Керр Катарина. Чары тьмы

Катарина КЕРР
ЧАРЫ ТЬМЫ

   Посвящается моему отцу, сержанту Джону Карлу Брабтину (1918—1944), который погиб, сражаясь за освобождение Европы от зла куда более страшного, чем в состоянии измыслить какой-либо писатель.

 

   Автор выражает огромную благодарность Биллу и Кати Дэниел, которые значительно облегчили мне работу над этой книгой, а также над «Чарами кинжала», поскольку ввели тексты в компьютер. Я также должна поблагодарить всех своих друзей и родственников, в особенности моего мужа Говарда, который мирится с моими капризами, когда я пишу.

ПРОЛОГ
Осень 1062

   «Свет отбрасывает тень. Точно так же отбрасывает тень и двеомер. Некоторые люди выбирают свет; другие – тьму. Но всегда помните: место, где вы стоите, – это дело вашего выбора. Не позволяйте тени надвинуться на вас незаметно.»

«Тайная книга друида Кадеаллона»

   В далеком прошлом, в одиннадцатом веке, когда обширное королевство Дэверри едва только приступило к освоению земель, которые люди короля захватили от его имени, и не успело закрепиться там, провинция Элдис являлась самой малозаселенной из всех, в особенности в западной части, где города встречались редко. Правительство этой провинции избрало для своих заседаний расположенный на западе дан Гвербин. Его высокие каменные стены окружали не более пятисот домов с соломенными крышами и три храма – тоже довольно жалкого вида. Они были чуть лучше тех простеньких святилищ, что возводят на обочине больших дорог.
   Однако на холме в центре города высился дан, или форт тьерины, достаточно большой и внушительный, чтобы производить впечатление. Он не уступал никакому другому, возведенному в иных провинциях того времени. За двумя рядами земляных валов и рвов несокрушимо стояли каменные стены, окружающие конюшни и казармы боевого отряда тьерины, насчитывавшего сто человек, несколько навесов и складских помещений и сам комплекс с брохом – круглую четырехэтажную каменную башню с двумя более низкими башнями, пристроенными по бокам. В то утро открытый внутренний двор дана был полон суетящихся слуг, которые несли припасы в кухню – небольшое отдельное строение; тащили вязанки хвороста к каминам в большом зале. Они выкатывали из-под навесов большие бочки с элем, чтобы доставить их в брох.
   Возле ворот, укрепленных железом, прислуга низко кланялась, приветствуя прибывающих на свадьбу гостей. Каллин из Кермора, капитан боевого отряда тьерины, собрал своих подчиненных в открытом дворе и осмотрел их. Для разнообразия они все чисто вымылись, побрились и выглядели вполне пристойно. Сам капитан, мужчина крепкого телосложения ростом выше шести футов, надел лучшую из двух своих рубашек для предстоящего мероприятия.
   – Хорошо, парни, – подытожил Каллин. – Для своры гончих выглядите неплохо. А теперь помните: сегодня здесь соберутся все знатные господа и дамы тьеринрина. Я не хочу, чтобы кто-то из вас упился вусмерть. Не ввязывайтесь в драки и не затевайте их. Помните: это свадьба! После всех перенесенных испытаний госпожа заслужила немного счастья.
   Все члены боевого отряда торжественно кивнули. Если кто-то из них и забудет приказы Каллина, то командир заставит ослушника горько пожалеть об этом – и солдаты это знали.
   Каллин провел их в большой зал, огромное круглое помещение, которое занимало весь первый этаж броха. Сегодня на полу лежали свежие тростниковые коврики. Висевшие на стенах шпалеры недавно снимали, чтобы вытряхнуть из них пыль, и теперь они выглядели нарядно. В зал поставили дополнительные столы.
   Собралось множество гостей благородного происхождения и при том каждый господин привел с собой по пять человек из личного боевого отряда в качестве почетного эскорта.
   Слуги с трудом протискивались сквозь толпу с кувшинами с элем и корзинами с хлебом; игра барда была почти неслышна. Возле камина, отведенного для солдат, играли в кости на медяки и шутили. У камина для почетных гостей дамы благородного происхождения щебетали, как птички, в то время как их мужья угощались выпивкой.
   Каллин расположил своих людей, повторил приказы и еще раз настрого запретил ввязываться в драки, затем пробрался к столу для почетных гостей и склонился перед тьериной.
   Тьерина Ловиан считалась в Дэверри в некотором роде исключением из правил – женщина, которая самостоятельно управляла большой территорией. Изначально этот дан держал ее единственный брат, но когда он умер, не оставив наследника, Ловиан унаследовала дан – согласно законам, специально составленным для того, чтобы большие владения оставались собственностью одного клана, даже если они перейдут во владение женщины.
