Страница:
место посла фон Дирксена. Когда Отт станет хозяином положения...
хозяином положения станет советский разведчик Рихард Зорге! Он
приберет к рукам нацистское посольство, заставит всех работать на
себя... Тут была старая игра в "коня и всадника", причем Отт, конечно
же, воображал себя ловким "всадником", а Зорге думал несколько
по-иному.
Приходится лишь удивляться дерзости и бесстрашию Зорге: он
задумал привлечь на свою сторону морского атташе Венеккера. Венеккер
строил из себя антифашиста, пытался "воспитать" в этом духе и Рихарда.
Морской атташе благодаря усилиям Зорге постепенно проникся к нему
доверием и всякий раз отводил с ним душу, ругая наци грязными скотами
и мародерами. Однажды он заявил: "Остерегайся Лилли Абек. Это
фашистская гадина. Ей поручено шпионить за тобой. Я честный человек и
всегда готов послужить тебе". "А я готов всегда помочь тебе", -
отозвался Зорге.
Вскоре Зорге убедился, что предупреждение Венеккера не лишено
основания. Лилли Абек - корреспондентка "Франкфуртер цейтунг",
аккредитованная в Китае, перебралась в Токио и здесь буквально по
пятам ходила за Рихардом. Уж не пронюхали ли там, в Берлине, о
чем-нибудь? Ведь и Зорге, и Абек являлись корреспондентами одной
газеты. Лилли была фанатичной нацисткой. (Ей суждено было закончить
путь на скамье подсудимых военных преступников.) Исступленная,
завистливая, она пыталась очернить Зорге в глазах посла, строчила
кляузы в Берлин. Но так как в ее доносах сквозила неприкрытая зависть
к талантливому журналисту, их никто не принимал к сведению. Посол
грудью встал на защиту своего любимца, и общими усилиями атаки Лилли
Абек были отбиты.
Этот случай помог Зорге укрепить дружбу с Венеккером.
"А почему бы тебе не поработать на "Франкфуртер цейтунг"? -
предложил Зорге морскому атташе. - Мне - слава, тебе - деньги". "Я и
так должен тебе приличную сумму, - отвечал Венеккер смеясь. - Не
терплю деловых отношений, не хочу запутываться вместе с
корреспондентом этой газеты. А что касается интересных сведений, ты
всегда можешь рассчитывать на меня".
Зорге понял и не настаивал. Венеккер в самом деле щедро снабжал
его сведениями о германском флоте. На антифашистские темы они больше
не заговаривали. Рихард неоднократно убеждался в искренней дружбе
этого человека, но до конца не доверял ему никогда. У Венеккера была
слабость: он, как и Отт, мечтал о блестящей карьере, люто ненавидел
Отта, надеялся со временем заменить Дирксена, и Рихарду приходилось
лавировать, быть "другом всем". А это нелегкое дело. Все, что мог
сделать Зорге для морского атташе, - это снабжать его информацией и
составлять за него отчеты.
В январе 1938 года военный атташе получил секретное задание от
германского генштаба: срочно выяснить, намерена ли Япония немедленно
после окончания войны в Китае начать войну против Советского Союза?
Генерал Хомма из японского генштаба дал уклончивый ответ. Он, Хомма,
понимает, что всякая оттяжка времени идет на пользу СССР, но немцы
должны войти в положение Японии: оккупационная армия измотана в Китае,
она сильно поредела, требуются деньги, деньги. Короче говоря,
подготовка к большой войне потребует не менее двух лет. В докладе,
написанном не без участия Зорге, Отт уведомлял германский генштаб о
том, что японцы всячески пытаются оттянуть большую войну. Военный
атташе разражался бранью в адрес японцев, называя их лицемерными
азиатами, которым нет никакого дела до германского государства и до
обязательств, закрепленных в "антикоминтерновском пакте". Отт намекал,
что фон Дирксен ведет вялую политику, не оказывает давления на
японское правительство. Этот доклад, изобилующий сильными выражениями,
напоминал не дипломатический документ, а политический донос на посла.
"Если после этой бумаги тебя не назначат послом, я уезжаю в Германию!"
- сказал Зорге Отту.
Герберт фон Дирксен пока не догадывался, что его песенка уже
спета. Вместо Нейрата министром иностранных дел стал бывший посол в
Англии Риббентроп. В свое время Дирксен имел неосторожность повсюду в
дипломатических кругах издеваться над Риббентропом, называть его
грязным коммивояжером. Риббентроп обладал хорошей памятью. Став
министром иностранных дел, он вспомнит Дирксена. Доклад Отта подоспел
вовремя - Риббентроп показал доклад Гитлеру. Участь Дирксена была
решена: пусть едет в Англию на место Риббентропа! В таком назначении
крылся юмор висельников: Гитлер, задумав развязать войну с Англией,
хладнокровно толкал неугодного дипломата в самое пекло. Ну, а в Токио
пусть представляет Германию энергичный, способный, не брезгующий ничем
солдат Эйген Отт, ярый сторонник войны с Советским Союзом. Кто он по
званию? Присвоить генерал-майора!
Гитлер предпринимал все возможное для того, чтобы Япония поскорее
развязалась с Китаем и начала войну против Советского Союза. Тут, по
его мнению, большая роль принадлежала дипломатам. Дирксен в одном из
своих докладов, очень пессимистичном по тону, вскрывал истинные
неудачи германской политики в Японии и Китае. "Япония ни при каких
условиях, даже рискуя потерять дружбу Германии, не уйдет с
тихоокеанских островов", - писал Дирксен. Такая категоричность не
понравилась Гитлеру. Посол явно заражен скепсисом.
Отт пока не стал послом, а Зорге не был его официальным
советником, но военный атташе уже настолько привык видеть рядом
Рихарда, что больше не мыслил ни одного дела без его участия. Теперь
он разговаривал так: "Получен приказ из Берлина: завтра мы с тобой
выезжаем в Гонконг на совещание с главным советником Фалькенгаузеном!
Прихватим этого дурака Шолла..." Рихард укладывал чемодан, набивал
карманы микропленками и на самолете под приветствия японских генералов
и полицейских отправлялся в Гонконг. "Значит, мы будем совещаться с
генералом Фалькенгаузеном? Мы скажем ему следующее... А если он станет
упираться, мы приведем цитатку из приказа генштаба..." На долю майора
Шолла выпадало таскать чемоданы своего начальника и его
советника-корреспондента. Это все-таки легче, нежели вести переговоры.
Сначала отозвали в Германию фон Дирксена. Все гадали: кого
пришлют взамен? Перебирали кандидатуры. Отт в списке не фигурировал.
