Дверь в кухню была открыта. За пластиковым столом сидел Пистилло и пил чай со льдом. Возле раковины стояла женщина. Та самая, что была с мальчиками на фотографии. Фишер и Уилкокс потихоньку испарились. Я остался.
   — Вы подключились к моему телефону...
   Пистилло кивнул:
   — И записывали все разговоры. Кстати, все было сделано законно, у нас есть ордер.
   — Что вам от меня нужно?
   — То же самое, что и все последние одиннадцать лет. Ваш брат.
   Женщина у раковины включила воду и стала мыть стаканы. На дверце холодильника висели еще фотографии: там был Пистилло, какие-то незнакомые люди, но чаще всего те же самые мальчики. Это были более поздние и в основном случайные снимки, сделанные на пляже и во дворе.
   — Мария... — обратился к ней Пистилло.
   Женщина выключила воду и повернулась к нему.
   — Мария, это Уилл Клайн. Уилл, Мария...
   Женщина, которая, как я понял, была женой Пистилло, вытерла руки полотенцем. Ее рукопожатие оказалось неожиданно сильным.
   — Очень приятно, — произнесла она довольно формальным тоном.
   Я кивнул и что-то промычал в ответ. Затем, повинуясь жесту Пистилло, опустился на жесткий металлический стул.
   — Выпьете что-нибудь, мистер Клайн? — предложила Мария.
   — Нет, спасибо.
   Пистилло поднял свой стакан с холодным чаем:
   — Классная штука, попробуйте.
   Мария вопросительно посмотрела на меня. На чай пришлось согласиться. Хотя бы для того, чтобы перейти к более важным темам. Провозившись довольно долго, хозяйка поставила передо мной стакан. Я изобразил улыбку и поблагодарил. Мария улыбнулась в ответ, еще более холодно, чем я.
   — Я подожду в другой комнате, Джо, — обратилась она к Пистилло.
   — Спасибо, Мария.
   Она вышла, закрыв за собой дверь.
   — Это моя сестра, — сказал Пистилло, глядя на дверь. — А это ее сыновья. Виктору сейчас восемнадцать, Джеку — шестнадцать.
   — Итак, — я положил ладони на стол, — вы подслушивали мои телефонные разговоры...
   — Да.
   — Тогда вы должны знать, что я не имею понятия, где находится мой брат.
   Пистилло отхлебнул из стакана.
   — Это я знаю. — Он посмотрел на холодильник и жестом указал на него. — Вам не кажется, что на этих фотографиях чего-то не хватает?
   — Я сейчас не в настроении играть в игры.
   — Я тоже. Но все-таки взгляните: чего не хватает?
   Я не стал смотреть, потому что уже знал ответ.
   — Отца.
   Пистилло щелкнул пальцами:
   — С первой попытки! Молодец.
   — А в чем дело?
   — Моя сестра потеряла мужа двенадцать лет назад. Мальчикам было... Ну, вы можете подсчитать сами. Шесть и четыре, стало быть. Мария вырастила их одна. Я помогал чем мог, но дядя все-таки не отец, правда ведь?
   Я молчал.
   — Отца мальчиков звали Виктор Добер. Вам приходилось слышать это имя?
   — Нет.
   — Его убили. Двумя выстрелами в голову, в упор. — Пистилло допил чай и добавил: — Ваш брат при этом присутствовал.
   У меня сжалось сердце. Пистилло встал, не обращая внимания на мою реакцию.
   — Я знаю, что гублю свои почки, Уилл, но все-таки выпью еще стакан. Дать вам чего-нибудь заодно, раз уж я встал?
   Я постарался взять себя в руки.
   — Мой брат? Что вы имеете в виду?
   Пистилло не торопился отвечать. Он открыл морозильник, достал лоток со льдом, поставил его в раковину и взломал лед. Достав пригоршню прозрачных кубиков, высыпал их в стакан.
   — Прежде чем мы начнем, я хочу взять с вас одно обещание.
   — Какое?
   — Это касается Кэти Миллер.
   — Что именно?
   — Она еще ребенок...
   — Я знаю.
