Кларк Артур Чарльз. Рама явленный (Rama - 4)

   Николь ощутила, как отчаянно колотится сердце, когда Арчи наконец ввел ее в комнату, где не было ничего, кроме кресла, большого стола и экрана на стене. Арчи указал Николь на кресло.
   - Прежде чем я научу тебя пользоваться оборудованием, - проговорил октопаук, - мне следует сказать две вещи. Во-первых, как ответственный за вашу группу оптимизатор, я должен дать ответ на просьбу той части людей, которая хочет возвратиться к прочим представителям вашего вида в Новом Эдеме.
   Арчи сделал паузу. Николь собралась. Ей было сложно даже на миг выбросить Кэти из своей памяти, но она понимала, что придется сконцентрироваться целиком на том, что Арчи намеревается ей сообщить. Члены ее группы будут рассчитывать на пространные объяснения по этому поводу.
   - Боюсь, - продолжил Арчи несколько мгновений спустя, - что в ближайшем будущем никому из вас нельзя будет отправиться туда. Я не могу рассказать вам больше, чем разрешила Верховный Оптимизатор на собрании старшего персонала. Ваша просьба отклонена как представляющая угрозу для нашей безопасности.
   Николь была ошеломлена, подобной новости она не ожидала, во всяком случае, теперь. А она-то говорила всем: не сомневайтесь - отпустят...
   - Итак, Макс прав, - Николь пыталась сдержать готовые пролиться слезы. - Мы - ваши пленники.
   - Вы можете самостоятельно интерпретировать наше решение. Но должен отметить, что, насколько я понимаю ваш язык, термин "узник", которым часто пользуется Макс, в данном случае не применим.
   - Тогда представь мне _более подходящее_ слово и некоторые объяснения, - разгневанная Николь поднялась из кресла. - Ты же знаешь, что скажут другие...
   - Не могу. Я уже передал все, что мне было поручено.
   Николь зашагала вокруг комнаты, гнев сменялся унынием. Она знала, как поступит Макс. Все здорово рассердятся. Даже Ричард и Патрик будут корить ее за ошибку. "Но почему октопауки не хотят мотивировать свое решение? подумала она. - Это не похоже на них". Ощутив легкий укол в груди, Николь опустилась в кресло.
   - И что же еще ты хочешь сказать мне? - наконец промолвила Николь.
   - Я сам работал вместе с видеоинженерами, чтобы подготовить ленту, к которой тебе предоставили доступ... И судя по тому, что я знаю о человеческих существах вообще и о тебе лично, могу сказать: просмотр всего материала лишь крайне огорчит тебя... Лучше его не смотреть.
   Арчи весьма тщательно подобрал слова; потому что хорошо понимал, как важны эти снимки для Николь. Смысл его слов был ясен. "То, что я увижу, заставит меня горевать, - подумала она. - Но какой выбор у меня остается? Не знать ничего или горевать. Выбираю горе".
   Николь поблагодарила Арчи за беспокойство и объяснила октопауку, что все равно хочет ознакомиться с лентами. Арчи подвинул кресло, в котором она сидела, поближе к столу. Потом показал Николь, как включать запись. Временной код был переведен октопауками в человеческие цифры - в число дней, предшествующих настоящему; просматривать изображение можно было на четырех скоростях, покрывающих четыре восьмеричных порядка величины: от одной восьмой истинного времени до скорости, в шестьдесят четыре раза превосходящей нормальную.
   - Это почти полные данные о Кэти за последние шесть месяцев вашего времени, - проговорил Арчи. Мы обычно обрабатываем и фильтруем старые данные в зависимости от их значения. Подробный архив дополнит основные события последних двух лет, но там сведений достаточно мало.
   Николь потянулась к пульту. Вызывая недавние, самые свежие данные, увидела на экране лицо Кэти и ощутила, как Арчи прикасается к плечу.
