Кесслер Ричард. Транс

   – Это вам написал сам Том? – спросил Драммонд.
   – Нет. Письмо пришло из клиники. Они пообещали, что Том напишет сам, как только сможет, но я так ничего и не получила от него.
   При этих словах Драммонд нахмурился.
   – Вы хотите сказать, что ваша переписка с Томом оборвалась в тысяча девятьсот семьдесят втором году?
   – С Томом – да. Но нынешним летом ко мне приезжали двое мужчин. Они представились как армейские врачи и сообщили мне, что у Тома было сильное нервное потрясение, он потерял память. Сказали, что Том сейчас проходит обследование и они надеются, что память у него восстановится. Домой же он вернуться пока не может.
   – Мисс Киган, а вы не просили разрешения навестить его? – спросила Карен.
   – Конечно, просила. Но они посоветовали мне не делать этого. Они сказали, дело не только в том, что мне придется далеко ехать, – Том просто меня не узнает. Они сказали также, что у Тома очень расшатана психика, случаются припадки бешенства и он может даже причинить мне вред. Итак, вопреки своему страстному желанию увидеть Тома, я последовала их совету.
   – И с того самого момента, как Том исчез из дома, вы никогда больше не видели его?
   Медленно и печально она покачала головой.
   – Проходили недели, месяцы, а потом уже и годы. Сначала я получила одно случайное письмо из клиники, в котором мне сообщали, что никаких изменений в состоянии здоровья Тома не наблюдается, а потом и вообще прекратили писать. В целях самозащиты я давно уже считаю Тома умершим. Безнадежность так разрушает душу. И вдруг как гром среди ясного неба ваш телефонный звонок. Сначала я подумала, что это тот телефонный звонок, которого я так боялась все последние годы.
   Драммонд покачал головой.
   – Нет, он жив, но, боюсь, все еще в состоянии амнезии. Он совершенно случайно оказался на месте ограбления банка, просто шел мимо и был ранен. Полиция пригласила меня восстановить его память и получить у него информацию о грабителях. Разумеется, мне ничего не удалось добиться, но теперь он мой частный пациент, я хочу ему помочь. Сейчас он живет в моем доме в Палм-Дезерт, в ста милях отсюда.
   У Сисси Киган слезы навернулись на глаза.
   – Ах, бедняга, бедняга. Но где же он был все это время? Чем занимался?
   – Он живет в Голливуде и перебивается случайными заработками. Но давно ли он занимается этим, мы не знаем. До сегодняшнего дня мы очень мало знали о его прошлом. То, что вы рассказали, окажет мне огромную помощь, мисс Киган. По крайней мере, теперь я знаю, что потеря памяти, амнезия, не связана с ударом, который ему нанесли грабители. Вы также подтвердили наши опасения относительно его службы в армии. Мы тоже не думаем, что все эти четыре года он прослужил в армии в хозчасти.
   – Тогда что же с ним случилось, доктор?
   – Не знаю. И возможно, мы никогда этого не узнаем. Но смею вас заверить, мы сделаем все возможное, чтобы разобраться в этой запутанной истории. И будем держать вас в курсе. – Драммонд встал. – Большое спасибо за гостеприимство и за помощь.
   – Я вам обоим очень благодарна. Я сердцем чувствовала, что Том жив. Буду молить Бога, чтобы поскорее его увидеть. Доктор, если ему что-нибудь понадобится, у него есть деньги. Майкл все оставил ему. Дайте мне знать, сколько будет нужно, и я пришлю.
   – Я непременно это сделаю. И, прежде чем мы уйдем, еще один вопрос, мисс Киган. Вам никогда не приходилось слышать, чтобы Том напевал или декламировал вот такой куплет: "Триц... блиц... триц... блиц... укокошим сотню лиц"?
   Удивленно сдвинув брови, мисс Киган покачала головой.
   – Когда Том вернулся из Вьетнама, он часто разговаривал во сне и просыпался весь в поту, что-то кричал, но слов разобрать было нельзя. Что же означает этот куплет?
