Келлерман Джонатан. Выживает сильнейший

   – Дарлен Гросперрин? С вами говорит детектив Майло Стерджис из Управления полиции, простите за неурочный час... Извините, мадам! Нет-нет, это не по поводу вашей дочери, сожалею, что напугал вас, мэм... Меня интересует один слушатель Центра профессионального обучения, джентльмен по имени Мелвин А. Майерс. Нет, мэм, вот с ним как раз все вовсе нев порядке...
   Он положил трубку только через десять минут.
   – Был у них одним из лучших, по ее словам. Никакой задержки развития. Майерсом они гордились – печатал на компьютере со скоростью более ста пятидесяти слов в минуту. Должен был закончить курс через несколько месяцев. Она абсолютно уверена – проблем с устройством на работу у Майерса не возникло бы. – Майло по привычке потер лицо. – Новость ошеломила ее. Тоже не представляет себе, что ему могло понадобиться в том переулке. Иногда, перед тем как возвращаться в Криншо, Майерс ужинал неподалеку от школы, но для чего ему там бродить? С тростью в руке он прекрасно ориентировался на улицах.
   – Значит, его заманили, -сказал я. – А как с семьей?
   – Никого, к счастью для Боба Пирса. После смерти матери Майерс последние пять лет жил один. Она, безусловно, оберегала его, а потом, когда ее не стало, он решил вставать на ноги сам. Сначала ходил на занятия для слепых по методу Брайля, потом подался в Центр профессионального обучения, на полуторагодичный курс работы с компьютерами, где и добился отличных успехов. Жил на Стокер-стрит в муниципальном многоквартирном доме.
   Шарави извлек из кармана пистолет и положил его на стол рядом с компьютером.
   – Слепой... Пока вас не было, звонил мой агент с Восточного побережья. В Нью-Йорке на «Мету» он не нашел ничего, однако автор статьи в «Пэсфайндере» адвокат Фэрли Санджер до сих пор работает в той же самой фирме на Уолл-стрит. Издатель журнала, дама-аналитик Хедла Крэйнпул, тоже никуда не делась. В суде Санджер не появляется, поскольку, как говорит мой источник, по заказам богатой клиентуры занимается исключительно недвижимостью.
   – Какой марки у него машина? – спросил Майло. – Какой шампунь он предпочитает?
   – Модифицированный «мерседес», один год пробега. Насчет шампуня обещаю уточнить. И выяснить, пользуется ли он ополаскивателем.
   Майло захохотал.
   – Машина зарегистрирована в Коннектикуте, – продолжал Даниэл. – У Санджера есть дом в Дарэне и квартира на Восточной шестьдесят девятой улице. Сорок один год, женат, двое детей – сын и дочь, не замечен ни в какой противозаконной деятельности.
   – То есть за ним установлено наблюдение.
   – На какое-то время. Поинтересовался я и Зиной Ламберт из книжного магазина. За ней тоже не числится ничего криминального. Двадцати восьми лет, живет на Рондо-Виста-стрит в Силверлейке. Магазин находится рядом. Из кредиток у нее «Мастеркард», но пользуется она ею редко. За прошлый год заработала восемнадцать тысяч долларов. – Шарави улыбнулся. – Могу также узнать, чем она моет голову.
   – Тоже под наблюдением?
   – Не без твоего согласия.
   – Как долго ты намерен следить за Санджером?
   – Пока будет иметь смысл. Принимая во внимание его веру в то, что люди с физическими или умственными недостатками являются... Подскажите, доктор?
   – Лишенной разума плотью. Идея наблюдения неплоха – возможно, он сделает такой шаг, который скажет нам больше о всей группе, как у них на востоке, так и здесь у нас.
   – Если речь зашла о побережьях, то нет ли возможности разузнать о поездках мистера Санджера? – спросил Майло. – Юристы крупных клиентов вечно летают по стране – отличное прикрытие.
