Страница:
А в зале Жертв стало светло, как днем. Золотистые лучи струились по стенам, лились с потолка – словно малахит обратился стеклом, а за пределами Храма воцарилось солнечное утро.
Хранительница ходила вокруг алтаря, на котором так и осталось лежать тело элеана. И пока что не предпринимала ровным счетом ничего.
«Ну и зачем тогда ей все это было нужно?» – Шезра хмыкнул, но тут же спохватился: а ну как услышит?»
Нет, ничего бы не случилось, но как-то низко заниматься подглядыванием для самого Отступника, известной, так сказать, фигуры на весь Эртинойс.
Хранительница невозмутимо продолжала вышагивать по кругу, сложив на груди руки. Шезра прищурился, напрягая утратившие зоркость глаза, – ему показалось, что губы ийлуры шевелятся.
«Взывает к Дракону? Для того чтобы забрать тело?»
Синх, недоумевая, почесал чешую на затылке.
А Хранительница тем временем подошла к распростертому элеану и, продолжая бормотать, положила ему руку на лоб.
«Ага, это уже интересно». – Шезра весь подобрался. Он не знал, что увидит в следующий миг, но не могла же Верховная жрица так и убраться восвояси, не продемонстрировав хотя бы толики своей власти?
И Хранительница не разочаровала. Вокруг ее ладоней появился легкий радужный ореол; он ширился, рос, пока не объял тело Тарнэ.
Шезра затаил дыхание.
«Ну, давай, давай же!»
Жрица Дракона резко вскинула руки вверх, выплескивая в потолок что-то невидимое и для Шезры непонятное; с ее губ сорвались слова молитвы, но на совершенно незнакомом синху языке.
А затем… Шезра не поверил собственным глазам. Тарнэ, покинувший Эртинойс несколько часов тому назад, вдруг шевельнулся.
Да и с чего бы ему умирать? Раны его закрылись, стягиваемые невидимой рукой, цепи распались ржавой трухой, стоило Хранительнице коснуться их тонким пальчиком…
Шезра на мгновение зажмурился, затем вновь открыл глаза. Происходящее казалось невозможным, невероятным… Так вот какова сила адептов Храма, что на мысу Драконья Челюсть! Уж такого синх не ожидал, никак не ожидал…
Между тем изменения, происходящие с Тарнэ, не прекратились. Элеан молодел, причем быстро; он уже сидел на краю алтаря, молитвенно сложив руки на груди, и тоже что-то шептал себе под нос, поминутно кланяясь Хранительнице.
Ийлура улыбнулась. Подошла к воскрешенному ею элеану, и до Шезры донесся ее исполненный грусти голос:
– Прости. Я не могла ничего изменить.
А в следующее мгновение на этих двоих посреди зала Жертв обрушился ураганный ветер. Одеяние Хранительницы разметалось, косы двумя росчерками легли на белые полотнища накидки…
Слепящий свет. Грохот. Как будто гроза могла уместиться в помещении, пусть даже и просторном. И все стихло – только не было больше ни Тарнэ, ни Хранительницы. Оба исчезли, растворившись в затхлом воздухе зала Жертв.
А на следующий день Шезру поджидал еще один подарочек богов. Надо сказать, весьма неприятный: спустившись в щерню с кормом для Ясика, синх обнаружил своего любимца лежащим на жалких пучках соломы уже окоченевшим.
– Яс, – неуверенно позвал Шезра. Он еще не верил собственным глазам; щер, проживший с ним бок о бок столько лет, просто не мог вот так взять и покинуть хозяина!
Но Яс не пошевелился. И не поднял своей угловатой головы на запах каши с лягушками. Только, казалось, в застывшем взгляде читался немой укор: «А кормил бы ты меня хорошей пищей, хозяин, а не всякой гадостью, которую нормальный щер и нюхать бы не стал».
Котелок выпал из рук Шезры, каша разлилась по полу.
– Ясик, – пробормотал он, – Ясик.
Теперь он остался совсем один в огромном Храме.
«Видно, и мне уже недолго осталось, – мелькнула горькая мысль, – счастливой тебе дороги, старый друг, и хорошего щерова стада».
Глава 7
Хранительница ходила вокруг алтаря, на котором так и осталось лежать тело элеана. И пока что не предпринимала ровным счетом ничего.
«Ну и зачем тогда ей все это было нужно?» – Шезра хмыкнул, но тут же спохватился: а ну как услышит?»
Нет, ничего бы не случилось, но как-то низко заниматься подглядыванием для самого Отступника, известной, так сказать, фигуры на весь Эртинойс.
Хранительница невозмутимо продолжала вышагивать по кругу, сложив на груди руки. Шезра прищурился, напрягая утратившие зоркость глаза, – ему показалось, что губы ийлуры шевелятся.
«Взывает к Дракону? Для того чтобы забрать тело?»
Синх, недоумевая, почесал чешую на затылке.
А Хранительница тем временем подошла к распростертому элеану и, продолжая бормотать, положила ему руку на лоб.
«Ага, это уже интересно». – Шезра весь подобрался. Он не знал, что увидит в следующий миг, но не могла же Верховная жрица так и убраться восвояси, не продемонстрировав хотя бы толики своей власти?
И Хранительница не разочаровала. Вокруг ее ладоней появился легкий радужный ореол; он ширился, рос, пока не объял тело Тарнэ.
Шезра затаил дыхание.
«Ну, давай, давай же!»
Жрица Дракона резко вскинула руки вверх, выплескивая в потолок что-то невидимое и для Шезры непонятное; с ее губ сорвались слова молитвы, но на совершенно незнакомом синху языке.
А затем… Шезра не поверил собственным глазам. Тарнэ, покинувший Эртинойс несколько часов тому назад, вдруг шевельнулся.
Да и с чего бы ему умирать? Раны его закрылись, стягиваемые невидимой рукой, цепи распались ржавой трухой, стоило Хранительнице коснуться их тонким пальчиком…
Шезра на мгновение зажмурился, затем вновь открыл глаза. Происходящее казалось невозможным, невероятным… Так вот какова сила адептов Храма, что на мысу Драконья Челюсть! Уж такого синх не ожидал, никак не ожидал…
Между тем изменения, происходящие с Тарнэ, не прекратились. Элеан молодел, причем быстро; он уже сидел на краю алтаря, молитвенно сложив руки на груди, и тоже что-то шептал себе под нос, поминутно кланяясь Хранительнице.
Ийлура улыбнулась. Подошла к воскрешенному ею элеану, и до Шезры донесся ее исполненный грусти голос:
– Прости. Я не могла ничего изменить.
А в следующее мгновение на этих двоих посреди зала Жертв обрушился ураганный ветер. Одеяние Хранительницы разметалось, косы двумя росчерками легли на белые полотнища накидки…
Слепящий свет. Грохот. Как будто гроза могла уместиться в помещении, пусть даже и просторном. И все стихло – только не было больше ни Тарнэ, ни Хранительницы. Оба исчезли, растворившись в затхлом воздухе зала Жертв.
