Страница:
— Какая машина? — спросил я.
— БМВ. Как у нас. Потому-то я и обратил на нее внимание. Темнее нашей. Черная. Или темно-серая.
— Модель та же?
— Не могу сказать. Я только запомнил глазастую решетку. Понимаю, это мало что дает, в наших краях полно «бэ-эм-вешек», да? Но я все же решил упомянуть о ней.
— На номер случайно не обратили внимание?
Он рассмеялся.
— Ну да, и запомнил лицо психопата, дремавшего за рулем. На самом деле это все, что я могу сказать: темная «бэ-эм-вешка». Я вспомнил о ней только потому, что детектив Стерджис, позвонив вчера вечером, попросил тщательно порыться в памяти. Ну, я и постарался. Я даже не могу утверждать, что она была темной. Быть может, просто серой или коричневой. Поразительно, что я вообще о ней вспомнил. После того, что мы увидели внутри фургона, было трудно думать о чем-то еще. Тот, кто так поступил с Мейтом, его очень ненавидел.
— Да, я вас понимаю, — согласился я. — В какое окно вы заглянули?
— Сначала в лобовое. Увидели кровь на сидениях, и я сказал: «черт!» Потом Герцогиня обежала фургон, мы пошли за ней. Вот тут нам и открылась полная картина.
Майло направился назад. Стрэттон села в машину.
— Нам надо поторапливаться, — сказал Ульрих. — Был рад с вами познакомиться, доктор Делавэр.
Он пружинистой походкой направился к БМВ, кивнув по дороге Майло, завел двигатель, сдал назад, развернулся и поехал вниз.
Я рассказал Майло о темном БМВ.
— Так, это уже что-то. — Помолчав, он невесело усмехнулся. — Хотя вряд ли. Ульрих прав. Зачем убийце было торчать здесь три или даже четыре часа? — Майло достал из кармана блокнот. — Ладно, с этим разобрались.
— А эта дамочка — дерганая, — заметил я.
— Ты ее винишь после того, что ей довелось увидеть? Почему? У тебя возникли какие-то мысли?
— Никаких. Но я понял, что ты имел в виду под словом «хрупкая». Что она тебе рассказала, пока вы были вдвоем?
— Это Пол предложил подняться сюда. Пол настаивает на прогулках. Была бы его воля, Пол жил бы на дереве. Судя по всему, к тому времени, как они нашли Мейта, их отношения были уже не ахти. И вряд ли случившееся добавило какой-то пикантности.
— Убийство в качестве средства, усиливающего половое влечение.
— Для кого-то это именно так... Теперь, узнав о втором БМВ, я могу начинать розыски... если повезет, выяснится, что машина принадлежит кому-то из местных, и все встанет на свои места. — Майло почесал ухо, словно уже предвкушая неприятную обязанность делать звонки. — Но сначала надо заняться главным. Нужно проследить, как мои юные помощники работают с родственниками потерпевших. А ты, если есть желание, можешь заняться прошлым Мейта.
— Ты хочешь, чтобы я проверил какие-то конкретные теории?
— Только одну, главную: кто-то ненавидел его настолько сильно, что зверски с ним расправился. Мало ли что? Быть может, что-то распространяется о Мейте в киберпространстве.
— Наш убийца очень осторожен. С чего ему привлекать к себе внимание?
— Выстрел с очень дальним прицелом, но вдруг мы попадем в цель? В прошлом году у нас было одно дело — отец изнасиловал и убил свою пятилетнюю дочь. Мы его подозревали, но не смогли найти никаких улик. И вдруг через полгода наш осел начинает хвалиться своим подвигом перед другим педофилом. Наше счастье, что мы следили за насильниками. Оператору подробности показались знакомыми, и он предупредил нас.
— Ты мне не рассказывал об этом деле.
— Алекс, я стараюсь по возможности не вносить грязь в твою жизнь. Если мне не требуется твоя помощь.
— Хорошо, сделаю все что смогу, — заверил его я.
Майло похлопал меня по плечу.
— Благодарю вас, сэр. Большие шишки вне себя оттого, что это скверное дело выскочило именно сейчас, когда кривая преступности поползла вниз. Они-то надеялись на хорошие показатели как раз теперь, перед тем, как будет решаться во-рос о финансировании нашей системы. Так что если у тебя будет какой-то результат, весьма вероятно, я смогу в самом ближайшем времени с тобой рассчитаться.
Я тяжело задышал, изображая служебную собаку.
— Замечательно, хозяин!
— Эй, разве наш департамент относился к тебе плохо?
— По-королевски щедро.
— По-королевски... А тут еще эта Герцогиня... Наверное, мне нужно было бы ее допросить. Впрочем, может быть, дело и до этого дойдет.
Глава 4
— БМВ. Как у нас. Потому-то я и обратил на нее внимание. Темнее нашей. Черная. Или темно-серая.
— Модель та же?
— Не могу сказать. Я только запомнил глазастую решетку. Понимаю, это мало что дает, в наших краях полно «бэ-эм-вешек», да? Но я все же решил упомянуть о ней.
— На номер случайно не обратили внимание?
Он рассмеялся.
— Ну да, и запомнил лицо психопата, дремавшего за рулем. На самом деле это все, что я могу сказать: темная «бэ-эм-вешка». Я вспомнил о ней только потому, что детектив Стерджис, позвонив вчера вечером, попросил тщательно порыться в памяти. Ну, я и постарался. Я даже не могу утверждать, что она была темной. Быть может, просто серой или коричневой. Поразительно, что я вообще о ней вспомнил. После того, что мы увидели внутри фургона, было трудно думать о чем-то еще. Тот, кто так поступил с Мейтом, его очень ненавидел.
— Да, я вас понимаю, — согласился я. — В какое окно вы заглянули?
— Сначала в лобовое. Увидели кровь на сидениях, и я сказал: «черт!» Потом Герцогиня обежала фургон, мы пошли за ней. Вот тут нам и открылась полная картина.
Майло направился назад. Стрэттон села в машину.
— Нам надо поторапливаться, — сказал Ульрих. — Был рад с вами познакомиться, доктор Делавэр.
Он пружинистой походкой направился к БМВ, кивнув по дороге Майло, завел двигатель, сдал назад, развернулся и поехал вниз.
Я рассказал Майло о темном БМВ.
— Так, это уже что-то. — Помолчав, он невесело усмехнулся. — Хотя вряд ли. Ульрих прав. Зачем убийце было торчать здесь три или даже четыре часа? — Майло достал из кармана блокнот. — Ладно, с этим разобрались.
