Страница:
– Что ты делаешь? – спросил он.
– Думаю снять эти булыжники, чтобы разбить сад для выращивания трав. Скуна говорит, что здесь много солнца.
– Представляю, что нас ждет. Теперь люди будут говорить об эксцентричной леди Гавре из Каннобейна и ее травах.
– Я не леди. Я не хочу, чтобы меня так называли.
– Но ты не можешь отказаться от титула. Ты выбрала свою судьбу, когда вышла за меня замуж. Знаешь ли, многие девушки получили титул благодаря своей красоте, но ты – первая, кому это удалось при помощи жаропонижающего отвара и слабительных.
Когда она рассмеялась, Мейл поцеловал ее, а затем крепко прижал к себе, наслаждаясь свободой и теплым солнечным светом.
Летом 797 года в возрасте пятидесяти лет Глин, гвербрет Кермора и претендент на королевский трон всего Дэверри, умер от закупорки сердечных сосудов. Хотя Невин уже какое-то время беспокоился о здоровье короля, внезапность смерти захватила его врасплох. Просто как-то раз утром Глин выступил из дана во главе своих людей; в полдень они привезли его мертвого. Ему стало плохо, когда он садился на лошадь, он скончался через несколько минут.
Пока его рыдающая жена и ее служанки обмывали тело и готовили к погребению, старший сын Камлан принял на себя королевство перед преданными ему вассалами в большом зале, где верховный священнослужитель культа Бела благословил его и приколол к его накидке огромную брошь в форме кольца, свидетельствующую о королевском сане.
Вассалы по одному выходили вперед, чтобы склонить колена перед новым сеньором.
Невин выскользнул из зала, пользуясь суматохой, и отправился в свои покои. Вот и настало время ему покинуть Кермор.
Вечером Невин собирал вещи, когда новый король послал за ним. Камлан уже перебрался в королевские покои.
Теперь он стоял у камина, где Невин так часто наблюдал за его беспокойно вышагивающим отцом. Тридцатилетний король был плотным красивым мужчиной. Он очень похож был на покойного Глина.
– Я слышал, что ты собираешься нас покинуть, – сказал Камлан. – А я-то надеялся, что ты будешь служить мне так же, как служил моему отцу.
– Мой сеньор очень добр, – Невин вздохнул, думая о необходимой лжи, которая ему предстояла. – Но смерть вашего отца – тяжелый удар для такого старого человека, как я. У меня больше нет сил для выполнения дворцовых обязанностей, мой сеньор. Я только хочу дожить последние несколько лет, чтя память вашего отца.
– В таком случае, мне будет приятно выделить тебе какую-нибудь землю рядом с Кермором, в награду за долгие годы службы.
– Король очень щедр, но ему следует сберечь такие милости для более молодых людей. У меня есть родственники, которые приютят меня. Старикам обычно хочется прожить последние годы рядом с родней.
Покинув Кермор, Невин отправился в Каннобейн, чтобы повидаться с Мейлом и Гаврой. Хотя вдоль границы с Элдисом шла война, он легко проскользнул мимо солдат, маскируясь под нищего старого травника, и направился к побережью. Солнечным летним днем, когда дикие розы расцветали вдоль дороги, Невин добрался до дана.
Над воротами больше не висел старый герб принцев Аберуина, вместо него повесили новый – пара барсуков и девиз: «Мы держимся».
Когда Невин завел внутрь своего коня и мула, Мейл выбежал его встретить. Он загорел и был полон жизненных сил. Бывший принц улыбался, обеими руками схватив руку Невина.
– Что ты здесь делаешь, вдали от важных дел? – спросил Мейл. – Я рад видеть тебя.
– Глин умер, и я оставил двор.
– Умер? Я не знал.
– Кажется, тебя это опечалило, мой друг.
– В некотором роде да. Какие бы причинами он ни руководствовался, Глин оказался самым щедрым покровителем, который когда-либо был у ученого. Он кормил меня целых двадцать лет, не так ли? Но заходи, заходи. Гавра будет рада видеть тебя. У нас родилась дочь, которую мы хотим тебе показать.
Кроме маленькой дочери, у Мейла появилось еще одно сокровище, которым он желал похвастаться, – очень редкая книга, которую он нашел в храме Бума во время одного из своих нечастых визитов в Аберуин. Вечером они с Невином по очереди читали вслух диалоги, написанные руманским мудрецом Туллом Киркином, и много ночей подолгу не спали, обсуждая редкие мысли, дошедшие со Времен Рассвета.
– Я потратила эту книгу очень много денег, – заметил Мейл как-то раз. – Гавра посчитала меня сумасшедшим. Но священники сказали, что это единственная книга Киркина, которая сохранилась со времен великой миграции.
– Да, это так. Жаль, что у нас больше нет этих книг. Старая легенда гласит, что Киркин во многом был похож на тебя. Он был принцем руманов, который потерял власть, потому что поддержал не того претендента на трон. Остаток жизни он посвятил философии.
– Надеюсь, его ссылка не была очень суровой, но она стоила того, чтобы дать плод в виде «Тосканских бесед». Я не жалею потраченных денег. Я намерен включить его аргументы против самоубийства в свою новую книгу. Этот его центральный образ кажется очень уместным. Кроме того, совершенно поразительно то место, где он говорит, что мы подобны дозорным в армии, назначенные богами по причинам, которые нам не дано знать, поэтому убить себя – значит, покинуть свой пост.
– Насколько я помню, много лет назад одному очень молодому принцу я говорил именно это.
Мейл легко рассмеялся.
– Да, так и было, и мой учитель был прав. Чуть не забыл сказать тебе кое-что. Если ты хочешь провести здесь остаток твоей жизни, то добро пожаловать! Я не могу предложить тебе дворцовую роскошь, но в Каннобейне тепло зимой.
– Как это мило с твоей стороны! Действительно, я испытываю искушение принять твое приглашение, но у меня есть родственники, к которым я собираюсь поехать.
– Родственники? Конечно, у тебя должны быть родственники. А я тут думал, что мастера двеомера выпрыгивают уже взрослыми прямо из земли.
– Как лягушки из теплой грязи? Нет, мы не такие странные – по крайней мере не совсем.
Невин уехал рано утром на рассвете, еще до того, как семья проснулась.
Он хотел избавить всех от горького прощания. Уже уезжая, он обернулся, чтобы посмотреть на тусклое мерцание Каннобейнского маяка высоко на башне. Старик знал, что никогда больше не увидит Мейла. Невин жалел, что у него на самом деле нет родственников, к которым можно было бы поехать.