   — Ситуация очень опасная. Чтобы понять это, не нужно быть гением. Я не хочу, чтобы Кэти снова пострадала.
   Я посмотрел на него и понял, что это не обсуждается.
   — Хорошо, она вне игры.
   Пистилло недоверчиво посмотрел мне в глаза, но я не лукавил. Кэти уже заплатила достаточно высокую цену. Не знаю, как бы я смог жить дальше, если бы цена оказалась еще выше.
   — Расскажите о моем брате, — попросил я.
   Он налил чаю в стакан со льдом и снова сел. Некоторое время разглядывал стол, потом поднял глаза:
   — Вы читали в газетах о крупных рейдах, о том, как очистили Фултонский рынок, видели по телевизору парад осужденных, всех этих крестных отцов. И подумали, наверное, что с мафией покончено, что правительство победило?
   У меня внезапно пересохло в горле, как будто туда насыпали песку. Я сделал большой глоток из стакана. Чай был слишком сладкий.
   — Слыхали о Дарвине?
   Вопрос был явно риторический, но Пистилло ждал ответа.
   — Ну да: выживание сильнейшего и все такое, — пробормотал я.
   — Не сильнейшего, — поправил он. — Это современная интерпретация, и она в корне неверна. Суть не в этом — выживает не сильнейший, а тот, кто лучше приспосабливается. Чувствуете разницу?
   Я кивнул.
   — Так вот, те из гангстеров, кто был поумнее, приспособились. Они убрали свой бизнес из Манхэттена. Стали, к примеру, продавать наркотики в пригородах, таких как Кэмден. Там из пяти последних мэров трое уже попали за решетку. В Атлантик-Сити без взятки уже улицу не перейдешь. А Ньюарк со всей этой болтовней об экономическом оживлении пригородов! Оживление означает вложение денег, а деньги — это взятки и рэкет.
   Я заерзал на стуле.
   — Зачем вы мне все это рассказываете, Пистилло?
   — А вот зачем, черт побери! — Лицо его побагровело, он с трудом сохранял самообладание. — Мой зять, отец мальчиков, пытался очистить улицы от этих подонков. Он работал под прикрытием, и кто-то что-то разнюхал. В результате их с партнером убили.
   — И вы думаете, что мой брат к этому причастен?
   — Да, думаю.
   — У вас есть доказательства?
   — Более того, — улыбнулся Пистилло. — Ваш брат признался.
   Я отшатнулся, словно получил удар в лицо. Затем ошарашенно потряс головой. Спокойно! Этот человек способен выдумать что угодно. Обещал же он прошлой ночью подставить меня...
   — Но мы забегаем вперед, Уилл, — продолжал Пистилло. — И я не хочу вводить вас в заблуждение: мы не считаем, что ваш брат кого-то убил.
   Час от часу не легче!
   — Но вы же сами только что сказали...
   Пистилло поднял руку:
   — Выслушайте меня!
   Он снова встал. Я понял, что разговор будет долгий. На его лице появилось деловое, сосредоточенное выражение, почти совсем скрывшее ярость, которая кипела внутри. Интересно, долго ли он выдержит? Пистилло, должно быть, частенько выпускал пары, сидя здесь, на кухне у сестры.
   — Ваш брат работал на Филиппа Макгуэйна. Полагаю, вы знаете, кто это?
   Я сидел с непроницаемым лицом.
   — Продолжайте.
   — Макгуэйн еще опаснее, чем ваш приятель Асселта. Прежде всего потому, что он умнее. ОБОП считает его одной из главных своих целей на восточном побережье.
   — ОБОП?
   — Отдел по борьбе с организованной преступностью. Макгуэйн выбрал свой путь еще в юности. По приспособляемости он просто чемпион. Ситуация с организованной преступностью сейчас очень сложная: «новые русские», триады, старая итальянская мафия... Но Макгуэйн всегда оказывался на два шага впереди всех. В двадцать три года он уже был боссом. Макгуэйн, в общем, держится в рамках традиций — наркотики, проституция, ростовщичество, — но не брезгует и взятками, и незаконными подрядами. А кроме того, активно ищет новые возможности для наркоторговли.