— А эта дамочка — дерганая, — заметил я.
— Ты ее винишь после того, что ей довелось увидеть? Почему? У тебя возникли какие-то мысли?
— Никаких. Но я понял, что ты имел в виду под словом «хрупкая». Что она тебе рассказала, пока вы были вдвоем?
— Это Пол предложил подняться сюда. Пол настаивает на прогулках. Была бы его воля, Пол жил бы на дереве. Судя по всему, к тому времени, как они нашли Мейта, их отношения были уже не ахти. И вряд ли случившееся добавило какой-то пикантности.
— Убийство в качестве средства, усиливающего половое влечение.
— Для кого-то это именно так... Теперь, узнав о втором БМВ, я могу начинать розыски... если повезет, выяснится, что машина принадлежит кому-то из местных, и все встанет на свои места. — Майло почесал ухо, словно уже предвкушая неприятную обязанность делать звонки. — Но сначала надо заняться главным. Нужно проследить, как мои юные помощники работают с родственниками потерпевших. А ты, если есть желание, можешь заняться прошлым Мейта.
— Ты хочешь, чтобы я проверил какие-то конкретные теории?
— Только одну, главную: кто-то ненавидел его настолько сильно, что зверски с ним расправился. Мало ли что? Быть может, что-то распространяется о Мейте в киберпространстве.
— Наш убийца очень осторожен. С чего ему привлекать к себе внимание?
— Выстрел с очень дальним прицелом, но вдруг мы попадем в цель? В прошлом году у нас было одно дело — отец изнасиловал и убил свою пятилетнюю дочь. Мы его подозревали, но не смогли найти никаких улик. И вдруг через полгода наш осел начинает хвалиться своим подвигом перед другим педофилом. Наше счастье, что мы следили за насильниками. Оператору подробности показались знакомыми, и он предупредил нас.
— Ты мне не рассказывал об этом деле.
— Алекс, я стараюсь по возможности не вносить грязь в твою жизнь. Если мне не требуется твоя помощь.
— Хорошо, сделаю все что смогу, — заверил его я.
Майло похлопал меня по плечу.
— Благодарю вас, сэр. Большие шишки вне себя оттого, что это скверное дело выскочило именно сейчас, когда кривая преступности поползла вниз. Они-то надеялись на хорошие показатели как раз теперь, перед тем, как будет решаться во-рос о финансировании нашей системы. Так что если у тебя будет какой-то результат, весьма вероятно, я смогу в самом ближайшем времени с тобой рассчитаться.
Я тяжело задышал, изображая служебную собаку.
— Замечательно, хозяин!
— Эй, разве наш департамент относился к тебе плохо?
— По-королевски щедро.
— По-королевски... А тут еще эта Герцогиня... Наверное, мне нужно было бы ее допросить. Впрочем, может быть, дело и до этого дойдет.
Глава 4
Спустившись по Малхолланд, я у Беверли-глен влился в оживленный поток транспорта. Моя любимая станция, передававшая джаз, в последнее время переключилась на болтовню, так что я перенастроился на классику.
Что-то мелодичное и спокойное, по моему предположению, Дебюсси. Слишком хорошая музыка для раннего утра. Выключив приемник, я стал думать о смерти Элдона Мейта.
О том звонке, который я сделал, впервые о ней услышав.
Ответа я так и не получил, а повторная попытка сейчас казалась еще более бесполезной, чем неделю назад. Но как долго я смогу работать с Майло, не прояснив этот вопрос?
Я ломал голову так и сяк, пытаясь разобраться в хитросплетениях этики. Одни правила прописаны в книгах, другие нет. Жизнь всегда выходит за рамки писаных законов.
Домой я приехал терзаемый неопределенностью.
В здании, окруженном прохладой сосен, было тихо. Появившееся на востоке солнце сверкало на начищенных дубовых полах, выбелив стены.
Робин оставила на столе недоеденный завтрак. Самой ее нигде не было видно. Не встретила меня и радостно пыхтящая собака. На холодильнике лежала нераскрытая утренняя газета.
Робин и Спайк находились в студии. У Робин была куча неотложных дел. Я не стал ее тревожить и вернулся на кухню.
Я выпил чашку кофе. Тишина действовала на нервы. Раньше дом был меньше, темнее, гораздо менее уютный и значительно менее практичный. Несколько лет назад его спалил один психопат, и нам пришлось отстраиваться заново. Все сходились во мнении, что беда пошла нам на пользу. Иногда, оставаясь один, я начинал задумываться о том, что дом стал чересчур просторным.
Я уже давно перестал притворяться эмоционально независимым. Когда долго любишь кого-то, когда эта любовь вместе с восторгом наслаждения цементируется с рутиной повседневной жизни, само присутствие любимого человека начинает занимать столько места, что его невозможно игнорировать. Я знал, что если загляну к Робин, она сразу же оторвется от работы. Но у меня не было настроения общаться с ней, поэтому, вместо того чтобы зайти в студию, я взял телефон и позвонил своей секретарше. И проблема со звонком, оставшимся без ответа, разрешилась сама собой.
— Доброе утро, доктор Делавэр, — сказала секретарша. — Вам только одно сообщение, было оставлено всего несколько минут назад. Звонил некий мистер Ричард Досс, вот его номер телефона.
Номер начинается на 805 — это не контора Досса в Санта-Монике. Я нажал на кнопки. Ответил женский голос:
— Агентство недвижимости РТД.
— Доктор Делавэр отвечает на звонок мистера Досса.
— Минуточку, сейчас переадресую звонок.
Мне в ухо застрекотали щелчки, затем послышался треск электрических разрядов, и, наконец, знакомый голос произнес:
— Здравствуйте, доктор Делавэр. Давно вас не слышал. — Пронзительный тон, отрывистое стаккато слов, тень насмешки. Ричард Досс всегда говорил так, словно над кем-то или над чем-то издевался. Я так и не определился, умышленно он так делает, или это просто особенность голосовых связок.
— Доброе утро, Ричард.
Снова статические разряды. Прошло несколько секунд, наконец он ответил:
— Возможно, нас снова разъединят. Я сейчас за городом, в районе Карпинтерии. Осматриваю один участок. Сад с фруктовыми деревьями, на месте которого можно будет построить супермаркет, если только мне удастся хладнокровно вонзить в него свои капиталистические когти. Если связь снова прервется, не перезванивайте. Я сам вам позвоню. Ваш номер тот же?
Как всегда, Досс берет дело в свои руки.