   - Ты можешь провести за этой машиной весь остаток дня, - сказал октопаук, когда она обернулась. - Поскольку объем данных огромен, лучше-начни с больших скоростей, чтобы обнаружить интересные события.
   Николь глубоко вздохнула и вернулась назад к экрану.
   Ей казалось, что она не может больше плакать. Глаза ее распухли и едва не закрывались от постоянного потока слез. Николь уже с полдюжины раз видела, как Кэти впрыскивает себе наркотик кокомо, но каждый раз, когда перед ней вновь появлялась дочь с резиновым жгутом на предплечье, втыкающая иглу в надувшуюся вену, горькие слезы катились из ее глаз.
   То, что Николь увидела за последние десять часов, было настолько отвратительно... она не могла и представить ничего подобного. Николь почувствовала себя совершенно разбитой. Хотя звука не было, она без труда поняла, чем занималась Кэти. Ее дочь безнадежно пристрастилась к наркотикам. По крайней мере четыре раза в день или даже чаще, если были какие-то неудачи, Кэти удалялась в свою модную комнатку - одна или с друзьями - и обращалась к услугам элегантного набора для впрыскивания, который держала в большой запертой шкатулке.
   После укола Кэти становилась очаровательной... дружелюбной, веселой, полной энергии и уверенности в себе. Но если наркотик заканчивал свое действие еще во время вечеринки, Кэти быстро превращалась в визгливую злобную ведьму, заканчивающую вечер за вечером с глазу на глаз с иглой в своих апартаментах.
   Официально Кэти заправляла проститутками в Вегасе. По должности ей надлежало заниматься вербовкой новых дарований. Поначалу разбитое сердце Николь не хотело мириться с тем, что говорили ей глаза. Но после одной длинной и мерзкой ленты (она началась с наставлений, которые Кэти давала прелестной, бедной юной испаночке в Сан-Мигеле, и окончилась тем, как несколько дней спустя девушка - разодетая и в драгоценных камнях - стала наложницей одного из руководителей дзайбацу [финансовая клика (яп.)] Накамуры) Николь пришлось признать, что ее дочь потеряла всякое представление о морали и нравственности.
   Через несколько часов к ней зашел Арчи и предложил поесть. Николь отказалась, сомневаясь, что в подобном состоянии способна проглотить пищу.
   Почему же она смотрела так долго? Разве нельзя было просто выключить машину и оставить комнату? Николь сама задавала себе эти вопросы и заключила, что после первых нескольких часов она начала, по крайней мере подсознательно, искать какие-то признаки надежды в жизни Кэти. Не могла она сдаться, не попытавшись доказать, что ее дочь погибла не совсем. Николь отчаянно стремилась увидеть в этих кадрах хоть что-то, способное намекнуть - Кэти на самом деле другая.
   Постепенно Николь обнаружила в несчастной жизни дочери две вещи, которые почему-то убедили ее в том, что Кэти все же способна вырваться из этой разрушительной жизни. В жутких припадках отчаяния, когда запасы наркотиков подходили к концу, она впадала в ярость и колотила у себя все, что подворачивалось по руку... за исключением фотографий Ричарда и Патрика. К концу припадка, израсходовав всю энергию, Кэти всегда брала эти снимки со столика и бережно клала их на постель, ложилась рядом с ними и рыдала... двадцать-тридцать минут. В глазах Николь подобное поведение явно свидетельствовало, что Кэти сохранила хотя бы любовь к некоторым членам своей семьи.
   Другое основание для надежды Николь видела во Франце Бауэре, капитане полиции и штатном любовнике Кэти. Николь не претендовала на то, что разбирается в их необычных взаимоотношениях. Одну ночь они непристойно и жутко дрались, а на следующую Франц читал Кэти стихи Райнера Марии Рильке в качестве прелюдии к нескольким часам бесконечного пылкого секса... Ей казалось, что Франц любит Кэти на какой-то странный манер и не одобряет ее привязанности к наркотикам. Во время одной из драк, схватив весь ее запас, Франц пригрозил спустить его в туалет. Кэти пришла в ярость и набросилась на Франца с расческой в руках.
