Казанцев Александр Петрович. Арктический мост

   Кандербль посмотрел на своего помощника: - Вы, полагаете, что перебои с финансированием могут иметь для нас серьезные последствия?
   - Я не хотел бы иметь этой уверенности,- уклончиво ответил Вандермайер.
   Некоторое время ехали молча.
   - Как скоро предполагаете вы, сэр, установить комбайн и приступить к прокладке рельсового пути, чтобы перейти к железнодорожному движению внутри туннеля? - спросил Вандермайер. - Ведь работы по прокладке железной дороги Бильта уже можно считать законченными.
   И тут же Вандермайер понял, что совсем некстати задал этот вопрос. Кандербль сердято насупился и ответил не сразу.
   - К сожалению, Дик, я должен вам сказать, что правление Концерна предложило мне воздержаться временно от прокладки железнодорожного пути в туннеле. Это будет связано с большими затратами. Ну, и с комбайном задержка.
   - Но ведь это технически рационально, сэр, - позволил себе осторожно заметить Вандермайер.
   - К черту! К дьяволу! - вдруг взорвался Кандербль. - Я и сам знаю, что это технически рационально, но в наших условиях всегда упираешься в денежные вопросы, в проблему выгоды. Если нашим акционерам - этим денежным мешкам - будет выгодно, чтобы мы возили тюбинги на лошадях, они заставят нас это делать. К дьяволу! Я не успел еще прибрать их к рукам. После третьего января, когда будут выплачены дивиденды по туннельным акциям, я не позволю им разговаривать со мной таким языком.
   - Третье января, - задумчиво произнес Вандермайер, - это совсем близко. - В голосе его звучала забота.
   Мистер Кандербль понял его без пояснений. Третье января, день выплаты дивидендов держателям акций, - ответственная дата. Кандербль знал, как стараются сейчас его помощники изыскать необходимые средства. Строительство было урезано в самых основных расходах. О предполагавшемся дополнительном выпуске акций с целью нового денежного займа нечего было и думать в условиях разгоревшейся дискуссии о целесообразности туннеля.
   Кандербль погрузился в мрачные мысли.
   Всю дорогу Вандермайер не обращался к нему.
   Ходом работы в подводном доке Кандербль остался доволен. Вандермайер был на высоте.
   И если была задержка в сборке туннеля, то лишь из-за перебоев в доставке тюбингов и других материалов. Производственная жизнь дока шла размеренно, как пульсация переменного тока. Вандермайер ввел жесткий распорядок дня для рабочих, которые обязаны были вставать, работать, есть, развлекаться неукоснительно в строго положенные для этого минуты. Вандермайер был положительно золотым человеком. Он завел в подводном доке настоящий бар со всем арсеналом самых грубых развлечений, которые считал для рабочих необходимыми.
   Кандербль повеселел. Настроение его улучшилось еще и потому, что он увиделся с русским инженером-мисс Анной Седых, Разговор с ней был приятен и привел Кандербля в самое хорошее расположение духа. Он стал даже шутить. Когда Анна Седых напомнила ему, что первого января кончается срок договора о технической помощи Америке со стороны Армстроя и она хотела бы вернуться в СССР, мистер Кандербль похлопал ее по плечу, рассмеялся и сказал, что компания не мыслит себе продолжение работ без помощи мисс Анны Седых. Он как распорядитель Концерна может предложить ей прекрасное жалованье- тысячу долларов в неделю.
   Аня, улыбаясь, посмотрела на Кандербля и покачала головой.
   - Нет, сэр, - сказала она, - я не поступлю к вам на службу.
   - Почему? - удивился Кандербль. - Компания очень ценит ваши услуги, и если вам кажется недостаточной названная мной сумма, я могу предложить вам тысячу двести долларов в неделю.
   - Нет,-снова покачала головой Аня. - Я здесь находилась только для оказания технической помощи американской части строительства Арктического моста. В дальнейшем американские инженеры смогут уже сами продолжать работы по опусканию якорей.
