Алейтис наклонилась над спящим сыном.
– Хватит тебе суетиться… Иди лучше сюда, – усмехнулся он.
Она подняла на него взгляд.
– Нет.
Он вскочил на ноги, перешагнул костер и заставил ее подняться.
– Раньше ты такой неохоты не проявляла что-то.
Она спокойно посмотрела на него.
– Тогда я была уже беременна. А теперь я не хочу еще одного ребенка. Не хочу твоего ребенка, Ставвер.
Она отодвинулась, стремясь освободиться.
– Я устала, вор. Нам нужно завтра рано вставать.
Он поймал ее за то нежное место, где затылок переходит в шею. Свободной рукой принялся ласкать лицо, потом груди. Почувствовав, как отвечает ее тело на ласки, он легонько начал целовать ее глаза, потом губы… Наконец Алейтис вырвалась, тяжело дыша…
– Нет! – выкрикнула она. – Я же сказала – нет, и ты не сможешь убедить меня в противном! – Когда он снова протянул к ней руку, она шлепнула его по ладони. – Не дури, Ставвер, ты разве не знаешь, что бывает с людьми, которые начинают надоедать мне?
Он вздохнул, пожал плечами и пробурчал:
– Пусть будет по-твоему…
– Пусть будет. – Она спокойно отошла, села на свои одеяла. – Ты лучше ложись, завтра тебе понадобится вся энергия, которой ты обладаешь…
Он фыркнул и пошел в темноту. Алейтис закрыла глаза, легла на спину. Потом, позднее, во тьме ее сна зажглась точка света, постепенно превращающаяся в странный, пугающий образ. Алейтис вздрогнула, что-то замычало в путах сна. Ставвер, спавший чутко, тут же приподнялся, увидел, что Алейтис судорожно мечется во сне. Он хотел разбудить ее, протянул для этого уже руку, но потом передумал, решив подождать, пока этот сон сам не пройдет.
По видеоэкрану тянулись прерии, миля за милей, как скомканная промокательная бумага. Сенсорные фибры, скрученные в длинные осязалища, растущие из роскошных оранжевых помпонов по бокам головы, дергались в неправильном ритме. Сенсаи постепенно увеличивал размеры изображения, наблюдая за медленно поворачивающимся под кораблем миром.
Алейтис вскрикнула во сне, – так гадки были волосатые монстры, которые, казалось, смотрели прямо на нее.
Океан. Горы. Снова равнина. Озеро, как пятно голубой краски. Сенсаи постучал по экрану.
– Вот! Вот где он опустился! Корабль лежит на дне озера. Пустой и мертвый.
Мок'текии щелкнул острыми, как клещи, когтями-пальцами.
– Хай, коеиий Сенсаи. Может, корабль и мертв, но диадема активирована. Значит, похититель жив. – От волнения ноздри его морщились и раздувались.
Чиисайи, дробно стуча, вкатил в каюту тележку с горкой вареных тамаго и нарезанным шимси – все это сложным узором было расположено на шестиугольном янтарном подносе. Потом Третий молча замер, ожидая, когда старшие заметят его присутствие.
Сенсаи отключил экран.
– Вайи, случилось то, чего мы боялись. Но теперь уже недолго – скоро диадема снова будет в наших руках.
Он качнулся, поворачиваясь, и направился к подносу с едой.
Алейтис содрогнулась, когда сцена в ее сознании погасла, потом снова спокойно заснула.
Ставвер, наблюдавший за ней, увидел, как успокоилось, разгладилось ее лицо.
– Прошло! – пробормотал он. Откинув одеяло, он присел рядом с Алейтис и потряс ее за плечо.
– Что… Ставвер? Я же тебе уже сказала, кажется… – Она потерла лицо ладонью и села. – Ну что ты хочешь от меня?
– Тебе снилось что-то. Я знаю, у тебя бывают особые сны. Что ты видела на этот раз?
– Ахай, друг мой! Если сон был верный, то наши дела плохи. Я видела существ, которых ты называешь рмоалами. Они сейчас там в небе над Ядугаром…
Она показала в звездное небо.