   Час за часом Николь продолжала пытаться осмыслить трагичную жизнь своей дочери. Долгий день заканчивался. Николь разглядывала ранние кадры, некоторые из них восходили к первым дням пристрастия Кэти к наркотикам. Николь обнаружила, что у Кэти была интимная связь с самим Накамурой и что тиран Нового Эдема регулярно обеспечивал Кэти наркотиками, пока они были сексуальными партнерами. К этому времени Николь потеряла дар речи. Она чувствовала себя настолько эмоционально опустошенной, что не могла даже шевельнуться. И наконец, выключив пульт, опустила голову на стол, проплакала несколько минут и уснула. Арчи разбудил ее через четыре часа и сказал, что пора возвращаться домой.
   Было темно. Повозка остановилась на площади десять минут назад, но Николь не хотела выходить. Арчи стоял возле нее.
   - Я совершенно не готова рассказать Ричарду о том, что сегодня видела, - произнесла она, глядя на октопаука. - Это убьет его.
   - Понимаю, - с сочувствием проговорил Арчи. - Теперь ты понимаешь, почему я предлагал не делать этого.
   - Ты прав, - ответила Николь, медленно отпуская вертикальный стержень и в задумчивости выходя из повозки, - но уже слишком поздно" и я не могу стереть эти жуткие кадры из памяти.
   - Ты говорила мне, что, судя по всему, Патрик что-то знал о жизни, которую вела Кэти до его бегства, но решил утаить от вас с Ричардом самые худшие подробности. Разве ты не можешь поступить аналогичным образом?
   - Спасибо, Арчи, - Николь похлопала октопаука по плечу и едва не улыбнулась, - ты читаешь мои мысли... и, похоже, понимаешь людей слишком уж хорошо.
   - Правда нелегко давалась и нашему обществу, - прокомментировал Арчи. Один из его фундаментальных принципов гласит: новые оптимизаторы всегда должны говорить правду. Допускается утаивать информацию, если того требует политика, но лгать нельзя. Самые младшие оптимизаторы жаждут говорить правду, не учитывая последствий... иногда истина и сочувствие несовместимы.
   - Я согласна с тобой, мой мудрый инопланетный друг, - тяжело вздохнув, ответила Николь. - И теперь, после сегодняшнего дня, определенно одного из худших в моей жизни, мне предстоит не одно, а два очень сложных дела. Я должна сказать Максу, что ему не удастся покинуть Изумрудный город, а также сообщить мужу, что его любимая дочь колет, себе наркотик и заправляет шлюхами. Остается только надеяться, что эта старая измученная женщина найдет в себе силы должным образом справиться с обеими проблемами.
   10
   Ричард спал, когда Николь вернулась домой. Она была рада, что ей не нужно ничего объяснять прямо сейчас. Николь скользнула в ночную рубашку и осторожно забралась в постель. Но уснуть не могла. Ум ее все возвращался назад; он метался между жуткими сценами, которые она видела целый день, и мыслями о том, как рассказать о них Ричарду и остальным.
   В таком полусумрачном состоянии Николь вдруг увидела себя в Руане рядом с отцом на площади, где восемь столетий назад сожгли Жанну д'Арк. Николь вновь стала подростком, как это было, когда отец повез ее в Руан, чтобы вместе посмотреть окончание празднества в честь Жанны. Запряженная быками телега везла героиню на площадь, и люди кричали.
   - Папочка, - проговорила подросток Николь голосом, едва слышным посреди всего шума, - что я могу сделать, чтобы помочь Кэти?
   Отец ее вопроса не слышал. Внимание его было полностью поглощено Орлеанской девой, точнее, французской девушкой, игравшей роль Жанны. Николь видела, как девушку, обладавшую теми же чистыми и проницательными глазами, какими, по преданию, наделена была Жанна, привязали к бревну. Один из епископов начал читать вынесенный ей приговор, и девушка принялась негромко молиться.