Да и кто бы мог подумать, что этот Эйген... Военно-морской атташе
Венеккер изображал на своем лице таинственность: он давно метил на
место посла и не сомневался...
И вдруг в марте 1938 года, подобно взрыву бомбы, телеграмма из
Берлина: послом в Токио назначается генерал-майор Эйген Отт!..
Генерал-майор... Венеккер не верил собственным ушам. Он сразу же
помчался в немецкий клуб и напился. "Как видишь, тебе незачем уезжать
в Германию, - самодовольно сказал Отт советскому разведчику. - Какие у
нас там планы на завтра?.." Зорге усмехнулся. "Мы стали послом", -
сказал он Максу Клаузену. "А я сделался капиталистом!" - отвечал Макс.
Вот как сам Клаузен рассказывает об этом: "Один коммивояжер имел
мастерскую по копированию с помощью светящихся красок. Он опрыскивал
краской пластинки из стекла, а затем копировал книги. Это получалось у
него хорошо. Я пригласил его к себе домой, и он показал мне, как это
делается... Коммивояжер уехал потом, и я купил у него мастерскую,
забрав свой вклад у Ферстера. Это было в 1938 году. Я нашел одного
японца, который очень заинтересовался этим делом. Он демонстрировал
мои пластинки перед профессорами в университетах, показывал, как
копировать старые книги, и т. д. Мы очень хорошо зарабатывали на этом
деле. Спрос на пластинки все возрастал. Мне пришлось увеличить штат
сотрудников, и уже в 1939 году мы снимали три комнаты. Эти пластинки
мы продавали предприятиям и даже воинским частям. Число сотрудников
увеличилось до 14 человек.
Какую пользу имело копировальное дело для разведывательной
работы? То, что утверждается в этой связи, неверно. Было бы очень
хорошо, если бы мы могли получать интересные материалы, но японцы не
так глупы, чтобы давать их нам. Благодаря этому занятию я имел лишь
хорошее прикрытие для своей работы, поскольку внешне это было
процветающее предприятие, дававшее мне возможность больше общаться с
японцами, чем с немецким клубом..."
Зорге окончательно перебрался в посольство. Он имел возможность
часами работать над совершенно секретными документами, закрывшись в
своем кабинете. Тут же, в сейфе, хранились микропленки, приготовленные
для Центра, деньги, информация всех видов, поступающая от членов
организации. Сейф имел сложный шифр, а ключ Рихард всегда носил в
потайном карманчике.
Эйген Отт рьяно принялся за исполнение возложенной на него
миссии: натравливать Японию на Советский Союз. Он начал переговоры с
министром иностранных дел Хиротой и представителями японского
генерального штаба, снова в сопровождении Зорге вылетал в Гонконг для
беседы с германским послом в Китае Траутманом. Вся эта возня начинала
не нравиться советскому разведчику.
Он понимал, что Япония находится в состоянии политического и
финансового кризиса. Не так давно полиция расстреляла в Кобе
антивоенную демонстрацию. Усилилось брожение в армии, дисциплина
японских войск в Китае катастрофически падала. В кабинете Коноэ
начались раздоры: одна группа, во главе с военным министром Сугиямой,
предлагала ограничить военные действия в Китае, с тем чтобы в будущем,
когда Япония оправится от потрясений, напасть на Советский Союз;
премьер Коноэ и его сторонники настаивали на продолжении войны в
Китае. Победил Коноэ. Дело дошло до реорганизации кабинета. Война
против СССР как будто бы снова отодвигалась на неопределенный срок.
Но Зорге ни на минуту не забывал следить за развитием
германо-японских отношений. Что-то там, в Берлине, опять затевается:
Риббентроп якобы ведет переговоры с японским послом Того. Оказывается,
речь идет об экономическом сотрудничестве обеих стран в Китае; Япония
будто бы готова предоставить германским монополистам особые права и
привилегии в торговле с оккупированным Китаем. И вдруг сообщение
Одзаки: японский генеральный штаб поручил военному атташе Осиме вести
переговоры о заключении военного пакта о взаимопомощи в войне против
Советского Союза! Есть документы. Встреча на Гинзадори у аптеки.
Несмотря на позднее время, Рихард вскочил на мотоцикл и помчался.
Одзаки уже ждал. Забрав документы, Зорге повернул обратно. Он
торопился. Было часа два ночи. До утра нужно успеть все сделать,
вернее, до рассвета. Он все увеличивал и увеличивал скорость.
Поворот... Тут начиналась высокая стена. Чтобы автомашины не задевали
стену, кто-то додумался установить вдоль шоссе ограждающие массивные
камни. Что произошло потом, Зорге помнил плохо. На полной скорости
мотоцикл врезался в камень. Рихард перелетел через машину и ударился
лицом о следующий камень. Должно быть, на какое-то время Зорге потерял
сознание. Пришел в себя, когда почувствовал, что его куда-то несут.
Сразу вспомнил о секретных материалах в кармане. Если все это попадет
в руки полиции... Конечно же, сначала постараются установить личность
пострадавшего, затем составят протокол... Обшарят карманы... "В
больницу святого Луки! К доктору Штедфельду! Я - Зорге!.." - закричал
он. Теперь он старался не впадать в забытье, хоть это и было трудно: в
голове гудело, к горлу подступала тошнота. Он не знал, что нижняя
челюсть разбита, череп проломлен; он вообще никак не мог сообразить,
что же произошло; понимал только одно: его куда-то несут, а в кармане
- секретные документы. Секретные документы, секретные документы... Все
может погибнуть! Все, все... Пять лет кропотливейшего труда, жизнь
преданных людей, будущее организации... Больше всего он страшился за
Одзаки. Нити расследования сразу же потянутся к нему.
Из-под полуопущенных век Рихард видел спины японцев. Вот его
уложили в машину. "К Штедфельду!" - крикнул он еще раз. Один из
японцев сделал успокаивающий жест. Потом все колыхалось вокруг.
Невероятным усилием воли Зорге стряхивал тяжелый бред, напрягал мышцы
лба, чтобы не стонать от пронизывающей боли. "Штедфельд - мой доктор!"
Ему казалось, что он выкрикнул эти слова. А на самом деле он лишь
пошевелил губами. Но японцы попались сообразительные: если такое
случается с иностранцем, то уж лучше не впутываться в историю, а
отправить его в больницу для иностранцев.
