Казанцев Александр Петрович. Арктический мост

   Но нет света без тени - Андрея приняли, а ее нет.
   У директора института профессора Гвоздева был свой взгляд на "девиц, помышляющих об инженерстве". Он считал, что в большинстве случаев они идут учиться зря. Выйдут замуж, народят детей, бросят работу, и пропали все государственные средства, затраченные на их обучение. Есть для женщин и другие специальности, кроме строителей, механиков и горных инженеров. И ко всем девицам "с косичками без оных" профессор Гвоздев относился сурово.
   Вот потому ни в чем не убедила его и Аника справка из университета. Гвоздев нашел формальный предлог-пропущены все сроки - и отказал ей.
   - Я ни за что не уеду в Москву, - сказала Аня, вытирая слезы, когда они с Андреем шли из института.
   - Зачем же в Москву? -спросил Андрей.- Ведь мы же...
   - А общежитие?.. Ты ведь сам сказал, что у брата не будем жить... Вот придется теперь ждать,- со слезами в голосе говорила Аня. - Но я все равно не уеду, буду около тебя. Расскажи, какие еще институты есть у вас в Свеглорецке?
   - У нас больше нет институтов... ни одного.
   Аня опять заплакала.
   Андрей не знал, что делать. Оказывается, он не переносил женских слез. Он хотел остановить ее хоть чем-нибудь, хоть на минуту: - Слушай, Аня... ну, не плачь... знаешь... я ведь пишу стихи.
   - Стихи? - удивилась Аня и посмотрела на него украдкой.
   - И у меня есть одни... Понимаешь... они мне очень теперь помогают...
   - Разве ты поэт? -шмыгнула носом Аня.
   - Послушай. С жизнью в бой вступай смелее, Не отступай ты никогда, Будь отчаянья сильнее - И победишь ты, верь, всегда!
   - Вот как?- Аня робко улыбнулась. - Как ты сказал? Будь отчаянья сильнее. Здорово! Ну хорошо, буду, - тряхнула она волосами и стала вытирать слезы. - А техникумы здесь есть?
   - Есть - обрадовался Андрей. - Лесной. Жаль, это никакого отношения не имеет к Арктическому мосту. И есть медицинский...
   - Медицинский? - оживилась Аня. - А помнишь корабельный госпиталь? Я тогда себе слово дала, что если... ну, понимаешь... если... то я на всю жизнь пойду, в медицину; - Так ведь я же... ну, выздоровел...
   - Раз меня не пускают в технический мир - пойду в медицинский!
   И они поцеловались прямо на улице...
   Проходившая старушка покачала головой, мальчишка свистнул с забора, а проезжавший шофер засигналил.
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
   КРАМОЛА
   Аня поступила в медицинский техникум. И у нее и у Андрея начались занятия.
   Андрей каждый вечер приходил к Денисюкам, чтобы видеться с Аней. Дениска был рад старому другу.
   Огромный, мускулистый, с 'Квадратным лицом и пробивающимися усами, Денис окончил ремесленное училище и работал на заводе водопроводчиком. Он увлекался тяжелой атлетикой и астрономией.
   - Та я ж тебе дам глянуть в мою подзорную трубу-телескоп. Сам сварганил. Марс побачишь.
   - Неужели и каналы видно? - интересовалась Аня.
   - Да ни, каналов не видать. А звездочка го.рит добре.
   Андрей не интересовался астрономией, он весь был в своем проекте, но Аня увлеклась Денисовой трубой, и Андрей даже ревновал Аню, если не к Денису, - это было бы смешно,- то к его трубе.
   Однажды Андрей принес письмо от Сурена.
   - От Сурена? - заволновалась Аня. - Где же он?
   - Адрес странный-город не указан.. он ведь на такой работе... объяснил Андрей.
   Аня понимающе кивнула головой.
   - Поздравляет с поступлением в институт, велит стать инженером. И напоминает про "Общество дружбы материков". Помнишь?
