Керр Катарина. Чары тьмы

   – Да, прекрасным лордом я стану, не имея ни одного подданного, – заметил Гветмар. Шутка прозвучала фальшиво.
   – Деревенские жители со временем вернутся. Отправь посыльных на юг и восток, где у них есть родственники. Что касается твоих собственных земель, друг мой, то, думаю, тебе придется удовлетвориться рентой от свободных людей – если сможешь найти кого-то, кто пожелает на них обосноваться.
   Гветмар бесцеремонно сломал замок на доме кузнеца и занял его, просто потому, что этот дом был самым большим. Поскольку времени возводить настоящую каменную стену не было, старший каменщик и старший плотник решили насыпать земляные укрепления, окружить их рвом и частоколом. Пока шла эта медленная работа, армия постоянно отправляла небольшие патрули вдоль границ между землями кланов Вепря и Волка.
   Сложности начались через две недели. Гвенивер вела подразделение через заброшенные луга, когда увидела далеко впереди на дороге облако пыли. Она отправила посыльного к Даннину, затем выстроила своих людей на дороге в боевом порядке.
   Из пыли медленно показались десять всадников. Заметив подразделение Гвенивер, они остановились и перестроились в неровную линию. Чужаки находились на своей стороне границы, Волки – на своей. Ситуация висела на волоске, когда старший вывел коня вперед, чтобы на полпути встретиться с Гвенивер.
   – Вы из клана Волка? – спросил он.
   – Да. Какое вам до этого дело?
   Глаза старшего переметнулись на ее двадцать пять человек, и он явно расценил свои шансы как безнадежные. Он пожал плечами, развернул коня и отступил. Когда противники развернулись, Гвенивер увидела, что у одного всадника щит украшен зеленым крылатым драконом Священного Города.
   – Понимаю, почему Глин отправил с нами своих людей, – сказала она Рикину.
   – Именно так, госпожа. Слумар из Кантрейя не собирается сдавать такое количество земель без боя.
   – Нам лучше вернуться назад и все рассказать остальным.
   В Блейддбире ров уже был закончен. Земляные укрепления росли, хотя их еще не утрамбовали и не укрепили. Выложенные неровным кругом бревна лежали на земле, напоминая акульи зубы. Гвенивер нашла Гветмара и Даннина, разговаривающих со старшим плотником, и отвела их в сторону, чтобы сообщить новость.
   – Готова поспорить: к закату Буркан будет знать, что мы вернулись, – закончила она.
   – Именно так, – согласился Даннин. – Они понимают, что мы не можем находиться в разрушенном дане, поэтому направятся прямо сюда. Нам лучше встретить их на дороге. Если их окажется значительно больше, то мы отступим назад в деревню, а уже возведенные земляные укрепления сравняют наши шансы.
   – Если потребуется отступать, то следует делать это немедленно, как только мы оценим ситуацию, – вставил Гветмар. – Иначе нас отрежут.
   – Конечно, – кивнул Даннин. – Но ты останешься здесь держать деревню.
   – Так, секундочку! Я намереваюсь защищать свои земли.
   – Намерение благородное, лорд, но мысль плохая. Единственная причина, по которой я и мои парни находимся здесь, – это сохранение твоей жизни.
   Когда Гветмар покраснел от гнева, вмешалась Гвенивер.
   – Не будь идиотом! – рявкнула она. – Откуда нам знать, какого пола ребенок, которого носит Макки? Если ты погибнешь в сражении, если ребенок умрет, то не будет никакого клана Волка, разве что Макки снова выйдет замуж. Придется начинать все сначала.
   – Вот именно, – Даннин примирительно улыбнулся Гветмару. – Делай наследников, лорд, а мы для них обеспечим землю.