...Зорге видел склоненное, участливое лицо. Доктор пытался
понять, что хочет сказать Зорге. Наконец догадался: срочно вызвать
Макса Клаузена! О, телефон известен! И вот Макс в больнице. "Я нашел
его там с окровавленным лицом. Увидев меня, он сказал только, чтобы я
освободил его карманы, в которых находились деньги и разные секретные
материалы". И только тогда, когда Макс выполнил просьбу своего друга,
Зорге потерял сознание. Он был очень плох.
Макс сразу же поехал на квартиру Рихарда, забрал фотоаппарат, где
могли оказаться непроявленные пленки, проверил ящики стола. Освещая
дорогу карманным фонариком, переходил из комнаты в комнату, тщательно
просматривал каждую бумажку. Уже рассвело. Едва он успел закрыть
квартиру и нырнуть в переулок, как возле дома появились сотрудники
информационного агентства во главе с Вайзе. Дом опечатали. Никто не
имел права появляться здесь. Но теперь не было особых причин для
беспокойств: компрометирующие документы лежали у Макса в кармане.
В то же утро 13 мая 1938 года весь Токио узнал из газет о
"загадочной мотоциклетной катастрофе". "Покушение на известного
немецкого журналиста, нацистского деятеля Рихарда Зорге - сторонника
союза Германии и Японии". Интервью у посла Отта. Уж не кроется ли за
всем этим злой умысел, преднамеренное покушение на "любимца нацистской
прессы"? Отт отрицает. Газетная сенсационная болтовня. Портреты Зорге.
Японские корреспонденты толкутся в приемной больницы. Но потерпевший
очень слаб, к нему никого не пускают. За исключением... посла Отта и
фрау Отт.
Фрау глотает слезы. Посол в растерянности. Его вызывают в Берлин
на Вильгельмштрассе, к новому министру иностранных дел Риббентропу.
Ответственную поездку посол не мыслил без Рихарда. Как некстати!..
Зорге сразу же оживляется. Его голова забинтована. Только щелки глаз.
Разговаривать нельзя. Но еще движется рука. Лист бумаги, самопишущая
ручка. Несколько вопросов. Зачем Отта вызывают в Берлин? О, речь
по-прежнему идет об экономическом сотрудничестве обеих стран. Отт
должен подтвердить выгодность подобного сотрудничества. Рихард
согласно кивает головой. Да, да, пусть сотрудничают. Он-то знает, что
злостные конкуренты все равно ни до чего не договорятся. Рассорятся
из-за добычи. Если речь зайдет о заключении военного пакта, Эйген не
должен высказываться категорично. Сейчас подобный пакт выгоден в
основном лишь Японии. Вот когда Япония на деле подтвердит готовность к
экономическому сотрудничеству в Китае... на равных правах... Да, да, с
военным союзом следует подождать...
Отт уходит удовлетворенный. Теперь он знает, о чем нужно говорить
на Вильгельмштрассе.
Заявляется Клаузен. Рихард, подавляя в себе расслабленность,
пишет, пишет. Текст радиограмм для Центра. Передать сегодня же. "Время
от времени, когда я приходил к нему, он давал мне для передачи
написанную от руки информацию, которую он собирал в больнице от этих
людей... Я приносил ему в больницу радиограммы, которые получил".
Даже в больничной палате, разбитый, но не сломленный, Зорге
оставался разведчиком. В такое тревожное время он не имел права терять
ни минуты. Ночью начинался бред. Томительные больничные дни...
...Отт уехал в Берлин. Как-то встретит этого болвана Риббентроп?
Впрочем, Риббентроп сам не далеко ушел от Эйгена. Риббентроп -
откровенный, прямолинейный враг Англии, сторонник немедленной войны с
Англией и Советским Союзом. Германия два месяца назад оккупировала
Австрию, теперь нацелилась на Чехословакию. Надвигается большая
война... Япония, несмотря на свои мощные военные силы и развитую
экономику, не способна выдержать длительных боев: "пороха не хватит",
не хватит денег, людей. Ограниченные экономические ресурсы...
Вернулся Отт. Так и есть. Хищники не могли договориться. В Берлин
поступил доклад от дипломатических представителей, находящихся в
Китае. В секретном докладе сказано: японские власти стремятся "изгнать
все иностранные государства из Китая, в том числе и Германию. Японские
монополии установили контроль над всеми отраслями промышленности и не
пускают сюда немцев. Политика Японии направлена на искоренение всего
иностранного капитала в Китае".
Риббентроп разругался с японским послом Того. Переговоры о
заключении военного союза прерваны.
Зорге облегченно вздохнул. Отт вел себя на Вильгельмштрассе
молодцом. Он привез целую кучу ценных сведений. Оказывается, теперь мы
можем даже влиять в некоторых вопросах на политику германского
государства...
Через Клаузена Бранко передает записку: Мияги получил от своего
друга достоверные сведения... (Зорге догадывается: этот друг -
Одзаки.) Очень важные сведения: японцы, стараясь поднять свой
пошатнувшийся престиж среди западных держав, готовят военную
провокацию в районе озера Хасан, вынашивают планы захватить часть
советской территории в Приморье, окружить Владивосток.
Тут уж Зорге не мог больше оставаться в больнице. Опираясь на
трость, доплелся до машины и приказал везти себя в посольство.
Военные действия у Хасана начались 29 июля 1938 года, но еще
задолго до этого советское командование, предупрежденное Рихардом
Зорге о готовящейся провокации, начало переброску в район озера Хасан
частей 1-й Отдельной Краснознаменной армии.
Западная пресса открыто толкала Японию на большую войну. "Япония
может воспользоваться этим случаем для ограничения ее действий в
Центральном Китае... Настоящий японо-русский инцидент может
автоматически вылиться в необъявленную войну", - подсказывала
"Нью-Йорк таймс". Риббентроп забыл ссору с послом Того и стал ратовать
за германо-японский военный союз.
Однако к 11 августа наступило отрезвление: японские войска были
наголову разбиты, выброшены с территории Советского Приморья. Даже в
штабе Квантунской армии поняли: страна Ямато к большой войне не
готова.
Не лучше шли дела и в Китае. Коноэ надеялся поставить Китай на
колени, захватив Ханькоу. Но установить "новый порядок" в Восточной
Азии не удалось. Китайцы отказались от капитуляции и продолжали
борьбу.
Все выходило так, как и предвидел советник Одзаки. Почему бы
этого мудрого человека не сделать официальным советником?
Осуществить намерение принцу не удалось: потерпев поражение на
всех фронтах международной политики, кабинет Коноэ вынужден был уйти в
отставку.
Так обстояли дела на Дальнем Востоке.
А в Европе назревали события, смысл которых хорошо понимал Зорге.