А на следующий день Шезру поджидал еще один подарочек богов. Надо сказать, весьма неприятный: спустившись в щерню с кормом для Ясика, синх обнаружил своего любимца лежащим на жалких пучках соломы уже окоченевшим.
– Яс, – неуверенно позвал Шезра. Он еще не верил собственным глазам; щер, проживший с ним бок о бок столько лет, просто не мог вот так взять и покинуть хозяина!
Но Яс не пошевелился. И не поднял своей угловатой головы на запах каши с лягушками. Только, казалось, в застывшем взгляде читался немой укор: «А кормил бы ты меня хорошей пищей, хозяин, а не всякой гадостью, которую нормальный щер и нюхать бы не стал».
Котелок выпал из рук Шезры, каша разлилась по полу.
– Ясик, – пробормотал он, – Ясик.
Теперь он остался совсем один в огромном Храме.
«Видно, и мне уже недолго осталось, – мелькнула горькая мысль, – счастливой тебе дороги, старый друг, и хорошего щерова стада».
Глава 7
ПОСЕЛОК НА КРАЮ ЛЕСА
В долгополой меховой рубахе синх был похож на огородное пугало. Те же длинные тощие руки, несоразмерно узкие плечи, уродливо большая голова. Да еще ноги, слишком уж напоминающие задние лапки ящерицы, со странно вывернутой назад коленкой – Дар-Теену казалось удивительным, что синх вообще может ходить прямо.
А ведь шел. Причем, несмотря на только отпустившую болезнь, почти не отставая и ни разу не попросив передышки. Тащился следом, шумно сопя и бормоча себе под нос что-то на родном, непонятном ийлурам наречии, время от времени поддергивая заминающуюся под волчий мех драную тряпку. Дар-Теен предложил было ее сжечь, чтобы не досталась злым духам неупокоенных, но Элхадж только злобно оскалил острые белые зубы и мотнул головой. Видно, дорого было ему старое тряпье, которое благородный Эйх-Мерол и собакам не стал бы стелить.
Они брели по заснеженному зимнему лесу, почти не разговаривая. Перебрасывались ничего не значащими фразами – и все. Впрочем, Дар-Теену было почти безразлично. О чем ийлур может говорить с синхом, проклятой душой в не менее проклятом теле? Да ни о чем. Элхадж тоже не спешил излагать свою историю первому встречному ийлуру и, верно, вполголоса поносил его, на сколько хватало воображения.
И потому Дар-Теен погрузился в собственные невеселые размышления.
Он вспоминал Лиэ-Нэсс. Она незримо, тенью шла следом; порой в морозном воздухе скользил прозрачный и навевающий грусть аромат поздних хризантем. Ночью с бархатного неба взирали на Дар-Теена ее черные глаза, а днем, когда искрилось в снегу солнце, мерещилась копна ярко-рыжих волос. Так, словно Лиэ-Нэсс спряталась за деревом и поджидает, терпеливо поджидает предавшего ее возлюбленного… И в ту ночь, когда на маленький лагерь напала волчья стая, темная ийлура кружила рядом, ее звонкий смех вплетался в пение тетивы – и Дар-Теен так и не понял, чего более хотелось Лиэ-Нэсс: победы волков или же победы ийлура.
Дар-Теен тогда решил, что Лиэ-Нэсс так и не обрела покоя и дух ее витает над Эртинойсом, чтобы проследить, а выполнит ли предатель обещание.
«Выполню». – Он только стискивал зубы и отпускал тетиву.
И в свист стрелы, разбивающей застывший воздух, вплетался короткий, грустный смешок Лиэ-Нэсс.
В ту ночь волки проиграли битву, оставшись лежать вокруг зло полыхающего костра. Шкуры их Дар-Теен употребил на то, чтобы согреть издыхающего синха. Даже смастерил рубаху мехом внутрь, надеясь, что совершенно чокнутая в своей гордости ящерица все-таки выживет… и выведет его к Храму Шейниры.
А еще Дар-Теен подумывал о том, что даже в лесу им не стоит считать себя в безопасности. Как-никак он прирезал жреца Фэнтара, а значит, во всех крупных городах Северного Берега шла незримая и неслышная охота за его головой. У жрецов довольно тайн, чтобы передавать сообщения между городами, и неведомо простым ийлурам, как именно Фэнтар помогает своим приближенным…
Ийлур устало вздохнул. Оглянулся: где застрял упертый синх? Элхадж в десяти шагах торопливо обдирал ярко-оранжевые грибы с сосновой коры.
– Что ты делаешь Элхадж? Есть хочешь?
Блеснули желтые глазищи в тени капюшона.
– Тебе бы только о еде думать, ийлур. Мне любопытно, ты вообще думаешь о чем-нибудь еще, кроме как о пище?
Кулаки Дар-Теена сжались сами собой. Язва. Самая настоящая. И даже после того, как несколько дней выхаживал эту ящерицу, кормил, поил, согревал… Где, спрашивается, самая простая благодарность? Или хотя бы капелька почтительности?
– Я же знаю, что ты жрал грибы из-под снега, – брякнул ийлур, – может, и этот съешь?
Тем временем Элхадж, овладев ядовито-оранжевым великолепием, стал торопливо совать добычу за пазуху. И, уже совершенно серьезно, ответил:
– Меня старый метхе Саон кое-чему успел научить… До того, как его зарубили твои соплеменники. Или ты забыл, что мы приближаемся к равнинам? Когда наше гнездо шло на север, немало синхов погибло от стрел кочевников. Скажи, Дар-Теен, ты уверен в том, что сможешь одолеть два десятка лучников на щерах?
– Ну, а грибы зачем? – Ийлур досадливо поморщился.
Да, жители Северного Берега не ездили на зубастых и быстрых щерах; купленные твари дохли каждую зиму. А вот южнее, там, где выпадало мало снега и морозец бывал мягкий, щеры чувствовали себя превосходно, чем и пользовались дети Ничейных степей.
– Узнаешь, – пробурчал синх, – идем. Я чувствую, лес заканчивается…
Дар-Теен только покачал головой и двинулся дальше. Наверное, предчувствие не подводило синха, и они в самом деле скоро выйдут на равнины. Мороз больше не щипал щеки, и снега как будто стало меньше…
– Мне еще кое-что понадобится, – сквозь пелену собственных мыслей Дар-Теен услышал шелестящий голос Элхаджа, – метхе говорил, что, если разрыть снег ближе к границе леса и равнин, можно найти белый камень, который легко крошится…
– Зачем он тебе, Элхадж?
– Тебя не касается, – прошипела зловредная ящерица, при этом смешно взмахнув тощими руками.
– Ну, раз не касается, то и не буду рыться в снегу на границе леса, – с ухмылкой ответил Дар-Теен, – сам перерывай. Хоть до Сумеречного хребта.