— Тот же, Ричард.
Не «мистер Досс», потому что он с самого начала настаивал, чтобы я называл его по имени. Одно из многих правил, установленных им. Иллюзия неофициальности. Свой в доску парень. Но мне ни разу не доводилось видеть, чтобы Ричард Т. Досс по-настоящему открывался перед кем бы то ни было.
— Я знаю, почему вы позвонили, — сказал он. — И что вы думаете насчет того, почему я вам позвонил.
— Смерть Мейта.
Это был просто праздник. Наконец-то сукин сын получил по заслугам.
Я промолчал.
Досс рассмеялся.
— Ну же, доктор, будьте человеком. Я стараюсь принимать с юмором все, что преподносит мне жизнь. Разве не это рекомендуют нам психологи? По-моему, юмор — лучшее оружие борьбы с невзгодами.
— И смерть доктора Мейта — это проблема, с которой нужно бороться, не так ли?
— Ну... — Он снова рассмеялся. — Даже перемена к лучшему все равно является вызовом судьбы, верно?
— Верно.
— Вас беспокоит мое злорадство — кстати, когда все это случилось, меня не было в городе. Я уезжал в Сан-Франциско. Осматривал один отель. А за мной по пятам ходили десять хронически подавленных японских банкиров. Пять лет назад они заплатили за этот отель тридцать миллионов, а сейчас горели желанием спихнуть его за гораздо меньшую сумму.
— Замечательно, — сказал я.
— Несомненно. Помните, некоторое время назад была поднята шумиха по поводу желтой угрозы: смертоносные лучи Восходящего солнца. Скоро наши дети будут есть на завтрак суши! Правдоподобно, не хуже Годзиллы. Но все развивается циклами, и для того чтобы чувствовать себя умником, главное прожить достаточно долго. — Снова смешок. — Полагаю, этот сукин сын больше не считает себя умником. Что ж... вот мое алиби.
— Вы считаете, вам нужно алиби?
Это было первым, о чем я подумал, узнав о смерти Мейта.
Тишина. На этот раз связь была не при чем; я слышал дыхание Досса. Когда он наконец заговорил, его голос прозвучал подавленно.
— Я говорил не буквально. Хотя полиция уже пыталась со мной связаться; вероятно, у них есть какой-то список. Если они будут двигаться по нему последовательно, я где-то в самом конце. После Джоанны сукин сын убил еще двух женщин. Ну все, хватит об этом. Я звонил по другому поводу. Речь идет о Стейси.
— Как она?
— В общем и целом ничего. Если вы имели в виду, не разбередила ли смерть Мейта рану, вызванную смертью матери, я никакой нежелательной реакции не заметил. Хотя мы об этом больше не говорили. С тех пор как Стейси перестала лечиться у вас, мы с ней почти не вспоминали Джоанну. И Мейт ее никогда не интересовал, что просто замечательно. Эта мразь не заслуживает внимания моей девочки. В общем, у нас все в порядке. Эрик вернулся в университет, по итогам учебного года у него великолепные результаты, сейчас он работает у профессора экономики над дипломом. В эти выходные я вылетаю к нему, возможно, захвачу с собой Стейси, пусть еще раз взглянет на студгородок.
— Она остановилась на Стэндфорде?
— Пока еще не окончательно, вот почему я хочу снова показать ей университет. С прикладными дисциплинами у нее все в порядке. После занятий с вами у Стейси больше не было проблем с учебой. В этом семестре у нее вообще одни отличные оценки. Но мы никак не можем решить, подавать ли ей документы досрочно или идти вместе со всеми. Стэндфорд и другие престижные университеты в основном набирают студентов досрочно. Конкурс довольно большой. Собственно говоря, поэтому я и звоню. У Стейси до сих пор проблемы с принятием решений. Крайний срок предварительной подачи документов — конец ноября, так что времени в обрез. Надеюсь, на этой неделе у вас найдется время, чтобы встретиться со Стейси.
— Найдется, — сказал я. — Но...
— Расценки те же самые, так? Полагаю, вы не подняли свой гонорар.
— Те же самые...
— Неудивительно, — радостно заявил Досс. — Конкуренция среди вашего брата высокая, так что цены вы держите. Ваши данные остались у нас в компьютере, так что просто пришлите в контору счет.
Я набрал полную грудь воздуха.
— Ричард, я буду рад встретиться со Стейси, но сначала я хочу предупредить вас, что полиция консультировалась со мной по поводу убийства Мейта.
— Понятно... Я этого не знал. Что им понадобилось?
— В прошлом я уже оказывал помощь нашему управлению, к тому же, мне не раз приходилось работать со следователем, ведущим дело. Он не просил ничего определенного — просто хочет получить консультации психолога.
— Он считает сукиного сына сумасшедшим?
— Он считает, я могу быть полезным.
— Доктор Делавэр, эта просьба настолько туманна, что полностью лишена смысла.
— Увы, это не так. — Я снова вздохнул. — Я ни словом не обмолвился о том, что имел дело с вашей семьей, однако возможна конфликтная ситуация. Потому что полиция действительно проверяет всех родственников...
— Жертв Мейта, — закончил за меня Досс. — Пожалуйста, не надо этого бреда о «путешественниках».
— Ричард, я веду все к тому, что полиция обязательно попытается с вами связаться. И мне хотелось с начала обсудить это с вами. Я не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление о столкновении интересов, вот поэтому я позвонил вам...
— Вижу, вы уже попали в конфликтную ситуацию и пытаетесь обозначить свои позиции.
— Моя позиция тут не при чем. Просто...
— Просто вы искренне стараетесь сделать как лучше. Замечательно, я это принимаю. В моем бизнесе это называется «необходимой осторожностью». Что вы предлагаете?
— Теперь, после того как вы попросили меня снова встретиться со Стейси, я откажусь от дела Мейта.
— Почему?
— Я в первую очередь должен думать о том, чтобы продолжать лечить старого пациента.
— Как вы объясните свой отказ полиции?
— Мне не придется ничего объяснять, Ричард. Вот только должен предупредить: скорее всего, полиция все равно узнает о наших отношениях. Такая информация рано или поздно обязательно всплывает.
— Что ж, замечательно, — сказал он. — Не делайте из наших отношений тайны. Более того, когда полиция до меня доберется, я сам расскажу о том, что Стейси лечилась у вас. Что мне скрывать? Неужели заботливый отец не должен помочь своему ребенку? Еще лучше — расскажите обо всем сами.
Досс фыркнул.
