Керр Катарина. Чары тьмы

   – Мой отец – человек чести, – рявкнул Гвиван. – И он НЕ скряга.
   – Просто очень осторожен с деньгами, не так ли?
   Когда Инрик захохотал, лицо Гвивана покраснело от стыда. Родри почувствовал неприятный холодок в животе. Если скупой лорд не заплатит выкуп за наемника, то Родри опустится еще ниже. Его положение окажется немногим лучше, чем у крепостного. Фактически он станет собственностью Инрика, пока не отработает свой долг.
 
   Услышав новость, лорд Марклью пришел в неописуемую ярость. За ним бегали взъерошенный писарь и камерарий, а сам он широкими шагами расхаживал взад-вперед и громогласно проклинал Инрика и его клан. В углу вместе со служанками стояла Джилл, наблюдая за лордом, очень крупным мужчиной, крепким и мускулистым, несмотря на возраст.
   В массивном кулаке он сжимал послание Инрика и сотрясал им, гневно глядя на писаря, словно несчастный был в чем-то виноват.
   – Какая досада! – рявкнул Марклью. – Инрик захватил моего сына на дороге, применив подлый трюк, которым пользуются только проклятые сраные ублюдки, а теперь он еще и насмехается надо мной, называя меня скрягой! – Марклью швырнул куском пергамента в писаря, который схватил его и поскорее отскочил подальше от разгневанного лорда. – Что там сказано? Прочитай еще раз, шлюхин сын!
   Писарь откашлялся и расправил послание.
   – «Я знаю, как лорд ценит свои деньги, как крепко прижимает он их к груди – словно лелея возлюбленную. Однако, несомненно, его собственный, единокровный сын значит для него лишь немногим меньше и стоит того, чтобы расстаться с частью богатств. Мы оценили его в двадцать серебряных монет Дэверри. Кроме того, мы назначаем по десять серебряных монет за каждого из его людей, пять – за серебряного кинжала, по одной – за каждого из слуг.»
   – Какая наглость! – выл Марклью. – Неужели Инрик в самом деле ожидает, что я стану платить выкуп за вонючего серебряного кинжала? Он насмехается надо мной! Будь я проклят, если стану платить!
   Марклью снова забегал по залу. Камерарий повернулся к Джилл и жестом подозвал ее, приглашая обратиться к лорду с просьбой выкупить Родри, но Джилл отрицательно покачала головой и вышла. Одна из девушек схватила ее за руку.
   – Что ты делаешь? Почему ты не попросишь его?
   – Потому что у меня есть деньги, чтобы самой выкупить Родри. За все годы, что я провела на долгой дороге, ко мне еще никогда так отвратительно не относились, и будь я проклята, если стану терпеть такое отношение и дальше. Если бы я была бардом, то написала бы о Марклью песнь-поношение.
   – Поверь, много бардов уже написали такие песни, но это не принесло ровно никакой пользы.
   Джилл отправилась в конюшню, где спала в пустом загоне рядом со своим конем.
   Конюх помог ей оседлать коня и рассказал, как добраться до дана Инрика, до которого было приблизительно полтора дня пути верхом.
   – Но будь осторожна, девушка, – предупредил он. – В горах боевых отрядов – что блох на гончей.
   – Я буду осторожна, – обещала Джилл. – Не мог бы ты дать немного овса моему коню? Или твой жадный хозяин изобьет тебя за это?
   – Откуда он узнает? О таком хорошем коне следует заботиться.
   Словно понимая, что о нем говорят, Восход тряхнул головой, и серебряная грива затрепетала на гнедой шее. Родри подарил ей этого коня западной породы, когда еще сам был лордом и мог позволить себе дорогие подарки. В отличие от Марклью он был щедр к окружающим.