   Хорошее настроение у мистера Кандербля сразу исчезло. Он нахмурился и грубо сказал: - В таком случае я должен снестись по радио с вашим начальником - мистером Корнейвом. Я полагаю, что Стэппен посчитается с моей просьбой.
   Аня пожала плечами. На этом закончился ее разговор с новым директором-распорядителем Концерна полярного плавающего туннеля. Следующий разговор с мистером Кандерблем состоялся только четвертого января, когда она явилась в здание правления Туннель-сити, чтобы договориться о своем отъезде.
   Ее поразило странное оживление в коридорах и комнатах правления. Взволнованные чем-то люди бегали взад и вперед с растерянными лицами, останавливались, группами обсуждали что-то и при ее приближении тотчас же рассыпались.
   Клерки в жилетках сновали, как мыши, мимо нее. Курьеры с галунами носились вверх и вниз по лестницам. Лифты почему-то не работали. Швейцаров, которые открывали прежде двери, не было.
   Ане пришлось подниматься по узкой, неудобной лестнице на восьмой этаж, .где находился кабинет мистера Кандербля.
   Уже на лестничной площадке она столкнулась с плотной толпой возбужденно разговаривающих людей. Аню стало занимать это необычайное оживление. Она пыталась обратиться с вопросами. Люди с мрачными лицами сердито смотрели на нее и говорили о локауте. Аня ничего не понимала.
   По коридору она продвигалась с трудом.
   Люди в меховой одежде, давно небритые, грязные, заполняли весь коридор.
   Наконец Аня увидела знакомое лицо. Это был монтер Сэм Дике, один из вожаков рабочих.
   - Что происходит здесь, мистер Дике? - обратилась она к нему.
   - А, русская леди! - воскликнул Дике. - Страшные вещи происходят, мисс Седых. "Лошадиная челюсть" объявил грандиозный локаут. С сегодняшнего утра уволены все рабочие строительства.
   Аня непонимающе сморщила лоб.
   - Что вы хотите сказать, мистер Дике? Я плохо поняла вас.
   - Чего ж тут не понять? - грубо заметили сзади. - Мы уволены и можем идти на все четыре стороны. А по договору деньги нам должны платить в Нью-Йорке. Как мы теперь доберемся до него, вот что скажите нам?
   - Чем же это вызвано? Значит, прекращаются все работы?
   - Нам наплевать на работы и на туннель, - послышалось вокруг. - Но мы знаем, что это за штучки. "Лошадиная челюсть" хочет сбавить нам заработок. Через неделю он снова начнет прием уже на новых условиях.
   - Не может быть! - ужаснулась Аня.
   - Мы предполагаем, что это так, - пояснил Сэм. - Мы не можем подыскать другого объяснения. К сожалению, я не могу попасть для переговоров к мистеру Кандерблю. Он заперся в кабинете и никого не принимает.
   Аня пообещала помочь ему увидеться с Кандерблем, и рабочие пропустили ее в приемную.
   Здесь было тоже многолюдно, но это были чистые, опрятные люди в накрахмаленных воротничках и галстуках. Они почтительно расступились перед Аней. Аня узнала многих знакомых инженеров.
   Время от времени дверь в кабинет Кандербля открывалась, -и из нее высовывалась голова секретаря Мейса, который выкрикивал фамилию какого-нибудь инженера. Через несколько минут этот инженер с озабоченным лицом выходил из кабинета и скрывался в наполнявшей коридор толпе.
   Аня попросила доложить о себе. Мейс мрачно взглянул на нее и кивнул головой.
   Через минуту он открыл дверь, выпустил очередного инженера, но другого не пригласил, а сам остался в приемной. Аня уже хотела подойти к нему, как вдруг дверь вновь открылась и показалось длинное лицо с тяжелым подбородком.
   - Мисс Анна Седых, прошу вас, - послышался голос Кандербля.