   - Ну, конечно, помню, Андрюшка! - всплеснула руками Аня. - Что же мы с тобой думаем? Надо же набирать друзей проекта!
   - Верно,-согласился Андрей. - Мы организуем студенческий кружок в институте.
   - А я? А Денис? Нужен городской кружок "дружбы материков".
   Так и порешили. Молодым ведь все кажется просто.
   Организационное собрание кружка было назначено за отсутствием пока другого места на Крутом камне.
   Аня с Андреем и Денисом пришли на Крутой камень первыми. Денис решил непременно выкупаться, несмотря на сентябрь месяц.
   Андрей тоже было расхрабрился, но Аня сузила глаза и топнула ногой.
   - Так тебе ж в цирке выступать со львами, - сказал Денис.
   Аня рассмеялась.
   Денис бушевал в воде, брызгаясь, фыркая и отдуваясь, как тюлень. Аня с Андреем сидели наверху, на скале. Ребята понемногу начинали собираться.
   Аня еще два дня назад тщательно написала объявления о создании кружка. Она расклеила их в институте, в двух техникумах, в ремесленном училище и даже на заводе. Секретаря комсомольской организации института Льва Рубинштейна она пригласила лично.
   И Лев Рубинштейн явился на Крутой камень. Это был тщедушный юноша с тонкой шеей и огромной шевелюрой, по поводу которой ребята острили, что она досталась ему от самого Антона Рубинштейна, хотя Лева и отрицал какое-либо родство с великим музыкантом.
   Неожиданно, как бы невзначай, явился сюда и заводской инженер Лев Янович Милевский. Подсев к Ане, с кряхтеньем подобрав "по-турецки" ноги, он расточал любезности дочери заместителя министра.
   Аня смеялась и говорила, что должна загадать желание, потому что сидит между двумя Львами.
   Милевский острил, уверяя, что в присутствии Ани эти имена нужно писать с маленькой буквы. Лев Рубинштейн краснел и хмурился.
   Организационное собрание получилось веселым. Ребят и девушек набиралось все больше и больше. Институтская жизнь только начиналась, и всем было интересно, что это за необычный кружок.
   Затеяли игры. Вернулся Денис с мокрыми, торчащими ежиком волосами. Он стал состязаться в силе с ребятами. И всех побеждал.
   Признал себя побежденным и Лев Янович, который по приказу "своей повелительницы" - Ани вынужден был схватиться с Денисом.
   Наконец решили, что собралось достаточно народу. Андрей стал рассказывать о своей идее и о том, как уже сейчас надо бороться за ее осуществление.
   Ребята слушали с открытыми ртами и горящими глазами.
   Аня, счастливая, сияющая, обводила всех взглядом. Вот те, кто будет когда-нибудь строить великий мост дружбы между континентами!
   Лев Янович Милевский не мог придти в себя от удивления. Ему явно было не по себе, он морщился, ерзал и все время оглядывался вокруг. Он ушел сразу же после решения устроить доклад Андрея в институте и не присутствовал при выборах бюро кружка, куда вошли Андрей, Аня, Денис и Лев Рубинштейн, который долго отказывался, ссылаясь на загрузку комсомольской работой.
   Через полчаса Лев Янович галантно прикладывался к ручке Терезы Сергеевны: - У себя ли Степан Григорьевич? Нельзя ли к нему по важнейшему делу?
   - У всех, положительно у всех срочно! Неужели и ваша рационализация тоже такая срочная? - устало спросила Тереза Сергеевна.
   - Если бы только одна рационализация! - вздохнул Лев Янович .и, нагнувшись к свисающей почти до плеча серьге, шепнул: - Личное... семейное:.. Степана Григорьевича...
   Тереза Сергеевна молча поднялась и провела Льва Яновича в кабинет.
   Вернувшись, она загородила грудью дорогу начальнику мартеновского цеха, высокому кудрявому красавцу, обычно проходившему к главному инженеру без припятствий.
   - Простите, Степан Григорьевич просил позже. Он сейчас говорит с Москвой, - и она осталась стоять у двери.
