Кобен Харлан. Пропащий

   — Я бы предпочел, чтобы мой коллега остался, — заявил я.
   — Это не имеет к нему никакого отношения.
   — Считайте его моим адвокатом.
   Клаудия Фишер окинула Креста долгим взглядом — джинсы, волосы, татуировку. Он поправил воображаемый галстук и сурово нахмурил брови.
   Я прошел к своему рабочему месту. Крест плюхнулся в кресло по соседству и забросил на стол ноги в рабочих ботинках, подняв облако пыли. Фишер и Уилкокс остались стоять.
   — Итак, — я положил ладони на стол, — чем могу быть вам полезен, агент Фишер?
   — Мы ищем некую Шейлу Роджерс.
   Этого я совсем не ожидал.
   — Вы не подскажете, где ее можно найти?
   — А зачем она вам?
   Клаудия Фишер снисходительно улыбнулась:
   — Не могли бы вы просто сказать нам, где она?
   — У нее неприятности?
   — Пока, — она сделала паузу и нахмурилась, — мы просто хотим задать ей несколько вопросов.
   — О чем?
   — Вы отказываетесь помочь?
   — Я ни от чего не отказываюсь.
   — В таком случае, пожалуйста, скажите нам — где мы можем найти Шейлу Роджерс?
   — Я бы хотел знать зачем.
   Клаудия Фишер посмотрела на Уилкокса. Тот еле заметно кивнул. Она снова повернулась ко мне:
   — Сегодня утром мы со специальным агентом Уилкоксом побывали на работе Шейлы Роджерс. На Восемнадцатой улице. Там ее не было. Тогда мы поинтересовались, где ее можно найти. Администратор сказал, что она взяла больничный. Обратившись по ее последнему адресу, мы узнали, что Шейла Роджерс выехала оттуда несколько месяцев назад. Указав при этом ваш адрес, мистер Клайн. Двадцать четвертая улица, дом 378. Мы отправились по этому адресу, но также ее не нашли.
   — Классно излагаете, — вставил Крест.
   Проигнорировав его, она продолжала:
   — Мы не хотим неприятностей, мистер Клайн...
   — Неприятностей? — Я поднял брови.
   — Нам необходимо допросить Шейлу Роджерс. И немедленно. Это можно сделать без лишних сложностей. Но если вы не захотите сотрудничать, нам придется пойти другим, менее приятным путем.
   Крест радостно потер руки:
   — Ага, угроза!
   — Так что вы выберете, мистер Клайн?
   — Я бы предпочел, чтобы вы ушли отсюда.
   — Как много вы знаете о Шейле Роджерс?
   Все это было крайне непонятно. И к тому же у меня разболелась голова. Тем временем Уилкокс достал из кармана листок бумаги и передал его Клаудии Фишер.
   — Вам известно о криминальном прошлом мисс Роджерс?
   Я постарался не показать изумления, но эти слова потрясли даже Креста.
   Фишер начала читать:
   — Кражи из магазинов, проституция, хранение наркотиков с целью продажи...
   — Детские шалости, — презрительно фыркнул Крест.
   — ...вооруженное ограбление.
   — Это уже лучше, — кивнул он. — По последнему обвинению не осуждена, верно?
   — Верно.
   — Так что, может быть, и не виновна...
   Фишер снова нахмурилась. Я задумчиво пощипывал нижнюю губу.
   — Итак, мистер Клайн?
   — Ничем не могу помочь.
   — Не можете или не хотите?
   Я продолжал свое занятие.
   — Как вам будет угодно.
   — Не в первый раз, мистер Клайн?
   — О чем это вы, черт побери?
   — Покрываете... Раньше вашего брата, теперь — любовницу.
   — Идите к черту!
   Крест состроил кислую мину, явно разочарованный моей воспитанностью.
   Фишер не сдавалась.
   — Вы поступаете необдуманно.
   — В каком смысле?
   — Не представляете себе последствий. Например, что скажут спонсоры «Дома Завета», если вас арестуют за пособничество и подстрекательство?
   — Об этом, знаете, кого надо спросить? — вмешался Крест.