30 сентября Гитлер выполз из "коричневого дома" в Мюнхене - в этот
день правящие круги Англии и Франции выдали фашистской Германии
Чехословакию. Мюнхенский сговор расчистил нацистам путь ко второй
мировой войне. И хотя срок пребывания Зорге в Японии согласно
договоренности с Урицким кончился, Рихард 7 октября написал в Центр:
"Пока что не беспокойтесь о нас здесь. Хотя нам здешние края крайне
надоели, хотя мы устали и измождены, мы все же остаемся все теми же
упорными и решительными парнями, как и раньше, полными твердой
решимости выполнить те задачи, которые на нас возложены великим
делом".
Он отдавал себе ясный отчет в том, что его место сейчас в Токио -
и нигде больше. Ибо не было, не существовало в природе человека,
который смог бы заменить его в настоящее время здесь, на самом
оживленном перекрестке международной политики; он проник в сокровенный
уголок фашистского логова - в германское посольство, даже мог
направлять действия посла по нужному руслу, оказывать влияние на
германо-японские отношения, узнавать о замыслах Гитлера и его
приспешников. Нет, никто не мог заменить Зорге. Все личное должно
отойти на второй план...
А что сказать Кате, как объяснить?..
"Дорогая Катя!
Когда я писал тебе последнее письмо в начале этого года, то я был
настолько уверен, что мы вместе летом проведем отпуск, что даже начал
строить планы, где нам лучше провести его.
Однако я до сих пор здесь. Я так часто подводил тебя моими
сроками, что не удивлюсь, если ты отказалась от вечного ожидания и
сделала отсюда соответствующие выводы. Мне не остается ничего более,
как только молча надеяться, что ты меня еще не совсем забыла и что
все-таки есть перспектива осуществить нашу пятилетней давности мечту:
наконец получить возможность вместе жить дома. Эту надежду я еще не
теряю. Ее неосуществимость является полностью моей виной или, вернее,
виной обстоятельств, среди которых мы живем и которые ставят перед
нами определенные задачи.
Между тем миновали короткая весна и жаркое изнуряющее лето,
которые очень тяжело переносятся, особенно при постоянно напряженной
работе. И совершенно очевидно, при такой неудаче, которая у меня была.
Со мной произошел несчастный случай, несколько месяцев после
которого я лежал в больнице. Однако теперь уже все в порядке, и я
снова работаю по-прежнему.
Правда, красивее я не стал. Прибавилось несколько шрамов, и
значительно уменьшилось количество зубов. На смену придут вставные.
Все это результат падения с мотоцикла. Так что когда я вернусь домой,
то большой красоты ты не увидишь. Я сейчас скорее похожу на
ободранного рыцаря-разбойника. Кроме пяти ран от времен войны я имею
кучу поломанных костей и шрамов.
Бедная Катя, подумай обо всем этом получше. Хорошо, что я вновь
могу над этим шутить, несколько месяцев тому назад я не мог и этого.
Ты ни разу не писала, получила ли мои подарки. Вообще уже скоро
год, как я от тебя ничего не слыхал.
Что ты делаешь? Где теперь работаешь?
Возможно, ты теперь уже крупный директор, который наймет меня к
себе на фабрику, в крайнем случае мальчиком-рассыльным? Ну ладно, уж
там посмотрим.
Будь здорова, дорогая Катя, самые наилучшие сердечные пожелания".
Внешне Зорге продолжал вести прежнюю беспокойную жизнь
корреспондента многих газет и журналов. Все те же пресс-конференции,
официальные приемы, обеды. Иногда он делает доклады для сотрудников
посольства. Ганс Отто Мейснер, присутствовавший на одном из подобных
докладов, отзывается о нем так: "Это была изумительная лекция,
прочитанная с предельной простотой. Он кончил, насколько я помню,
словами: "Американцы сделали ошибку, о которой они когда-нибудь
пожалеют...". Многие из нас мило улыбнулись в ответ на это и разошлись
заниматься своими делами. Сегодня эти слова воспринимаются как
свидетельство изумительной прозорливости Зорге в вопросах
международных отношений". Но с некоторых пор в Рихарде произошел
какой-то перелом. Он уже не казался таким оживленным, веселым, как
прежде. Все чаще хмурился, почти не острил, иногда бывал резковат даже
с Эйгеном и Вайзе, старался уединиться.
От "Франкфуртер цейтунг" и журнала "Геополитик" поступило
предложение написать книгу о Японии. Может быть, Рихард обдумывал
книгу, потому и закрывался часто в своем доме? Здесь у него на
стеллажах накопилось до тысячи томов книг, большая часть которых была
посвящена Японии. Иногда он сидел на веранде, завернувшись в кимоно,
обвязав голову полотенцем, и неторопливо потягивал из чашки зеленый
чай без сахара.
Нет, он не думал о книге, хотя мысль написать такую книгу пришла
давно. Это, разумеется, была бы оригинальная книга, отличная от всех
уже написанных. Чему посвящены те труды на стеллажах? Нравам и
обычаям. Замужние японки красят зубы черным лаком. Здесь иголку
надевают на нитку, а не так, как у нас в Европе... Здесь утираются
мокрым полотенцем... Гейши - это не то, что мы с вами думаем, а всего
лишь артистки, честно зарабатывающие свой хлеб музыкой и танцами...
Дальше идет описание храмов, лакированных шкатулок, вееров,
кагамидаев, сэймонов, акамонов... Иногда попадаются работы,
посвященные экономике, истории. Но еще нет такой книги, где
содержались бы раздумья об исторических судьбах Японии. Еще никто не
показал на конкретных примерах историю японской экспансии, начиная с
древнейших времен. Это будет обширный труд, он поможет людям
разобраться кое в чем; хотя бы в том, откуда берутся войны и к чему
они приводят в конечном итоге, если носят агрессивный характер.
Каждый человек, кто бы он ни был, является не только свидетелем,
но и участником исторических событий. Степень участия различна. Одни
держат руку на пульсе мировых событий, другие о многом не
догадываются, и их участие в том или ином историческом событии не
всегда бывает глубоко осмысленно.
Например, каков характер процесса, происходящего за последние
годы в Японии, во всем мире?
За пять лет пребывания Зорге в Японии здесь сменилось пять
правительственных кабинетов: Сайто и Окада, Хирота, Хаяси, Коноэ...