— Наверное, хорошо, что у меня есть алиби — вы с этим согласны? Звоните своему следователю. Я с радостью расскажу ему, какие чувства испытывал к этому сукиному сыну. Можете сами сказать, что больше всего на свете я хочу сплясать на его могиле. И даже не думайте о том, чтобы отказаться от гонорара консультанта полиции, доктор Делавэр. Я не из тех, кто будет урезать ваши доходы в это тяжелое время. Продолжайте, как ни в чем не бывало, сотрудничать с фараонами. На самом деле, по-моему, так будет даже лучше.
— Почему?
— Как знать, быть может, вам удастся раскопать в прошлом нашего сукиного сына какую-то грязь, которая покажет всему миру, кем он был на самом деле.
— Ричард...
— Знаю. Вы будете молчать о том, что узнаете; осторожность у вас в натуре. Но все, что вы установите, обязательно попадет в полицию, а у полицейских длинные языки. И все всплывет... Мне это по душе, доктор Делавэр. Работая на полицию, вы окажете услугу и мне лично. А теперь к делу. Когда можно привозить Стейси?
Условившись на завтрашнее утро, я положил трубку, чувствуя себя так, словно стоял на носу утлого суденышка, идущего навстречу урагану.
Прошло уже полгода с тех пор, как я в последний раз говорил с Ричардом Доссом, но стиль общения не изменился. Впрочем, на то не было причин. В первую очередь, не изменился сам Ричард — это не входило в его планы.
Он с самого начала дал мне понять, что ненавидит Мейта. Когда я услышал по телевизору об убийстве Мейта, первой моей мыслью было: «Ричард его все же достал».
Узнав подробности, я несколько успокоился. Я не считал Досса способным на такие зверства. Хотя насколько твердой была моя уверенность? О себе Ричард открывал только то, что считал нужным.
Постоянный контроль над собой и своим окружением. Ричард был одним из тех, кто, войдя в любое помещение, сразу же наполняет его своим присутствием. Возможно, это сыграло свою роль в том, что его жена обратилась к Элдону Мейту.
Ричарда Досса порекомендовала мне Джуди Маниту, судья, ведущая гражданские дела. Ее секретарша оставила для меня короткое сообщение: умерла соседка, у нее осталась семнадцатилетняя дочь, нуждающаяся в психологической помощи.
Я перезвонил не сразу. Мне уже приходилось работать с пациентами, пережившими психологическую травму, и я старался держаться подальше от хронических случаев. А тут все говорило о том, что лечение будет долгим. Однако мне нравилось сотрудничество с Джуди Маниту. Проницательная, хотя и чересчур авторитарная, она любила детей. Я позвонил ей домой, и она сама сняла трубку.
— Не могу обещать, что дело будет легким, — призналась Джуди. — Хотя Стейси всегда производила впечатление крепкого ребенка. Никаких проблем с ней не было. По крайней мере, до сих пор.
— Как умерла ее мать?
— Это было ужасно. Долгая тяжелая болезнь, никаких признаков улучшения. Джоанне было только сорок три года.
— Что за заболевание?
— Точный диагноз так и не был поставлен, Алекс. Но на самом деле причиной смерти было самоубийство. Эту женщину звали Джоанна Досс. Может быть, вы о ней читали? Это случилось три месяца назад. Она была одной из пациенток доктора Мейта... Впрочем, наверное, это определение использовать нельзя. Не знаю, как он их называет.
— "Путешественниками", — сказал я. — Нет, не читал.
— В прессе почти не было подробностей, — сказала Джуди. — Поскольку против Мейта не было выдвинуто никаких обвинений, наверное, этому делу уделили несколько строчек на третьей полосе. Я знаю Джоанну очень давно. Мы познакомились, когда ждали каждая своего первого ребенка. Мы вместе ходили на курсы будущих мам, вместе возились с малышами, вместе отвели их в школу. Потом все это повторилось. Наши дети ровесники. Сначала у меня родилась Элисон, а у Джоанны Эрик, затем, соответственно, Бекки и Стейси. Бекки и Стейси в детстве были просто неразлучны. Стейси всегда казалась... как бы это сказать, приземленной. Так что, возможно, ее лечение не потребует много времени — все ограничится несколькими сеансами преодоления горя. Вы ведь этим уже занимались, да? Работали в детском онкологическом центре Западного побережья?
— Много лет назад, — уточнил я. — И моя задача заключалась преимущественно в обратном. Я утешал родителей, потерявших детей. Но, разумеется, мне приходилось иметь дело с разными случаями.
— Хорошо, — сказала она. — Я просто посчитала себя обязанной, потому что хорошо знаю эту семью, а Стейси в последнее время кажется мне немного подавленной — хотя чему тут удивляться? Уверена, она вам понравится. И, думаю, вы найдете все семейство весьма интересным.
— Интересный, — усмехнулся я. — Самое пугающее слово в английском языке.
Джуди рассмеялась.
— Ну да, особенно когда тебя собираются с кем-то познакомить. «Ну, как он?» — "Очень интересный человек". Однако, я имела в виду не это, Алекс. Все члены семейства Доссов очень одаренные — наверное, самые умные из моих знакомых. Все до одного личности. Одно вам точно обещаю — скучно не будет. Джоанна защитила диссертации по двум дисциплинам. Сначала по английскому языку в Стэндфорде; она даже успела получить предложение занять должность преподавателя, но тут семья перебралась в Л.-А. Джоанна резко перестроилась в студенты и, пока ждала Эрика, закончила курс естественных наук. В итоге она защитила диссертацию по микробиологии и занялась научно-исследовательской работой в Калифорнийском университете. До болезни она заведовала лабораторией. Ричард сам сделал себя миллионером. Окончил аспирантуру при Стэндфорде. Учился вместе с моим Бобом. Ричард скупает недвижимость, пришедшую в запустение, приводит ее в порядок и продает с большой выгодой. По словам Боба, он сколотил себе целое состояние. Эрик — просто гениальный ребенок. Получал награды во всем — в учебе, в спорте, в чем угодно. Просто какая-то неудержимая комета. Стейси никогда не была чересчур откровенной с родными. Она... скорее замкнутая. Так что неудивительно, что смерть Джоанны ударила ее больнее всего. К тому же, она девочка. А между матерью и дочерью складываются особые отношения.
Джуди помолчала.