– Они уже знают, где находится твой корабль и могут определить, где находится диадема. Они каким-то образом узнали, что она цела и приведена в действие.
– Вот как, значит… проклятье! Сколько еще до рассвета?
Алейтис пожала плечами.
– Час, час и половина.
– Не стоит тратить зря время. Поднимайся. Уходим прямо сейчас.
13
Алейтис пальцами приподняла ремень детской перевязи, в которой лежал Шарл, чтобы хоть немного облечить боль в натертой коже. В овраге все еще было темно, хотя верх его уже затопила кровь лучей Хорли, который начал уже поднимать голову над краем мира. Алейтис зашевелилась на неудобной кожаной подстилке-седле, вызвав испуганный крик Шарла, когда его перевязь закачалась и ударилась о бедро матери.
– Тс… малютка, – тихо сказала она, осторожно гладя сына по голове.
Впереди, в красноватом утреннем полумраке, упорно двигался вперед Ставвер – молча, не оглядываясь. Алейтис скорчила гримасу ему в спину. Потом похлопала своего сесмата, с тревогой чувствуя, что животное начинает уставать. Шаг терял пружинистость, животное иногда спотыкалось. Алейтис подалась вперед, погладила лохматую шею – жесткие колючки волос были мокрыми от пота.
– Ставвер, – сказала она нетерпеливо.
Он обернулся на миг.
– Ставвер, неужели нельзя хоть бы недолго остановиться?
– Нет. – Голос его, ненадолго приплывший назад к Алейтис, был холоден и тверд.
Она свирепо уставилась на худую упрямую спину мужчины.
– Я голодна! – крикнула она. – Ты так испугался этих пауков, что даже не осмеливаешься остановиться поесть, почему? Ахай! Я умираю с голоду!
– Нет!
Сердито дернув плечами, Алейтис ударила пятками в бока сесмата. Усталое животное ненадолго ускорило шаг, потом снова пошло медленнее. Вздохнув, Алейтис дернула поводья, переводя своего «скакуна» на прежний шаг.
Узкая дорога становилась все круче. Вскоре ноги и бедра Алейтис уже болели от усилий, которые приходилось ей прикладывать, чтобы удержаться на спине сесмата.
Когда дорога стала шире и ровнее, Алейтис с облегчением вздохнула. Она снова поправила ремень перевязи с Шарлом, поморщилась – в пустом животе заурчало. Посмотрела на спину Ставвера и пожала плечами. «Не стоит его звать», – подумала она. И постаралась поудобнее перераспределить свой вес. Потом просунула пальцы под головную повязку на затылке, принялась массировать затекшие, связанные узлом мышцы шеи. Она выгнула спину, чтобы мышцы могли расслабиться хоть немного.
Далеко впереди, внизу, в конце крутого склона, на фоне красного светящегося тумана, поднимались зловещие, иззубренные черные скалы.
Уставшая сесмат наступила на круглый камень, которыми была щедро усеяна дорога, споткнулась, упала на колени. Алейтис швырнуло на шею животного, потом обратно, когда сесмат рывком поднялась. Алейтис вцепилась в шерсть на шее сесмата, снова приняла нормальное вертикальное положение и облегченно вздохнула.
Короткое копье со свистом пронеслось у нее над головой, ударило в дальнюю скальную плиту, вызвав небольшой камнепад, прогрохотавший у копыт сесмата. Алейтис дернулась, подалась назад, ошеломленная, потом вскрикнула от боли, когда следующее копье сорвало кусочек скальпа и перевязи, сбив саму повязку набок.
Схватив ребенка, она рывком соскользнула с сесмата и бросилась за кучу камней. Падая, неловко подвернула ногу и теперь вскрикнула от боли в ступне. Она освободила ногу, вытянула ее и принялась растирать, одновременно выглядывая из своего укрытия.