Теперь вот к власти пришел барон Хиранума. Но изменилась ли
магистральная линия японской внешней и внутренней политики? Частые
смены кабинетов обусловлены теми противоречиями, которые беспрестанно
действуют в правительственных кругах. В этих кругах нет сторонников
хозяином положения станет советский разведчик Рихард Зорге! Он
приберет к рукам нацистское посольство, заставит всех работать на
себя... Тут была старая игра в "коня и всадника", причем Отт, конечно
же, воображал себя ловким "всадником", а Зорге думал несколько
по-иному.
Приходится лишь удивляться дерзости и бесстрашию Зорге: он
задумал привлечь на свою сторону морского атташе Венеккера. Венеккер
строил из себя антифашиста, пытался "воспитать" в этом духе и Рихарда.
Морской атташе благодаря усилиям Зорге постепенно проникся к нему
доверием и всякий раз отводил с ним душу, ругая наци грязными скотами
и мародерами. Однажды он заявил: "Остерегайся Лилли Абек. Это
фашистская гадина. Ей поручено шпионить за тобой. Я честный человек и
всегда готов послужить тебе". "А я готов всегда помочь тебе", -
отозвался Зорге.
Вскоре Зорге убедился, что предупреждение Венеккера не лишено
основания. Лилли Абек - корреспондентка "Франкфуртер цейтунг",
аккредитованная в Китае, перебралась в Токио и здесь буквально по
пятам ходила за Рихардом. Уж не пронюхали ли там, в Берлине, о
чем-нибудь? Ведь и Зорге, и Абек являлись корреспондентами одной
газеты. Лилли была фанатичной нацисткой. (Ей суждено было закончить
путь на скамье подсудимых военных преступников.) Исступленная,
завистливая, она пыталась очернить Зорге в глазах посла, строчила
кляузы в Берлин. Но так как в ее доносах сквозила неприкрытая зависть
к талантливому журналисту, их никто не принимал к сведению. Посол
грудью встал на защиту своего любимца, и общими усилиями атаки Лилли
Абек были отбиты.
Этот случай помог Зорге укрепить дружбу с Венеккером.
"А почему бы тебе не поработать на "Франкфуртер цейтунг"? -
предложил Зорге морскому атташе. - Мне - слава, тебе - деньги". "Я и
так должен тебе приличную сумму, - отвечал Венеккер смеясь. - Не
терплю деловых отношений, не хочу запутываться вместе с
корреспондентом этой газеты. А что касается интересных сведений, ты
всегда можешь рассчитывать на меня".
Зорге понял и не настаивал. Венеккер в самом деле щедро снабжал
его сведениями о германском флоте. На антифашистские темы они больше
не заговаривали. Рихард неоднократно убеждался в искренней дружбе
этого человека, но до конца не доверял ему никогда. У Венеккера была
слабость: он, как и Отт, мечтал о блестящей карьере, люто ненавидел
Отта, надеялся со временем заменить Дирксена, и Рихарду приходилось
лавировать, быть "другом всем". А это нелегкое дело. Все, что мог
сделать Зорге для морского атташе, - это снабжать его информацией и
составлять за него отчеты.
В январе 1938 года военный атташе получил секретное задание от
германского генштаба: срочно выяснить, намерена ли Япония немедленно
после окончания войны в Китае начать войну против Советского Союза?
Генерал Хомма из японского генштаба дал уклончивый ответ. Он, Хомма,
понимает, что всякая оттяжка времени идет на пользу СССР, но немцы
должны войти в положение Японии: оккупационная армия измотана в Китае,
она сильно поредела, требуются деньги, деньги. Короче говоря,
подготовка к большой войне потребует не менее двух лет. В докладе,
написанном не без участия Зорге, Отт уведомлял германский генштаб о
том, что японцы всячески пытаются оттянуть большую войну. Военный
атташе разражался бранью в адрес японцев, называя их лицемерными
азиатами, которым нет никакого дела до германского государства и до
обязательств, закрепленных в "антикоминтерновском пакте". Отт намекал,
что фон Дирксен ведет вялую политику, не оказывает давления на
японское правительство. Этот доклад, изобилующий сильными выражениями,
напоминал не дипломатический документ, а политический донос на посла.
"Если после этой бумаги тебя не назначат послом, я уезжаю в Германию!"
- сказал Зорге Отту.
Герберт фон Дирксен пока не догадывался, что его песенка уже
спета. Вместо Нейрата министром иностранных дел стал бывший посол в
Англии Риббентроп. В свое время Дирксен имел неосторожность повсюду в
дипломатических кругах издеваться над Риббентропом, называть его
грязным коммивояжером. Риббентроп обладал хорошей памятью. Став
министром иностранных дел, он вспомнит Дирксена. Доклад Отта подоспел
вовремя - Риббентроп показал доклад Гитлеру. Участь Дирксена была
решена: пусть едет в Англию на место Риббентропа! В таком назначении
крылся юмор висельников: Гитлер, задумав развязать войну с Англией,
хладнокровно толкал неугодного дипломата в самое пекло. Ну, а в Токио
пусть представляет Германию энергичный, способный, не брезгующий ничем
солдат Эйген Отт, ярый сторонник войны с Советским Союзом. Кто он по
званию? Присвоить генерал-майора!
Гитлер предпринимал все возможное для того, чтобы Япония поскорее
развязалась с Китаем и начала войну против Советского Союза. Тут, по
его мнению, большая роль принадлежала дипломатам. Дирксен в одном из
своих докладов, очень пессимистичном по тону, вскрывал истинные
неудачи германской политики в Японии и Китае. "Япония ни при каких
условиях, даже рискуя потерять дружбу Германии, не уйдет с
тихоокеанских островов", - писал Дирксен. Такая категоричность не
понравилась Гитлеру. Посол явно заражен скепсисом.
Отт пока не стал послом, а Зорге не был его официальным
советником, но военный атташе уже настолько привык видеть рядом
Рихарда, что больше не мыслил ни одного дела без его участия. Теперь
он разговаривал так: "Получен приказ из Берлина: завтра мы с тобой
выезжаем в Гонконг на совещание с главным советником Фалькенгаузеном!
Прихватим этого дурака Шолла..." Рихард укладывал чемодан, набивал
карманы микропленками и на самолете под приветствия японских генералов
и полицейских отправлялся в Гонконг. "Значит, мы будем совещаться с
генералом Фалькенгаузеном? Мы скажем ему следующее... А если он станет
упираться, мы приведем цитатку из приказа генштаба..." На долю майора
Шолла выпадало таскать чемоданы своего начальника и его
советника-корреспондента. Это все-таки легче, нежели вести переговоры.
Сначала отозвали в Германию фон Дирксена. Все гадали: кого
пришлют взамен? Перебирали кандидатуры. Отт в списке не фигурировал.