Все дальние родственники, какие имелись, сейчас находились при том или ином воюющем дворе. А Невину придется какое-то время избегать королевских дворов.
Ему просто требовалось притвориться, что он умер. Пройдет достаточное количество лет – и еще один Невин-травник может заново появиться в местах, где его когда-то знали.
Главное, чтобы люди не задавали ему смущающих вопросов о его необычно долгой жизни.
Он решил поселиться где-нибудь в страшной глуши на территории Кантрейя, где его навыки могут помочь простым людям королевства, разрываемого распрями. Невин задумывался и над тем, где он снова найдет Бранвен.
Не исключено, что она уже живет где-то в новом теле. Ему придется руководствоваться исключительно своей интуицией и позволить случаю направлять себя. С долгим болезненным вздохом Невин повернул коня на дорогу, ведущую на север. Кому-то бесконечно долгая жизнь могла бы показаться прекрасной, а Невин от нее смертельно устал.
Что касается Мейла, лорда Каннобейна, они с женой прожили много долгих счастливых лет и наконец умерли от старости почти в один день.
По мере того, как росла его слава мудреца, он стал известен как Мейл Провидец. Подобно философам Времена Рассвета, он именовался вейтом.
В Дэверри люди называли бы его «Мейл из гвейдов», но произношение, принятое в Элдисе, превратило бывшего принца в «Майлвада». Это имя перешло ко всем его потомкам.
ЭЛДИС, 1063
Стоял прекрасный солнечный день, и воды реки Лит сверкали на солнце. Лорд Камдель, некогда начальник королевских бань, ехал вдоль реки на коне и пел. Это были просто беспорядочные обрывки песен, потому что ему было трудно вспомнить слова. У него вообще возникали трудности, когда он пытался вспомнить вообще хоть что-либо. Например, почему он едет по безлюдным горам провинции Йир Аусглин? Время от времени ему в голову ударял вопрос, но независимо от того, как долго он над ним размышлял, Камдель так и не находил ответа. Просто казалось правильным, что он находится здесь, в сотнях миль от двора, со спрятанным в седельных вьюках мешочком, полном драгоценных камней. Камдель знал, что украл камни, но больше не помнил ничего – ни почему он их украл, или кто был их владельцем.
– Я, вероятно, пьян, – сказал он своему гнедому жеребцу. – Но почему я, пьяный, здесь?
Жеребец фыркнул, словно раздумывал о том же самом.
Через несколько миль дорога резко заворачивала, и, минуя поворот, Камдель увидел трех всадников. Где-то в глубине сознания он знал, что они его ждут. Конечно, это были Саркин и Аластир, а третий несомненно – кто-то из слуг. А сам Камдель здесь явно для того, чтобы купить опиума за эти драгоценные камни. Наконец все получило объяснение.
– Очень вовремя, друг мой, – сказал Аластир. – Ты готов отправиться с нами?
Камдель уже начал соглашаться, но внезапно у него в голове вспыхнула мысль:
«Не делай этого! Они причинят тебе боль!»
Мысль звучала так громко, так настойчиво, что Камдель без колебаний резко повернул коня.
– За ним! – Саркин бросился за Камделем.
«Беги!»
Камдель покорно пришпоривал коня, но как только тот перешел на галоп, то заржал и встал на дыбы. Камделя с силой бросило вперед; он держался за шею животного, а тот сильно шатался. Камдель увидел, как меч перерезал коню горло.
Всадник едва успел высвободить ноги из стремян и скатиться на землю, когда конь упал. Затем на затылок Камделя обрушился сильный удар и он провалился во тьму.
– Отличная работа, Саркин, – похвалил Аластир. – Ган, забери седельные вьюки. Мы должны быстро трогаться с места.
– Очень неудобно, черт побери, вышло из-за этого коня, – проворчал Саркин, склоняясь над Камделем. – Нам придется украсть для него еще одного.
– Наверное, нам следует просто убить его и покончить с этим делом. Все гораздо опаснее, чем я думал вначале. Не забывай: вокруг идет война. Мы можем встретить на дорогах патруль или что-то в этом роде.
Саркин поднял голову и посмотрел на учителя. Его глаза горели огнем, и Аластир понял, что Саркин готов взбунтоваться.
– Я знаю, что обещал, но… – Аластир колебался, вспоминая предупреждение Старца о том, что ученик ненавидит его. – А, ну ладно, он немного весит. Ты можешь привязать его к своему коню, пока мы не найдем еще одного.
– Я хочу получить небольшую компенсацию от этой вонючей свиньи. За все, что мне пришлось от него вытерпеть. Кроме того, мы можем использовать его для ритуала.
– Можем. И сделаем это сегодня вечером. Боги, я устал.
Их немой слуга Ган поспешил назад с седельными вьюками. Хотя Аластир испытывал искушение открыть их и позлорадствовать над драгоценными камнями здесь и сейчас, времени было мало. Он нервно огляделся, опасаясь увидеть поблизости какого-нибудь господина благородного происхождения и его боевой отряд в полном составе. Камдель будет приносить сплошные неудобства, черт побери. Аластир понял, что обижен на Саркина. Почему ученик его ненавидит? После всего, что он сделал для этой маленькой крысы из канавы! Тем не менее сейчас не было времени думать о таких вещах. Пусть даже Саркин ненавидит своего учителя – он все еще слишком полезен, чтобы от него избавляться.
Голова болела так, что от этой боли темнело в глазах. Его обхватывали какие-то руки. Но где он? На коне. Где-то. Камдель открыл глаза и увидел вокруг себя зеленые луга. Аусглин. Он хотел убежать. Со стоном Камдель попытался поменять положение в седле и понял, что его лодыжки привязаны к стременам.
– Проснулся? – послышался голос Саркина.
Тогда Камдель понял, что Саркин сидит у него за спиной. Это он удерживает его на лошади. Потом пленник услышал позади стук других копыт. Ему было больно смотреть на зеленые луга, они так и плясали у него перед глазами.
– Извини уж за удар по голове, – продолжал Саркин. – Но мы не могли позволить тебе уехать просто так.
– Почему? Зачем я вам сдался?
Саркин рассмеялся, а после пробормотал себе под нос:
– Сегодня вечером узнаешь.
Камдель слишком устал, чтобы спрашивать о чем-нибудь еще. Хотя он великолепно владел оружием и даже выиграл несколько турниров, он ни разу не участвовал в военных действиях и вообще никогда в своей жизни не тратил много энергии на что-либо. Боль охватила его разум и не отпускала на всем протяжении долгого пути. Он чувствовал себя очень-очень несчастным.
