Кларк Артур Чарльз. Рама явленный (Rama - 4)

   Ричард встал.
   - Хорошо, - проговорил он. - Ты убедила меня. И в следующий раз, увидев октопаука, мы не побежим, - он расхохотался. - Во всяком случае, не сразу.
   Прошел еще месяц. Ричард и Николь более не ходили за черный экран и не встречались с октопауками. Дни свои они проводили ухаживая за птенцами, которые учились летать, и наслаждаясь обществом друг друга. Они разговаривали о детях и вспоминали прошлое.
   - Выходит, мы с тобой теперь стары, - сказала Николь однажды утром, когда они с Ричардом гуляли по одной из трех центральных площадей Нью-Йорка.
   - С чего ты это решила? - ответил Ричард с ухмылкой. - Только потому, что мы проводим время в разговорах, вспоминая былые события, или потому, что ежедневное пребывание в отхожем месте требует теперь больше времени и энергии, чем секс? Но это еще не значит, что мы старики.
   Николь усмехнулась.
   - Неужели дошло и до этого? - проговорила она.
   - Не совсем, - ответил Ричард, поддразнивая ее. - Я по-прежнему люблю тебя, как мальчишка... но время от времени любовь отодвигается в сторону: тут болит, там болит... раньше со мной этого не бывало. Кстати, ты просила меня напомнить, чтобы я помог тебе обследовать сердце?
   - Да, - Николь кивнула. - Но вообще-то ты ничего особенного не можешь сделать. Я прихватила с собой лишь стетоскоп и сфигмометр и несколько раз уже обследовала себя... но не смогла обнаружить ничего необычного, кроме случайных перебоев в сердце и одышки. - Она улыбнулась. - Возможно, причиной всему волнения... и, конечно, возраст.
   - Будь здесь наш зять-кардиолог, - сказал Ричард, - он мог бы тщательно обследовать тебя.
   Они молча шли несколько минут.
   - А ты не скучаешь по детям, а? - спросил Ричард.
   - Скучаю, - Николь вздохнула. - Но стараюсь пореже вспоминать о них. Так хорошо жить, тем более вместе с тобой. Несомненно, здесь гораздо лучше, чем в тюрьме, особенно в те последние месяцы... к тому же у меня столько чудесных воспоминаний о своих детях...
   - Господь даровал мне мудрость, чтобы смиряться с вещами, которые я не могу переменить, - вспомнил чужую мысль Ричард. - Это одно из лучших твоих качеств, Николь... я всегда слегка завидовал твоему хладнокровию.
   Николь неторопливо шла.
   "Чьему хладнокровию? - повторила она про себя, вспоминая тревоги, одолевавшие ее после смерти Валерия Борзова, как раз когда произошла стыковка "Ньютона" с Рамой. - Тогда я не смогла уснуть до тех пор, пока не сумела, наконец, убедить себя в том, что погиб он не по моей вине". Она коротко обежала умственным взором последующие года. "Хладнокровие, если таковое мне присуще, я приобрела недавно: материнство и возраст позволяют по-иному взглянуть на себя и на мир".
   Несколько мгновений спустя Ричард остановился и повернулся к Николь.
   - А знаешь, я очень тебя люблю, - вдруг проговорил он, с пылом обнимая жену.
   - Чего это ты? - спросила Николь несколько секунд спустя, удивленная неожиданным взрывом эмоций.
   Ричард задумался.
   - Последнюю неделю, - взволнованно произнес он, - я разрабатывал совершенно безумный, но великолепный план. Я знаю, как он опасен и, пожалуй, даже глуп, но, подобно всем прежним, новая идея не отпускает меня... Дважды я вставал с постели посреди ночи, чтобы обдумать детали... Я уже хотел рассказать тебе обо всем, но решил сперва убедиться в том, что это возможно...
   - Абсолютно не представляю, о чем ты говоришь, - нетерпеливо проговорила Николь.
   - О детях. Я придумал, как устроить им побег сюда, в Нью-Йорк. Я даже начал перепрограммировать Жанну и Алиенору.