   Джилл уехала, не удосужившись попрощаться с Марклью, и галопом пронеслась первую милю пути, желая побыстрее отъехать от дана подальше. Когда она добралась до широких, поросших травой берегов реки Лит, то перешла на шаг, чтобы дать Восходу остыть. Внезапно на луке седла появился ее серый гном. Он устроился там, рискуя свалиться.
   – Мы собираемся выкупить Родри, а затем вернемся на долгую дорогу, – сказала она ему. – Марклью – свинья.
   Гном улыбнулся и согласно кивнул.
   – Надеюсь, к Родри хорошо относятся. Ты сходил взглянуть на него?
   Гном яростно закивал в ответ на оба вопроса.
   – Знаешь, маленький брат, одной вещи я не понимаю. У нашего Родри есть эльфийская кровь, но он тебя не видит.
   Гном ковырялся в своих длинных голубых зубах, пока думал, затем пожал плечами и исчез. Очевидно, он тоже этого не понимал.
 
   Дорога петляла среди низких холмов, иногда уходила от реки, когда та текла по глубокому каньону, а затем снова встречалась с ней в долинах. Миля за милей по обеим сторонам тянулись захудалые пастбища. Тут и там Джилл видела стада белого скота с ржаво-красными ушами, за которыми присматривали пастухи и крупные серо-белые собаки.
   В конце дня Джилл одолела большой поворот и тут увидела справа ворон. Зловещие птицы внезапно поднялись из высокой травы, описали круг, а потом снова опустились на землю и продолжили пир.
   Джилл предположила, что там лежит труп теленка, который родился слишком слабым и умер вскоре после рождения, или, может быть, коровы, которая заболела и умерла до того, как ее нашел пастух. И тут снова появился серый гном. Он схватил поводья костлявыми пальцами, сильно потряс, потом показал пальцем на ворон.
   – Ты хочешь, чтобы я взглянула на это?
   Он кивнул в большом возбуждении.
   Джилл привязала Восхода к кусту у дороги и последовала за гномом к месту. При их приближении вороны взлетели, недовольно каркая, и устроились на ближайшем дереве, чтобы наблюдать за своим трофеем. В высокой траве лежал труп коня. На нем все еще оставались седло и уздечка. Кожаные ремни глубоко врезались в раздувшуюся плоть. Джилл обошла труп кругом. Однако вороны слишком хорошо потрудились над тушей, и девушка не смогла определить, как именно погибло животное. Ее беспокоили седло и уздечка. Если конь принадлежал боевому отряду и просто сломал ногу, то люди забрали бы седло и все остальное после того, как избавили несчастное животное от мучений.
   Задержав дыхание, Джилл подошла поближе. На уздечке мигали серебро и драгоценные камни.
   – Клянусь всеми богами и их женами! Кто бросил бы такое?
   Гном ее не слушал. Он копался в траве, разводя пучки зелени обеими руками и просматривая все вокруг. Его маленькое костлявое личико сморщилось от напряжения.
   Наблюдая за ним, Джилл поняла, что прежде это место раньше обыскивал кто-то еще, потому что трава была сильно притоптана и сорвана в нескольких местах вокруг трупа животного.
   Когда она подошла к гному, ее внимание привлекло мигание золота. Это был браслет, который носится выше локтя, – изысканное изделие из чистого золота, украшенное спиралями и розетками. Прежде Джилл никогда не видела подобные украшения, однако она знала, что такие вещи любили великие воины Времен Рассвета. Вероятно, перед ней была чья-то фамильная драгоценность, которая на протяжении столетий передавалась из поколения в поколение. Такая вещь бесценна. Джилл взвесила браслет в руке. Казалось, он почти ничего не весит, хотя выглядел массивным.
   – Эй, ты случайно не это ищешь?
   Гном смущенно прищурился и подошел к ней. Затем дотронулся до браслета одним пальцем, обнюхал его длинным носом, внезапно улыбнулся и исполнил короткий победный танец.
   – Отлично. Мы возьмем его с собой.
   Гном кивнул и хлопнул в ладоши.