   Я подумал о том, что рассказала Таня. Шейла торговала наркотиками в Хавертоне...
   — Макгуэйн убил моего зятя и его партнера, Кертиса Энглера. Ваш брат был причастен к этому убийству. Мы арестовали его. Правда, по менее серьезному обвинению.
   — Когда?
   — За шесть месяцев до убийства Джули Миллер.
   — Почему же я ничего не знал?
   — Потому что Кен вам ничего не сказал. А еще потому, что нам был нужен Макгуэйн, а не ваш брат. И мы купили Кена.
   — Купили?
   — Мы обещали ему неприкосновенность в обмен на сотрудничество.
   — Вы хотели, чтобы он свидетельствовал против Макгуэйна?
   — Не только. Макгуэйн очень осторожен, и у нас было недостаточно фактов, чтобы обвинить его в убийстве. Нам был необходим информатор. Поэтому мы нашпиговали вашего брата электроникой и выпустили.
   — Значит, Кен тайно работал на вас?
   В глазах Пистилло вспыхнул гнев.
   — Только не надо делать из него героя! Ваш беспутный братец не офицер полиции, а всего лишь негодяй, спасавший свою шкуру!
   Я кивнул, напоминая себе, что каждое его слово могло быть ложью.
   — Продолжайте.
   Протянув руку, он достал из холодильника пирожное и стал жевать его, запивая ледяным чаем.
   — Что случилось потом, точно не известно. У нас есть лишь рабочая гипотеза.
   — Ладно.
   — По-видимому, Макгуэйн его раскусил. А Макгуэйн — еще тот сукин сын. Он убивает запросто. Для него это лишь один из вариантов, не более, — все равно что поехать через туннель Линкольна, а не через какой-нибудь другой. Вопрос удобства.
   Я понял, что хотел сказать Пистилло.
   — Значит, узнай Макгуэйн, что Кен стал осведомителем, и...
   — Кену крышка, — кивнул Пистилло. — Ваш брат понял, что ему грозит. Мы, конечно, следили за ним, но однажды ночью он просто сбежал.
   — Потому что Макгуэйн узнал?
   — Так мы предполагаем. И укрылся Кен в вашем доме. Не знаю, почему он считал это место самым безопасным.
   Согласно нашей гипотезе, Макгуэйн, по его мнению, не мог заподозрить, что Кен подставит под удар собственную семью.
   — А что потом?
   — Вы, должно быть, уже догадались, что Асселта тоже работал на Макгуэйна?
   — Вам виднее, — уклончиво сказал я.
   Он пропустил мой ответ мимо ушей.
   — Асселте тоже было что терять. Вы упоминали Лору Эмерсон из того же общежития. Ту, что задушили. Так вот, ваш брат сказал нам, что ее убил Асселта. Удушение — его любимый способ казни. По словам Кена, Лора Эмерсон узнала о торговле наркотиками в Хавертоне и собиралась донести.
   Я поморщился.
   — И за это ее убили?
   — Да. А вы думаете, ей купили мороженое? Это же настоящие монстры, Уилл. Вбейте это наконец в свою тупую башку!
   Я вспомнил Фила Макгуэйна. Он всегда был аккуратным и исполнительным. Из людей того сорта, что вызывают в памяти поговорку насчет тихого омута. Был президентом класса, я завидовал ему. Призрак — откровенный псих, это понятно. Он способен на все, что угодно. Но Макгуэйн...
   — Каким-то образом они узнали, где прячется ваш брат. Возможно, Призрак следил за Джули. Так или иначе, но он столкнулся с Кеном в доме Миллеров. Согласно нашей гипотезе, Асселта пытался убить их обоих. Вы сказали, что видели кого-то в ту ночь. Мы полагаем, что этим человеком был Призрак. Его отпечатки также нашли на месте убийства. Кен был ранен — это объясняет кровь, — но ему удалось уйти. Асселта же остался в доме возле тела Джули Миллер. И естественно, в его интересах было сделать так, чтобы подозрение пало на Кена. Одновременно дискредитировать и напугать его, заставить скрываться.