Шарл заплакал, испуганный внезапным резким движением, вырвавшим малыша из сладкого сна. Принявшись покачивать завернутого в походную кожу Шарла, она постаралась успокоиться сама – в этом ей помог тот факт, что на дороге никого не было, сколько она ни выглядывала. Она покачивала Шарла, прижав к груди, шепча ласковые слова, и постепенно успокаивалась сама. Шарл через мгновение погрузился снова в сон, и она, осторожно сняв ремень с плеча, положила кожаный сверток с ребенком за большой валун.
Морщась от боли в подвернутой лодыжке, она поползла между камнями, чтобы получше посмотреть на дорогу.
– Ахай! – прошептала она в отчаянии.
Не спеша, ухмыляясь, к ней приближались пятеро мужчин. Они были совершенно уверены, что Алейтис от них никуда не уйдет, поэтому не торопились. Она увидел их всех, и руки у нее задрожали.
– Миаво! – прошептала она. – Но где он?
На четвереньках она отползла немного назад и посмотрела в другую сторону.
– Ставвер, – пробормотала она, – черт побери, а он куда подевался?
Стена оврага делала в этом месте выступ, и поэтому видела она преимущественно только серую, отблескивающую скалу.
– Кхас! – позвала она. И посмотрела вновь на тех пятерых. Потом с яростной гордостью, поднялась, отбросила за плечи волосы и, прихрамывая, пошла на середину тропы, спиной к приближающимся мужчинам. Ставвера она увидела стоявшим немного дальше по склону. Короткое копье упиралось своим острием ему в горло, другое в поясницу. Его сесмат лежала у его ног мертвой.
Алейтис сглотнула, глянула назад, через плечо.
Пятеро идущих за ней теперь растянулись в дугу, их лица горели мрачными хищными ухмылками.
Нервно проведя руками по предплечьям, она посмотрела влево, потом вправо. Стены поднимались слишком круто, не давая надежды на побег. Она быстро повернула голову назад, туда, где был Ставвер. Миаво ухмыльнулся ей, выступая из-за спины Ставвера.
Чувствуя, как становится чаще дыхание, как гордость сменяется паникой, Алейтис повернулась и пошла навстречу пятерым. Она сделала несколько быстрых шагов и замерла – на нее были направлены наконечники трех копий.
Медленно, шаг за шагом, начала она отступать. Пять ртов растянулись в животных усмешках, зубы очень бело блеснули на красновато-коричневых грубых лицах.
Пять пар тупых животных глаз впились в нее, предвкушая кровавое удовольствие.
Медвеи теснили ее в сторону Миаво, заставляя делать шаг за шагом, подталкивая копьями. Вцепившись в волосы, в агонии страха, оттесняемая назад, к гибели – шаг – толчок, шаг – толчок – она прошептала:
– О, Мадар… помоги мне!
В напряженно пульсирующем воздухе чисто и звонко прозвучали ноты мелодии. Алейтис застонала, рухнула на колени. Теперь она не просто была напугана, она впала почти в столбняк.
– Сейчас… – словно не было договорено, растянулось в завершившейся басовым рыком вопль.
Когда высокая нота вопля соскользнула вниз, на басы, в ворчание и рокот, а затем и вовсе погасла, движение пятерых мужчин замедлилось, превратившись в пародию на движение людей. Потом они вообще перестали двигаться, повисли в момент полушага. Алейтис попыталась встать. Двигаться было странно трудно, создавалось такое впечатление, как будто она пробиралась сквозь невидимый желатин. Вдруг руки ее шевельнулись сами собой, затрепетали, как лунные белые мотыльки.
– Нет! – прошептала она. Дрожь пробежала по всему ее телу – это пришли в движение ноги. Крик-шепот ее прозвучал лишь внутри ее сознания. Она снова была пленником собственного тела и могла лишь наблюдать изнутри своего черепа.
Мучаясь беспомощностью, она смотрела, как руки ее взлетели, а потом опустились на древко одного копья, легко выдернули его из онемевших пальцев медвей-мужчин. Она глядела сквозь наблюдательные отверстия глазниц, и слезы медленно струились по ее щекам… Она понимала, что должно последовать.