— Я разошлась, да? Наверное, это потому, что мне очень нравится эта семья. Но, если быть честной, я поставила себя в неловкое положение. Понимаете, Ричард очень сопротивлялся идее обратиться к психологу. В конце концов, Бобу удалось его уговорить. Они с Ричардом играют в теннис; на прошлой неделе Ричард упомянул о том, что у Стейси понизилась успеваемость, она стала быстро уставать, и предположил, что это вызвано нехваткой витаминов. Боб, обозвав его дураком, заявил, что девочке нужны не витамины, а консультация специалиста, и посоветовал действовать без промедления.
— Могу догадаться, как они поиграли в теннис в тот день.
— Да, мужские гормоны во всей красе. Я очень люблю своего Боба, но мастером утонченного обращения его никак не назовешь. Так или иначе, Ричард согласился. В общем, если вы сможете посмотреть Стейси, я не буду выглядеть полной идиоткой.
— Ну разумеется, Джуди.
— Благодарю вас, Алекс. Никаких проблем с оплатой счетов не будет. Финансовые дела Ричарда идут как нельзя лучше.
— А что можно сказать про эмоциональную сторону?
— Сказать по правде, с этим, по-моему, у него также нет никаких проблем. По крайней мере, внешне я ничего не заметила. У Ричарда было время свыкнуться с мыслью о неминуемой утрате, потому что Джоанна болела больше года... Алекс, я никогда не видела, чтобы с человеком так резко происходили отрицательные изменения. Джоанна отказалась от карьеры, замкнулась в себе, перестала за собой следить. Поправилась — да нет, растолстела, набрала фунтов семьдесят-сто. Она превратилась просто в... вялую тушу. Весь день напролет валялась в кровати, ела, спала и жаловалась на боли. У нее начала шелушиться кожа — это было ужасно.
— И никто так и не определил, в чем дело?
— Нет. Она консультировалась у нескольких врачей, в том числе у Боба. Вообще-то Боб старается держаться подальше от знакомых, но Джоанну он осматривал по личной просьбе Ричарда. Не найдя никаких отклонений, он направил ее к специалисту-иммунологу, который, сделав свое дело, отослал ее к кому-то еще. И так далее, и так далее.
— Кто принял решение обратиться к Мейту?
— Разумеется, Джоанна, — только не Ричард. Джоанна его даже не предупредила, просто как-то вечером исчезла, а обнаружили ее уже на следующее утро в Ланкастере. Возможно, именно поэтому Ричард так сильно ненавидит Мейта. Потому, что его оставили в стороне. О том, что произошло, он узнал от полиции. Ричард пытался связаться с Мейтом, но тот не отвечал на его звонки. Ну все, я отклонилась от темы.
— Наоборот, — заверил ее я. — Все, что вы знаете, может оказаться очень полезным.
— Я рассказала вам все, Алекс. Женщина в прямом смысле уничтожила себя, оставив детей одних. Можно только гадать, что пережила бедняжка Стейси.
— Она производит впечатление подавленного человека?
— Девочка не из тех, кто хнычет по любому поводу, и все же я отвечу утвердительно. Она тоже поправилась. Конечно, не как Джоанна — фунтов на десять. Но нужно сказать, она невысокая. Я знаю, как следят за собой мои девочки, — в этом возрасте это свойственно всем. Потом, Стейси стала какой-то тихой, вечно чем-то озабоченной.
— Они с Бекки дружны?
— Были очень близки, — сказала Джуди. — Но Бекки ничего не знает. Мы все очень любим Стейси, Алекс. Пожалуйста, помогите ей.
На следующее утро мне позвонила секретарша агентства недвижимости РТД и предупредила, что сейчас со мной будет говорить мистер Досс. Несколько минут в трубке пиликала глупая мелодия, а затем послышался бодрый жизнерадостный голос Ричарда. Он говорил совсем не так, как должен был бы говорить человек, у которого три месяца назад жена покончила с собой. Впрочем, как сказала Джуди, у Ричарда было время приготовиться.
Ни намека на то, что он был категорически против обращения к психологу. Казалось, Ричард Досс рад принять брошенный ему вызов.
Первым делом он выдвинул свои требования.
— Больше никаких «мистеров Доссов», доктор Делавэр. Зовите меня Ричардом.
— Счета присылайте ежемесячно в офис, вот номер.
— Стейси не может пропускать школу, поэтому сеансы необходимо проводить вечером.
— Я ожидаю услышать от вас предварительный прогноз, а именно какие методы вы собираетесь применить, и сколько времени это займет.
— Проведя первичное обследование, пожалуйста, сообщите мне результаты в письменном виде, а дальше мы будем действовать исходя из этого.
— Сколько Стейси лет? — спросил я.
— В прошлом месяце исполнилось семнадцать.
— В таком случае, сразу же хочу предупредить вас об одном моменте. Юридически ваша дочь не имеет права требовать конфиденциальности лечения. Однако я не смогу работать с таким взрослым ребенком, если его родители откажутся чтить врачебную тайну.
Что-то мелодичное и спокойное, по моему предположению, Дебюсси. Слишком хорошая музыка для раннего утра. Выключив приемник, я стал думать о смерти Элдона Мейта.
О том звонке, который я сделал, впервые о ней услышав.
Ответа я так и не получил, а повторная попытка сейчас казалась еще более бесполезной, чем неделю назад. Но как долго я смогу работать с Майло, не прояснив этот вопрос?
Я ломал голову так и сяк, пытаясь разобраться в хитросплетениях этики. Одни правила прописаны в книгах, другие нет. Жизнь всегда выходит за рамки писаных законов.
Домой я приехал терзаемый неопределенностью.
В здании, окруженном прохладой сосен, было тихо. Появившееся на востоке солнце сверкало на начищенных дубовых полах, выбелив стены.
Робин оставила на столе недоеденный завтрак. Самой ее нигде не было видно. Не встретила меня и радостно пыхтящая собака. На холодильнике лежала нераскрытая утренняя газета.
Робин и Спайк находились в студии. У Робин была куча неотложных дел. Я не стал ее тревожить и вернулся на кухню.
Я выпил чашку кофе. Тишина действовала на нервы. Раньше дом был меньше, темнее, гораздо менее уютный и значительно менее практичный. Несколько лет назад его спалил один психопат, и нам пришлось отстраиваться заново. Все сходились во мнении, что беда пошла нам на пользу. Иногда, оставаясь один, я начинал задумываться о том, что дом стал чересчур просторным.