Наконец путники подъехали к ферме, брошенной довольно давно, судя по тому, что земляная стена, окружавшая ее, разваливалась, а крыша хозяйского дома прохудилась…
Спешившись, Саркин обрезал веревки, привязывающие лодыжки Камделя к стременам, и снял его с коня, а затем, подталкивая, втащил в большое полукруглое помещение, которое когда-то служило кухней. По полу было разбросано имущество, которое обычно берут с собой путешественники, а возле очага лежала груда одеял.
– Ложись и отдыхай, – сказал Саркин. – Но я свяжу тебе руки и ноги, чтобы ты не сбежал.
После того, как Камделя связали, он лежал очень тихо, пытаясь не двигать гудящей головой. Потом вошли люди. Они разговаривали между собой о каких-то трофеях, а затем перебрались в другое помещение. Камдель пытался заснуть, когда внезапно услышал вопль ярости.
– Его нет! Должно быть, выпал, когда ты зарезал проклятого коня! Все здесь, кроме Великого Камня Запада. Саркин, седлай лошадь и отправляйся назад искать.
«Великий Камень Запада». Что это? Камдель смутно помнил название, но из-за головной боли не мог соображать. Он погрузился в сон или потерял сознание – сам он точно не мог определить, что с ним происходит. Его преследовал кошмар: Аластир допрашивал его об этом таинственном камне.
Когда Камдель снова проснулся, стояла ночь и в очаге горел огонь. Рядом на полу сидели Аластир и Саркин и тихо разговаривали. Оба были в ярости. Их слуга сжался в тени возле стены. Камдель понял, что они так и не нашли камень, и почему-то сильно этому обрадовался. Пытаясь пошевелиться, он непроизвольно застонал, однако боль в голове теперь стала терпимой.
– Дай ему что-нибудь поесть и попить, – велел Аластир своему ученику. – Я хочу провести ритуал прямо сейчас. Должен тебе сказать, что все эти астральные путешествия меня просто вымотали.
Сердце Камделя тревожно забилось в груди. Он вдруг припомнил все рассказы о злых колдунах, какие когда-либо слышал.
– О, мы не торговцы опиумом, за которых ты нас принимал, – обратился к пленнику Саркин, опускаясь рядом с ним на колени. – Вскоре тебе, лорд, начнет открываться правда. Вначале ты будешь ненавидеть то, что я собираюсь с тобой сделать, но спустя некоторое время, полагаю, тебе это начнет странно нравиться. Ты как раз относишься к тому типу людей, которые это любят, ты, вонючий маленький слабак. Лорд! – последнее слово Саркин просто выплюнул.
Когда Саркин освободил руки Камделя, они так сильно дрожали, что пленник едва мог удержать бурдюк с водой. Однако он очень хотел пить, поэтому неимоверным напряжением воли заставил себя крепко ухватить бурдюк. Саркин наблюдал за ним с легкой улыбкой. От этой улыбки у Камделя мурашки пошли по коже.
– Голоден? – спросил Саркин.
– Нет, – Камдель говорил с трудом. – Пожалуйста, отпустите меня. Мой отец – богатый человек, он выкупит меня, клянусь богами! Пожалуйста, отпустите меня!
– О, ты никогда больше не увидишь своего отца, парень. Ты отправляешься с нами в Бардек, мой прекрасный, важничающий благородный лорд. Когда хозяину от тебя больше не будет пользы, тебя продадут в рабство. Конечно, после того, как мне ты тоже надоешь. Думаю, тебе лучше попытаться услужить мне. Постарайся, чтобы я не устал от тебя сразу же.
Внезапно Камдель понял, на что намекает Саркин. Лорд непроизвольно отшатнулся, Саркин же рассмеялся, глядя на него сверху вниз.
– Вероятно, он не может проглотить пищу, – вставил Аластир. – Развяжи ему лодыжки и тащи его сюда.
Когда Саркин силой поднял Камделя на ноги, тот пошатнулся. Он так долго оставался связанным, что ему было трудно идти.
Саркин поволок его в другую комнату, где на одной стене висел кусок черного бархата, вышитый странными знаками и сигилами. С крюков свешивались лампы, а в одном углу стояла небольшая бронзовая жаровня, над которой поднималось облако ароматического дыма. В центре пола имелось толстое железное кольцо, приделанное к крышке, которая несомненно открывала вход в погреб, где хранились овощи.
– Мы все уже приготовили и только ждали твоего пробуждения, – сообщил Аластир. Камдель ненавидел его слащавый голос. – Если станешь слишком сильно сопротивляться, то тебе будет больно, поэтому лежи спокойно.
При этих словах Саркин сильно толкнул Камделя на пол лицом вниз. Ученик быстро привязал его руки к кольцу, затем отошел в сторону. Когда Камдель поднял голову, то увидел, что Аластир стоит в трех футах от его головы. Аластир поднял руки ладонями вперед. В пляшущем свете свечей его глаза мерцали, когда он уставился в глаза Камделя.
Внезапно Камдель осознал, что не может отвести взгляд, хотя он и пытался это сделать. Глаза Аластира поймали пленника, пригвоздили его к месту, и лорд почувствовал, что старик словно бы выпивает из него жизнь, осушает его каким-то таинственным, непостижимым способом.
Затем Саркин встал на колени рядом и начал снимать с него бригги. Он просунул руку в штаны пленника, чтобы развязать тесемки, а потом поласкал его половой орган. Камдель сопротивлялся, он бился, подобно пойманной рыбе, но ученик двеомермастера оказался сильнее. Дрожа от страха, полуобнаженный Камдель лежал и смотрел вверх в глаза Аластира, в то время как Саркин раздвинул ему ноги и встал на колени между ними. Старик начал петь на каком-то непонятном языке. Его тихое, заунывное пение пугало еще больше, потому что слова произносились очень медленно и очень четко, в идеально выверенном ритме.
Затем Камдель почувствовал, как руки Саркина схватили его ягодицы. Когда он понял, что с ним сейчас сделают, то хотел закричать, но из горла не вылетело ни звука.
Серый рассвет осветил пробуждающийся лагерь – вдыхая влажный воздух, люди зевали и бранились, лошади переминались с ноги на ногу и с тихим ржанием натягивали веревки, которыми их стреножили. На своем посту у ручья Родри убрал меч в ножны и положил щит на землю в ожидании капитана, который снимет дозорного.
На противоположном берегу ручья уже поднялась весенняя пшеница, которая постепенно становилась бледно-золотой. Скоро придет пора собирать урожай. «Вот и лето пришло, – подумал Родри. – Мое первое проклятое лето серебряного кинжала.»