– Дурак.
И, гордо вскинув большую голову, синх заторопился вперед. Мол, знай наших – тоже можем идти быстро и решительно. Через четверть айса он пошел гораздо медленнее, еще через четверть – и вовсе отстал, задыхаясь и кашляя. А Дар-Теен, втихомолку наслаждаясь своей маленькой победой, огляделся и, приметив хорошее местечко, объявил:
– Привал. Для тех, чьи силы выпил недуг.
Ответом было неразборчивое шипение с упоминанием имени Шейниры.
Потом, уже у костра, Элхадж хмуро потребовал показать прокушенную ногу, долго возился с раной, мазал ее едко пахнущей настойкой и под конец туго перетянул куском рубахи Дар-Теена.
А к вечеру они неожиданно вышли к ийлурской деревне. Это было самое обычное селение детей Фэнтара: из-за частокола выглядывали заснеженные коньки крыш, да сизые дымки устремлялись вверх, в чистое морозное небо. Тявкала одинокая шавка.
– Собаки, – прошипел рядом Элхадж, и было неясно, то ли синх говорит об ийлурах, то ли об их мохнатых друзьях, дарованных Фэнтаром.
Дар-Теен молча смотрел на деревню, дремлющую посреди пушистых сугробов, и – что уж таить – с каждой минутой росло желание посидеть в теплой таверне, поближе к очагу. Ну, а там конечно же не обойтись без кружки крепкого эля и куска жареного мясца. Не жесткого, на скорую руку подрумяненного на походном костерке, а мягкого, ароматного, приправленного базиликом, жгучим перцем и тмином…
Ийлур задавил это сладкое предвкушение, словно побег сорной травы. Откуда здесь, в глухой деревне, перец и тмин? Эти чудесные пряности привозили к Северному Берегу из далекого королевства Гвенимар, где, по слухам, кэльчу покинули подземные города ради жаркого солнца и пряностей, которыми щедро одаривает земля… Но желание пропустить кружечку эля или хотя бы просто погреться у жаркого очага упорно не желало исчезать. Дар-Теен покосился на присмиревшего синха. А что, если?..
– Нам бы пополнить запасы, – проворчал ийлур, – лепешек там, пару новых рубах.
Элхадж промолчал. Только в ярко-желтых глазах мелькнуло нечто похожее на насмешку.
– Я сам схожу, – неуверенно продолжил ийлур.
– Ну, разумеется, – ядовито прошелестел синх, – мне бы не хотелось появляться в ийлурской деревне, пусть даже и с тобой. Представляю, как бы порадовались твои соплеменники, попадись им в руки живой синх! То-то было бы веселья…
Дар-Теен ничего не ответил, рассматривая тонущий в сумерках частокол. Деревня как деревня, ничего особенного. Ворота, две смотровых башенки. «Любопытно, а Храм Фэнтара у них есть?» И вновь пришло незваное воспоминание: жрец, насаженный на меч, как саранча на булавку, раскатистый голос гонга и – погоня, бешеный бег по крышам прочь из города.
– Запасы наши и впрямь истощились, – задумчиво проговорил Элхадж, – а путь предстоит долгий. Наверное, тебе лучше сходить туда, Дар-Теен. Самому. А я отсижусь где-нибудь в кустах, не впервой.
«Может, он от меня хочет отделаться? – серебристой рыбкой мелькнула мысль. – Я останусь тут, а он пойдет дальше, в Храм?»
– Не бойся, – синх словно читал мысли, – никуда я не уйду. Я уверовал в божественные знаки пути, и ты один из них.
Хм. Интересно, что бы это значило – божественные знаки пути…
Но переспрашивать Дар-Теен уже не стал. Протянул синху лук и стрелы – благо за долгие дни путешествия Элхадж даже научился стрелять.
– На вот. Если вдруг что…
И пошел к деревне, не оглядываясь. На миг закралось сомнение: а ну как пустит синх в спину стрелу? Но Дар-Теен мотнул головой. Нет, не пустит… Потому что до Храма Шейниры еще очень далеко.
…Он брел по неглубокому пушистому снегу и с каждым шагом приближался к высокому, из цельных отесанных бревен частоколу. Потянуло дымом и хлевом; запах ийлурского селения приободрил Дар-Теена.
«Все будет хорошо, – подумалось ему, – я куплю здесь припасов, и мы пойдем дальше, на юг».
С этой мыслью он остановился перед неказистыми на вид, но довольно крепкими воротами и постучал.
Несколько мгновений, показавшихся часами, никто не отвечал. А потом прокаркал сердитый простуженный голос:
– Кого там Шейнира несет?
Дар-Теен вздохнул поглубже и гаркнул во всю силу легких – так, чтобы услышали:
– Открывай! Таверна у вас имеется?
По ту сторону ворот снова воцарилось длительное молчание.
– Таверна-то имеется. Да только вот что тебе надо здесь, путник?
Дар-Теен яростно сплюнул в снег.
– На восток еду, дурак. В Гвенимар. И от вас мне ничего не нужно – лепешек только купить да отдохнуть в тепле.
Ворота угрожающе скрипнули, но не отворились.
– А чем докажешь, что ты честный ийлур и что с тобой разбойников нет?
Ийлур потоптался на снегу. Подумал о том, что не стоит Элхаджа оставлять надолго одного – мало ли какие мысли крутятся в зеленой голове синха? А потом вполне мирно спросил:
– Динарий хочешь?
Тишина. Затем створки дрогнули, чуть прогнулись, и в деревянном кольце, призванном защитить ийлуров от всех возможных врагов, появилась прореха, а заодно и взлохмаченная белобрысая голова.
– Покажи сперва. Не врешь? Ибо грешно врать, Фэнтар накажет.
В сумерках уже было не разобрать выражения лица ийлура, когда Дар-Теен протянул ему серебряный кругляк.
– На, бери. На эль да на девку хорошую.
Монетка тускло блеснула в последний раз и исчезла.
– Это ты правильно сказал, путник, – очень добродушно проворчал привратник, – на эль да на девку. Проходи, да пребудет с тобой рука Фэнтара.
На поиски таверны времени ушло куда меньше, нежели на торговлю у ворот. Деревня была маленькая, главная улица, как водится у ийлуров, разбивала ее на две половинки и упиралась в добротный сруб с приоткрытой дверью. Оттуда неслись разгоряченные брагой голоса и вырывались клубы пара, тут же оседающие колкими иголочками инея.
Внутри все оказалось весьма благообразно: чисто беленые стены, два стола, за которыми, наверное, могла поместиться вся деревня. Кто ел, кто просто пил, а кто играл в кости, раззадорившись, шлепая по столешнице медяками.
Дар-Теен постоял на пороге, осматриваясь; запах эля дразнил, щекотал в носу. Захотелось растянуться на свободной лавке и просто выспаться – не в снегу у костра, вполуха слушая лес, а в ийлурском жилье, не думая ни о волках, ни о трескучем морозе, ни о хилом синхе, который едва не отправился к Шейнире.