   Клаудия Фишер сморщила нос так, будто обнаружила грязь на своих туфлях.
   — Джози Пистилло, — продолжал он. — Держу пари, Джози должен знать.
   Теперь настала очередь Фишер и Уилкокса застыть от изумления.
   — У вас есть мобильник? — продолжал Крест. — Можно спросить его прямо сейчас.
   Фишер посмотрела на Уилкокса, потом на Креста.
   — Вы хотите сказать, что знакомы с Джозефом Пистилло, заместителем директора?
   — Позвоните ему, — сказал Крест. — Хотя вы, наверное, не знаете его личный номер? — Он протянул руку в требовательном жесте: — Можно мне?
   Фишер дала ему телефон. Крест нажал несколько кнопок и поднес его к уху. А затем откинулся в кресле, не снимая ног со стола. Не хватало лишь ковбойской шляпы, чтобы надвинуть ее на глаза.
   — Джози? Привет, малыш, как дела? — С минуту он слушал, потом разразился хохотом. Так продолжалось еще некоторое время. Я взглянул на Фишер и Уилкокса — их лица побелели. В другое время я получил бы массу удовольствия от этой демонстрации власти — благодаря своему пестрому прошлому и нынешнему положению знаменитости Крест был на равной ноге буквально со всеми, — но только не сейчас. Слишком много всего на меня свалилось.
   Наконец Крест передал телефон агенту Фишер:
   — Джози хочет с вами поговорить.
   Оба агента вышли в коридор и закрыли за собой дверь.
   — Ну ты даешь, чувак! Надо же — федералы... — Крест снова в восхищении поднял большие пальцы.
   — Да уж, я просто тащусь... — скривился я.
   — Не слабо, да? Я насчет Шейлы — что у нее судимости. Кто бы мог подумать, а?
   Во всяком случае, не я.
   Вскоре агенты вернулись в комнату. Их лица снова приобрели нормальный цвет. Фишер с преувеличенно любезной улыбкой передала телефон Кресту.
   — Что такое, Джози? — Некоторое время он слушал. — Хорошо.
   И отдал телефон.
   — Ну как? — спросил я.
   — Это был Джозеф Пистилло. Главная шишка в ФБР на восточном побережье.
   — И что?
   — Он хочет лично поговорить с тобой, — сказал Крест, глядя в сторону.
   — Зачем?
   — Не знаю. Но, думаю, нам не понравится то, что он скажет.

Глава 5

   Заместитель директора ФБР Джозеф Пистилло захотел переговорить со мной не только лично, но и наедине.
   — Насколько я знаю, ваша мать скончалась?
   — Откуда вы знаете?
   — Прошу прощения?
   — Вы читали некролог в газете? Вам сказал друг? Откуда?
   Мы смотрели друг на друга. Пистилло сложил узловатые руки на столе. Это был крупный мужчина, плечи его напоминали шары для боулинга. Большую лысину обрамляли седые волосы, стриженные ежиком.
   — Может быть, — продолжал я, чувствуя, как во мне просыпаются старые обиды, — вы прислали агента следить за нами? За ней? В больнице, на смертном одре, на похоронах... Тот новый санитар, о котором шептались сестры, — он что, ваш человек? Или это был водитель катафалка, который забыл, как зовут директора похоронного бюро?
   Мы смотрели друг другу прямо в глаза.
   — Приношу вам свои соболезнования, — сказал он.
   — Спасибо.
   Он откинулся на спинку кресла.
   — Почему вы не хотите сказать, где находится Шейла Роджерс?
   — А почему вы не хотите сказать, зачем она вам?
   — Когда вы видели ее в последний раз?
   — Вы женаты, мистер Пистилло?
   — Уже двадцать шесть лет, трое детей, — невозмутимо ответил он.
   — Вы любите свою жену?
   — Да.
   — А если бы я пришел к вам и стал спрашивать о ней, да еще и угрожать при этом... Что бы вы сделали?
   Пистилло кивнул.
   — Если бы вы работали на Федеральное бюро расследований, то я посоветовал бы ей ответить на ваши вопросы.