   – Мы не знаем. Но мне кажется, для Тома он очень важен. И если мы узнаем, что это значит, то, вероятно, узнаем и то, что произошло с Томом во Вьетнаме.
   Драммонд подал знак Карен, но та уже предусмотрительно выключила магнитофон.
   – Еще раз благодарим вас, мисс Киган. Постараемся вернуть вам Тома как можно скорее.
   Они уже направлялись к машине, когда тетя Сисси, стоя в дверях, окликнула Драммонда.
   – Доктор Драммонд... а как же так получилось, что никто из армии не сообщил мне, что Том был выписан из клиники? Как они могут делать такие ужасные вещи?
   Драммонд обернулся и кивнул в знак согласия.
   – Это действительно ужасно. И это мы тоже хотим выяснить.

Глава 13

   – Ублюдки.
   Драммонд улыбнулся, отметив про себя особую страстность, мягкую женскую интонацию, с которой было произнесено это слово.
   – Это относится к кому-нибудь конкретно?
   Они уже находились в Пасифик-Пэлисэйдс, направляясь по адресу Ломита, 459 в южной части Голливуда.
   – Армия! Военно-промышленный комплекс. Политики. Всякий, кто превращает жизнь двух невинных людей в сплошные кошмары, страхи, сумасшествие. Как они смеют обращаться подобным образом с такой женщиной, как Сисси Киган, не говоря уже о Томе! Все эти годы она даже не знала, в здравом ли он уме или сошел с ума, жив или мертв. Боже мой, да кто эти люди? Люди, определяющие нашу судьбу. Безымянные, безликие типы, во власти которых находится весь мир. Это они, страдающие манией величия, оперируют понятием "допустимые потери", вместо того чтобы говорить о человеческих жизнях. Для кого-то из этих ублюдков Том Киган был допустимой потерей, а Сисси вообще ничего не значила. Так называемый принцип целесообразности, да?
   Она взглянула на Драммонда. Лицо ее горело яростью и решимостью.
   – Как их остановить, Пол? Ведь их наверняка можно остановить, выставить напоказ и заставить платить за свои деяния? Я права?
   – У вашей газеты шансов больше, чем у кото бы то ни было. У этих людей – власть. Они наделяют властью друг друга, прикрываясь постановлениями правительства, военными протоколами. Они действуют в сумеречной зоне под названием "интересы национальной безопасности". В этой зоне нормы поведения так же гибки, как прихоти монарха. Я подозреваю, что преступлений американцев против американцев во имя национальной безопасности было совершено больше, чем любым другим иностранным государством. Вероятно, то же самое относится и к другим странам, включая и твою родину.
   – О, я абсолютно уверена в отношении моей страны. И пример этого – безумие Первой мировой войны. Мой отец часто повторял, что власть без мудрости – все равно что ребенок, играющий настоящей гранатой в переполненной людьми комнате – кто-нибудь обязательно пострадает. А насчет моей газеты ты прав. Но как это сделать? Как можно обличить их, если мы даже не знаем, кто они. Я надеялась, что ты спросишь у мисс Киган, а не сохранились ли у нее эти письма, присланные из частной клиники в Эджвуде, штат Мэриленд, чтобы начать хоть с чего-то. У нас так мало информации.
   – Я думал об этом. Но даже если письма и сохранились, прошло столько времени, что их содержание теперь не имело бы никакого значения. Не думаю, что нам удалось бы отыскать какого-нибудь человека, который бы признался: "А как же? Помню, как они выкинули Тома Кигана из клиники, когда он еще страдал амнезией. Что бы вы хотели узнать, парни?"
   На лице Карен появилась печальная улыбка.
   – Ты прав. Я просто пытаюсь ухватиться за соломинку.