   Корнев взволнованно ходил по кабинету.
   - Мальчишка! Сумасшедший! - сквозь зубы бросал он.
   - Он компрометирует вас, Степан Григорьевич,- проникновенно говорил Милевский. - Именно о вас я сразу подумал. Общество дружбы с враждебной социализму Америкой! Это неслыханно, Степан Григорьевич! Самостоятельная организация, никому не подчиненная, чуть ли не противостоящая комсомолу! У меня остановилось сердце. Что будет, если узнают в райкоме?
   - Это же в самом деле глупо! Глупо и вредно! Вредно и опасно!-с сердцем сказал Степан.
   Открылась дверь, и заглянула Тереза Сергеевна: - Степан Григорьевич, возьмите трубку.
   - Я, кажется, просил, - зло обернулся к ней Степан.
   Тереза Сергеевна многозначительно опустила глаза: - Из райкома...
   Лев Янович схватился за голову и отвернулся.
   Похолодевшей рукой Степан взял трубку: - Корнев. Слушаю. Хорошо. На бюро райкома? Когда? Буду. Есть. Привет.
   Милевский почтительно попятился к двери.
   - Надеюсь... не по этому поводу, - Пробормотал он.
   Степан Григорьевич даже не взглянул на него.
   - Какой дурак! Какой Андрюшка дурак! - тихо проговорил он.
   Дверь за Милевским закрылась. Тереза Сергеевна шестым секретарским чувством поняла, что к Степану Григорьевичу никого пускать нельзя.
   Степан думал. Дело может обернуться самым неприятным образом. Андрей перешел все разумные пределы. Идея его - нелепица. Каждому ясно, что к ней нельзя отнестись серьезно.
   Но, оказывается, серьезно отнестись надо, потому что идея стала поводом для необдуманного создания Общества, по существу, проамериканской организации, которая собирается не где-нибудь, а в лесу! Чуть ли не конспирация! Как на это еще посмотрят... И если в райкоме уже знают, если на бюро хоть краешком заденут этот вопрос, то Гвоздев тотчас заявит, что это по просьбе Степана он принял в институт младшего Корнева. Всем станет очевидно, что Степан должен отвечать за действия Андрея. Притупление бдительности. Коммунист Степан Корнев пропустил создание самочинной организации!.. Равнение на капиталистическую Америку!.. Апологетика Запада!.. Антикомсомольский кружок!..
   - Какой дурак! Какой дурак! - все повторял Степан.
   Он видел мысленно, как поднимаются один за другим члены бюро райкома. Степану бросают в лицо политические обвинения... И сам директор Веков, считающий себя воспитателем Степана, с присущей ему неистовой правоверностью, первый поставит вопрос о пребывании Степана в партии. Он ведь прощать не умеет.
   А ведь Степан уже давно перерос его, первобытного директора первых пятилеток!.. Теперь все, все зачтется...
   Степан стал расхаживать от окна к окну, поглядывая на заводской двор, где бегал паровозик-кукушка, гремели сцепки вагонов, тяжело пыхтел компрессор, визжала дисковая пила в прокатке.
   Оказаться вне партии!.. Допустить, чтобы рухнули все планы из-за безумства упрямого мальчишки... Степан никогда не драл его в детстве... Зря!.. Упустил! Вот и отвечай теперь...
   Впрочем, почему отвечать? Андрей достаточно взрослый. Но Степана спросят, как он мог проглядеть? Почему первый не действовал?
   Значит, он должен действовать.
   Вошла Тереза Сергеевна: - Я звонила к вам домой, Степан Григорьевич. Андрюша уже дома.
   Степан поднял на нее сразу запавшие глаза. Что она? Колдунья? Читает мысли?
   - Машину, - приказал Степан.
   - Уже подана.
   Нет, она все-таки хороший секретарь! Ничего не скажешь...
   ... - Андрей! Пройди ко мне, - крикнул Степан из коридора в полуоткрытую дверь комнаты брата.