 
   На следующий день Даннин рано утром разбудил своих людей и отряд тронулся в путь в сером рассветном свете. Если Буркан будет двигаться быстро, то доберется до деревни вскоре после полудня. В середине утра они пересекли границу между двумя владениями и отправились через поля, поросшие сорняками и дикой травой. Тут и там они видели пустые фермы, которые разрушались, открытые всем ветрам. В полдень отряд оказался на большом лугу, с одной стороны которого рос густой лес. Даннин отправил разведчиков вперед, а остальным велел дать немного передохнуть лошадям перед тем, как выстроить их в боевом порядке. Две трети его людей встали на дороге, прочие спрятались в лесу, где им предстоит ждать начала сражения, а затем из засады атаковать Буркана с фланга.
   Они все еще стояли под палящим солнцем, когда вернулись разведчики с известием о том, что встретили разведчиков клана Вепря. Гвенивер с улыбкой повернулась к Рикину.
   – Хорошо. Они на пути. Не забудь оставить мне самого Буркана.
   – Оставлю, госпожа. И если сегодня вечером я не увижу тебя живой, то мы встретимся в Других Землях.
   Гвенивер достала копье. Наконечники заблестели, как линия огней на дороге. И снова они ждали в полном молчании, только лошади беспокойно переминались на месте. Внезапно Гвенивер почувствовала холодок на спине. Оглядевшись по сторонам, она вдруг заметила своего отца, братьев, дядей, которые сидели на туманных лошадях, таких же бесплотных, как и они сами. Мертвые родичи сурово смотрели на нее, в таком же молчании, как и живые люди. Они ждали. Что предстоит им увидеть – победу или окончательную гибель своего клана?
   – Что-то не так? – спросил Рикин.
   – Разве ты их не видишь? Посмотри. Вон там.
   Ошеломленный, Рикин уставился в ту сторону, куда она показывала, а призраки улыбнулись, словно полагали, что добросердечный Рикин очень мало изменился с тех пор, как они его видели в последний раз. Как раз в этот момент кто-то закричал. На дороге появилось облако пыли – Вепри ехали принимать вызов. Примерно в пятидесяти ярдах до своих врагов они остановились и выстроились неровным клином. Их набралось примерно двести человек. Они считали, что им противостоит боевой отряд из ста пятидесяти. Даннин направил своего коня вперед, и Буркан сделал то же самое.
   – Вы из Кермора, так? – крикнул глава клана Вепря. – Но я вижу у вас гербы клана Волка.
   – Видишь, потому что Волки обратились к истинному королю за помощью и защитой земель их предков.
   – Ха! Истинный король в дане Дэверри по праву наградил этими землями меня, как одержавшего победу в кровной вражде.
   – Король против короля, не так ли? – Даннин весело рассмеялся. – Жалкое оправдание благородной свиньи.
   С воплем Буркан метнул свое копье прямо в него. Даннин спокойно отразил его щитом, и оно упало в грязь. Вепри бросились в атаку, копья описывали в воздухе дугу и свистели, сверкая на солнце. Пришпоривая коня, Гвенивер достала меч. Она хотела сама прикончить Буркана, да будь он проклят, и будь также проклят Даннин, который сражался с главой клана Вепря в самом центре схватки. Боевые порядки схлестнулись, каждый избрал себе противника, которые непрерывно кружили вокруг друг друга. Над сражающейся, кричащей толпой зазвучал неистовый смех Гвенивер, когда она прорубала себе путь к кровному врагу. Как раз в тот момент, когда она добралась до Даннина, засадный отряд выскочил из-под деревьев и врезался в Вепрей сзади. Раздались отчаянные крики. Вепрям было не вырваться из ловушки.
   – Гвен! – заорал Даннин. – Он твой!
   Защищаясь щитом, Даннин развернул коня и позволил ей приблизиться к Буркану. Она услышала, словно со стороны, как ненависть вылетает из ее рта долгим смехом. Гвенивер отразила удар Буркана щитом и сама сделала выпад, но он парировал ее удар своим клинком. На мгновение их мечи словно спутались. Она уставилась ему в лицо и рассмеялась. Гвенивер увидела, как он побледнел от страха и, как и всегда, трусость врага привела ее в ярость. Она высвободила меч и снова ударила – и поняла, что все происходит очень медленно, словно вокруг нее замирает вращение самой Вселенной.