   – Грамотная мысль, – одобрил Шарави. – Займусь этим завтра, когда откроется нью-йоркский офис. Что же касается убийства Майерса, я обзвонил все приличные гостиницы Лос-Анджелеса, проверил, не был ж Санджер в это время здесь. Нет, не был. Хотя ничто не мешает ему разъезжать под другим именем.
   – Спасибо за работу. – Майло улыбнулся.
   – Что теперь? – пожал плечами Шарави.
   – Завтра утром у меня встреча с миссис Гросперрин. Посмотрим, удастся ли выяснить о Майерсе еще что-нибудь и почему из всех слушателей заманить решили именно его.
   – Ну, во-первых, видимо, потому, что он был черным. Все наши жертвы, за исключением Понсико, – не англосаксы.
   – Расист-евгеник, – бросил Даниэл.
   – Одно вытекает из другого. Надеюсь, что из подбора книг в «Спазме» тоже можно будет получить определенную информацию. Вряд ли там торгуют детской литературой. Когда мне лучше отправиться?
   Шарави поднял брови.
   – Он возомнил себя суперагентом, – пояснил Майло. – А виноват в этом ты.
   – Вы собираетесь идти туда под своим именем, доктор?
   – У меня не было мысли предъявлять им документы.
   – Но иметь что-нибудь с собой было бы неплохо. – Даниэл повернулся к Майло. – Я готов помочь с любыми бумагами.
   – Не терпится поиграть в конспирацию?
   – Для его же безопасности. Если уж доктору так хочется стать шпионом.
   Оба рассуждали обо мне так, будто я отсутствовал.
   – Фальшивую бороду клеить уже не придется, – окинул меня оценивающим взглядом Шарави.

Глава 38

   Атмосфера в комнате изменилась. Майло с Даниэлом удалось прийти к согласию по нескольким важным пунктам. Прежде всего было признано, что тайная вылазка – штука серьезная. Всем троим предстоит временное разъединение, или диссоциация, как выразился Шарави.
   – Речь идет о походе в книжный магазин, – напомнил я.
   – Вы можете найти там зацепку, доктор. С самого начала необходима максимальная осторожность.
   – То есть?
   – Отправляйтесь туда под вымышленным именем, приучите себя к мысли, что вы – не вы, а совершенно другой человек.
   – Отлично.
   – Да, – вставил Майло, – не забудь заручиться согласием Робин.
   – Тебе не кажется, что это несколько...
   – Нет, Алекс, не кажется. Скорее всего, дело закончится тем, что ты придешь туда, посмотришь на их дурацкие книжонки и вернешься домой. Даже если удастся как-то зацепиться за «Мету», она тоже может оказаться тупиком – а вдруг они просто спесивые индюки и только? Но мы с Даниэлом прекрасно знаем: полицейская работа на девяносто девять процентов состоит из жуткой тоски, зато один процент приходится на панику в непредвиденных ситуациях. Сейчас мы имеем дело с личностью, которая легко и непринужденно истыкала ножом слепого. – Он повернул голову к Шарави. – Сколько времени тебе понадобится, чтобы обеспечить его фальшивыми документами?
   – Полдня. Водительские права, кредитные карточки, сертификат социального страхования. Могу при необходимости раздобыть также одежду и машину.
   – Адрес будет указан вымышленный или реальный? – спросил Майло.
   – Реальный надежнее. У меня есть на примете один дом в Вэлли, можно будет использовать его, но не составит особого труда отыскать что-нибудь и в городе.
   – Только для прикрытия или им и в самом деле можно пользоваться?
   – В случае если игра затянется, доктору ничего не стоит переселиться туда.
   – Как ты смотришь на такую возможность, Алекс? Готов?
   Голос у Майло звучал озабоченно. Я знал, о чем он подумал: последний мой переезд был вынужденным – пришлось бежать от безумца, дотла спалившего дом, в котором я жил.
   – Надеюсь, это не долгосрочная перспектива.
   – От силы несколько дней, но уж никак не недель, – ответил Майло. – Что у тебя с пациентами?