   Андрей проводил Аню и Дениса до выхода и сказал, чтобы они подождали его на улице.
   Сам прошел в кабинет Степана.
   - Ну?.. - встретил его Степан, стоя посередине комнаты, чуть втянув голову в плечи, сжав кулаки.
   Андрей даже отступил на шаг, ему показалось, что брат готов броситься на него.
   - Тебе мало того, что я всю жизнь делал для тебя? Тебе надо встать на моей дороге? - понизив голос и еле сдерживая себя, заговорил Степан.
   - Милевский про кружок рассказывал? - спокойно спросил Андрей.
   - Идиот! - заорал Степан. - Чем ты рискуешь? Ничем! Ты еще ничего не приобрел, терять нечего! А я из-за тебя рискую всем... Именем... дорогой в будущее...
   - Карьерой, - поправил Андрей.
   Лицо его покрылось красными пятнами. Он стоял перед Степаном, тоже опустив голову, чем-то напоминая его.
   - Карьерой? Это слово не из нашего социалистического обихода. Ты бредишь капитализмом. Готов преклоняться перед ним. И твое самомнение автора заумной идеи тоже из арсенала капиталистических отношений...
   - Глупости! - отрезал Андрей. - Тебе ли говорить о социалистических отношениях. С ними не очень-то вяжутся твои поучения.
   - Ах, ты таким языком заговорил! Ладно. Теперь я буду приказывать. Завтра же ты объявишь о ликвидации своего дурацкого кружка. Нет, постой! Это было бы глупо. Ты переименуешь его. Назовешь кружком научной фантастики. Будете там бредить Арктическим мостом и полетом на Марс.
   - Не сделаю этого. Не вижу в Арктическом мосте ничего научно-фантастического. Это реальный проект.
   - Молчи! Реальный проект!.. Ты понимаешь, как могут истолковать твою затею с кружком дружбы материков? В какое время живешь?
   - Перестань кричать на меня!
   - Я не только кричу на тебя, я учу тебя, я кормлю тебя...
   - Так не будешь ни учить, ни кормить. Спасибо за все, - и Андрей резко повернулся к двери.
   - Подожди, дурак! Скажи спасибо, что я тебя не побил. Ты же меня компрометируешь.
   - Не пробуй задержать меня.
   - Я разделаюсь с тобой, вот что!.. Подожди... Снова в больницу попадешь... только для умалишенных...
   Андрей спокойно вышел из кабинета Степана и почти выбежал из коридора в переднюю.
   За его спиной что-то загрохотало. Может быть, Степан что-то бросил вслед Андрею или просто уронил стул на пол.
   - Что с тобой, Андрюша? - кинулась к нему на улице Аня. - На тебе лица нет.
   Андрей прислонился к забору, закрыл глаза. Он тяжело дышал.
   Из дверей вышел Степан Григорьевич и, не обращая внимания на молодых людей, сел в машину.
   - В заводоуправление, - приказал он шоферу...
   - Пойдем к тебе, мы уложим тебя, Андрюша, - просила Аня.
   - Туда? Никогда, - сквозь зубы процедил Андрей.
   - Та что ж хлопца неволить? Пойдем до нас. Батька рад будет, предложил Денис...
   Степан Григорьевич не мог успокоиться. Он обдумывал, как ему поступить. Нелепая история. Если в райкоме уже знают, то он первый должен внести предложение, резкое, твердокаменное... Ах, Андрей, Андрей! Может быть, попробовать выгородить его? Дурная голова... фантазии... мальчишество... Но разве Степану это простят? Нет, видимо, придется по-другому...
   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
   ДВА ЛЬВА
   Андрей не вернулся домой ночевать.
   На следующий день Степан Григорьевич узнал от Милевского, что в институте назначен доклад студента Корнева о необычайном проекте моста через Северный полюс.
