Страница:
чиновник. Одзаки едва успел сунуть фотоаппарат в карман пиджака.
Чиновник внимательно взглянул на вздувшийся карман Одзаки, спросил, не
нужно ли господину эксперту чаю. Получив отрицательный ответ,
удалился. Стараясь унять нервную дрожь, Одзаки прошелся несколько раз
по комнате; успокоившись, снова принялся за дело. Опять, на этот раз
почти бесшумно, появился чиновник. И снова уставился на оттопыренный
карман эксперта. Одзаки едва приметно улыбнулся, вынул из кармана
небрежно скомканный платок и вытер потный лоб. (Фотоаппарат он
предусмотрительно сунул в брючный карман.) На этот раз чиновник
все-таки принес холодный чай. Как бы между прочим, еще раз напомнил,
что никаких выписок из документа делать не разрешается. "О, все эти
секреты мне давно известны! - небрежно воскликнул эксперт и вернул
чиновнику папку. - По распоряжению принца я должен был уточнить
кое-что". Совсем успокоенный чиновник стал "почтительно шипеть" и
улыбаться. Ему даже сделалось как-то неловко за то, что он два раза
входил без стука, словно в чем-то не доверял другу премьера. Но служба
есть служба. О, он настолько доверяет господину Одзаки, что даже не
будет проверять записные книжки и даст охране распоряжение пропустить
его беспрепятственно! Чиновник был сама любезность и учтивость. Но что
кроется за любезной улыбкой чиновника? Может быть, он все-таки заметил
фотоаппарат и теперь тонко издевается? Возможно, он уже вызвал
охрану?..
Пройдя через целый строй часовых, мимо комендатуры, Одзаки
наконец очутился на улице. Пропетляв по городу добрый час, он очутился
возле дома Зорге. Загорелась лампочка у входа. Значит, Зорге дома,
подает условный сигнал: в квартире посторонних нет. Вот они вдвоем.
Рихарду не терпится узнать самое главное. "Япония в ближайшее время не
будет воевать с Советским Союзом! Она готовит нападение на Китай..." -
говорит Одзаки и, передав фотоаппарат, уходит.
Он сообщил главное. Теперь можно идти спокойно. И даже не так уж
важно, если его вдруг схватит полиция. Он выполнил долг.
...Вукелич волнуется. Он сидит в затемненной комнате при красном
свете. Бранко боится испортить пленку. Передержать, недодержать...
Пленка - вещественное доказательство. Сперва ее повезут в Шанхай,
затем туда... Макс Клаузен уже передал сообщение. Центр требует
документального подтверждения. Там дежурят круглосуточно. Сообщение,
видимо, всех взволновало. Немедленно, срочно... Все руководящее ядро
поставлено на ноги. Фотокадры получились добротные. Мияги сможет
просмотреть их через проекционный фонарь, переведет текст с японского
на английский. Анна Клаузен - курьер организации - готовится к поездке
в Шанхай на встречу с курьером Центра.
Орава журналистов вваливается в дом Бранко. У них свои заботы:
нужно проявить пленки курортных снимков. Со смущенной улыбкой Эдит "по
секрету" сообщает, что муж печатает видовые открытки и не велел никого
пускать. Если дойдет до полиции... Журналисты понимающе
переглядываются и уходят.
Мияги принес новые сведения, подтверждающие совершенно секретный
документ. Художник-любитель, хороший друг Мияги, полковник из военного
министерства, предложил работу: военному министерству нужны
специалисты по макетам; в управлении стратегического планирования в
специальном помещении сооружается огромный макет, отображающий
крупномасштабную карту Китая. Видно, в скором времени будут дела!
Точно такой же макет сооружали до того, как захватили Манчжурию...
Мияги поблагодарил. К сожалению, он портретист и ничего не смыслит в
топографии и военных делах. Вот если жена начальника управления
стратегического планирования пожелает заказать портрет...
Какова роль Германии во всех этих замыслах японского
правительства? Очутившись в кабинете фон Дирксена, Зорге заявил, что
собирается в Китай, хочет просить аудиенции у генерала Фалькенгаузена,
возглавляющего немецкую военную миссию, занятую обучением армии Чан
Кай-ши. Посол сделал протестующий жест. Наконец-то и он мог
продемонстрировать свою осведомленность перед всезнающим Зорге:
японское верховное командование намекнуло Берлину на необходимость
отозвать военную миссию из Китая в ближайшее время. Так что, возможно,
генерал Фалькенгаузен уже упаковывает чемоданы...
Зорге сделал разочарованное лицо. А выйдя из кабинета посла, на
мотоцикле пулей помчался в дом Клаузенов. Сомнений больше нет: Япония
готовит нападение на Китай! Как все-таки отнесутся к этому в
Германии?.. Намечается большой конфликт!
...Клаузены прочно обосновались в Японии. "Инженерная компания"
давала заработок, появились лишние деньги. Спасаясь от летней
токийской духоты, Клаузены купили дачу на берегу океана, в Тигасаки,
западнее Иокогамы, - небольшой домик на сваях. Под домом Макс устроил
тайник для радиостанции. Садик. До пляжа - триста метров. Рихард
любил, отдыхать у Клаузенов, здесь он чувствовал человеческое тепло.
Но сейчас он прибыл в Тигасаки вовсе не для отдыха. Анна должна
завтра же выехать в Шанхай! Микропленки, микропленки... все это нужно
пронести под носом у полиции. Задание очень ответственное, сопряженное
с большим риском. Ведь речь идет о государственной тайне
первостепенной важности. Макс вздохнул. Анна молча взяла у Рихарда все
материалы. Она готова отправиться хоть сегодня...
Нужно отдать должное отваге этой удивительной женщины: она всегда
беспрекословно выполняла все указания Зорге, совершала свой подвиг
незаметно, с хладнокровием, которому позавидовал бы мужчина. Она не
любила громких слов о долге, о самоотверженности. Она помогала мужу,
Рихарду и втайне гордилась, что ей доверяют ответственное дело.
