Казанцев Александр Петрович. Арктический мост

   Перед ним были сани, сколоченные когда-то Денисом, сани, брошенные много дней назад!..
   Все, все напрасно! Усилия выше человеческих, потеря друга - и все лишь для того, чтобы, блуждая по дрейфующим льдам, снова вернуться к проклятому месту!
   Андрей сел, ощупывая полозья.
   Но откуда железная оковка? Ведь Денис делал полозья из фанерного ящика.
   Корнев вскочил. Еще раз нагнулся, потом выпрямился и вдруг неожиданно подпрыгнул.
   Бессвязные слова рвались наружу. Кажется, он что-то пел или кричал.
   Продолжая свой нелепый танец, он сбросил тюк, достал секстан. Никто никогда не слышал, чтобы Андрей пел. Но сейчас он пел изо всех сил, радостно пел тут же мгновенно возникшую пеcню с особенными словами: "Не те... не те... другие сани... Ура... ура... другие! Нарты, нарты! Да здравствуют неизвестные нарты!" Но кто, кто бросил здесь эти сломанные норвежские нарты? Кто и когда мог быть в этой пустыне? Андрей обошел нарты, внимательно изучая снег. Да, люди были здесь совсем недавно, может быть, только вчера. Сани еще видны из-под снега, а ведь недавно была метель.
   Кровь прилила к лицу. Андрей почувствовал, что у него пылают давно отмороженные щеки.
   Люди!
   Но метель занесла их следы. Все равно - догнать! Догнать во что бы то ни стало!
   Андрей торопливо накидывал на плечи ремии. Забыв об усталости, он .почти побежал на юг. Ведь люди могли идти только туда. Остановиться на привал? Нет! Ведь идущие впереди, быть может, еще сильны... Быть может, они делают длинные переходы? Нет, он не отстанет от них.
   В конце концов Андрей свалился на снег в полуобморочном состоянии. Пришлось достать спальный мешок, но спал он не больше трех часов.
   - Они уходят! - вскочил он, испуганный.- Догнать! Догнать их скорей! В этом спасение!
   Так прошло еще несколько дней. Андрей снова стал терять силы. Но однажды, в конце очередного перехода, его внимание привлек новый сугроб. Из-под снега торчал мех.
   Зверь?
   Андрей осторожно подошел к сугробу и судорожными движениями стал разгребать снег.
   Человек. Вернее, труп человека...
   Печально смотрел Корнев на свою новую находку. Неизвестный в удобном меховом комбинезоне лежал на спине, обратив лицо к безучастным, холодным звездам. Андрей нагнулся к нему, но тотчас отпрянул.
   У человека не было лица.
   Появившаяся луна осветила оскаленные зубы; глазные провалы черепа смотрели загадочно и страшно.
   По-видимому, какой-то зверь обглодал лицо несчастного путника. Андрей передернул плечами. Впервые он подумал об опасности.
   Ведь он был безоружен.
   Андрей нагнулся к мертвецу, счищая с него снег. Что-то покатилось по льду. Пузырек с жидкостью.
   Корнев открыл притертую пробку. Странный, дурманящий, сладковатый запах. Удивительно знакомый, но который он никак не мог вспомнить.
   "Кто же этот человек? Как попал он в пустыню?- думал Андрей, принимаясь за погребение незнакомца. - Остался ли в живых кто-нибудь из тащивших сани? Почему человек не похоронен?" Завалив труп кусками льда, Андрей выпрямил онемевшую спину и посмотрел по сторонам.
   Кровь сразу остановилась в нем, колени дрогнули. В двадцати шагах, с любопытством глядя на него, стоял белый медведь.
   Так вот кому помешал он своим приходом, вот кто прервал здесь свою трапезу! Испугавшись в первый момент, он вернулся сюда, чтобы отстоять свою добычу.
   Медведь, словно приняв какое-то решение, неуклюже переваливаясь, направился к безоружному человеку. Машинально Корнев опустил руку в карман, но там был только пузырек. И вдруг сверкнуло воспоминание - сладкий, дурманящий запах! Теперь он знал, что это такое.