   - Поверьте мне, Степан Григорьевич, - с наигранным волнением говорил Милевский, - я ведь не могу молчать, не могу, как инженер!-и он вопросительно заглянул в глаза главному инженеру. - Чтобы опасная организация перестала существовать и никто за нее не нес бы ответственности, надо разоблачить сумасбродную идею, положенную в ее основу. Я считаю это долгом каждого инженера. Не так ли?
   Степан Григорьевич смотрел в другую сторону и ничего не ответил Милевскому. Лев Янович вздохнул и, понимающе кивая головой, вышел из кабинета.
   Через приемную он прошел с многозначительной миной человека, получившего особое задание.
   Степан Григорьевич крупно повздорил с директором Вековым и разнес подвернувшегося ему под руку начальника мартеновского цеха.
   Тереза Сергеевна говорила всем, что Степан Григорьевич не жалеет себя, губит на работе...
   Совсем больной, он выполняет обещание, данное самому министру...
   Светлорецкий индустриальный институт помещался в старинном демидовском доме с толстыми, как в монастырях, стенами и в новом, пристроенном к нему, корпусе со светлыми широкими окнами и стенами в полтора кирпича.
   Зимой в новом здании было отчаянно холодно, а в старом жарко. Поэтому в перерыве между лекциями студенты бежали из нового здания в старое погреться, а из старого в новое покурить и хоть немного прийти в себя после "бани".
   Едва раздавался звонок - и два потока людей устремлялись навстречу друг другу, сталкиваясь в коридорах, устраивая веселую толчею, в которой каждый студент со смехом пробивался в своем направлении.
   Это стало институтской традицией. И даже в сентябре, когда еще не начинали топить и в обоих зданиях была одинаковая температура, студенты в перерыве все равно устраивали свою обязательную толчею.
   Но даже старшекурсники и преподаватели не припоминали такой давки в коридорах института, как после доклада студента Корнева о постройке моста в Америку через Северный полюс.
   Между скептиками и энтузиастами разгорался жаркий спор, который иногда напоминал потасовку.
   - Четыре тысячи километров! Гигантомания какая-то! Нефтепровод такой не уложить, а здесь...
   - А трубу в один километр можно построить?
   - Ну, можно..,
   - Помножь на четыре тысячи. Возьми в помощь счетную линейку.
   - Э, брат!
   - Что, э?
   - А что вы думаете, Никандр Васильевич?
   - Что ж, человек значительно раньше начал мечтать о полете, чем полетел...
   - Но ведь это не просто мечта... он подсчитал!
   - Николай! Не шуми! Имей в виду, английский язык будешь сдавать не в девятой аудитории, а на Клондайке в салуне Кривого Джима. Только не рассчитывай в поезде повторить, не успеешь! Скорость слишком велика.
   - А что ты думаешь? Волжские станции строим? Каналы через пустыню прорываем? А трубу утопить не сумеем?
   - Вот именно утопить! А ты представляешь, как ее спустить?..
   - С якорями он здорово придумал! Получается цепной мост, подвешенный ко дну, перевернутый вниз головой...
   - Вот насчет "вниз головой" это верно. Только так и можно такое выдумать!
   - А ты выдумаешь? Ты и задания-то у других списываешь.
   - Полегче.
   - Ты сам не толкайся.
   - Товарищи, дайте пройти профессору Гвоздеву.
   - Семен Гаврилович! А как вы на это смотрите?
   - Простите, товарищи, спешу, спешу. О вас же надо заботиться. А доклада не слышал, ничего сказать не могу. Простите, дайте пройти.
   После перерыва первым в прениях выступил инженер завода Милевский.
   Студенческая аудитория была накалена. На доклад, оказывается, даже с завода пришли!
