Страница:
Из дворика к дому спускались крутые ступени из необработанного камня. Драммонд открыл плотную дубовую дверь вошел в дом, и его вдруг охватила такая тоска...
И как-то сразу нахлынули воспоминания о минувших днях, словно закрывшаяся за ним дверь повернула время вспять. Он почувствовал запах духов Вивиен. Здравый смысл подсказывал, что это просто запах чистых полов... какой-то сенсорный бред. Но сердце нельзя обмануть. Драммонду действительно казалось, что он слышит запах духов Вив.
По одну сторону холла с оштукатуренными стенами и полом, выложенным керамической плиткой, были две спальни, туалет и ванная комната для гостей. В конце холла широкие каменные ступени вели вниз, в великолепную гостиную с дубовым паркетом, яркой мебелью в зеленых, желтых и бирюзовых тонах. Справа – открытый камин, слева – сводчатый переход, ведущий на кухню.
Дом был безукоризненно чист: каждый четверг здесь наводила порядок маленькая женщина-филиппинка. По воскресеньям она проветривала комнаты и пополняла холодильник Драммонда скромными припасами.
Драммонд прошел через гостиную, раздвинул плотные, накрахмаленные занавески. За стеклянной стеной с раздвижными дверьми раскинулась терраса с деревянным настилом, дальше открывался великолепный вид на пляж Сурфрайдер и зеркальную гладь Тихого океана.
Драммонд открыл двери, вышел на террасу, облокотился о деревянные перила и полной грудью вдохнул свежий воздух. Для второй декады октября погода все еще была хороша, температура не превышала восьмидесяти градусов по Фаренгейту, воздух был довольно чистый. И все же здесь чувствовался запах какой-то гнили – никакого сравнения с долиной.
В полосе прибоя несколько парней катались на серфах, на пляже было полно отдыхающих: одни бегали трусцой, другие чинно прогуливались. Внизу справа от Драммонда длинноногая блондинка – одна из трех стюардесс, снимающих ту часть дома, – сидела на деревянной террасе, скрестив ноги в какой-то из поз йоги. Слева внизу на террасе молодой актер, звезда одного из телесериалов, удобно развалившись в кресле-качалке, читал рукопись. Все было по-прежнему, словно Пол никогда не уезжал отсюда.
Драммонд вернулся в гостиную, заставил себя переключиться на предстоящие дела. Со временем он приучил себя мысленно жить в этом доме, но стать его неотъемлемой частью не мог. Чтобы избавиться от груза воспоминаний, он убрал все, что хоть как-то напоминало о Вив: фотографии, ее личные вещи.
Сразу же после убийства Вив, когда инстинкт гнал его как можно дальше от этого места, Пол обратился за помощью к другу-психиатру. Умом он понимал, что, пребывая в тоске, нельзя покидать родной очаг, но нахлынувшие эмоции мешали ему осуществить это на деле, поступить так, как он обычно сам рекомендовал другим. Постепенно ему все-таки удалось преодолеть себя, выработать в себе своего рода самоотречение, подлинный характер которого он не решался как следует изучить и проанализировать.
Теперь же он просто пользовался домом, избегая лишний раз даже мысленно прикасаться к стенам, вещам. Он вел себя как человек, который долгое время живет в доме, населенном привидениями – краешком глаза видит, что происходит вокруг, но никогда не обернется, чтобы убедиться в этом.
Драммонд прослушал телефонные звонки, записанные автоответчиком. С вечера звонили три раза. Два звонка, как он почувствовал, были пустой болтовней. Прослушав третью запись, он улыбнулся.
Пол позвонил по первым двум номерам, отказался от предложения вести его финансовые дела и прочистить канализацию, затем снова прослушал третью запись.
Голосом, преисполненным чувством и очень напоминавшим голос Мэрилин Монро, девушка, дыша в трубку, шептала:
"Доктор, меня по-прежнему преследует этот ужасный кошмар. Я принимаю на веранде солнечные ванны... я абсолютно нагая... и вдруг замечаю, как кто-то строит мне глазки. Я оборачиваюсь и вижу его на террасе дома... А дверь его квартиры находится рядом с моей. Какой потрясающий мужчина. Он нравится мне до умопомрачения. А потом – самое неприятное. Я машу ему, приглашаю зайти... а он не видит меня! Неужели я прозрачная?"
Потом послышался другой игривый голос:
"Да дай ты мне эту трубку. Привет, Пол. Это – Грейс. А то была Тилли. Эта бестолочь хотела сказать тебе следующее: нас всех троих преследует этот ужасный кошмар... Да нет... извини. Я хочу сказать, что в пятницу у нас будет небольшая прощальная вечеринка. Лоу выходит замуж за одного денежного туза, этого гада ползучего, который владеет Венесуэлой. Мы все попадаем от счастья, если ты составишь нам компанию".
На мгновение Драммонд почувствовал, как внутри у него что-то шевельнулось. Он представил очаровательную Тилли, медитирующую полуобнаженной на веранде по-соседству, и не менее привлекательную Грейс. Любая из них – а он это знал точно – с удовольствием отдалась бы ему, стоило только кивнуть. Какое искушение, просто невыносимый соблазн!
Гоня от себя кощунственные мысли, Пол набрал номер телефона, поздравил Лоу и выразил сожаление, что не сможет быть на вечеринке, поскольку уезжает.
Затем стал готовиться к отъезду: собрал чемодан – проверил видеооборудование и записывающее устройство – они могли ему понадобиться при проведении сеанса судебного гипноза.
На восточной стороне Батлер-авеню, прямо напротив участка, парковочная площадка с боксами для патрульных и служебных машин.
Без десяти три Драммонд запарковал автомобиль на стоянке и достал из багажника оборудование.
– Привет, доктор. Помочь поднести? – Из служебного бокса появился Карл Янгер, детектив из отдела по расследованию убийств.
– Привет, Карл. Буду обязан.
Янгер подхватил треногу и чемодан с лампами, Драммонд – видеокамеру и оборудование для прослушивания.
– Надеюсь, тебе удастся что-нибудь выудить из этого Кигана. А то мы не можем даже подступиться к расследованию ограбления в Map-Виста – просто руки связаны.
– Да уж, слышал.
Они пересекли Батлер-авеню и вошли в выложенный красной плиткой узкий вестибюль, архитектурный стиль которого Дик Гейдж называл "Ранней глубокой горловиной".
Миновав приемную, Драммонд и Янгер повернули направо, прошли вниз по коридору, мимо камеры для задержанных, потом поднялись по лестнице и вошли в просторную комнату, уставленную рабочими столами и компьютерами.