   Николь глядела на мужа. Ее эмоции боролись с рассудком. Он принялся рассказывать ей план бегства.
   - Подожди минуточку, Ричард, - перебила его Николь через несколько секунд. - Мы должны ответить сперва на главный вопрос... почему это ты решил, что дети обязательно захотят бежать? В Новом Эдеме их никто не преследует - они не в тюрьме. Конечно, Накамура - тиран. Жизнь в колонии трудна и безрадостна, но, насколько я знаю, наши дети свободны, как и все остальные граждане. Но если они попытаются добраться до нас и не сумеют этого сделать, их жизнь окажется в опасности... Кстати, здешнее существование - для нас вполне сносное - едва ли покажется им раем.
   - Я знаю... знаю... - ответил Ричард. - Быть может, меня чересчур увлекло желание увидеть их снова... но чем мы рискуем, если пошлем Жанну и Алиенору переговорить с ними? Патрик и Элли - взрослые люди, они сами способны принимать решения...
   - А как насчет Бенджи и Кэти? - спросила Николь.
   Ричард нахмурился.
   - Конечно, Бенджи самому сюда не добраться, поэтому о нем речь может идти только в том случае, если кто-то из остальных решит помочь ему. Что же касается Кэти, то у нее неустойчивый характер и она непредсказуема... возможно, она даже выложит все Накамуре... Я думаю, иного выхода нет: нам придется обойтись без нее...
   - Родители никогда не должны оставлять надежду, - негромко произнесла Николь, обращаясь столько же к себе, сколько и к Ричарду. - Кстати, добавила она, - как насчет Макса и Эпонины? Учитывая, что они практически стали членами семьи...
   - Действительно, Макс самым идеальным образом может организовать новый побег из колонии, - проговорил Ричард, вновь воспламеняясь. - Он проделал фантастическую и безошибочную работу, чтобы спрятать тебя, а потом доставить к озеру Шекспир. Патрику и Элли потребуется зрелый и уравновешенный человек, способный проконтролировать все детали операции... В моем плане Жанна и Алиенора должны сначала встретиться с Максом. Не только потому, что он уже знаком с моими роботами - просто Макс способен объективно оценить реальность этого плана. Если через роботов он даст нам знать, что считает идею неудачной, мы откажемся от нее.
   Николь позволила себе представить то блаженство, которое почувствует, когда сумеет вновь обнять кого-нибудь из своих детей. Невозможное чувство.
   - Ну, хорошо, Ричард, - наконец сказала она с улыбкой. - Сознаюсь, ты заинтересовал меня... Давай обговорим все подробнее... но сперва мы должны обещать себе, что не станем _ничего_ делать, пока не убедимся в том, что детям никакая опасность не угрожает.
   8
   Сразу после обеда, извинившись, Макс Паккетт и Элли Тернер, оставив Эпонину, Роберта и маленькую Николь, вышли из дома Макса. Убедившись, что никто не может их подслушать, фермер начал рассказывать Элли о недавнем визите маленьких роботов. Элли не могла поверить своим ушам.
   - Ты, конечно, ошибся, - проговорила она. - С чего они вдруг решили, что мы собираемся оставить...
   Приближаясь к амбару. Макс приложил палец к губам.
   - Можешь сама переговорить с ними, - шепотом сказал он. - Но, если верить этим крохотным персонам, в этом подземелье хватит места для всех нас; кстати, ты сама провела там первые годы своей жизни.
   Внутри амбара было темно. Но пока Макс включал свет, Элли уже успела заметить крохотные светящиеся фигурки роботов на одном из подоконников.
   - Здравствуй, Элли, - проговорила маленькая Жанна, все еще облаченная в панцирь. - Твои отец и мать хорошо себя чувствуют и посылают тебе свой привет.
   - Мы явились к тебе, - высказалась Алиенора, - поскольку Макс решил, что ты сама должна выслушать наше сообщение. Ричард и Николь приглашают вас и ваших друзей в старое подземелье в Нью-Йорке. Ваши родители ведут сейчас там спартанское, но мирное существование.