   Инженеры зашептались. Аня поправила волосы и прошла в кабинет.
   Кандербль молча пожал ей руку и стал расхаживать по комнате. Аня села в кресло и пытливо вглядывалась в лицо американца.
   - Я пришла, чтобы поговорить с вами о моем отъезде... - начала Аня.
   - Это невозможно теперь, - прервал Кандербль. - Вы инженер и должны быть с нами в лагере инженеров.
   - Я не понимаю, - подняла Аня брови.Объясните мне, что происходит?
   - Проклятие! - ударил кулаком по столу Кандербль. - Происходит самое скверное. Я уволил всех рабочих строительства и приостановил все работы. Остаются только инженеры и вы в том числе. Каждый из вас должен занять свое место, чтобы сохранить в целости строительство.
   - Послушайте, мистер Кандербль, я отнюдь не хочу выступать на вашей стороне в вашей, борьбе с рабочими. Насколько я понимаю, вы преследуете своим локаутом определенные цели...
   - Ах, замолчите, леди!.. Что вы знаете? Вы думаете, что я только живодер, мечтающий о том, чтобы содрать с рабочего побольше шкур. Нет... Нет... Анна, - Кандербль остановился, болезненно сморщив лоб, - именно вам мне хотелось бы сказать, что я весь принадлежу идее строительства подводного туннеля и только ради этой идеи делаю все, что вызывает ненависть всех этих людей, в лучшем случае предназначенных для повиновения.
   - Но почему вы объявили локаут?
   - Это не локаут, - тихо произнес Кандербль. - Я увольняю рабочих не для того, чтобы наказать их. Я увольняю их не для своей выгоды, а только потому, что мне нечем им платить. - Нечем платить? - смущенно повторила Аня.
   - Да, нечем платить, мисс Анна.- Кандербль сел в кресло против Ани. В Нью Йорке произошли неприятные события. Наши враги сыграли снами плохую штуку. Туннельные акции на бирже в результате развернувшейся в прессе антитуннельной кампании полетели вниз. Пароходчики дали нам бой. За одну неделю, пока я был здесь, Концерн потерял много миллионов долларов... Я боюсь назвать цифру... Чтобы спасти положение, чтобы дать Концерну оправиться в финансовом отношении, я должен прекратить работы.
   Аня смотрела на американца и видела, как болезненные судороги пробегали по его длинному некрасивому лицу.
   - Да, мисс Анна, - сказал Кандербль поднимаясь, - пароходчики выиграли бой. Мистер Элуэлл... Вы знаете этого инженера, пытавшегося стать президентом?.. Этот Элуэлл выдвинул авантюрную идею ледовых аэродромов и всякую подобную чепуху. И, представьте себе, он сумел мобилизовать против нас общественное мнение. Его крики о прогрессе техники и устарелости туннеля воздействовали на легко появляющееся чувство толпы - на страх. Пароходные акции взлетели небывало высоко и... - Кандербль остановился перед ней, сжав кулаки. - Знаете, кто оказался владельцем купленных за бесценок пароходных акций?
   - Кто?
   - Мистер Медж. Наш недавний директорраспорядитель, бывший прогрессивный деятель, сторонник туннеля и, наконец, его руководитель до тех пор, пока не представился случай стать бизнесменом. Только с его помощью можно было нанести нам такое финансовое поражение. Он хорошо знал, в какое место бить, - и вот... - Кандербль развел руками,- этот бизнесмен Медж стал обладателем огромного капитала, фактическим владельцем Атлантической пароходной компании, а я, инженер, руководитель величайшего строительства в мире, вынужден прекратить работу, потому что завтра мне будет нечем заплатить моему швейцару.
   Кандербль прошелся и снова сел.
   - Вот почему я ставлю на все необходимые места своих верных инженеров с револьверами в руках. Вот почему и вы должны быть в их числе.
   Аня задумалась.
   - Я должна снестись по радиотелефону с Мурманском.