Узнав, что приехал Драммонд, Дик Гейдж, проводивший совещание в небольшой комнате по соседству, вышел ему навстречу. Это был мужчина тридцати шести лет, среднего роста, с решительным красивым лицом и густыми каштановыми вьющимися волосами.
Как обычно, серые слаксы и белая рубашка были помяты, распущенный узел галстука болтался посредине груди.
Гейдж встретил Драммонда широкой добродушной улыбкой, не скрывая, что рад встрече, лукаво оглядел с головы до ног и кивнул.
– Ты прямо как в рай собрался. Я рядом с тобой – танк, движущийся по пересеченной местности.
Драммонд тоже бросил на друга оценивающий взгляд и, улыбнувшись, сказал:
– Странно слышать это от тебя...
Гейдж жестом показал Янгеру на лестницу и взял у него тяжелую ношу, давая понять, что пора приступать к делу.
– Спасибо, Карл, – поблагодарил Драммонд детектива. – Может, встретимся попозже?
– У Дюка? Обязательно приду.
– О-о, детектив Янгер, неужели вы пьете? – иронически спросил Гейдж, догадавшись, о чем идет речь.
Спускаясь по лестнице, лейтенант, не оборачиваясь, бросил Драммонду:
– Кигана приведу в четыре тридцать, идет? Успеешь подготовиться за полтора часа?
– Успею. Где будем проводить сеанс?
– Там же, где в прошлый раз.
– Хорошо.
Петляя по коридору, они дошли наконец до небольшой комнаты в задней части здания. Офисную мебель из комнаты вынесли, а вместо нее поставили удобное, покрытое чем-то мягким кресло с откидной спинкой для Кигана, стул для машинистки и небольшой столик для Драммонда.
– Мы будем там, – сказал Гейдж, показав на дверь, ведущую в соседнюю комнату.
– "Мы"? Интересно, кто еще будет за мной наблюдать? А, Дик?
Гейдж как-то странно и несколько загадочно покачал головой.
– Понятия не имею. Мне сказали только, что сюда пришлют людей из Центра Паркера. А может, еще из ФБР. Я даже не знаю, как их зовут и сколько их будет.
– Ладно. Но пусть соблюдают все условия проведения сеанса судебного гипноза: не вмешиваются, не прерывают сеанс, все вопросы излагают письменно, подписываются и передают из-за двери. Ну, ты наши правила знаешь. В суде признают результаты только профессионально проведенного сеанса.
– Постараюсь, чтобы они не нарушали правил. Тебе помощь нужна? Какая-нибудь дополнительная информация о Томе Кигане? Правда, у нас ничего особенного нет.
Драммонд отрицательно покачал головой.
– Только обычные сведения: фамилия, адрес, номер уголовного дела. Я уже и так слишком много знаю из газет и стараюсь выбросить все это из головы. Один лишь наводящий вопрос с моей стороны, и весь сеанс пойдет насмарку – результаты не примут к рассмотрению в суде. Если они, конечно, вообще когда-нибудь попадут в суд. А ведь, насколько я знаю, это единственное, на что ты делаешь ставку.
Гейдж умоляюще посмотрел на Драммонда.
– Пожалуйста, никаких наводящих вопросов. Пол улыбнулся.
– Хорошо, давай отсюда. Предоставь все специалисту.
Дик Гейдж вышел из комнаты. Драммонд установил освещение и видеокамеру, чтобы в объектив попадали и он сам, и кресло Кигана, протащил под дверью из соседней комнаты кабель и подключил его к монитору.
Тщательно все подготовив, Пол сел в кресло, включил камеру, оснащенную собственной звукозаписывающей системой, подсоединил запасной магнитофон и начал пробный прогон.
Глядя прямо в камеру, он произнес:
– Проверка видеоаппаратуры и кассетного магнитофона. Я, доктор Пол Драммонд, судебный следователь. Нахожусь в полицейском участке Западного округа Лос-Анджелеса. – Он назвал также дату и время, и это тоже было зафиксировано камерой и магнитофоном.
Прогнав еще несколько кадров, Драммонд с помощью дистанционного управления остановил камеру, перемотал видео– и аудиопленки на начало, прослушал их, открыв дверь в соседний кабинет, чтобы проверить качество записи на мониторе.
Аппаратура работала нормально. Драммонд вновь перемотал пленку на начало и убрал ее в специальный ящик. Если потребуется представить пленку в суде, она станет убедительным доказательством объективности полученной им информации. В соответствии с законом все должно было проводиться строго по правилам.
Ровно в четыре тридцать, заслышав приближающиеся голоса, Драммонд включил записывающую аппаратуру. В комнату вошел Дик Гейдж – на этот раз в пиджаке, узел галстука затянут. Гейдж протянул Драммонду лист бумаги со сведениями о Кигане и впустил в комнату его самого, оставив дверь открытой.
Внимание Драммонда целиком было сосредоточено на Кигане, но он все же успел заметить четырех мужчин за дверью. Они быстро прошли по коридору и исчезли из виду, видимо войдя в соседний кабинет. Драммонд вопросительно посмотрел на Гейджа, впрочем не ожидая от него никакого ответа. Гейдж выразительно пожал плечами, давая понять, что ему абсолютно ничего не известно об этих людях.
– Том, это – доктор Пол Драммонд. Пол – это Киган, – представил их друг другу Дик Гейдж.
Мужчины обменялись рукопожатиями.
– Я вас оставляю, Пол, – сказал Гейдж, вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.
Перво-наперво Драммонду было необходимо, чтобы Киган расслабился. Благожелательно улыбаясь, Драммонд внимательно изучал пациента. Высокий, атлетического сложения мужчина с коротко подстриженными седеющими волосами, одет в недорогой темно-синий костюм в полоску, лет двадцать назад вышедший из моды. Бросалась в глаза нервозность Кигана – пальцы его жилистых рук все время нервно перебирали нечто невидимое, на морщинистом не по годам лице – беспокойство, глаза бегают. Внезапно Драммонд почувствовал симпатию к этому загнанному как зверь человеку.
– Том, постарайтесь расслабиться. Мы специально приготовили для вас мягкое удобное кресло. Не хотите ли снять пиджак? – Голос Драммонд а звучал спокойно и тихо.
Киган, кивнув, снял пиджак, Драммонд повесил его на спинку своего кресла. Когда Киган усаживался в кресле, Драммонд заметил, что у него неладно с координацией движений. Но причина этого была ему пока неясна – то ли результат нервозности от необычной обстановки, то ли какая-то серьезная патология. Очевидно только одно – странное и необычное поведение.
