить его.
   — Заставит. Я взяла твоих сыновей и забочусь о них.
   — Ты женщина, — сказал он.
   — Если в тебе есть какие-либо добрые чувства..
   — Но ты знаешь, что их нет…
   — Умоляю тебя, будь добр к моему сыну.
   — Я буду вести себя так, как мне подсказывают чувства.
   — О, так ты собираешься удовлетворить свою гордость, не так ли?
   — В этом случае да. — Он неожиданно повернулся ко мне:
   — Я говорил тебе, что ненавижу мальчика. Когда я вижу его, то представляю тебя с этим испанцем. Я хочу переломать ему все кости; хочу уничтожить все, что напоминает мне об этом.
   — Ты жесток. Обвинять ребенка…
   — Ты должна была отправить его с твоей матушкой.
   — Моего родного сына!
   — Перестанешь ты говорить о твоем сыне? Скоро у тебя будет мой, и тогда это темнокожее отродье должно будет убраться отсюда. Я могу взять его с собой в море и отвезти домой. Что ты на это скажешь?
   — Если ты осмелишься тронуть этого мальчика…
   — То что будет? — насмехался он.
   — Я убью тебя, Джейк Пенлайон.
   — Итак, ты собираешься стать убийцей.
   — Да, если кто-нибудь причинит вред моему сыну — О, давай перестанем говорить об этом ублюдке. В детской будет столько настоящих мальчиков, что ты не будешь скучать еще по одному.
   Я ударила его по лицу. Проявление эмоции всегда возбуждало его. Он схватил меня за руки и силой опрокинул на пол.
   Это была неизбежная концовка, но она ничего не решала.
   Он ненавидел моего сына из-за его отца, и это тревожило меня.
   Когда Роберто заболел, я была с ним все время. Думаю, причиной болезни стал холодный восточный ветер, который неожиданно подул и был слишком свежим для него.
   Дженнет и Мануэла ухаживали за ним, и я провела с ними в детской целый день.
   Когда наступили сумерки, ему стало немного легче.
   — Кажется, ему лучше от того, что вы с ним, хозяйка, — сказала Дженнет.
   Это была правда: когда я сидела около его кровати, он немного поспал, держа меня за руку, и если я пыталась высвободить ее, то сразу же его горячие маленькие ручки сжимались сильнее.
   Я решила, что останусь с ним.
   Когда наступила ночь, Джейк пришел в детскую. Дженнет и Мануэла поспешно удалились.
   — Что это значит? — спросил Джейк. — Я жду тебя.
   — Ребенок болен, — ответила я.
   — Эти две женщины могут позаботиться о нем.
   — Ему становится хуже без меня.
   — Не хуже, чем мне без тебя.
   — Я останусь здесь на ночь.
   — Нет, — сказал он, — ты пойдешь со мной, в постель.
   — Эту ночь я буду с моим сыном.
   — Пойдем… — сказал он.
   Он схватил меня за руку, я встала и оттолкнула его:
   — Ты разбудишь ребенка.
   — Почему я должен волноваться об этом?
   — Это волнует меня, — сказала я. Я вышла из комнаты вместе с ним, так как не хотела волновать Роберто.
   — Уходи! — сказала я.
   — А если я решил не уходить?
   — Тебе необходимо изменить это решение.
   — Ты пойдешь со мной.
   — Я останусь с моим сыном.
   Мы, не отрываясь, смотрели в глаза друг другу.
   — Я могу отнести тебя туда, — сказал он.
   — Если ты дотронешься до меня, Джейк Пенлайон, — сказала я, — я уйду из этого дома. Я заберу моего сына к матушке и никогда больше не увижу тебя.
   Он стоял в нерешительности, и я поняла, что одержала победу.
   — Уходи, — сказала я, — и не кричи. Если ты разбудишь ребенка, если ты напугаешь его, я никогда не прощу тебя.
   — Ты не боишься, что я сейчас уйду к другим?
   — Если тебе так нужно, иди.
   — Тебя не беспокоит это?
   — Говорю тебе, что сейчас меня беспокоит только сон моего сына, и я останусь с ним, чтобы быть уверенной, что он спит.
   — Кэт, — сказал он. — Я хочу тебя… сейчас… в эту минуту.