«Ну уж нет, – он нащупал за пазухой мешочек с семенами золотых роз, – дрыхнуть потом будешь».
И решительной походкой направился к прилавку, за которым уже переминался с ноги на ногу седой ийлур, ширине плеч которого оставалось только завидовать.
– Уважаемый, – Дар-Теен решил говорить по существу, – я держу путь в Гвенимар. Мне бы провизией запастись да отправлюсь дальше.
Ийлур прищурился, окинул Дар-Теена изучающим взглядом.
– Провизией? Отчего бы и нет, уважаемый. Что желаешь? Только в долг не продаю, уж не гневайся.
Дар-Теен неспешно выложил на прилавок три динария – на них и в городе можно было купить немало, а уж в захудалой деревне… Держатель таверны с минуту пялился на блестящие монетки, затем, поспешно напустив на себя самый что ни на есть равнодушный вид, смахнул деньги с засаленного прилавка и улыбнулся.
– Лепешки, вяленое мясо, брага. Все, что пожелаешь, благородный путешественник.
Хмыкнув – и когда это успел стать «благородным»? – Дар-Теен принялся перечислять все, что хотел взять с собой.
Конечно, лепешек. Посвежее, и чтобы каждую завернули в тряпицу. Мяса? Вяленого мяса щеров? Никогда не пробовал, но, говаривают, что даже сочнее кабанчика. Не помешало бы холстяных рубах, но если за ними надо посылать, то можно и обождать немного. С кружечкой эля, естественно…
Требуемое тут же поставили на стол, да еще и с тушеными свиными ножками. И Дар-Теен, испытывая легкие угрызения совести по поводу того, что он сидит в тепле и наслаждается хорошим ужином, а синх зябнет в зарослях шиповника и вздрагивает от каждого шороха, принялся за еду.
Правда, поужинать ему так и не дали. И не вилланы были этому виной, и не хозяин таверны. Просто дверь широко распахнулась, а появившийся на пороге ийлур гаркнул:
– Эй, чего сидите?! Мы синха поймали, у самой деревни!
Дар-Теен почувствовал, как кусок застрял в горле. Ийлур сильно сомневался в том, что в этой глуши бродило много синхов, исключая Элхаджа.
Это и в самом деле оказался Элхадж – Дар-Теен узнал его издалека по неуклюжей меховой рубахе. Связанный по рукам и ногам, синх скорчился посреди дороги перед таверной в попытке спрятать голову от сыплющихся ударов. И каждый раз, когда чей-нибудь тяжелый башмак испытывал на прочность зеленую кожу, в щуплом теле Элхаджа что-то хрустело и булькало.
У Дар-Теена все поплыло перед глазами. Воистину сам Фэнтар противится тому, чтобы его чадо нашло темный Храм! И уже второй раз синх, единственная пока что путеводная нить, оказывается на границе жизни и смерти… но что делать?
И, расталкивая локтями всех желающих пройтись тумаками по мерзкой ящерице, Дар-Теен устремился вперед.
– Стойте! Прекратить, кому говорю!
Кого-то он бесцеремонно оттащил за шиворот, бросив в снег. Кому-то слегка подправил чересчур прямой нос. И, стирая чужую кровь с кулака, остановился над синхом.
– Это мойсинх! И каждый, кто посмеет приблизиться к моему добру…
Опустив голову, Дар-Теен положил руку на рукоять верного меча. Вилланы, присмирев, медленно окружали странную парочку – ийлура и синха.
Потом кто-то выкрикнул:
– Мы его нашли рядом с деревней!
– Он – мой! – гаркнул Дар-Теен, понимая, что в таком споре скорее победит обладатель более мощных глотки и кулаков.
И, подхватив за шиворот Элхаджа, ийлур рывком поставил того на ноги, мельком взглянул в разбитое лицо – кровь у синхов была самого обычного, алого цвета… В желтых глазах ящерицы застыло непонимание.
– Зачем? – прошипел синх. – Тебе же не одолеть их… А белый камень… его так мало…
– Да ты просто бредишь, – сквозь зубы выдавил Дар-Теен, – какой, к Шейнире, белый камень? Шкуру твою спасать надо…
– А ты часом не темныйли? – с присвистом поинтересовался кто-то из толпы.
Ийлур сомкнул пальцы на шершавой рукояти меча. Поискал глазами любопытного.
– Не темный! А этот синх – дар благородному кэльчу в Гвенимаре!
Он очень, очень надеялся на то, что название далекого королевства произведет впечатление на вилланов, о те, похоже, просто не знали о таких землях. Вперед выступил все тот же хозяин таверны.
– Путник, ты, войдя в нашу деревню, поступаешь не как доброе дитя Фэнтара, а как отступник.
– Я вел этого синха в дар, – уже спокойнее повторил Дар-Теен, – и он полностью послушен моей воле. Дабы не смущать ийлуров, живущих здесь, я не стал брать его с собой, а оставил ждать в лесу, что он и делал.
– Чем ты докажешь чистоту своей веры? – веско спросил седой ийлур. – Чем?!! Мы все… хотим знать. Иначе ни ты, ни якобы твой синх не выйдете отсюда живыми.
Элхадж покачал головой и поник, почти повис на руке поддерживающего его Дар-Теена. А тот, горделиво вскинув голову, гаркнул:
– Тебе ли не знать, как доказывают чистоту веры, ийлур? Но вопрос в том, найдется ли в твоей деревне тот, кто способен не только воззвать к Фэнтару, но и получить силу?
Воцарилась тишина. Такая, что стало слышно, как в ближнем хлеву хрюкает боров.
– Зря, – только и прошипел Элхадж, – зря… Ты так уверен, что твой бог ответит тебе?
– Пусть сперва найдется тот, кто посмеет выйти со мной на битву, уповая на силу Фэнтара, – шикнул Дар-Теен, – пусть…
Он не договорил. Потому что от толпы отделилась щуплая фигурка мальчишки-подростка. В тонких еще руках он сжимал рукоять сабли, побитой ржавчиной и давно не знавшей точильного камня.
– Я принимаю твой вызов, чужак, – выкрикнул паренек, – моя вера чиста, и Фэнтар отвечает на мой призыв. Посмотрим, так ли ты чист перед его ликом, как и я?
Дар-Теен обвел взглядом собравшихся. Мотнул головой.
– Я не буду драться с мальчишкой. Не хочу убивать того, кто еще не повидал жизни.
Паренек отбросил со лба белесую прядь.
– Не бойся меня убить, путешественник. Подумай лучше о своей жизни и о своейвере.
Вилланы начали расходиться, образуя плотное кольцо.
– А похоже, он и вправду верит,– пробормотал Элхадж, – будь осторожен, ийлур. И прошу – отпусти меня. Я вполне могу сам стоять на ногах.