   — Неужели?
   — Ну, пожалуй, — он поднял указательный палец, — при одном условии.
   — Каком же?
   — Что она невиновна. Если она невиновна, то чего мне бояться?
   — И вы не поинтересовались бы, в чем дело?
   — Поинтересовался? Конечно! Потребовал бы... — Он пожал плечами. — Позвольте теперь мне задать вопрос.
   Пауза. Я ждал.
   — Вот вы считаете, что вашего брата нет в живых...
   Я продолжал молчать.
   — Но, допустим, вы узнали, что он жив и скрывается и, более того, именно он убил Джули Миллер. — Он выпрямился. — Гипотетически, разумеется... все это лишь гипотеза...
   — Продолжайте.
   — Что бы вы сделали? Выдали его? Предоставили ему выкручиваться самому? Или помогли?
   Молчание.
   — Полагаю, вы пригласили меня сюда не для того, чтобы обсуждать гипотезы?
   — Нет. Не для этого.
   Справа от Пистилло на столе стоял компьютер. Он развернул его так, чтобы мне было видно, и нажал несколько клавиш. На экране появилась цветная картинка. И при взгляде на нее у меня внутри все сжалось.
   Обычная комната. Перевернутый торшер в углу. Бежевый ковер. Журнальный столик, лежащий на боку. Полный разгром — впечатление, что по комнате прошел смерч. В центре — мужчина, лежащий в какой-то луже, похожей на кровь. Кровь темная — даже не багровая, а почти черная. Лицо смотрит вверх, руки и ноги повернуты так, словно он упал с большой высоты.
   Глядя на экран, я чувствовал, что Пистилло изучает мою реакцию. Я посмотрел на него и опять стал рассматривать картинку.
   Он нажал клавишу. Другой снимок. Та же самая комната, но лампы не видно. Опять кровь на ковре, но тело другое, скорчилось в позе младенца. На первом были черная футболка и брюки, на этом — рубашка и синие джинсы.
   Еще одна фотография. Здесь видны оба тела: первое в центре комнаты, второе — ближе к двери. Отсюда можно рассмотреть только одно лицо, кажется, незнакомое, а второе...
   Меня охватила паника. Кен...
   Неужели...
   Но тут я вспомнил вопросы агентов. Их интересовал не Кен.
   — Эти снимки сделаны в Альбукерке, штат Нью-Мексико, на прошлой неделе, — сказал Пистилло.
   Я нахмурился:
   — Не понимаю.
   — На месте преступления был полный хаос, но нам удалось найти волосы и волокна. — Он улыбнулся. — Я сам не очень разбираюсь в технических аспектах дела. В наше время существуют методы, которые дают просто невероятные результаты. Но иногда оказывается достаточно самых простых вещей.
   — Какое же я имею ко всему этому отношение?
   — Кто-то очень старался замести следы, но наши эксперты нашли несколько отпечатков пальцев, не принадлежащих ни одной из жертв. Мы пропустили эти отпечатки через компьютер и сегодня утром получили ответ. — Пистилло подался вперед, улыбка исчезла с его лица. — Как вы думаете, чьи они?
   Перед глазами возникла Шейла, моя прекрасная Шейла у окна.
   «Прости меня, Уилл».
   — Они принадлежат вашей любовнице, мистер Клайн. Той самой, с криминальным прошлым. Той, которую мы почему-то никак не можем найти.

Глава 6

   Элизабет, штат Нью-Джерси
   Кладбище было уже недалеко.
   Филипп Макгуэйн сидел на заднем сиденье своего лимузина. Эта экспериментальная модель «мерседеса» ручной сборки с бронированным покрытием, пуленепробиваемыми стеклами и встроенным баром обошлась ему в четыреста тысяч. За окном, сливаясь в сплошную полосу, проносились витрины дешевых закусочных и обшарпанных торговых центров. Он взглянул на янтарную жидкость на дне бокала, который сжимал в правой руке. Рука не дрожала. Странно...
   — Вы в порядке, мистер Макгуэйн?
   — Да, — солгал он, бросив взгляд на своего спутника.