   — Уходи.
   — Тебя не волнует, что я сделаю?
   — Делай все, что захочешь.
   Он схватил меня за руку и несколько раз встряхнул.
   — Ты прекрасно знаешь, что я желаю только тебя. Я торжествующе рассмеялась. Конечно, я победила!
   Я вернулась к Роберто.
   Утром ребенку стало лучше, но я знала, что он боится Джейка Пенлайона.
 
   Пришло лето. Тенериф, казалось, стал далеким прошлым. Я привыкла к образу жизни в Пенлайон-корте. Вскоре Джейк должен был отправиться в плавание. Он отложил его из-за нашей женитьбы, и я знала, что он хотел быть со мной; но, конечно, он не мог оставаться на берегу вечно. Думаю, он хотел бы взять меня с собой, но я была беременна, а море — неподходящее место для женщины в моем положении. Он любил море, и его корабль был дороже его сердцу, чем какое-либо живое существо, я уверена в этом, тем не менее, он засиделся на берегу, так как не мог меня оставить.
   Он никогда не сможет забыть о нападении пиратов, произошедшем в его отсутствии. Он боялся, что это может повториться, и разрывался между страстью к морю и жизнью со мной.
   Часто я видела его внизу у Хоу; он отправлялся на корабль и проводил там какое-то время. Наконец он решил, что не может больше откладывать плаванье.
   Из Сент-Остелла навестить нас приехал капитан Гирлинг. Это был мужчина на двадцать лет старше Джейка.» Он крепкий человек, — сказал мне Джейк, — один из немногих, кому я мог бы доверить свой корабль «.
   Капитан Гирлинг гостил у нас месяц, и они с Джейком бывали на» Вздыбленном льве» каждый день. И на Хоу было много дел, пока все припасы, а также тюки с тканями не были подняты на борт.
   За обедом разговоры в основном шли о море и кораблях, и я стала большим специалистом в этих вопросах, особенно потому, что у меня был личный опыт, полученный в двух плаваниях. Они обычно подробно расспрашивали меня о галионе, и я не могла устоять, чтобы не превозносить его и не подчеркивать его превосходство над «Вздыбленным львом»и другими английскими кораблями, которые я видела; и это раздражало их.
   Капитана Гирлинга, как и Джейка, приводило в ярость даже упоминание об испанцах и католицизме. В этом они были заодно, как и в большинстве других вопросов.
   Они ненавидели инквизицию, которая хватала английских моряков, подвергала их пыткам и даже сжигала на кострах. Джон Грегори был примером человека, который был схвачен и освобожден лишь при условии, что будет ее шпионом. Довольно странно, но, кажется, Джейк простил его, хотя он помогал выкрасть меня из Англии. Однако он помог Джейку и вернуть меня обратно.
   — Хорошие новости из Голландии, — сказал капитан Гирлинг. — Там восстание, и в любом случае это хорошо. Недовольство испанской инквизицией вызвало восстание. Ей-Богу, чем скорее мы вытесним их из морей, тем лучше.
   Джейк смотрел на меня с интересом.
   — Я перережу горло любому испанцу, который попадется мне… не важно, кому.
   — Перерезать горло — это слишком хорошо для них, — прорычал капитан Гирлинг.
   Я боялась за Роберто, который с каждым днем становился все больше похож на своего отца.
   — Если они только осмелятся сунуться в Англию… — начал капитан Гирлинг.
   Лицо Джейка побагровело при этой мысли, его глаза горели возбуждением.
   — Ну и денек будет! — кричал он. — Здесь они останутся навсегда. Ты думаешь, Гирлинг, что эти мошенники такие дураки, чтобы попытаться сделать это?
   — Кто знает? Они завладели землями по всему земному шару. Даже у дикарей они ставят дыбы и тиски, и пытаются с их помощью сделать из них папистов.
   — Пусть только сунутся сюда! — кричал Джейк. — О, Боже, пусть они придут сюда! Пусть они привезут сюда свои тиски! Мы покажем, как ими пользоваться.
   — Они боятся нас… и уважают. Они предпочитают развлекаться с дикарями, — сказал Гирлинг.
   — Я клянусь, что они надолго запомнят нас. Если они встретят в море один из моих кораблей, то узнают нас.