   - Я и сам предполагал сообщить об этом несчастье Стэппену, - мрачно сказал Кандербль.
   Аня встала. Кандербль, пожимая ей руку, как-то устало и в то же время с выражением надежды взглянул на нее. Потом он крикнул в открывшуюся дверь: - Эй, Мейс! Живо! Позовите этого Дикса. Надо выпроводить отсюда все это грязное сборище...
   ...Через два дня Аня снова явилась к Кандерблю, но узнала, что он выехал в подводный док. Он просил передать ей, как только она появится, что ей необходимо также выехать в туннель. Он будет ждать ее там.
   Мейс услужливо сообщил, что инженер Вандермайер отправляется в туннель через двадцать MиHyт.
   Аня вышла на улицу. Толпа праздных людей в меховых одеждах слонялась по мосто-вой, сидела на ступеньках подъезда, загромождала тротуар. Почему-то все эти люди не хотели уходить от здания офиса.
   Кто-то остановил Аню. Это был Сэм Дике.
   - О, леди, как я рад, что встретился с вами! "Лошадиная челюсть" удрал от нас в подводный док. Только вы, леди, можете помочь нам. Наши ребята в ужасном положении. Они должны уезжать отсюда, но администрация требует обратно меховую одежду. У ребят же имеются только летние пальто. Их не сажают ни в автомобили, ни в поезда, пока они не сдадут одежды. А ведь сейчас такие морозы... В то же время мы не можем оставаться здесь, так как мистер Кандербль не гарантирует скорого возобновления работ. - Дике горько усмехнулся. - Ко мне, мисс Седых, приехала невеста... Не правда ли, все это достаточно скверно? Вот у вас, в России, наверное, так не бывает. Ребята очень волнуются. Мы хотим лросить вас помочь нам. Нам не проникнуть в туннель. Поговорите с Кандерблем. Есть же в нем что-нибудть человеческое? А? Как по-вашему, мисс Седых?
   Аня опустила голову. Она помнила строгий запрет -вмешиваться во взаимоотношения американской администрации с рабочими. Однако, подумав, Аня решила, что передача просьбы Дикса не является еще вмешательством. Не помочь всем этим людям, с надеждой смотревшим на нее, она не могла.
   Простившись с Диксом, Аня подошла к устью туннеля. Путь был перегорожен колючей проволокой. Люди в дохах, с ручными пулеметами в руках, прогуливались взад и вперед. Аня узнала в них двух полицейских и одного молодого инженера, заведовавшего раньше проектным бюро правления.
   Заиндевевший автомобиль Вандермайера стоял у зияющего отверстия туннеля.
   Вандермайера еще не было. Аня поднялась по крутой лестнице из шлюзной выемки на .насыпь, служившую дамбой. Эта дамба, завершавшая подводную стенку, предохраняла шлюзовую выемку от вод замерзшего сейчас океана.
   Аня взглянула вдаль. Насколько хватал глаз, перед ней простиралось ровное, занесенное снегом ледяное поле.
   На тысячу километров под этими льдами проходил подводный туннель, в котором еще несколько дней назад кипели работы.
   Аню окликнул кто-то сзади. Это был маленький Вандермайер.
   Через шесть часов автомобиль въехал в тускло освещенный гигантский цилиндрический зал. Мостовые краны недвижными переплетами закрывали полутемный свод.
   Вандермайер помог Ане выйти из машины.
   Они забрались на металлическую площадку.
   Каждый их шаг, каждый звук голоса гулко отдавался в гудящей тишине металлического зала.
   Они долго шли. Жутко, пустынно было вокруг. Ни одного человека не встретили они, кроме стоявшего у входа с ручным пулеметом в руках бывшего начальника электромонтажных работ. Аню угнетала эта тишина. Она попробовала заговорить с Вандермайером, но тот только вежливо улыбнулся в ответ. Аня поняла, что инженеру тяжело было нарушать торжественную тишину заброшенного строительства.