   – Что бы они ни сделали с Киганом, сделано это было намеренно. И если существует об этом какая-нибудь информация, нужно откопать ее и пустить в дело. Кто бы ни задавал вопросы обо мне и Кигане, они безусловно не хотят, чтобы эта информация стала достоянием общественности. Упоминание в прессе фамилии Кигана в связи с ограблением банка в Map-Виста послужило своего рода предупредительным сигналом для тех, у кого длинная и достаточно сильная рука, чтобы просто так, играючи, вывести из действия полицию Лос-Анджелеса. Можешь быть абсолютно уверена, что обычный вежливый звонок в Мэриленд в эту частную клинику ничего не даст, кроме счета за телефонный разговор. Хотя кое-что ты все же можешь сделать.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Воспользуйся своими связями и узнай, что происходит в Эджвуде, в Мэриленде. У меня такое ощущение, что это место – ключ к разгадке тайны дела Кигана.
   – Я могу сделать это прямо сейчас, – отозвалась Карен и показала на телефон в машине.
   – Прекрасно. Действуй.
   Она нажала кнопки и обратилась к кому-то:
   – Привет, это – Карен Биил. Соедините меня со справочным отделом, пожалуйста. Можно Алекса? – Прикрыв ладонью трубку, она повернулась к Драммонду: – Алекс Джарманд – двадцатилетний спец по компьютерам. Если есть хоть малейшая возможность отыскать какую-либо информацию, он это непременно сделает. Особенно для меня. Думаю, он чуточку влюблен в меня.
   Драммонд усмехнулся.
   – Невозможно. Да разве двадцатилетний мужчина может быть чуточку влюблен в тебя?
   Она с усмешкой взглянула на него.
   – Это что-то вроде комплимента? Привет, Алекс... Карен. Интересно... У меня все прекрасно. Спасибо, а ты как? Ну да ладно. Это, конечно, очень любезно с твоей стороны. – Она многозначительно посмотрела на Драммонда. – Алекс, не можешь ли ты оказать мне услугу? В Мэриленде есть одно местечко под названием Эджвуд. Оно имеет какое-то отношение к армии или вообще к военным, но точно я не знаю. Узнай что-нибудь об этом. Меня интересует все. Я сейчас звоню тебе из машины, направляюсь в сторону Голливуда. В машине я буду практически всю вторую половину дня. Попытайся что-нибудь сделать. Очень любезно с твоей стороны. Запиши мобильный номер...
   – Карен положила трубку, Драммонд, поддразнивая ее, спросил:
   – Интересно, что он такое тебе сказал?
   – Он сказал, что ему всегда доставляет особое наслаждение слышать мой голос, что мой британский акцент он готов слушать целый день и что я задала ему работенку на целую субботу.
   – Уф! И из всего этого ты делаешь вывод, что парень чуточку влюблен в тебя?
   – Я понимаю, что могу еще чуточку нравиться, доктор, но когда девушке уже двадцать шесть, она из всего старается извлечь выгоду.
   Драммонд рассмеялся.
   – Бедный парень. Бывает ли более глупое положение, когда парню двадцать лет и он безумно влюблен в неприступную богиню?
   Карен вопрошающе посмотрела на него.
   – А кто сказал, что я неприступная?

* * *

   В два тридцать они остановились на улице Ломита, 459.
   – И он живет здесь? – с грустью спросила Карен.
   – Это еще ничего, чисто и вполне прилично. Посмотришь, что творится внутри.
   Драммонд запер машину, открыл ключом входную дверь, и они вошли в здание. Кучу мусора уже убрали, но в воздухе по-прежнему висело зловоние. Карен сморщила нос и огляделась.
   – Тетя Сисси просто умерла бы на месте, если бы увидела все это.
   Драммонд повел ее вниз по коридору, открыл ключом дверь и зажег свет.
   – Боже мой!
   – Что случилось? – спросила Карен из-за его спины.
   – Они уже побывали здесь! И как еще побывали.
   Драммонд прошел в комнату. Карен вошла вслед за ним и закрыла за собой дверь. На этот раз настала ее очередь удивляться.
   – Боже мой!