Стремительные как мотыльки руки Алейтис вонзили острие копья в грудь воина. «Словно шилом протыкаешь кожу», – мелькнула у нее неуправляемая мысль. Толчок, рывок назад, снова толчок, потом опять назад и так далее…
И вот уже пятеро мужчин мертвы…
Они этого еще даже не знали. Застигнутые замедленным временем, как мухи в янтаре, они продолжали висеть в воздухе, не падая. Острие копья даже не окрасилось кровью – на это не было времени, столь стремительны были его уколы. Пленник в собственном черепе, она видела, как разжались тонкие смуглые пальцы, как повисло в воздухе отставленное ими копье. Перед глазами медленно поплыли освещенные янтарем стены – ее тело развернулось и направилось ко второй группе нападавших. Теперь перед ней были те, что схватили Ставвера. Тонкие смуглые пальцы ловко вытащили из-за пояса одного из них нож. Раз… два… три… – полоснуло по горлам, потом перед ней всплыло лицо Миаво – остальные, все еще торжествующе усмехающиеся, но уже получившие добавочный кровавый рот на рассеченном горле, пропали из поля зрения.
– Нет! – крикнула она, обращаясь к тому таинственному, что сейчас управляло ее телом. – Не надо… остальные уже мертвы! Он один и не может уже мне повредить! Без него погибнет все племя… Не убивай его!
Тело, несущее ее пленное сознание, сделало шаг в сторону, и мимо Миаво. Потом еще шаг… второй… Потом низкий басовитый гул, пульсирующий все это время на границе неслышимости, визгливо усилился до ноющего, пронзительного воя. И рукоять ножа вдруг стала холодной, и она почувствовала, что в лицо дует теплый утренний ветерок.
Застонав, она разжала пальцы, выпуская нож. Тот со стуком упал на землю. За спиной она услышала несколько глухих ударов, звон, стук. Она повернулась на дрожащих, подгибающихся ногах и тут же повалилась на землю, обхватив голову руками.
Ставвер крякнул. Осторожно обойдя лужу крови, на текшую из перерезанных глоток, он остановился рядом с Миаво.
– А тебя почему она оставила в живых, а?
Миаво хрипло что-то каркнул, сделал шаг в сторону, опасливо поглядывая на вора, рукой схватившись за рукоять ножа на поясе. Ноздри его раздувались, он снова отступил, шаг за шагом, не говоря ни слова. Алейтис подняла голову.
– Ставвер! – позвала она громко. – Оставь его.
Она на несколько секунд закрыла глаза, потом повернула голову и тяжело уставилась на Миаво.
– Уходи! Понял? Я пообещала Кхатеят, что не трону тебя… Ахай, Кхем-ско, ты понимаешь, как близко ты был к смерти? Убирайся! Оставь нас в покое! Не знаю, смогу ли я снова сдержаться, если увижу тебя снова…
Миаво колебался, глаза его дико сверкали.
Алейтис застонала:
– Ай-ми, будь же умным человеком, идиот! Даже без… – Она шлепнула себя ладонью по макушке. – Даже без волшебства Ставвер справится с тобой за одну минуту. Посмотри – он прямо с места рвется, чтобы прикончить тебя.
Ставвер ухмыльнулся, поднял нож, который валялся в кровяной луже, многозначительно и приглашающе посмотрел поверх его лезвия на Миаво.
Тот мрачно обошел кучей лежавшие тела товарищей и быстро зашагал по тропе, вскоре исчезнув из вида.
Ставвер повертел нож, чисто блестевший лезвием в лучах Хорли, поджал губы. Посмотрел на лужу крови, потом снова на полированное лезвие ножа.
– Проклятье! Как это тебе удалось сделать? – пробормотал он.
Алейтис в ужасе переводила взгляд с одного мертвого тела на другое. Потрясенная до глубины души, мучаясь от тошноты, она медленно зажмурилась, ударила кулаком по бедрам; по искаженному гримасой боли лицу текли слезы гнева.
Ставвер пожал плечами, слегка раздраженный такой чрезмерной эмоциональной реакцией. Он поддел носком камешек, тот отскочил от скалы, глухо ударил в одно из мертвых тел, лежащих лицами в лужах крови, которая уже начала постепенно стекать вниз по склону.