   Пистилло взял еще одно пирожное. Он не смотрел на меня. Я понимал, что Пистилло, возможно, лжет, но слова его звучали весьма убедительно. Надо было успокоиться, обдумать все это. Я смотрел на него, он — на пирожное. Теперь наступила моя очередь предъявлять претензии.
   — Значит, все эти годы... — Я запнулся, перевел дух, начал снова: — Значит, все эти годы вы знали, что Кен не убивал Джули!
   — Ничего подобного.
   — Но вы же сами сказали...
   — Это гипотеза, Уилл. Всего лишь гипотеза. С той же вероятностью он мог и убить ее.
   — Вы в это не верите!
   — Мне лучше знать, во что я верю.
   — С какой стати Кену убивать Джули?
   — Ваш брат преступник, не забывайте об этом!
   Я покачал головой:
   — Это еще не мотив. Но почему вы всегда настаивали на этом, если не знали наверняка, что Кен убил ее?
   Пистилло не ответил. Но ответа и не требовалось, все было очевидно. Я бросил взгляд на дверцу холодильника, увешанную фотографиями.
   — Потому что вы хотели во что бы то ни стало вернуть Кена, — ответил я на свой собственный вопрос. — Он был единственным, кто мог выдать вам Макгуэйна. Будь Кен просто свидетелем, никто особо и не суетился бы. Не было бы ни прессы, ни телевидения, ни международного розыска. Но раз он убил девушку в ее собственном доме, тогда совсем другое дело. Мальчик из богатого пригорода сбился с пути. Все стоят на ушах! И соответственно ему намного труднее скрываться.
   Пистилло молча рассматривал свои ладони.
   — Я прав, не так ли?
   Он медленно поднял на меня взгляд.
   — Ваш брат заключил с нами сделку, — холодно сказал он. — Убежав, он нарушил ее условия.
   — Разве это дает вам право лгать?
   — Это дает нам право охотиться на него любыми методами.
   Меня начало трясти.
   — А на его семью наплевать?
   — Это не мои проблемы.
   — Вы понимаете, что сделали с нами?
   — Знаете что, Уилл? Мне и в самом деле наплевать! Вы говорите, что страдали? Так поглядите в глаза моей сестре и ее детям!
   — И все равно это несправедливо...
   Пистилло стукнул ладонью по столу:
   — Не надо говорить мне о справедливости! Моя сестра стала невинной жертвой...
   — Так же, как и моя мать! — перебил я.
   — Нет! — Он снова ударил по столу, на этот раз кулаком, и грозно направил на меня палец. — Между ними большая разница, зарубите себе на носу! Вик был полицейским и погиб при исполнении обязанностей. У него не было выбора, и он не мог избавить свою семью от страданий. А ваш брат выбрал бегство — это было его собственным решением. И если от этого пострадала ваша семья, вините только его!
   — Но вы сами вынудили его бежать, — упрямо возразил я. — Кто-то пытается добраться до него, а вы делаете его убийцей и таким образом вынуждаете еще глубже уйти в подполье.
   — Это его выбор, а не мой.
   — Вы хотели помочь своей семье и для этого пожертвовали моей.
   Пистилло в бешенстве отшвырнул стакан. Чай вылился на меня, а стакан упал на пол и разлетелся вдребезги.
   — Не смейте сравнивать проблемы вашей семьи с тем, через что прошла моя сестра! Не смейте!
   Наши глаза встретились. Спорить с ним было бесполезно. Тем более что я не мог знать, насколько Пистилло искажает правду. Так или иначе, мне требовалась информация, а конфликт с ФБР только все испортит. Слишком много вопросов остались пока невыясненными.
   Дверь открылась, и в кухню заглянула Клаудия Фишер, прибежавшая на шум. Пистилло жестом успокоил ее. Он снова уселся за стол. Фишер осмотрелась и исчезла.
   Пистилло все еще тяжело дышал.
   — И что произошло потом?
   Он поднял глаза:
   — Вы не догадались?
   — Нет.
   — Фактически нам просто повезло. Один из наших агентов был во время отпуска в Стокгольме. Счастливый случай.