   Размерами и комплекцией Фред Таннер напоминал старинный нью-йоркский особняк. Лопатообразные ладони заканчивались толстыми, как сардельки, пальцами. Взгляд излучал непоколебимую уверенность. Солидный костюм из дорогой блестящей ткани и золотой перстень с рубином дополняли картину. Старая школа... Перстень был невероятных размеров и бросался в глаза. Таннер не расставался с ним и привык машинально поворачивать вокруг пальца во время разговора.
   Лимузин свернул с шоссе номер 22 на Паркер-авеню. Фред Таннер не переставая теребил свой перстень. Ему было уже пятьдесят — на пятнадцать лет больше, чем хозяину. Жесткое массивное лицо состояло, казалось, из одних прямых углов, волосы тщательно подстрижены. Макгуэйн не сомневался — на Таннера можно положиться. Это был хладнокровный, вышколенный убийца, которому милосердие так же чуждо, как вышивание крестиком. Его огромные руки превосходно обращались со всеми возможными видами оружия — Таннер выходил один на один с самыми жестокими бойцами и неизменно брал верх.
   Но на этот раз, подумал Макгуэйн, уровень совершенно другой.
   — Да кто он такой, этот тип? — спросил Таннер.
   Макгуэйн нахмурился. Его собственный костюм был сшит на заказ у Жозефа Аббуда, он снимал три этажа в самой престижной части Манхэттена. В прежние времена его называли бы консильоре, или капо, или еще каким-нибудь другим дурацким словечком. Но это было тогда — теперь все иначе. Подпольные притоны и гангстеры в кожаных куртках канули в небытие, как бы ни старался Голливуд доказать обратное. В наше время нужно иметь офис с секретаршей и составлять налоговые ведомости на компьютере. Заниматься легальным бизнесом.
   Хотя что это, по существу, меняет?
   — С какой стати мы туда едем? — продолжал Таннер. — Это он должен прийти к вам, разве не так?
   Макгуэйн не ответил: все равно не поймет.
   Если Призрак хочет встретиться, надо идти. Кто бы ты ни был. Если откажешься, он сам придет к тебе. Даже если у тебя самая лучшая охрана. Призрак умеет выжидать. Он будет наблюдать за тобой, ждать, пока ты зазеваешься. И вот тогда встретит тебя.
   Наедине. Обязательно.
   Нет, лучше сразу покончить с этим. Надо идти самому.
   Лимузин остановился за квартал от кладбища.
   — Ты знаешь, что надо делать, — сказал Макгуэйн.
   — Мой человек уже там. Все как надо.
   — Не трогай его без моего сигнала.
   — Да, понятно. Мы ведь все обговорили.
   — Не расслабляйся.
   Таннер приоткрыл дверцу.
   — Извините, мистер Макгуэйн, но он такой же человек, как и мы, верно? И кровь у него такого же цвета.
   Макгуэйн не был в этом уверен.

* * *

   Таннер вышел из машины и скользнул в переулок, двигаясь удивительно проворно для человека своих габаритов. Макгуэйн откинулся на сиденье и глотнул из бокала. Он принадлежал к числу самых могущественных людей в Нью-Йорке. Этого можно достичь лишь будучи по-настоящему хитрым и безжалостным. Любое проявление слабости означает смерть. Споткнешься один раз — и конец. Это закон.
   И самое главное — никогда не отступать.
   Макгуэйн знал это не хуже других. Но сейчас ему больше всего хотелось сбежать. Забрать с собой то, что удастся, и просто-напросто исчезнуть.
   Как это сделал его старый дружок Кен.
   Макгуэйн сделал глубокий вдох. Встретив взгляд шофера в зеркале, он слегка кивнул. Лимузин тронулся с места. Машина повернула налево и въехала в ворота Веллингтоновского кладбища. Под колесами зашуршал гравий. Макгуэйн подал знак остановиться и вышел из автомобиля.
   — Когда ты понадобишься, я позову.
   Водитель кивнул и задом выехал из ворот. Макгуэйн остался один.