   Гвенивер медленно повела мечом, чтобы ударить снизу; меч Буркана так же медленно шел ей навстречу и отклонил ее оружие назад, словно они двигались в танце – учтивом и изысканным. Они кружили с самым серьезным видом, и это делало каждое движение неестественно резким. Они почти любезно обменивались ударами. Подобный ветру шум пронесся над ними, ветер темной ночи завыл и унес куда-то шум битвы. Когда Буркан сделал неловкий выпад, который Гвенивер блокировала щитом. Она вдруг поняла, что враг находится вне времени танца. Его конь очень медленно тряхнул головой и заблокировал удар хозяина. Подгоняя своего коня коленями, Гвенивер склонилась вперед и переместилась на фланговую позицию. До того, как Буркан смог повернуться, она уже нанесла удар. Ее клинок плыл вниз на его руку, державшую щит, так неспешно, так легко, что казалось невероятным, что он покачнулся и выронил щит. Ветер выл и стонал, когда Гвенивер ударила снова. Ее рука и меч были едины, и укол пришелся врагу в бок. Давясь криком боли, Буркан дернул коня, словно пытаясь развернуться и бежать, но снова неправильно просчитал шаги танца.
   Гвенивер была уже там, чтобы закрыть ему путь к отступлению. Склонившись в седле, сжимая меч обеими руками, он уставился на нее, в то время, как кровь медленно струилась у него по боку.
   – Милости, я прошу милости, – прошептал он. – Я признаю правоту твоих претензий.
   Гвенивер заколебалась, но тут она увидела своего отца, который ехал рядом и грустно смотрел на нее. Прямым ударом она резанула главу клана Вепря по глазам, услышала его крик, нанесла удар с другой стороны и увидела, как он падает с коня и с силой ударяется о землю.
   Лошади вокруг них вставали на дыбы и взбрыкивали, чтобы не наступить на упавшего человека. Отец поприветствовал Гвенивер туманным мечом, затем исчез. В то же самое мгновение мир вернулся назад, и вселенная завертелась, как обычно, а темный ветер превратился в обычный шум битвы.
   – Гвенивер! – это звучал голос Рикина. – К леди Гвенивер!
   Внезапно все люди, что сражались вокруг нее, с криком погнали назад Вепрей, которые как раз собирались окружить ее. Когда вражеское построение нарушилось и Вепри бросились наутек, пропели серебряные рожки и люди Даннина понеслись за ними в погоню.
   – Отлично сработано, госпожа! – радостно крикнул Рикин. – О, отлично сработано!
   Значит, все закончилось. Ее ненависть, которую она несла в себе долгое лето, лежала растоптанная вместе с Бурканом на кровавом поле. В полубессознательном состоянии, словно ей ударили по голове, Гвенивер опустила меч и задумалась, почему не плачет от радости. Рикин определенно плакал. Внезапно Гвенивер поняла, что никогда больше не будет плакать, Богиня заявила на нее все права и она теперь полностью принадлежит ей.
 
   Дав армии отдохнуть после сражения, Даннин оставил пятьдесят человек с Гветмаром, а остальных повел назад в Кермор.
   Когда они ехали по серым, залитым дождем улицам города, он погрузился в меланхолию, которая окружала его, как мокрый плащ.
   Если только новый глава клана Вепря не сделает какую-нибудь большую глупость, то все сражения на лето закончились. Когда они добрались до дана, Даннин отчитался перед королем, а затем отправился в свои покои, чтобы принять ванну. Он одевался, когда возле двери послышался голос советника Саддара – тот просил разрешения поговорить с лордом.
   – Приглашай его, – велел Даннин пажу. – Посмотрим, что хочет сказать скучный старый пердун.
   Улыбаясь, парень повиновался. Саддар приказал ему оставаться в коридоре, пока они разговаривают с капитаном.