   — О чем вы?
   — Наш агент встретил вашего брата на улице.
   Я растерянно заморгал.
   — Постойте, когда это было?
   Пистилло быстро подсчитал в уме.
   — Четыре месяца назад.
   — И Кен скрылся?
   — Нет, черт побери! Агент не стал рисковать и взял его тут же на месте.
   Пистилло сцепил пальцы рук и наклонился ко мне.
   — Мы поймали его, — сказал он тихо, почти шепотом. — Поймали вашего брата и привезли сюда.

Глава 45

   Филипп Макгуэйн плеснул в бокал коньяку.
   Тело молодого юриста Кромвелла уже исчезло. Джошуа Форд лежал на полу ничком, раскинув руки, как медвежья шкура. Он был жив и даже в сознании, но не шевелился.
   Макгуэйн передал бокал Призраку. Они сидели за столом. Макгуэйн сделал большой глоток, Асселта держал свой бокал в ладонях и улыбался.
   — Ты что? — спросил Макгуэйн.
   — Хороший коньяк.
   — Да.
   Призрак разглядывал янтарную жидкость.
   — Я вспомнил, как мы тогда болтались по лесу за холмом Райкера и пили самое дешевое пиво, какое только могли найти. Помнишь, Филипп?
   — "Шлиц" и «Старый Милуоки», — кивнул Макгуэйн.
   — Ага.
   — У Кена был какой-то дружок в оптовом магазине спиртного. Он так и не признался, кто это.
   — Добрые старые времена, — вздохнул Призрак.
   Макгуэйн поднял бокал:
   — Наше время лучше.
   — Ты думаешь? — Асселта отхлебнул немного из бокала, потом закрыл глаза и проглотил. — Ты знаком с теорией, по которой каждый твой новый выбор создает два альтернативных мира?
   — Да.
   — Я иногда думаю: существуют такие миры, в которых мы с тобой другие, или нам в любом случае предназначено быть здесь, вместе?
   Макгуэйн ухмыльнулся:
   — Ты, случайно, не воспылал ко мне нежными чувствами, Джон?
   — Пока не похоже. Просто бывают моменты, когда мне кажется, что все в нашей жизни могло быть по-другому.
   — Тебе нравится делать людям больно, Джон.
   — Нравится.
   — Ты всегда получал от этого удовольствие.
   Призрак задумался.
   — Нет, не всегда. Но главный вопрос — почему?
   — Почему тебе нравится делать людям больно?
   — Не просто делать больно... Мне нравится, когда они умирают в мучениях. Я предпочитаю душить. Пуля или нож — слишком быстро. А тут они в буквальном смысле слова испускают дух, мечтая о глотке живительного кислорода. Борются за последний вдох, бьются и умирают в муках. А я все это наблюдаю. Близко-близко...
   — Боже мой! — Макгуэйн поставил бокал на стол. — С тобой, должно быть, не соскучишься на вечеринках, Джон.
   — Еще бы! — Затем, помрачнев, Призрак добавил: — Но почему мне это нравится, Филипп? Что случилось со мной, с моими моральными принципами? Почему я чувствую, что живу полной жизнью, лишь когда отнимаю ее у других?
   — Может, виноват твой папочка, а, Джон?
   — Нет, это было бы слишком просто. — Асселта поставил стакан и взглянул на Макгуэйна. — Скажи, Филипп, ты бы убил меня? Если бы я не убрал тех двоих на кладбище?
   Макгуэйн предпочел сказать правду.
   — Не знаю... Наверное.
   — А ведь ты мой лучший друг, — покачал головой Призрак.
   — А ты мой. Наверное...
   Призрак улыбнулся.
   — Мы были парни что надо, верно, Филипп?
   Макгуэйн молчал.
   — Я встретил Кена, когда мне было четыре года, — продолжал Призрак. — Все соседские детишки знали, что от нашего дома лучше держаться подальше. «Асселта — это плохо!» — вот что им всегда твердили. Ты знаешь, как бывает.
   — Знаю, — кивнул Макгуэйн.