Да и кто бы мог подумать, что этот Эйген... Военно-морской атташе
Венеккер изображал на своем лице таинственность: он давно метил на
место посла и не сомневался...
И вдруг в марте 1938 года, подобно взрыву бомбы, телеграмма из
Берлина: послом в Токио назначается генерал-майор Эйген Отт!..
Генерал-майор... Венеккер не верил собственным ушам. Он сразу же
помчался в немецкий клуб и напился. "Как видишь, тебе незачем уезжать
в Германию, - самодовольно сказал Отт советскому разведчику. - Какие у
нас там планы на завтра?.." Зорге усмехнулся. "Мы стали послом", -
сказал он Максу Клаузену. "А я сделался капиталистом!" - отвечал Макс.
Вот как сам Клаузен рассказывает об этом: "Один коммивояжер имел
мастерскую по копированию с помощью светящихся красок. Он опрыскивал
краской пластинки из стекла, а затем копировал книги. Это получалось у
него хорошо. Я пригласил его к себе домой, и он показал мне, как это
делается... Коммивояжер уехал потом, и я купил у него мастерскую,
забрав свой вклад у Ферстера. Это было в 1938 году. Я нашел одного
японца, который очень заинтересовался этим делом. Он демонстрировал
мои пластинки перед профессорами в университетах, показывал, как
копировать старые книги, и т. д. Мы очень хорошо зарабатывали на этом
деле. Спрос на пластинки все возрастал. Мне пришлось увеличить штат
сотрудников, и уже в 1939 году мы снимали три комнаты. Эти пластинки
мы продавали предприятиям и даже воинским частям. Число сотрудников
увеличилось до 14 человек.
Какую пользу имело копировальное дело для разведывательной
работы? То, что утверждается в этой связи, неверно. Было бы очень
хорошо, если бы мы могли получать интересные материалы, но японцы не
так глупы, чтобы давать их нам. Благодаря этому занятию я имел лишь
хорошее прикрытие для своей работы, поскольку внешне это было
процветающее предприятие, дававшее мне возможность больше общаться с
японцами, чем с немецким клубом..."
Зорге окончательно перебрался в посольство. Он имел возможность
часами работать над совершенно секретными документами, закрывшись в
своем кабинете. Тут же, в сейфе, хранились микропленки, приготовленные
для Центра, деньги, информация всех видов, поступающая от членов
организации. Сейф имел сложный шифр, а ключ Рихард всегда носил в
потайном карманчике.
Эйген Отт рьяно принялся за исполнение возложенной на него
миссии: натравливать Японию на Советский Союз. Он начал переговоры с
министром иностранных дел Хиротой и представителями японского
генерального штаба, снова в сопровождении Зорге вылетал в Гонконг для
беседы с германским послом в Китае Траутманом. Вся эта возня начинала
не нравиться советскому разведчику.
Он понимал, что Япония находится в состоянии политического и
финансового кризиса. Не так давно полиция расстреляла в Кобе
антивоенную демонстрацию. Усилилось брожение в армии, дисциплина
японских войск в Китае катастрофически падала. В кабинете Коноэ
начались раздоры: одна группа, во главе с военным министром Сугиямой,
предлагала ограничить военные действия в Китае, с тем чтобы в будущем,
когда Япония оправится от потрясений, напасть на Советский Союз;
премьер Коноэ и его сторонники настаивали на продолжении войны в
Китае. Победил Коноэ. Дело дошло до реорганизации кабинета. Война
против СССР как будто бы снова отодвигалась на неопределенный срок.
Но Зорге ни на минуту не забывал следить за развитием
германо-японских отношений. Что-то там, в Берлине, опять затевается:
Риббентроп якобы ведет переговоры с японским послом Того. Оказывается,
речь идет об экономическом сотрудничестве обеих стран в Китае; Япония
будто бы готова предоставить германским монополистам особые права и
привилегии в торговле с оккупированным Китаем. И вдруг сообщение
Одзаки: японский генеральный штаб поручил военному атташе Осиме вести
переговоры о заключении военного пакта о взаимопомощи в войне против
Советского Союза! Есть документы. Встреча на Гинзадори у аптеки.
Несмотря на позднее время, Рихард вскочил на мотоцикл и помчался.
Одзаки уже ждал. Забрав документы, Зорге повернул обратно. Он
торопился. Было часа два ночи. До утра нужно успеть все сделать,
вернее, до рассвета. Он все увеличивал и увеличивал скорость.
Поворот... Тут начиналась высокая стена. Чтобы автомашины не задевали
стену, кто-то додумался установить вдоль шоссе ограждающие массивные
камни. Что произошло потом, Зорге помнил плохо. На полной скорости
мотоцикл врезался в камень. Рихард перелетел через машину и ударился
лицом о следующий камень. Должно быть, на какое-то время Зорге потерял
сознание. Пришел в себя, когда почувствовал, что его куда-то несут.
Сразу вспомнил о секретных материалах в кармане. Если все это попадет
в руки полиции... Конечно же, сначала постараются установить личность
пострадавшего, затем составят протокол... Обшарят карманы... "В
больницу святого Луки! К доктору Штедфельду! Я - Зорге!.." - закричал
он. Теперь он старался не впадать в забытье, хоть это и было трудно: в
голове гудело, к горлу подступала тошнота. Он не знал, что нижняя
челюсть разбита, череп проломлен; он вообще никак не мог сообразить,
что же произошло; понимал только одно: его куда-то несут, а в кармане
- секретные документы. Секретные документы, секретные документы... Все
может погибнуть! Все, все... Пять лет кропотливейшего труда, жизнь
преданных людей, будущее организации... Больше всего он страшился за
Одзаки. Нити расследования сразу же потянутся к нему.
Из-под полуопущенных век Рихард видел спины японцев. Вот его
уложили в машину. "К Штедфельду!" - крикнул он еще раз. Один из
японцев сделал успокаивающий жест. Потом все колыхалось вокруг.
Невероятным усилием воли Зорге стряхивал тяжелый бред, напрягал мышцы
лба, чтобы не стонать от пронизывающей боли. "Штедфельд - мой доктор!"
Ему казалось, что он выкрикнул эти слова. А на самом деле он лишь
пошевелил губами. Но японцы попались сообразительные: если такое
случается с иностранцем, то уж лучше не впутываться в историю, а
отправить его в больницу для иностранцев.