   Вдали показалась высокая фигура. Она то входила в полосу слабого света, то исчезала в темноте.
   Аня сразу узнала Кандербля, хотя и не могла разглядеть его.
   Медленными, неторопливыми шагами шел человек вдоль дока. Огней там уже не было. Перед ним была полная темнота. Шаги звенящим эхом отдавались в цилиндрических стенах.
   Он остановился и, скрестив руки на груди, уставился в сгущавшуюся перед ним темноту.
   Кандербля окликнули. Инженер вздрогнул.
   Эхо еще долго звучало в металлическом стволе дока, то усиливаясь, то утихая.
   Вандермайер и Аня подошли к Кандерблю.
   - Я остаюсь с вами, сэр, - сказала Аня, протягивая руку.
   - Спасибо, - кратко ответил Кандербль.
   Аня окинула взглядом пустынное сооружение, где она должна была провести неопределенное время, следя за сохранностью всего оборудования.
   Вандермайер отошел. Кандербль пожал узкими плечами и огляделся.
   - Вот, - горько сказал он, - состою здесь сторожем.
   - Мистер Кандербль, - тихо начала Аня, глядя в пол, - у меня есть просьба к вам...
   И она рассказала о положении рабочих, которых видела перед отъездом.
   Кандербль устало махнул рукой.
   - О'кэй, мисс Седых... Инженер Кандербль в первый раз в жизни пойдет навстречу рабочим.-И он отвернулся.
   Аня, не поднимая головы, бросила быстрый взгляд на американца: Мистер Кандербль у меня есть к вам еще одно поручение.
   - Я слушаю вас, Анна.
   - Мне поручили предложить вам перейти на работу в советский док.
   Кандербль поднял голову и долго смотрел в темноту перед собой.
   - Мне?.. На службу в русский док? В подчинение к другим инженерам?
   Он горько пожал плечами и задумался.
   Кандербль и Аня тихо пошли вдоль металлической площадки. Вокруг становилось все темнее.
   Неприятное чувство вместе с темнотой обволакивало Аню. Она предложила повернуть обратно.
   - Каков же будет ваш ответ? - спросила Аня. - Я должна телеграфировать.
   - Что? Мой ответ? - словно проснулся Кандербль.- Нет, моя леди, инженер Герберт Кандербль слишком горд, чтобы пойти к кому-нибудь в подчиненные. До сих пор он только распоряжался инженерами. Кроме того, я американец, Анна, и я останусь на американском строительстве.
   И Герберт Кандербль, замолчав, оперся на перила.
   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
   ИСКУССТВЕННЫЙ АЙСБЕРГ
   Дверь открылась, и в домик, сложенный из грубых бревен, вошел низенький человек с широким лицом, приплюснутым носом и выдающимися вперед скулами. Достав из мехового комбинезона тонкий шелковый платок, он тщательно протер роговые очки и обратился к сидевшему на топчане юноше: Итак, дорогой мой Кото, погода оказывает нам благодеяние. Если учесть наступающее полнолуние, то что может быть лучше, извините?
   Молодой японец поднял от книги, которую держал в руках, свое юное, выхоленное лицо с близорукими мечтательными глазами. Он мысленно повторял прочитанные стихи:
   Вишни, вишни...
   Голубое небо,
   - То ли дымка,
   то ли туман,
   Пойдем посмотрим...
   Но вокруг были грязные бревенчатые стены, открытая дверь, унылый пейзаж за ней...
   - Значит, мы вылетаем в ближайшее время, Муцикава-сан? - очнувшись, спросил Кото.
   - Не в ближайшее время, извините, а сегодня... сейчас. Мы устали отвечать на телеграммы Нью-Йорка. Положение акций на нью-йоркской бирже требует нашего немедленного вылета. Сообщение о первой удаче экспедиции нужно для процветания наших почтенных американских патронов.
   Кото вздохнул.