   В квартире царил хаос. В ванной, кухне, гостиной все было перевернуто вверх дном. Дверцы шкафа открыты, его содержимое, изорванное в клочья, валялось на полу. С телевизора снята задняя крышка. Железная кровать перевернута и прислонена к стене. Матрас вспорот, грязные клочья ваты из него устилали пол. Драммонд, не отрываясь, смотрел на стену, рядом с которой раньше стояла кровать. На стене ничего не было. Ни одной вырезки или фотографии. Лишь маленькие кусочки, которые впопыхах не успели содрать. Сердце Драммонда глухо толкалось в груди.
   Взглянув на него, Карен не удержалась:
   – Что с тобой? Ты такой бледный.
   Драммонд кивнул и очень серьезно сказал:
   – Вот теперь и я забеспокоился. До этого момента все было как-то туманно. Хотя они и побывали в полицейском участке, и задали кучу вопросов Дику, все это относилось к области догадок, предположений, домыслов. Но вот, Карен, перед тобой сама реальность. И реальность пугающая. Во что мы с тобой влипли?
   Карен медленно ходила по комнате, осторожно ступая среди разбросанного хлама.
   – Что же они искали?
   – Мне кажется, они пытались определить, не вышел ли Киган из состояния амнезии, не восстановилась ли у него память? И, по-моему, они выяснили то, что их интересовало.
   – Почему ты так думаешь?
   Драммонд указал на стену.
   – Фотографии. Собирая их, Том, вероятно, что-то вспоминал о Вьетнаме. Может быть, среди этих фотографий было то, что их напугало. Не знаю. Да, впрочем, это и не важно. Возможно, им было достаточно уже этого слабого воспоминания о вьетнамской войне?
   Карен внимательно разглядывала стену за жалкой кроватью.
   – По-моему, здесь что-то есть, Пол.
   Драммонд подошел к ней, отодвинул прислоненную к стене кровать и наклонился, чтобы рассмотреть, на что же указывала Карен. Киган, лежа на кровати, нацарапал на штукатурке уже знакомые Драммонду слова: "Триц, блиц... триц, блиц... укокошим сотню лиц".
   Драммонд долго смотрел на эту надпись, затем резко отпрянул и тяжело вздохнул:
   – О Боже мой!
   – Что такое?
   – Киган выдал мне этот куплет во время глубокого гипнотического транса. Когда же я вывел его из транса, он ровным счетом ничего не помнил. Но эту фразу он нацарапал гвоздем или каким-то острым предметом, будучи в полном сознании. Или, по крайней мере, до того, как был закодирован.
   – А может, он сделал это во сне?
   Драммонд внимательно посмотрел на девушку.
   – Может быть, в полудреме. Дремотное состояние аналогично состоянию легкого транса. Но я сомневаюсь, знают ли "они" о том, что эти каракули могли быть написаны во сне.
   – Что ты хочешь сказать?
   Драммонд энергичными шагами направился к двери, Карен последовала за ним.
   – Связав фотографии и надпись на стене, они могли прийти к выводу: Том слишком хорошо помнит все, что случилось во Вьетнаме.

* * *

   Они ехали молча, пока на большой скорости не выскочили на бульвар Венеция. Теперь они двигались к ближайшему повороту на автостраду 1-10.
   Драммонд бросил взгляд на телефон.
   – Попытайся связаться с Томом. – Он назвал номер телефона. – Тебе ответит автоответчик. Но если Том дома, он тебя услышит. Попроси его снять трубку.
   Услышав длинный гудок и дождавшись сигнала, Карен, медленно и четко произнося слова, сказала:
   – Этот звонок специально для Тома Кигана. Том, если вы дома, пожалуйста, снимите трубку.
   Она кивнула Драммонду, и тот взял трубку:
   – Том, это Пол. Если ты слышишь меня, сними трубку. Мне нужно сказать тебе что-то важное.
   Он снова передал трубку Карен.