   – Но почему он такой легкий? Это на самом деле странно. По ощущениям он больше напоминает дерево, чем золото.
   Казалось, этот вопрос поставил гнома в тупик. Затем он пожал плечами и исчез.
   Убирая браслет в седельные вьюки, Джилл раздумывала над тем, кто убил коня и что случилось с наездником. Вероятно, следует попытаться снять уздечку, решила она, если, конечно, ей удастся выдержать вонь. Один из местных лордов должен опознать такой великолепный предмет. Если Джилл доставит уздечку, то, возможно, получит награду.
   Внезапно она почувствовала предупреждение двеомера – холодок пробежал у нее вниз по позвоночнику, словно кто-то погладил ее по спине холодной влажной ладонью.
   Здесь таилась какая-то опасность, что-то находящееся далеко за пределами ее понимания, но Джилл ощущала эту опасность так же определенно, как запах мертвого животного. Она решила не снимать уздечку, поскорее села на своего коня и быстро поскакала прочь.
   В этот день она проехала много миль прежде, чем разбить лагерь, но едва ли спала той ночью, постоянно просыпаясь от тяжелых сновидений и прислушиваясь к ночным звукам.
 
   Той же ночью Невин остановился в небольшой гостинице примерно в сотне миль к западу. На протяжении прошедших двух недель он пытался найти Камделя – с тех пор, как ему явился один из тех духов, что вливали силу в Великий Камень Запада, чтобы сообщить о краже. Поскольку Невин редко спал больше четырех часов за ночь, то засиделся допоздна, размышляя об ужасном похищении, когда перед ним предстал серый гном Джилл.
   – Добрый вечер, маленький брат. Джилл рядом?
   Гном покачал головой и заплясал вокруг мастера двеомера, улыбаясь от уха до уха.
   – Что это? Какие-то хорошие новости?
   Гном утвердительно кивнул и устроил сложную пантомиму, показывая какой-то круглый предмет и изображая сеанс дальновидения.
   – О боги! Ты имеешь в виду Великий Камень Запада?
   Гном утвердительно кивнул и пантомимой изобразил поиск и обнаружение.
   – Ты его нашел? О, ты хочешь сказать, что он у Джилл?
   Гном снова утвердительно кивнул. На мгновение Невину от страха стало дурно.
   – Ты понимаешь, что это означает? Джилл угрожает большая опасность. Похитители так сильно желают заполучить его, что готовы убить ради этого.
   Гном широко открыл рот и даже издал слабый звук, напоминающий хныканье, а это было сложным делом для Диких.
   – Возвращайся к ней. При первом же признаке опасности сообщи мне, слышишь?
   Гном кивнул и исчез. В состоянии, близком к панике, – насколько вообще это допускал его дисциплинированный разум – Невин повернулся к жаровне, которую топили углем. Она стояла в углу комнаты. При взмахе его руки Дикие Огня заставили угли разгореться. Невин уставился в них и подумал о Джилл.
   Он увидел ее почти сразу же. В одиночестве она находилась на берегу реки, среди холмов. Джилл, прислонившись спиной к дереву, и сжимала в руке меч. По крайней мере она, казалось, понимала, что находится в опасности, но Невин знал: меч мало поможет ей против врагов такого рода.
   И где же, боги, находится Родри?
   Невин раздраженно перевел мысли на него и увидел парня, лежащего на одеялах на полу в переполненной казарме.
   Все находившиеся там мужчины выглядели угрюмыми и опозоренными. Невин мысленно вышел из двери казармы. Снаружи стояли вооруженные люди. Значит, Родри взяли в плен, пока он участвовал в какой-то войне. А Джилл на дороге одна.
   Невин выругался так злобно, что чуть не утратил видение, но снова поймал «картинку» и отправил мысленный импульс назад, к Джилл. Сейчас имело большое значение то, где именно она находится. Используя ее лагерь, как точку отсчета, Невин увеличил поле зрения и стал отходить от нее все расширяющимися кругами, пока не увидел достаточно, чтобы знать: она в центральной части Йира Аусглин.