Драммонд сел в кресло.
– Том, я хотел бы обратить ваше внимание на эту видеокамеру и магнитофон. Сейчас они будут снимать и записывать нашу беседу. Ничего не имеете против?
Киган кивнул головой, сказал:
– Согласен, – но слово можно было угадать только по движению его губ.
Драммонд повернулся лицом к камере, повторил все, что уже говорил во время пробы, но добавил:
– Здесь со мной Том Киган. – Он заглянул в бумажку, которую передал ему Гейдж. – Ломита-стрит, четыре-пять-девять, Лос-Анджелес. Сейчас мы поговорим о событиях, которые произошли двадцать четвертого сентября сего года.
Многолетний опыт помогал Драммонду легко определять характер человека лишь по одному внешнему виду. С Киганом же он попал впросак. Судя по одежде Кигана, его иссеченному морщинами обветренному лицу, крючковатым пальцам, перед Драммондом сидел простой, малограмотный человек. И Пол уже приготовился услышать соответствующую речь. Но вот Киган заговорил. Медленно, запинаясь, с трудом подбирая слова. И Драммонду стало ясно, что перед ним явно обеспокоенный, ошеломленный, но образованный человек.
– Я присутствую... на сеансе... гипноза... в надежде, что он поможет... мне... вспомнить, что произошло... двадцать четвертого сентября. Я знаю... что получил травму головы... и с того самого дня... находился в госпитале...
– Расскажите, пожалуйста, своими словами, что вы помните. Только то, что вы помните или припоминаете о том дне. И больше ничего, – вновь обратился к Кигану Драммонд.
Опустив голову, Киган уставился в ковер на полу, черты его лица обострились, губы плотно сжались, глаза заблестели, словно он пытался проникнуть сквозь какую-то пелену, застилающую жизненно важную информацию. Потом покачал головой и с отчаянием и какой-то безысходностью выдавил из себя единственное слово:
– Ничего.
За плечами Драммонда была многолетняя практика. Он лечил сотни больных, страдающих различными фобиями – страхами. Но никогда еще не встречал столь растерянного, абсолютно не умеющего контролировать себя человека, как Том Киган в этот момент.
– Ну хорошо, Том. А теперь я хочу, чтобы вы расслабились и почувствовали себя удобно. В туалет не хотите?
– Нет.
– Вы носите контактные линзы?
– Нет.
– Лечили ли вас до двадцать четвертого сентября – а может, вы сами лечились – от какого-либо физического или нервного недомогания.
Киган напрягся, словно силясь что-то вспомнить.
– Не помню.
– Вы боитесь чего-нибудь?
Драммонду и так было ясно, что этот человек страдает какой-то фобией, но он хотел услышать это от самого Кигана.
– Не могу припомнить.
– Что именно вы не можете вспомнить?
– Ничего. – Пальцы Кигана нервно сжались в кулаки. – Я ничего не могу вспомнить.
– Хорошо, Том. Постарайтесь расслабиться. Скажите, что вы знаете о гипнозе.
– Немногое.
– Как вы думаете, что такое гипноз?
Киган пожал плечами.
– Это, наверное, когда человек засыпает?
– Нет. Это распространенное, но неверное представление. Гипноз – это состояние расслабления, или, как говорят врачи, релаксации. Чем глубже гипнотическое состояние, тем больше расслабляется человек. Мы сейчас проведем сеанс гипноза. Но вы в любое время можете открыть глаза, и мы прервем сеанс. Вы перестанете спать и выйдете из-под моего контроля. Пожалуйста, помните об этом.
Киган кивнул головой.
– А теперь я буду задавать вам вопросы. Мы поговорим только о событиях, которые произошли двадцать четвертого сентября. Только об этом. Я специально не стану задавать вопросы, которые могут показаться вам сложными и неприятными. Если все же вопросы покажутся вам такими, прошу вас сказать мне об этом. Или просто не отвечайте на вопрос. Вы хорошо все поняли?
– Да.
– Я собираюсь применить гипнотическую индукцию. Ее называют также прогрессирующей релаксацией. Совершенно ничего особенного, вам будет очень приятно. Все ясно?
– Да.
– Есть у вас ко мне какие-нибудь вопросы?
– Нет.
– Хорошо. Расслабьтесь и устройтесь поудобнее в кресле.
Драммонд подошел к креслу, в котором сидел Киган, и откинул спинку. Коснувшись рукой Кигана, Пол почувствовал, что того лихорадит. Драммонд похлопал Кигана по плечу.
– Прошу вас, расслабьтесь, – снова повторил он.
Потом вернулся к своему креслу, несколько минут стоял молча и неподвижно, концентрируя все свое внимание, затем спокойным монотонным голосом произнес:
– Прошу вас поднять глаза кверху, закатить их так, словно вы хотите заглянуть вовнутрь собственного лба. Делайте это, пока я считаю до "трех". Один... два... три. Теперь ваши глаза закрываются... просто закройте глаза.
Драммонд продолжал сеанс гипноза, внушая Кигану необходимость последовательно сосредоточить все свое внимание на каждой части тела, полностью расслабить каждую из них. Пол постепенно переходил от одной части тела к другой, начиная с головы и закончив ногами. Едва Драммонд дошел до ног, щеки Кигана раскраснелись и он впал в гипнотический транс.
Драммонд продолжал все глубже и глубже вводить пациента в гипнотическое состояние, начав теперь счет в обратном порядке и констатируя на каждой цифре, какое состояние испытывает Киган: тяжесть во всем теле, сонливость, усталость. Досчитав до нуля, Драммонд убедился, что Киган прекрасно реагирует на внушение и находится в глубоком трансе.
– Все хорошо, Том. Напоминаю вам, что мы говорим о событиях двадцать четвертого сентября. И больше ни о чем. А теперь я хотел бы, чтобы вы вернулись назад к...
На эти слова Киган отреагировал так, словно на него воздействовали электрошоком.
Он резко выпрямился – спинка кресла сразу же вернулась в первоначальное положение. Тело его напряглось, каждая мышца превратилась в натянутую струну. Глаза, не мигая, уставились в белую стену. В расширившихся зрачках застыл неописуемый ужас. Кигана била крупная дрожь. На лбу выступили капли пота и по щекам медленно стекали за воротник. Побелевшие от напряжения пальцы впились в подлокотники кресла, словно все его существо цеплялось за уходящую жизнь.