   Хотя Ловиан уже достигла среднего возраста и в ее волосах цвета воронова крыла попадались седые пряди, она все еще оставалась привлекательной. Особенно украшали ее большие васильковые глаза. Спину она всегда держала прямо, что выдавало привычку к большой власти. В этот день она надела красное платье из бардекианского шелка, поверх которого набросила накидку в клетку клана Клу Кок – красную, белую и коричневую.
   – Боевой отряд несет вахту, госпожа, – сказал Каллин.
   – Прекрасно, капитан. Ты уже видел Невина?
   – Нет, госпожа.
   – Так похоже на него – оставаться в стороне. Он ненавидит толпы людей и большие сборища, но если ты все-таки увидишь его, скажи ему, чтобы сел рядом со мной.
   Каллин еще раз поклонился и вернулся к подчиненным. Со своего места он мог видеть стол для почетных гостей. Попивая эль маленькими глотками, капитан изучающе смотрел на невесту, леди Дониллу, красивую женщину с роскошной гривой каштановых волос, которые сейчас, как требовала традиция, были стянуты сзади заколкой. Так носили волосы незамужние девушки; после свадьбы прическа менялась. Каллин жалел ее, потому что ее первый муж, – гвербрет Аберуина Райс, недавно отказался от Дониллы, поскольку она оказалась бесплодной. Если бы Ловиан не нашла ей мужа, то Донилле пришлось бы с позором вернуться в дан своего брата.
   Ее новый муж, лорд Гаред, был мужчиной приятной внешности, на несколько лет старше ее, в его светлых волосах виднелась седина, а на мужественном лице выделялись густые усы. Судя по тому, что говорили о нем ребята из боевого отряда, лорд Гаред был честным человеком, мягким в мирное время и абсолютно безжалостным на войне. Совсем недавно он остался вдовцом с выводком детей и теперь радовался женитьбе на красивой молодой женщине, пусть она даже и бесплодна.
   – Гаред, кажется, по-настоящему очарован ею, не так ли? – заметил Невин.
   Каллин вскрикнул от удивления. Повернувшись, он увидел улыбающегося старика. Несмотря на седые волосы и морщинистое, как старый кожаный мешок, лицо, Невин обладал энергией и выносливостью молодого парня. Он и теперь стоял прямо, лихо подбоченясь.
   – Не собирался тебя пугать, – сказал Невин с хитроватой усмешкой.
   – Я даже не заметил, как вы вошли!
   – Ты просто смотрел в другую сторону. Я не делался невидимым, хотя признаю: мне хотелось над тобой немного подшутить.
   – И я клюнул на приманку. Тьерина хочет, чтобы вы сели рядом с ней.
   – За столом для почетных гостей? Это чертовски неудобно. Хорошо, что я надел чистую рубашку.
   Каллин рассмеялся. Обычно Невин одевался, как обычный крестьянин, – в поношенные коричневые одежды, но сегодня он на самом деле обрядился в белую рубашку с красным львом – гербом Ловиан. На нем были приличные на вид, хотя и залатанные, серые бригги. И все равно он выглядел как жалкий горожанин – ну, на худой конец один из незначительных приближенных правительницы. Его можно было принять за кого угодно, только не за того, кем он являлся на самом деле, – самого могущественного двеомермастера во всем королевстве.
   – До того, как уйдете, скажите мне: вы не получали каких-либо вестей о моей Джилл? – спросил Каллин.
   – Вестей? Почему бы тебе не спросить прямо, не занимался ли я дальновидением? Тебе, капитан, рано или поздно придется привыкнуть к колдовству. А теперь пошли.
   Они отправились к камину в той части зала, где располагались слуги и жарилась целая кабанья туша на таком огромном вертеле, – что требовались двое поварят, чтобы переворачивать его. Мгновение Невин напряженно смотрел в огонь.
   – Я вижу, что у Джилл и Родри приподнятое настроение, – наконец сказал он. – Они гуляют по какому-то городу в ясный солнечный день, направляются в лавку. Погоди! Я знаю это место. Это лавка Отто, серебряных дел мастера, в дане Маннаннан. Кажется, его сейчас нет на месте.
   – Предполагаю, вы не можете сказать, беременна она или нет.
   – Если и да, то это незаметно. Я понимаю твое беспокойство.
   – Ну, это когда-нибудь произойдет. Я просто надеюсь, что у нее хватит ума приехать домой, когда она забеременеет.
   – Она никогда не страдала недостатком ума.
   Хотя на словах Каллин соглашался с Невином, втайне его снедало беспокойство. В конце концов Джилл была его единственным ребенком.
   – Надеюсь, у них хватит денег, чтобы пережить зиму, – заметил капитан.
   – Ну, мы дали им достаточно. Конечно, только если Родри все не пропьет.
   – О, Джилл ему этого не позволит. Моя девочка относится к деньгам, как старая фермерша. Она крепко держит в кулачке любой проклятый медяк. – Каллин позволил себе слабо улыбнуться. – Она хорошо знает, что такое долгая дорога.
 