Дар-Теен выругался.
– Мальчишка против дружинника, Элхадж… Да я его уложу, как цыпленка. Он просто деревенский дурачок… Среди таких же деревенских олухов, которые готовы послать на смерть ребенка! Постой-ка, давай веревки разрежу.
– Будь осторожен, – застывший взгляд синха словно прилип к юному ийлуру, – я… неужели ты сам не чувствуешь?
Паренек тем временем скинул курточку и бросил ее в снег, оставшись в одной рубахе. Начав разминаться, он неуклюже взмахивал саблей, тонкая белесая косица моталась из стороны в сторону, взлетая над узкими плечами. В угольно-черных глазах искрами вспыхивали отражения деревенских огней.
Дар-Теен, хмыкнув, тоже начал готовиться к бою: размял запястья, несколько раз наклонился, коснувшись костяшками кулаков снега, попрыгал на месте, чтобы разогреть сухожилия.
– Начинайте, что ли, – скучно сказал хозяин таверны, – эдак до утра руками махать будете, а все без толку.
– Как скажешь, Ме-Халл, – звонко откликнулся паренек, поднимая саблю, – обратись к Фэнтару, чужак. И начнем.
Дар-Теен только вздохнул. Молодежь, молодежь. И все им не терпится сграбастать побольше славы да побыстрее отправиться в сады Фэнтара…
– Защищайся, – коротко, по-взрослому, обронил противник.
Он замер на миг, воздев к небу оружие. А затем…
Дар-Теен отчетливо помнил, как выдернул из ножен меч. Помнил, как склонилась задумчиво светлая голова молодого ийлура. А со следующим ударом сердца худенькое и обманчиво слабое тело взмыло птицей вверх, разом преодолев десяток шагов; сабля со свистом прошлась совсем близко от лица, обдав смертоносным дыханием, – и Дар-Теен с удивлением уставился на рассеченную наискось куртку.
– Отступник! – завопил кто-то в толпе. – Глядите, Фэнтар не отвечает ему!
Дар-Теен попятился, поднимая меч. Шейнира их всех побери, а ведь и в самом деле мальчишка воззвал к Фэнтару, и бог ийлуров ответил ему, невзрачному пареньку из захудалой деревеньки! Похоже, дело принимало серьезный оборот. И следовало что-то предпринять… Как можно скорее.
Паренек вновь птицей взмыл в небо, но Дар-Теен успел крутнуться на месте, подставляя свой клинок под удар. В ночь брызнули искры, а по руке прошлась короткая судорога.
– Молись! – выдохнул в лицо паренек. – Молись, или же мне придется убить тебя!
И это вовсе не звучало хвастливо. Тощий молокосос вполне был способен изрубить бывалого воина в мясной фарш.
– Фэнтар, помоги, – шепнул Дар-Теен, – прими и помоги в этом бою, как помогал в других…
Это была далеко не первая молитва, возносимая ийлуром, как и не первая битва. И Фэнтар помогал, отводя в сторону гибельный путь вражеского клинка, вливаясь в мускулы небывалыми легкостью и силой; он помогал – и потому Дар-Теену, возносящему молитву от всего сердца, удавалось уцелеть там, где порой оставались навеки его товарищи. Тогда говорили, что отец всех ийлуров благоволит к чистым сердцам. Может быть, это и на самом деле было так…
Но в этот раз Фэнтар не ответил.
И Дар-Теен явственно ощутил, как по позвоночнику покатилась ледяная капля пота.
«Где же ты? Где? Когда сила твоя и помощь так нужны мне…»
Молчание. Пустота в душе. Там, где в разгар битвы рождается ощущение незримого присутствия бога.
– Отступник… отступник… – Черное, страшное слово волнами расходилось над застывшей толпой.
А паренек в полотняной рубахе вновь поднимал старую саблю, готовясь к последнему, решающему броску. Дар-Теен взглянул ему в глаза – как в два кусочка черного агата; оттуда на него взирала сама смерть.
И бывалый ийлур понял, что всемогущая рука судьбы свела его с противником, чья молитва оказалась куда как более угодна Фэнтару; и в который раз среди гула голосов ему послышался горький смешок Лиэ-Нэсс. Да и не пряталась ли она за широкими спинами неотесанных вилланов?
А ведь шел. Причем, несмотря на только отпустившую болезнь, почти не отставая и ни разу не попросив передышки. Тащился следом, шумно сопя и бормоча себе под нос что-то на родном, непонятном ийлурам наречии, время от времени поддергивая заминающуюся под волчий мех драную тряпку. Дар-Теен предложил было ее сжечь, чтобы не досталась злым духам неупокоенных, но Элхадж только злобно оскалил острые белые зубы и мотнул головой. Видно, дорого было ему старое тряпье, которое благородный Эйх-Мерол и собакам не стал бы стелить.
Они брели по заснеженному зимнему лесу, почти не разговаривая. Перебрасывались ничего не значащими фразами – и все. Впрочем, Дар-Теену было почти безразлично. О чем ийлур может говорить с синхом, проклятой душой в не менее проклятом теле? Да ни о чем. Элхадж тоже не спешил излагать свою историю первому встречному ийлуру и, верно, вполголоса поносил его, на сколько хватало воображения.
И потому Дар-Теен погрузился в собственные невеселые размышления.
Он вспоминал Лиэ-Нэсс. Она незримо, тенью шла следом; порой в морозном воздухе скользил прозрачный и навевающий грусть аромат поздних хризантем. Ночью с бархатного неба взирали на Дар-Теена ее черные глаза, а днем, когда искрилось в снегу солнце, мерещилась копна ярко-рыжих волос. Так, словно Лиэ-Нэсс спряталась за деревом и поджидает, терпеливо поджидает предавшего ее возлюбленного… И в ту ночь, когда на маленький лагерь напала волчья стая, темная ийлура кружила рядом, ее звонкий смех вплетался в пение тетивы – и Дар-Теен так и не понял, чего более хотелось Лиэ-Нэсс: победы волков или же победы ийлура.
Дар-Теен тогда решил, что Лиэ-Нэсс так и не обрела покоя и дух ее витает над Эртинойсом, чтобы проследить, а выполнит ли предатель обещание.
«Выполню». – Он только стискивал зубы и отпускал тетиву.
И в свист стрелы, разбивающей застывший воздух, вплетался короткий, грустный смешок Лиэ-Нэсс.
В ту ночь волки проиграли битву, оставшись лежать вокруг зло полыхающего костра. Шкуры их Дар-Теен употребил на то, чтобы согреть издыхающего синха. Даже смастерил рубаху мехом внутрь, надеясь, что совершенно чокнутая в своей гордости ящерица все-таки выживет… и выведет его к Храму Шейниры.