   – Эй, послушай, – рассердился Даннин. – Почему ты отослал моего человека?
   – Потому что я хочу сказать очень серьезную вещь, которую нельзя доверять молодым ушам, – советник без приглашения уселся в кресло и расправил черные одежды. – Я, конечно, знаю, что могу положиться на благоразумие лорда Даннина. Сказать по правде, я пришел сюда в надежде, что вы развеете мои подозрения, и скажете, что я очень сильно ошибаюсь.
   «Если старикашка не врет, то это первый раз в его бесполезной жизни, когда он хочет услышать, что не прав», – подумал Даннин.
   – Какие еще подозрения? – спросил он вслух.
   – Ах, дело такое гнусное и отвратительное, что я едва ли могу заставить себя говорить о нем, – Саддар на самом деле выглядел так, словно разговор причиняет ему страдание. – Дело о святотатстве или мне следует сказать – возможном святотатстве. Я, конечно, не хочу оскорблять госпожу, которая вполне может оказаться невинной…
   Он посмотрел на Даннина так, словно ожидал, что тот сразу все поймет.
   – Какую госпожу? – спросил Даннин.
   – Леди Гвенивер, конечно. Вижу, мне лучше говорить прямо, независимо от того, какую боль мне это приносит. Вы много дней провели в ее обществе, лорд. Обратили ли вы внимание… на то… в каких интимных отношениях она находится со своим капитаном? Ужасно, если она нарушила свои священные клятвы. И это очень серьезно. Я уверен, что в таком случае разгневается Черная Богиня и злой рок будет преследовать нас всех. Пожалуйста, умоляю, скажите мне, что их отношения – это только обычная дружба, которую воины часто поддерживают с товарищем по отряду.
   – Насколько я знаю, так оно и есть. Черт побери, старик, готов поспорить: ее люди убили бы ее, если бы подумали, что она совершает святотатство. Они знают, что их жизни зависят от леди Гвенивер.
   – В таком случае, я воистину чувствую облегчение, – Саддар показательно вздохнул. – Просто после клятвы кровью, видите ли…
   – Что? Что ты имеешь в виду?
   – Леди Гвенивер с молодым Рикином дали клятву кровью. Несомненно, вы знали об этом.
   Даннин почувствовал, как ярость разгорается внутри него, словно в огонь плеснули масла.
   – Нет, не знал.
   – О-о. Я сомневался в том, что вы это знаете, видя, как вас, лорд, часто отвлекают военные вопросы. Но вы, естественно, понимаете мое беспокойство.
   Бессловесно застонав, Даннин прошел к окну, схватился за подоконник обеими руками и слепо уставился наружу. Его трясло от ярости. Неважно, что он сказал советнику. Внезапно Даннин поверил в то, что Гвенивер нарушила клятву целомудрия, и они с Рикином осквернили себя. Даннин даже не заметил, как советник ушел. Жаль, что он не видел лица клеветника, – потому что Саддар улыбался с чрезвычайно довольным видом.
   И только позднее, снова успокоившись, Даннин пошел в своих размышлениях дальше. Если Гвенивер уже нарушила клятву, то почему бы, боги, ему, Даннину, тоже не воспользоваться этим случаем?
 
   Несколько дней спустя Невин встретил Гвенивер, когда та собирала свой боевой отряд у ворот. Он остановился, чтобы исподтишка понаблюдать за ней и Рикином. Они как раз садились на лошадей. Из них получалась красивая пара, оба – с золотистыми волосами, привлекательные, молодые. «И обреченные, – подумал старик. – О боги, сколько я еще смогу выдержать, оставаясь здесь и наблюдая за их вирдом?» Когда Невин пошел дальше по двору, на его сердце было так тяжело и он так погрузился в свои мысли, что чуть не столкнулся с Даннина.
   – Простите, лорд, – извинился Невин. – Я слишком задумался.
   Глаза Даннина расширились.