   – Требующих особой заботы сейчас нет. – С отъездом Хелены Дал их и вправду не осталось. Я вновь вспомнил ее брата – еще один интеллектуал покончил с собой.
   – А как постоянная клиентура?
   – Я всегда могу справиться у секретаря. Пока у меня в основном бумажная работа.
   – Хорошо, – сказал Шарави. – На редкость подходящий для дела образ жизни.
   Майло нахмурился.
   Оба предупредили о том, что во избежание всяких накладок мне необходимо придумать себе такое имя, которое более или менее походило бы на настоящее. Биография тоже не должна разительно отличаться от реальной.
   – Нечто вроде психоаналитика, но не практикующего, – сказал Майло. – Незачем оставлять следы.
   – Допустим, человек пошел в науку, в теоретическую психологию, но бросил аспирантуру накануне окончания, – предложил я. – Так сказать, ВКД – все, кроме диссертации.
   – Почему бросил?
   – Проблемы во взаимоотношениях. Для коллег он оказался слишком умен, вот и решили нагадить и выжить. Чутье подсказывает, что «Мете» такой сюжет придется по вкусу.
   – С чего это?
   – Люди, проводящие время в разговорах и мыслях о том, какие они умные, обычно мало чего достигают в реальной жизни.
   Поразмыслив над этой фразой, Майло согласно кивнул.
   – Для начала неплохо? – Он посмотрел на Шарави.
   – Да, – отозвался тот. – Но вам, доктор, пора оперировать местоимением я,а не он.
   – О'кей. Они вынудили меняуйти, потому что испугались направления моих исследований – проблема генетики интеллекта показалась им политически несвоевременной.
   – Нет, – запротестовал Майло. – Слишком близко, слишком заманчиво.
   – Согласен, – поддержал его Даниэл. – Может, эти люди и не такие умные, как они о себе думают, но они явно не дураки. Вряд ли будет разумным прийти к ним и продемонстрировать абсолютное совпадение взглядов.
   – Совершенно верно. По-моему, тебе стоит проявить обычную заинтересованность, а вовсе не бросаться в их объятия. Если дело вообще дойдет до встречи.
   – Хорошо. – Я почувствовал, что действительно несколько перегнул палку. – Итак, я – не слишком общительный человек, сторонюсь всяких союзов по интересам и сборищ и вовсе не горю желанием стать членом их клуба... Занимался я... к примеру, вопросом стереотипов в сексе и в детском воспитании. Кое-что подобное было на самом деле, только после того как я ушел в практику, наука отошла на задний план, и публикаций никаких нет. С этой стороны они ко мне не придерутся. Шарави записал что-то в блокнот.
   – Отлично, – сказал Майло, – продолжай.
   – А потом кончились средства. Помочь мне не захотели, поскольку я отказался принять их правила игры и...
   – Какой игры? – уточнил Даниэл.
   – Внутриведомственная интрига. Об этом, кстати, можно будет поговорить даже с их старейшинами.
   – И когда же все это имело место?
   – Скажем, лет десять назад?
   – В каком университете?
   – Назовем это независимыми платными курсами – в восьмидесятые их было предостаточно.
   – Одобряю, – бросил Даниэл, взглянув на утвердительно кивнувшего Майло. – Я уточню название курсов и подготовлю вам соответствующие бумаги.
   – Раз в твоем распоряжении такая классная печатная база, – заметил Майло, – то, может, ты и пачку двадцатидолларовых купюр подготовишь?
   Широким взмахом руки Шарави обвел спартанскую обстановку комнаты.
   – А откуда у меня, как ты думаешь, деньги на всю эту роскошь?
   Майло хмыкнул, но тут же стал серьезным.
   – Кстати, о деньгах. На что же вы жили эти годы, мистер Умник-без-диссертации?
   – Что скажешь относительно небольшого наследства? Крошечного, как раз на жизнь без особой роскоши? Это явится лишним поводом для неудовлетворенности – я слишком умен, чтобы довольствоваться тем, что имею.