А еще Дар-Теен подумывал о том, что даже в лесу им не стоит считать себя в безопасности. Как-никак он прирезал жреца Фэнтара, а значит, во всех крупных городах Северного Берега шла незримая и неслышная охота за его головой. У жрецов довольно тайн, чтобы передавать сообщения между городами, и неведомо простым ийлурам, как именно Фэнтар помогает своим приближенным…
Ийлур устало вздохнул. Оглянулся: где застрял упертый синх? Элхадж в десяти шагах торопливо обдирал ярко-оранжевые грибы с сосновой коры.
– Что ты делаешь Элхадж? Есть хочешь?
Блеснули желтые глазищи в тени капюшона.
– Тебе бы только о еде думать, ийлур. Мне любопытно, ты вообще думаешь о чем-нибудь еще, кроме как о пище?
Кулаки Дар-Теена сжались сами собой. Язва. Самая настоящая. И даже после того, как несколько дней выхаживал эту ящерицу, кормил, поил, согревал… Где, спрашивается, самая простая благодарность? Или хотя бы капелька почтительности?
– Я же знаю, что ты жрал грибы из-под снега, – брякнул ийлур, – может, и этот съешь?
Тем временем Элхадж, овладев ядовито-оранжевым великолепием, стал торопливо совать добычу за пазуху. И, уже совершенно серьезно, ответил:
– Меня старый метхе Саон кое-чему успел научить… До того, как его зарубили твои соплеменники. Или ты забыл, что мы приближаемся к равнинам? Когда наше гнездо шло на север, немало синхов погибло от стрел кочевников. Скажи, Дар-Теен, ты уверен в том, что сможешь одолеть два десятка лучников на щерах?
– Ну, а грибы зачем? – Ийлур досадливо поморщился.
Да, жители Северного Берега не ездили на зубастых и быстрых щерах; купленные твари дохли каждую зиму. А вот южнее, там, где выпадало мало снега и морозец бывал мягкий, щеры чувствовали себя превосходно, чем и пользовались дети Ничейных степей.
– Узнаешь, – пробурчал синх, – идем. Я чувствую, лес заканчивается…
Дар-Теен только покачал головой и двинулся дальше. Наверное, предчувствие не подводило синха, и они в самом деле скоро выйдут на равнины. Мороз больше не щипал щеки, и снега как будто стало меньше…
– Мне еще кое-что понадобится, – сквозь пелену собственных мыслей Дар-Теен услышал шелестящий голос Элхаджа, – метхе говорил, что, если разрыть снег ближе к границе леса и равнин, можно найти белый камень, который легко крошится…
– Зачем он тебе, Элхадж?
– Тебя не касается, – прошипела зловредная ящерица, при этом смешно взмахнув тощими руками.
– Ну, раз не касается, то и не буду рыться в снегу на границе леса, – с ухмылкой ответил Дар-Теен, – сам перерывай. Хоть до Сумеречного хребта.
– Дурак.
И, гордо вскинув большую голову, синх заторопился вперед. Мол, знай наших – тоже можем идти быстро и решительно. Через четверть айса он пошел гораздо медленнее, еще через четверть – и вовсе отстал, задыхаясь и кашляя. А Дар-Теен, втихомолку наслаждаясь своей маленькой победой, огляделся и, приметив хорошее местечко, объявил:
– Привал. Для тех, чьи силы выпил недуг.
Ответом было неразборчивое шипение с упоминанием имени Шейниры.
Потом, уже у костра, Элхадж хмуро потребовал показать прокушенную ногу, долго возился с раной, мазал ее едко пахнущей настойкой и под конец туго перетянул куском рубахи Дар-Теена.
А к вечеру они неожиданно вышли к ийлурской деревне. Это было самое обычное селение детей Фэнтара: из-за частокола выглядывали заснеженные коньки крыш, да сизые дымки устремлялись вверх, в чистое морозное небо. Тявкала одинокая шавка.
– Собаки, – прошипел рядом Элхадж, и было неясно, то ли синх говорит об ийлурах, то ли об их мохнатых друзьях, дарованных Фэнтаром.
Дар-Теен молча смотрел на деревню, дремлющую посреди пушистых сугробов, и – что уж таить – с каждой минутой росло желание посидеть в теплой таверне, поближе к очагу. Ну, а там конечно же не обойтись без кружки крепкого эля и куска жареного мясца. Не жесткого, на скорую руку подрумяненного на походном костерке, а мягкого, ароматного, приправленного базиликом, жгучим перцем и тмином…
Ийлур задавил это сладкое предвкушение, словно побег сорной травы. Откуда здесь, в глухой деревне, перец и тмин? Эти чудесные пряности привозили к Северному Берегу из далекого королевства Гвенимар, где, по слухам, кэльчу покинули подземные города ради жаркого солнца и пряностей, которыми щедро одаривает земля… Но желание пропустить кружечку эля или хотя бы просто погреться у жаркого очага упорно не желало исчезать. Дар-Теен покосился на присмиревшего синха. А что, если?..
– Нам бы пополнить запасы, – проворчал ийлур, – лепешек там, пару новых рубах.
Элхадж промолчал. Только в ярко-желтых глазах мелькнуло нечто похожее на насмешку.
– Я сам схожу, – неуверенно продолжил ийлур.
– Ну, разумеется, – ядовито прошелестел синх, – мне бы не хотелось появляться в ийлурской деревне, пусть даже и с тобой. Представляю, как бы порадовались твои соплеменники, попадись им в руки живой синх! То-то было бы веселья…
Дар-Теен ничего не ответил, рассматривая тонущий в сумерках частокол. Деревня как деревня, ничего особенного. Ворота, две смотровых башенки. «Любопытно, а Храм Фэнтара у них есть?» И вновь пришло незваное воспоминание: жрец, насаженный на меч, как саранча на булавку, раскатистый голос гонга и – погоня, бешеный бег по крышам прочь из города.
– Запасы наши и впрямь истощились, – задумчиво проговорил Элхадж, – а путь предстоит долгий. Наверное, тебе лучше сходить туда, Дар-Теен. Самому. А я отсижусь где-нибудь в кустах, не впервой.
«Может, он от меня хочет отделаться? – серебристой рыбкой мелькнула мысль. – Я останусь тут, а он пойдет дальше, в Храм?»
– Не бойся, – синх словно читал мысли, – никуда я не уйду. Я уверовал в божественные знаки пути, и ты один из них.
Хм. Интересно, что бы это значило – божественные знаки пути…
Но переспрашивать Дар-Теен уже не стал. Протянул синху лук и стрелы – благо за долгие дни путешествия Элхадж даже научился стрелять.
– На вот. Если вдруг что…
И пошел к деревне, не оглядываясь. На миг закралось сомнение: а ну как пустит синх в спину стрелу? Но Дар-Теен мотнул головой. Нет, не пустит… Потому что до Храма Шейниры еще очень далеко.
…Он брел по неглубокому пушистому снегу и с каждым шагом приближался к высокому, из цельных отесанных бревен частоколу. Потянуло дымом и хлевом; запах ийлурского селения приободрил Дар-Теена.