Наконец капитан отозвал его, крикнув и помахав рукой. Родри поспешил назад в лагерь, бросил щит рядом со скаткой и отправился к деревянным телегам, чтобы взять для своей лошади немного овса, а себе что-нибудь на завтрак.
Двадцать других членов боевого отряда уже находились там. Родри занял встал рядом с Эдилом, молодым парнем с квадратным лицом, который был – по крайней мере пока, – единственным в боевом отряде, кто разговаривал с серебряным кинжалом.
– Доброе утро, Родри. Как я понимаю, ты не видел никаких врагов, которые подбирались бы к нам ползком. Или ты спал на посту?
– Вы все так храпели и воняли, что не заснуть было проще простого.
Смеясь, Эдил дружески похлопал его по плечу. Тучный слуга лорда Гвивана оттолкнул остальных от телеги и влез без очереди, чтобы забрать завтрак для своего господина.
– А как далеко отсюда от дана этого лорда Дейна? – спросил Родри.
– Примерно пятнадцать миль. Если эти телеги из конского дерьма снова не сломаются, то мы окажемся там к вечеру.
– Думаешь, останемся там надолго? Осадим их?
– Ну, ходят такие слухи. Давай молиться, чтобы это оказалось не так.
С тех пор, как Родри ввязался в войну в Аусглине, он все пытался выяснить, что же здесь, собственно, происходит. Насколько он мог предполагать, лорд Дейн и некий лорд Лейнрид издавна враждовали между собой, причем вражда началась из-за какого-то пустяка. Каждый из лордов призвал всех своих союзников, чтобы собрать возможно большую армию. Родри нанял союзник Дейна – Марклью, но поскольку Марклью был должен Дейну только двадцать одного человека, сам он остался дома. Вместо него боевой отряд возгласил его сын – Гвиван. Позор нового положения постоянно грыз Родри. Прошлым летом он был кадвридоком большой армии; теперь же стал обыкновенным серебряным кинжалом, нанятым для того, чтобы избавить другого человека от необходимости ехать на войну.
Они быстро снялись с лагеря и спустя два часа после рассвета уже находились в пути. Половина боевого отряда ехала вместе с лордом во главе колонны; телеги тряслись и грохотали в центре; остальные всадники составляли арьергард.
Будучи серебряным кинжалом, Родри ехал в самом конце, задыхаясь от пыли, поднятой его товарищами. Он думал о Джилл. В безопасности ли она в дане, где осталась с прочими солдатами и самим вдовствующим лордом? Постоянным спутником Родри была ревность, она терзала его душу и насмехалась над ним, когда он вспоминал, насколько Джилл красива. Когда они вместе отправились в путь, ему удалось забыть, что они проводили по отдельности помногу месяцев, и он не знал, оставалась ли Джилл ему верна.
Всадники, растянувшись неровной линией, медленно пробирались по низким холмам, поросшим деревьями и кустарниками. Родри методично перебирал в памяти всех людей в дане. Кого из них Джилл может найти привлекательным? То, что каждый мужчина, который только увидит Джилл, немедленно захочет ее, было давним и твердым убеждением Родри. Вопрос лишь в том, согласится ли она?
Внезапно его мрачные размышления прервал звук серебряного рожка. Родри непроизвольно вскрикнул, поднялся в стременах и огляделся. Далеко впереди на дороге находился чей-то боевой отряд, вооруженный и готовый к действиям.
– Враги, парни! – крикнул Гвиван. – К бою!
Отвязывая щит от луки седла и надевая его на левую руку, Родри коленями направлял коня, чтобы обойти телеги и выйти вперед. Другие делали то же самое. Кругом все бранились и толкались.
Как раз в тот момент, когда Родри добрался до первой шеренги, прозвучал еще один сигнал рожка, и вниз с холмов понесся второй боевой отряд, чтобы отрезать им путь сзади. Родри всерьез начал задумываться, увидит ли он Джилл еще когда-нибудь, независимо от того, оставалась она ли верна ему. Ругаясь себе под нос, он достал копье, которое крепилось к правому стремени. В этот миг враги, преградившие им путь впереди, тронули лошадей с места.
– Гвиван! – крикнул их предводитель. – Сдавайся, молодой олух!
Лорд заставил коня выйти на несколько шагов вперед. За спиной у него толкались хмурые солдаты. По оценке Родри, у них в тылу находилось человек сорок, а впереди ожидали еще тридцать, поэтому он собрался с силами, чтобы умереть, если Гвиван откажется сдаться.
– Поработай мозгами, парень! – крикнул вражеский лорд. – Это даже не твоя вражда. Пусть твой отец выкупит тебя и твоих людей. Если только ты не доберешься сегодня до Дейна, мне плевать на тебя и я не собираюсь тебя убивать. Нет стыда в том, чтобы сдаться при таком раскладе. А нам нужны деньги!
– Прекрасно рассуждаешь, Инрик, – крикнул в ответ Гвиван. – А что с лордом Дегвиком?
– Он не поехал с нами, и я торжественно клянусь тебе честью, что тебе нечего опасаться, пока ты находишься у меня.
Гвиван думал так долго, что Родри едва не взорвался от злости. Его жизнь повисла в паутине чужой вражды, а он даже не знает, кто все эти люди.
– Решено, – наконец произнес Гвиван. – Я согласен на твои условия.
Родри резко выдохнул, испытывая огромное облегчением.
Враги медленно выехали вперед и окружили их. Инрик занял положение возле одной телеги, наблюдая, как Гвиван и его люди по очереди подъезжают к ней и разоружаются.
Родри был последним. Сперва он бросил на телегу копье, затем медленно и с неохотой достал меч, с красивым лезвием из лучшей стали и рукояткой в форме дракона Аберуина. Эту вещь он любил так же, как Джилл, и ему было больно класть меч в кучу.
– Это прекрасный меч, серебряный кинжал, – заметил Инрик. – Боевой трофей?
– Нет, лорд, это подарок человека, которому я хорошо служил, – Родри думал об отце, который подарил ему меч.
– Вероятно, ты сражался, как демон из ада, чтобы завоевать такой клинок, – Инрик повернулся к Гвивану, который с угрюмым видом сидел в седле рядом с ним. – Твой отец, похоже, серьезно подходит к своим обязательствам, если готов оплачивать услуги серебряного кинжала.
Гвиван поджал губы.
– Не твоя вина, что твой отец – проклятый скряга, – продолжал Инрик. – Думаешь, он заплатит выкуп за этого парня?
– Думаю снять эти булыжники, чтобы разбить сад для выращивания трав. Скуна говорит, что здесь много солнца.