   Медведь приближался, глухо рыча. Ловким движением Андрей сбросил свой тюк и вытащил холстину; кусочки мяса рассыпались по снегу. Медведь приближался. В мгновенье опорожнив пузырек, держа перед собой тряпку, человек смело пошел навстречу медведю.
   Медведь оскалил пасть. Каким маленьким казался человек по сравнению с огромной белой тушей! Андрей бросился вперед. Протянув пропитанную неоэфиром тряпку, он ловко окутал ею морду медведя. Зверь сгреб человека, прижал к своей груди, пытаясь освободиться от неприятной тряпки. Это спасло Андрея: медведь не разорвал его спины когтями - он лишь придерживал жертву одной лапой, а другой пытался стащить тряпку.
   Андрей напряг мышцы. На спину давила невыносимая тяжесть. В лицо лезла жесткая шерсть. Сладкий, дурманящий аромат мешался с терпким медвежьим запахом, похожим на рыбий.
   "Нужно не дышать, не дышать!" Хрустнули кости, в глазах помутилось.
   Медведь покачнулся, лапа его скользнула по спине человека, - затрещала распоротая когтями куртка. Стон человека слился с громким медвежьим сопением.
   Андрей пришел в себя от холода, спина замерзла: видимо, снег забился в распоротую куртку. Отползти в сторону оказалось невозможным: нога была придавлена тушей медведя. Зверь лежал неподвижно. Тряпка, пропитанная неоэфиром, лежала тут же на снегу, около раскрытой пасти.
   С большим трудом человек вылез из-под медведя и попытался встать. Коченеющие пальцы нащупали разодранную одежду на спине. Куртка погибла, починить ее, конечно, нельзя; рана, по-видимому, пустяковая: кровь уже запеклась, Андрей глядел на уснувшего хищника. А что, если он проснется? Достав большой охотничий нож, он принялся добивать зверя.
   С сожалением смотрел Корпев на драгоценную медвежью тушу, которую должен был бросить в снежной пустыне. Ведь это же пища!
   Забрав с собой столько мяса, сколько мог унести, запаковав свой тюк, Андрей подошел к тому месту, где его застал медведь. Долго ползал он, подбирая рассыпанные по снегу кусочки старого мяса.
   Холод давал себя чувствовать: сквозь разодранную куртку проникал ветер. Андрей только после долгой внутренней борьбы заставил себя сменить одежду, - пришлось отрыть недавно погребенное тело.
   В этот же вечер Андрей узнал вкус сырого медвежьего мяса. Сначала оно казалось противным, особенно жир. Приходилось заставлять себя есть. После всех потрясений он уснул, вконец обессиленный, ничего не чувствуя и ни о чем не думая. Во сне он боролся с гигантским медведем, у которого вместо морды был гладкий обглоданный череп с пустыми черными глазницами...
   Утром торопливо собрался Андрей в путь.
   Медвежатина ощущалась за плечами приятным грузом. Она давила плечи, но спина не гнулась.
   Переход шел за переходом. Новые силы вливались в Андрея после пережитой им встряски. Шаг стал сильным, упругим. С удивлением вспоминал Корнев, как раньше подолгу сидел перед каждой трещиной, прежде чем решался через нее перебраться, Однажды, стоя на вершине тороса, Андрей размерял дневной переход. И вдруг при слабом свете звезд ему показалось, будто впереди движется какая-то темная точка.
   "Неужели опять медведь?" Андрей хотел бежать. Потом спохватился: "Вдруг это человек? Что, если у погибшего был товарищ?" Он легко перескочил через трещину и почти бегом бросился по ледяному полю.
   Да, это был человек! На снегу Андрей увидел путаные следы. Местами попадались глубокие ямы: по-видимому, человек падал.
   Долго бежал Андрей, пока совсем не выбился из сил, но догнать незнакомца не смог.