   — Ты много говоришь о том, что может произойти, — сказала я. — Мы хорошо знаем, как поступят они и как ты. Но зачем им приходить сюда? На что им надеяться?
   — Здесь есть предатели, — сказал капитан Гирлинг. — Мы должны опасаться предателей внутри страны.
   — Чертовы паписты! — сказал Джейк. — А теперь еще и королева! Королева Шотландии, недавняя королева Франции, может привести сюда армию, если она найдет поддержку у изменников здесь, на суше, и поддержку короля Испании на море.
   — Война! — сказала я. — О, только не война!
   — На границе постоянные опустошительные набеги, — сказал Гирлинг, — наша повелительница, королева Елизавета, разрывается на части. Она хочет найти причину разногласий шотландской знати, а они, ей-Богу, просто сварливая толпа. Говорят, что она делает все возможное, чтобы отсрочить свадьбу Шотландской королевы с лордом Дарнлеем. Этот парень не подходит Марии. Он самодовольный хвастун, развратник, трус и очень мечтает о матримониальной короне Шотландии. Если королева Шотландии умна, то она поставит его на место, подальше от трона.
   — Пока я отсутствовала, — сказала я, — отношения между Англией и Шотландией обострились.
   — Они стали такими с того момента, когда муж Марии, молодой король Франции, умер, и она в одну ночь потеряла свое положение, — сказал капитан Гирлинг. — Медичи дала понять, что она может убираться, а куда она отправится, кроме своей родной Шотландии?
   — Не будем забывать, — добавил Джейк, — что она осмелилась назвать себя королевой Англии. Королева Елизавета не забудет этого, я уверен.
   — За одно это она заслужила, чтобы ей отрубили голову.
   — Точка зрения Марии такова, что наша королева — дочь Анны Болейн, которую католики называют блудницей, потому что они говорят, что она никогда не была в действительности женой короля Генриха, в то время как сама Мария происходит законно от сестры Генриха, — напомнила я ему.
   Джейк бросил на меня предостерегающий взгляд.
   — Ты говоришь как папист. — Он прищурил глаза. — И позволь сказать, я не потерплю папистов в этом доме. Если я найду хоть одного, пусть им будет хуже.
   Я знала, что он имеет в виду Роберто, так как относился к мальчику с предубеждением. Я боялась за моего сына, но ответила смело:
   — Я не касаюсь религии. Я просто констатирую, что причина в этом.
   — Елизавета — королева по праву наследования, настоящая дочь короля Генриха, — резко возразил Джейк, — и мы будем сражаться за нее. Нет ни одного истинного англичанина, который не отдал бы жизнь за нее и не хотел очистить землю от папистов.
   Мы выпили за здоровье королевы, причем я с неменьшим энтузиазмом, чем они.
   Но мне было тревожно. Здесь, на этой земле, всегда будет неспокойно, считала я. Здесь всегда будет этот конфликт, и, когда я вспоминала решимость и религиозный пыл Фелипе и тех, кем он командовал, о могуществе испанских галионов, я боялась, что может вспыхнуть большой пожар.
 
   Ночью я проснулась, и Джейк зашевелился рядом со мной.
   — Ты знаешь, зачем я послал за Гирлингом? — спросил он.
   — Вероятно, он собирается командовать одним из твоих кораблей?
   — Как ты думаешь, каким кораблем?
   — Этого я не знаю.
   — «Вздыбленным львом».
   — Твоим кораблем?
   — Да, он стоит здесь без дела.
   — Не думала, что ты позволишь кому-нибудь командовать им.
   — Я тоже.
   — Но почему?
   — Зачем ты спрашиваешь? Я нашел более подходящую замену приключениям. Она ненадежна, как море, и, ей-Богу, тоже иногда приходит в неистовство. Она может быть мягка и ласкова, хотя пытается скрыть это. Но я никогда не уверен в ней.
   — У тебя не хватает воображения, чтобы выразить все свои фантазии. На твоем месте я бы не пыталась этого делать.