Она, разумеется, сразу же сядет на пароход и уедет в Шанхай, но
прежде она должна накормить обедом Макса и Рихарда. В ресторане всегда
подают какую-то гниль. Так и желудок испортить недолго. Теперь бы в
Красный Кут хотя бы на недельку... В Японии у нее очень шаткое
положение: немецкий она до сих пор не освоила как следует, китайский
позабыла, а на русском говорить здесь не принято. Даже выговориться
вволю не с кем. Вот, бывало, в МТС!.. Иногда, когда Макс, занятый
своими коммерческими делами, возвращался поздно, она бранилась. "Ты
женился на мне ради конспирации!" - бросала она упрек. Толстяк только
отдувался. Все не может забыть, как они познакомились, и корит при
каждом удобном случае. Но Макс никогда в таких случаях не приходил
домой без подарка, и мир быстро водворялся. Они горячо любили друг
друга, и ссоры носили "воспитательный" характер. Впрочем, Макс никогда
жене не перечил, боясь, что она сгоряча уедет в Красный Кут, в МТС. О,
женщины!..
Анна отправилась в Шанхай якобы для того, чтобы проседать родных.
Она везла драгоценные микропленки. Все шло хорошо. Но в Шанхае полиция
устроила повальный обыск. Пассажиров разделили на группы. Женщин
отводили в каюту и там подвергали полному досмотру. Анна не могла даже
приблизиться к борту, чтобы выбросить микропленки в воду. Толпа
беспрестанно подталкивала ее к контролерам. Вот она почти у трапа.
Сейчас ее отведут в каюту. Она знает, какую ценность имеют
микропленки. Сразу же схватят Макса, Рихарда... Себя ей не жалко. Но
Макс, Макс... Большой ребенок Макс... Если бы можно было столкнуть
контролера...
Впереди какое-то замешательство. Японская ругань. Ага, происходит
смена контролеров. И пока велась перебранка между контролерами, Анна
проскользнула у одного из них за спиной и... очутилась на берегу. Она
сразу же позвала рикшу. Ее обступили не меньше двух десятков рикш,
загородили от парохода, от контролеров, от полиции...
Через час она вручила микропленки курьеру Центра.
...Окончательно убедившись в том, что война с Китаем - дело
решенное, Одзаки пришел в сильное возбуждение: всеми своими помыслами
он был против этой войны. Он-то знал, к чему это приведет! Военщина
хладнокровно, расчетливо вела Японию к катастрофе. Неужели принц Коноэ
так ничего и не уяснил из их продолжительных бесед? Одзаки бросился к
своему приятелю, советнику премьера Кадзами, стал уговаривать повлиять
на принца. Ведь авантюра в Китае может привести ко второй мировой
войне! Кадзами рассмеялся: "Вопрос решен, и нечего беспокоиться".
Одзаки направился к Усиба, личному секретарю Коноэ, попросил аудиенции
у премьера. Зная, о чем будет идти речь, Коноэ отказался принять
журналиста. Одзаки впал в отчаяние. Тогда, рискуя потерять
расположение своих друзей и премьер-министра, он опубликовал большую
статью в журнале "Тюо корон" под заглавием "Нанкинское правительство",
в которой резко раскритиковал политику военных авантюр Японии в Китае.
Но Коноэ даже не подумал подвергать строптивого эксперта остракизму,
наоборот, пригласил его как ни в чем не бывало на очередной "завтрак".
Война в Китае началась 7 июля 1937 года инцидентом в Лугоуцяо
(населенный пункт, расположенный в двенадцати километрах к юго-западу
от Пекина).
11 июля премьер Коноэ, военный министр Сугияма и министр
внутренних дел Вапа устроили пресс-конференцию для сорока ведущих
газет и информационных бюро, на которой присутствовали также
иностранные корреспонденты Зорге, Вукелич, Гюнтер Штейн, Маргарита
Гаттенберг и другие. Здесь Рихард встретил Одзаки. Коноэ потребовал,
чтобы пресса поддерживала военные действия в Китае. Одзаки был мрачен.
Все, что мог он сообщить Зорге, это то, что час назад состоялось
секретное заседание кабинета, принявшего решение немедленно бросить в
Китай дополнительные войска.
Так как Рихарда интересовало отношение Германии к этой войне, то
он отправился к фон Дирксену. "Должны ли мы, немецкие журналисты,
поддерживать Коноэ?" Дирксен извлек из сейфа секретную инструкцию,
полученную из Берлина: германское правительство намерено
придерживаться нейтралитета. Берлин обращал внимание Дирксена на то,
что война может привести к подъему национально-освободительного
движения в Китае, ослабит Японию и лишит Германию союзника в
подготовке нападения на Советский Союз. Посол сунул Зорге под нос
телеграмму, только что полученную из Берлина: "Война против Китая
может потребовать от Японии больших сил и стать препятствием для ее
нападения на Советский Союз". Секретарша доложила послу о прибытии
представителей японского министерства иностранных дел. Пока фон
Дирксен раскланивался с японцами в приемной, Зорге, заслонив
телеграмму спиной, хладнокровно щелкнул фотоаппаратом. А затем, вынув
сломанную зажигалку, принялся высекать огонь. Скверные зажигалки
производят в Японии!.. Ему хотелось послушать, о чем японцы будут
толковать с германским послом, но об этом он узнает завтра. А сейчас -
на квартиру Бранно, в фотолабораторию, на радиостанцию. Он обожал
оперативность. Назавтра он в самом деле узнал все: министр иностранных
дел Хирота требует, чтобы Германия прекратила поставки вооружения
правительству Чан Кай-ши; японское военное министерство настаивает на
отзыве германских военных советников из Нанкина. "Вы только почитайте!
- воскликнул фон Дирксен и протянул Зорге ноту японского правительства
Германии. - Они категорически требуют..." - "А что думает по этому
поводу Нейрат?" - "Он телеграфирует: "Мы не собираемся делать подарок,
не получая ничего взамен". Зорге расхохотался. "Не лишено остроумия, -
сказал он. - Узнаю Нейрата". Как и ожидал Зорге, между двумя хищниками
- Германией и Японией - разыгрался конфликт. Тут уж не до единства.
Пришлось Анне Клаузен снова отвозить микропленки в Шанхай. Анна,
покормив Макса и Рихарда обедом, безропотно стала собираться в опасный
рейс. Едва она успели обернуться, как японцы выбросили десант на
Шанхай и начались ожесточенные бои.
Договор о ненападении между СССР и Китаем, заключенный 21 августа
1937 года, вызвал переполох в германском посольстве. Если раньше фон
Дирксен считал, что дипломат не должен ввязываться в политику, то
теперь, чувствуя двусмысленность своего положения в Токио, составил
обширный доклад в Берлин, в котором доказывал, что развитие событий
требует большой решительности. Следует рассмотреть вопрос об отзыве
военных советников и оказать давление на Нанкин в смысле скорейшего
заключения мира на условиях, выгодных для Токио.