   Лев Янович, сытый, солидный, некоторое время постоял на кафедре, как бы давая всем на себя посмотреть, потом начал проникновенным голосом:
   - Дорогие товарищи, коллеги, друзья! Яне хочу касаться проблемы международных отношений. Мне кажется, что найдутся более компетентные товарищи, партийные или из комсомола, которые дадут всему надлежащую оценку. Я коснусь только технической стороны. Однажды кто-то предложил вздорную идею просверлить Земной шар насквозь, проложить туннель-скважину к антиподам, к американцам, скажем, из Светлорецка куда-нибудь в Сиэтль. По мысли шутника или безумца вагон должен был, все ускоряя движение, падать до центра земли, а потом взлетать до ее поверхности в силу инерции, плавно теряя скорость. Любопытнейший проектик! Только вот автор не догадался создать общество центроземельцев.
   - Никто тут такого проекта не предлагает. Ближе к делу! - крикнул кто-то из толпы около дверей.
   Милевский поморщился: - Думаю, что проект моста через Северный полюс принадлежит к числу подобных же гримас мозга.
   Аудитория зашумела: - Доказательства! Опровергайте по существу!
   Все тот же хрипловатый голос показался Милевскому удивительно знакомым.
   - С технической точки зрения, - громко начал Милевский, - проект Арктического моста не выдерживает никакой критики. Нарисовать перевернутый цепной мост, может быть, красиво или забавно, но другое дело опустить на дно восемь тысяч якорей на стальных тросах, что практически сделать невозможно. Напомню, что глубины там достигают пяти и более тысяч метров! А сама труба? Советским людям с немалым трудом удалось в свое время высадить героев-полярников на дрейфующие ледяные поля Северного полюса. А здесь нам придется пройти всю трассу по льдам, взрывать их, спускать в полыньи трубы... А как доставить их на Северный полюс? Автор проекта рассуждал тут о пятнадцати миллионах тонн металла. Да ведь это же годовая продукция всей советской металлургии! Значит, все закрыть, все остановить на год и отдать металл для потопления в Ледовитом океане?
   - А морской телеграфный кабель по-вашему тоже топят в океане? - снова прервал оратора неизвестный оппонент.
   Милевский взглянул было на председательствовавшего студента, но тот, видимо, считал реплики в дискуссии допустимыми.
   - А как выправить мост, будь он построен? - раздраженно продолжал Милевский. - Как протянуть его по линеечке, которой пользуется при черчении студент-первокурсник, подающий здесь реплики?
   Студенты в дверях расступились, оглянулись. Послышался смех.
   Лев Янович был доволен. Ему показалось, что студенты рассмеялись его остроте.
   - А вибрация? - повысил он голос. - А подводные течения? Они будут тащить одну часть трубы в одну сторону, а другую - в другую. Жалкая железная соломинка переломится в глубине океана, погубив неисчислимые человеческие труды... А как беззащитно, уязвимо будет подобное сооружение? Я видел за границей американский фильм о строительстве знаменитой Гибралтарской плотины. Помните, одно время на Западе носились с замыслом перегородить Гибралтарский пролив, опустив воду в Средиземном море на двести метров, создать там новые земли, освобожденные отступающим морем, построить грандиозную электростанцию близ Гибралтара.
   У двери послышалось возмущенное покашливание. Не глядя в ту сторону, Лев Янович понял, что прерывавший его человек пробирается к выходу, покидая место боя.
   - Что же показали американцы в кино? - торжествующе продолжал он. Благосостояние построивших плотину народов? Ничего подобного! Они показали, как легко ее разрушить бомбардировкой. И я видел взлетавшие в небо глыбы бетона, видел прорвавшуюся воду Атлантики, низвергающуюся с двухсотметровой высоты, видел удесятеренную Ниагару, взбесившуюся, неистовую...
   - Вот уж Ниагара, так Ниагара! - послышался знакомый голос у двери.
   - Я видел ужасающие наводнения, - гремел Лев Янович, - затопление новых портов, полей, сел... Видел извержения вновь проснувшихся из-за этого вулканов. Так же будет и с пресловутым Арктическим мостом. При первом же накале международных отношений туннель будет взорван бомбой или миной, затоплен, безвозвратно уничтожен, и все пятнадцать миллионов тонн металла, миллион тонн стальных канатов, все поезда, пассажиры и обслуживающий персонал, все двадцать миллиардов рублей будут похоронены на дне! Все нелепо, все! Наивно до смешного! Давайте посмеемся. И не будем создавать "орден рыцарей затонувшего туннеля".