Я уже давно перестал притворяться эмоционально независимым. Когда долго любишь кого-то, когда эта любовь вместе с восторгом наслаждения цементируется с рутиной повседневной жизни, само присутствие любимого человека начинает занимать столько места, что его невозможно игнорировать. Я знал, что если загляну к Робин, она сразу же оторвется от работы. Но у меня не было настроения общаться с ней, поэтому, вместо того чтобы зайти в студию, я взял телефон и позвонил своей секретарше. И проблема со звонком, оставшимся без ответа, разрешилась сама собой.
— Доброе утро, доктор Делавэр, — сказала секретарша. — Вам только одно сообщение, было оставлено всего несколько минут назад. Звонил некий мистер Ричард Досс, вот его номер телефона.
Номер начинается на 805 — это не контора Досса в Санта-Монике. Я нажал на кнопки. Ответил женский голос:
— Агентство недвижимости РТД.
— Доктор Делавэр отвечает на звонок мистера Досса.
— Минуточку, сейчас переадресую звонок.
Мне в ухо застрекотали щелчки, затем послышался треск электрических разрядов, и, наконец, знакомый голос произнес:
— Здравствуйте, доктор Делавэр. Давно вас не слышал. — Пронзительный тон, отрывистое стаккато слов, тень насмешки. Ричард Досс всегда говорил так, словно над кем-то или над чем-то издевался. Я так и не определился, умышленно он так делает, или это просто особенность голосовых связок.
— Доброе утро, Ричард.
Снова статические разряды. Прошло несколько секунд, наконец он ответил:
— Возможно, нас снова разъединят. Я сейчас за городом, в районе Карпинтерии. Осматриваю один участок. Сад с фруктовыми деревьями, на месте которого можно будет построить супермаркет, если только мне удастся хладнокровно вонзить в него свои капиталистические когти. Если связь снова прервется, не перезванивайте. Я сам вам позвоню. Ваш номер тот же?
Как всегда, Досс берет дело в свои руки.
— Тот же, Ричард.
Не «мистер Досс», потому что он с самого начала настаивал, чтобы я называл его по имени. Одно из многих правил, установленных им. Иллюзия неофициальности. Свой в доску парень. Но мне ни разу не доводилось видеть, чтобы Ричард Т. Досс по-настоящему открывался перед кем бы то ни было.
— Я знаю, почему вы позвонили, — сказал он. — И что вы думаете насчет того, почему я вам позвонил.
— Смерть Мейта.
Это был просто праздник. Наконец-то сукин сын получил по заслугам.
Я промолчал.
Досс рассмеялся.
— Ну же, доктор, будьте человеком. Я стараюсь принимать с юмором все, что преподносит мне жизнь. Разве не это рекомендуют нам психологи? По-моему, юмор — лучшее оружие борьбы с невзгодами.
— И смерть доктора Мейта — это проблема, с которой нужно бороться, не так ли?
— Ну... — Он снова рассмеялся. — Даже перемена к лучшему все равно является вызовом судьбы, верно?
— Верно.
— Вас беспокоит мое злорадство — кстати, когда все это случилось, меня не было в городе. Я уезжал в Сан-Франциско. Осматривал один отель. А за мной по пятам ходили десять хронически подавленных японских банкиров. Пять лет назад они заплатили за этот отель тридцать миллионов, а сейчас горели желанием спихнуть его за гораздо меньшую сумму.
— Замечательно, — сказал я.
— Несомненно. Помните, некоторое время назад была поднята шумиха по поводу желтой угрозы: смертоносные лучи Восходящего солнца. Скоро наши дети будут есть на завтрак суши! Правдоподобно, не хуже Годзиллы. Но все развивается циклами, и для того чтобы чувствовать себя умником, главное прожить достаточно долго. — Снова смешок. — Полагаю, этот сукин сын больше не считает себя умником. Что ж... вот мое алиби.
— Вы считаете, вам нужно алиби?
Это было первым, о чем я подумал, узнав о смерти Мейта.
Тишина. На этот раз связь была не при чем; я слышал дыхание Досса. Когда он наконец заговорил, его голос прозвучал подавленно.
— Я говорил не буквально. Хотя полиция уже пыталась со мной связаться; вероятно, у них есть какой-то список. Если они будут двигаться по нему последовательно, я где-то в самом конце. После Джоанны сукин сын убил еще двух женщин. Ну все, хватит об этом. Я звонил по другому поводу. Речь идет о Стейси.
— Как она?
— В общем и целом ничего. Если вы имели в виду, не разбередила ли смерть Мейта рану, вызванную смертью матери, я никакой нежелательной реакции не заметил. Хотя мы об этом больше не говорили. С тех пор как Стейси перестала лечиться у вас, мы с ней почти не вспоминали Джоанну. И Мейт ее никогда не интересовал, что просто замечательно. Эта мразь не заслуживает внимания моей девочки. В общем, у нас все в порядке. Эрик вернулся в университет, по итогам учебного года у него великолепные результаты, сейчас он работает у профессора экономики над дипломом. В эти выходные я вылетаю к нему, возможно, захвачу с собой Стейси, пусть еще раз взглянет на студгородок.
— Она остановилась на Стэндфорде?
— Пока еще не окончательно, вот почему я хочу снова показать ей университет. С прикладными дисциплинами у нее все в порядке. После занятий с вами у Стейси больше не было проблем с учебой. В этом семестре у нее вообще одни отличные оценки. Но мы никак не можем решить, подавать ли ей документы досрочно или идти вместе со всеми. Стэндфорд и другие престижные университеты в основном набирают студентов досрочно. Конкурс довольно большой. Собственно говоря, поэтому я и звоню. У Стейси до сих пор проблемы с принятием решений. Крайний срок предварительной подачи документов — конец ноября, так что времени в обрез. Надеюсь, на этой неделе у вас найдется время, чтобы встретиться со Стейси.
— Найдется, — сказал я. — Но...
— Расценки те же самые, так? Полагаю, вы не подняли свой гонорар.
— Те же самые...
— Неудивительно, — радостно заявил Досс. — Конкуренция среди вашего брата высокая, так что цены вы держите. Ваши данные остались у нас в компьютере, так что просто пришлите в контору счет.
Я набрал полную грудь воздуха.
— Ричард, я буду рад встретиться со Стейси, но сначала я хочу предупредить вас, что полиция консультировалась со мной по поводу убийства Мейта.
— Понятно... Я этого не знал. Что им понадобилось?
— В прошлом я уже оказывал помощь нашему управлению, к тому же, мне не раз приходилось работать со следователем, ведущим дело. Он не просил ничего определенного — просто хочет получить консультации психолога.
— Он считает сукиного сына сумасшедшим?
— Он считает, я могу быть полезным.