«Все будет хорошо, – подумалось ему, – я куплю здесь припасов, и мы пойдем дальше, на юг».
С этой мыслью он остановился перед неказистыми на вид, но довольно крепкими воротами и постучал.
Несколько мгновений, показавшихся часами, никто не отвечал. А потом прокаркал сердитый простуженный голос:
– Кого там Шейнира несет?
Дар-Теен вздохнул поглубже и гаркнул во всю силу легких – так, чтобы услышали:
– Открывай! Таверна у вас имеется?
По ту сторону ворот снова воцарилось длительное молчание.
– Таверна-то имеется. Да только вот что тебе надо здесь, путник?
Дар-Теен яростно сплюнул в снег.
– На восток еду, дурак. В Гвенимар. И от вас мне ничего не нужно – лепешек только купить да отдохнуть в тепле.
Ворота угрожающе скрипнули, но не отворились.
– А чем докажешь, что ты честный ийлур и что с тобой разбойников нет?
Ийлур потоптался на снегу. Подумал о том, что не стоит Элхаджа оставлять надолго одного – мало ли какие мысли крутятся в зеленой голове синха? А потом вполне мирно спросил:
– Динарий хочешь?
Тишина. Затем створки дрогнули, чуть прогнулись, и в деревянном кольце, призванном защитить ийлуров от всех возможных врагов, появилась прореха, а заодно и взлохмаченная белобрысая голова.
– Покажи сперва. Не врешь? Ибо грешно врать, Фэнтар накажет.
В сумерках уже было не разобрать выражения лица ийлура, когда Дар-Теен протянул ему серебряный кругляк.
– На, бери. На эль да на девку хорошую.
Монетка тускло блеснула в последний раз и исчезла.
– Это ты правильно сказал, путник, – очень добродушно проворчал привратник, – на эль да на девку. Проходи, да пребудет с тобой рука Фэнтара.
На поиски таверны времени ушло куда меньше, нежели на торговлю у ворот. Деревня была маленькая, главная улица, как водится у ийлуров, разбивала ее на две половинки и упиралась в добротный сруб с приоткрытой дверью. Оттуда неслись разгоряченные брагой голоса и вырывались клубы пара, тут же оседающие колкими иголочками инея.
Внутри все оказалось весьма благообразно: чисто беленые стены, два стола, за которыми, наверное, могла поместиться вся деревня. Кто ел, кто просто пил, а кто играл в кости, раззадорившись, шлепая по столешнице медяками.
Дар-Теен постоял на пороге, осматриваясь; запах эля дразнил, щекотал в носу. Захотелось растянуться на свободной лавке и просто выспаться – не в снегу у костра, вполуха слушая лес, а в ийлурском жилье, не думая ни о волках, ни о трескучем морозе, ни о хилом синхе, который едва не отправился к Шейнире.
«Ну уж нет, – он нащупал за пазухой мешочек с семенами золотых роз, – дрыхнуть потом будешь».
И решительной походкой направился к прилавку, за которым уже переминался с ноги на ногу седой ийлур, ширине плеч которого оставалось только завидовать.
– Уважаемый, – Дар-Теен решил говорить по существу, – я держу путь в Гвенимар. Мне бы провизией запастись да отправлюсь дальше.
Ийлур прищурился, окинул Дар-Теена изучающим взглядом.
– Провизией? Отчего бы и нет, уважаемый. Что желаешь? Только в долг не продаю, уж не гневайся.
Дар-Теен неспешно выложил на прилавок три динария – на них и в городе можно было купить немало, а уж в захудалой деревне… Держатель таверны с минуту пялился на блестящие монетки, затем, поспешно напустив на себя самый что ни на есть равнодушный вид, смахнул деньги с засаленного прилавка и улыбнулся.
– Лепешки, вяленое мясо, брага. Все, что пожелаешь, благородный путешественник.
Хмыкнув – и когда это успел стать «благородным»? – Дар-Теен принялся перечислять все, что хотел взять с собой.
Конечно, лепешек. Посвежее, и чтобы каждую завернули в тряпицу. Мяса? Вяленого мяса щеров? Никогда не пробовал, но, говаривают, что даже сочнее кабанчика. Не помешало бы холстяных рубах, но если за ними надо посылать, то можно и обождать немного. С кружечкой эля, естественно…
Требуемое тут же поставили на стол, да еще и с тушеными свиными ножками. И Дар-Теен, испытывая легкие угрызения совести по поводу того, что он сидит в тепле и наслаждается хорошим ужином, а синх зябнет в зарослях шиповника и вздрагивает от каждого шороха, принялся за еду.
Правда, поужинать ему так и не дали. И не вилланы были этому виной, и не хозяин таверны. Просто дверь широко распахнулась, а появившийся на пороге ийлур гаркнул:
– Эй, чего сидите?! Мы синха поймали, у самой деревни!
Дар-Теен почувствовал, как кусок застрял в горле. Ийлур сильно сомневался в том, что в этой глуши бродило много синхов, исключая Элхаджа.
Это и в самом деле оказался Элхадж – Дар-Теен узнал его издалека по неуклюжей меховой рубахе. Связанный по рукам и ногам, синх скорчился посреди дороги перед таверной в попытке спрятать голову от сыплющихся ударов. И каждый раз, когда чей-нибудь тяжелый башмак испытывал на прочность зеленую кожу, в щуплом теле Элхаджа что-то хрустело и булькало.
У Дар-Теена все поплыло перед глазами. Воистину сам Фэнтар противится тому, чтобы его чадо нашло темный Храм! И уже второй раз синх, единственная пока что путеводная нить, оказывается на границе жизни и смерти… но что делать?
И, расталкивая локтями всех желающих пройтись тумаками по мерзкой ящерице, Дар-Теен устремился вперед.
– Стойте! Прекратить, кому говорю!
Кого-то он бесцеремонно оттащил за шиворот, бросив в снег. Кому-то слегка подправил чересчур прямой нос. И, стирая чужую кровь с кулака, остановился над синхом.
– Это мойсинх! И каждый, кто посмеет приблизиться к моему добру…
Опустив голову, Дар-Теен положил руку на рукоять верного меча. Вилланы, присмирев, медленно окружали странную парочку – ийлура и синха.
Потом кто-то выкрикнул:
– Мы его нашли рядом с деревней!
– Он – мой! – гаркнул Дар-Теен, понимая, что в таком споре скорее победит обладатель более мощных глотки и кулаков.
И, подхватив за шиворот Элхаджа, ийлур рывком поставил того на ноги, мельком взглянул в разбитое лицо – кровь у синхов была самого обычного, алого цвета… В желтых глазах ящерицы застыло непонимание.
– Зачем? – прошипел синх. – Тебе же не одолеть их… А белый камень… его так мало…
– Да ты просто бредишь, – сквозь зубы выдавил Дар-Теен, – какой, к Шейнире, белый камень? Шкуру твою спасать надо…
– А ты часом не темныйли? – с присвистом поинтересовался кто-то из толпы.