   Ему казалось иногда, что он видит темный силуэт на дальних торосах, но он не был в этом уверен: свет звезд был так обманчив.
   Наконец Андрей решил остановиться на ночлег. Метели не предвиделось, и он не боялся, что снег и ветер заметут следы. Завтра, не позже, он догонит этого человека, а сейчас должен набраться сил.
   Он уснул беспокойным оном, в страхе, что потеряет своего еще не обретенного спутника.
   Несколько часов сна освежили его. Быстро собрался он снова в путь, на ходу дожевывая противный кусок медвежьего жира, пахнущего рыбой.
   Сбивчивые следы, то пропадая, то появляясь, вели вперед. И вдруг Андрей увидел на снегу темное пятно. Он ускорил шаги, почти побежал, но, споткнувшись, упал. С трудом поднялся он - дыхание перехватило.
   Перед ним был спальный мешок.
   По-видимому, человек спад. Андрей осторожно сел и стал смотреть на неподвижную груду меха. Ощущение, что он теперь не одинок, наполняло его безудержной радостью.
   Хотелось смеяться, даже петь. Несколько раз он порывался разбудить спящего, но останавливал себя. Нет! Он должен беречь сон своего нового спутника.
   Несколько часов просидел Андрей, не спуская глаз с неподвижного спального мешка.
   Но вот груда меха зашевелилась. Андрей встал так, чтобы человек мог видеть его.
   Крик ужаса раздался в ледяной пустыне.
   Человек, стоявший на коленях, еще не успевший освободиться от мешка, закрыл лицо руками и повалился на спину.
   - Товарищ... товарищ... не бойтесь... я такой же несчастный, как вы. Хэлло! Хау ду ю ду, сэр! Экуте ву?
   Андрей испуганно тряс незнакомца, обращаясь к нему на тех языках, которые знал.
   Наконец незнакомец осторожно отвел от лица руки и, заикаясь, сказал на плохом английском языке: - Простите, сэр, мне показалось, что мертвый друг явился передо мной. Эта куртка... эта куртка...
   Андрей вздохнул.
   - Вы правы. Мне пришлось взять его одежду.
   И Андрей рассказал незнакомцу, при каких странных обстоятельствах он встретился с его мертвым другом.
   Неизвестный слушал, грустно кзчая головой.
   - Я был так слаб, что не смог похоронить его. И вместо наказания небо посылает мне вас... О, сэр, жизнь не кажется мне теперь потерянной.
   Андрей с любопытством рассматривал своего нового товарища. Он был еще молод. У него было лицо с приплюснутым носом, раскосые глаза смотрели печально. По всей видимости, это был японец.
   Он протянул руку Андрею, слабо пожал его пальцы и проговорил: - Мы связаны кровью моего друга и этой пустыней.
   - Мы товарищи отныне, - подтвердил Андрей.
   - То-ва-ри-щи,- тихо с трудом повторил японец.
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
   ОБРЕТЕННЫЙ ДРУГ
   Ледяные поля больше не казались такими унылыми, звезды светили ярче не было больше одиночества: рядом с Андреем размашистым, экономичным шагом шел его новый спутник.
   Юко был удивительно спокойным и скромным человеком. Он не надоедал Андрею распросами, мало рассказывал и о себе. Андрей узнал только, что он один остался в живых из экипажа самолета, посланного для подготовки американской трансполярной трассы, так рекламировавшейся в последнее время. Самолет, вылетев с Алеутских островов, совершил вынужденную посадку прямо на лед. Это стоило жизни двум членам экипажа. Двое оставшихся- Юко и его товарищ - решили идти к русской земле. Провианта у них было мало, и они очень страдали. Пришлось бросить сани, на которых Юко вез своего товарища-американца с отмороженными ногами.
   - Однажды наступил момент, когда мой друг покинул спальный мешок, тихо говорил Юко. - Я хотя удивился, но не придал этому значения. Когда же я встал, то нашел его уже задохнувшимся. Добрый товарищ... Он не хотел быть мне обузой и воспользовался неоэфиром... Да простит мне бог, но я как безумный бежал от этого места, так и не погребя его тела... Я жестоко наказан теперь вашим рассказом. Никогда во всю мою жизнь это темное воспоминание не покинет меня.