   Матрас кишел постельными клопами, поэтому Родри Майлвад, бывший наследник дана Гвербин, сидел в крошечном гостиничном номере прямо на полу. Рядом находилась Джилл, одетая в грязные голубые бригги и простую полотняную рубаху навыпуск, как носят мужчины. Несмотря на коротко подстриженные, как у парня, золотистые волосы, она выглядела очень красивой. Родри нравилось разглядывать ее лицо – большие голубые глаза, нежные черты, мягкие губы. Порой ему было довольно просто смотреть на любимую. Она хмурилась, зашивая его единственную рубаху.
   – А-а, клянусь демонами! – рявкнула Джилл. – Сойдет и так. Ненавижу шить.
   – Униженно благодарю тебя за то, что опустилась до зашивания моей разорванной одежды.
   Она бросила рубашку ему в лицо. Родри рассмеялся и расправил рубашку – когда-то белую, а теперь с пятнами пота и ржавчины от кольчуги. На ней выделялись вышитые гербы – красные львы, и это было все, что у него осталось от прошлой жизни. Всего месяц назад его брат, гвербрет Аберуина Райс, отправил его в ссылку, прочь от родных и клана.
   Родри надел рубашку, застегнул поверх нее ремень с ножнами. Красивый меч из лучшей стали, с рукояткой в форме дракона, висел слева. А справа на ремне – серебряный кинжал, клеймивший его как обесчещенного человека. Серебряный кинжал являлся знаком наемников, которые бродили по дорогам по одному или парами и сражались только за деньги, но не из родственных чувств, Долга или чести. Именно серебряный кинжал привел Родри в дан Маннаннан.
   – Как ты думаешь, тот серебряных дел мастер уже на месте? – спросил он.
   – Несомненно. Отто не станет надолго оставлять свою лавку, – отозвалась Джилл.
   Они вместе отправились в город. Здесь не было даже внешней стены. Круглые домики с соломенными крышами и магазинчики беспорядочно раскинулись вдоль реки. На поросшем травой берегу сушились рыбацкие лодки – судя по потрескавшимся килям и пробоинам в обшивках едва ли годные для выхода в море.
   – Не понимаю, как эти люди ухитряются существовать дарами моря, – заметил Родри. – Ты только посмотри на эту мачту! Все держится только при помощи веревки и смолы.
   Родри хотел уже было подойти поближе, чтобы получше рассмотреть лодку, когда Джилл схватила его за руку и потянула назад. За ними наблюдали двое местных мужчин, одетых в грязные лохмотья.
   – Не стоит совать свой нос в чужие дела, парень! – крикнул один из них.
   – В особенности такому отребью, как ты, серебряный кинжал, – добавил второй.
   Оба сплюнули и засмеялись. Родри попытался стряхнуть руку Джилл, но она крепко держала его.
   – Нет, Родри, – прошептала она. – Они – только крестьяне. Они слишком низки, чтобы с ними сражаться.
   Родри тряхнул головой и отвернулся. Затем они под руку с Джилл отправились по петляющей улице прочь от городского «центра».
   – А что касается этих лодок, то они вовсе не такие жалкие, как выглядят, – сказала Джилл. – Владельцы держат их в таком состоянии специально – чтобы прятать то, что требуется. Под горами скумбрии каких только грузов не перевозят.
   – Боги! Ты хочешь сказать, что мы остановились в логове контрабандистов?
   – Говори потише! Именно это.
   Лавка Отто находилась на самом краю города – точнее на другой стороне грунтовой дороги, пересекающей капустное поле. Деревянная дверь под навесом из черной от дыма соломы была закрыта, но больше не заперта. Когда Джилл открыла ее, над головой зазвенели серебряные колокольчики.
   – Кто там? – прокричал сильный голос.
   – Джилл, дочь Каллина из Кермора, и еще один серебряный кинжал.
   Родри последовал за ней в пустое помещение, отделенное от остальных комнат круглого домика грязными плетеными перегородками. В центре одной висело поношенное зеленое одеяло, которое служило дверью. Отто отодвинул его в сторону и вышел к посетителям. Хотя его рост составлял всего четыре с половиной фута, фигура серебряных дел мастера была мускулистой и идеально пропорциональной, а руки – как у миниатюрного кузнеца. У него были густая, аккуратно подстриженная седая борода и пронзительные черные глаза.
   – Да, это Джилл, – сказал он. – Рад снова увидеть тебя. Где твой отец и кто этот парень?
   – Папа в Элдисе. Он получил место капитана боевого отряда тьерины.
   – Правда? – Отто улыбнулся с искренним удовольствием. – Я всегда думал, что он слишком хорош для того, чтобы носить серебряный кинжал. Но что ты сделала? Сбежала с этим симпатягой?
   – Эй, послушай! – рявкнул Родри. – Каллин позволил ей уехать.
   Отто фыркнул, выказывая глубочайшее недоверие.
   – Это правда, – вставила Джилл. – Папа даже поручился за него, как за серебряного кинжала.
   – Правда? – мастер явно не поверил услышанному окончательно, но решил оставить вопрос без дальнейшего обсуждения. – Что привело тебя ко мне, парень? Нужно продать что-то из боевых трофеев?