Драммонд застыл, ошеломленный. За всю свою практику он тысячу раз внушал гипнотическую регрессию, но подобную реакцию наблюдал впервые. Движимый скорее интуицией, чем опытом профессионала, Пол властно приказал:
– Возвращайтесь в настоящее, Том! Немедленно!
И снова ошеломляющая реакция. Киган так же внезапно расслабился, откинулся в кресле, голова его свесилась набок, глаза закрылись.
Драммонду пришлось срочно решать дилемму. В его задачу входило лишь восстановить в памяти Кигана события, связанные с ограблением банка. Но если по какой-то причине регрессия отрицательно сказывалась на Кигане, нужно срочно прерывать сеанс. С другой стороны, Драммонд прекрасно понимал, насколько важно было для дальнейшего расследования уголовного дела восстановить память Кигана.
Вопрос в том, этично ли ему, Драммонду, профессионалу, принимая во внимание острую реакцию Кигана, продолжать сеанс. Имеет ли он моральное право продолжить эксперимент, воспользовавшись другими методами, применяя другие слова? Риск был велик. Если Киган даст повторно такую же реакцию, то конвульсии подобной силы могут вызвать сердечный приступ или паралич, не говоря уже о серьезной мозговой травме.
Пребывая по-прежнему в состоянии глубокой концентрации внимания, Драммонд тем не менее уловил звук открывающейся двери и заметил руку Дика Гейджа, протягивавшего ему какую-то бумажку.
Драммонд взял листок и прочитал: "Что случилось?" Написано явно не рукой Гейджа. Вместо подписи – какие-то каракули.
Драммонд обратился к Кигану.
– Том, сейчас я прикоснусь к вам, для того чтобы вы чувствовали себя комфортно. Вы просто расслабьтесь, оставайтесь в этом же гипнотическом состоянии и не обращайте внимания на то, что я буду говорить вам в течение следующих нескольких минут.
Драммонд снова опустил спинку кресла Кигана, усадил его поудобнее и повернулся лицом к камере.
– Сейчас вы наблюдали крайне острую аллергическую реакцию на метод регрессии. Причин подобной реакции может быть множество. Чтобы установить истинную причину, необходимо провести более тщательное исследование. Мне не хотелось бы вновь применять метод регрессии. Повторная острая реакция может причинить непоправимый ущерб здоровью господина Кигана. Я считаю, что сеанс следует прекратить.
В наступившей тишине Драммонд ясно расслышал, как за дверью, в соседней комнате, кто-то выругался: "Дерьмо!" Голос был не Дика Гейджа. Дверь слегка приоткрылась. В нее просунулся Гейдж и стал делать Полу какие-то знаки.
Драммонд продолжал:
– Том, сейчас вы хорошо слышите меня. Может быть, вы хотите мне что-нибудь сказать или рассказать... о чем-нибудь!
Киган медлил с ответом. Потом слегка поперхнулся и откашлялся.
– Не могу вспомнить. Помогите мне вспомнить.
На какое-то мгновение Драммонд заколебался, потом принял решение.
– Хорошо, я помогу вам. Но не здесь и не сейчас. Об этом мы поговорим позже. А сейчас я снова начну считать до пяти... и, когда скажу "пять", вы откроете глаза. Откроете широко. И почувствуете себя расслабленным и спокойным...
Когда Киган приподнялся в кресле, Драммонд повернулся к камере.
– Сеанс закончен, – сказал он, но, как всегда, оставил камеру включенной. Обычно он выключал ее только тогда, когда пациент покидал комнату.
Пол помог Кигану встать.
– Как вы себя чувствуете? Все хорошо?
– О да, все прекрасно, – ответил Киган, хотя выглядел он далеко не "прекрасно".
– Что вы думаете о проведенном сеансе, Том?
Киган нахмурился.
– Я хорошо себя чувствовал... можно сказать, прекрасно. И было очень легко. Хотя я не помню ни одного вопроса. Вы задавали мне вопросы?
– Вы чувствовали себя хорошо в течение всего сеанса?
– Конечно.
– А вас ничего... не расстроило из того, что я говорил вам?
– Нет.
Внезапно на лице его снова отразилось мучившее его беспокойство.
– Не могли бы вы помочь мне вспомнить, доктор?
– Попытаюсь, Том. Попробую что-нибудь придумать.
Открылась дверь, и вошел лейтенант Гейдж. Лицо его выражало смешанное чувство разочарования и симпатии.
– С ним все в порядке? – спросил Гейдж.
Драммонд кивнул.
– Том попросил меня помочь ему. Я займусь им как частным пациентом. Может быть, еще не все потеряно.
Лицо Гейджа осветилось улыбкой.
– Великолепно.
– Но у меня нет денег, доктор. Сколько это будет стоить? – печально спросил Киган.
– Насчет денег не беспокойтесь. Полиция Лос-Анджелеса оплатит счет, – подмигнул Драммонд Гейджу.
Потом протянул Кигану визитную карточку.
– В городе я бываю еженедельно – с понедельника до среды.
Повернувшись к Гейджу, Пол спросил:
– А что теперь будет с Томом? Он вернется в госпиталь?
– Нет. Его выписали. Отвезем его домой. Драммонд перевел взгляд на Кигана.
– Значит, договорились? Встречаемся в следующий понедельник в десять часов утра по адресу, указанному на карточке. Бульвар Уилшир. Если я понадоблюсь вам раньше, позвоните по одному из этих телефонов. Хорошо?
– Спасибо, доктор. Большое спасибо.
– Вам просто нужно расслабиться, Том. Возможно, дома, в привычной обстановке ваша память восстановится сама собой. Сейчас же вы в состоянии стресса и слишком напрягаетесь, это мешает вам вспомнить что-либо. Пусть память восстановится сама собой.
Гейдж вывел Кигана в коридор, потом вернулся к Драммонду.
– Вернусь в три часа и помогу тебе с аппаратурой.
Драммонд, нахмурившись, кивнул в сторону Кигана:
– Дома он будет один?
– Да. Знаю, чего ты опасаешься. Его имя намозолило глаза – о нем писали все газеты. Так что ему может грозить опасность. Честно говоря, Драм, ведь кроме адреса мы ничего об этом парне не знаем. До настоящего момента нас не интересовала его биография. Я кого-нибудь пошлю с ним. Может, удастся отыскать родственника, который поухаживает за ним.
Гейдж собрался было уже уходить, когда Драммонд окликнул его:
– Дик...
– Да?
– Что это за парни были с тобой?
– Не знаю, дружище. – Глаза Гейджа сверкнули. – Они не соизволили даже представиться.