Весь мир с напряженным вниманием следил за развитием событий в
Китае. Всем становилось ясно, что расчеты японских империалистов
быстро сломить сопротивление Китая и заставить китайское правительство
капитулировать провалились в самом начале.
От Бранко Вукелича Зорге узнавал, какую позицию занимают Англия,
Америка, Италия и Франция в отношении японской агрессии.
За всех определенно высказался министр иностранных дел Франции
Дельбос: "Японская атака в конечном итоге направлена не против Китая,
а против СССР. Японцы желают захватить железную дорогу от Тяньцзиня до
Бэйпина и Калгана, для того чтобы подготовить атаку против
Транссибирской железной дороги в районе озера Байкал и против
Внутренней и Внешней Монголии". Империалисты западных держав толкали
Японию на войну с Советским Союзом и соглашались быть посредниками в
японо-китайских переговорах. Но к посредничеству стремилась и
фашистская Германия.
Военному атташе Эйгену Отту показалось, что настал самый
благоприятный момент "взлететь высоко". На свой страх и риск он также
решил заняться большой политикой. Он считал, что посредником может
быть лишь Германия, и никто иной. По мысли Отта, в случае заключения
мира японская армия, уже отмобилизованная и сосредоточенная в Китае,
сможет молниеносно начать наступление против Советского Союза. Отт
словно обезумел, он вышел из-под контроля Зорге, и последнему
оставалось лишь наблюдать за ним и обо всем сообщать в Центр. Отт
собрал высокопоставленных чиновников из японского генштаба, обещал им
всемерную помощь со стороны германских советников в Нанкине. Отт
действовал через голову Дирксена. В своих депешах Нейрату доказывал,
что пора кончать с нейтралитетом. Он действовал более энергично,
нежели посол, и был замечен Гитлером. Почему бы Японии и Германии не
договориться о совместной экономической эксплуатации Китая?
Упоенный дипломатическими успехами, Отт по строжайшему секрету
сообщил Зорге, что Гитлер наконец принял решение прекратить поставки
оружия Китаю, отозвать советников и поддержать японскую агрессию.
Как любил говорить Зорге, он никогда не собирался ограничивать
свою миссию функциями "почтового ящика", заниматься простой передачей
информации. "Было бы ошибкой думать, что я посылал в Москву всю
собранную мною информацию. Нет, я просеивал ее через свое густое сито
и отправлял, лишь будучи убежденным, что информация безупречна и
достоверна. Это требовало больших усилий. Так же я поступал и при
анализе политической и военной обстановки. При этом я всегда отдавал
себе отчет в опасности какой бы то ни было самоуверенности. Никогда я
не считал, что могу ответить на любой вопрос, касающийся Японии".
Вот и теперь он сильно задумался. Когда на границах Манчжурии и
Советского Союза возникло несколько конфликтов, он не придал им
особого значения. Но инцидент у Лугоуцяо он сразу же расценил как
прелюдию к большой войне. Его прогноз оправдался. Теперь требовалось
оценить заявление Гитлера.
Нацистское правительство оттеснило и Англию, и Францию, и
Америку, взяло на себя роль посредника в японо-китайских переговорах.
К чему это приведет? Словно в ответ на советско-китайский договор о
ненападении, фашистская Италия присоединилась к "антикоминтерновскому
пакту". И все-таки декларации остаются декларациями. Рихард лучше
многих иных политических деятелей понимал глубину противоречий между
Германией и Японией, ибо он мыслил диалектически, как ученый.
Генерал Араки открыто призывает к войне с Советским Союзом,
заявляет, что "это единственный путь для Японии", в Токио свирепствует
антисоветская истерия. Американский посол в Токио сообщил в Вашингтон
о том, что "существует убеждение, что, поскольку война с Советской
Россией неизбежна, она может начаться скоро".
Понукаемый советским разведчиком, Эйген Отт направился в японский
генштаб и спросил у генерала Хоммы, что намерена делать Япония после
окончания войны в Китае. Хомма ответил, что Квантунская армия готова
хоть сегодня напасть на Советский Союз. Хомма пожаловался на то, что
германское посредничество пока не дало результатов, а японцам хочется
побыстрее заключить мир и двинуться на СССР. В Манчжурии сейчас
сосредоточена главная ударная сила.
Но Зорге отлично знал: к большой войне с Советским Союзом Япония
не готова, не хватит сил. И японские генералы это знают.
Все взвесив, Зорге отправил в Центр радиограмму такого
содержания: "Японцы стремятся создать у других держав впечатление, что
будто бы они собираются вступить в войну с Советским Союзом. Япония не
собирается начинать большую войну с Советским Союзом в ближайшее
время". Таков был итог долгих раздумий, сопоставления фактов,
проникновения в законы международных отношений, которые носят
объективный характер, и отдельные личности, какими бы побуждениями они
ни руководствовались, не в силах изменить их. Зорге видел, что Япония
экономически не готова к войне с такой мощной державой, как СССР.
Окрепнуть за счет Китая ей не удалось, она сама увязла в Китае, не
смогла договориться с нанкинским правительством. Разумеется, все это
не исключает и впредь инциденты на маньчжуро-советской границе.
Как развивались события в дальнейшем?
Германское посредничество потерпело полный провал, японской
военщине не удалось развязать руки в Китае. Как доносил в Берлин фон
Дирксен, расчеты Германии использовать трудное положение Японии и
отобрать у нее бывшие германские колонии также оказались нереальными.
Япония приняла решение вести войну до окончательного завоевания Китая,
о чем и поставила в известность германское правительство. Западные
державы заняли позицию попустительства японской агрессии, они
проводили политику поощрения зарвавшегося империалистического хищника,
всячески натравливали его на Советский Союз; особенно четко выявились
эти тенденции западных держав на Брюссельской конференции.
Война в Китае велась уже полгода. И хотя японским войскам удалось
захватить большую территорию, об окончательной победе в ближайшие годы
нечего было и думать.
Принц Коноэ понял, что просчитался. В срочном порядке Коноэ
создал при правительстве институт советников, пригласив сюда
представителей финансового капитала, политических партий и высшего
командования. Премьер-министр назначил Одзаки неофициальным советником
при кабинете, порекомендовав эксперту уйти из "Асахи", где он еще
числился на должности, совмещая ее с должностью в научном обществе
Сева.