   - Что будем делать с Кэти? - повторила Николь. Опять не было ответа. Собравшиеся вокруг на террасах, открыв рты, смотрели на поленницы, окружавшие Жанну... к ним поднесли огонь. Когда языки пламени разом охватили основание огромного костра, Николь вскочила вместе с толпой. Она отчетливо слышала молитву святой Жанны, взывавшей к милости Иисуса.
   Пламя приближалось, Николь посмотрела в лицо девушки, изменившей историю, и холодок пробежал по ее спине.
   - _Кэти_! - вскричала она. - _Нет! Нет!_ - Николь пыталась выскочить, но толпа сжимала ее со всех сторон. Она не могла спасти свою горящую дочь. - _Кэти! Кэти!_ - закричала Николь, отчаянно толкая стиснувших ее людей.
   Она ощутила руки, обхватившие ее за плечи. И только через несколько секунд Николь поняла, что спала. Ричард с тревогой глядел на нее. Прежде чем Николь смогла заговорить, в спальню вошла Элли в халате.
   - Мама, с тобой все в порядке? - спросила она. - Я встала, чтобы проверить Никки, и услышала, как ты закричала...
   Взглянув сперва на Ричарда, потом на Элли, Николь закрыла глаза. Она до сих пор видела искаженное болью горькое лицо Кэти среди языков пламени. Николь вновь открыла глаза и посмотрела на мужа и дочь.
   - Кэти очень несчастна, - сказала она и разразилась слезами. Николь никак не могла успокоиться. Приступая к каждой новой подробности, она снова начинала плакать. - Я чувствую себя такой беспомощной, такой несчастной, - проговорила Николь, когда наконец справилась с собой. - Кэти попала в очень трудное положение, и никто из нас абсолютно ничего не сможет сделать, чтобы помочь ей.
   Подводя итог жизни Кэти, не опуская ничего, кроме наиболее откровенных сексуальных эскапад, Николь не стала смягчать удар. Ричард и Элли были ошеломлены и опечалены новостями.
   - Не знаю, как ты могла сидеть и смотреть на нее столько часов, произнес Ричард. - Я бы выскочил оттуда через несколько минут.
   - Кэти так несчастна, так несчастна, - качая головой проговорила Элли. Несколько минут спустя в поисках матери в спальню вошла маленькая Никки. На прощание обняв Николь, Элли взяла Никки на руки и отправилась в свою комнату.
   - Извини, что я так расстроилась, Ричард, - сказала Николь несколько минут спустя, когда они собрались уснуть.
   - Понятное дело, - отозвался Ричард. - День у тебя был совершенно жутким?
   В сотый раз Николь вытерла глаза.
   - В своей жизни я могу вспомнить только один случай, когда ревела подобным образом, - она старалась хоть чуточку улыбнуться. - В Бовуа, когда мне было пятнадцать. Отец сказал мне, что намеревается сделать предложение той англичанке, за которой ухаживал. Мне она не нравилась холодная, далекая женщина, - но я решила не отговаривать его... просто взяла своего-домашнего селезня Дюнуа и побежала к нашему пруду, выгребла на середину озера, бросила весла и проплакала несколько часов.
   На несколько минут наступило молчание. Потом Николь наклонилась, чтобы поцеловать Ричарда.
   - Спасибо, что выслушал меня, я нуждаюсь в поддержке.
   - Мне это было не так уж легко. Но я по крайней мере _не видел_ Кэти, поэтому...
   - О Боже, - перебила его Николь, - я чуть не забыла... ведь Арчи сказал мне, что никому из нас не разрешили возвратиться в Новый Эдем и что причина - в безопасности октопауков... Макс будет разъярен.
   - Давай не будем волноваться заранее, - мягко проговорил Ричард. Попытайся уснуть, обсудим все утром.