   - Все в вашем убежище, - продолжала Жанна, - осталось таким же, каким было в твоем детстве. Пищу, одежду и все прочее можно получить от раман, сделав запрос с помощью клавиатуры. Цистерна возле входной лестницы содержит неограниченный запас пресной воды.
   Элли слушала с интересом; рассказ Жанны напоминал о прежней жизни под островным городом - к югу от второго поселения. Элли попыталась припомнить, как ей там жилось, но возникавшая в памяти картинка оказалась на удивление расплывчатой. Из всего этого периода своей жизни она отчетливо помнила лишь последние дни, проведенные ими на Раме, великолепный спектакль в небе, цветные кольца, медленно плывущие к северу от Большого рога. Но картина пребывания в подземелье исчезала в дымке тумана. "Почему я не могу вспомнить отчетливо хотя бы детскую? - удивилась она. - Быть может, потому что так много произошло со мной потом, оставив более глубокий след в моей памяти?"
   Последовательность сценок из раннего детства пробежала перед внутренним взором Элли. Кое-что действительно запомнилось с раманских времен, но куда больше воспоминаний у нее сохранилось от семейных апартаментов в Узле. Невозмутимое, почти богоподобное обличье Орла оказало глубокое впечатление на маленькую Элли.
   Алиенора Аквитанская что-то спросила у Элли, но молодая женщина не слушала.
   - Извини, Алиенора, - проговорила Элли, - пожалуйста, повтори свой вопрос. Боюсь, я на миг углубилась в детские воспоминания.
   - Твоя мать интересовалась Бенджи. Он по-прежнему находится в приюте?
   - Да, - ответила Элли. - У него все хорошо, как следовало ожидать. Сейчас у него лучший друг - Наи Ватанабэ. После окончания войны она вызвалась работать с теми, кто по той или иной причине попал в Авалон. Она посещает Бенджи почти каждый день и во многом помогает ему. Ее сыновья-близнецы, Кеплер и Галилей, любят с ним играть... в общем-то Бенджи - просто большой ребенок; впрочем, Галилей иногда бывает жесток с ним и этим расстраивает Наи.
   - Как я тебе уже говорил, - Макс возвратился к прежней теме, - Николь и Ричард предложили нам решать - стоит ли совершать массовый исход или нет? Только можно ли надеяться, что Бенджи выполнит указания?
   - Думаю, да, - сказала Элли, - если он будет доверять человеку, который отдаст их. Но, безусловно, не стоит заранее предупреждать его о готовящемся побеге. Трудно рассчитывать, что он не проговорится. Секретность и подозрительность чужды Бенджи. Он будет безмерно счастлив, но...
   - Мистер Макс Паккетт, - перебила ее Жанна д'Арк, - так что мне передать Ричарду и Николь?
   - На черта эта спешка, Жанни, - ответил Макс, - потерпи немного... Лучше зайди через неделю, а мы с Элли и Эпониной все обговорим, обдумаем и тогда дадим тебе ответ... Скажи Ричарду: идея кажется мне бесспорно привлекательной, но безумной.
   Макс опустил обоих роботов на пол амбара, и они отправились прочь. Когда Макс и Элли снова оказались на свежем воздухе. Макс извлек сигарету из кармана.
   - Надеюсь, я не задену тебя тем, что докурю здесь? - ухмыльнулся он.
   Элли улыбнулась.
   - Не хочешь, чтобы я говорила Роберту... Так? - спросила она чуть погодя, когда Макс принялся выдувать дымные кольца в ночной воздух.
   Макс качнул головой.
   - Не надо, - ответил он. - Быть может, придется молчать до последнего мгновения. - Он обнял Элли за плечи. - Юная леди, мне нравится твой врач, на самом деле нравится, но его мнения и идеалы иногда откровенно смущают меня. Не знаю, сумеет ли он промолчать...
   - А тебе не кажется, Макс, что Роберт мог дать себе зарок никогда не выступать против властей? Что он боится...