Так Одзаки поднялся еще на одну ступень и теперь уже мог не
только получать секретную информацию государственной важности, но и
оказывать прямое влияние на политику правительства.
Когда Бранко спрашивал у Зорге, как тот успевает писать статьи
для многочисленных немецких газет и журналов, Рихард, смеясь, отвечал:
"Я их стряпаю по рецепту Лессинга: половиной головы". Вся токийская
ассоциация брала на вооружение афоризмы Зорге, проникали они и в
немецкую колонию, в посольство. Слава его росла. В самой Германии он
считался не только модным, но и самым солидным журналистом. Теперь
какой-нибудь посланник, приезжая из Берлина, стремился
засвидетельствовать свое почтение "тонкому знатоку Востока". Считалось
само собой разумеющимся, что всякий вновь прибывший обязан
проконсультироваться по всем вопросам внутренней политики страны у
корреспондента. Во всяком случае, так рекомендовали Дирксен и Отт.
Советский разведчик обрастал знакомствами, иногда бесполезными, но
чаще полезными. В числе его друзей теперь числились кроме посла и
военного атташе начальник экономического отдела немецкого генштаба
генерал-майор Томас, уже известные нам посланники Шмиден и Хаак,
специальные посланники Херферх, Улах, полковник вермахта Нидамейер,
советник германского посольства в Токио Нобель, заместитель Отта майор
Шолл и многие другие. Военно-морской атташе Венеккер завидовал успехам
Отта и, зная, откуда военный атташе черпает свою "эрудицию",
недолюбливал Зорге. Но правилом разведчика было не наживать врагов, а
потому он старался приручить и Венеккера и даже занялся военно-морским
делом, чтобы быть более квалифицированным советчиком. Военному
разведчику Зорге всегда приходилось уделять много внимания конкретным
военным вопросам, касающимся структуры и вооружения капиталистических
армий, а сейчас ему надлежало быть специалистом высокого класса в этой
области - он консультировал военных атташе.
Поскольку Макс Клаузен мог вести передачу лишь из трех квартир и
со своей дачи в Тигасаки, Зорге решил подыскать еще одну
конспиративную квартиру. Дерзать в поступках было свойством его
характера. Всегда он действовал дерзко, смело, умел подчинять людей
своему авторитету. Он чувствовал себя хозяином положения даже в
окружении сотен врагов.
Он завел тесную дружбу с английским журналистом Гюнтером Штейном,
корреспондентом журнала "Бритиш файнаншил ньюс", и его подругой
швейцарской корреспонденткой Маргарет Гаттенберг. Эти двое часто
высказывали свободные взгляды, Штейн резко критиковал
приспособленческую политику Англии, не раз восхищался Советским
Союзом, где "чистый воздух и нет капиталистической дряни". Он словно
старался переманить Рихарда в "свою веру", признался, что изучает
русский язык. Все это могло быть провокационной болтовней. Штейна
следовало проверить, испытать в трудном деле. Заручившись согласием
Центра, Рихард приступил к эксперименту. Удалось выяснить, что Штейн
бежал из фашистской Германии и принял английское подданство. Он люто
ненавидел наци и вначале, по-видимому, просто решил изводить своими
антифашистскими выпадами Зорге, которого считал стопроцентным
"коричневым". Но все обернулось не так, как предполагал Штейн. Зорге
заявил, что он тоже убежденный антифашист, хотя по условиям работы и
вынужден молчать об этом. Для начала Штейн должен был отправиться в
Гонконг в качестве курьера. Журналист с радостью согласился и блестяще
выполнил поручение. Тогда Макс перетащил радиостанцию в уединенный дом
Гюнтера и стал вести оттуда передачу. Вскоре Гюнтер при очередной
поездке в Гонконг вступил там в брак с Маргарет Гаттенберг. По
возвращении их в Японию шумно отпраздновали свадьбу. Какую роль играла
Маргарет в организации? "Так как она была другом Штейна, мы помогали
ей, а она, в свою очередь, содействовала нашей работе", - вспоминал
Зорге. О существовании организации Маргарет не знала. Просто она
добывала информацию для своего друга Гюнтера, а Гюнтер передавал эту
информацию Зорге.
Штейна и Маргарет можно считать эпизодическими фигурами в том
большом деле, которое вел советский разведчик. Они сотрудничали с
Зорге всего лишь два года. Штейн считался специалистом по финансовым и
экономическим вопросам, хорошо знал экономику Германии и приносил
пользу организации. Но когда Гюнтера в 1938 году перевели по службе в
Китай, Зорге решил не поддерживать с ним связи, так как установил, что
английский журналист - человек не храброго десятка. Макс Клаузен
свидетельствует: "По возвращении в Токио я пришел к Рихарду, у
которого встретил Гюнтера Штейна и его жену Марго. Оба были
журналисты. Марго представляла одну швейцарскую газету. Гюнтер Штейн
был интеллигентным, спокойным и приветливым человеком, но мне
казалось, что он был трусливым, ибо не очень охотно относился к
предложению Рихарда о том, чтобы я иногда вел передачи также у него на
квартире. У него были разные сомнения. Но тем не менее я несколько раз
работал у него на квартире, что было очень важно в целях прикрытия,
поскольку я переходил на новое место".
Объектом пристального внимания организации Зорге теперь стали
"группа завтрака" премьер-министра Коноэ, токийская ассоциация
корреспондентов и французское агентство Гавас, членом которого
сделался Бранко Вукелич, английское агентство Рейтер, которое в лице
своего представителя Джемса М. Кокса выбалтывало все секреты Вукеличу,
английское, американское, французское посольства и датская миссия и,
наконец, германское посольство. Каждая из этих организаций вносила,
сама того не подозревая, щедрую лепту в информационную копилку Зорге.
Он получил доступ ко всем международным и государственным тайнам,
поднялся туда, куда до него не поднимался никто. Он стал исключительно
осведомленным человеком во всей мировой политике и незримо лелеял свое
царство; все это сложное хозяйство требовало бдительной заботы,
беспрестанного участия в общем процессе.
Но больше всего времени у Зорге отнимало германское посольство,
где он утвердился основательно. Ему даже отвели здесь кабинет, где он
мог работать и принимать посетителей. Ведь он уже стал неофициальным
советником посла и военного атташе.