— Доктор Делавэр, эта просьба настолько туманна, что полностью лишена смысла.
— Увы, это не так. — Я снова вздохнул. — Я ни словом не обмолвился о том, что имел дело с вашей семьей, однако возможна конфликтная ситуация. Потому что полиция действительно проверяет всех родственников...
— Жертв Мейта, — закончил за меня Досс. — Пожалуйста, не надо этого бреда о «путешественниках».
— Ричард, я веду все к тому, что полиция обязательно попытается с вами связаться. И мне хотелось с начала обсудить это с вами. Я не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление о столкновении интересов, вот поэтому я позвонил вам...
— Вижу, вы уже попали в конфликтную ситуацию и пытаетесь обозначить свои позиции.
— Моя позиция тут не при чем. Просто...
— Просто вы искренне стараетесь сделать как лучше. Замечательно, я это принимаю. В моем бизнесе это называется «необходимой осторожностью». Что вы предлагаете?
— Теперь, после того как вы попросили меня снова встретиться со Стейси, я откажусь от дела Мейта.
— Почему?
— Я в первую очередь должен думать о том, чтобы продолжать лечить старого пациента.
— Как вы объясните свой отказ полиции?
— Мне не придется ничего объяснять, Ричард. Вот только должен предупредить: скорее всего, полиция все равно узнает о наших отношениях. Такая информация рано или поздно обязательно всплывает.
— Что ж, замечательно, — сказал он. — Не делайте из наших отношений тайны. Более того, когда полиция до меня доберется, я сам расскажу о том, что Стейси лечилась у вас. Что мне скрывать? Неужели заботливый отец не должен помочь своему ребенку? Еще лучше — расскажите обо всем сами.
Досс фыркнул.
— Наверное, хорошо, что у меня есть алиби — вы с этим согласны? Звоните своему следователю. Я с радостью расскажу ему, какие чувства испытывал к этому сукиному сыну. Можете сами сказать, что больше всего на свете я хочу сплясать на его могиле. И даже не думайте о том, чтобы отказаться от гонорара консультанта полиции, доктор Делавэр. Я не из тех, кто будет урезать ваши доходы в это тяжелое время. Продолжайте, как ни в чем не бывало, сотрудничать с фараонами. На самом деле, по-моему, так будет даже лучше.
— Почему?
— Как знать, быть может, вам удастся раскопать в прошлом нашего сукиного сына какую-то грязь, которая покажет всему миру, кем он был на самом деле.
— Ричард...
— Знаю. Вы будете молчать о том, что узнаете; осторожность у вас в натуре. Но все, что вы установите, обязательно попадет в полицию, а у полицейских длинные языки. И все всплывет... Мне это по душе, доктор Делавэр. Работая на полицию, вы окажете услугу и мне лично. А теперь к делу. Когда можно привозить Стейси?
Условившись на завтрашнее утро, я положил трубку, чувствуя себя так, словно стоял на носу утлого суденышка, идущего навстречу урагану.
Прошло уже полгода с тех пор, как я в последний раз говорил с Ричардом Доссом, но стиль общения не изменился. Впрочем, на то не было причин. В первую очередь, не изменился сам Ричард — это не входило в его планы.
Он с самого начала дал мне понять, что ненавидит Мейта. Когда я услышал по телевизору об убийстве Мейта, первой моей мыслью было: «Ричард его все же достал».
Узнав подробности, я несколько успокоился. Я не считал Досса способным на такие зверства. Хотя насколько твердой была моя уверенность? О себе Ричард открывал только то, что считал нужным.
Постоянный контроль над собой и своим окружением. Ричард был одним из тех, кто, войдя в любое помещение, сразу же наполняет его своим присутствием. Возможно, это сыграло свою роль в том, что его жена обратилась к Элдону Мейту.
Ричарда Досса порекомендовала мне Джуди Маниту, судья, ведущая гражданские дела. Ее секретарша оставила для меня короткое сообщение: умерла соседка, у нее осталась семнадцатилетняя дочь, нуждающаяся в психологической помощи.
Я перезвонил не сразу. Мне уже приходилось работать с пациентами, пережившими психологическую травму, и я старался держаться подальше от хронических случаев. А тут все говорило о том, что лечение будет долгим. Однако мне нравилось сотрудничество с Джуди Маниту. Проницательная, хотя и чересчур авторитарная, она любила детей. Я позвонил ей домой, и она сама сняла трубку.
— Не могу обещать, что дело будет легким, — призналась Джуди. — Хотя Стейси всегда производила впечатление крепкого ребенка. Никаких проблем с ней не было. По крайней мере, до сих пор.
— Как умерла ее мать?
— Это было ужасно. Долгая тяжелая болезнь, никаких признаков улучшения. Джоанне было только сорок три года.
— Что за заболевание?
— Точный диагноз так и не был поставлен, Алекс. Но на самом деле причиной смерти было самоубийство. Эту женщину звали Джоанна Досс. Может быть, вы о ней читали? Это случилось три месяца назад. Она была одной из пациенток доктора Мейта... Впрочем, наверное, это определение использовать нельзя. Не знаю, как он их называет.
— "Путешественниками", — сказал я. — Нет, не читал.
— В прессе почти не было подробностей, — сказала Джуди. — Поскольку против Мейта не было выдвинуто никаких обвинений, наверное, этому делу уделили несколько строчек на третьей полосе. Я знаю Джоанну очень давно. Мы познакомились, когда ждали каждая своего первого ребенка. Мы вместе ходили на курсы будущих мам, вместе возились с малышами, вместе отвели их в школу. Потом все это повторилось. Наши дети ровесники. Сначала у меня родилась Элисон, а у Джоанны Эрик, затем, соответственно, Бекки и Стейси. Бекки и Стейси в детстве были просто неразлучны. Стейси всегда казалась... как бы это сказать, приземленной. Так что, возможно, ее лечение не потребует много времени — все ограничится несколькими сеансами преодоления горя. Вы ведь этим уже занимались, да? Работали в детском онкологическом центре Западного побережья?
— Много лет назад, — уточнил я. — И моя задача заключалась преимущественно в обратном. Я утешал родителей, потерявших детей. Но, разумеется, мне приходилось иметь дело с разными случаями.
— Хорошо, — сказала она. — Я просто посчитала себя обязанной, потому что хорошо знаю эту семью, а Стейси в последнее время кажется мне немного подавленной — хотя чему тут удивляться? Уверена, она вам понравится. И, думаю, вы найдете все семейство весьма интересным.