   Он поднял воротник и огляделся — никого. Интересно, где спрятались Таннер и его человек? Скорее всего ближе к месту встречи. На дереве или в кустах. Если все сделано профессионально, он их и не заметит.
   Макгуэйн поежился. Погода стояла ясная, но резкие порывы ветра почти сбивали с ног. Рев машин, проносившихся по соседнему шоссе, напоминал зловещую траурную мелодию. На мгновение он ощутил запах чего-то паленого. Кремация?
   Пустота кругом...
   Макгуэйн нашел дорожку, ведущую в восточном направлении, и пошел по ней. Проходя мимо памятников и табличек, он невольно обращал внимание на даты и высчитывал возраст умерших. Многие умерли еще молодыми. Интересно, отчего?
   Он приостановился, увидев знакомое имя. Дэниел Скиннер, тринадцать лет. На могиле стояла статуя улыбающегося ангела. Макгуэйн усмехнулся. Скиннер, отпетый хулиган, злобно издевался над одним учеником четвертого класса. Просто прохода ему не давал. Но однажды — 11 мая, согласно табличке — этот не совсем обычный четвероклассник принес в школу кухонный нож. Единственный выпад пришелся Скиннеру прямо в сердце.
   Прощай, ангелочек!
   Не тогда ли все началось? Макгуэйн передернул плечами, отгоняя неприятное воспоминание.
   Пройдя чуть-чуть вперед, он свернул налево и замедлил шаг. Осталось совсем немного. Вокруг по-прежнему никого. Здесь было потише — кругом покой и зелень. Впрочем, обитателям могил, наверное, все равно. Он немного поколебался, снова повернул налево и пошел вдоль ряда памятников, вскоре оказавшись у нужной могилы.
   Имя и дата... Макгуэйн перенесся мыслями в прошлое. Но особых чувств в душе не возникло. И он больше не озирался: Призрак был где-то рядом.
   — Что же ты без цветов, Филипп?
   От этого голоса, тихого, вкрадчивого и как будто пришептывающего, стыла кровь. Макгуэйн медленно обернулся: Джон Асселта приближался к могиле с цветами в руках. Филипп сделал шаг в сторону. А встретившись взглядом с Асселтой, он почувствовал, как стальные клещи сдавили его сердце.
   — Много воды утекло, — произнес Призрак.
   Джон Асселта, прозванный Призраком, подошел к могиле. Макгуэйн стоял не шевелясь, затаив дыхание. Когда Призрак скользнул мимо него, температура, казалось, упала сразу на десяток градусов.
   Асселта опустился на колени и бережно положил цветы на землю. Он оставался в таком положении некоторое время, закрыв глаза. Затем встал, протянул руку с тонкими длинными пальцами, как у пианиста, и ласково погладил могильный камень. В жесте сквозила какая-то интимность.
   Макгуэйн старался не смотреть.
   Кожа у Призрака была серовато-молочная, белесая. Голубоватые вены просвечивали сквозь нее, словно подкрашенные следы слез. Глаза тоже светло-серые, почти бесцветные. Огромная голова, неуклюже сидевшая на узких плечах, по форме напоминала электрическую лампочку. Волосы цвета глины торчали на макушке, но свисали длинными прядями вдоль выбритых висков подобно водяным струям. Черты лица тонкие, почти женские — бледная фарфоровая кукла, привидевшаяся в ночном кошмаре.
   Макгуэйн отступил еще на шаг.
   Бывают люди, от которых подобно ослепительному свету исходит внутренняя доброта. Но встречается и их прямая противоположность — те, чье присутствие словно окутывает вас тяжелым темным покровом разложения и смерти.
   — Что тебе нужно? — спросил Макгуэйн.
   Призрак задумчиво опустил голову.
   — Ты слышал такую поговорку: в окопах атеистов не бывает?
   — Да.
   — Это неправда. Наоборот — когда ты встречаешь смерть лицом к лицу, то убеждаешься, что Бога не существует. Вот почему ты дерешься, чтобы выжить, чтобы сделать хотя бы один лишний вдох. Хватаешься за любую соломинку, лишь бы не умирать. Потому что в глубине души ты уверен: смерть — это конец всему. Никакого «потом». Никакого рая. Никакого Бога. Только ничто.