   - Элли, все это дерьмо, я не психолог, но уверен - едва ли кто-нибудь из нас способен осознать, что сделало с ним это двойное убийство. Могу только отметить: допускаю - и достаточно обоснованно, - что он не сохранит нашу тайну, просто чтобы уклониться от трудного решения. - Макс глубоко затянулся и поглядел на свою молодую приятельницу.
   - Ты сомневаешься в том, что он пойдет с нами? Даже если я захочу этого?
   Макс вновь покачал головой.
   - Не знаю, Элли. Все зависит от того, насколько он нуждается в тебе и крохе Николь. Роберт нашел вам обеим место в своей жизни, однако по-прежнему прячет свои чувства за непрерывной работой.
   - А как ты сам, Макс? - спросила Элли. - Как ты относишься к предложению отца?
   - А что, мы с Эпониной согласны рискнуть, - усмехнулся Макс. - Иначе я рано или поздно влопаюсь в какую-нибудь серьезную свару с Накамурой.
   - А как Патрик?
   - Ему идея понравится. Но боюсь, что он может проговориться Кэти. У них свои взаимоотношения.
   Макс замер на полуслове, увидев Роберта, появившегося у двери с усталой дочерью на руках.
   - Вот ты где, Элли. А я уже решил, что вы с Максом заплутали в амбаре... Николь очень устала, а мне завтра рано вставать...
   - Конечно, дорогой, - ответила Элли. - Извини. Макс столько порассказал мне о матери и отце...
   "Всем должно казаться, что этот день для меня абсолютно обычный, думала Элли, показывая свою идентификационную карточку Гарсиа при входе в супермаркет Бовуа. - Я должна поступать как в самый обыкновенный вторник своей жизни".
   - Миссис Тернер, - проговорила Гарсиа несколько минут спустя, вручая ей листок, распечатанный компьютером, стоявшим возле стены позади биота. Вот ваш рацион на неделю. У нас сегодня опять нет брокколи [разновидность цветной капусты с мясистыми побегами (итал.)] и помидоров, однако мы заменили овощи рисом, а все прочее из бакалеи вы можете подобрать сами.
   Кроха Николь прошагала возле Элли по всему супермаркету. На другой стороне за проволочной сеткой, там, где прежде граждане Нового Эдема самостоятельно совершали свои покупки, пять или шесть Тиассо и Линкольнов - все 300-й серии, полностью перепрограммированные правительством Накамуры - расхаживали в проходах, выполняя заказы. Большинство полок пустовало. Хотя война уже давно закончилась, неустойчивая погода в Новом Эдеме и недовольство фермеров жадностью Накамуры сдерживали производство продуктов питания. Поэтому правительство сочло необходимым ввести распределение продуктов. Лишь привилегированные люди, любимцы Накамуры, получали больше минимально необходимого рациона.
   Перед Элли и ее двухлетней дочерью в очереди находилось около дюжины людей. Элли совершала свои покупки по вторникам в компании одних и тех же людей. Так что все обернулись, когда Элли и Николь прошли между рядами.
   - Ну, вот и наша кроха, - проговорила приятная седоволосая дама. - Как ты сегодня у нас, Николь? - спросила она.
   Девочка не ответила, только отступила на пару шажков и прижалась к ногам матери.
   - Николь у меня по-прежнему такая застенчивая, - сказала Элли. - Она разговаривает только с теми, кого хорошо знает.
   Биот Линкольн принес два небольших пакета с продуктами и вручил их мужчине, вместе с сыном-подростком стоявшему первым в очереди.
   - Сегодня тележка нам не потребуется, - обратился отец к Линкольну. Пожалуйста, не забудь отметить это в вашем регистрационном журнале... Две недели назад в бакалее никто не заметил, что мы не взяли тележку, а потом посреди ночи нас вдруг разбудила Гарсиа, потребовавшая вернуть ее в магазин.