   Наконец Невин закончил сеанс дальновидения и вновь беспокойно заходил по комнате. Он обдумывал свои дальнейшие действия. Ему требовалось передвигаться очень быстро. Он купит вторую лошадь, решил он, чтобы скакать, меняя лошадей.
   – Я должен добраться до нее вовремя, – произнес он вслух. – И клянусь всеми богами, что доберусь, даже если мне придется сгубить всех лошадей, на которых я поеду!
   Тем не менее его страх рос, поскольку мастер черного двеомера, стоящий за кражей, находится к Джилл ближе, чем Невин.
 
   Зеркало лежало на куске черного бархата, вышитого перевернутыми пентаграммами, зловещим символом тех, кто желает нарушить природный порядок. Две свечи стояли по обеим сторонам, их свет смешивался и фокусировался в центре вогнутой поверхности. Аластир склонился над нею, опираясь на обе руки и сожалея, что у него нет нормального стола. Поскольку он никогда не видел Великий Камень Запада, то не мог по-настоящему заниматься дальновидением и искать его обычным способом для мастера двеомера. Он сделал глубокий вдох и произнес зловещие имена Властелинов Оболочки и Коры. При произнесении имен Аластир почувствовал, как собираются духи, но они находились как раз за границей его ментального доступа.
   – Покажите мне камень, – прошипел он.
   В центре зеркала появились и исчезли туманные образы. Ничто не превратилось в четкий образ. Аластир проклинал духов и зазывал их, однако они постоянно убегали от него.
   – Нужна кровь, – поднимая голову, заявил Аластир.
   Саркин улыбнулся и отправился в угол кухни, где скорчившись сидел Камдель. Когда Саркин поднял его на ноги, лорд начал хныкать, но ученик двеомермастера отвесил ему пощечину и велел замолчать.
   – Ты не умрешь, – сказал Саркин. – Тебе это может далее понравиться. Ты увидишь, как хорошо сочетаются боль и наслаждение, не так ли, мой прекрасный лорд?
   Камдель разинул рот и повалился на Саркина, когда тот потащил его к зеркалу. Прихрамывая и волоча ноги, подошел Ган с ритуальным ножом с тонким лезвием. Саркин встал за спиной Камделя и начал ласкать его. Аластир, монотонно напевая, призывал духов, которых приучал выполнять свою волю.
   Перед ним материализовались трое черных, искаженных гномов и леший с огромным ртом и кроваво-красными зубами.
   Ган сделал разрез на тыльной стороне ладони Камделя. Лорд застонал и рухнул на обнимающего его Саркина, кровь потекла вниз. Деформированные Дикие собрались вокруг, ловя капли языками. Хотя сама кровь не была для них пищей, они впитывали чистый магнетизм, который источали и кровь Камделя, и сам Камдель в состоянии сексуального возбуждения. Неглубокая рана медленно затянулась. Гномы умоляюще протянули когтистые руки к Аластиру.
   – Больше не получите, пока не покажете мне камень. Тогда дам еще.
   Духи дематериализовались. Камдель дрожал, приближаясь к высшей точке наслаждения. Саркин отнял руку.
   – Позднее, – прошептал он в самое ухо лорда. – Позднее мы снова проведем ритуал. В конце тебе начнет это нравиться.
   Камдель посмотрел на него. Судя по выражению лица, он разрывался между похотью и презрением. Не обращая внимания на пленника, Аластир снова встал на колени перед зеркалом.
   – Покажите мне камень!
   В освещенном свечами зеркале сформировались облака, они закружились и медленно превратились во тьму. Улыбаясь, Аластир нагнулся ближе.