И как-то сразу нахлынули воспоминания о минувших днях, словно закрывшаяся за ним дверь повернула время вспять. Он почувствовал запах духов Вивиен. Здравый смысл подсказывал, что это просто запах чистых полов... какой-то сенсорный бред. Но сердце нельзя обмануть. Драммонду действительно казалось, что он слышит запах духов Вив.
По одну сторону холла с оштукатуренными стенами и полом, выложенным керамической плиткой, были две спальни, туалет и ванная комната для гостей. В конце холла широкие каменные ступени вели вниз, в великолепную гостиную с дубовым паркетом, яркой мебелью в зеленых, желтых и бирюзовых тонах. Справа – открытый камин, слева – сводчатый переход, ведущий на кухню.
Дом был безукоризненно чист: каждый четверг здесь наводила порядок маленькая женщина-филиппинка. По воскресеньям она проветривала комнаты и пополняла холодильник Драммонда скромными припасами.
Драммонд прошел через гостиную, раздвинул плотные, накрахмаленные занавески. За стеклянной стеной с раздвижными дверьми раскинулась терраса с деревянным настилом, дальше открывался великолепный вид на пляж Сурфрайдер и зеркальную гладь Тихого океана.
Драммонд открыл двери, вышел на террасу, облокотился о деревянные перила и полной грудью вдохнул свежий воздух. Для второй декады октября погода все еще была хороша, температура не превышала восьмидесяти градусов по Фаренгейту, воздух был довольно чистый. И все же здесь чувствовался запах какой-то гнили – никакого сравнения с долиной.
В полосе прибоя несколько парней катались на серфах, на пляже было полно отдыхающих: одни бегали трусцой, другие чинно прогуливались. Внизу справа от Драммонда длинноногая блондинка – одна из трех стюардесс, снимающих ту часть дома, – сидела на деревянной террасе, скрестив ноги в какой-то из поз йоги. Слева внизу на террасе молодой актер, звезда одного из телесериалов, удобно развалившись в кресле-качалке, читал рукопись. Все было по-прежнему, словно Пол никогда не уезжал отсюда.
Драммонд вернулся в гостиную, заставил себя переключиться на предстоящие дела. Со временем он приучил себя мысленно жить в этом доме, но стать его неотъемлемой частью не мог. Чтобы избавиться от груза воспоминаний, он убрал все, что хоть как-то напоминало о Вив: фотографии, ее личные вещи.
Сразу же после убийства Вив, когда инстинкт гнал его как можно дальше от этого места, Пол обратился за помощью к другу-психиатру. Умом он понимал, что, пребывая в тоске, нельзя покидать родной очаг, но нахлынувшие эмоции мешали ему осуществить это на деле, поступить так, как он обычно сам рекомендовал другим. Постепенно ему все-таки удалось преодолеть себя, выработать в себе своего рода самоотречение, подлинный характер которого он не решался как следует изучить и проанализировать.
Теперь же он просто пользовался домом, избегая лишний раз даже мысленно прикасаться к стенам, вещам. Он вел себя как человек, который долгое время живет в доме, населенном привидениями – краешком глаза видит, что происходит вокруг, но никогда не обернется, чтобы убедиться в этом.
Драммонд прослушал телефонные звонки, записанные автоответчиком. С вечера звонили три раза. Два звонка, как он почувствовал, были пустой болтовней. Прослушав третью запись, он улыбнулся.
Пол позвонил по первым двум номерам, отказался от предложения вести его финансовые дела и прочистить канализацию, затем снова прослушал третью запись.
Голосом, преисполненным чувством и очень напоминавшим голос Мэрилин Монро, девушка, дыша в трубку, шептала:
"Доктор, меня по-прежнему преследует этот ужасный кошмар. Я принимаю на веранде солнечные ванны... я абсолютно нагая... и вдруг замечаю, как кто-то строит мне глазки. Я оборачиваюсь и вижу его на террасе дома... А дверь его квартиры находится рядом с моей. Какой потрясающий мужчина. Он нравится мне до умопомрачения. А потом – самое неприятное. Я машу ему, приглашаю зайти... а он не видит меня! Неужели я прозрачная?"
Потом послышался другой игривый голос:
"Да дай ты мне эту трубку. Привет, Пол. Это – Грейс. А то была Тилли. Эта бестолочь хотела сказать тебе следующее: нас всех троих преследует этот ужасный кошмар... Да нет... извини. Я хочу сказать, что в пятницу у нас будет небольшая прощальная вечеринка. Лоу выходит замуж за одного денежного туза, этого гада ползучего, который владеет Венесуэлой. Мы все попадаем от счастья, если ты составишь нам компанию".
На мгновение Драммонд почувствовал, как внутри у него что-то шевельнулось. Он представил очаровательную Тилли, медитирующую полуобнаженной на веранде по-соседству, и не менее привлекательную Грейс. Любая из них – а он это знал точно – с удовольствием отдалась бы ему, стоило только кивнуть. Какое искушение, просто невыносимый соблазн!
Гоня от себя кощунственные мысли, Пол набрал номер телефона, поздравил Лоу и выразил сожаление, что не сможет быть на вечеринке, поскольку уезжает.
Затем стал готовиться к отъезду: собрал чемодан – проверил видеооборудование и записывающее устройство – они могли ему понадобиться при проведении сеанса судебного гипноза.
* * *
Полицейский участок Западного округа Лос-Анджелеса находился в современном двухэтажном панельном здании на углу Батлер-авеню, в месте пересечения автострад 1-10 и 1-405. Панели были покрыты бледной розовато-лиловой штукатуркой с белым цементом по краям. Вход в здание выложен красной огнеупорной керамической плиткой.На восточной стороне Батлер-авеню, прямо напротив участка, парковочная площадка с боксами для патрульных и служебных машин.
Без десяти три Драммонд запарковал автомобиль на стоянке и достал из багажника оборудование.
– Привет, доктор. Помочь поднести? – Из служебного бокса появился Карл Янгер, детектив из отдела по расследованию убийств.
– Привет, Карл. Буду обязан.
Янгер подхватил треногу и чемодан с лампами, Драммонд – видеокамеру и оборудование для прослушивания.
– Надеюсь, тебе удастся что-нибудь выудить из этого Кигана. А то мы не можем даже подступиться к расследованию ограбления в Map-Виста – просто руки связаны.
– Да уж, слышал.
Они пересекли Батлер-авеню и вошли в выложенный красной плиткой узкий вестибюль, архитектурный стиль которого Дик Гейдж называл "Ранней глубокой горловиной".