Эйген Отт слепо доверял Рихарду, Рихард сознательно помогал Отту
делать карьеру, разжигал в нем алчность, стремился посадить его на
Чиновник внимательно взглянул на вздувшийся карман Одзаки, спросил, не
нужно ли господину эксперту чаю. Получив отрицательный ответ,
удалился. Стараясь унять нервную дрожь, Одзаки прошелся несколько раз
по комнате; успокоившись, снова принялся за дело. Опять, на этот раз
почти бесшумно, появился чиновник. И снова уставился на оттопыренный
карман эксперта. Одзаки едва приметно улыбнулся, вынул из кармана
небрежно скомканный платок и вытер потный лоб. (Фотоаппарат он
предусмотрительно сунул в брючный карман.) На этот раз чиновник
все-таки принес холодный чай. Как бы между прочим, еще раз напомнил,
что никаких выписок из документа делать не разрешается. "О, все эти
секреты мне давно известны! - небрежно воскликнул эксперт и вернул
чиновнику папку. - По распоряжению принца я должен был уточнить
кое-что". Совсем успокоенный чиновник стал "почтительно шипеть" и
улыбаться. Ему даже сделалось как-то неловко за то, что он два раза
входил без стука, словно в чем-то не доверял другу премьера. Но служба
есть служба. О, он настолько доверяет господину Одзаки, что даже не
будет проверять записные книжки и даст охране распоряжение пропустить
его беспрепятственно! Чиновник был сама любезность и учтивость. Но что
кроется за любезной улыбкой чиновника? Может быть, он все-таки заметил
фотоаппарат и теперь тонко издевается? Возможно, он уже вызвал
охрану?..
Пройдя через целый строй часовых, мимо комендатуры, Одзаки
наконец очутился на улице. Пропетляв по городу добрый час, он очутился
возле дома Зорге. Загорелась лампочка у входа. Значит, Зорге дома,
подает условный сигнал: в квартире посторонних нет. Вот они вдвоем.
Рихарду не терпится узнать самое главное. "Япония в ближайшее время не
будет воевать с Советским Союзом! Она готовит нападение на Китай..." -
говорит Одзаки и, передав фотоаппарат, уходит.
Он сообщил главное. Теперь можно идти спокойно. И даже не так уж
важно, если его вдруг схватит полиция. Он выполнил долг.
...Вукелич волнуется. Он сидит в затемненной комнате при красном
свете. Бранко боится испортить пленку. Передержать, недодержать...
Пленка - вещественное доказательство. Сперва ее повезут в Шанхай,
затем туда... Макс Клаузен уже передал сообщение. Центр требует
документального подтверждения. Там дежурят круглосуточно. Сообщение,
видимо, всех взволновало. Немедленно, срочно... Все руководящее ядро
поставлено на ноги. Фотокадры получились добротные. Мияги сможет
просмотреть их через проекционный фонарь, переведет текст с японского
на английский. Анна Клаузен - курьер организации - готовится к поездке
в Шанхай на встречу с курьером Центра.
Орава журналистов вваливается в дом Бранко. У них свои заботы:
нужно проявить пленки курортных снимков. Со смущенной улыбкой Эдит "по
секрету" сообщает, что муж печатает видовые открытки и не велел никого
пускать. Если дойдет до полиции... Журналисты понимающе
переглядываются и уходят.
Мияги принес новые сведения, подтверждающие совершенно секретный
документ. Художник-любитель, хороший друг Мияги, полковник из военного
министерства, предложил работу: военному министерству нужны
специалисты по макетам; в управлении стратегического планирования в
специальном помещении сооружается огромный макет, отображающий
крупномасштабную карту Китая. Видно, в скором времени будут дела!
Точно такой же макет сооружали до того, как захватили Манчжурию...
Мияги поблагодарил. К сожалению, он портретист и ничего не смыслит в
топографии и военных делах. Вот если жена начальника управления
стратегического планирования пожелает заказать портрет...
Какова роль Германии во всех этих замыслах японского
правительства? Очутившись в кабинете фон Дирксена, Зорге заявил, что
собирается в Китай, хочет просить аудиенции у генерала Фалькенгаузена,
возглавляющего немецкую военную миссию, занятую обучением армии Чан
Кай-ши. Посол сделал протестующий жест. Наконец-то и он мог
продемонстрировать свою осведомленность перед всезнающим Зорге:
японское верховное командование намекнуло Берлину на необходимость
отозвать военную миссию из Китая в ближайшее время. Так что, возможно,
генерал Фалькенгаузен уже упаковывает чемоданы...
Зорге сделал разочарованное лицо. А выйдя из кабинета посла, на
мотоцикле пулей помчался в дом Клаузенов. Сомнений больше нет: Япония
готовит нападение на Китай! Как все-таки отнесутся к этому в
Германии?.. Намечается большой конфликт!
...Клаузены прочно обосновались в Японии. "Инженерная компания"
давала заработок, появились лишние деньги. Спасаясь от летней
токийской духоты, Клаузены купили дачу на берегу океана, в Тигасаки,
западнее Иокогамы, - небольшой домик на сваях. Под домом Макс устроил
тайник для радиостанции. Садик. До пляжа - триста метров. Рихард
любил, отдыхать у Клаузенов, здесь он чувствовал человеческое тепло.
Но сейчас он прибыл в Тигасаки вовсе не для отдыха. Анна должна
завтра же выехать в Шанхай! Микропленки, микропленки... все это нужно
пронести под носом у полиции. Задание очень ответственное, сопряженное
с большим риском. Ведь речь идет о государственной тайне
первостепенной важности. Макс вздохнул. Анна молча взяла у Рихарда все
материалы. Она готова отправиться хоть сегодня...
Нужно отдать должное отваге этой удивительной женщины: она всегда
беспрекословно выполняла все указания Зорге, совершала свой подвиг
незаметно, с хладнокровием, которому позавидовал бы мужчина. Она не
любила громких слов о долге, о самоотверженности. Она помогала мужу,
Рихарду и втайне гордилась, что ей доверяют ответственное дело.