– Представляю, что нас ждет. Теперь люди будут говорить об эксцентричной леди Гавре из Каннобейна и ее травах.
– Я не леди. Я не хочу, чтобы меня так называли.
– Но ты не можешь отказаться от титула. Ты выбрала свою судьбу, когда вышла за меня замуж. Знаешь ли, многие девушки получили титул благодаря своей красоте, но ты – первая, кому это удалось при помощи жаропонижающего отвара и слабительных.
Когда она рассмеялась, Мейл поцеловал ее, а затем крепко прижал к себе, наслаждаясь свободой и теплым солнечным светом.
Летом 797 года в возрасте пятидесяти лет Глин, гвербрет Кермора и претендент на королевский трон всего Дэверри, умер от закупорки сердечных сосудов. Хотя Невин уже какое-то время беспокоился о здоровье короля, внезапность смерти захватила его врасплох. Просто как-то раз утром Глин выступил из дана во главе своих людей; в полдень они привезли его мертвого. Ему стало плохо, когда он садился на лошадь, он скончался через несколько минут.
Пока его рыдающая жена и ее служанки обмывали тело и готовили к погребению, старший сын Камлан принял на себя королевство перед преданными ему вассалами в большом зале, где верховный священнослужитель культа Бела благословил его и приколол к его накидке огромную брошь в форме кольца, свидетельствующую о королевском сане.
Вассалы по одному выходили вперед, чтобы склонить колена перед новым сеньором.
Невин выскользнул из зала, пользуясь суматохой, и отправился в свои покои. Вот и настало время ему покинуть Кермор.
Вечером Невин собирал вещи, когда новый король послал за ним. Камлан уже перебрался в королевские покои.
Теперь он стоял у камина, где Невин так часто наблюдал за его беспокойно вышагивающим отцом. Тридцатилетний король был плотным красивым мужчиной. Он очень похож был на покойного Глина.
– Я слышал, что ты собираешься нас покинуть, – сказал Камлан. – А я-то надеялся, что ты будешь служить мне так же, как служил моему отцу.
– Мой сеньор очень добр, – Невин вздохнул, думая о необходимой лжи, которая ему предстояла. – Но смерть вашего отца – тяжелый удар для такого старого человека, как я. У меня больше нет сил для выполнения дворцовых обязанностей, мой сеньор. Я только хочу дожить последние несколько лет, чтя память вашего отца.
– В таком случае, мне будет приятно выделить тебе какую-нибудь землю рядом с Кермором, в награду за долгие годы службы.
– Король очень щедр, но ему следует сберечь такие милости для более молодых людей. У меня есть родственники, которые приютят меня. Старикам обычно хочется прожить последние годы рядом с родней.
Покинув Кермор, Невин отправился в Каннобейн, чтобы повидаться с Мейлом и Гаврой. Хотя вдоль границы с Элдисом шла война, он легко проскользнул мимо солдат, маскируясь под нищего старого травника, и направился к побережью. Солнечным летним днем, когда дикие розы расцветали вдоль дороги, Невин добрался до дана.
Над воротами больше не висел старый герб принцев Аберуина, вместо него повесили новый – пара барсуков и девиз: «Мы держимся».
Когда Невин завел внутрь своего коня и мула, Мейл выбежал его встретить. Он загорел и был полон жизненных сил. Бывший принц улыбался, обеими руками схватив руку Невина.
– Что ты здесь делаешь, вдали от важных дел? – спросил Мейл. – Я рад видеть тебя.
– Глин умер, и я оставил двор.
– Умер? Я не знал.
– Кажется, тебя это опечалило, мой друг.
– В некотором роде да. Какие бы причинами он ни руководствовался, Глин оказался самым щедрым покровителем, который когда-либо был у ученого. Он кормил меня целых двадцать лет, не так ли? Но заходи, заходи. Гавра будет рада видеть тебя. У нас родилась дочь, которую мы хотим тебе показать.
Кроме маленькой дочери, у Мейла появилось еще одно сокровище, которым он желал похвастаться, – очень редкая книга, которую он нашел в храме Бума во время одного из своих нечастых визитов в Аберуин. Вечером они с Невином по очереди читали вслух диалоги, написанные руманским мудрецом Туллом Киркином, и много ночей подолгу не спали, обсуждая редкие мысли, дошедшие со Времен Рассвета.
– Я потратила эту книгу очень много денег, – заметил Мейл как-то раз. – Гавра посчитала меня сумасшедшим. Но священники сказали, что это единственная книга Киркина, которая сохранилась со времен великой миграции.
– Да, это так. Жаль, что у нас больше нет этих книг. Старая легенда гласит, что Киркин во многом был похож на тебя. Он был принцем руманов, который потерял власть, потому что поддержал не того претендента на трон. Остаток жизни он посвятил философии.
– Надеюсь, его ссылка не была очень суровой, но она стоила того, чтобы дать плод в виде «Тосканских бесед». Я не жалею потраченных денег. Я намерен включить его аргументы против самоубийства в свою новую книгу. Этот его центральный образ кажется очень уместным. Кроме того, совершенно поразительно то место, где он говорит, что мы подобны дозорным в армии, назначенные богами по причинам, которые нам не дано знать, поэтому убить себя – значит, покинуть свой пост.
– Насколько я помню, много лет назад одному очень молодому принцу я говорил именно это.
Мейл легко рассмеялся.
– Да, так и было, и мой учитель был прав. Чуть не забыл сказать тебе кое-что. Если ты хочешь провести здесь остаток твоей жизни, то добро пожаловать! Я не могу предложить тебе дворцовую роскошь, но в Каннобейне тепло зимой.
– Как это мило с твоей стороны! Действительно, я испытываю искушение принять твое приглашение, но у меня есть родственники, к которым я собираюсь поехать.
– Родственники? Конечно, у тебя должны быть родственники. А я тут думал, что мастера двеомера выпрыгивают уже взрослыми прямо из земли.
– Как лягушки из теплой грязи? Нет, мы не такие странные – по крайней мере не совсем.
Невин уехал рано утром на рассвете, еще до того, как семья проснулась.
Он хотел избавить всех от горького прощания. Уже уезжая, он обернулся, чтобы посмотреть на тусклое мерцание Каннобейнского маяка высоко на башне. Старик знал, что никогда больше не увидит Мейла. Невин жалел, что у него на самом деле нет родственников, к которым можно было бы поехать.
Все дальние родственники, какие имелись, сейчас находились при том или ином воюющем дворе. А Невину придется какое-то время избегать королевских дворов.
Ему просто требовалось притвориться, что он умер. Пройдет достаточное количество лет – и еще один Невин-травник может заново появиться в местах, где его когда-то знали.