   Николь забилась в объятия Ричарда и уснула.
   - _Бе-зо-па-сно-сти ра-ди_, - пропел Макс. - Какого... и что это вообще означает?
   Патрик и Наи дружно встали из-за стола.
   - Оставьте еду, - проговорила Наи, призывая следовать детей за ней. Мы поедим в классе, у нас будет каша и фрукты.
   Но Кеплер и Галилей идти не хотели, они чувствовали, что обсуждается очень важный вопрос. Только когда Патрик, обойдя стол, направился к ним, мальчишки отодвинули свои стулья и поднялись.
   Бенджи позволили остаться, поскольку он обещал Николь, что ни о чем не расскажет детям. Эпонина вышла из-за стола, чтобы в углу покормить пробудившегося Мариуса.
   - Я не знаю, что это означает, - ответила Николь Максу, когда дети ушли. - Арчи не хотел слушать меня.
   - Ну, это просто черт знает что, - объявил Макс. - Мы не можем уйти, и эти твои грязные дружки даже не хотят объяснить нам причины... Почему ты немедленно не потребовала приема у Верховного Оптимизатора? Тебе не кажется, что они _должны_ предоставить нам какие-то объяснения?
   - Кажется, - согласилась Николь. - Наверное, придется попросить новую аудиенцию у Верховного Оптимизатора... Извини, Макс, я не слишком удачно справилась с ситуацией... Я рассчитывала, что кроме Кэти ни о ком речи не будет, и, откровенно говоря, заявление Арчи застало меня врасплох.
   - Дерьмовое дело, Николь, - объявил Макс. - Но ты здесь ни при чем... В любом случае, поскольку лишь мы - Эп, Мариус и я - намереваемся вернуться в Новый Эдем, _нам_ и оспаривать решение октопауков... Едва ли Верховный Оптимизатор уже видела живого двухмесячного младенца.
   Потом разговор в основном шел о Кэти, о кадрах, которые Николь видела вчера. Не вдаваясь в подробности, она объявила, что Кэти несчастна.
   Вернувшийся Патрик сообщил, что дети уже сели за уроки.
   - Мы с Наи успели переговорить, - произнес он, обращаясь ко всем собравшимся у стола. - Во-первых, Макс, мы просим тебя при детях обходиться без негативных замечаний относительно октопауков... Они и так уже боятся, когда Арчи или Синий Доктор появляются у нас. Возможно, такая реакция вызвана тем, что они слышат в наших разговорах.
   Макс ощетинился и начал было возражать, но Патрик быстро продолжил:
   - Пожалуйста, Макс, ты знаешь, что я тебе друг. Не будем спорить... обдумай мои слова. Помни: нам, быть может, придется еще долго прожить у октопауков... Во-вторых, мы с Наи полагаем (особенно учитывая то, что выяснилось сегодня утром), что детям следует учить язык октопауков. Мы хотим, чтобы они как можно скорее приступили к занятиям... Для этого нам потребуются услуги Элли или мамы и одного-двух октопауков... не только для того, чтобы они преподавали им, но и для того, чтобы дети познакомились с нашими инопланетными хозяевами... Геркулес уже не приходит к нам пару месяцев... Мама, ты не переговоришь об этом с Арчи?
   Николь кивнула, и Патрик, извинившись, ушел, сказав, что ему нужно вернуться в класс.
   - Пат-рик, стал хоро-шим учи-те-лем, - произнес Бенджи. - Он очень тер-пе-лив со мной и деть-ми.
   Николь улыбнулась, глядя через стол на дочь. "Невзирая на все трудности, - подумала она, - дети у нас хорошие. Следует благодарить Бога за Патрика, Элли и Бенджи. И не тревожиться до безумия за Кэти".
