Страница:
С растущим нетерпением ждал Зорге ответа из Центра. Но Центр
молчал. Все радиограммы приняты... Но приняты ли они во внимание
Советским правительством?.. Самое тягостное в жизни человека -
ожидание. Шли дни. Давно отцвела сакура. Макс переезжал с квартиры на
квартиру, передавал все новые предупреждения о надвигающейся
катастрофе. Потом часами лежал, прижимаясь сердцем к пузырю со льдом.
Центр молчал.
Что там происходило? Почему молчат?.. Какие еще нужны
доказательства? Если бы можно было сесть на самолет и устремиться
туда!.. Перегорали радиолампы, казалось, эфир накалился от страстного
стремления этих людей предупредить, защитить...
Научные занятия, журналистика, музыка, искусство - все утратило
смысл, все было по ту сторону войны. Сейчас разведчики как бы
подводили итог восьми годам изнурительной работы, кипения в "адовом
котле". Неужели их усилия не будут оценены по достоинству?.. 25 мая...
1 июня... 5 июня... 10 июня... Отт изучает походы Наполеона на Россию.
А там, у западных границ Советского Союза, немецкие войска
изготовились к прыжку. Застыли танковые армии; на наблюдательных
пунктах генералы, вооруженные биноклями, разглядывают советскую
территорию.
А Центр молчит. 12 июня... Или, может быть, там уже перебрасывают
армии, вся гигантская военная машина приведена в действие?.. Дорог
каждый день!
Пришел ответ.
Трясущимися руками взял Рихард радиограмму. Сосредоточился,
раскрыл ежегодник, служивший кодом. Макс наблюдал за выражением лица
друга. Внезапно Зорге побледнел, вскочил, схватился за голову: "Они не
верят, они сомневаются!.. Ты слышишь, Макс? Сомневаются... Кто
сомневается? Сталин? Теперь с меня хватит..."
Он опустился на стул. Глаза потухли. Впервые он ощутил
бесконечную усталость, вспомнил, что ему сорок шесть лет. Те, кто
составлял радиограмму, по-видимому, были чуткими товарищами: они
пытались всячески смягчить выражения. Но разве возможно замаскировать
смысл? Тон недоверия перекочевал в радиограмму. Почему, почему ему не
доверяют? Или он плохо служил все эти годы? Где "старик" Берзин? Он-то
должен знать, что Рихард не способен на ложь. Одиннадцать лет жизни
отдано военной разведке...
Зорге скрипел зубами от собственного бессилия. Неужели все
напрасно? Ведь должны же там располагать сведениями из других
источников? Или в самом деле возможно передислоцировать 150 дивизий на
восточные границы таким образом, чтобы этого не заметил никто? В
немецком клубе в Токио фашистские молодчики во все горло кричат о
войне против большевистской России, вся японская дипломатия занята
тем, каким образом уклониться от прямого ответа Гитлеру. Отт и Шолл
подсовывают Зорге все новые и новые документы, свидетельствующие о
подготовке агрессии. Заговорила пресса Англии и Америки. Вукелич и
шведская журналистка Лундквист, которой Рихард часто помогает в
работе, каждый день приносят сведения, добытые через агентства.
Зорге диктует Максу: "Повторяю: 9 армий из 150 немецких дивизий
совершат нападение на советскую границу 22 июня! Рамзай".
Радиограмму с последним предупреждением Клаузен передал 17 июня.
А 22 июня фашистская Германия без объявления войны, поправ договорные
обязательства, напала на Советский Союз. План "Барбаросса" вступил в
действие.
Рихард вновь диктует Клаузену: "Выражаем наши наилучшие пожелания
на трудные времена. Мы все здесь будем упорно выполнять нашу работу".
Пароксизм прошел, Зорге вновь был собран, деятелен. Он не верил в
победу фашистов.
"У Рихарда была очень большая сила воли. Нервным его нельзя было
назвать. Мы все нервничали, когда казалось, что война развивалась не в
нашу пользу. При этом он ходил по комнате и говорил мне: "Ты знаешь,
Макс, нам отсюда уже не выбраться. Теперь остается только успешно
работать до конца, если не произойдут какие-нибудь решающие изменения,
для того чтобы мы все-таки победили!"