Главное, чтобы люди не задавали ему смущающих вопросов о его необычно долгой жизни.
Он решил поселиться где-нибудь в страшной глуши на территории Кантрейя, где его навыки могут помочь простым людям королевства, разрываемого распрями. Невин задумывался и над тем, где он снова найдет Бранвен.
Не исключено, что она уже живет где-то в новом теле. Ему придется руководствоваться исключительно своей интуицией и позволить случаю направлять себя. С долгим болезненным вздохом Невин повернул коня на дорогу, ведущую на север. Кому-то бесконечно долгая жизнь могла бы показаться прекрасной, а Невин от нее смертельно устал.
Что касается Мейла, лорда Каннобейна, они с женой прожили много долгих счастливых лет и наконец умерли от старости почти в один день.
По мере того, как росла его слава мудреца, он стал известен как Мейл Провидец. Подобно философам Времена Рассвета, он именовался вейтом.
В Дэверри люди называли бы его «Мейл из гвейдов», но произношение, принятое в Элдисе, превратило бывшего принца в «Майлвада». Это имя перешло ко всем его потомкам.
ЭЛДИС, 1063
«Вы никогда не должны говорить о „привязывании“ духа к кристаллу или талисману. Если дух решит служить вам при помощи талисмана – радуйтесь, потому что он сам получит знания и силу в награду за свою службу, но оставим навсегда этот разговор о подчинении Темной Тропе.»
«Тайная книга друида Кадваллона»
Стоял прекрасный солнечный день, и воды реки Лит сверкали на солнце. Лорд Камдель, некогда начальник королевских бань, ехал вдоль реки на коне и пел. Это были просто беспорядочные обрывки песен, потому что ему было трудно вспомнить слова. У него вообще возникали трудности, когда он пытался вспомнить вообще хоть что-либо. Например, почему он едет по безлюдным горам провинции Йир Аусглин? Время от времени ему в голову ударял вопрос, но независимо от того, как долго он над ним размышлял, Камдель так и не находил ответа. Просто казалось правильным, что он находится здесь, в сотнях миль от двора, со спрятанным в седельных вьюках мешочком, полном драгоценных камней. Камдель знал, что украл камни, но больше не помнил ничего – ни почему он их украл, или кто был их владельцем.
– Я, вероятно, пьян, – сказал он своему гнедому жеребцу. – Но почему я, пьяный, здесь?
Жеребец фыркнул, словно раздумывал о том же самом.
Через несколько миль дорога резко заворачивала, и, минуя поворот, Камдель увидел трех всадников. Где-то в глубине сознания он знал, что они его ждут. Конечно, это были Саркин и Аластир, а третий несомненно – кто-то из слуг. А сам Камдель здесь явно для того, чтобы купить опиума за эти драгоценные камни. Наконец все получило объяснение.
– Очень вовремя, друг мой, – сказал Аластир. – Ты готов отправиться с нами?
Камдель уже начал соглашаться, но внезапно у него в голове вспыхнула мысль:
«Не делай этого! Они причинят тебе боль!»
Мысль звучала так громко, так настойчиво, что Камдель без колебаний резко повернул коня.
– За ним! – Саркин бросился за Камделем.
«Беги!»
Камдель покорно пришпоривал коня, но как только тот перешел на галоп, то заржал и встал на дыбы. Камделя с силой бросило вперед; он держался за шею животного, а тот сильно шатался. Камдель увидел, как меч перерезал коню горло.
Всадник едва успел высвободить ноги из стремян и скатиться на землю, когда конь упал. Затем на затылок Камделя обрушился сильный удар и он провалился во тьму.
– Отличная работа, Саркин, – похвалил Аластир. – Ган, забери седельные вьюки. Мы должны быстро трогаться с места.
– Очень неудобно, черт побери, вышло из-за этого коня, – проворчал Саркин, склоняясь над Камделем. – Нам придется украсть для него еще одного.
– Наверное, нам следует просто убить его и покончить с этим делом. Все гораздо опаснее, чем я думал вначале. Не забывай: вокруг идет война. Мы можем встретить на дорогах патруль или что-то в этом роде.
Саркин поднял голову и посмотрел на учителя. Его глаза горели огнем, и Аластир понял, что Саркин готов взбунтоваться.
– Я знаю, что обещал, но… – Аластир колебался, вспоминая предупреждение Старца о том, что ученик ненавидит его. – А, ну ладно, он немного весит. Ты можешь привязать его к своему коню, пока мы не найдем еще одного.
– Я хочу получить небольшую компенсацию от этой вонючей свиньи. За все, что мне пришлось от него вытерпеть. Кроме того, мы можем использовать его для ритуала.
– Можем. И сделаем это сегодня вечером. Боги, я устал.
Их немой слуга Ган поспешил назад с седельными вьюками. Хотя Аластир испытывал искушение открыть их и позлорадствовать над драгоценными камнями здесь и сейчас, времени было мало. Он нервно огляделся, опасаясь увидеть поблизости какого-нибудь господина благородного происхождения и его боевой отряд в полном составе. Камдель будет приносить сплошные неудобства, черт побери. Аластир понял, что обижен на Саркина. Почему ученик его ненавидит? После всего, что он сделал для этой маленькой крысы из канавы! Тем не менее сейчас не было времени думать о таких вещах. Пусть даже Саркин ненавидит своего учителя – он все еще слишком полезен, чтобы от него избавляться.
Голова болела так, что от этой боли темнело в глазах. Его обхватывали какие-то руки. Но где он? На коне. Где-то. Камдель открыл глаза и увидел вокруг себя зеленые луга. Аусглин. Он хотел убежать. Со стоном Камдель попытался поменять положение в седле и понял, что его лодыжки привязаны к стременам.
– Проснулся? – послышался голос Саркина.
Тогда Камдель понял, что Саркин сидит у него за спиной. Это он удерживает его на лошади. Потом пленник услышал позади стук других копыт. Ему было больно смотреть на зеленые луга, они так и плясали у него перед глазами.
– Извини уж за удар по голове, – продолжал Саркин. – Но мы не могли позволить тебе уехать просто так.
– Почему? Зачем я вам сдался?
Саркин рассмеялся, а после пробормотал себе под нос:
– Сегодня вечером узнаешь.
Камдель слишком устал, чтобы спрашивать о чем-нибудь еще. Хотя он великолепно владел оружием и даже выиграл несколько турниров, он ни разу не участвовал в военных действиях и вообще никогда в своей жизни не тратил много энергии на что-либо. Боль охватила его разум и не отпускала на всем протяжении долгого пути. Он чувствовал себя очень-очень несчастным.