   Устроившись в уголке спальни, Наи Ватанабэ закончила свои медитации и произнесла утренние буддийские молитвы, ставшие неотъемлемой частью ее жизни еще с детства. Она вышла в гостиную, намереваясь войти в спальню близнецов, чтобы разбудить их, и к собственному удивлению на кушетке обнаружила уснувшего Патрика. Он спал одетым, а на животе лежало электронное читающее устройство.
   Она мягко прикоснулась к нему.
   - Просыпайся, Патрик. Уже утро... Ты проспал здесь целую ночь...
   Патрик быстро проснулся и извинился перед Наи. Уходя, он сказал, что должен кое о чем переговорить с ней, в том числе и о буддизме, но решил отложить этот разговор до более удобного времени. Наи улыбнулась, чмокнула его в щеку, а потом заявила, что она с мальчишками выйдет к завтраку через полчаса.
   "Он такой молодой и открытый, - подумала Наи глядя ему в спину. - Мне нравится его общество... Но разве кто-нибудь сможет заменить мне моего убитого мужа?" Наи припомнила предыдущую ночь. Когда близнецы уснули, у них с Патриком состоялся долгий и серьезный разговор. Патрик торопил ее со свадьбой. Она настаивала, что хотела бы как следует свыкнуться с мыслью и только потом объявить дату. Тогда Патрик неловко попросил не откладывать, как он выразился, "сексуальные взаимоотношения" на столь долгое время. Наи напомнила Патрику, что с самого начала не обещала ему до свадьбы ничего, кроме поцелуев. Чтобы подбодрить Патрика, она заверила молодого человека в том, что находит его очень привлекательным и сама ждет, когда они после свадьбы займутся любовью. Однако по причинам, которые они уже обсуждали дюжину раз, Наи по-прежнему просила его не торопиться с сексуальными взаимоотношениями.
   Большую часть вечера они проговорили о близнецах и о буддизме. Наи беспокоилась, что их свадьба может плохо повлиять на Галилея, тем более что мальчик нередко принимал на себя роль защитника матери. Патрик был уверен, что его частые столкновения с Галилеем вызваны не ревностью.
   - Просто мальчишка отвергает всякий авторитет, - сказал он, - и сопротивляется дисциплине... Вот Кеплер дело другое...
   "Как часто за последние шесть лет, - подумала Наи, - слыхала я эту фразу: _Вот Кеплер дело другое_..." Она вспомнила, что, когда Кэндзи был еще жив и мальчики только начинали ходить, Галилей постоянно падал и натыкался на предметы. Кеплер же был аккуратен, внимательно смотрел, куда ступает. Он почти никогда не падал.
   Гигантские светляки еще не принесли рассвет в Изумрудный город. Отпустив на свободу свой ум, как в медитации, Наи отметила, что теперь все время сопоставляет Кэндзи и Патрика. "Так будет нечестно с моей стороны. Я не должна выходить за Патрика, пока подобное не прекратится".
   Она вновь вспомнила вчерашний пылкий спор о жизни Будды и улыбнулась. "Патрик сохранил в себе детскую наивность... чистейший идеализм, - сказала себе Наи. - Это мне нравится в нем больше всего".
   - В общем я согласен с философией Будды, - говорил Патрик. - Так... но я все-таки не понимаю... как может мужчина бросить жену и сына, чтобы просто бродяжничать и попрошайничать... Как насчет ответственности за семью?
   - Ты вырываешь поступки Будды из исторического контекста, - отвечала Наи. - Двадцать семь веков назад на севере Индии образ жизни странствующего монаха считался приемлемым. Их можно было встретить в каждой деревне, тем более в городах. Когда человек начинал искать истину, первым его шагом был отказ от всех материальных благ... К тому же, ты забываешь, что Будда родом из очень состоятельной семьи. И поэтому его жена или ребенок не могли остаться голодными, лишиться крова, одежды или чего-нибудь необходимого...
   Они разговаривали примерно два часа, потом недолго целовались и Наи отправилась в спальню. Патрик уже взялся за толстую книгу по буддизму, когда Наи шепнула ему "Спокойной ночи" из двери.