   Призрак поднял глаза. Макгуэйн молча смотрел на него.
   — Я скучал по тебе, Филипп.
   — Чего ты хочешь, Джон?
   — Думаю, ты знаешь...
   Макгуэйн знал, но ничего не ответил.
   — Мне кажется, — продолжал Призрак, — что у тебя неприятности.
   — Что тебе известно?
   — Так, кое-какие слухи... — улыбнулся Призрак. Его рот, тонкий, как лезвие бритвы, наводил ужас. — Вот я и вернулся.
   — Это мои проблемы.
   — Ах, если бы это было правдой...
   — Чего ты хочешь, Джон?
   — Эти двое... Те, которых ты послал в Нью-Мексико...
   Они провалились, не так ли?
   — Да.
   — Я смогу, — прошептал Призрак.
   — Я не понимаю, чего ты хочешь.
   — Меня это тоже касается, ты ведь не станешь этою отрицать?
   Пауза. Призрак ждал ответа.
   Наконец Макгуэйн кивнул:
   — Пожалуй.
   — У тебя есть источники информации, Филипп. В отличие от меня. — Призрак бросил взгляд на могилу — в его лице как будто промелькнуло что-то человеческое. — Ты уверен, что он вернулся?
   — В общем, да.
   — Откуда ты знаешь?
   — От людей из ФБР. Те, кого мы послали в Альбукерке, должны были это подтвердить.
   — Они недооценили противника.
   — Очевидно.
   — Ты знаешь, куда он потом подался?
   — Мы работаем над этим.
   — Не слишком усердно...
   Макгуэйн промолчал.
   — Ты бы предпочел, чтобы он снова исчез, не так ли?
   — Это облегчило бы нам жизнь.
   Призрак покачал головой:
   — Теперь едва ли.
   Они снова замолчали.
   — Кто может знать, где он? — спросил Призрак.
   — Возможно, его брат Уилл. Час назад его вызвали в ФБР для допроса.
   — Допроса? — Призрак вскинул голову. — По какому поводу?
   — Мы пока не знаем.
   — Тогда мне есть за что зацепиться.
   Филипп Макгуэйн испуганно кивнул. Внезапно Призрак шагнул к нему, протягивая руку. Макгуэйн вздрогнул, не в силах пошевелиться.
   — В чем дело, Филипп? Боишься пожать руку старому приятелю?
   Он боялся. Призрак сделал еще шаг. У Макгуэйна перехватило дыхание. Он уже был готов подать знак Таннеру.
   Одна пуля. Одна-единственная — и все это закончится.
   — Пожми мне руку, Филипп.
   Это был приказ, и Макгуэйн подчинился. Рука медленно поднялась — как будто сама, против его воли. Он знал, что Призрак убивал людей. Убивал много. И с легкостью. Он был не просто убийцей — самой Смертью. Казалось, одно его прикосновение могло впрыснуть под кожу смертельный яд. Яд, который проникнет в сердце так же легко, как кухонный нож, который он взял в руки много лет назад.
   Макгуэйн в страхе опустил глаза. Призрак в одно мгновение оказался совсем рядом и сжал его руку. Макгуэйн едва сдержался, чтобы не завопить от ужаса. Он дернулся, пытаясь высвободиться из холодных и влажных тисков, но это было невозможно.
   И в этот миг он почувствовал, как что-то холодное и острое впилось ему в ладонь.
   Призрак давил все сильнее. Макгуэйн охнул от чудовищной боли. Таинственное жало входило в руку все глубже, прямо в нервный узел. Призрак нажат еще — Макгуэйн упал на одно колено. Казалось, его дыхание сейчас остановится и все органы просто выключатся — один за другим. Он поднял взгляд на своего мучителя. Их глаза встретились. Призрак ослабил хватку. Он сжал пальцы Макгуэйна в кулак, оставив непонятный острый предмет в его руке. Потом сделал шаг назад.
   — Тебе будет одиноко на обратном пути, Филипп.