   Тьма превратилась в образы: горы под ночным небом, стреноженный конь возле дерева. Под деревом ходил парень с мечом. Нет, не парень – это была Джилл, девушка-воительница, которая год назад помешала осуществлению его планов.
   – Камень, – прошептал он. – Где камень?
   Видение сфокусировалось на ее седельных вьюках.
   – А теперь покажите мне точно, где она находится.
   Видение задрожало, потом начало расширяться, уходить то в одну, то в другую сторону – и внезапно исчезло, смытое вспыхнувшим белым светом. Наполовину ослепленный Аластир рухнул вперед, на зеркало, в комнате появились искаженные Дикие. Судя по тому, как они извивались на полу, Аластир догадался, что их изгнали силой. Значит, за девушкой следил некто, обладающий большой силой двеомера. Аластир мог догадаться, кто это.
   – Мастер Эфира, – прошептал он.
   Гномы кивнули в знак согласия и исчезли. Аластир сел на пятки и внимательно посмотрел на Саркина, который, как обычно, наблюдал за ним с каменным лицом.
   – Мастер Эфира, – повторил ученик. – Мы убегаем назад в Бардек?
   Старый Ган загукал и застонал.
   – Нет, – рявкнул Аластир. – Я слишком долго работал ради этого.
   Он работал много лет – находя информаторов, выставляя ловушки. Он потратил столько сил на то, чтобы околдовать Камделя и поддерживать заговор. Теперь ему требовалась каждая капля магнетической силы, какую только он мог высосать из своей испуганной жертвы. Аластир отказывался бежать – по крайней мере до тех пор, пока не заполучит в руки камень. Кроме того, прошлым летом он видел саму Джилл, когда она и ее знаменитый отец сидели в таверне в Элдисе. В то время он посчитал это простой удачей, но теперь был уверен: его направляли Властелины Оболочки и Коры. Поскольку он видел ее, то мог заниматься дальновидением обычным способом, и Невину не удастся обнаружить его. Он встал и потянулся, каждая косточка в его теле болела.
   – Я увидел, у кого он, – сообщил Аластир. – Мы убьем ее без особого труда.
 
   Когда Джилл проснулась утром, то почувствовала, что у нее затекло и болит все тело. Она обнаружила, что солнце уже значительно поднялось над горизонтом. Девушка быстро встала, проклиная свою медлительность и вялость.
   По крайней мере Восход уже был бодр и готов продолжать путь. Она дала ему немного овса и на ходу проглотила немного хлеба с сыром.
   Занялся чудесный солнечный день, и тем не менее Джилл чувствовала холод, словно она вот-вот сляжет с лихорадкой. Джилл быстро уложила свои немногочисленные пожитки, а Восход едва успел покончить с овсом, когда они тронулись в путь.
   Этим утром дорога увела ее от реки. Темная линия гор, отделявших Йир Аусглин от провинции Кум Пекл, все приближалась, подобно облакам на горизонте. Ближе к полудню она скакала через небольшую долину, когда увидела впереди на дороге пыль. Приближаясь к шести вооруженным всадникам, Джилл вынула меч из ножен, но всадники поприветствовали ее дружескими взмахами рук.
   – Остановись на минутку, парень, – сказал предводитель. – Ты случайно не везешь послание от лорда Марклью?
   – Нет. Я направляюсь в дан лорда Инрика. Серебряный кинжал, за которого он хочет получить выкуп, – это мой мужчина.
   Всадники склонились вперед в седлах и уставились на нее.
   – Какой плохой вирд у такой красивой девушки! Иметь мужем серебряного кинжала! – воскликнул предводитель с милой улыбкой. – А разве старый Марклью не выкупит его для тебя?
   – Разве ад станет теплым, разве там вырастут цветы? Я сама еду торговаться с вашим лордом. Разрешите мне проехать?
   – Мы даже проводим тебя. Наш лорд куда щедрее, чем Марклью, но предупреждаю тебя: как раз сейчас ему очень не хватает денег.