Она, разумеется, сразу же сядет на пароход и уедет в Шанхай, но
прежде она должна накормить обедом Макса и Рихарда. В ресторане всегда
подают какую-то гниль. Так и желудок испортить недолго. Теперь бы в
Красный Кут хотя бы на недельку... В Японии у нее очень шаткое
положение: немецкий она до сих пор не освоила как следует, китайский
позабыла, а на русском говорить здесь не принято. Даже выговориться
вволю не с кем. Вот, бывало, в МТС!.. Иногда, когда Макс, занятый
своими коммерческими делами, возвращался поздно, она бранилась. "Ты
женился на мне ради конспирации!" - бросала она упрек. Толстяк только
отдувался. Все не может забыть, как они познакомились, и корит при
каждом удобном случае. Но Макс никогда в таких случаях не приходил
домой без подарка, и мир быстро водворялся. Они горячо любили друг
друга, и ссоры носили "воспитательный" характер. Впрочем, Макс никогда
жене не перечил, боясь, что она сгоряча уедет в Красный Кут, в МТС. О,
женщины!..
Анна отправилась в Шанхай якобы для того, чтобы проседать родных.
Она везла драгоценные микропленки. Все шло хорошо. Но в Шанхае полиция
устроила повальный обыск. Пассажиров разделили на группы. Женщин
отводили в каюту и там подвергали полному досмотру. Анна не могла даже
приблизиться к борту, чтобы выбросить микропленки в воду. Толпа
беспрестанно подталкивала ее к контролерам. Вот она почти у трапа.
Сейчас ее отведут в каюту. Она знает, какую ценность имеют
микропленки. Сразу же схватят Макса, Рихарда... Себя ей не жалко. Но
Макс, Макс... Большой ребенок Макс... Если бы можно было столкнуть
контролера...
Впереди какое-то замешательство. Японская ругань. Ага, происходит
смена контролеров. И пока велась перебранка между контролерами, Анна
проскользнула у одного из них за спиной и... очутилась на берегу. Она
сразу же позвала рикшу. Ее обступили не меньше двух десятков рикш,
загородили от парохода, от контролеров, от полиции...
Через час она вручила микропленки курьеру Центра.
...Окончательно убедившись в том, что война с Китаем - дело
решенное, Одзаки пришел в сильное возбуждение: всеми своими помыслами
он был против этой войны. Он-то знал, к чему это приведет! Военщина
хладнокровно, расчетливо вела Японию к катастрофе. Неужели принц Коноэ
так ничего и не уяснил из их продолжительных бесед? Одзаки бросился к
своему приятелю, советнику премьера Кадзами, стал уговаривать повлиять
на принца. Ведь авантюра в Китае может привести ко второй мировой
войне! Кадзами рассмеялся: "Вопрос решен, и нечего беспокоиться".
Одзаки направился к Усиба, личному секретарю Коноэ, попросил аудиенции
у премьера. Зная, о чем будет идти речь, Коноэ отказался принять
журналиста. Одзаки впал в отчаяние. Тогда, рискуя потерять
расположение своих друзей и премьер-министра, он опубликовал большую
статью в журнале "Тюо корон" под заглавием "Нанкинское правительство",
в которой резко раскритиковал политику военных авантюр Японии в Китае.
Но Коноэ даже не подумал подвергать строптивого эксперта остракизму,
наоборот, пригласил его как ни в чем не бывало на очередной "завтрак".
Война в Китае началась 7 июля 1937 года инцидентом в Лугоуцяо
(населенный пункт, расположенный в двенадцати километрах к юго-западу
от Пекина).
11 июля премьер Коноэ, военный министр Сугияма и министр
внутренних дел Вапа устроили пресс-конференцию для сорока ведущих
газет и информационных бюро, на которой присутствовали также
иностранные корреспонденты Зорге, Вукелич, Гюнтер Штейн, Маргарита
Гаттенберг и другие. Здесь Рихард встретил Одзаки. Коноэ потребовал,
чтобы пресса поддерживала военные действия в Китае. Одзаки был мрачен.
Все, что мог он сообщить Зорге, это то, что час назад состоялось
секретное заседание кабинета, принявшего решение немедленно бросить в
Китай дополнительные войска.
Так как Рихарда интересовало отношение Германии к этой войне, то
он отправился к фон Дирксену. "Должны ли мы, немецкие журналисты,
поддерживать Коноэ?" Дирксен извлек из сейфа секретную инструкцию,
полученную из Берлина: германское правительство намерено
придерживаться нейтралитета. Берлин обращал внимание Дирксена на то,
что война может привести к подъему национально-освободительного
движения в Китае, ослабит Японию и лишит Германию союзника в
подготовке нападения на Советский Союз. Посол сунул Зорге под нос
телеграмму, только что полученную из Берлина: "Война против Китая
может потребовать от Японии больших сил и стать препятствием для ее
нападения на Советский Союз". Секретарша доложила послу о прибытии
представителей японского министерства иностранных дел. Пока фон
Дирксен раскланивался с японцами в приемной, Зорге, заслонив
телеграмму спиной, хладнокровно щелкнул фотоаппаратом. А затем, вынув
сломанную зажигалку, принялся высекать огонь. Скверные зажигалки
производят в Японии!.. Ему хотелось послушать, о чем японцы будут
толковать с германским послом, но об этом он узнает завтра. А сейчас -
на квартиру Бранно, в фотолабораторию, на радиостанцию. Он обожал
оперативность. Назавтра он в самом деле узнал все: министр иностранных
дел Хирота требует, чтобы Германия прекратила поставки вооружения
правительству Чан Кай-ши; японское военное министерство настаивает на
отзыве германских военных советников из Нанкина. "Вы только почитайте!
- воскликнул фон Дирксен и протянул Зорге ноту японского правительства
Германии. - Они категорически требуют..." - "А что думает по этому
поводу Нейрат?" - "Он телеграфирует: "Мы не собираемся делать подарок,
не получая ничего взамен". Зорге расхохотался. "Не лишено остроумия, -
сказал он. - Узнаю Нейрата". Как и ожидал Зорге, между двумя хищниками
- Германией и Японией - разыгрался конфликт. Тут уж не до единства.
Пришлось Анне Клаузен снова отвозить микропленки в Шанхай. Анна,
покормив Макса и Рихарда обедом, безропотно стала собираться в опасный
рейс. Едва она успели обернуться, как японцы выбросили десант на
Шанхай и начались ожесточенные бои.
Договор о ненападении между СССР и Китаем, заключенный 21 августа
1937 года, вызвал переполох в германском посольстве. Если раньше фон
Дирксен считал, что дипломат не должен ввязываться в политику, то
теперь, чувствуя двусмысленность своего положения в Токио, составил
обширный доклад в Берлин, в котором доказывал, что развитие событий
требует большой решительности. Следует рассмотреть вопрос об отзыве
военных советников и оказать давление на Нанкин в смысле скорейшего
заключения мира на условиях, выгодных для Токио.