Все как-то вдруг ощутили, что над организацией сгустились тучи. В
дом Клаузенов стал наведываться полицейский Аояма. Вел себя развязно,
сидел часами, словно на дежурстве, болтал всякую чепуху, заглядывал в
раздвижные шкафы, где хранилась постель. Весь вид его как бы говорил:
я-то знаю, что здесь не все чисто! Передачи приходилось вести на
квартирах Бранко или Зорге.
У Вукелича 22 марта 1941 года родился сын Хироси. Иосико была на
вершине счастья и не понимала, почему тяжелая печаль легла на лицо
мужа. "Я коммунист... а в Европе война. Немцы захватили Югославию.
Безоговорочная капитуляция. Правительство удрало в Египет..." Она
пыталась успокоить, хоть и донимала, что это невозможно. Мыслями он
был там, на своей далекой родине, в неведомой Югославии. Он тревожился
за судьбы своего народа, за участь своих родственников и старой
матери...
Теперь, когда фашистские полчища рвались к Москве, Рихард всецело
был поглощен одной мыслью: выступит ли Япония против Советского Союза?
Кого мог успокоить в такой международной обстановке пакт о
нейтралитете? Вероломное нападение Германии показало, чего стоят
подобные пакты для империалистов. На политику правящих кругов Японии
за последние месяцы все большее влияние оказывают различные
шовинистические группировки. Генерал Тодзио, военный министр, метит в
премьеры. Закоренелый враг СССР... Гитлеровские посланцы все время
побуждают Японию к действию. Недавно сюда пожаловал специальный
посланник Улах. Зорге выяснил: Улах имеет секретное задание Гитлера
изучить возможности Японии для выступления против СССР.
Японо-американские переговоры, начавшиеся еще в прошлом году,
затягиваются.
Коноэ создал "Ассоциацию помощи трону", куда вошел Сайондзи. На
императорской конференции 2 июля обсуждался вопрос: должна ли Япония
немедленно напасть на Советский Союз? Конференция проходила в
обстановке глубочайшей секретности. Одзаки нервничал. К трону его не
пустили, хоть и считалось, что он помогает трону.
Еще не опустели залы императорского дворца, а Сайондзи принес
весть: принято решение об отсрочке нападения на СССР!
Для Одзаки подобное известие прозвучало музыкой.
На запрос Гитлера, почему Япония медлит с выступлением, Отт по
совету Зорге телеграфировал: "В японской армии все еще помнят
Халхин-Гол. В настоящее время Япония предпочитает воздержаться от
нападения на Россию до более благоприятных времен; что же касается
Англии и США, то вопрос, возможно, будет решен положительно: взоры
Японии устремлены на Юго-Восточную Азию и на владения США и Англии в
Тихом океане".
Фашистские орды стремительно катились к Москве. Захвачена Литва,
Латвия, Западная Белоруссия, Западная Украина. В августе фашисты
подошли к Ленинграду, захватили Киев, Смоленск. Началось наступление
на Москву.
Вероятность нападения Японии на дальневосточные границы вынуждала
советское командование держать в Сибири и на Дальнем Востоке хорошо
снаряженные дивизии, артполки и танковые бригады. Если бы не
существовало угрозы!..
Одзаки настойчиво доказывал принцу Коноэ: "Советский Союз не
собирается нападать на Японию, и, даже если последняя вторгнется в
Сибирь, он будет просто обороняться. Война с русскими явится
близоруким и ошибочным шагом, так как империя не получит от нее
каких-либо существенных политических или экономических выгод, если не
считать неосвоенных просторов Восточной Сибири. Великобритания и
Соединенные Штаты будут только рады, если Япония ввяжется в войну, и
не упустят возможности нанести свой мощный удар после того, как ее
запасы нефти и стали истощатся в борьбе с русскими. Зачем спешить?
Если Гитлер одержит победу, что маловероятно, так как германское
командование недооценивает возможностей Красной Армии, то Сибирь и
Дальний Восток и так достанутся Японии, причем для этого ей не
придется шевельнуть даже пальцем".
Премьер соглашался с доводами, обещал на первой же аудиенции
изложить их императору.
Германский посол приходил в ярость от своего бессилия уговорить
японцев. Он обращался за советами к мудрому Зорге, но тот лишь пожимал
плечами. По-видимому, разумнее всего не торопить принца Коноэ. Грубым
нажимом ничего не сделаешь.
Посол доказывал, что отказ японцев воевать с Россией бьет прежде
всего по нему, Эйгену Отту: в Берлине им сильно недовольны и вообще
могут отозвать в фатерланд, как отозвали многих. И не только отозвать
- отправить на фронт, в самое пекло... Говорят, немецкая армия несет
огромные потери, даже генералы считают, что блицкриг провалился...