   Хотя Джилл вначале держалась настороже, все шестеро относились к ней галантно и сочувствовали ее трудной ситуации. Войне еще предстояло достичь той стадии всеобщего озверения, когда мужчины насилуют с такой же легкостью, как убивают. Джилл втайне призналась себе, что рада заполучить вооруженную охрану, хотя не могла толком сказать, почему. Просто она каким-то образом знала, что ей нужна охрана.
   Еще через четыре мили на вершине горы показался дан Инрика. За стенами поднимался массивный каменный брох. В ширину он был почти таким же, как в высоту. Такого Джилл никогда раньше не видела. Лошади, привязанные снаружи, так как конюшен не хватало, заполонили вымощенный булыжниками двор.
   Джилл увидела гнедого боевого коня Родри, привязанного в стороне, словно конь серебряного кинжала разделял его позор.
   Один из спутников Джилл, белокурый здоровяк по имени Арддир, проводил ее в большой зал. Здесь было людно, как на торговой площади в базарный день. Среди дополнительных столов и куч скаток стояли, сидели, пили и разговаривали почти двести воинов. За столом для почетных гостей и хозяев восседали четверо мужчин в клетчатых бриггах. Они изучали карту, начерченную на пергаменте. Когда Джилл следом за Арддиром появилась перед ними, седой лорд с заметно выпирающим животом повернулся в их сторону.
   – Лорд Инрик, – обратился к нему Арддир, – может ли эта девушка побеспокоить вас на минутку? Помните Родри, серебряного кинжала? Это его жена. Марклью отказывается выкупать его для нее.
   – Старое свиное дерьмо! – Инрик повернулся к другому лорду. – Ну, Марил, я победил в нашем споре. Ты должен мне серебряную монету.
   – Похоже, так. Моя вера в то, что у Марклью может остаться немного чести, обошлась мне недешево. Но послушай, девушка, я никогда раньше не слышал о том, чтобы серебряный кинжал был женат.
   – Несомненно, я – единственная девушка в королевстве, достаточно глупая, чтобы ездить с таким мужчиной, лорд, но он для меня – все на этом свете. У меня нет пяти серебряных монет, однако я отдам вам все монеты, которые у меня нашлись, лишь бы получить его назад.
   Инрик заколебался, пожевывая усы, затем пожал плечами.
   – Давай одну медную монету, символически, – сказал он. – И ничего больше.
   – Если бы я была бардом, лорд, то повсюду славила бы ваше имя самыми лучшими стихами.
   Вскоре Арддир привел Родри, который нес седельные вьюки, перекинутые через плечо, а под мышкой держал скатку. Он бросил свои вещи на пол и склонился у ног лорда. Когда Джилл передала символическую медную монету выкупа, Инрик вернул Родри его меч и попросил встать.
   – Ты счастливый человек, раз у тебя такая смелая женщина, – сказал Инрик. – Обещай мне, что в этой войне ты никогда больше не станешь выступать против меня.
   – Обещаю всем сердцем, – ответил Родри. – Неужели вы думаете, что я достаточно глуп, чтобы снова наняться к этому Марклью?
   Все лорды рассмеялись.
   Поскольку Инрик был щедр, как и полагается лорду, то позволил Джилл и Родри поужинать вместе со слугами и предоставил им убежище в дане.
   После долгих поисков в переполненном форте слуга нашел место в одном из сараев, где хранились припасы. Среди связок лука и бочонков эля Джилл расстелила одеяла. Родри тем временем внимательно осматривал свой меч при свете лампы.
   – Он не затупился? – спросила Джилл.
   – Нет, благодарю всех богов войны, – Родри убрал меч в ножны и положил ножны рядом с собой. – О, любовь моя, ты слишком хороша для обесчещенного человека.
   – Знаю, но все равно тебя люблю.
   Улыбаясь, он положил руки ей на плечи, погладил ее и притянул к себе.