   — А Кена это, наоборот, притягивало. Он любил лазить по нашему дому и везде шарить. Как-то раз мы с ним нашли отцовский револьвер. Нам тогда было лет по шесть. Помню, как держал его в руках — удивительное ощущение! Чувство власти... Мы им пугали Ричарда Вернера. Ты его, наверное, не помнишь, он ушел в третьем классе. Один раз взяли его в плен и связали — он тогда штаны намочил со страху.
   — А тебе это понравилось...
   Асселта задумчиво кивнул:
   — Пожалуй.
   — Слушай... — начал Макгуэйн.
   — Да?
   — Если у твоего отца был револьвер, зачем было лезть на Скиннера с кухонным ножом?
   Призрак покачал головой:
   — Я не хочу об этом говорить.
   — И никогда не хотел.
   — Пожалуй.
   — Почему?
   Асселта замялся.
   — Мой старик узнал, что мы играем с револьвером, и выдал мне по первое число.
   — Он частенько это делал?
   — Да.
   — Тебе не приходило в голову отомстить?
   — Отцу? Нет. Он слишком жалок, чтобы его ненавидеть. Так никогда и не оправился после того, как мать ушла от нас. Все ждал, что она вернется, готовился даже. Всегда, как выпьет, сидит один на диване, смеется, болтает — как будто с ней, — а потом начинает всхлипывать. Она разбила ему сердце. — Я часто убивал мужчин, Филипп. Мне даже приходилось слышать, как они молили о смерти. Но я не помню более жалкого зрелища, чем плачущий отец.
   Джошуа Форд, лежащий на полу, протяжно застонал. На него никто не обратил внимания.
   — А где сейчас твой отец? — поинтересовался Макгуэйн.
   — В Шайенне, штат Вайоминг. Он завязал. Нашел себе хорошую жену. Теперь помешан на религии. Обменял алкоголь на Бога — одну зависимость на другую.
   — Ты хоть звонишь ему?
   — Нет, — тихо сказал Призрак.
   Они молча сделали по глотку.
   — А ты, Филипп? Ты ведь не был бедным. И родители тебя вроде не били...
   — Родители нормальные, — согласился Макгуэйн.
   — Я знаю, что твой дядя был связан с мафией и взял тебя в дело. Но ты ведь мог и не пойти к нему. Что тебя заставило?
   Макгуэйн рассмеялся. Асселта удивленно поднял брови.
   — Не думал, что мы с тобой такие разные, — объяснил Макгуэйн.
   — А что?
   — Ты раскаиваешься. Делаешь все, что нужно, отлично делаешь, получаешь удовольствие, но считаешь, что это плохо. — Он внезапно выпрямился. — Ах вот оно что!
   — Что такое?
   — Да ты опасней, чем я думал, Джон!
   — Почему?
   — Ты ведь приехал не из-за Кена, — сказал Макгуэйн. И добавил, понизив голос: — Из-за девочки, так ведь?
   Призрак сделал большой глоток. Он промолчал.
   — Опять же все эти выборы и альтернативные миры, о которых ты толковал... Думаешь, если бы Кен умер в ту ночь, все бы пошло по-другому?
   — Это и в самом деле был бы другой мир.
   — Но вряд ли лучший, — парировал Макгуэйн. — Итак, что теперь?
   — Нам потребуется помощь Уилла. Только он может выманить Кена.
   — Уилл не станет помогать.
   Призрак поморщился:
   — Я тебя что-то не узнаю, Филипп.
   Макгуэйн ухмыльнулся:
   — Отец?
   — Нет.
   — Сестра?
   — Слишком далеко, — махнул рукой Призрак.
   — Но кого-то же ты имеешь в виду?
   — Подумай...
   Макгуэйн подумал. И расплылся в улыбке:
   — Кэти Миллер.

Глава 46

   Пистилло не сводил с меня взгляда, ожидая реакции. Но я пришел в себя быстрее, чем можно было ожидать. Все наконец начинало приобретать смысл.
   — Вы схватили моего брата?
   — Да, — кивнул он.
   — Добились его выдачи и привезли в Штаты?
   — Да.
   — Тогда почему ничего не было в газетах?