   – В гостевой комнате есть параллельный телефон, но если Том находится там, то может не услышать автоответчик. – Взглянув на приборную панель, Драммонд сверил часы. Пятнадцать минут четвертого. – Я сказал ему, что мы приедем к шести. Он даже обещал приготовить нам ужин, так что сейчас он, скорее всего, на кухне. Оттуда ответчик можно услышать. Набирай номер каждые пять минут.
   – Ты думаешь, ему грозит опасность?
   Драммонд тяжело вздохнул.
   – Даже не знаю, что и думать. То я во всем уверен, то смеюсь над собой. Когда я абсолютно уверен – а доказательств, что Тому грозит опасность, больше чем достаточно, – надоедливый голос разума начинает нашептывать: "Послушай, Драммонд, это не кино, это – жизнь. А подобные вещи в реальной жизни не случаются".
   – Но ведь иногда они все же случаются?
   – К сожалению, это так. И я никогда не прощу себе, если с Томом что-нибудь случится.
   – Думаю, ты так не должен реагировать, – сказала Карен. – Я знаю, занимаясь проблемами психики, ты довольно часто сталкиваешься с изнанкой жизни, но, чтобы убедиться в существовании реальных человеческих странностей, попробуй заняться криминальной журналистикой – хотя бы на некоторое время. Обещаю тебе, этот надоедливый голос разума вскоре заткнется и никогда больше не побеспокоит тебя.
   Драммонд улыбнулся.
   – Вот уж спасибо. Этого мне как раз и не хватало.
   – Я серьезно, Пол. Ты говорил о людях, жаждущих власти, о дельцах, которые торгуют властью, о тех, кто владеет всем миром. Пол, они в самом деле существуют. И набирают силу, потому что голос разума не позволяет нам – а нас миллионы – признать эту страшную реальность, даже если газеты и телевидение доказывают, что такие жестокие, бессердечные, алчные, честолюбивые являются живой, дышащей реальностью. К несчастью, мы осознаем эти факты жизни лишь тогда, когда насилуют девушку из приличной семьи, грабят на улице старушку – отнимают у нее последние три доллара или убивают отца во время ограбления магазина. Вот тогда-то мы и начинаем этому верить. Вот почему столько полицейских буквально сгорают на работе. Они-то уж точно знают, что все это дерьмо существует реально.
   На огромной скорости они влились в поток машин, движущихся по автостраде И-10. Драммонд быстро перестроился в третий ряд и увеличил скорость до восьмидесяти пяти миль в час.
   Зазвонил телефон. От неожиданности они даже подскочили.
   Карен схватила трубку.
   – Привет, Алекс... узнал что-нибудь? – Она внимательно слушала, затем многозначительно посмотрела на Драммонда.
   – Огромное спасибо, Алекс. Ты просто прелесть. Приглашение за мной.
   И положила трубку.
   – Вот это новости. В Эджвуде, Мэриленд, находится Арсенал. А что мы имеем в Арсенале? Армейский химический центр "Эджвуд".
   Драммонд кивнул. Лицо его приняло мрачное выражение.
   – Боже мой!
   – Что безусловно подтверждает: рядовой Том Киган никогда не был снабженцем и его армейский послужной список – сплошная липа.
   – А как же его "нервный срыв"?
   – То же самое.
   – Попробуй еще раз позвонить домой, – попросил Драммонд и резко прибавил скорость.

Глава 14

   Еще задолго до того, как они повернули в сторону Палм-Спрингс, Драммонда охватило предчувствие: с Томом Киганом что-то случилось. Карен звонила непрестанно. Телефон в доме не отвечал. Она пыталась найти какое-то объяснение типа: "Возможно, он заснул... вышел прогуляться... сидит на веранде..." Но Драммонд прекрасно знал – такого быть не могло. Киган, желая хоть чем-нибудь отблагодарить Пола за участие, так страстно желал приготовить для них ужин, что не мог ни уснуть, ни отдыхать на веранде... В это время он мог быть только на кухне. А оттуда он непременно услышал бы телефонный звонок или свое имя, которое постоянно повторялось автоответчиком.