   Он засмеялся:
   — Так знай, я разрешил Гирлингу взять «Вздыбленного льва». Это короткое плаванье. И когда он вернется обратно, уйду в море я. И возьму тебя с собой, Кэт. Тебя и мальчика. Он будет еще очень маленький, не так ли? Кто знает, что нас может ожидать в море? В этом проблема. Но если я оставлю тебя здесь, то буду думать днем и ночью о том, не высадились ли испанцы на берег. Если же я возьму вас с собой… Как я смогу взять тебя с собой?
   — Тебе придется отправиться в плаванье одному, подобно другим мужчинам, — сказала я.
   — Зато какая будет встреча, когда я вернусь. Ты будешь ждать меня на берегу. Никаких забав, моя любовь, пока я буду отсутствовать.
   — Ты думаешь, что все такие же, как ты? Представляю, сколько развлечений будет у тебя во время плаванья.
   — Не ревнуй, Кэт. Я мужчина, которому нужны эти развлечения. Но есть только одна женщина, которая меня по-настоящему волнует, и ради нее я оставлю всех остальных.
   — Не сдерживай себя, — сказала я. — Развлечения — это все, что тебе нужно.
   — Хотя ты и будешь ревновать, но мы должны расстаться на время. Я моряк и в первый раз жалею об этом. Видишь, как я люблю тебя. Я люблю тебя так сильно, что разрешил Гирлингу командовать моим кораблем ради того, чтобы остаться с тобой.
   Тронутая этим заявлением, я молчала. В первый раз я почувствовала к нему нежность.
 
   Гирлинг уплыл. Бедный Джейк, он стоял и смотрел, пока судно не скрылось из вида, — его любовь, его корабль, его «Вздыбленный лев».
   — Это все равно, что увидеть другого мужчину с твоей женщиной, — заметил он.
   Целый день он был угрюмым, удивляясь, как он разрешил Гирлингу занять его место. Он встречал и провожал другие свои корабли, но для него существовал только один «Вздыбленный лев».
   Мысленно он проделал все его плаванье. Зная морские карты и высчитывая, где корабль может быть, он говорил: «При благоприятном свежем ветре, если корабль не встретит кого-нибудь, с кем придется вступить в бой, он вернется».
   Иногда ему хотелось быть с ним, а иногда он радовался, что остался дома. В разгар некоторых наших схваток он говорил: «Подумать только, я променял» Льва» на эту сварливую женщину!»
   Но были и периоды удовлетворения. Жизнь начинала нравиться мне. Было ли это опять связано с безмятежностью беременности? Наверное, так. Моя матушка довольно часто посылала ко мне гонца с письмами.
   « Если бы только ты не была так далеко! — жаловалась она. — Как бы я хотела быть рядом с тобой сейчас «.
   Моя бабушка присылала рецепты и даже кое-что из своих припасов. Хотя мы были далеко друг от друга, казалось, мы стали намного ближе, несмотря на мили, разделявшие нас.
   Проходили месяцы. Ребенок должен быть родиться в феврале.
   Джейк был весел. Он представлял себе крепкого малыша, который будет у нас. Он по-прежнему не обращал внимания на Роберто, но Карлос и Жако никогда не надоедали ему. День ото дня они становились все более необузданными и не поддающимися воспитанию. Они ездили верхом, охотились с Джейком и обучались стрельбе из лука и фехтованию.
   Они пропускали занятия с учителем, которого я наняла, чтобы обучать их, что забавляло Джейка.
   Он так же поступал в детстве. Все их поступки, которые напоминали его собственные подвиги, приветствовались. Они знали это. Мой Роберто был способным в учении, что радовало меня, поскольку это давало ему хоть такое преимущество. Я держала его подальше от Джейка, насколько это было возможно, и часто без особого труда мне удавалось сделать так, что они не виделись неделями, .
   — К возвращению» Вздыбленного льва» мальчик уже должен появиться на свет, — сказал Джейк. — Мы назовем его Лев-Лай он.
   — Но такого имени нет, — сказала я.
   — А мы изобретем его.
   — Ты хочешь, чтобы мальчик страдал от своего имени? Над ним будут смеяться всю жизнь.
   — Пусть это не беспокоит его.
   — А не лучше ли назвать его Пенн, в честь твоего отца?