Да, за последний год Эйгену не везло. Словно чья-то невидимая,
властная рука холодно, расчетливо подводила посла к краху. Почему
японцы не хотят ввязываться в военный конфликт с Россией? Потери
германской армии на первом же этапе войны колоссальны, и этого, к
сожалению, не скроешь...
Специальный посланник Гитлера Улах был занят изучением
возможностей Японии для выступления против СССР. Этим же вопросом
занимались Зорге и Одзаки. У специального посланника дело не клеилось:
ведь приходилось пользоваться официальными и полуофициальными данными,
как правило маскирующими подлинную картину. Улах был плохим
экономистом. Простым бухгалтерским подсчетом он пытался установить
истину. Кроме того, он в основном изучал возможности японской армии,
игнорируя такую скучную вещь, как хозяйственная структура страны. Увы,
он не был диалектиком и меньше всего стремился к объективности. Фюреру
нужен вывод: Япония в состоянии вести войну с Россией. Это требуется
подтвердить фактами. Сделай Улах другой вывод, он сразу же попал бы в
немилость. А так как он это знал, то и старался представить все в
выгодном для себя свете.
Зорге и Одзаки интересовала истина. Только истина. Как бы горька
она ни была. Они вели кропотливую работу. Наконец-то исполнилась мечта
Рихарда: он занялся изучением тяжелой промышленности. Это пригодится и
для книги. Но сейчас он меньше всего думал о книге. Речь шла о жизни и
смерти Советского государства. Так ли уж сильна Япония, как кричит о
том печать и как доказывает вся разветвленная сеть японской
пропаганды? Есть ли смысл держать огромную армию в Приморье и в
Сибири? Нельзя ли высвободить дивизии с Дальнего Востока и бросить их
под Москву?
Вот решением каких вопросов были заняты два мощнейших ума. Они
располагали такими материалами, какие Улаху и не снились. У них имелся
почти десятилетний опыт изучения экономики Японии, огромная эрудиция
помогала легко оперировать фактами, производить глубокий анализ,
давать безошибочную оценку. Они располагали данными концернов. С
начала 1940 года отдел информации ЮМЖД, где Одзаки чувствовал себя
хозяином, регулярно обменивался данными с отделом информации компании
"Мицуи Буссан Кайся", представляющей тяжелую промышленность; Мияги
поддерживал тесную связь с крупными промышленниками Хоккайдо-Тагути,
Угэнда и другими. Организация Зорге имела данные о новых
капиталовложениях в военную промышленность, о запасах каменного угля и
нефти, выплавке стали, меди, свинца, цинка, производстве алюминия, о
зависимости от иностранных источников снабжения, продовольственных
ресурсах, транспорте, государственном бюджете; а в общем - о военном
потенциале страны...
Зорге и Одзаки анализировали, суммировали факты, и перед
мысленным взором проявлялись, словно на негативной пленке, контуры
хозяйственной структуры Японии.
То была увлекательная работа, и Рихард страшился, что не успеет
закончить ее до ареста. Шпики не отступают ни на шаг, приходится
изощряться, чтобы хоть на время избавиться от них.
Цифры, цифры... Где следует искать самое уязвимое место вот в
этой хозяйственной структуре? Может быть, государственный бюджет? Да,
государственный бюджет подобен барометру. Он показывает: в Японии не
все благополучно с финансами - страна переживает большое финансовое
напряжение, государственный долг только в связи с принудительными
займами у населения превысил двенадцать миллиардов иен, безраздельно
царит инфляция. Очень плохо с продовольствием. Наиболее слабое место в
экономике - зависимость от иностранных источников снабжения.
Но самое уязвимое место, оказывается, - горючее! Да, да, не
финансы, не продовольствие, не машиностроение, а горючее. Запасы нефти
у промышленности всего лишь на полгода. Флот, авиация, танки
обеспечены горючим весьма скудно и непригодны для ведения затяжной
войны. А то, что война с Советским Союзом будет носить затяжной
характер, видно на примере Германии. На "молниеносное" отторжение
Приморья и Сибири рассчитывать не приходится. Современная война
требует грандиозного расхода сырья, топлива, материалов.
Вывод таков: производственные и природные ресурсы Японии явно
недостаточны для ведения длительной, напряженной войны; военный
потенциал империи не идет ни в какое сравнение с военным потенциалом
СССР!