   – Нет. Я пришел из-за своего серебряного кинжала.
   – Что ты с ним сделал? На нем осталась зазубрина или что-то в этом роде? Не представляю, как кто-либо мог оставить зазубрину на этом металле.
   – Он хочет, чтобы с него сняли двеомер, – пояснила Джилл. – Ты можешь это сделать, Отто? Снять заговор с лезвия?
   Мастер повернулся и открыл от удивления рот.
   – Я знаю, черт побери, что на него наложен заговор, – продолжала Джилл. – Родри, достань кинжал и покажи ему.
   Родри нехотя вынул кинжал из потертых ножен. Лезвие было красивым, блестящим, как обычное серебряное, но тверже стали – его сделали из сплава, который умели получать только несколько мастеров. Гравировка – разящий сокол (старая метка Каллина, потому что кинжал когда-то принадлежал ему) – в руке Родри оставалась почти невидимой из-за мерцания двеомерного света, который лился из лезвия, подобно воде.
   – В твоих венах течет эльфийская кровь! – рявкнул Отто. – Причем ее немало.
   – Ну… немного, – признал Родри. – Видишь ли, я родом с запада. Есть старая поговорка о том, что в венах Элдиса течет эльфийская кровь. Она, вероятно, правдива.
   Когда Отто схватился за кинжал, то свет значительно потускнел. Теперь кинжал едва мерцал.
   – Я не пущу тебя в свою мастерскую, – объявил он. – Вы все воры. Предполагаю, что просто не можете устоять. Вероятно, вас так воспитывают.
   – Клянусь всеми богами в Других Землях, я не вор! Я рожден и воспитывался, как Майлвад, и не моя вина, черт побери, что в мой клан затекла дикая кровь.
   – Ха! А я все равно не пущу тебя в мою мастерскую, – Отто отвернулся и демонстративно обратился к одной Джилл: – Ты просишь о сложной вещи, девушка. Я не обладаю настоящим двеомером. Я могу только заговаривать кинжалы. И даже толком не понимаю, что делаю. Мы просто передаем заговор от отца к сыну.
   – Я боялась этого, – вздохнула Джилл. – Но мы что-то должны предпринять. Родри не может пользоваться этим кинжалом за столом. Каждый раз, стоит ему его достать, кинжал заливается двеомерным светом.
   Отто задумался, пожевывая нижнюю губу.
   – Ну, если бы это был обычный кинжал, то я бы просто обменял его вам на незаговоренный, но поскольку кинжал принадлежал Каллину, попытаюсь снять двеомер. Не исключено, поможет, если я произнесу заговор задом наперед. Но это будет дорого вам стоить. Вмешиваться в подобные штуки рискованно.
   После нескольких минут яростной торговли Джилл вручила Отто пять серебряных монет, примерно половину того, что мастер запросил вначале.
   – Возвращайтесь на закате, – сказал Отто. – Посмотрим, получится у меня что-то или нет.
   Вторую половину дня Родри провел в поисках нанимателя. Хотя дело близилось к зиме и погода не способствовала ведению войны, он нашел купца, который вез товар назад в Кермор. Несмотря на то, что серебряные кинжалы считались обесчещенными, в охране караванов на них имелся большой спрос, поскольку они обладали репутацией настоящих бойцов и отличались большей честностью, чем другие. Далеко не любой человек мог стать серебряным кинжалом. Если положение какого-либо воина оказывалось достаточно отчаянным, чтобы он возжелал присоединиться к этому племени отверженных наемников, то новичок вначале обязан найти другого серебряного кинжала и какое-то время побродить вместе с ним, чтобы показать себя. После этого ему позволялось встретиться с одним из редких серебряных дел мастеров, которые служили наемникам. Только тогда он мог по-настоящему «ехать по долгой дороге», как серебряные кинжалы называли свою жизнь.
   И если Отто удастся снять заговор, то Родри больше не придется держать кинжал в ножнах из опасения раскрыть свое странное происхождение. Он торопил Джилл за ужином и незадолго до заката поспешно потащил ее к лавке серебряных дел мастера. Борода Отто стала значительно короче, и у него совершенно не осталось бровей.
   – Мне следовало хорошенько подумать, прежде чем оказывать услугу жалкому эльфу, – объявил он.
   – Отто, наши искренние извинения, – Джилл схватила его за руку и сжала ее. – Я так рада, что ты не сильно обжегся!
   – Ты рада? Ха! Ну, иди сюда, парень, – заговорил кузнец с Родри. – Попробуй.
   Когда тот взял кинжал, лезвие осталось обычным. Никакого свечения. Убирая кинжал в ножны, Родри улыбался.
   – Спасибо, добрый мастер, тысячу раз спасибо. На самом деле я хотел бы наградить тебя побольше за тот риск, которому ты себя подвергал.
   – И я бы тоже хотел этого. Обычное дело для вашего брата: много красивых слов и никаких денег.
   – Отто, пожалуйста, – взмолилась Джилл. – В нем же совсем немного эльфийской крови!
   – Ха! Вот что я тебе отвечаю на это, юная Джилл. Ха!
 