— Интересный, — усмехнулся я. — Самое пугающее слово в английском языке.
Джуди рассмеялась.
— Ну да, особенно когда тебя собираются с кем-то познакомить. «Ну, как он?» — "Очень интересный человек". Однако, я имела в виду не это, Алекс. Все члены семейства Доссов очень одаренные — наверное, самые умные из моих знакомых. Все до одного личности. Одно вам точно обещаю — скучно не будет. Джоанна защитила диссертации по двум дисциплинам. Сначала по английскому языку в Стэндфорде; она даже успела получить предложение занять должность преподавателя, но тут семья перебралась в Л.-А. Джоанна резко перестроилась в студенты и, пока ждала Эрика, закончила курс естественных наук. В итоге она защитила диссертацию по микробиологии и занялась научно-исследовательской работой в Калифорнийском университете. До болезни она заведовала лабораторией. Ричард сам сделал себя миллионером. Окончил аспирантуру при Стэндфорде. Учился вместе с моим Бобом. Ричард скупает недвижимость, пришедшую в запустение, приводит ее в порядок и продает с большой выгодой. По словам Боба, он сколотил себе целое состояние. Эрик — просто гениальный ребенок. Получал награды во всем — в учебе, в спорте, в чем угодно. Просто какая-то неудержимая комета. Стейси никогда не была чересчур откровенной с родными. Она... скорее замкнутая. Так что неудивительно, что смерть Джоанны ударила ее больнее всего. К тому же, она девочка. А между матерью и дочерью складываются особые отношения.
Джуди помолчала.
— Я разошлась, да? Наверное, это потому, что мне очень нравится эта семья. Но, если быть честной, я поставила себя в неловкое положение. Понимаете, Ричард очень сопротивлялся идее обратиться к психологу. В конце концов, Бобу удалось его уговорить. Они с Ричардом играют в теннис; на прошлой неделе Ричард упомянул о том, что у Стейси понизилась успеваемость, она стала быстро уставать, и предположил, что это вызвано нехваткой витаминов. Боб, обозвав его дураком, заявил, что девочке нужны не витамины, а консультация специалиста, и посоветовал действовать без промедления.
— Могу догадаться, как они поиграли в теннис в тот день.
— Да, мужские гормоны во всей красе. Я очень люблю своего Боба, но мастером утонченного обращения его никак не назовешь. Так или иначе, Ричард согласился. В общем, если вы сможете посмотреть Стейси, я не буду выглядеть полной идиоткой.
— Ну разумеется, Джуди.
— Благодарю вас, Алекс. Никаких проблем с оплатой счетов не будет. Финансовые дела Ричарда идут как нельзя лучше.
— А что можно сказать про эмоциональную сторону?
— Сказать по правде, с этим, по-моему, у него также нет никаких проблем. По крайней мере, внешне я ничего не заметила. У Ричарда было время свыкнуться с мыслью о неминуемой утрате, потому что Джоанна болела больше года... Алекс, я никогда не видела, чтобы с человеком так резко происходили отрицательные изменения. Джоанна отказалась от карьеры, замкнулась в себе, перестала за собой следить. Поправилась — да нет, растолстела, набрала фунтов семьдесят-сто. Она превратилась просто в... вялую тушу. Весь день напролет валялась в кровати, ела, спала и жаловалась на боли. У нее начала шелушиться кожа — это было ужасно.
— И никто так и не определил, в чем дело?
— Нет. Она консультировалась у нескольких врачей, в том числе у Боба. Вообще-то Боб старается держаться подальше от знакомых, но Джоанну он осматривал по личной просьбе Ричарда. Не найдя никаких отклонений, он направил ее к специалисту-иммунологу, который, сделав свое дело, отослал ее к кому-то еще. И так далее, и так далее.
— Кто принял решение обратиться к Мейту?
— Разумеется, Джоанна, — только не Ричард. Джоанна его даже не предупредила, просто как-то вечером исчезла, а обнаружили ее уже на следующее утро в Ланкастере. Возможно, именно поэтому Ричард так сильно ненавидит Мейта. Потому, что его оставили в стороне. О том, что произошло, он узнал от полиции. Ричард пытался связаться с Мейтом, но тот не отвечал на его звонки. Ну все, я отклонилась от темы.
— Наоборот, — заверил ее я. — Все, что вы знаете, может оказаться очень полезным.
— Я рассказала вам все, Алекс. Женщина в прямом смысле уничтожила себя, оставив детей одних. Можно только гадать, что пережила бедняжка Стейси.
— Она производит впечатление подавленного человека?
— Девочка не из тех, кто хнычет по любому поводу, и все же я отвечу утвердительно. Она тоже поправилась. Конечно, не как Джоанна — фунтов на десять. Но нужно сказать, она невысокая. Я знаю, как следят за собой мои девочки, — в этом возрасте это свойственно всем. Потом, Стейси стала какой-то тихой, вечно чем-то озабоченной.
— Они с Бекки дружны?
— Были очень близки, — сказала Джуди. — Но Бекки ничего не знает. Мы все очень любим Стейси, Алекс. Пожалуйста, помогите ей.
На следующее утро мне позвонила секретарша агентства недвижимости РТД и предупредила, что сейчас со мной будет говорить мистер Досс. Несколько минут в трубке пиликала глупая мелодия, а затем послышался бодрый жизнерадостный голос Ричарда. Он говорил совсем не так, как должен был бы говорить человек, у которого три месяца назад жена покончила с собой. Впрочем, как сказала Джуди, у Ричарда было время приготовиться.
Ни намека на то, что он был категорически против обращения к психологу. Казалось, Ричард Досс рад принять брошенный ему вызов.
Первым делом он выдвинул свои требования.
— Больше никаких «мистеров Доссов», доктор Делавэр. Зовите меня Ричардом.
— Счета присылайте ежемесячно в офис, вот номер.
— Стейси не может пропускать школу, поэтому сеансы необходимо проводить вечером.
— Я ожидаю услышать от вас предварительный прогноз, а именно какие методы вы собираетесь применить, и сколько времени это займет.
— Проведя первичное обследование, пожалуйста, сообщите мне результаты в письменном виде, а дальше мы будем действовать исходя из этого.
— Сколько Стейси лет? — спросил я.
— В прошлом месяце исполнилось семнадцать.
— В таком случае, сразу же хочу предупредить вас об одном моменте. Юридически ваша дочь не имеет права требовать конфиденциальности лечения. Однако я не смогу работать с таким взрослым ребенком, если его родители откажутся чтить врачебную тайну.