На очередном "завтраке" Одзаки представляет премьеру Коноэ
обстоятельный доклад, излагает его суть. "Вы становитесь адвокатом
России", - говорит принц. "Я адвокат Японии", - отвечает Одзаки.
Доклад эксперта произвел громадное впечатление на премьер-министра. Он
срочно созвал кабинет. Как всегда, сражались две группировки Но у
сторонников войны с Советским Союзом отсутствовали убедительные
аргументы. Да и что, кроме крикливых воинственных фраз, они могли
противопоставить железной логике фактов доклада Зорге и Одзаки? В
конце концов пришли к компромиссному решению. 30 июля Зорге радировал:
"Япония решила сохранять строгий нейтралитет".
Первая победа воодушевила друзей. Одзаки стал вести работу по
разложению приближенных премьера. Зорге обильно снабжал его
материалами о поражениях германской армии, о настроениях среди солдат
и офицерского состава. Всю эту информацию подбирал по просьбе Зорге
помощник посла Мальхтайлер, и она благодаря Одзаки сразу же
становилась известной японскому премьер-министру.
Одзаки прав: обстоятельства, конкретные исторические условия в
большинстве случаев выше пожеланий отдельных личностей, как бы
агрессивно они ни были настроены.
6 сентября Зорге заверяет Центр: если Красная Армия сохранит
боеспособность, нападения Японии вообще не последует. Намечается
проведение нескольких мобилизаций, но цель их - пополнить Квантунскую
армию для дальнейших действий в Китае. Япония занята подготовкой к
продвижению на юг и к войне на Тихом океане. Что же касается СССР, то
"все это означает, что войны в текущем году не будет..." Япония на
Дальнем Востоке не выступит!
И последняя радиограмма: "После 15 сентября 1941 года Советский
Дальний Восток можно считать гарантированным от угрозы нападения со
стороны Японии. Рамзай".
Зорге взял на себя огромную ответственность. Теперь ему должны
поверить, не могли не поверить... Он живо представлял, как из глубин
Сибири движутся на фронт эшелоны. Туда, к Москве...
Он сделал все, что было в человеческих силах.
Эшелоны шли на запад день и ночь, полки и танковые бригады
вливались в соединения, обороняющие Москву...
Он сделал намного больше, чем было в человеческих силах.
Организация выполнила свою задачу. И сейчас, когда все было
завершено, она имела право позаботиться о собственной безопасности.
Зорге не мог прекратить деятельность организации, не получив
разрешения Центра. Он составил обстоятельную радиограмму, в
заключительной части которой говорилось: "Дальнейшее пребывание в
Японии бесполезно. Поэтому жду указаний: возвращаться ли на родину или
выехать в Германию для новой работы? Рамзай".
Он еще надеялся поработать в Берлине, в самом логове врага. Но
надеждам не суждено было осуществиться. Клаузен даже не успел передать
последнюю радиограмму.
Существует много версий по поводу того, как японской
контрразведке удалось раскрыть организацию Зорге. Тут и утерянные
якобы членами организации документы, и проверка японскими агентами
сведений, поступающих в разные страны, и прямое предательство, и
особая проницательность контрразведчиков, и многое другое.
Но версии остаются версиями, если они ничем не подкреплены.
За девять лет существования организации ни один документ не был
утерян. Если бы японская агентура имела доступ в Центр, где сходились
все сообщения "Рамзая", то организация не просуществовала бы и месяца.
Попытки обвинить в предательстве лиц, не имевших отношения к
организации и даже не подозревавших о ней, лишены основания. Трудно
апеллировать к особой проницательности контрразведки, которая целых
девять лет не могла напасть на след "Рамзая". В основе подобных версий
проскальзывает утверждение, что организацию погубила простая
случайность: где-то что-то не было продумано до конца. Потому-то,
дескать, арест для Зорге явился неожиданностью.
На деле все обстояло совсем по-иному, случайность тут ни при чем.
Зорге решил прекратить деятельность в Японии. Почему? Ведь война
Германии против Советского Союза была в полном разгаре, в посольство в
Токио продолжали поступать из Берлина важные документы,
характеризующие состояние фашистской армии; в самой Японии в диктаторы
рвался профашистски и антисоветски настроенный генерал Тодзио, и никто
не сомневался, что в самое ближайшее время он придет к власти;
японо-американские переговоры продолжались, и кто мог наверное
сказать, к чему это приведет? Не изменится ли круто внешнеполитический
курс Японии?