   Юко поник головой. Андрей утешал его как мог. Он ведь тоже потерял своего друга.
   Рассказ Андрея о гибели подводного до.ка Юко выслушал без всякого интереса. Казалось, никакие события в мире не могли теперь взволновать его. При всяком удобном случае он переводил разговор на свою прекрасную Японию и мог долго-долго, с трудом подбирая слова, говорить о ней.
   Один спальный мешок бросили; спали теперь вместе, согревая друг друга. У Юко оказался запас жидкого топлива, и Андрей снова узнал вкус горячего чая. Силы возвращались к нему. Японец тоже чувствовал себя бодрее: медвежатина была именно тем, чего не хватало его истощенному организму.
   Юко проявил себя на редкость выносливым человеком. Андрей помнил его следы, по которым можно было судить, что он шел, изнемогая, падая, и подолгу лежал. Но теперь, когда они шли вместе, Андрей никогда не видел, чтобы Юко чем-нибудь выдал свое утомление.
   Он шел всегда прямо, никогда не жаловался.
   Это смущало Андрея: что могло вселить силы в этого измученного, так же как он сам, человека?
   Только ночью, когда они лежали в спальном мешке и японец забывался, Андрей слышал его тихие стоны.
   Монотонно тянулись утомительные переходы. Глядя на своего молчаливого, стойкого спутника, Андрей тоже старался держаться бодро, но слабость с каждым переходом все больше и больше овладевала им. Ноги распухли и болели, зубы расшатались, десны стали кровоточить.
   Цынга?
   Юко заметил состояние товарища и стал с нежностью заботиться о нем. Он .взял на свои плечи почти весь груз, несмотря на протесты Андрея. Он заставлял его идти, уверяя, что движение - лучшее средство борьбы с болезнью. И, наконец, в котомке японца оказались лимоны, самые настоящие лимоны!
   Случалось, что японец переносил Андрея через трещины буквально на руках. Андрею было стыдно, он проклинал свою слабость. Он хорошо видел, что самоотверженно помогающий ему товарищ только нечеловеческим усилием воли держится на ногах. Но цынга лишила Андрея силы сопротивления.
   Он вынужден был принимать заботы японца.
   Так продолжали они двигаться вперед. Все чаще и чаще мела поземка, переходящая в пургу. Не раз спутники по нескольку суток оставались в спальном мешке, боясь высунуть головы.
   В эти мучительные, тягучие часы, когда над льдами свирепствовала пурга, японец старался занять Андрея. Он рассказывал ему о Японии, рассказывал о девушке, которую любил, никогда не называя ее имени. Он читал ему японские стихи, утонченные, со своеобразным ритмом, без рифмы, полные намеков и скрытого смысла.
   Юко предложил Андрею изучать японский язык. Андрей с охотой согласился. В свою очередь, Андрей стал учить нового друга русскому языку. Так, стараясь не говорить по-английски, коротали они часы вынужденного бездействия, на которое обрекала их ненастная погода.
   Андрей воспрянул духом. Лимоны, отдых, заботы нового друга сделали свое дело. Былая энергия вновь возвращалась к нему. Проснулись и мысли, а с ними - заботы о строительстве. "Что сталось с Арктическим мостом?
   Уцелела ли благодаря водонепроницаемым переборкам хоть часть туннеля? Возможно ли продолжение работ? Дошел ли поезд с людьми до земли? Что со Степаном?" Однажды, проверяя свои запасы, путники убедились, что медвежьего мяса осталось очень немного. Запасы японца давно уже кончились. Пришлось перейти на голодный паек.
   Ссылаясь на болезнь Андрея, Юко настоял, чтобы Андрей получал увеличенную порцию. Кроме того, он отдал ему всю свою порцию риса, бывшего в его котомке.