Миновав приемную, Драммонд и Янгер повернули направо, прошли вниз по коридору, мимо камеры для задержанных, потом поднялись по лестнице и вошли в просторную комнату, уставленную рабочими столами и компьютерами.
Узнав, что приехал Драммонд, Дик Гейдж, проводивший совещание в небольшой комнате по соседству, вышел ему навстречу. Это был мужчина тридцати шести лет, среднего роста, с решительным красивым лицом и густыми каштановыми вьющимися волосами.
Как обычно, серые слаксы и белая рубашка были помяты, распущенный узел галстука болтался посредине груди.
Гейдж встретил Драммонда широкой добродушной улыбкой, не скрывая, что рад встрече, лукаво оглядел с головы до ног и кивнул.
– Ты прямо как в рай собрался. Я рядом с тобой – танк, движущийся по пересеченной местности.
Драммонд тоже бросил на друга оценивающий взгляд и, улыбнувшись, сказал:
– Странно слышать это от тебя...
Гейдж жестом показал Янгеру на лестницу и взял у него тяжелую ношу, давая понять, что пора приступать к делу.
– Спасибо, Карл, – поблагодарил Драммонд детектива. – Может, встретимся попозже?
– У Дюка? Обязательно приду.
– О-о, детектив Янгер, неужели вы пьете? – иронически спросил Гейдж, догадавшись, о чем идет речь.
Спускаясь по лестнице, лейтенант, не оборачиваясь, бросил Драммонду:
– Кигана приведу в четыре тридцать, идет? Успеешь подготовиться за полтора часа?
– Успею. Где будем проводить сеанс?
– Там же, где в прошлый раз.
– Хорошо.
Петляя по коридору, они дошли наконец до небольшой комнаты в задней части здания. Офисную мебель из комнаты вынесли, а вместо нее поставили удобное, покрытое чем-то мягким кресло с откидной спинкой для Кигана, стул для машинистки и небольшой столик для Драммонда.
– Мы будем там, – сказал Гейдж, показав на дверь, ведущую в соседнюю комнату.
– "Мы"? Интересно, кто еще будет за мной наблюдать? А, Дик?
Гейдж как-то странно и несколько загадочно покачал головой.
– Понятия не имею. Мне сказали только, что сюда пришлют людей из Центра Паркера. А может, еще из ФБР. Я даже не знаю, как их зовут и сколько их будет.
– Ладно. Но пусть соблюдают все условия проведения сеанса судебного гипноза: не вмешиваются, не прерывают сеанс, все вопросы излагают письменно, подписываются и передают из-за двери. Ну, ты наши правила знаешь. В суде признают результаты только профессионально проведенного сеанса.
– Постараюсь, чтобы они не нарушали правил. Тебе помощь нужна? Какая-нибудь дополнительная информация о Томе Кигане? Правда, у нас ничего особенного нет.
Драммонд отрицательно покачал головой.
– Только обычные сведения: фамилия, адрес, номер уголовного дела. Я уже и так слишком много знаю из газет и стараюсь выбросить все это из головы. Один лишь наводящий вопрос с моей стороны, и весь сеанс пойдет насмарку – результаты не примут к рассмотрению в суде. Если они, конечно, вообще когда-нибудь попадут в суд. А ведь, насколько я знаю, это единственное, на что ты делаешь ставку.
Гейдж умоляюще посмотрел на Драммонда.
– Пожалуйста, никаких наводящих вопросов. Пол улыбнулся.
– Хорошо, давай отсюда. Предоставь все специалисту.
Дик Гейдж вышел из комнаты. Драммонд установил освещение и видеокамеру, чтобы в объектив попадали и он сам, и кресло Кигана, протащил под дверью из соседней комнаты кабель и подключил его к монитору.
Тщательно все подготовив, Пол сел в кресло, включил камеру, оснащенную собственной звукозаписывающей системой, подсоединил запасной магнитофон и начал пробный прогон.
Глядя прямо в камеру, он произнес:
– Проверка видеоаппаратуры и кассетного магнитофона. Я, доктор Пол Драммонд, судебный следователь. Нахожусь в полицейском участке Западного округа Лос-Анджелеса. – Он назвал также дату и время, и это тоже было зафиксировано камерой и магнитофоном.
Прогнав еще несколько кадров, Драммонд с помощью дистанционного управления остановил камеру, перемотал видео– и аудиопленки на начало, прослушал их, открыв дверь в соседний кабинет, чтобы проверить качество записи на мониторе.
Аппаратура работала нормально. Драммонд вновь перемотал пленку на начало и убрал ее в специальный ящик. Если потребуется представить пленку в суде, она станет убедительным доказательством объективности полученной им информации. В соответствии с законом все должно было проводиться строго по правилам.
Ровно в четыре тридцать, заслышав приближающиеся голоса, Драммонд включил записывающую аппаратуру. В комнату вошел Дик Гейдж – на этот раз в пиджаке, узел галстука затянут. Гейдж протянул Драммонду лист бумаги со сведениями о Кигане и впустил в комнату его самого, оставив дверь открытой.
Внимание Драммонда целиком было сосредоточено на Кигане, но он все же успел заметить четырех мужчин за дверью. Они быстро прошли по коридору и исчезли из виду, видимо войдя в соседний кабинет. Драммонд вопросительно посмотрел на Гейджа, впрочем не ожидая от него никакого ответа. Гейдж выразительно пожал плечами, давая понять, что ему абсолютно ничего не известно об этих людях.
– Том, это – доктор Пол Драммонд. Пол – это Киган, – представил их друг другу Дик Гейдж.
Мужчины обменялись рукопожатиями.
– Я вас оставляю, Пол, – сказал Гейдж, вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.
Перво-наперво Драммонду было необходимо, чтобы Киган расслабился. Благожелательно улыбаясь, Драммонд внимательно изучал пациента. Высокий, атлетического сложения мужчина с коротко подстриженными седеющими волосами, одет в недорогой темно-синий костюм в полоску, лет двадцать назад вышедший из моды. Бросалась в глаза нервозность Кигана – пальцы его жилистых рук все время нервно перебирали нечто невидимое, на морщинистом не по годам лице – беспокойство, глаза бегают. Внезапно Драммонд почувствовал симпатию к этому загнанному как зверь человеку.
– Том, постарайтесь расслабиться. Мы специально приготовили для вас мягкое удобное кресло. Не хотите ли снять пиджак? – Голос Драммонд а звучал спокойно и тихо.
Киган, кивнув, снял пиджак, Драммонд повесил его на спинку своего кресла. Когда Киган усаживался в кресле, Драммонд заметил, что у него неладно с координацией движений. Но причина этого была ему пока неясна – то ли результат нервозности от необычной обстановки, то ли какая-то серьезная патология. Очевидно только одно – странное и необычное поведение.