   В машине воцарилась гнетущая тишина.
   Драммонд ехал на предельной скорости, постоянно посматривая в зеркало заднего вида – не преследуют ли их полицейские за превышение скорости. Но им везло. Примерно через час они повернули на автостраду Стейт-111. И, едва успев сбросить скорость, чуть не проскочили поворот на Палм-Спрингс. Драммонд повернулся к Карен с извиняющейся улыбкой.
   – Мне хотелось показать тебе долину при более благоприятных обстоятельствах. Какие чудные планы были у меня на уик-энд.
   – Ничего, Пол, будут и другие уик-энды. Я еще не теряю надежды, что Том мог заснуть или что-нибудь в этом роде. Ты же сам говорил, ум у него истощен, мысли путаются, ориентируется он здесь еще плохо. Вполне мог забрести куда-нибудь и заблудиться.
   – Все возможно, – неуверенно отозвался Драммонд. – Скрести пальцы на счастье.
   – Вот уже полчаса, как я сижу, скрестив и пальцы, и ноги, и все, что только можно.
   Они быстро проскочили Палм-Спрингс, Карен так и не успела как следует разглядеть очаровательный зеленый городок с прелестными магазинчиками...
   Только теперь, когда они повернули направо и стали подъезжать к дому, она по-прежнему оценила красоту местности.
   – О! Какие прекрасные горы! – только и смогла она произнести.
   Драммонд остановил "даймлер" перед гаражом и выскочил из машины, Карен – за ним. Драммонд побежал по дорожке, рывком распахнул дверь кухни и крикнул:
   – Том! Ты здесь?
   Потом быстро обошел весь дом – гостиную, обе спальни, ванные, – выбежал на заднюю веранду, вернулся к кухне, при этом едва не столкнулся с Карен, и, слегка постучав, открыл дверь комнаты для гостей.
   С минуту он стоял прислушиваясь, осматривая комнату острым взглядом. Заметил пустую кровать, распахнутые настежь стеклянные двери, ведущие на террасу...
   – Том!
   Драммонд пересек комнату, выскочил в сад, осмотрел дом с тыльной стороны и снова вернулся на кухню. Карен стояла за стойкой и что-то разглядывала. Удивление на ее лице постепенно сменялось ужасом.
   – Сюда, Пол!
   Драммонд подошел к раковине. Алюминиевая емкость была наполнена водой. Светло-розовой водой – загустевшая кровь, стекая по кафелю, окрашивала воду в розовый цвет.
   – Боже мой! – едва слышно прошептал Драммонд.
   Он взглянул вниз, осмотрелся вокруг, увидел воду у своих ног, потом заметил двойной след на ковре между кухней и дверью – будто кого-то тащили волоком.
   – Боже праведный! Не может быть!
   – Что они с ним сделали? – Карен трясло как в лихорадке, голос ее дрожал.
   Драммонд снова подошел к раковине, наклонился к воде.
   – Эти ублюдки пытали его. Они держали его над раковиной... резали... топили его.
   Карен с трудом перевела дыхание.
   – О Пол. Боже мой! Я не могу в это поверить! Может... а может быть, он сам это сделал, может, пытался покончить с собой... потом испугался... убежал...
   Драммонд взял Карен за руку.
   – Взгляни сюда. Это следы, Карен. Следы ног. Его тащили отсюда. Посмотри, сколько здесь воды. С него текла вода...
   Он потянул ее к двери.
   – Смотри! Это кровь... и здесь, и там тоже.
   Они вышли из кухни. Пятна крови привели их по мощеной дорожке к тому месту, где был припаркован "даймлер". И тут были пятна. Особенно в одном месте. Видимо, Кигана, уже неподвижного, запихивали здесь в машину.