   Никто не смеялся.
   Лев Янович кончил и, печальный, торжественный, сошел с кафедры Большой аудитории. Слушатели молча переглядывались. Коекто улыбался, некоторые осторожно поворачивались к Андрею, который сидел с краю в одном из задних рядов.
   И вдруг, как это иногда бывает, Лев Янович вспомнил, чей это был хрипловатый голос. Мурашки пробежали у него по спине. Он посмотрел в угол, откуда слышался голос, но не увидел знакомой фигуры низенького человека с седой головой. Директор Веков, очевидно, ушел.
   Веков действительно явился на доклад Андрея. Не дослушав Милевского, возмущенный, он вышел из аудитории. В коридоре столкнулся с профессором Гвоздевым.
   - Ба! Кого я вижу! Какая честь нашему институту, Николай Сергеевич! поспешил профессор навстречу Векову.
   - Привет, профессор, привет! Зачем вы пускаете к себе в институт всяких Милевских?
   - Вход свободный, Николай Сергеевич! Свободный обмен мнениями. Кстати, товарищ Милевский работает не у меня.
   - Да, у меня, - зло ответил Веков.Сколько мы таких Милевских слышали, когда первую пятилетку задумали! Только они тогда на иностранных языках заливались, абсурдность наших затей доказывали.
   - Совершенно верно, Николай Сергеевич! Индустриализация победила. Но почему же вы уходите? Останьтесь.
   - Нет, профессор. С души воротит.
   Гвоздев проводил Векова до машины.
   ...На кафедру поднялся Лев Рубинштейн.
   Аня, сидевшая рядом с Андреем, сжала ему руку: - Он заступится... Вот увидишь... Говорят, он трибун! Он ведь наш, в правлении кружка...
   Лев Рубинштейн провел рукой по волосам, и они, словно наэлектризованные, встали дыбом. Так поднимается шерсть на загривке у овчарки.
   - Как есть лев, - сказал кто-то.
   - Товарищи! - воскликнул оратор могучим, неожиданным для его щуплой фигуры голосом.- Мы здесь слышали авторитетную оценку технического существа идеи, доложенной сегодня студенческому научно-техническому обществу. Думаю, что руководители этого общества сделают надлежащий вывод из всего случившегося и впредь будут лучше готовить свои мероприятия. Я не хочу касаться технической стороны проекта, блестяще здесь разгромленного, коснусь только выступления студента Корнева с политической стороны. Куда он хочет строить мост? В какую организацию зовет он студентов и других молодых людей? Где созывает он не согласованные ни с кем собрания? Я со всей комсомольской прямотой отвечу на эти вопросы. Свой мост Корнев хочет строить к буржуям в Америку! Нет, нет, вы не кричите, послушайте!..старался он унять шум.
   Аудитория бушевала. Пришлось вмешаться долговязому четверокурснику, занимавшему председательское место. Он поднялся во весь рост, простирая руки. Аудитория, наконец, стихла.
   - Он зовет студентов дружить с врагами коммунизма! - продолжал Лев Рубинштейн обличающим голосом. - Создает для этой цели слегка загримированную под технический кружок организацию.
   - Надо уметь мечтать! - крикнули из аудитории.
   - Он собирает ее, эту организацию, в лесу! - гремел в ответ Рубинштейн. - У студента Корнева, у комсомольца Корнева хранится, как мне известно, - он не откажется - кольцо с бесценным брильянтом, которое подарил ему один американский капиталист. Миллионеры не делают зря дорогих подарков. Не в виде ли аванса за будущую проамериканскую деятельность Корнева отвалил ему американский финансист свой алмаз? Нам следует подумать..
   - Стыдно! - крикнули от окна.
   - Верно, стыдно, - подхватил Рубинштейн,- стыдно комсомольцу Корневу...