Весь мир с напряженным вниманием следил за развитием событий в
Китае. Всем становилось ясно, что расчеты японских империалистов
быстро сломить сопротивление Китая и заставить китайское правительство
капитулировать провалились в самом начале.
От Бранко Вукелича Зорге узнавал, какую позицию занимают Англия,
Америка, Италия и Франция в отношении японской агрессии.
За всех определенно высказался министр иностранных дел Франции
Дельбос: "Японская атака в конечном итоге направлена не против Китая,
а против СССР. Японцы желают захватить железную дорогу от Тяньцзиня до
Бэйпина и Калгана, для того чтобы подготовить атаку против
Транссибирской железной дороги в районе озера Байкал и против
Внутренней и Внешней Монголии". Империалисты западных держав толкали
Японию на войну с Советским Союзом и соглашались быть посредниками в
японо-китайских переговорах. Но к посредничеству стремилась и
фашистская Германия.
Военному атташе Эйгену Отту показалось, что настал самый
благоприятный момент "взлететь высоко". На свой страх и риск он также
решил заняться большой политикой. Он считал, что посредником может
быть лишь Германия, и никто иной. По мысли Отта, в случае заключения
мира японская армия, уже отмобилизованная и сосредоточенная в Китае,
сможет молниеносно начать наступление против Советского Союза. Отт
словно обезумел, он вышел из-под контроля Зорге, и последнему
оставалось лишь наблюдать за ним и обо всем сообщать в Центр. Отт
собрал высокопоставленных чиновников из японского генштаба, обещал им
всемерную помощь со стороны германских советников в Нанкине. Отт
действовал через голову Дирксена. В своих депешах Нейрату доказывал,
что пора кончать с нейтралитетом. Он действовал более энергично,
нежели посол, и был замечен Гитлером. Почему бы Японии и Германии не
договориться о совместной экономической эксплуатации Китая?
Упоенный дипломатическими успехами, Отт по строжайшему секрету
сообщил Зорге, что Гитлер наконец принял решение прекратить поставки
оружия Китаю, отозвать советников и поддержать японскую агрессию.
Как любил говорить Зорге, он никогда не собирался ограничивать
свою миссию функциями "почтового ящика", заниматься простой передачей
информации. "Было бы ошибкой думать, что я посылал в Москву всю
собранную мною информацию. Нет, я просеивал ее через свое густое сито
и отправлял, лишь будучи убежденным, что информация безупречна и
достоверна. Это требовало больших усилий. Так же я поступал и при
анализе политической и военной обстановки. При этом я всегда отдавал
себе отчет в опасности какой бы то ни было самоуверенности. Никогда я
не считал, что могу ответить на любой вопрос, касающийся Японии".
Вот и теперь он сильно задумался. Когда на границах Манчжурии и
Советского Союза возникло несколько конфликтов, он не придал им
особого значения. Но инцидент у Лугоуцяо он сразу же расценил как
прелюдию к большой войне. Его прогноз оправдался. Теперь требовалось
оценить заявление Гитлера.
Нацистское правительство оттеснило и Англию, и Францию, и
Америку, взяло на себя роль посредника в японо-китайских переговорах.
К чему это приведет? Словно в ответ на советско-китайский договор о
ненападении, фашистская Италия присоединилась к "антикоминтерновскому
пакту". И все-таки декларации остаются декларациями. Рихард лучше
многих иных политических деятелей понимал глубину противоречий между
Германией и Японией, ибо он мыслил диалектически, как ученый.
Генерал Араки открыто призывает к войне с Советским Союзом,
заявляет, что "это единственный путь для Японии", в Токио свирепствует
антисоветская истерия. Американский посол в Токио сообщил в Вашингтон
о том, что "существует убеждение, что, поскольку война с Советской
Россией неизбежна, она может начаться скоро".
Понукаемый советским разведчиком, Эйген Отт направился в японский
генштаб и спросил у генерала Хоммы, что намерена делать Япония после
окончания войны в Китае. Хомма ответил, что Квантунская армия готова
хоть сегодня напасть на Советский Союз. Хомма пожаловался на то, что
германское посредничество пока не дало результатов, а японцам хочется
побыстрее заключить мир и двинуться на СССР. В Манчжурии сейчас
сосредоточена главная ударная сила.
Но Зорге отлично знал: к большой войне с Советским Союзом Япония
не готова, не хватит сил. И японские генералы это знают.
Все взвесив, Зорге отправил в Центр радиограмму такого
содержания: "Японцы стремятся создать у других держав впечатление, что
будто бы они собираются вступить в войну с Советским Союзом. Япония не
собирается начинать большую войну с Советским Союзом в ближайшее
время". Таков был итог долгих раздумий, сопоставления фактов,
проникновения в законы международных отношений, которые носят
объективный характер, и отдельные личности, какими бы побуждениями они
ни руководствовались, не в силах изменить их. Зорге видел, что Япония
экономически не готова к войне с такой мощной державой, как СССР.
Окрепнуть за счет Китая ей не удалось, она сама увязла в Китае, не
смогла договориться с нанкинским правительством. Разумеется, все это
не исключает и впредь инциденты на маньчжуро-советской границе.
Как развивались события в дальнейшем?
Германское посредничество потерпело полный провал, японской
военщине не удалось развязать руки в Китае. Как доносил в Берлин фон
Дирксен, расчеты Германии использовать трудное положение Японии и
отобрать у нее бывшие германские колонии также оказались нереальными.
Япония приняла решение вести войну до окончательного завоевания Китая,
о чем и поставила в известность германское правительство. Западные
державы заняли позицию попустительства японской агрессии, они
проводили политику поощрения зарвавшегося империалистического хищника,
всячески натравливали его на Советский Союз; особенно четко выявились
эти тенденции западных держав на Брюссельской конференции.
Война в Китае велась уже полгода. И хотя японским войскам удалось
захватить большую территорию, об окончательной победе в ближайшие годы
нечего было и думать.
Принц Коноэ понял, что просчитался. В срочном порядке Коноэ
создал при правительстве институт советников, пригласив сюда
представителей финансового капитала, политических партий и высшего
командования. Премьер-министр назначил Одзаки неофициальным советником
при кабинете, порекомендовав эксперту уйти из "Асахи", где он еще
числился на должности, совмещая ее с должностью в научном обществе
Сева.