   "Не следует допускать простейших ошибок, - напомнила себе Элли. Никаких забытых тележек... никто не должен чего-либо заподозрить до завтрашнего дня". Дожидаясь своей очереди, Элли вновь продумывала подробности побега, которые вчера обсуждала с Патриком, Максом и Эпониной. Вторник выбрали потому, что в этот день недели Роберт посещал в Авалоне больных RV-41. Макс и Эпонина заказали пропуск, чтобы отобедать у Наи Ватанабэ, и получили его. Они присмотрят за Кеплером и Галилеем, пока Наи сходит в приют за Бенджи. Все было в порядке - кроме одной немаловажной неопределенности.
   Элли сотню раз обдумывала, что скажет Роберту. "Безусловно, сперва он отнесется ко всему негативно, - решила она. - Скажет, что все это слишком опасно, в первую очередь для Николь, а потом рассердится, почему я ничего не сказала ему раньше".
   В уме она уже ответила на все возражения и постаралась описать в положительном свете жизнь, которую они будут вести в Нью-Йорке. И все же Элли очень нервничала: она не верила, что Роберт согласится бежать. Элли даже не представляла себе, что будет делать, если придется сказать, что она готова взять кроху Николь, а его оставить в Новом Эдеме.
   Уложив свои покупки в небольшую тележку, которую, освободив от продуктов дома, следовало возвратить в супермаркет, Элли взяла дочь за руку. "Ну что же, время настало, - подумала она. - Надо набраться смелости и верить".
   - И как, по-твоему, должен я реагировать на эту чушь? - проговорил Роберт Тернер. - Я возвращаюсь домой после крайне тяжелого дня, в сотый раз повторяю в уме все, что мне следует сделать завтра. И тут ты заявляешь, что решила навсегда оставить Новый Эдем, и к тому же прямо сегодня... Элли, дорогая моя, разве ты не видишь, какой это абсурд. Даже если нас ждет удача, мне необходимо время на размышления... все-таки у меня есть кое-какие планы...
   - Я знаю, что все так внезапно, Роберт, - Элли начинала понимать, что недооценила сложность своего предприятия. - Но я не могла рассказать тебе раньше. Это было опасно... Что, если бы ты проговорился - сказал Эду Стаффорду или кому-нибудь из своих помощников, или же тебя подслушал бы один из биотов?
   - Но я просто не могу оставить госпиталь, никого не предупредив... Роберт энергично затряс головой. - Неужели ты не представляешь, _сколько лет_ труда будет потрачено впустую?
   - Разве ты не можешь записать все, что следует сделать по каждому проекту? - предложила Элли. - Обобщить все, что уже достигнуто...
   - Во всяком случае, не за одну ночь, - упорствовал Роберт. - Нет, Элли, не о чем говорить: мы не можем уйти. Здоровье всей колонии зависит от результатов моих исследований... К тому же, даже если твои родители ведут вполне комфортабельную жизнь в том странном месте, которое ты описала, воспитывать там ребенка, на мой взгляд, сложно... Кстати, ты не подумала о том, что может грозить всем нам? Наше бегство сочтут изменой. И если поймают, то обоих казнят. Что тогда будет с Николь?
   Элли выслушивала возражения Роберта еще минуту, а затем поняла, что настало время объявить о своих намерениях. Собравшись с духом, она обошла вокруг стола и взяла мужа за руки.
   - Я обдумывала свое решение почти три недели, Роберт... ты должен понять, насколько сложно и трудно мне было решиться на это... Я люблю тебя всем сердцем, но, если придется, мы с Николь отправимся туда без тебя... Я знаю, что все выглядит настолько неопределенно, но жизнь в Новом Эдеме стала опасной для любого его обитателя...
   - Нет, нет и _нет_, - немедленно ответил Ричард и, высвободившись из рук Элли, стремительно зашагал по комнате. - Я не верю _ничему_ этому. Какой-то кошмар... - Он остановился и поглядел через комнату на Элли. - И ты не посмеешь взять с собой Николь, - сказал он с пылом. - Ты слышала меня? Я запрещаю тебе брать с собой нашу дочь...