   – Не о сильных заговорах или чем-то подобном, лорд, – добавил Невин.
   – В таком случае – ничего страшного. – Молодой человек выдавил из себя улыбку. Так скалился бы плохо прирученный волк, выклянчивая кусочек со стола человека, подумал Невин. Хотя сам Даннин явно хотел просто мило улыбнуться. – Вы не знаете, куда отправляется леди Гвенивер?
   – Нет. Предполагаю, что ее люди просто ходят размять лошадей.
   – Да, скорее всего.
   К этому времени боевой отряд уже выезжал за ворота. Громко цокали копыта, раздавались веселые голоса. Даннин так напряженно следил за Гвенивер, что это встревожило Невина.
   – Послушай, дружок, – сказал он. – Она не для тебя. Любому мужчине запрещено прикасаться к ней. У тебя должно быть достаточно здравого смысла, чтобы понимать это.
   Даннин так резко повернулся к нему, что Невин отступил назад и на всякий случай призвал на помощь Диких, если капитан вдруг попробует применить силу. Но Даннин, что странно, выглядел не столько разъяренным, сколько обиженным.
   Мгновение он колебался, словно хотел что-то спросить, а затем развернулся на каблуке и быстро пошел прочь. «Глупец!» – глядя ему вслед подумал Невин. А затем выбросил Даннина из головы и отправился наверх, к принцу Мейлу.
   Молодой аристократ, опираясь о подоконник, наблюдал за крошечными фигурками членов боевого отряда клана Волка, которые спускались вниз со склона в город.
   – Когда я был мальчиком, то любил играть в игрушки, которые привезли из Бардека, – сказал он. – Маленькие серебряные лошадки и воины. Отсюда боевой отряд кажется такого же размера. Обычно я выстраивал их в ряд и мечтал о дне, когда сам поведу людей в битву. А, боги! День пришел и так быстро закончился.
   – Тебя еще вполне могут выкупить.
   Мейл горько улыбнулся Невину и бросился на стул у очага, где потрескивал огонь. Невин сел напротив и протянул руки к теплу.
   – До весны никаких гонцов больше не будет, – сказал принц со вздохом. – Всю зиму здесь! Знаешь ли, моя жена хотела приехать и разделить со мной заточение, но отец не отпустил ее. Наверное, он прав. Это бы только дало в руки Глина еще одного заложника.
   – Мне кажется, ты привязан к ней.
   – Да. Отец договорился о нашем браке, когда мне было десять лет, а ей – восемь, и она жила у нас при дворе, пока мы были помолвлены. Видишь ли, ее готовили быть женой принца. Три года назад мы поженились. Ты привыкаешь к кому-то, а затем тебе его не хватает. О, послушай, господин хороший, прости меня. Я сегодня много болтаю.
   – Не требуется никаких извинений, парень. Принц долго смотрел в огонь. Наконец он поднялся.
   – Я закончил читать книгу хроник, – снова заговорил он. – Как все странно получается! Я стану самым образованным принцем, который когда-либо был в Элдисе, и это не принесет моему королевству ничего хорошего.
   – Еще слишком рано терять надежду.
   Мейл резко повернулся.
   – Послушай, Невин, все стражники клянутся, что ты владеешь двеомером. Ответь мне на один вопрос, только честно. Когда-нибудь я покину эту комнату? Не ради виселицы, а ради чего-то иного?
   – Мне не дано это знать.
   Мейл кивнул, затем снова отвернулся к камину. Несколько раз Невин пытался заговорить с ним. Наконец принц прервал молчание, но единственной темой, которую он согласился поддерживать, было содержание прочитанной книги.
 
   Дождь падал на дан Кермор серебряной стеной. В совещательной комнате было сыро, а от каменных стен несло холодом. Гвенивер поплотнее укуталась в плед. Советники продолжали нудно говорить. С другой стороны стола Даннин играл с кинжалом. Король восседал с таким серьезным выражением лица и слушал с таким вниманием, что Гвенивер поневоле заинтересовалась тем, какая мысль у него сейчас на уме и что его на самом деле так волнует.