   - Вы еще окажете мне услугу, когда мы Придем к вашим русским зимовщикам; - Говорил Юко, пытаясь убедить своего больного друга.
   Но Андрей не мог принять этой жертвы и был неумолим.
   Тянулись бесконечные льды, торосы и трещины. Люди шли, как во сне, поддерживая друг друга.
   Кроме Сурена Авакяна и Дениса, Андрей ни с KeM не сходился близко. Этот же человек расположил к себе Андрея. Всей душой Корнев привязался к своему новому товарищу.
   Идя плечом к плечу по ледяным полям, они молчали, но даже это немое общение с новым товарищем ободряло.
   Наконец провизия кончилась. Остались только кусочки мяса, которые были для Андрея священными. Андрей без колебания предложил японцу включить их в дневной паек.
   Узнав их происхождение, Юко долго отказывался. Но Андрей был настойчив: он не хотел, чтобы еще один человек отказывался ради него от пищи.
   Когда на привале они впервые положили в рот кусочки смерзшегося мяса, Юко снял шапку и встал.
   - Почтим его память, - сказал он.
   У Андрея навернулись слезы на глаза.
   Его друг продлил жизнь не только ему, но и его новому товарищу.
   После этого случая к концу второго перехода Андрей увидел на горизонте груду льдин.
   Это мог быть ледяной вал, каких они встречали десятки, но острое волнение почему-то охватило Андрея.
   Юко был близорук, он ничего не Мог рассмотреть. Андрей так ускорил шаг, что Юко едва поспевал за ним, смущенно улыбаясь.
   Чем внимательнее вглядывался Андрей в нагромождение льдов, тем учащеннее билось его сердце.
   - Земля! Земля! Ююо, земля! - наконец закричал он и побежал.
   Сил было очень мало, и Андрей скоро упал.
   Все тело ныло, голова кружилась. Юко был далеко позади. Андрей решил подождать его.
   Наконец японец догнал товарища, и они вместе пошли к земле. По-видимому, это был один из островов архипелага Франца-Иосифа.
   Они достигли берега совсем измученные.
   Но на этот раз впервые за все путешествие они ночевали на земле. Собственно, земля эта мало чем отличалась от ледяных полей. Она была так же покрыта льдом и снегом, и только в редком месте можно было увидеть обветренную скалу, на которой не удержался снежный покров.
   Но все-таки это была земля! Теперь они близко от цели!
   Ах, если бы иметь карту! Андрей был убежден, что остров Рудольфа теперь близок. Скоро они увидят друзей. Скоро они почувствуют тепло натопленного дома. Скоро, скоро они услышат голос Мира!
   Несмотря на утомление, Андрей проснулся раньше Юко. Он боялся пошевелиться, чтобы не разбудить товарища. Японец спал беспокойно и бормотал бессвязные слова. Корневу послышалось чем-то знакомое имя: "Кими-тян".
   Наконец Юко проснулся. Следом за Андреем он выбрался из мешка. Его лицо осунулось за время перехода. Лишенное растительности, оно казалось совсем юным.
   Они долго совещались, прежде чем избрали направление дальнейшего пути. Карту архипелага Франца-Иосифа ни Андрей, ни Юко вспомнить не могли. Решили идти от острова к острову в надежде наткнуться на жилье людей или на хижину брошенной зимовки со складом продовольствия.
   Тяжело было покинуть твердую землю и вновь вступить на лед. Несколько раз оглядывался Андрей на неизвестный остров. Ночевали они на льду.
   Отдохнув, снова двинулись, надеясь вскоре набрести на землю.
   Но остров не попадался. Оба товарища скрывали друг от друга тревогу. Сделали еще один переход, но никаких признаков земли так и не заметили. В этот привал был съеден последний кусочек мяса, завещанного Денисом.
   Друзья больше не разговаривали. Все было понятно без слов.
   Решили идти обратно, чтобы испробовать новое направление. Впервые Андрей заметил, что и Юко начал сдавать. Его походка стала неровной, он часто останавливался, чтобы отдышаться. Теперь Андрей пытался помочь товарищу, ободрял его.