...Зорге видел склоненное, участливое лицо. Доктор пытался
понять, что хочет сказать Зорге. Наконец догадался: срочно вызвать
Макса Клаузена! О, телефон известен! И вот Макс в больнице. "Я нашел
его там с окровавленным лицом. Увидев меня, он сказал только, чтобы я
освободил его карманы, в которых находились деньги и разные секретные
материалы". И только тогда, когда Макс выполнил просьбу своего друга,
Зорге потерял сознание. Он был очень плох.
Макс сразу же поехал на квартиру Рихарда, забрал фотоаппарат, где
могли оказаться непроявленные пленки, проверил ящики стола. Освещая
дорогу карманным фонариком, переходил из комнаты в комнату, тщательно
просматривал каждую бумажку. Уже рассвело. Едва он успел закрыть
квартиру и нырнуть в переулок, как возле дома появились сотрудники
информационного агентства во главе с Вайзе. Дом опечатали. Никто не
имел права появляться здесь. Но теперь не было особых причин для
беспокойств: компрометирующие документы лежали у Макса в кармане.
В то же утро 13 мая 1938 года весь Токио узнал из газет о
"загадочной мотоциклетной катастрофе". "Покушение на известного
немецкого журналиста, нацистского деятеля Рихарда Зорге - сторонника
союза Германии и Японии". Интервью у посла Отта. Уж не кроется ли за
всем этим злой умысел, преднамеренное покушение на "любимца нацистской
прессы"? Отт отрицает. Газетная сенсационная болтовня. Портреты Зорге.
Японские корреспонденты толкутся в приемной больницы. Но потерпевший
очень слаб, к нему никого не пускают. За исключением... посла Отта и
фрау Отт.
Фрау глотает слезы. Посол в растерянности. Его вызывают в Берлин
на Вильгельмштрассе, к новому министру иностранных дел Риббентропу.
Ответственную поездку посол не мыслил без Рихарда. Как некстати!..
Зорге сразу же оживляется. Его голова забинтована. Только щелки глаз.
Разговаривать нельзя. Но еще движется рука. Лист бумаги, самопишущая
ручка. Несколько вопросов. Зачем Отта вызывают в Берлин? О, речь
по-прежнему идет об экономическом сотрудничестве обеих стран. Отт
должен подтвердить выгодность подобного сотрудничества. Рихард
согласно кивает головой. Да, да, пусть сотрудничают. Он-то знает, что
злостные конкуренты все равно ни до чего не договорятся. Рассорятся
из-за добычи. Если речь зайдет о заключении военного пакта, Эйген не
должен высказываться категорично. Сейчас подобный пакт выгоден в
основном лишь Японии. Вот когда Япония на деле подтвердит готовность к
экономическому сотрудничеству в Китае... на равных правах... Да, да, с
военным союзом следует подождать...
Отт уходит удовлетворенный. Теперь он знает, о чем нужно говорить
на Вильгельмштрассе.
Заявляется Клаузен. Рихард, подавляя в себе расслабленность,
пишет, пишет. Текст радиограмм для Центра. Передать сегодня же. "Время
от времени, когда я приходил к нему, он давал мне для передачи
написанную от руки информацию, которую он собирал в больнице от этих
людей... Я приносил ему в больницу радиограммы, которые получил".
Даже в больничной палате, разбитый, но не сломленный, Зорге
оставался разведчиком. В такое тревожное время он не имел права терять
ни минуты. Ночью начинался бред. Томительные больничные дни...
...Отт уехал в Берлин. Как-то встретит этого болвана Риббентроп?
Впрочем, Риббентроп сам не далеко ушел от Эйгена. Риббентроп -
откровенный, прямолинейный враг Англии, сторонник немедленной войны с
Англией и Советским Союзом. Германия два месяца назад оккупировала
Австрию, теперь нацелилась на Чехословакию. Надвигается большая
война... Япония, несмотря на свои мощные военные силы и развитую
экономику, не способна выдержать длительных боев: "пороха не хватит",
не хватит денег, людей. Ограниченные экономические ресурсы...
Вернулся Отт. Так и есть. Хищники не могли договориться. В Берлин
поступил доклад от дипломатических представителей, находящихся в
Китае. В секретном докладе сказано: японские власти стремятся "изгнать
все иностранные государства из Китая, в том числе и Германию. Японские
монополии установили контроль над всеми отраслями промышленности и не
пускают сюда немцев. Политика Японии направлена на искоренение всего
иностранного капитала в Китае".
Риббентроп разругался с японским послом Того. Переговоры о
заключении военного союза прерваны.
Зорге облегченно вздохнул. Отт вел себя на Вильгельмштрассе
молодцом. Он привез целую кучу ценных сведений. Оказывается, теперь мы
можем даже влиять в некоторых вопросах на политику германского
государства...
Через Клаузена Бранко передает записку: Мияги получил от своего
друга достоверные сведения... (Зорге догадывается: этот друг -
Одзаки.) Очень важные сведения: японцы, стараясь поднять свой
пошатнувшийся престиж среди западных держав, готовят военную
провокацию в районе озера Хасан, вынашивают планы захватить часть
советской территории в Приморье, окружить Владивосток.
Тут уж Зорге не мог больше оставаться в больнице. Опираясь на
трость, доплелся до машины и приказал везти себя в посольство.
Военные действия у Хасана начались 29 июля 1938 года, но еще
задолго до этого советское командование, предупрежденное Рихардом
Зорге о готовящейся провокации, начало переброску в район озера Хасан
частей 1-й Отдельной Краснознаменной армии.
Западная пресса открыто толкала Японию на большую войну. "Япония
может воспользоваться этим случаем для ограничения ее действий в
Центральном Китае... Настоящий японо-русский инцидент может
автоматически вылиться в необъявленную войну", - подсказывала
"Нью-Йорк таймс". Риббентроп забыл ссору с послом Того и стал ратовать
за германо-японский военный союз.
Однако к 11 августа наступило отрезвление: японские войска были
наголову разбиты, выброшены с территории Советского Приморья. Даже в
штабе Квантунской армии поняли: страна Ямато к большой войне не
готова.
Не лучше шли дела и в Китае. Коноэ надеялся поставить Китай на
колени, захватив Ханькоу. Но установить "новый порядок" в Восточной
Азии не удалось. Китайцы отказались от капитуляции и продолжали
борьбу.
Все выходило так, как и предвидел советник Одзаки. Почему бы
этого мудрого человека не сделать официальным советником?
Осуществить намерение принцу не удалось: потерпев поражение на
всех фронтах международной политики, кабинет Коноэ вынужден был уйти в
отставку.
Так обстояли дела на Дальнем Востоке.
А в Европе назревали события, смысл которых хорошо понимал Зорге.