Наконец путники подъехали к ферме, брошенной довольно давно, судя по тому, что земляная стена, окружавшая ее, разваливалась, а крыша хозяйского дома прохудилась…
Спешившись, Саркин обрезал веревки, привязывающие лодыжки Камделя к стременам, и снял его с коня, а затем, подталкивая, втащил в большое полукруглое помещение, которое когда-то служило кухней. По полу было разбросано имущество, которое обычно берут с собой путешественники, а возле очага лежала груда одеял.
– Ложись и отдыхай, – сказал Саркин. – Но я свяжу тебе руки и ноги, чтобы ты не сбежал.
После того, как Камделя связали, он лежал очень тихо, пытаясь не двигать гудящей головой. Потом вошли люди. Они разговаривали между собой о каких-то трофеях, а затем перебрались в другое помещение. Камдель пытался заснуть, когда внезапно услышал вопль ярости.
– Его нет! Должно быть, выпал, когда ты зарезал проклятого коня! Все здесь, кроме Великого Камня Запада. Саркин, седлай лошадь и отправляйся назад искать.
«Великий Камень Запада». Что это? Камдель смутно помнил название, но из-за головной боли не мог соображать. Он погрузился в сон или потерял сознание – сам он точно не мог определить, что с ним происходит. Его преследовал кошмар: Аластир допрашивал его об этом таинственном камне.
Когда Камдель снова проснулся, стояла ночь и в очаге горел огонь. Рядом на полу сидели Аластир и Саркин и тихо разговаривали. Оба были в ярости. Их слуга сжался в тени возле стены. Камдель понял, что они так и не нашли камень, и почему-то сильно этому обрадовался. Пытаясь пошевелиться, он непроизвольно застонал, однако боль в голове теперь стала терпимой.
– Дай ему что-нибудь поесть и попить, – велел Аластир своему ученику. – Я хочу провести ритуал прямо сейчас. Должен тебе сказать, что все эти астральные путешествия меня просто вымотали.
Сердце Камделя тревожно забилось в груди. Он вдруг припомнил все рассказы о злых колдунах, какие когда-либо слышал.
– О, мы не торговцы опиумом, за которых ты нас принимал, – обратился к пленнику Саркин, опускаясь рядом с ним на колени. – Вскоре тебе, лорд, начнет открываться правда. Вначале ты будешь ненавидеть то, что я собираюсь с тобой сделать, но спустя некоторое время, полагаю, тебе это начнет странно нравиться. Ты как раз относишься к тому типу людей, которые это любят, ты, вонючий маленький слабак. Лорд! – последнее слово Саркин просто выплюнул.
Когда Саркин освободил руки Камделя, они так сильно дрожали, что пленник едва мог удержать бурдюк с водой. Однако он очень хотел пить, поэтому неимоверным напряжением воли заставил себя крепко ухватить бурдюк. Саркин наблюдал за ним с легкой улыбкой. От этой улыбки у Камделя мурашки пошли по коже.
– Голоден? – спросил Саркин.
– Нет, – Камдель говорил с трудом. – Пожалуйста, отпустите меня. Мой отец – богатый человек, он выкупит меня, клянусь богами! Пожалуйста, отпустите меня!
– О, ты никогда больше не увидишь своего отца, парень. Ты отправляешься с нами в Бардек, мой прекрасный, важничающий благородный лорд. Когда хозяину от тебя больше не будет пользы, тебя продадут в рабство. Конечно, после того, как мне ты тоже надоешь. Думаю, тебе лучше попытаться услужить мне. Постарайся, чтобы я не устал от тебя сразу же.
Внезапно Камдель понял, на что намекает Саркин. Лорд непроизвольно отшатнулся, Саркин же рассмеялся, глядя на него сверху вниз.
– Вероятно, он не может проглотить пищу, – вставил Аластир. – Развяжи ему лодыжки и тащи его сюда.
Когда Саркин силой поднял Камделя на ноги, тот пошатнулся. Он так долго оставался связанным, что ему было трудно идти.
Саркин поволок его в другую комнату, где на одной стене висел кусок черного бархата, вышитый странными знаками и сигилами. С крюков свешивались лампы, а в одном углу стояла небольшая бронзовая жаровня, над которой поднималось облако ароматического дыма. В центре пола имелось толстое железное кольцо, приделанное к крышке, которая несомненно открывала вход в погреб, где хранились овощи.
– Мы все уже приготовили и только ждали твоего пробуждения, – сообщил Аластир. Камдель ненавидел его слащавый голос. – Если станешь слишком сильно сопротивляться, то тебе будет больно, поэтому лежи спокойно.
При этих словах Саркин сильно толкнул Камделя на пол лицом вниз. Ученик быстро привязал его руки к кольцу, затем отошел в сторону. Когда Камдель поднял голову, то увидел, что Аластир стоит в трех футах от его головы. Аластир поднял руки ладонями вперед. В пляшущем свете свечей его глаза мерцали, когда он уставился в глаза Камделя.
Внезапно Камдель осознал, что не может отвести взгляд, хотя он и пытался это сделать. Глаза Аластира поймали пленника, пригвоздили его к месту, и лорд почувствовал, что старик словно бы выпивает из него жизнь, осушает его каким-то таинственным, непостижимым способом.
Затем Саркин встал на колени рядом и начал снимать с него бригги. Он просунул руку в штаны пленника, чтобы развязать тесемки, а потом поласкал его половой орган. Камдель сопротивлялся, он бился, подобно пойманной рыбе, но ученик двеомермастера оказался сильнее. Дрожа от страха, полуобнаженный Камдель лежал и смотрел вверх в глаза Аластира, в то время как Саркин раздвинул ему ноги и встал на колени между ними. Старик начал петь на каком-то непонятном языке. Его тихое, заунывное пение пугало еще больше, потому что слова произносились очень медленно и очень четко, в идеально выверенном ритме.
Затем Камдель почувствовал, как руки Саркина схватили его ягодицы. Когда он понял, что с ним сейчас сделают, то хотел закричать, но из горла не вылетело ни звука.
Серый рассвет осветил пробуждающийся лагерь – вдыхая влажный воздух, люди зевали и бранились, лошади переминались с ноги на ногу и с тихим ржанием натягивали веревки, которыми их стреножили. На своем посту у ручья Родри убрал меч в ножны и положил щит на землю в ожидании капитана, который снимет дозорного.
На противоположном берегу ручья уже поднялась весенняя пшеница, которая постепенно становилась бледно-золотой. Скоро придет пора собирать урожай. «Вот и лето пришло, – подумал Родри. – Мое первое проклятое лето серебряного кинжала.»