   - Я осмелюсь просить вас, - продолжал Муцикава, - через полчаса быть готовым к полету, если трудности выполнения нашего задания не заставили еще вас изменить решение, извините.
   - Муцикава-сан! Я не давал вам повода сомневаться в себе.
   - Как знать... - покачал головой Муцикава. - Быть может, раскаяние посетило вас, извините, и сказанные в запальчивости профессору Усуде слова вы хотели бы вернуть обратно.
   - Через полчаса я буду готов, летчиксударь. Я буду везде, где сможете быть вы! - почти выкрикнул юный Кото.
   Муцикава усмехнулся.
   -- Восхищен вашей готовностью пойти на подвиг. Вы имеете огромное преимущество по сравнению с нашими американскими товарищами по экспедиции, которые работают не для славы, а за деньги. Однако я должен разочаровать вас. Вы, конечно, рассчитываете, что ваше участие в столь героической экспедиции будет широко известно. Извините, это будет не совсем так. Мистер Паттерсон только что сообщил распоряжение шефа из Нью-Йорка о том, чтобы наша первая экспедиция была проведена в строжайшем секрете.
   - В секрете? - искренне удивился юноша.- Но ведь смысл нашей экспедиции и всей этой затеи трансполярного воздушного пути заключался в гласности, даже больше - в газетной шумихе.
   - Я не могу посвятить вас, извините, в то, что мне самому неизвестно. Мы заключили контракт - и должны повиноваться.
   - Вы знаете больше, чем говорите, сударь. Вчера вы имели долгое совещание с господином Паттерсоном.
   - В нашем разговоре нет ничего удивительного, извините. Компания назначила меня начальником первой экспедиции, и естественно, что ее представитель желал лично меня инструктировать.
   Кото напряженно посмотрел на своего соперника, но промолчал. Он стал раскладывать приготовленные матерью щегольские меховые одежды.
   Сильно хлопнув дверью, Муцикава вышел на ровное снежное поле, представлявшее собой временный аэродром на одном из Алеутских островов.
   Навстречу ему шел долговязый американец в небрежно повязанном, развевающемся по ветру шарфе.
   - Хэлло! - мрачно сказал он. - Все готово к отлету. Ваши помощники уже у машин. Еще раз повторяю вам, что это прекрасные помощники, и если у каждого из них не все в порядке с репутацией, то во всем остальном можете на них положиться.
   - Я привык сам создавать репутацию своим подчиненным, - холодно сказал Муцикава.
   Паттерсон выразительно взглянул на деревянный домик, где остался Кото.
   - Положитесь на меня, - усмехнулся Муцикава. - Кото будет прекрасным радистом. В конце концов он все-таки японец и сможет доказать, извините, что предан делу.
   - О'кэй, - невесело сказал Паттерсон, поправил шарф и переложил резиновую жвачку за другую щеку.
   Кото, в полном полярном одеянии, вышел из дверей и почтительно поклонился Паттерсону.
   Подошли к самолету. Там их ждали два американца. Один из них носил черную повязку на левом глазу. Кото знал его как бортмеханика Скопса, человека необщительного и замкнутого. Второй пилот Джейн был подвижной, хвастливый парень, выгнанный за авиалихачество из армии. За ним установилась слава смельчака, ни во что не ставящего свою жизнь и способного на самые рискованные эксперименты в воздухе.
   В душе Кото не очень радовался таким спутникам, но он боялся высказать перед начальником экспедиции Муцикавой хоть малейшее замешательство. Гордость руководила всеми его поступками.
   Паттерсон открыл дверцу кабины. Оба американца и Кото вошли в самолет, загруженный какими-то металлическими трубами и сложными аппаратами. Паттерсон хлопнул на прощание низенького японца по илечу и сказал: - О'кэй!
   Муцикава вошел в кабину. Дверца закрылась. Паттерсон дал знак.
   Взвыли моторы. Самолет, набирая скорось, побежал по бетонной взлетной дорожке.