   — Мы это засекретили.
   — Боялись, что узнает Макгуэйн?
   — В основном поэтому.
   — А еще?
   Он только покачал головой.
   — Вы по-прежнему хотели взять Макгуэйна?
   — Да.
   — А брата еще можно было использовать...
   — Он мог помочь.
   — И вы заключили с ним еще одну сделку.
   — Скорее, возобновили старую.
   Я увидел свет в конце туннеля.
   — И включили его в программу защиты свидетелей?
   Пистилло кивнул.
   — Сначала мы держали его в отеле под охраной. Но дело в том, что за все эти годы многое из того, что знал Кен, устарело. Он по-прежнему был ключевым свидетелем — самым важным из всех, — но нам была нужна дополнительная информация. А значит — время. Мы не могли держать его без конца в отеле. Да и сам он не хотел. Тогда с помощью известного адвоката было заключено соглашение. Мы нашли для него уютное местечко в Нью-Мексико, он должен был жить там и ежедневно докладывать о себе нашему агенту. А когда придет срок — явиться сюда давать показания. При любом нарушении с его стороны мы возобновляли старые обвинения. Все, включая убийство Джули Миллер.
   — И что же случилось потом?
   — Об этом узнал Макгуэйн.
   — Каким образом?
   — Мы не знаем. Вероятно, утечка информации. Так или иначе, он послал к вашему брату двух громил.
   — Два трупа в доме...
   — Да.
   — Кто убил их?
   — Скорее всего Кен. Они недооценили его. Убил и снова скрылся.
   — И теперь вы хотите его вернуть...
   Взгляд Пистилло скользнул по фотографиям на холодильнике.
   — Да.
   — Но я не знаю, где он.
   — Теперь я в этом убедился... Послушайте, может, мы где-то и напортачили... Всякое случается. Но Кен должен вернуться. Мы обеспечим круглосуточную охрану, надежное жилье... Все, что он захочет. Это, так сказать, пряник. А кнут — это то, что его тюремный срок сильно зависит от готовности сотрудничать.
   — А что вы хотите от меня?
   — Рано или поздно он придет к вам...
   — Почему вы так уверены?
   Пистилло вздохнул, разглядывая стакан.
   — Почему вы так уверены? — повторил я.
   — Потому что, — сказал он, — Кен уже звонил вам.
   Я ощутил свинцовую тяжесть в груди.
   — Мы засекли два звонка из автомата, который находится вблизи дома вашего брата в Альбукерке, — продолжал Пистилло. — Первый раз звонили примерно за неделю до того, как были убиты два бандита. Второй раз — сразу после убийства.
   Странно, но я был не слишком потрясен. Должно быть, в глубине души ожидал чего-то подобного.
   — Вы ведь не знали об этих звонках, правда, Уилл?
   Я судорожно сглотнул, подумав о том, кто, кроме меня, мог взять трубку.
   Шейла...
   — Нет, — ответил я, — не знал.
   Пистилло кивнул.
   — Ну вот, а мы тогда, понятное дело, подумали, что по телефону разговаривали вы.
   Я взглянул на него:
   — А какое отношение ко всему этому имеет Шейла Роджерс?
   — Ее отпечатки нашли на месте убийства.
   — Это я уже знаю.
   — Тогда, Уилл, ответьте на один вопрос. Мы знаем, что ваш брат вам звонил. Знаем, что ваша девушка побывала в доме Кена в Нью-Мексико. Какой вывод вы бы сделали на нашем месте?
   — Что я как-то замешан в этом.
   — Правильно. Мы решили, что Шейла была вроде посредника и вы как-то помогали брату. А когда Кен сбежал, решили, что вы знаете, где он.
   — Но теперь вы поняли свою ошибку?
   — Совершенно верно.
   — И что теперь думаете?
   — То же, что и вы, Уилл, — тихо сказал Пистилло, и — черт побери! — я услышал в его голосе жалость. — Шейла Роджерс использовала вас. Она работала на Макгуэйна. И это она навела его на вашего брата. А когда убить Кена не удалось, Макгуэйн приказал ее убрать.