   Весь день Народ ехал на алардан. На покрытую травой лужайку, расположенную так далеко к западу от Элдиса, что ее видел только один человек, они приезжали маленькими группами и гнали впереди табуны лошадей и отары овец. Выгнав животных на пастбище, эльфы поставили кожаные шатры, ярко раскрашенные изображениями животных и цветов. По лагерю носились дети и собаки, расцветали костры, на которых готовилась еда. В воздухе усиливался запах приближающегося пира. К закату на месте встречи стояло уже больше сотни шатров. Когда разгорелся последний костер, какая-то женщина начала петь длинную заунывную песню о Донабеле и его первой любви Адарио. Присоединилась арфа, затем барабан и наконец кто-то достал конабер – три соединенные между собой тростниковые басовые волынки.
   Девабериэль Серебряная Рука, которого все считали лучшим бардом в этой части эльфийских земель, подумал было о том, что стоит распаковать свою арфу и присоединиться к музыкантам, но очень уж сильно он проголодался.
   Поэтому вместо арфы Девабериэль взял деревянную миску и ложку и отправился гулять по пиру.
   Каждая приехавшая группа, или алар, если назвать их эльфийским словом, наготовила большое количество одного определенного кушанья. Все гуляли вокруг костров и лакомились – немного здесь, немного там. По лагерю разносились музыка, разговоры и смех. Девабериэль искал Манаверра, чей алар традиционно зажаривал в яме целого барашка.
   Наконец он нашел своего друга на краю лагеря. Пара молодых людей как раз выкапывали барашка, а остальные выкладывали зеленые листья, на которые его положат. Манаверр прекратил руководить операцией и поспешил поприветствовать барда. Его волосы были такими светлыми, что казались почти белыми, а глаза с кошачьими зрачками блестели сочным пурпурным цветом. В знак приветствия каждый из них положил левую руку на правое плечо друга.
   – Это большое сборище, – сказал Манаверр.
   – Они все знали, что ты будешь жарить барашка.
   Манаверр рассмеялся и тряхнул головой. Небольшой зеленый леший внезапно материализовался и устроился у него на плече, Когда Манаверр протянул руку, чтобы ласково похлопать существо, оно улыбнулось, демонстрируя многочисленные остренькие зубки.
   – Ты уже видел Калондериэля? – спросил Манаверр.
   – Военачальника? Нет. А что?
   – Он расспрашивает всех бардов о Чьей-то генеалогии. Возникла какая-то проблема. Вероятно, в конце концов он доберется и до тебя.
   Леший внезапно потянул Манаверра за волосы, а потом исчез – до того, как эльф смог ему хорошо поддать. Алардан был полон Диких, которые носились вокруг, возбужденные не меньше детей. Все они – лешие, гномы, сильфы и саламандры – являлись элементарными духами, которые временами принимали материальную форму. Их дом находился где-то в другом месте многоуровневой Вселенной. Девабериэль не мог бы точно сказать, где именно; такие вещи знали лишь мастера двеомера.
   Приложив последнее усилие, мужчины наконец вытащили барашка, завернутого в обугленную грубую ткань, и бросили его на выложенные листья. Запах мяса, зажаренного с большим количеством специй и приготовленного с фруктами, был таким зазывающим, что Девабериэль бессознательно придвинулся поближе. Однако ему пришлось подождать своей порции. Калондериэль, двоюродной брат Манаверра, внешне сильно на него похожий, подошел широкими шагами и поприветствовал Девабериэля.