Какие-то маленькие черные жучки уже суетливо жужжали, летая над мертвыми, ползая по трупам, присасываясь с жадностью к луже дымящейся крови, отпустив в нее свои тонкие сосательные трубочки. Сладковатый запах большого количества крови начал кружить голову. Ставвер попятился, обернулся – глаза Алейтис были устремлены прямо на него.
– Я ничего не могла поделать, – произнесла она, сглотнув, и потерла тыльной стороной ладони воспаленные, горящие глаза.
Он улыбнулся, ласково потрепал ее по плечу:
– Бедный котеночек, тебе пришлось нелегко…
Она закрыла глаза и прислонилась головой к его руке.
– Это было жутко. Мне почти что хочется умереть тоже… Ставвер…
– Нет, не говори так, Лейта!
– Ставвер…
– Что?
– Я действительно проклятая. Тебе было бы лучше оставить меня.
– Прекрати! Я хочу верить, что ты все это сказала несерьезно! – Он усмехнулся. – Хватит тебе жалеть себя. – Он покачал головой, провел пальцами по ее щекам, стирая слезы.
– Бери малыша и пошли! Где ты его оставила?
– Шарли! – Алейтис как пружина вскочила на ноги. – Ахай! Я забыла о моем маленьком Шарли!
Она бросилась вверх по тропе, содрогнувшись, когда пробегала мимо лежащих беспорядочной кучей мертвых. Потом поспешно подхватила перевязь с кожаным свертком и радостно перевела дыхание. Шарл спокойно лежал внутри, свернувшись, посасывая кулак. Слабо засмеявшись, она перебросила ремень через голову и пристроила перевязь поудобнее. Ребенок подал голос, недовольный переменой места, потом снова свернулся, прижавшись к ее бедру, и спокойно заснул.
Когда Алейтис начала спускаться к Ставверу, ее атаковала целая армия черных жучков – они покрыли ее мокасины и кожаные штанины шароваров. Она посмотрела вниз.
Кожа была пропитана кровью – на штанинах кровь была лишь местами, зато мокасины пропитались основательно. Желудок Алейтис угрожающе свернулся в узел.
– Хорошо, что я сегодня ничего не ела, – пробормотала она.
Потом она шла за Ставвером – целый час. Кожа мокасин постепенно высыхала, пока не стала жесткой, словно деревянной. Ушибленная лодыжка болела, на пятках она уже натерла болезненные мозоли. Алейтис, преодолевая боль, хромала вслед за Ставвером, выбираясь из расщелины оврага на дорогу, которая опасно вилась по крутому склону.
На минуту она остановилась, глядя на открывшуюся взору долину. Пейзаж был дикий, фантастический. Углы и плоскости серых и коричневых скал, иногда заплатки зелени. Темная блестящая лента реки, петляющая между скал… И все это – пересекается вертикальными колоннами белого пара, бьющего из ноздрей гейзера.
Вся долина дремала под всеобщим покрывалом белесого пара. Хеш и Хорли не могли пробить этого покрывала, лишь красноватое пятно света указывало место, где они находились в данный момент. Большая часть света отфильтровалась слоем пара. Из долины поднимались волны влажной жары. Она опустила ладонь на плечо спутника, встала рядом с ним, стараясь впитать в себя зловеще-прекрасную потустороннюю картину долины гейзеров и подземных источников.
– Это Баве Несвет! Корабль должен быть где-то здесь. Ты видишь его?
– Мы еще слишком далеко. – Он покосился, глядя на ее лицо, когда почувствовал прикосновение ее ладоней. – Ты выдержишь еще час?
– Если нужно… – Она устало пожала плечами.
– Отдохнем, когда дойдем до реки. – Он показал рукой в сторону реки, похлопал потом по седельному мешку, который она несла за плечами. – Поедим и посидим немного.
Алейтис со смехом оттолкнула его.
– Я пересекла полмира, но клянусь, это самый длинный участок пути.