   – Вы работаете?
   – Нет. Заполняю пустоту будней наукой. Обычный тип лос-анджелесского бездельника.
   Оба кивнули.
   – Так как же меня зовут? Насколько близко может звучать имя?
   – Настолько, чтобы было легко запомнить, – сказал Майло. – Но и не так уж близко, а то по ошибке назовешь настоящее.
   – Аллан? Аллан Дел... как-нибудь. Дельвеккьо? За итальянца я сойду.
   – Нет, – воспротивился Майло. – Обойдемся без этнической окраски. Им это может прийтись не по вкусу, а потом я не желаю, чтобы ты был вынужден врать о мамочкином рецепте пиццы.
   – тогда Делберт? Делхэм? Просто Делл?
   – Аллан Делл? Слишком манерно звучит. Да и чересчур близко.
   – Артур Делл? Альберт, Эндрю? Энди?
   – Может, Десмонд? – предложил Майло. – Эндрю Десмонд? Смиришься с таким именем?
   Я повторил его про себя несколько раз.
   – Теперь мне потребуется просторный особняк.
   – К сожалению, – заметил Данная, – тут есть определенные ограничения.
   – Эндрю Десмонд, – повторил Майло. – Восходящая звезда психоанализа. Мистер Восходящая Звезда. Значит, бумаги будут готовы завтра?
   – Можно и завтра, но я подождал бы несколько дней.
   – Почему?
   – Надо дать доктору время вжиться в роль. Да и борода подрастет. Вы носите линзы?
   – Нет.
   – Хорошо. Я принесу очки без диоптрий, они иногда оказываются удивительно эффективными. И подумайте насчет прически, пусть будет покороче. Ваши локоны несколько... бросаются в глаза.
   – Ежик. Робин это понравится, – поддел меня Майло.
   – Если вы против...
   – Я не против.
   Молчание.
   – Вот и отлично, – заключил Шарави. – Расскажите о себе подробнее, Эндрю. Начните с детства. – Он взглянул на Майло. – Мне всегда хотелось сказать эту фразу психологу.

Глава 39

   Утром я сообщил о нашей беседе Робин. После довольно долгой паузы она сказала:
   – И это должен сделать именно ты.
   – Если у тебя не будет...
   – Не будет. Если бы я тебя остановила, это было бы... Ты уверен, что тебе ничего не угрожает?
   – Я всего лишь собираюсь сходить в книжный магазин.
   – Бросить взгляд на стеллажи – и только?
   – Робин...
   – Будь осторожен. – Она сжала мор руку. – Я говорю это скорее для себя – молюсь.
   Поцеловав меня, Робин вышла. Я позвонил в свой офис, сообщил, что уезжаю на неделю из города отдохнуть и буду им позванивать.
   – Нашли прелестное местечко, мистер Делавэр? – поинтересовалась секретарша.
   – Очень уединенный уголок, – ответил я.

* * *

   К вечеру позвонил Шарави и сообщил, что в десять может принести мне кое-какие документы.
   – Майло знает об этом?
   – Я только что разговаривал с ним. Он инструктирует своих коллег по делу Майерса. Сказал, подойдет чуть позже.
   – Хорошо.
   Звонок в дверь раздался, когда мы с Робин сидели в гостиной и играли в карты, что бывает весьма нечасто. Она поднялась открыть гостю.
   Я представил их друг другу. Робин уже знала о вторжении и жучках, тем не менее она с улыбкой протянула Даниэлу руку.
   Внизу входной двери хлопнула маленькая дверка для пса. Принюхиваясь и фыркая, через гостиную вперевалку затрусил Спайк. Приблизившись к Шарави, он вдруг напрягся и зарычал.
   Робин попыталась успокоить его, но песик разразился злобным лаем.
   – Да что с тобой, малыш?
   – Я ему не нравлюсь, – пояснил Шарави. – Но претензий к нему у меня нет. В тот раз пришлось запереть его на некоторое время в ванной.
   Улыбка на лице Робин исчезла.