   - _Роберт_! - вскрикнула Элли, слезы текли по ее щекам. - Погляди на меня... я твоя жена, мать твоей дочери... я люблю тебя. Молю тебя, _выслушай_, что я хочу сказать.
   Николь прибежала в комнату и заревела возле матери. Собравшись, Элли продолжила:
   - Почему ты считаешь, что в нашей семье лишь ты один можешь принимать решения? У меня тоже есть право на это. Я понимаю твое желание оставаться здесь, но я - мать. И если нам с тобой придется расстаться, по-моему, ей лучше быть со мной...
   Элли умолкла. Лицо Роберта в гневе исказилось. Он шагнул к ней, и впервые в своей жизни Элли подумала, что Роберт может ударить ее.
   - А _мне_ будет лучше, - вскричал Роберт, грозя ей кулаком, - если ты забудешь всю эту глупость.
   Элли попятилась. Николь продолжала плакать. Роберт попытался взять себя в руки.
   - Э, нет, - сказал он дрогнувшим голосом, - никто и ничто не заставит меня вновь испытать подобную боль.
   Слезы хлынули из его глаз.
   - _Черт тебя побери_! - он бухнул кулаком по ближайшему столу и, не говоря более ни слова, рухнул в кресло, прикрыв лицо ладонями.
   Утешив Николь, Элли помолчала несколько секунд.
   - Я знаю, какую боль ты пережил, потеряв свою первую семью, проговорила она наконец. - Но сейчас, Роберт, ситуация совершенно иная. Там Николь ничто не грозит.
   Она подошла к нему и обняла.
   - Роберт, пойми, я тоже не рада, но, по-моему нам с Николь следует по тупить именно так.
   Роберт обнял Элли, но без особого энтузиазма.
   - Что ж, не буду мешать вам с Николь, - обреченно сказал он несколько секунд спустя. Просто не представляю, что делать. Надо обдумать все незамедлительно, пока мы еще в Авалоне.
   - Хорошо, дорогой, - ответила Элли, - только прошу тебя - не забудь, что нам с Николь ты необходим куда больше, чем твоим пациентам. Ты наш единственный муж и отец.
   9
   Николь не могла справиться с волнением. Поправляя украшения в детской, она старалась представить, какой вид примет комната, когда к двум птенцам в ней добавятся дети. Тимми ростом уже почти сравнялся с Николь; он подошел к ней, чтобы осмотреть рукоделие, и оценивая, коротко пробормотал.
   - Только подумай, Тимми, - проговорила Николь, осознавая, что птенец не способен понять точный смысл ее слов, однако может интерпретировать тембр ее голоса, - когда мы с Ричардом вернемся, то привезем тебе соседей.
   - Ты готова, Николь? - она услыхала голос Ричарда. - Уже пора уходить.
   - Да, дорогой, - ответила она. - Я в детской. Не хочешь зайти и поглядеть?
   Ричард просунул голову в дверь и окинул взглядом новые украшения.
   - Великолепно, просто великолепно, - проговорил он. - А теперь нужно идти: операция требует точного взаимодействия.
   Рука об руку они направлялись к Порту. Ричард пояснил Николь, что известий из Северного полуцилиндра более не поступало. Отсутствие новостей, по его мнению, могло свидетельствовать, что Жанна и Алиенора либо углубились в дела, либо оказались слишком близко от неприятеля... нельзя было исключить и того, что сам план находится под угрозой. Николь не могла припомнить, чтобы Ричард при ней так нервничал. Она попыталась успокоить его.
   - Ты по-прежнему не знаешь, решился ли Роберт бежать? - спросила Николь через несколько минут, когда они подошли к субмарине.
   - Нет, мы не знаем ничего даже о том, как он отреагировал на предложение Элли. В Авалон они прибыли вдвоем, как и предполагалось, но потом занялись пациентами, а Жанна с Алиенорой не сумели переговорить с Элли... им пришлось помочь Наи взять Бенджи из приюта.