   – Значит, он был еще жив, когда они вытащили его из дому, – сказала Карен с тревогой и надеждой. – Будь он мертв, они бы так и тащили его волоком. Наверняка их было несколько человек – ты же говорил, что Том очень силен, настоящий Бу Рэдди. И он не так уж страшно истекал кровью, Пол. То есть, я хочу сказать, они не собирались его убивать. Видно, просто хотели попугать, сделать ему больно... Как ты думаешь?
   Карен говорила торопливо, первое, что приходило на ум – она искала подтверждение своей надежде.
   – Возможно, – сказал Драммонд, направляясь в комнату Кигана.
   Он ходил из угла в угол, пытаясь упорядочить мысли и успокоить лихорадочно бьющееся сердце. Вопросы, сомнения, догадки будоражили его воспаленный мозг.
   – Они, вероятно, пришли заранее и здесь, в этой комнате, напали на него. Нет никаких признаков борьбы – ни в кухне, ни в доме. Тут возникают два вопроса: откуда они узнали, что он здесь? И как они узнали, что он будет один?
   – Дик никому не говорил, что Том у тебя, – вставила Карен.
   – Да, он никому не говорил. Может, они просто догадались? Интересно, что для них было важнее: то, что Том здесь, или то, что в это время он один?
   – А может, им было все равно – дома ты или нет. Может, они собирались сначала избавиться от тебя, чтобы заполучить Тома.
   Драммонд взглянул на Карен, нахмурил брови, подошел к открытой двери, затем вернулся.
   – Зачем они его мучили? Совершенно ясно, что им нужна была информация. Но какая? Очевидно, они хотели знать, что рассказал мне Том. А что он мог им ответить? Практически ничего. Наверняка говорил им, что все забыл. Но они могли ему и не поверить – из-за тех вьетнамских фотографий и стихотворной строчки, нацарапанной на стене. И тогда они стали душить его, резать... потом что-то остановило их. Что?
   – А может, им помешали? – высказала предположение Карен.
   – Каким образом?
   – Ну, кто-нибудь позвонил в дверь.
   Драммонд покачал головой.
   – У меня не бывает посетителей...
   Внезапно он остановился и щелкнул пальцами.
   – Магазин! Когда Том вызвался приготовить ужин, я сказал ему, чтобы он позвонил в магазин и заказал все необходимое.
   – В какой магазин?
   Пол покачал головой.
   – Не знаю. Здесь, в Палм-Дезерт, их полным-полно. Так что мы все равно не сможем выяснить, кто приходил.
   – Почему?
   – Потому что на звонок никто не вышел. Ты же видишь – ни здесь, ни в доме продуктов нет.
   – Может быть, посыльный увидел машину... – Не закончив фразы, Карен отбросила мелькнувшую было мысль и пожала плечами. – Ну, допустим, увидел он эту машину. И что же? Он позвонил, ему не открыли, он выругался и уехал.
   Оба ходили по комнате взад-вперед, Драммонд подошел к открытой стеклянной двери. Карен окликнула его.
   – Пол...
   – Да?
   – Все-таки Том мог им кое-что рассказать и наверняка рассказал.
   Драммонд обернулся.
   – Что именно?
   – То, что ты проводил с ним сеансы гипноза у тебя в офисе.
   Драммонд, не мигая, смотрел на Карен, потом хлопнул себя по лбу и простонал:
   – О Боже праведный! Поехали! – и быстро шагнул к выходу.
   Когда Драммонд уже вел машину вниз, по склону холма, Карен, словно очнувшись, сказала вдруг с дрожью в голосе:
   – Невозможно поверить. Просто какая-то фантастика. Я столько раз видела сцены преступлений, видела много крови, но это вызывает совершенно иные чувства. Может, потому, что нет тела. А может, потому, что абсолютно неясны мотивы преступления. Ведь обычно они укладываются в треугольник: месть, наркотики, раздел территории. Но пытать и похитить бедного парня, который и вспомнить-то ничего не может... Допустим, он даже сумел вспомнить, что с ним произошло во Вьетнаме, кому это может повредить?
   Драммонд въехал на почти пустую стоянку рядом с офисом.