   "Как же трудно, - думала Наи, когда светляки принесли рассвет в город октопауков, - объяснить основы буддизма тому, кто никогда не видел Земли... Но и здесь, в странном и чуждом мире, несущемся среди звезд, желания до сих пор порождают страдания, а люди стремятся к духовному миру. Вот почему, - продолжила она свою мысль, - дух буддизма, христианства и прочих великих религий Земли не исчезнет, пока жив сам человек".
   11
   Ричард выпрыгнул из постели - даже с энтузиазмом - и сразу начал свой монолог.
   - Пожелай мне удачи, Николь, - проговорил он, одеваясь. - Арчи сказал, что мы уезжаем на целый день.
   Николь всегда пробуждалась очень медленно и ужасно не любила всякую бурную деятельность в утренние часы; перекатившись на бок, она попыталась насладиться последними мгновениями сна. Чуть приоткрыв глаз, она заметила, что еще темно, и вновь закрыла его.
   - Я не волновался так с той поры, когда сделал свои последние изобретения, работая над транслятором, - произнес Ричард. - Я знаю, что октопауки вполне серьезно намереваются предоставить мне работу... только считают необходимым подыскать правильное занятие.
   Ричард вышел из спальни на несколько минут. Судя по звукам, доносившимся из кухни, полусонная Николь поняла, что Ричард готовит себе завтрак. Он вернулся, на ходу откусывая от большого розового плода, который здесь предпочитал остальным. Встав возле постели, он шумно жевал.
   Николь медленно открыла глаза, поглядела на мужа.
   - Полагаю, - сказала она, вздохнув, - ты ждешь от меня каких-то слов?
   - Да. Было бы неплохо услышать от тебя что-нибудь приятное на дорогу. В конце концов, этот день может оказаться самым важным из всех, проведенных мной в Изумрудном городе.
   - А ты уверен, что Арчи и в самом деле собирается подыскать тебе работу?
   - Безусловно, - ответил Ричард. - Для этого и намечается нынешняя встреча. Он намеревается показать мне какие-то сложные инженерные системы и определить, где октопауки могут наилучшим образом использовать мои способности... Во всяком случае, он говорил мне об этом вчера вечером.
   - Но почему ты уходишь так рано? - спросила Николь.
   - Потому что мне предстоит много увидеть... В любом случае поцелуй меня. Арчи придет через несколько минут.
   Николь покорно поцеловала Ричарда и вновь закрыла глаза.
   Эмбриобанк представлял собой большое прямоугольное сооружение, расположенное далеко на юге от Изумрудного города - очень близко к границе Центральной равнины. Менее чем в километре от банка начинались три лестницы в десятки тысяч ступенек, восходящие к южному полюсу. Над Эмбриобанком во мраке Рамы проступали впечатляющие очертания Большого рога, окруженного шестью заостренными собратьями, каждый из которых превышал любое инженерное сооружение, созданное на планете Земля.
   Ричард и Арчи верхом на страусозавре направились к окраинам Изумрудного города. В сопровождении трех светляков они миновали Альтернативный Домен в считанные минуты. В южных пределах обиталища октопауков обнаружилось очень мало строений. Изредка встречались зерновые поля, но большая часть территории, которую они пересекли по пути на юг, в сумраке напоминала Ричарду Северный полуцилиндр Рамы II, каким он был до того, как в нем построили два поселения.
   Ричард и его друг октопаук вошли в Эмбриобанк через пару чрезвычайно толстых дверей, за которыми оказался большой конференц-зал. Там Ричарда представили другим октопаукам, явно ожидавшим его посещения. Ричард пользовался своим транслятором, октопауки читали его речь по губам, хотя ему приходилось говорить медленно и отчетливо, поскольку не все они обладали опытом Арчи в общении с людьми.
   После коротких формальностей один из октопауков отвел прибывших к пультам, снабженным чем-то вроде клавиатуры, помеченной цветовыми символами.