   Ричард проверил субмарину еще вчера по крайней мере дважды, но тем не менее облегченно вздохнул, когда двигатель включился и суденышко отошло от берега. Ричард и Николь успокоились только тогда, когда погрузились в воды Цилиндрического моря. Каждый из них на свой собственный манер предвкушал ожидающую их радостную встречу, которая должна произойти менее чем через час.
   "Существует ли большее счастье, - думала Николь, чем встреча со своими детьми, когда у тебя были более чем веские основания никогда их не увидеть?" Перед ее умственным взором по одному медленно проходили лица всех шестерых детей. Первой Николь увидела Женевьеву, оставшуюся на Земле, плод короткого романа с принцем Генри. Следующей показалась невозмутимая Симона, которую Николь пришлось оставить в Узле с мужем (он был почти на шестьдесят лет старше ее). Обеих старших дочерей сменили четверо детей, живущих ныне на Раме: отбившаяся от рук непутевая Кэти, ее драгоценная Элли и оба сына от Майкла О'Тула - Патрик и умственно отсталый Бенджи. "Все они такие различные, - подумала Николь. - Но каждый из них по-своему чудо".
   "Я не верю в универсальные истины, - размышляла Николь, пока субмарина приближалась ко входу в тоннель под стеной поселения, прежде отведенного птицам и сетям, - но какой взрослый человек, воспитавший своих детей, не был преображен этим процессом. Все мы невольно удивляемся тому, как взрослеют дети, делу наших собственных рук; гадаем, что мы успели дать им, а что не успели... что смогли сделать ради счастья порожденных нами существ и чего их лишили".
   Николь одолевало волнение. Глянув на часы, Ричард повел подводную лодку к поверхности. Самые последние воспоминания об Элли, Патрике и Бенджи заволокли слезами глаза Николь. Когда кораблик вынырнул на поверхность воды, она стиснула руку Ричарда. За иллюминатором они увидели восемь фигур, оказавшихся в назначенном месте на берегу. Когда вода струйками стекла вниз, Николь узнала Элли, ее мужа, Эпонину и Наи, державших за руки Бенджи и троих малышей, в том числе ее внучку и тезку, которую Николь никогда не видела. Она застучала в иллюминатор, понимая, что это бессмысленно и что никто из стоявших на берегу не мог видеть или слышать ее.
   Выстрелы Ричард и Николь услышали, как только открыли дверь. Встревоженный Роберт Тернер оглянулся и быстро оторвал кроху Николь от земли. Элли и Эпонина подхватили по одному из близнецов Ватанабэ. Галилей попытался вырваться из рук Эпонины и получил резкий выговор от матери, которая пыталась переправить Бенджи в подводную лодку. Новая стрельба разразилась, когда все погрузились на корабль. Времени для объятий не было.
   - Макс сказал, чтобы мы немедленно отплывали, как только окажемся на борту, - торопливо выпалила Элли родителям. - Они с Патриком отстреливаются от взвода, посланного, чтобы захватить нас.
   Ричард уже собирался закрыть дверь, когда из ближайших кустов вынырнули две вооруженные фигуры; один из мужчин держался за бок.
   - Вы готовы?! - завопил Патрик, прикладывая к плечу винтовку и дважды выстрелив. - Они совсем рядом.
   Макс пошатнулся, но Патрик поддерживал своего раненого друга на последних пятидесяти метрах, остававшихся им до подводной лодки. Пока она погружалась, появившиеся на берегу три солдата из армии колонии открыли пальбу. Все, оказавшиеся на борту субмарины, примолкли. Но потом крохотное помещение взорвалось какофонией звуков. Все кричали и плакали. Николь с Робертом склонились над Максом, прислонившимся спиной к стене.
   - Рана серьезная? - спросила Николь.
   - Черт побери, нет, - с пылом ответил Макс. - Ну, застряла пулька где-то в моих ребрах. Убить такого сукина сына, как я, можно только штуковиной покрупнее.
   Когда Николь встала и обернулась, прямо перед ней оказался Бенджи.