Так Одзаки поднялся еще на одну ступень и теперь уже мог не
только получать секретную информацию государственной важности, но и
оказывать прямое влияние на политику правительства.
Когда Бранко спрашивал у Зорге, как тот успевает писать статьи
для многочисленных немецких газет и журналов, Рихард, смеясь, отвечал:
"Я их стряпаю по рецепту Лессинга: половиной головы". Вся токийская
ассоциация брала на вооружение афоризмы Зорге, проникали они и в
немецкую колонию, в посольство. Слава его росла. В самой Германии он
считался не только модным, но и самым солидным журналистом. Теперь
какой-нибудь посланник, приезжая из Берлина, стремился
засвидетельствовать свое почтение "тонкому знатоку Востока". Считалось
само собой разумеющимся, что всякий вновь прибывший обязан
проконсультироваться по всем вопросам внутренней политики страны у
корреспондента. Во всяком случае, так рекомендовали Дирксен и Отт.
Советский разведчик обрастал знакомствами, иногда бесполезными, но
чаще полезными. В числе его друзей теперь числились кроме посла и
военного атташе начальник экономического отдела немецкого генштаба
генерал-майор Томас, уже известные нам посланники Шмиден и Хаак,
специальные посланники Херферх, Улах, полковник вермахта Нидамейер,
советник германского посольства в Токио Нобель, заместитель Отта майор
Шолл и многие другие. Военно-морской атташе Венеккер завидовал успехам
Отта и, зная, откуда военный атташе черпает свою "эрудицию",
недолюбливал Зорге. Но правилом разведчика было не наживать врагов, а
потому он старался приручить и Венеккера и даже занялся военно-морским
делом, чтобы быть более квалифицированным советчиком. Военному
разведчику Зорге всегда приходилось уделять много внимания конкретным
военным вопросам, касающимся структуры и вооружения капиталистических
армий, а сейчас ему надлежало быть специалистом высокого класса в этой
области - он консультировал военных атташе.
Поскольку Макс Клаузен мог вести передачу лишь из трех квартир и
со своей дачи в Тигасаки, Зорге решил подыскать еще одну
конспиративную квартиру. Дерзать в поступках было свойством его
характера. Всегда он действовал дерзко, смело, умел подчинять людей
своему авторитету. Он чувствовал себя хозяином положения даже в
окружении сотен врагов.
Он завел тесную дружбу с английским журналистом Гюнтером Штейном,
корреспондентом журнала "Бритиш файнаншил ньюс", и его подругой
швейцарской корреспонденткой Маргарет Гаттенберг. Эти двое часто
высказывали свободные взгляды, Штейн резко критиковал
приспособленческую политику Англии, не раз восхищался Советским
Союзом, где "чистый воздух и нет капиталистической дряни". Он словно
старался переманить Рихарда в "свою веру", признался, что изучает
русский язык. Все это могло быть провокационной болтовней. Штейна
следовало проверить, испытать в трудном деле. Заручившись согласием
Центра, Рихард приступил к эксперименту. Удалось выяснить, что Штейн
бежал из фашистской Германии и принял английское подданство. Он люто
ненавидел наци и вначале, по-видимому, просто решил изводить своими
антифашистскими выпадами Зорге, которого считал стопроцентным
"коричневым". Но все обернулось не так, как предполагал Штейн. Зорге
заявил, что он тоже убежденный антифашист, хотя по условиям работы и
вынужден молчать об этом. Для начала Штейн должен был отправиться в
Гонконг в качестве курьера. Журналист с радостью согласился и блестяще
выполнил поручение. Тогда Макс перетащил радиостанцию в уединенный дом
Гюнтера и стал вести оттуда передачу. Вскоре Гюнтер при очередной
поездке в Гонконг вступил там в брак с Маргарет Гаттенберг. По
возвращении их в Японию шумно отпраздновали свадьбу. Какую роль играла
Маргарет в организации? "Так как она была другом Штейна, мы помогали
ей, а она, в свою очередь, содействовала нашей работе", - вспоминал
Зорге. О существовании организации Маргарет не знала. Просто она
добывала информацию для своего друга Гюнтера, а Гюнтер передавал эту
информацию Зорге.
Штейна и Маргарет можно считать эпизодическими фигурами в том
большом деле, которое вел советский разведчик. Они сотрудничали с
Зорге всего лишь два года. Штейн считался специалистом по финансовым и
экономическим вопросам, хорошо знал экономику Германии и приносил
пользу организации. Но когда Гюнтера в 1938 году перевели по службе в
Китай, Зорге решил не поддерживать с ним связи, так как установил, что
английский журналист - человек не храброго десятка. Макс Клаузен
свидетельствует: "По возвращении в Токио я пришел к Рихарду, у
которого встретил Гюнтера Штейна и его жену Марго. Оба были
журналисты. Марго представляла одну швейцарскую газету. Гюнтер Штейн
был интеллигентным, спокойным и приветливым человеком, но мне
казалось, что он был трусливым, ибо не очень охотно относился к
предложению Рихарда о том, чтобы я иногда вел передачи также у него на
квартире. У него были разные сомнения. Но тем не менее я несколько раз
работал у него на квартире, что было очень важно в целях прикрытия,
поскольку я переходил на новое место".
Объектом пристального внимания организации Зорге теперь стали
"группа завтрака" премьер-министра Коноэ, токийская ассоциация
корреспондентов и французское агентство Гавас, членом которого
сделался Бранко Вукелич, английское агентство Рейтер, которое в лице
своего представителя Джемса М. Кокса выбалтывало все секреты Вукеличу,
английское, американское, французское посольства и датская миссия и,
наконец, германское посольство. Каждая из этих организаций вносила,
сама того не подозревая, щедрую лепту в информационную копилку Зорге.
Он получил доступ ко всем международным и государственным тайнам,
поднялся туда, куда до него не поднимался никто. Он стал исключительно
осведомленным человеком во всей мировой политике и незримо лелеял свое
царство; все это сложное хозяйство требовало бдительной заботы,
беспрестанного участия в общем процессе.
Но больше всего времени у Зорге отнимало германское посольство,
где он утвердился основательно. Ему даже отвели здесь кабинет, где он
мог работать и принимать посетителей. Ведь он уже стал неофициальным
советником посла и военного атташе.
Эйген Отт слепо доверял Рихарду, Рихард сознательно помогал Отту
делать карьеру, разжигал в нем алчность, стремился посадить его на