   – Что там за таинственный вопрос? – осведомился Девабериэль. – Манаверр сказал мне, что ты выспрашиваешь про чьих-то предков.
   – Простое любопытство. Ты знаешь, что я путешествовал вместе с Адерином, когда он ездил на восток в земли людей?
   – Ты имеешь в виду прошлое лето? Да, что-то слышал об этом.
   – Так вот, я встретил военачальника-человека по имени Родри Майлвад, парня двадцати лет. Странно, но в его венах течет довольно много нашей крови. Хотелось бы знать, как эта кровь оказалась в его клане.
   – Женщина из Народа вышла замуж за Пертика Майлвада… О, когда же это случилось?.. ну, скажем, лет двести назад. Если я ничего не путаю, Пертик был важным человеком. Я знаю, что у него родился сын, который унаследовал его положение и вместе с титулом передал наследникам и эльфийскую кровь.
   – Двести лет назад? Так давно? Я видел, как Родри держал кусок серебра карликов, и оно светилось у него в руках.
   – Неужели? Хм. Ты прав – кровь такого далекого предка должна быть к этому времени достаточно сильно разбавлена для подобного эффекта. А как звали его отца?
   – Тингир Майлвад, а его мать – Ловиан из Клу Кока.
   Девабериэль замер на месте. Когда же это было? В его памяти снова встало ее лицо – красивая девушка, несмотря на маленькие человеческие уши и круглые зрачки. И она из-за чего-то сильно грустила. Но когда это было? Тем необычно сухим летом, не так ли? Приблизительно двадцать один год назад.
   – О, клянусь самой Богиней Черное Солнце! – выпалил Девабериэль. – И я даже никогда не знал, что сделал Ловве ребенка!
   Калондериэль разразился смехом. Все находившиеся поблизости мужчины и женщины повернулись и уставились на них. Девабериэль слышал тихие голоса:
   – Что он там сказал? Он сказал то, что мне послышалось? Я правильно услышал то, что он сказал?
   – Разве это не прекрасная шутка? – Калондериэль мимолетно улыбнулся. – Я определенно выбрал нужного барда, чтобы ответить на мой вопрос. Ты как-то странно привязан к этим женщинам с круглыми ушами, друг мой.
   – Ну, их у меня не было не так уж и много.
   Когда Калондериэль начал смеяться, Девабериэль замахнулся на него.
   – Прекрати выть, Тсак-гоблин! Я хочу знать об этом сыне. Все детали, какие ты только помнишь.
 
   Несколько дней спустя Родри стал предметом еще одного обсуждения, на сей раз – в Бардеке, далеко за Южным морем. Разговор происходил в удаленной горной местности, на главном острове. Там, на верхнем этаже изолированно стоящей усадьбы, двое мужчин лениво раскинулись на пурпурном диване, наблюдая за третьим, который сидел за столом, покрытым свернутыми пергаментами и книгами.
   Этот третий был очень полным и морщинистым. Его кожа настолько обвисла, что он напоминал порванный кожаный мяч. На его темном черепе осталось лишь несколько пучков седых волос.
   Когда бы он ни поднимал взгляд, его веки неконтролируемо опускались, наполовину прикрывая карие глаза. Он так тщательно и так давно занимался черным двеомером, что у него больше не было имени. Он назывался просто Старцем.