   — Что... что, черт побери, ты имеешь в виду? — задыхаясь, выдавил Макгуэйн. Но Призрак уже развернулся и пошел прочь.
   Макгуэйн разжал кулак. На его ладони, сверкая на солнце, лежал рубиновый перстень Таннера.

Глава 7

   После встречи с Пистилло я опять сел в фургон к Кресту.
   — К тебе домой? — спросил он.
   Я кивнул.
   — Слушаю тебя, — сказал Крест.
   Я рассказал ему о беседе с заместителем директора ФБР. Он покачал головой:
   — Альбукерке... Терпеть не могу это место. Ты бывал там?
   — Никогда.
   — Вся местная экзотика кажется какой-то фальшивой, как диснеевские декорации.
   — Спасибо, Крест, я буду иметь это в виду.
   — Когда же Шейла успела там побывать?
   — Я не знаю.
   — А ты подумай. Где ты был в прошлые выходные?
   — У своих.
   — А Шейла?
   — Должна была быть в городе.
   — Ты звонил ей?
   Я попытался вспомнить.
   — Нет, она звонила мне.
   — А с какого номера?
   — Не знаю.
   — Кто-нибудь может подтвердить, что она была в Нью-Йорке?
   — Не думаю.
   — Значит, она могла быть и в Альбукерке, — заключил Крест.
   Я задумался.
   — Могут быть и другие объяснения.
   — Типа?
   — Отпечатки могли быть старыми.
   Крест нахмурился, глядя на дорогу.
   — Может быть, — продолжал я, — она ездила в Альбукерке в прошлом месяце или вообще год назад. Сколько могут сохраняться отпечатки?
   — Думаю, довольно долго.
   — Наверное, так оно и было. Или же ее отпечатки были на каком-нибудь предмете мебели, скажем, на стуле, который потом перевезли в Нью-Мексико.
   Крест поправил темные очки.
   — Маловероятно.
   — Но возможно.
   — Да, конечно. Кроме того, кто-нибудь мог взять взаймы ее пальцы. Прихватить их с собой в Альбукерке на выходные.
   Нас подрезало такси, круто свернув из левого ряда, и мы чуть не врезались в группу пешеходов, стоящих в метре от проезжей части. На Манхэттене это обычное дело: люди никогда не ждут сигнала светофора и лезут вперед, рискуя жизнью. Лишь бы получить еще одно воображаемое преимущество над другими.
   — Ты хорошо знаешь Шейлу, — проговорил я.
   — Ну да.
   Следующая фраза далась мне с большим трудом.
   — Ты в самом деле думаешь, что она может быть убийцей?
   Некоторое время Крест молчал. Когда впереди зажегся красный свет, он остановил фургон и взглянул на меня:
   — Это начинает напоминать разговор о твоем брате.
   — Я хочу только сказать, Крест, что могут быть другие объяснения.
   — А я хочу сказать, Уилл, что мозги у тебя в заднице.
   — В смысле?
   — Ну ты сам подумай! Стул?! Ты что это, серьезно? Вчера вечером она плакала и просила прощения, а утром — вжик — и исчезла. А сегодня федералы говорят, что ее отпечатки найдены на месте преступления. А ты несешь какую-то чушь про путешествующие стулья и прошлогодние поездки!
   — Это еще не значит, что она кого-то убила.
   — Это значит, — сказал Крест, — что она в этом замешана.
   Я сидел и молча смотрел в окно.
   — Как это понимать, Крест?
   — Без понятия.
   Несколько минут мы ехали молча.
   — Я люблю ее, ты знаешь.
   — Я знаю.
   — В лучшем случае она лгала мне.
   Он пожал плечами:
   — Бывает и хуже.
   Как сказать. Я вспомнил нашу первую ночь вместе. Шейла положила голову мне на грудь, обняла меня. Кругом был мир и покой. Спокойствие и порядок. Мы вдвоем. И казалось — уже целую вечность. «Прошлого больше нет», — сказала она чуть слышно, как будто про себя. Я спросил, что она имеет в виду, но Шейла не ответила — так и продолжала лежать у меня на груди, глядя в сторону.