30 сентября Гитлер выполз из "коричневого дома" в Мюнхене - в этот
день правящие круги Англии и Франции выдали фашистской Германии
Чехословакию. Мюнхенский сговор расчистил нацистам путь ко второй
мировой войне. И хотя срок пребывания Зорге в Японии согласно
договоренности с Урицким кончился, Рихард 7 октября написал в Центр:
"Пока что не беспокойтесь о нас здесь. Хотя нам здешние края крайне
надоели, хотя мы устали и измождены, мы все же остаемся все теми же
упорными и решительными парнями, как и раньше, полными твердой
решимости выполнить те задачи, которые на нас возложены великим
делом".
Он отдавал себе ясный отчет в том, что его место сейчас в Токио -
и нигде больше. Ибо не было, не существовало в природе человека,
который смог бы заменить его в настоящее время здесь, на самом
оживленном перекрестке международной политики; он проник в сокровенный
уголок фашистского логова - в германское посольство, даже мог
направлять действия посла по нужному руслу, оказывать влияние на
германо-японские отношения, узнавать о замыслах Гитлера и его
приспешников. Нет, никто не мог заменить Зорге. Все личное должно
отойти на второй план...
А что сказать Кате, как объяснить?..
"Дорогая Катя!
Когда я писал тебе последнее письмо в начале этого года, то я был
настолько уверен, что мы вместе летом проведем отпуск, что даже начал
строить планы, где нам лучше провести его.
Однако я до сих пор здесь. Я так часто подводил тебя моими
сроками, что не удивлюсь, если ты отказалась от вечного ожидания и
сделала отсюда соответствующие выводы. Мне не остается ничего более,
как только молча надеяться, что ты меня еще не совсем забыла и что
все-таки есть перспектива осуществить нашу пятилетней давности мечту:
наконец получить возможность вместе жить дома. Эту надежду я еще не
теряю. Ее неосуществимость является полностью моей виной или, вернее,
виной обстоятельств, среди которых мы живем и которые ставят перед
нами определенные задачи.
Между тем миновали короткая весна и жаркое изнуряющее лето,
которые очень тяжело переносятся, особенно при постоянно напряженной
работе. И совершенно очевидно, при такой неудаче, которая у меня была.
Со мной произошел несчастный случай, несколько месяцев после
которого я лежал в больнице. Однако теперь уже все в порядке, и я
снова работаю по-прежнему.
Правда, красивее я не стал. Прибавилось несколько шрамов, и
значительно уменьшилось количество зубов. На смену придут вставные.
Все это результат падения с мотоцикла. Так что когда я вернусь домой,
то большой красоты ты не увидишь. Я сейчас скорее похожу на
ободранного рыцаря-разбойника. Кроме пяти ран от времен войны я имею
кучу поломанных костей и шрамов.
Бедная Катя, подумай обо всем этом получше. Хорошо, что я вновь
могу над этим шутить, несколько месяцев тому назад я не мог и этого.
Ты ни разу не писала, получила ли мои подарки. Вообще уже скоро
год, как я от тебя ничего не слыхал.
Что ты делаешь? Где теперь работаешь?
Возможно, ты теперь уже крупный директор, который наймет меня к
себе на фабрику, в крайнем случае мальчиком-рассыльным? Ну ладно, уж
там посмотрим.
Будь здорова, дорогая Катя, самые наилучшие сердечные пожелания".
Внешне Зорге продолжал вести прежнюю беспокойную жизнь
корреспондента многих газет и журналов. Все те же пресс-конференции,
официальные приемы, обеды. Иногда он делает доклады для сотрудников
посольства. Ганс Отто Мейснер, присутствовавший на одном из подобных
докладов, отзывается о нем так: "Это была изумительная лекция,
прочитанная с предельной простотой. Он кончил, насколько я помню,
словами: "Американцы сделали ошибку, о которой они когда-нибудь
пожалеют...". Многие из нас мило улыбнулись в ответ на это и разошлись
заниматься своими делами. Сегодня эти слова воспринимаются как
свидетельство изумительной прозорливости Зорге в вопросах
международных отношений". Но с некоторых пор в Рихарде произошел
какой-то перелом. Он уже не казался таким оживленным, веселым, как
прежде. Все чаще хмурился, почти не острил, иногда бывал резковат даже
с Эйгеном и Вайзе, старался уединиться.
От "Франкфуртер цейтунг" и журнала "Геополитик" поступило
предложение написать книгу о Японии. Может быть, Рихард обдумывал
книгу, потому и закрывался часто в своем доме? Здесь у него на
стеллажах накопилось до тысячи томов книг, большая часть которых была
посвящена Японии. Иногда он сидел на веранде, завернувшись в кимоно,
обвязав голову полотенцем, и неторопливо потягивал из чашки зеленый
чай без сахара.
Нет, он не думал о книге, хотя мысль написать такую книгу пришла
давно. Это, разумеется, была бы оригинальная книга, отличная от всех
уже написанных. Чему посвящены те труды на стеллажах? Нравам и
обычаям. Замужние японки красят зубы черным лаком. Здесь иголку
надевают на нитку, а не так, как у нас в Европе... Здесь утираются
мокрым полотенцем... Гейши - это не то, что мы с вами думаем, а всего
лишь артистки, честно зарабатывающие свой хлеб музыкой и танцами...
Дальше идет описание храмов, лакированных шкатулок, вееров,
кагамидаев, сэймонов, акамонов... Иногда попадаются работы,
посвященные экономике, истории. Но еще нет такой книги, где
содержались бы раздумья об исторических судьбах Японии. Еще никто не
показал на конкретных примерах историю японской экспансии, начиная с
древнейших времен. Это будет обширный труд, он поможет людям
разобраться кое в чем; хотя бы в том, откуда берутся войны и к чему
они приводят в конечном итоге, если носят агрессивный характер.
Каждый человек, кто бы он ни был, является не только свидетелем,
но и участником исторических событий. Степень участия различна. Одни
держат руку на пульсе мировых событий, другие о многом не
догадываются, и их участие в том или ином историческом событии не
всегда бывает глубоко осмысленно.
Например, каков характер процесса, происходящего за последние
годы в Японии, во всем мире?
За пять лет пребывания Зорге в Японии здесь сменилось пять
правительственных кабинетов: Сайто и Окада, Хирота, Хаяси, Коноэ...
Теперь вот к власти пришел барон Хиранума. Но изменилась ли
магистральная линия японской внешней и внутренней политики? Частые
смены кабинетов обусловлены теми противоречиями, которые беспрестанно
действуют в правительственных кругах. В этих кругах нет сторонников