   Они были в одном переходе от острова, когда услышали в небе гул. Оба только что забрались в мешок. Несколько минут они прислушивались, вглядывались в темноту. Потом, как безумные, выскочили из мешка.
   Сомнений быть не могло.
   Японец дрожащими руками развертывал свою котомку.
   - Самолет! Самолет! - исступленно кричал Андрей.
   Самолет шел низко надо льдом. Вдруг раздался оглушительный выстрел. Андрей вздрогнул. В тот нее миг сноп огня взвился в небо и рассыпался там искрами.
   Отвыкший от света Андрей совершенно ослеп.
   Снова выстрел - и снова сноп огня.
   "Ракеты!" -понял Андрей.
   Японец методично выпускал их одну за другой.
   С самолета заметили сигналы. Пилот положил машину на крыло и стал делать круг. Юко, радостно глядя на Андрея, показал ему ракету.
   - Последняя, - прошептал он.
   Последняя ракета взвилась в воздух.
   Самолет продолжал делать круги, вероятно, выискивая место для посадки. Какое счастье! Торосов не было. Всюду простиралось гладкое снежное поле. Но ведь с самолета могли этого не видеть! Света звезд было совершенно недостаточно. Юко пропитал тряпку бензином и поджег ее. Огонь замерцал, отражаясь в ближних льдинах.
   Теперь было совершенно очевидно, что самолет шел на посадку.
   - Вот и ваши друзья пришли за нами,произнес Юко, пожимая Андрею руку. В его голосе было что-то вопросительное.
   - Мои и ваши друзья!- воскликнул Андрей.
   Самолет уже бежал по льду. Андрей и Юко бросились к нему, перепрыгивая через мелкие льдины.
   Было видно, как из кабины на лед выскочили три человека. Они заметили Андрея и Юко и махали им руками. В висках у Андрея стучало, голова кружилась. Он остановился рядом с Юко.
   Люди с самолета приближались. Юко сделал шаг вперед, пристально вглядываясь в подходивших. Потом в нем произошла странная перемена. Он как-то вытянулся, подобрался, пошел навстречу к идущим чеканным, военным шагом.
   Улыбающийся Андрей шел следом за ним.
   Все с той же улыбкой наблюдал он, как этот смешной, милый Юко стал по-военному во фронт, отдал честь и что-то проговорил.
   Летчик. Сказывается профессия. Не хочет ударить лицом в грязь.
   Андрей подошел поближе, протягивая руки, чтобы заключить в объятия первого же человека с самолета. Вдруг он услышал сказанное по-английски слово: "Пленник". Андрей узнал голос Юко.
   - Пленник, - повторил японец.
   Андрей понял, что стоящие перед ним люди - англичане или американцы.
   Продолжая улыбаться, Андрей слабо крикнул: - Хэлло!
   Один из спасителей приблизился к Андрею и сказал, перекладывая во рту резиновую жвачку: - Эй, вы, неизвестный! Мистер Муцикава рассказал нам про ваши штучки. Мы лихо довезем вас до электрического стула, на который вас посадит американский суд.
   - Что такое, сэр? - отшатнулся Андрей.Я не понимаю вас...
   Долговязый пилот обмотал шею шарфом, развевающимся на ветру, и сказал усмехаясь: - Понимать здесь нечего, мистер Неизвестный! Я вот не понимаю, как это вы умудрились влезть в отправляющийся самолет на Алеутских островах? Как это мои ребята вас проглядели?
   - Юко, Юко! -вскричал Андрей. - Что такое? Помогите нам договориться... Видимо, вас не так поняли.
   - Вас прекрасно поняли, - прервал его грубо американец.- Господин Муцикава, служащий нашей американской трансполярной воздушной компании, сообщил нам все. Вы проникли на отправляющийся с Алеутских островов самолет с целью помешать устройству ледового аэродрома. Во льдах вы совершили диверсию, взорвав самолет и убив двух американцев и одного японца, служащих нашей компании. Храбрый мистер Муцикава вел вас для передачи русским властям как преступника.