   – Прошу прощения, миссис Делавэр. У меня тоже была когда-то собака.
   – Пойдем со мной, малыш, пусть мужчины займутся делом.
   Спайк поковылял за ней на кухню.
   – Вы до сих пор полны желания отправиться туда?
   – Почему оно должно пропасть?
   – Бывает, что люди сначала исполняются энтузиазма, а потом меняют свои решения. К тому же ваша жена...
   – С ней все в порядке.
   Мы сели за стол, и Даниэл раскрыл черную виниловую папку.
   – Я разузнал кое-что новое о Фэрли Санджере. Последний раз он прилетал в Лос-Анджелес за две недели до смерти Айрит. Останавливался в отеле «Беверли-Хиллз» и, насколько нам известно, занимался здесь делами своей фирмы. На сегодняшний день нет свидетельств того, что после этого он приезжал сюда еще раз, но такие вещи нетрудно и скрыть. – Даниэл покопался в бумагах. – С «Метой» все по-прежнему. Никаких следов. Из-за скандала со статьей Санджера они могли либо распасться, либо залечь на дно. В Нью-Йорке заседания проходили на Пятой авеню, в роскошном здании, в апартаментах, которые, кстати, снимает некий фонд Лумиса – благотворительная организация, основанная богатым фермером из Луизианы больше сотни лет назад, фонд не очень-то велик, насколько можно судить. В прошлом году они потратили менее трехсот тысяч долларов. Треть пошла на психологическое обследование близнецов в Иллинойсе, другая – на агрономические эксперименты, остальное – различным ученым, занимающимся проблемами генетики.
   – Обследование близнецов тоже включало генетический аспект?
   – Этим занимался профессор сравнительной биологии из небольшого колледжа. Вот материалы. – Даниэл передал мне ксерокопию журнала «Научные записки фонда Лумиса» со статьей под названием «Гомогенность черт и параллельность структуры кодированного поведения разделенных при рождении монозиготных близнецов».
   – Лумис... Что-то знакомое. Фермерство? Что же они выращивают?
   – Табак, люцерну, хлопок. Семейство гордилось своими оставшимися в Европе дворянскими корнями.
   – Гордилось?
   – Семьи как таковой уже нет, осталось лишь несколько далеких родственников, которые ведут дело и занимаются фондом. На протяжении многих лет никаких новых финансовых вливаний в фонд не было.
   – А «Мете» они не помогают?
   – Установить этого пока не удалось, но тот факт, что клуб пользовался их штаб-квартирой, тоже кое о чем говорит. Если они спонсировали «Мету», проводя деньги через бухгалтерские книги, то это могло бы привести клуб к проблемам с его статусом не облагаемой налогами организации.
   – Да, а шумиха вокруг статьи Санджера привлекла бы внимание к их бухгалтерии.
   – Верно. Может быть, это и стало причиной распада клуба.
   – Либо его переезда в Лос-Анджелес. Лумис, Лумис... Одну минуту. – Я прошел в кабинет и разыскал на полке «Утечку мозгов» с биографией автора на обложке.
   Артур Холдэйн, доктор наук, сотрудник института Лумиса, Нью-Йорк.
   С книжкой в руке я вернулся к Шарави.
   – А, – протянул он, – я купил ее вчера, но так и не удосужился просмотреть... Значит, кроме фонда, есть еще и институт.
   – Видимо, существуют средства, отследить которые пока не удалось.
   Даниэл раскрыл книгу и пробежал глазами оглавление.
   – Могу я воспользоваться вашим телефоном?
   Он набрал номер, кратко поговорил с кем-то на иврите и положил трубку.
   – Бестселлер, – пояснил я. – Если хотя бы часть гонорара поступила в фонд, им тоже пришлось бы распрощаться с безналоговым статусом. Но, будучи стесненными в средствах, они могли и рискнуть.
   – Санджер и специалист по ценным бумагам Хелла Крэйнпул работают в финансовой сфере. Она занимается главным образом сельскохозяйственной продукцией.