Ийлур сомкнул пальцы на шершавой рукояти меча. Поискал глазами любопытного.
– Не темный! А этот синх – дар благородному кэльчу в Гвенимаре!
Он очень, очень надеялся на то, что название далекого королевства произведет впечатление на вилланов, о те, похоже, просто не знали о таких землях. Вперед выступил все тот же хозяин таверны.
– Путник, ты, войдя в нашу деревню, поступаешь не как доброе дитя Фэнтара, а как отступник.
– Я вел этого синха в дар, – уже спокойнее повторил Дар-Теен, – и он полностью послушен моей воле. Дабы не смущать ийлуров, живущих здесь, я не стал брать его с собой, а оставил ждать в лесу, что он и делал.
– Чем ты докажешь чистоту своей веры? – веско спросил седой ийлур. – Чем?!! Мы все… хотим знать. Иначе ни ты, ни якобы твой синх не выйдете отсюда живыми.
Элхадж покачал головой и поник, почти повис на руке поддерживающего его Дар-Теена. А тот, горделиво вскинув голову, гаркнул:
– Тебе ли не знать, как доказывают чистоту веры, ийлур? Но вопрос в том, найдется ли в твоей деревне тот, кто способен не только воззвать к Фэнтару, но и получить силу?
Воцарилась тишина. Такая, что стало слышно, как в ближнем хлеву хрюкает боров.
– Зря, – только и прошипел Элхадж, – зря… Ты так уверен, что твой бог ответит тебе?
– Пусть сперва найдется тот, кто посмеет выйти со мной на битву, уповая на силу Фэнтара, – шикнул Дар-Теен, – пусть…
Он не договорил. Потому что от толпы отделилась щуплая фигурка мальчишки-подростка. В тонких еще руках он сжимал рукоять сабли, побитой ржавчиной и давно не знавшей точильного камня.
– Я принимаю твой вызов, чужак, – выкрикнул паренек, – моя вера чиста, и Фэнтар отвечает на мой призыв. Посмотрим, так ли ты чист перед его ликом, как и я?
Дар-Теен обвел взглядом собравшихся. Мотнул головой.
– Я не буду драться с мальчишкой. Не хочу убивать того, кто еще не повидал жизни.
Паренек отбросил со лба белесую прядь.
– Не бойся меня убить, путешественник. Подумай лучше о своей жизни и о своейвере.
Вилланы начали расходиться, образуя плотное кольцо.
– А похоже, он и вправду верит,– пробормотал Элхадж, – будь осторожен, ийлур. И прошу – отпусти меня. Я вполне могу сам стоять на ногах.
Дар-Теен выругался.
– Мальчишка против дружинника, Элхадж… Да я его уложу, как цыпленка. Он просто деревенский дурачок… Среди таких же деревенских олухов, которые готовы послать на смерть ребенка! Постой-ка, давай веревки разрежу.
– Будь осторожен, – застывший взгляд синха словно прилип к юному ийлуру, – я… неужели ты сам не чувствуешь?
Паренек тем временем скинул курточку и бросил ее в снег, оставшись в одной рубахе. Начав разминаться, он неуклюже взмахивал саблей, тонкая белесая косица моталась из стороны в сторону, взлетая над узкими плечами. В угольно-черных глазах искрами вспыхивали отражения деревенских огней.
Дар-Теен, хмыкнув, тоже начал готовиться к бою: размял запястья, несколько раз наклонился, коснувшись костяшками кулаков снега, попрыгал на месте, чтобы разогреть сухожилия.
– Начинайте, что ли, – скучно сказал хозяин таверны, – эдак до утра руками махать будете, а все без толку.
– Как скажешь, Ме-Халл, – звонко откликнулся паренек, поднимая саблю, – обратись к Фэнтару, чужак. И начнем.
Дар-Теен только вздохнул. Молодежь, молодежь. И все им не терпится сграбастать побольше славы да побыстрее отправиться в сады Фэнтара…
– Защищайся, – коротко, по-взрослому, обронил противник.
Он замер на миг, воздев к небу оружие. А затем…
Дар-Теен отчетливо помнил, как выдернул из ножен меч. Помнил, как склонилась задумчиво светлая голова молодого ийлура. А со следующим ударом сердца худенькое и обманчиво слабое тело взмыло птицей вверх, разом преодолев десяток шагов; сабля со свистом прошлась совсем близко от лица, обдав смертоносным дыханием, – и Дар-Теен с удивлением уставился на рассеченную наискось куртку.
– Отступник! – завопил кто-то в толпе. – Глядите, Фэнтар не отвечает ему!
Дар-Теен попятился, поднимая меч. Шейнира их всех побери, а ведь и в самом деле мальчишка воззвал к Фэнтару, и бог ийлуров ответил ему, невзрачному пареньку из захудалой деревеньки! Похоже, дело принимало серьезный оборот. И следовало что-то предпринять… Как можно скорее.
Паренек вновь птицей взмыл в небо, но Дар-Теен успел крутнуться на месте, подставляя свой клинок под удар. В ночь брызнули искры, а по руке прошлась короткая судорога.
– Молись! – выдохнул в лицо паренек. – Молись, или же мне придется убить тебя!
И это вовсе не звучало хвастливо. Тощий молокосос вполне был способен изрубить бывалого воина в мясной фарш.
– Фэнтар, помоги, – шепнул Дар-Теен, – прими и помоги в этом бою, как помогал в других…
Это была далеко не первая молитва, возносимая ийлуром, как и не первая битва. И Фэнтар помогал, отводя в сторону гибельный путь вражеского клинка, вливаясь в мускулы небывалыми легкостью и силой; он помогал – и потому Дар-Теену, возносящему молитву от всего сердца, удавалось уцелеть там, где порой оставались навеки его товарищи. Тогда говорили, что отец всех ийлуров благоволит к чистым сердцам. Может быть, это и на самом деле было так…
Но в этот раз Фэнтар не ответил.
И Дар-Теен явственно ощутил, как по позвоночнику покатилась ледяная капля пота.
«Где же ты? Где? Когда сила твоя и помощь так нужны мне…»
Молчание. Пустота в душе. Там, где в разгар битвы рождается ощущение незримого присутствия бога.
– Отступник… отступник… – Черное, страшное слово волнами расходилось над застывшей толпой.
А паренек в полотняной рубахе вновь поднимал старую саблю, готовясь к последнему, решающему броску. Дар-Теен взглянул ему в глаза – как в два кусочка черного агата; оттуда на него взирала сама смерть.
И бывалый ийлур понял, что всемогущая рука судьбы свела его с противником, чья молитва оказалась куда как более угодна Фэнтару; и в который раз среди гула голосов ему послышался горький смешок Лиэ-Нэсс. Да и не пряталась ли она за широкими спинами неотесанных вилланов?