   Казалось, он никак не может оторваться.
   Навстречу с пугающей быстротой мчался забор. Еще несколько секунд - и они в него врежутся.
   Но как раз в том месте, где кончалась бетонная дорожка, самолет оторвался от земли и, едва не задев забор, стал набирать высоту.
   Скоро внизу, как рассыпанные снежинки, забелели барашки океанских волн..
   Впереди - несколько часов полета. Солнце зайдет в неурочный час, чтобы не взойти до тех пор, пока Муцикава и Кото не вернутся в свою Японию. Теперь они летят, чтобы соорудить ледовый аэродром, обгоняя время, заставляя солнце быстрее опускаться к горизонту.
   Внизу - однообразная равнина моря.
   Справа в тумане можно различить смутные очертания Аляски. Скоро Берингов пролив.
   Кото жадно впитывал впечатления полета, но они омрачались чувством тошноты, с которым он едва мог совладать. Самолет ощутимо качало. Он то и дело проваливался куда-то вниз, и Кото чувствовал, что теряет вес.
   Берингов пролив быстро промелькнул внизу. Кото различил землю слева. Чукотка...
   Впереди вечные льды Ледовитого океана.
   Муцикава непрестанно делал наблюдения, устанавливая местонахождение самолета.
   Солнце исчезло. Самолет влетел в ночь. Яркие полярные звезды разбрызганным светом наполнили холодное черное небо. Полированной платиной отливали залитые лунным сиянием беспредельные снега, испещренные темной сеткой теней от торосов.
   Льды, льды льды...
   Муцикава закончил наблюдения и дал указание Джейну немного изменить курс.
   - Двадцать галлонов чертей и два пропеллера вам в глотку! Неужели я отклонился? В жизни не было со мной этакой штуки.
   Однако Джейну, несмотря на все его проклятия, пришлось повиноваться.
   В унылом однообразии простирался внизу застывший океан, над которым висел самолет. Движения совершенно не ощущалось.
   Остановилось как будто и время. Кото положительно не знал, как долго летят они над ледяной пустыней.
   Кото ждал, что новые впечатления захватят его, но все лишь угнетало.
   - Здесь... здесь снижаться, - почему-то хрипло проговорил Муцикава, протирая очки.
   Пилот, повинуясь приказанию, положил самолет на правое крыло.
   Спустившись ниже, он стал делать круг, выискивая подходящее место для посадки.
   Ледяное поле, представлявшееся сверху таким гладким, при ближайшем рассмотрении оказалось сплошь усеянным торосами, похожими на гигантские ледяные барашки невидимых волн.
   Самолет кружил около получаса. Муцикава снова и снова проверял его местонахождение, заставлял ругающегося Джейна вновь возвращаться к намеченному пункту, Кото удивился решению Муцикавы опуститься именно здесь.
   Джейн, несмотря на свое ухарство, никак не осмеливался снизиться. Лунный свет был обманчив, и там, где Кото видел ровную смежную площадку, опытный глаз пилота подмечал неровности. Муцикава начинал раздражаться. Не полетят же они в конце концов обратно, так и не найдя места для посадки!
   - Эй! - прокричал он Джейну. - Я вижу, вас прогнали с военной службы не за лихачество, а за трусость!
   - Сделай себе галстук из собственной ноги! - пробурчал Джейн, продолжая кружить над торосистыми льдами.
   Довольно долго еще бормотал он проклятия по адресу Муцикавы. Вдруг самолет резко пошел книзу: Джейн или обнаружил подходящую площадку, или решился на риск.
   Быстро замелькали внизу белые пятна.
   Помчались бледные, серебристые струи льда и снега, сливаясь в обманчивые слепящие полосы, темными вспышками проносились черные тени.
   - Торосы!
   Поздно... поздно...
   Самолет тряхнуло. Кото полетел вперед и ударился о стенку лбом. Через стекла кабины он видел мчащиеся мимо глыбы с длинными тенями.