Драммонд сел в кресло.
– Том, я хотел бы обратить ваше внимание на эту видеокамеру и магнитофон. Сейчас они будут снимать и записывать нашу беседу. Ничего не имеете против?
Киган кивнул головой, сказал:
– Согласен, – но слово можно было угадать только по движению его губ.
Драммонд повернулся лицом к камере, повторил все, что уже говорил во время пробы, но добавил:
– Здесь со мной Том Киган. – Он заглянул в бумажку, которую передал ему Гейдж. – Ломита-стрит, четыре-пять-девять, Лос-Анджелес. Сейчас мы поговорим о событиях, которые произошли двадцать четвертого сентября сего года.
Многолетний опыт помогал Драммонду легко определять характер человека лишь по одному внешнему виду. С Киганом же он попал впросак. Судя по одежде Кигана, его иссеченному морщинами обветренному лицу, крючковатым пальцам, перед Драммондом сидел простой, малограмотный человек. И Пол уже приготовился услышать соответствующую речь. Но вот Киган заговорил. Медленно, запинаясь, с трудом подбирая слова. И Драммонду стало ясно, что перед ним явно обеспокоенный, ошеломленный, но образованный человек.
– Я присутствую... на сеансе... гипноза... в надежде, что он поможет... мне... вспомнить, что произошло... двадцать четвертого сентября. Я знаю... что получил травму головы... и с того самого дня... находился в госпитале...
– Расскажите, пожалуйста, своими словами, что вы помните. Только то, что вы помните или припоминаете о том дне. И больше ничего, – вновь обратился к Кигану Драммонд.
Опустив голову, Киган уставился в ковер на полу, черты его лица обострились, губы плотно сжались, глаза заблестели, словно он пытался проникнуть сквозь какую-то пелену, застилающую жизненно важную информацию. Потом покачал головой и с отчаянием и какой-то безысходностью выдавил из себя единственное слово:
– Ничего.
За плечами Драммонда была многолетняя практика. Он лечил сотни больных, страдающих различными фобиями – страхами. Но никогда еще не встречал столь растерянного, абсолютно не умеющего контролировать себя человека, как Том Киган в этот момент.
– Ну хорошо, Том. А теперь я хочу, чтобы вы расслабились и почувствовали себя удобно. В туалет не хотите?
– Нет.
– Вы носите контактные линзы?
– Нет.
– Лечили ли вас до двадцать четвертого сентября – а может, вы сами лечились – от какого-либо физического или нервного недомогания.
Киган напрягся, словно силясь что-то вспомнить.
– Не помню.
– Вы боитесь чего-нибудь?
Драммонду и так было ясно, что этот человек страдает какой-то фобией, но он хотел услышать это от самого Кигана.
– Не могу припомнить.
– Что именно вы не можете вспомнить?
– Ничего. – Пальцы Кигана нервно сжались в кулаки. – Я ничего не могу вспомнить.
– Хорошо, Том. Постарайтесь расслабиться. Скажите, что вы знаете о гипнозе.
– Немногое.
– Как вы думаете, что такое гипноз?
Киган пожал плечами.
– Это, наверное, когда человек засыпает?
– Нет. Это распространенное, но неверное представление. Гипноз – это состояние расслабления, или, как говорят врачи, релаксации. Чем глубже гипнотическое состояние, тем больше расслабляется человек. Мы сейчас проведем сеанс гипноза. Но вы в любое время можете открыть глаза, и мы прервем сеанс. Вы перестанете спать и выйдете из-под моего контроля. Пожалуйста, помните об этом.
Киган кивнул головой.
– А теперь я буду задавать вам вопросы. Мы поговорим только о событиях, которые произошли двадцать четвертого сентября. Только об этом. Я специально не стану задавать вопросы, которые могут показаться вам сложными и неприятными. Если все же вопросы покажутся вам такими, прошу вас сказать мне об этом. Или просто не отвечайте на вопрос. Вы хорошо все поняли?
– Да.
– Я собираюсь применить гипнотическую индукцию. Ее называют также прогрессирующей релаксацией. Совершенно ничего особенного, вам будет очень приятно. Все ясно?
– Да.
– Есть у вас ко мне какие-нибудь вопросы?
– Нет.
– Хорошо. Расслабьтесь и устройтесь поудобнее в кресле.
Драммонд подошел к креслу, в котором сидел Киган, и откинул спинку. Коснувшись рукой Кигана, Пол почувствовал, что того лихорадит. Драммонд похлопал Кигана по плечу.
– Прошу вас, расслабьтесь, – снова повторил он.
Потом вернулся к своему креслу, несколько минут стоял молча и неподвижно, концентрируя все свое внимание, затем спокойным монотонным голосом произнес:
– Прошу вас поднять глаза кверху, закатить их так, словно вы хотите заглянуть вовнутрь собственного лба. Делайте это, пока я считаю до "трех". Один... два... три. Теперь ваши глаза закрываются... просто закройте глаза.
Драммонд продолжал сеанс гипноза, внушая Кигану необходимость последовательно сосредоточить все свое внимание на каждой части тела, полностью расслабить каждую из них. Пол постепенно переходил от одной части тела к другой, начиная с головы и закончив ногами. Едва Драммонд дошел до ног, щеки Кигана раскраснелись и он впал в гипнотический транс.
Драммонд продолжал все глубже и глубже вводить пациента в гипнотическое состояние, начав теперь счет в обратном порядке и констатируя на каждой цифре, какое состояние испытывает Киган: тяжесть во всем теле, сонливость, усталость. Досчитав до нуля, Драммонд убедился, что Киган прекрасно реагирует на внушение и находится в глубоком трансе.
– Все хорошо, Том. Напоминаю вам, что мы говорим о событиях двадцать четвертого сентября. И больше ни о чем. А теперь я хотел бы, чтобы вы вернулись назад к...
На эти слова Киган отреагировал так, словно на него воздействовали электрошоком.
Он резко выпрямился – спинка кресла сразу же вернулась в первоначальное положение. Тело его напряглось, каждая мышца превратилась в натянутую струну. Глаза, не мигая, уставились в белую стену. В расширившихся зрачках застыл неописуемый ужас. Кигана била крупная дрожь. На лбу выступили капли пота и по щекам медленно стекали за воротник. Побелевшие от напряжения пальцы впились в подлокотники кресла, словно все его существо цеплялось за уходящую жизнь.