Ставвер кивнул. Он уже начал осторожно спускаться вниз по узкой тропе.
– Впереди тебя ждет путешествие еще более долгое, дорогая. Более долгое, чем ты можешь себе представить. Когда мы доберемся до корабля…
Он осторожно обогнул выступ скалы на повороте тропки.
– Здесь осторожно, – сказал он приглушенным голосом. – Тут очень крутой спуск…
– Спасибо, – кивнула девушка. Она с сомнением посмотрела на опасную тропку. – Ну, малыш, – пробормотала она поправляя ремень перевязи. – Прежде чем прыгать, придется немного походить пешком. – Она осторожно начала спускаться вслед за Ставвером.
Час спустя она рухнула на берегу речки.
– Больше не могу, – простонала она. – Ни шагу… И кроме того, мне очень нужно выкупаться. Очень нужно…
Ставвер присел на большой круглый камень. Он стер ладонью пот с лица и улыбнулся Алейтис.
– Смотри, не протри себе шкуру, когда будешь отмываться от грязи…
Алейтис засмеялась. После душераздирающих событий сегодняшнего утра затянутое пеленой небо казалось ей мирным и успокоительным зрелищем. Она прислонилась спиной к стволу, наблюдая за игрой теней от колеблющихся на ветру листьев. Тени бледные и какие-то размытые. Она вздохнула и принялась рассматривать свои мокасины. Вид темных пятен на мягкой коже заставил ее зябко поежиться.
– Ставвер, – познала она жалобно.
Он задумчиво смотрел на воду и, казалось, не слышал ее.
– Ставвер!
– Хм? – рассеянно промычал он в ответ. – Что такое?
– Помоги мне разуться.
Он раздраженно нахмурился, потом подошел.
– Давай! – сказал он. – Ногу давай! – Когда она недоуменно подняла на него взгляд, он повторил свое предложение. Потащив мокасин с ноги, он немного переусердствовал, так как Алейтис прямо взвыла от боли. По Ставверу было не до сантиментов. Он только криво ухмыльнулся и еще раз резко дернул с ноги мокасин.
Сняв обувь, он провел пальцем по красной воспаленной коже ступней и задумчиво произнес:
– Слушай, а почему бы тебе не посидеть здесь, пока я буду рыскать, ища этот корабль?
Он начал массировать ступни. Алейтис вздохнула расслабленно.
– Ты пока искупаешься, – продолжал он. – Покормишь малыша. Я справлюсь с этим делом быстрее, если пойду один…
Он с опаской посмотрел на реку.
– Тебе бы лучше не заходить в воду далеко. Реки в этих местах могут таить опасные неожиданности. Ну что, согласна? Не бойся. Здесь никого нет.
Алейтис невесело усмехнулась, скривив губы.
– Что? Бояться? Это пусть кое-кто другой боится меня…
– Очко в твою пользу! – засмеялся он. – Если я найду корабль, то сразу попробую установить связь со своими друзьями. Поэтому не беспокойся, если задержусь. Не волнуйся.
– Понимаю. – Опираясь на его руку, она с трудом поднялась. – Ахай! – воскликнула она с болью в голосе. – Я превратилась в развалину!
Он тихо засмеялся.
– Принимай ванну и ни о чем не думай. И сразу же почувствуешь себя лучше…
Она отступила на шаг и сразу стала серьезной.
– Будь осторожен, Ставвер! – попросила она его. Он пожал плечами и нырнул в лиственный туннель, охвативший со всех сторон тропку, ведущую от реки. Алейтис смотрела ему вслед, пока он не пропал из виду, потом подняла начавшего хныкать мальчика. Она распеленала его, приложила ротик к груди. Шарл принялся жадно сосать.
Час спустя, когда она выскребла свои волосы пучком мыльной травы и сейчас весело насвистывала, пытаясь выстирать нижнюю рубашку, послышалось:
– Алейтис!
Она вздрогнула, подняла голову и выронила пучок травы в воду. Ставвер стоял возле дерева, широко улыбаясь тонкогубым ртом.