   – Тем, что выращивают потомки Лумиса – если они все еще не забыли дедовский бизнес.
   – Конечно не забыли. Только не в Штатах. Выращивают хлопок, коноплю, джут, люцерну и прочее, производят упаковочные материалы. Владельцы плантаций в Азии и Африке – рабочие руки там обходятся дешевле.
   – Как в добрые старые времена. А нет ли у фонда офиса в Лос-Анджелесе? – спросил я.
   – Во всяком случае, не под именем Лумиса. Я этим сейчас занимаюсь.
   – Апартаменты на Пятой авеню в Нью-Йорке и маленькая вероятность ниточки, ведущей в книжный магазин, здесь. Как-то не вяжется.
   – Но мы же знаем, что они снобы. Вероятно, Калифорния в их глазах большего и не заслуживает.
   Я вышел приготовить кофе, а Шарави остался сидеть в полной неподвижности, почти в трансе. Когда я вернулся и поставил на стол две кружки, он протянул мне небольшой белый конверт. Внутри лежали карточка социального страхования, кредитки «Виза» и «Мастеркард», членский билет автомобильного клуба и бесплатный страховой полис «Блу шилд» – все на имя Эндрю Десмонда.
   – Здоровье мое, выходит, застраховано. На хорошую сумму?
   – Приличную, – улыбнулся Шарави.
   – В случае получения травмы?
   – Я приму все меры, чтобы с вами ничего не произошло.
   – А где же водительские права?
   – Для них требуется фото, а мне бы хотелось подождать с ним до четверга или пятницы, чтобы ваша бородка стала выглядеть солиднее. К тому времени я подготовлю и бумаги, касающиеся вашего образования и специальности. Остановимся на программе местных независимых курсов по психологии, которая прекратила свое существование десять лет назад. Если по невероятному стечению обстоятельств вы столкнетесь с однокашником, то скажете, что работали дома, в семинарах не участвовали – это обычное дело.
   – Никаких возражений.
   – Очень немногие гражданские люди согласятся с такой легкостью перевернуть свою жизнь, Алекс. – Шарави аккуратной стопкой сложил на столе документы.
   – Я – мазохист. Честно говоря, думаю, мы слишком уж ударились в шпионские страсти.
   – Это лучше, чем другая крайность. Понадобится крыша над головой помимо этой – считайте, что она у вас есть. Я нашел местечко в городе, на авеню Женесси, это в Фэйрфаксе. – Он осмотрелся по сторонам. – Боюсь, там все намного проще, чем у вас здесь, но соседи донимать не станут.
   Даниэл достал из кармана кольцо с ключами.
   – От входной и задней двери, от гаража, от автомобиля. Машина старенькая, десять лет, но двигатель стоит совершенно новый. Бегает она куда лучше, чем выглядит. Я специально выбрал уродца – зачем переживать из-за угонщиков?
   – Похоже, вы продумали абсолютно все, – заметил я.
   – Если бы только это было возможно.

* * *

   Майло явился ближе к одиннадцати, и не один, а с Петрой Коннор, которая и на этот раз была в брючном костюме, только шоколадно-коричневом. Почти нетронутое косметикой лицо ее выглядело значительно моложе.
   – Знакомьтесь, – сказал Майло. – Суперинтендант Шарави – детектив Петра Коннор из Голливуда.
   Последовало рукопожатие. Коннор посмотрела на меня, затем перевела взгляд на фальшивые документы.
   – Выпьете чего-нибудь? – предложил я.
   Она отказалась.
   – Кофе у тебя остался? – спросил Майло. – А где Робин?
   – У себя.
   Пока Майло изучал карточку социального страхования, я принес ему кружку.
   – Только закончили обсуждение. Пирс присутствовать не смог, Макларен с Хуксом уехали по вызову, так что нас было всего трое: Альварадо, Петра и я.
   Она повернула на пальце кольцо с камеей.