Драммонд застыл, ошеломленный. За всю свою практику он тысячу раз внушал гипнотическую регрессию, но подобную реакцию наблюдал впервые. Движимый скорее интуицией, чем опытом профессионала, Пол властно приказал:
– Возвращайтесь в настоящее, Том! Немедленно!
И снова ошеломляющая реакция. Киган так же внезапно расслабился, откинулся в кресле, голова его свесилась набок, глаза закрылись.
Драммонду пришлось срочно решать дилемму. В его задачу входило лишь восстановить в памяти Кигана события, связанные с ограблением банка. Но если по какой-то причине регрессия отрицательно сказывалась на Кигане, нужно срочно прерывать сеанс. С другой стороны, Драммонд прекрасно понимал, насколько важно было для дальнейшего расследования уголовного дела восстановить память Кигана.
Вопрос в том, этично ли ему, Драммонду, профессионалу, принимая во внимание острую реакцию Кигана, продолжать сеанс. Имеет ли он моральное право продолжить эксперимент, воспользовавшись другими методами, применяя другие слова? Риск был велик. Если Киган даст повторно такую же реакцию, то конвульсии подобной силы могут вызвать сердечный приступ или паралич, не говоря уже о серьезной мозговой травме.
Пребывая по-прежнему в состоянии глубокой концентрации внимания, Драммонд тем не менее уловил звук открывающейся двери и заметил руку Дика Гейджа, протягивавшего ему какую-то бумажку.
Драммонд взял листок и прочитал: "Что случилось?" Написано явно не рукой Гейджа. Вместо подписи – какие-то каракули.
Драммонд обратился к Кигану.
– Том, сейчас я прикоснусь к вам, для того чтобы вы чувствовали себя комфортно. Вы просто расслабьтесь, оставайтесь в этом же гипнотическом состоянии и не обращайте внимания на то, что я буду говорить вам в течение следующих нескольких минут.
Драммонд снова опустил спинку кресла Кигана, усадил его поудобнее и повернулся лицом к камере.
– Сейчас вы наблюдали крайне острую аллергическую реакцию на метод регрессии. Причин подобной реакции может быть множество. Чтобы установить истинную причину, необходимо провести более тщательное исследование. Мне не хотелось бы вновь применять метод регрессии. Повторная острая реакция может причинить непоправимый ущерб здоровью господина Кигана. Я считаю, что сеанс следует прекратить.
В наступившей тишине Драммонд ясно расслышал, как за дверью, в соседней комнате, кто-то выругался: "Дерьмо!" Голос был не Дика Гейджа. Дверь слегка приоткрылась. В нее просунулся Гейдж и стал делать Полу какие-то знаки.
Драммонд продолжал:
– Том, сейчас вы хорошо слышите меня. Может быть, вы хотите мне что-нибудь сказать или рассказать... о чем-нибудь!
Киган медлил с ответом. Потом слегка поперхнулся и откашлялся.
– Не могу вспомнить. Помогите мне вспомнить.
На какое-то мгновение Драммонд заколебался, потом принял решение.
– Хорошо, я помогу вам. Но не здесь и не сейчас. Об этом мы поговорим позже. А сейчас я снова начну считать до пяти... и, когда скажу "пять", вы откроете глаза. Откроете широко. И почувствуете себя расслабленным и спокойным...
Когда Киган приподнялся в кресле, Драммонд повернулся к камере.
– Сеанс закончен, – сказал он, но, как всегда, оставил камеру включенной. Обычно он выключал ее только тогда, когда пациент покидал комнату.
Пол помог Кигану встать.
– Как вы себя чувствуете? Все хорошо?
– О да, все прекрасно, – ответил Киган, хотя выглядел он далеко не "прекрасно".
– Что вы думаете о проведенном сеансе, Том?
Киган нахмурился.
– Я хорошо себя чувствовал... можно сказать, прекрасно. И было очень легко. Хотя я не помню ни одного вопроса. Вы задавали мне вопросы?
– Вы чувствовали себя хорошо в течение всего сеанса?
– Конечно.
– А вас ничего... не расстроило из того, что я говорил вам?
– Нет.
Внезапно на лице его снова отразилось мучившее его беспокойство.
– Не могли бы вы помочь мне вспомнить, доктор?
– Попытаюсь, Том. Попробую что-нибудь придумать.
Открылась дверь, и вошел лейтенант Гейдж. Лицо его выражало смешанное чувство разочарования и симпатии.
– С ним все в порядке? – спросил Гейдж.
Драммонд кивнул.
– Том попросил меня помочь ему. Я займусь им как частным пациентом. Может быть, еще не все потеряно.
Лицо Гейджа осветилось улыбкой.
– Великолепно.
– Но у меня нет денег, доктор. Сколько это будет стоить? – печально спросил Киган.
– Насчет денег не беспокойтесь. Полиция Лос-Анджелеса оплатит счет, – подмигнул Драммонд Гейджу.
Потом протянул Кигану визитную карточку.
– В городе я бываю еженедельно – с понедельника до среды.
Повернувшись к Гейджу, Пол спросил:
– А что теперь будет с Томом? Он вернется в госпиталь?
– Нет. Его выписали. Отвезем его домой. Драммонд перевел взгляд на Кигана.
– Значит, договорились? Встречаемся в следующий понедельник в десять часов утра по адресу, указанному на карточке. Бульвар Уилшир. Если я понадоблюсь вам раньше, позвоните по одному из этих телефонов. Хорошо?
– Спасибо, доктор. Большое спасибо.
– Вам просто нужно расслабиться, Том. Возможно, дома, в привычной обстановке ваша память восстановится сама собой. Сейчас же вы в состоянии стресса и слишком напрягаетесь, это мешает вам вспомнить что-либо. Пусть память восстановится сама собой.
Гейдж вывел Кигана в коридор, потом вернулся к Драммонду.
– Вернусь в три часа и помогу тебе с аппаратурой.
Драммонд, нахмурившись, кивнул в сторону Кигана:
– Дома он будет один?
– Да. Знаю, чего ты опасаешься. Его имя намозолило глаза – о нем писали все газеты. Так что ему может грозить опасность. Честно говоря, Драм, ведь кроме адреса мы ничего об этом парне не знаем. До настоящего момента нас не интересовала его биография. Я кого-нибудь пошлю с ним. Может, удастся отыскать родственника, который поухаживает за ним.
Гейдж собрался было уже уходить, когда Драммонд окликнул его:
– Дик...
– Да?
– Что это за парни были с тобой?
– Не знаю, дружище. – Глаза Гейджа сверкнули. – Они не соизволили даже представиться.