– Ты нашел его?! Так быстро! – Она засмеялась, потом стряхнула с рук мыльную пену и поднялась. Тяжело дыша, она схватила его за руку. – Ну скажи! Ты нашел его?
Он снова засмеялся и отодвинулся от нее.
– Алейтис, не брызгай на меня водой. Ты сейчас на меня полреки выбрызгаешь.
Она нетерпеливо танцевала вокруг него.
– Чепуха, не обращай внимания! Рассказывай!
– Я нашел корабль, – сказал он не спеша. – И один из моих друзей, к счастью, оказался достаточно близко от этой планеты. Он быстро ответил. Таким образом, он, вернее, она, будет здесь через несколько часов.
– Она? – Алейтис усмехнулась. – Одна из твоих подруг?
Он тоже засмеялся:
– За такую этикетку она бы, думаю, не сказала тебе спасибо. Нет, Маисса любит сохранять независимость и ходит всегда сама по себе.
– Вот это молодец!
Он провел пальцем по ее влажной щеке.
– Водяная колдунья, нимфа! – сказал он хрипло. Его руки опустились на плечи Алейтис, потом соскользнули ниже, обхватывая груди. Алейтис вздохнула, на миг прижалась к нему, испытав желание, но только на миг… Потом она оттолкнула Ставвера тяжело дыша:
– Я тебе уже сказала, мой милый друг. Второй ребенок мне ни к чему!
Он сердито нахмурился, потом повернулся и исчез в джунглях.
Алейтис удивленно подняла брови, потом пожала плечами и подошла к месту, где лежала ее одежда. Она натянула через голову мокрую тунику, подняла испачканные засохшей кровью брюки, осмотрела их, чувствуя подступающее к горлу отвращение.
Потом посмотрела вниз, на тунику – подол достигал половины бедра.
– Ну и хватит! – пробормотала она. Отшвырнув штаны, она затянула тонги у горла туники, подняла Шарла, заправила перевязь за плечо и пробормотала:
– Хай, малыш! Потерпи, уже немного осталось!
Из джунглей показался Ставвер, хмуро уставясь на нее.
– Пошли. Впереди еще солидный отрезок дороги. Того и гляди, Маисса окажется на месте раньше нас. Алейтис внимательно посмотрела на него:
– Что это ты так забеспокоился! – Она внимательно посмотрела на него, но он тут же отвел глаза.
Пожав недоуменно плечами, она принялась искать среди корней мокасины.
– И куда же это я их дела…
– Брось ты этот мусор! – нетерпеливо сказал Ставвер и исчез за поворотом.
Вздохнув, Алейтис оставила дальнейшие попытки поиска обуви, поудобнее приспособила ремень и зашагала вслед за Ставвером.
Тропа бежала под зеленой крышей джунглей, погруженная в зеленоватые сумерки.
«Больше никогда в жизни, – ядовито подумала Алейтис, догоняя Ставвера, – теперь буду делать только так, чтобы никогда ни от кого не зависеть, ни в чем…»
– Ни в чем! – повторила она в голос.
Когда тропа вышла из-под кроны зеленой листвы джунглей, Алейтис пришлось зажмурить привыкшие к зеленому сумраку глаза. Поморгав, она, наконец, смогла взглянуть на открывшееся перед ней обширное пространство, теряющееся вдали, в тумане гейзеров. Обширный фартук застывшей лавы когда-то залил часть долины, кончаясь у ног Алейтис неким подобием лапы, чьи когти выбили в земле полукруг горячих когтей-ключей. В маленьких круглых каменных дырах булькала вода, плевали струйки пара в воздух. А там уже хаотический ветер подхватывал пар, рвал в клочья и уносил к туманному небу-потолку.
Ставвер стоял на краю остывшей лавы и ожидал ее. Она переступила с ноги на ногу. Земля была неприятно горяча. Впереди, в середине черноты каменной лавы, поднимался к небу острый шпиль. Пузатое основание низко припало к земле, погрузившись в лаву, которая засохшим кремом свисала с опорных стабилизаторов.