Наконец капитан отозвал его, крикнув и помахав рукой. Родри поспешил назад в лагерь, бросил щит рядом со скаткой и отправился к деревянным телегам, чтобы взять для своей лошади немного овса, а себе что-нибудь на завтрак.
Двадцать других членов боевого отряда уже находились там. Родри занял встал рядом с Эдилом, молодым парнем с квадратным лицом, который был – по крайней мере пока, – единственным в боевом отряде, кто разговаривал с серебряным кинжалом.
– Доброе утро, Родри. Как я понимаю, ты не видел никаких врагов, которые подбирались бы к нам ползком. Или ты спал на посту?
– Вы все так храпели и воняли, что не заснуть было проще простого.
Смеясь, Эдил дружески похлопал его по плечу. Тучный слуга лорда Гвивана оттолкнул остальных от телеги и влез без очереди, чтобы забрать завтрак для своего господина.
– А как далеко отсюда от дана этого лорда Дейна? – спросил Родри.
– Примерно пятнадцать миль. Если эти телеги из конского дерьма снова не сломаются, то мы окажемся там к вечеру.
– Думаешь, останемся там надолго? Осадим их?
– Ну, ходят такие слухи. Давай молиться, чтобы это оказалось не так.
С тех пор, как Родри ввязался в войну в Аусглине, он все пытался выяснить, что же здесь, собственно, происходит. Насколько он мог предполагать, лорд Дейн и некий лорд Лейнрид издавна враждовали между собой, причем вражда началась из-за какого-то пустяка. Каждый из лордов призвал всех своих союзников, чтобы собрать возможно большую армию. Родри нанял союзник Дейна – Марклью, но поскольку Марклью был должен Дейну только двадцать одного человека, сам он остался дома. Вместо него боевой отряд возгласил его сын – Гвиван. Позор нового положения постоянно грыз Родри. Прошлым летом он был кадвридоком большой армии; теперь же стал обыкновенным серебряным кинжалом, нанятым для того, чтобы избавить другого человека от необходимости ехать на войну.
Они быстро снялись с лагеря и спустя два часа после рассвета уже находились в пути. Половина боевого отряда ехала вместе с лордом во главе колонны; телеги тряслись и грохотали в центре; остальные всадники составляли арьергард.
Будучи серебряным кинжалом, Родри ехал в самом конце, задыхаясь от пыли, поднятой его товарищами. Он думал о Джилл. В безопасности ли она в дане, где осталась с прочими солдатами и самим вдовствующим лордом? Постоянным спутником Родри была ревность, она терзала его душу и насмехалась над ним, когда он вспоминал, насколько Джилл красива. Когда они вместе отправились в путь, ему удалось забыть, что они проводили по отдельности помногу месяцев, и он не знал, оставалась ли Джилл ему верна.
Всадники, растянувшись неровной линией, медленно пробирались по низким холмам, поросшим деревьями и кустарниками. Родри методично перебирал в памяти всех людей в дане. Кого из них Джилл может найти привлекательным? То, что каждый мужчина, который только увидит Джилл, немедленно захочет ее, было давним и твердым убеждением Родри. Вопрос лишь в том, согласится ли она?
Внезапно его мрачные размышления прервал звук серебряного рожка. Родри непроизвольно вскрикнул, поднялся в стременах и огляделся. Далеко впереди на дороге находился чей-то боевой отряд, вооруженный и готовый к действиям.
– Враги, парни! – крикнул Гвиван. – К бою!
Отвязывая щит от луки седла и надевая его на левую руку, Родри коленями направлял коня, чтобы обойти телеги и выйти вперед. Другие делали то же самое. Кругом все бранились и толкались.
Как раз в тот момент, когда Родри добрался до первой шеренги, прозвучал еще один сигнал рожка, и вниз с холмов понесся второй боевой отряд, чтобы отрезать им путь сзади. Родри всерьез начал задумываться, увидит ли он Джилл еще когда-нибудь, независимо от того, оставалась она ли верна ему. Ругаясь себе под нос, он достал копье, которое крепилось к правому стремени. В этот миг враги, преградившие им путь впереди, тронули лошадей с места.
– Гвиван! – крикнул их предводитель. – Сдавайся, молодой олух!
Лорд заставил коня выйти на несколько шагов вперед. За спиной у него толкались хмурые солдаты. По оценке Родри, у них в тылу находилось человек сорок, а впереди ожидали еще тридцать, поэтому он собрался с силами, чтобы умереть, если Гвиван откажется сдаться.
– Поработай мозгами, парень! – крикнул вражеский лорд. – Это даже не твоя вражда. Пусть твой отец выкупит тебя и твоих людей. Если только ты не доберешься сегодня до Дейна, мне плевать на тебя и я не собираюсь тебя убивать. Нет стыда в том, чтобы сдаться при таком раскладе. А нам нужны деньги!
– Прекрасно рассуждаешь, Инрик, – крикнул в ответ Гвиван. – А что с лордом Дегвиком?
– Он не поехал с нами, и я торжественно клянусь тебе честью, что тебе нечего опасаться, пока ты находишься у меня.
Гвиван думал так долго, что Родри едва не взорвался от злости. Его жизнь повисла в паутине чужой вражды, а он даже не знает, кто все эти люди.
– Решено, – наконец произнес Гвиван. – Я согласен на твои условия.
Родри резко выдохнул, испытывая огромное облегчением.
Враги медленно выехали вперед и окружили их. Инрик занял положение возле одной телеги, наблюдая, как Гвиван и его люди по очереди подъезжают к ней и разоружаются.
Родри был последним. Сперва он бросил на телегу копье, затем медленно и с неохотой достал меч, с красивым лезвием из лучшей стали и рукояткой в форме дракона Аберуина. Эту вещь он любил так же, как Джилл, и ему было больно класть меч в кучу.
– Это прекрасный меч, серебряный кинжал, – заметил Инрик. – Боевой трофей?
– Нет, лорд, это подарок человека, которому я хорошо служил, – Родри думал об отце, который подарил ему меч.
– Вероятно, ты сражался, как демон из ада, чтобы завоевать такой клинок, – Инрик повернулся к Гвивану, который с угрюмым видом сидел в седле рядом с ним. – Твой отец, похоже, серьезно подходит к своим обязательствам, если готов оплачивать услуги серебряного кинжала.
Гвиван поджал губы.
– Не твоя вина, что твой отец – проклятый скряга, – продолжал Инрик. – Думаешь, он заплатит выкуп за этого парня?