   - Вы с ума сошли! - попятился Андрей.
   - Ничуть! Ну, мистер Неизвестный, отправляйтесь за мной. До электрического стула мы вас доставим в целости и сохранности.
   - Ложь! - крикнул Андрей вне себя от гнева. - Юко! Юко! Идите скорее сюда! На вас клевещут!
   Юко вошел в кабину самолета, даже не обернувшись. Двое американцев стали по обеим сторонам Андрея.
   - Это ложь! Мой друг просто сошел с ума от счастья. Я - инженер Корнев, начальник строительства Арктического моста. Мне удалось спастись.
   Долговязый улыбнулся.
   - Эй, вы! Не бросайте тень на хорошего парня. Нет ни одного американца в Америке, который не уважал бы русского инженера Корнева. Не присваивайте его имени. Берите его, ребята!
   - Отойдите! - закричал Андрей, но не успел он и двинуться, как два дюжих американца повисли на его руках.
   Андрей сделал невольную попытку освободиться, но противники были сильны. Едва ли американцы хотели его повалить, скорее всего он упал сам, обессиленный, потрясенный. КогДа ему связывали руки, он вдруг почувствовал тупую, знакомую боль в позвоночнике. Его толкали, заставляли идти, но тело Андрея стало чужим, ничего не чувствующим, ноги не слушались. Тогда его грубо поволокли по снегу и бросили в кабину самолета.
   Недвижный, беспомощный, лежал он на полу. Слух воспринимал лишь обрывки фраз. Заревел мотор. Кабину качнуло. Тело Андрея откатилось в угол. Самолет подпрыгивал на неровностях поля. Потом вдруг стало спокойно.
   Американец и Муцикава разговаривали.
   Сквозь гул пропеллера до Андрея иногда долетали отдельные слова: Преступник!.. Электрический стул!..
   Он узнал голос Юко.
   ГЛАВА ПЯТАЯ
   ТАЙНА УСУДЫ
   В углу выращенного своими руками садика О'Кими соорудила маленький храм.
   Высокие деревья отгораживали его от внешнего мира, и через их густые ветви, казалось, не проникал даже шум города. Отделенный от остального сада крошечным прудом, этот уголок своей тишиной и прохладной тенью навевал безотчетную печаль.
   О'Кими любила бывать здесь.
   Она подолгу мечтала, сидя на каменных ступенях миниатюрного храма, похожего на игрушечный домик. Иногда она писала изящные, полные таинственной грусти стихи или читала книги.
   Все в лунном серебре...
   О, если б вновь родиться
   Сосною на горе.
   Но сегодня Кими-тян направилась сюда со смешанным чувством торжественности и привычного, смягченного дымкой времени горя.
   Горе ее было подобно Фузияме. Оно было так же огромно, всегда было видно, где бы ни находилась Кими-тян, и в то же время было несказанно далеко, скрытое прозрачной ширмой дождя.
   Несколько лет назад похоронила О'Кими свои смутные девичьи мечты. Шуршащий лист газетной бумаги разбил ее сердце, сделал ненужным, пустым ее существование.
   В тот день она не захотела жить. Она не смогла выполнить своего решения только потому, что горе слишком ослабило ее, уложило в постель. Она не хотела сопротивляться, хотела тихо угаснуть, но молодой организм оказался сильнее болезни.
   Тогда она стала искать себе в жизни цель, связанную с его памятью, и вступила в Союз новой молодежи. В новых, далеких прежде интересах, в обществе незнакомых людей вновь искала она себя, вспоминая Париж и мечты юности.
   Она доставляла много огорчений отцу.
   Родственники были возмущены деятельностью О'Кими. Но старый профессор не протестовал.
   Он видел, как угасала его Кими-тян, и был рад любому ветерку, который мог раздуть в ней пламя жизни. Может быть, он даже знал, что в ее маленьком сердечке помещалась огромная Фузияма горя.