   – Сдержанность, умеренность и отсутствие поспешности всегда лучше всего срабатывают во всех делах, сеньор, – говорил Саддар. – И даже в большей степени в деле принца Аберуина. Мы должны как можно дольше держать Элдис в постоянной задумчивости.
   – Именно так, – согласился Глин. – Сформулировано наилучшим образом.
   С легкой улыбкой Саддар снова сел.
   – Теперь следующий вопрос. Уважаемые господа, я хочу разрешить лорду Гветмару из клана Волка на следующее лето не участвовать в войне, чтобы он мог заново отстроить свой дан и найти фермеров для обработки своих земель, – продолжал король. – Считаете ли вы это мудрым?
   Ивир поднялся с поклоном и заговорил:
   – Очень мудро, сеньор. Я сомневаюсь, что хоть кто-то из ваших вассалов станет ворчать. Все знают, что земли клана Волка формируют важный клин на границе.
   – Хорошо, – Глин повернулся к Гвенивер. – Вот пожалуйста, ваше святейшество. Вопрос решен, как вы хотели.
   – Нижайше благодарю. Сеньор очень щедр, а его советники очень мудры.
   Глин кивнул всем и закрыл совещание.
   Гвенивер поняла, что Даннин следует за ней, держась на расстоянии. Она поспешила по коридору, спустилась по лестнице и прошла к большому залу, и тут он настиг ее. Едва сдерживаемая ярость, горящая у него в глазах, была устрашающей.
   – Я хочу поговорить с тобой, – сказал он. – Снаружи.
   – Нет ничего такого, что нельзя сказать здесь.
   – Правда? Я так не думаю, госпожа.
   Внезапно она почувствовала холодное предупреждение, которое подсказывало ей, что лучше дать ему высказаться прежде, чем он устроит отвратительную сцену прямо здесь, в зале. Гвенивер с неохотой последовала за ним к укрытию под складским навесом. Там было холодно и мокро.
   – Три дня я думал, что сказать, – начал он. – Больше я ждать не могу. Я слышал, что ты обменялась кровной клятвой с Рикином.
   – Именно так. А тебе до этого какое дело? Мы поклялись разделить могилу, не постель.
   – Я в это не верю.
   – Лучше поверь, потому что это правда.
   Мгновение Даннин колебался. Он был готов поверить ей… Затем криво улыбнулся. Гвенивер впервые поняла, что он не просто желает ее; по-своему искренне, хотя и грубо он беспокоится о ней.
   – Данно, послушай, – смягчая голос сказала она. – Если я когда-нибудь нарушу клятву, которые давала Богине, то умру на следующий день. Я уверена в этом. Она найдет способ нанести удар.
   – Правда? Что же ты тогда, призрак из Других Земель?
   – Но я не нарушала клятв. А если ты так уверен в обратном, то почему ты публично не заявишь о моем святотатстве?
   – Это должно быть очевидно, черт побери.
   Появившаяся у него на губах улыбка заставила Гвенивер шагнуть назад. Тем не менее Даннин не сделал ни одного движения по направлению к ней.
   – У меня душа сжимается от того, что я произношу такие слова, – продолжал он. – Но я люблю тебя.
   – Мое сердце болит за тебя, потому что эту ношу тебе придется нести в одиночестве.
   – Позволь мне сказать тебе кое-что. Я никогда не отклонял вызова, который мне бросали.
   – Это не вызов, а простая правда.
   – Неужели? Посмотрим.
 
   Следующие несколько дней Гвенивер чувствовала себя так, словно танцует танец смерти. Она старалась держаться подальше от Даннина, но это у нее плохо получалось. Когда бы она ни пришла в большой зал, он подходил и садился рядом, словно имел на это полное право. Когда бы она ни отправилась в конюшни, он следовал за нею. Когда бы она ни отправилась в свои покои – она встречала его в коридоре. Он заставлял себя быть очаровательным. Наблюдать за подобным поведением такого гордого человека, как Даннин, можно было только с болью. Днем Гвенивер старалась проводить столько времени с Рикином, сколько возможно. По вечерам она заходила к Невину в покои или запиралась у себя со служанкой.