   Наступило Рождество, и посыльный из Аббатства привез подарки и долгожданные письма. Хани в Аббатстве была счастлива. Эдвина чувствовала себя хорошо. «Как спокойно сейчас, Кэтрин! — писала она. — Тенериф кажется таким далекими.
   А Луис? Вспоминает ли еще Хани о двух своих мужьях, которые были убиты, причем один на ее глазах? Я сама не могла забыть лежащего в крови Фелипе, убитого мужчиной, который стал моим вторым мужем. Мне недоставало его обходительности; иногда я ловила себя на том, что сравниваю с ним Джейка.
   Мы жили в бурные времена, и жизнь ничего не стоила. Мужчины, подобные Джейку Пенлайону, мало задумывались, прежде чем направить удар кому-нибудь в сердце. Я дрожала при мысли о кровопролитии, которое могло произойти, если» Вздыбленный лев» встретит в море испанский галион.
   Эта ненависть людей друг к другу, когда она кончится? Я надеялась, что к тому времени, когда мой маленький Роберто станет мужчиной, с войнами будет покончено.
   В конце января «Вздыбленный лев» вернулся домой. Январь выдался холодным месяцем с сильными ветрами, дующими с востока. Когда стало теплее, то вместе с теплом пришли неизбежные дожди и густой туман. И вот как-то сквозь него неожиданно проступили очертания корабля. Он был в опасной близости к берегу, и туман плотно окутывал мачты корабля. Джейк первым увидел его в окно.
   — Боже правый! — закричал он и уставился на него.
   Я взглянула на Джейка и увидела, что он побледнел.
   — Что случилось? — закричала я.
   — Боже! — кричал он. — Что они сделали с кораблем?
   Он выбежал из дома. Я последовала за ним. Я стояла на берегу, глядя, как маленькая лодка плывет к разбитому кораблю.
 
   Что это был за день! Я никогда не забуду сырость тумана и спокойное, как озеро, море. И он, его любимый корабль, со сломанной мачтой и пробоиной в боку.
   Просто повезло, что кораблю удалось дойти до берега Англии.
   Я видела лица мужчин, почерневшие от солнца, изможденные от жизни впроголодь. Многие из моря ков были ранены.
   Я ничем не могла помочь.
   Я почувствовала сострадание к Джейку, когда увидела выражение мрачного ужаса на его лице. Он любил этот корабль даже в таком плачевном виде.
   Я поняла тогда, как он выглядел, когда, вернувшись из плавания, обнаружил, что испанцы увезли меня.
   Произошла обычная история. Корабль неожиданно встретился с более мощным противником. Не стоит говорить, что тот парусник был испанским.
   Испанцы хотели захватить судно, но, благодаря удаче, этого не случилось. «Вздыбленный лев» получил почти смертельные повреждения, но показал свои лучшие качества. Он также нанес смертельные раны своему врагу, поэтому испанцы убрались восвояси, предоставив такую же возможность «Вздыбленному льву».
   Капитан Гирлинг был смертельно ранен, но прожил после битвы еще четыре дня. Он достойно руководил командой со своего вынесенного на палубу ложа. Он знал, что умирает, но его главной заботой было привести бедный израненный корабль к его хозяину. Только узнав, что это сделано, он умер.
   Один из матросов рассказал: «Было похоже, что он собрал все свои силы для этого, капитан Пенлайон. Как будто он держался за жизнь до тех пор, пока не убедился, что корабль сможет войти в гавань».
   Джейк был спокойнее, чем я могла ожидать. Я представляла его обвиняющим во всем команду, но он был моряком и понимал, что в действительности произошло.
   «Вздыбленный лев» не опозорил ни его, ни себя; он достойно выстоял против более могущественного врага. Он пострадал не меньше противника, и Джейк рисовал себе более радостную картину — тонущего испанца. Он был уверен, что тот пошел на дно моря.
   Он посылал проклятия ему и его команде. Но его главной заботой был «Вздыбленный лев». Он пробыл на нем весь оставшийся день и далеко за полночь, успокаивая себя тем, что его можно опять вернуть в строй.
   Потом он вернулся.
   — Он показал, на что способен, Кэт, — сказал мне Джейк, — Я всегда это знал. Другое судно пошло бы ко дну, а он здесь и в течение нескольких месяцев опять будет таким же, как прежде. Я позабочусь об этом.