   – Спасибо, что держите меня в курсе. Я еще раз связалась с родителями Понсико в Нью-Джерси, но, как и тогда, помощи от них не дождалась. А сказать им, что это, возможно, не самоубийство, я не могла, поскольку считала себя не вправе вмешиваться в ход вашего расследования. Покопалась также в прошлом Зины Ламберт и не нашла там ни пятнышка. Из лаборатории она ушла по собственному желанию, никто ее не увольнял, в личном деле ничего настораживающего. Книжный магазин зарегистрирован на нее, так что выходит, работает она как бы сама на себя.
   Петра перевела взгляд на Майло.
   – Единственной изюминкой нашей беседы явилось то, – сказал он, – что Альварадо раскопал в документации департамента лесопаркового хозяйства некоего Уилсона Тенни, работавшего в парке, откуда был похищен Рэймонд Ортис, и уволенного несколькими неделями позже по причине нарушений дисциплины – отказывался выполнять приказы, приходил на работу когда вздумается, любил валяться на скамейках с книгой или журналом, вместо того чтобы подметать дорожки. Администрация его предупреждала, но в конце концов он получил пинок под зад. Тенни попытался оспорить увольнение, начал угрожать судом и бросаться обвинениями в дискриминации наоборот – он, видите ли, белый, но потом махнул на все рукой.
   Майло подал мне фотокопию водительских прав. На снимке Тенни было лет тридцать пять, рост и вес средние. Зеленые глаза, светло-каштановые, до плеч, волосы. Тяжелый взгляд, узкие, поджатые губы. Ничего примечательного.
   – Неприятный тип. Терпеть не может этнические меньшинства, зато не прочь почитать в рабочее время. Еще один интеллектуал-самоучка?
   – Мы проверили его – чист, как и Ламберт. Устроиться на работу после увольнения не пытался. Правда, с последнего известного адреса – Мар-Виста – куда-то перебрался. Догадаешься, на чем он ездит?
   – На фургоне.
   – "Шевроле" семьдесят девятого года, с просроченной регистрацией. Это может быть интересно.
   – По идее, он вполне мог находиться на психиатрическом лечении, – заметил я. – Даже в стационаре.
   – Альварадо уже начал проверку муниципальных больниц; в частные лечебницы пока решил не соваться. Что касается меня, то я было навестил мистера Буковски из «Менсы», у него свой склад запасных частей к автомобилям. К сожалению, на рабочем месте его не оказалось, а оставлять свою визитку мне не хотелось. Есть какие-либо предложения?
   – Нет, – ответил Шарави. – Только информация.
   Он кратко повторил то, что я уже слышал о Санджере и фонде Лумиса.
   – Пятая авеню, – проговорил Майло. – И вероятное сотрудничество с автором этой дрянной книжонки... может, партнерство с Зиной Ламберт, опека «Спазма»... Как просто у нас бывший клерк становится владельцем магазина!
   – Инвестиции под новую утопию, – предположил я.
   – А если торговля книжками приносит доход, – вставил Даниэл, – то денежки возвращаются в фонд Лумиса. Неплохой способ отмывания.
   – Ты продолжишь проверку поездок Санджера? – повернулся Майло к Шарави.
   Тот кивнул.
   – А что насчет издателя, мадам Крэйнпул?
   – Она живет одна в квартире на Восточной семьдесят восьмой улице, работает допоздна в брокерской конторе и по возвращении домой крайне редко выходит на улицу, разве что в ближайшие магазины.
   Даниэл достал из кармана три фотоснимка. Первый упал на стол изображением вниз, и Шарави показал нам второй: высокий дородный мужчина около сорока, с плечами, покатость которых не скрадывал даже отлично пошитый костюм. Темные волосы зачесаны назад, лицо чуть плоское, с крупными чертами, темные глаза прикрыты тяжелыми веками. Одет в строгий серый пиджак и белую рубашку с темно-синим галстуком. В руке плоский кожаный чемоданчик. Снимок был сделан в тот момент, когда мужчина с озабоченно-деловым видом шагал по многолюдной улице.