   Вечером, когда ветер стонал в каменных коридорах, Гвенивер отправилась в покои Невина и обнаружила, что старик приобрел пару стульев. Более того, Невин расстелил на столе скатерть и поставил кувшин с медом и три кубка.
   – Добрый вечер, госпожа, – заговорил он. – Хотел бы просить тебя остаться, но ко мне должны прийти двое гостей. Я завел дружбу с Саддаром и Ивиром и пригласил их к себе.
   – Это мудро. Несомненно, они возненавидели бы вас за то влияние, которое вы имеете на короля. Став вашими друзьями, они воздержатся от злых помыслов.
   – Мои мысли шли в том же направлении.
   Гвенивер сделала всего несколько шагов по коридору, когда увидела Даннина. Прислонившись к стене, он поджидал ее. Она вздохнула и подошла к нему.
   – Оставь меня в покое, а? – заговорила она. – Ужасно надоедает, когда за тобой повсюду таскается тень.
   – Гвен, пожалуйста. У меня разрывает сердце от любви к тебе.
   – Ну тогда сходи к Невину и попроси у него какое-нибудь снадобье.
   Когда она проходила мимо, Даннин поймал ее за плечо.
   – Убери руки! Оставь меня в покое!
   В пустом коридоре ее голос прозвучал слишком громко. Лицо Даннина покраснело от ярости, он собрался ответить, но тут послышались чьи-то шаги. В их сторону кто-то направлялся. Гвенивер стряхнула его руку и пробежала прочь. Она задела Саддара, коротко извинилась и побежала вниз по лестнице.
   Гвенивер ворвалась в большой зал, где могла находиться в безопасности среди своего боевого отряда. Весь вечер она думала, не предъявить ли Даннину обвинения, но он был слишком важен для благополучия королевства. Гвенивер находила успокоение в своей вере. Богиня защитит ее.
   На протяжении всего следующего дня Даннин, казалось, прилагал особые усилия, чтобы избегать ее. Гвенивер чувствовала одновременно и удивление, и облегчение, пока Невин не упомянул, что поговорил с капитаном и предупредил его, чтобы тот оставил жрицу в покое.
   Тем не менее в конце концов Даннин забыл о предупреждении. Одним дождливым утром, когда Гвенивер возвращалась из конюшни, Даннин настиг ее позади броха, когда никого не было поблизости.
   – Чего ты хочешь? – вскрикнула она.
   – Просто честно поговорить с тобой.
   – Тогда честно: ты никогда не разделишь со мной постель.
   – Не то что твой солдатик из простолюдинов, да?
   – Ты знаешь правду о нас с Рикином. Не тебе спрашивать жрицу о ее клятвах.
   Она обогнула его и отправилась назад в брох.
 
   Служанка Гвенивер, бледная, некрасивая девушка по имени Окласа изо всех сил держалась за свое место при дворе, поскольку работа там была куда легче, чем рабство на ферме ее отца. Она чувствовала странную гордость оттого, что ее госпожа была такой эксцентричной, и содержала в идеальной чистоте покои Гвенивер. Поскольку у Гвенивер были короткие волосы, которые служанке не требовалось расчесывать и укладывать, и практически никаких платьев, Окласа занимала свои досуги тем, что бесконечно полировала оружие госпожи и намывала с мылом седла и конскую сбрую. Работая, она пересказывала слухи, которые ходили среди слуг, а также доходили из покоев королевы, не обращая внимания на то, как мало они занимают госпожу. Одним холодным днем Гвенивер показалось плохим знаком то, что Окласа работает молча. Выкладывая камин, служанка не произнесла ни слова.