   – Я даже не поблагодарил тебя как следует за то, что выкупила меня, – прошептал он. – Ложись со мной.
   Как только их губы соприкоснулись, Джилл больше не могла думать ни о чем, кроме своей любви. Однако позднее, когда она лежала в его объятиях и они начали погружаться в сон, она снова почувствовала страх. Джилл не могла не радоваться тому, что они находятся в безопасности в дане и их окружает небольшая армия.
 
   – Насколько я могу определить, они примерно в полутора днях пути впереди, – задумчиво произнес Аластир. – Теперь, когда у нас есть лошадь для Камделя, мы должны ехать быстрее.
   – Ты прав, учитель, – согласился Саркин. – Ты можешь добраться до ее сознания? Послать какой-нибудь заговор, чтобы запутать ее?
   – Не исключено, дойдет и до этого, но пока я предпочту не делать ничего подобного. Видишь ли, это может заметить Невин.
   Саркин понимал опасения учителя. Хотя прошлым летом его оставили в Бардеке, чтобы заниматься делами Аластира там, он слышал о Мастере Эфира и его большой силе.
   – И снова Родри, – задумчиво продолжал Аластир. – Когда мы увидим Старца, у меня будет для него много интересной информации.
   «Если только мы доживем до встречи со Старцем», – подумал Саркин. Он почти физически ощущал, как рушатся все их тщательно подготовленные планы. Замысел расползался, как ветхий мешок, в который набили слишком много вещей. Рвется, расползается на нити, расточается…
   Тем не менее Саркин никогда бы не посмел вслух высказать учителю свои сомнения.
   Саркин обвел взглядом их лагерь. Он чувствовал себя неуютно. Камдель свернулся в одеяле, как маленький ребенок, Ган сидел у костра и смотрел в огонь, его губы были искривлены, глаза округлились в ужасе. Аластир встал и потянулся.
   – Скажи мне кое-что, Сарко, – обратился он к ученику. – У тебя не возникало чувства, что кто-то разглядывает нас при помощи дальновидения?
   – Появлялась такая мысль, раз или два. Ты думаешь, это Мастер Эфира?
   – Нет, потому что если бы он знал, где мы, то уже бросился бы за нами, подобно атакующей змее. Но если это не он, тогда…
   Саркин содрогнулся, закончив мысль у себя в сознании: значит, это ястребы из Братства. Наполовину наемные убийцы, наполовину ученики двеомера, ястребы служили правящему совету черного двеомера и выполняли его приказы.
   Хотя Братство было организовано очень свободно, чтобы иметь устав в привычном смысле этого слова, оно всегда расправлялось с предателями вполне определенным способом. Ястребы же предоставляли любые средства убийства, которые могли требоваться гильдии.
   – А зачем им следить за нами? – спросил Саркин.
   – Прошлым летом я потерпел неудачу, не так ли?
   – Но Старец не винит тебя.
   – Это правда, – Аластир колебался, искренне недоумевая. – Тогда это может быть какой-то ученик Невина? – И снова колебание. – Я отправляюсь во тьму, где смогу помедитировать на эту тему.
   Когда хозяин пошел прочь, Ган поднял голову, наблюдая за ним ничего не выражающим взглядом. Он был старым, беззубым, искалеченным тяжелой работой, покрытым шрамами – следами ярости Аластира. Саркин иногда задумывался над тем, ценит ли этот человеческий обломок свою жизнь или ему уже все равно, будет он жить или умрет. Саркин обнаружил, что в его мысли вкралась Эви – его красивая сестра. Неужели рабство когда-нибудь и ее доведет до такого же состояния?
   – Не стоит огорчаться, старик. Мы еще достанем наши каштаны из огня.
   Ган попытался изобразить дрожащими губами улыбку, затем снова уставился в огонь.
 
   – Я поклялся не наниматься для участия в этой войне, – зевая сказал Родри. – Так в какую сторону мы поедем?