"Нет, не изменится", - утверждал Зорге.
Пребывание группы "Рамвай" в Японии дальше невозможно. В самый
ответственный момент для судеб человечества она как бы приняла огонь
на себя, сознательно пошла на самопожертвование. Она уже раскрыта, о
чем свидетельствует хотя бы визит начальника японской контрразведки в
германское посольство. Большая часть радиопередач перехвачена, нет
сомнения - рация запеленгована. Слишком уж интенсивно велась работа в
последние шестнадцать месяцев. То, чего контрразведка не смогла
сделать за девять лет, она сделала за эти шестнадцать месяцев. Ей ясно
одно: происходит стремительная утечка информации. В какую страну?
В Советский Союз? Но Япония в данный момент не собирается воевать
с Советским Союзом, и подобная спешка радиооператора в таком случае
труднообъяснима. Германия и Италия после заключения трехстороннего
пакта отпадают.
Поскольку переговоры ведутся с Америкой, то больше всего
заинтересованы в секретной информации американцы. Американская
агентура ведет двухстороннюю связь с Филиппинами или с военно-морской
базой, расположенной на одном из островков. Но как американские агенты
могли оказаться в Японии? Они - из числа японцев, вернувшихся из США!
В момент резкого обострения японо-американских отношений, то есть с
приходом в июле 1940 года Коноэ к власти, агентура активизировалась.
Были составлены подробные списки "американцев", куда попал Мияги,
а также многие его друзья, рассеянные по Хонсю. За каждым установили
самый бдительный надзор. Первой вызвала подозрение некая Китабаяси из
города Канагава, префектуры Вакаяма, шестидесятилетняя портниха,
вернувшаяся из Америки в 1936 году. До начала 1940 года она проживала
в Токио, но потом неизвестно почему переехала в префектуру Вакаяма.
Оказывается, из США к ней пожаловал муж Псисабуро! Что могло задержать
мужа на целых четыре года в США? Уж не подбросили ли ей помощника? На
Китабаяси и раньше поступали доносы: она проявляет излишнее
любопытство в разговорах с заказчицами. В Токио она считалась модной
портнихой, в числе ее клиентов были жены генералов и других
высокопоставленных лиц. Тайная полиция заинтересовалась прошлым
Китабаяси Томо. Выяснилось, что одно время она состояла в обществе
Пролетарского искусства в Лос-Анджелесе и чуть ли не в компартии. А
потом вдруг заделалась адвентисткой седьмого дня, стала верить в
пришествие Христа. Все это наводило на размышления. Конечно же,
Китабаяси связана с американской разведкой! Во всяком случае, это
следует проверить. Были опрошены адвентисты. К Томо Китабаяси иногда
приезжает из Токио некто Мияги, ее бывший квартирант в Лос-Анджелесе.
Очень приятный человек лет сорока. Болен чахоткой...
Томо и ее мужа Псисабуро Китабаяси арестовали 28 сентября 1941
года. Томо и не собиралась отрицать, что хорошо знает художника Мияги.
Разве есть что-нибудь предосудительное в знакомстве с собственным
квартирантом?..
За домом Мияги установили наблюдение. Каждый шаг художника
фиксировался. А он даже не догадывался ни о чем. Продолжал встречаться
с Одзаки. Разумеется, он соблюдал необходимые меры предосторожности.
Но сейчас любой его поступок, даже самый незначительный, казался
полиции подозрительным. От Мияги ниточка вела к Одзаки, от эксперта -
к Зорге, от Зорге - к Максу и Вукеличу. Двенадцать дней тайная полиция
прослеживала, с кем общается художник.
Японская контрразведка, конечно же, в первую голову занялась
активным изучением всех иностранцев; за иностранцами шли все
вернувшиеся в разные сроки в Японию из-за границы, потом - близкие
знакомые всех этих лиц. А так как Мияги общался со многими, то в
список попали главным образом те, кто никакого отношения к организации
не имел. Одзаки хоть и попал в список, но его кандидатура вызвала у
контрразведки глубокие сомнения: друг принца Коноэ, член "группы
завтрака". Правда, за экспертом установили строгий надзор, но
арестовывать его пока не решались.
И все-таки от наблюдательного Мияги не ускользнуло, что за ним
установлена слежка. Кто-то побывал в квартире в его отсутствие, рылся
в бумагах. Художник кинулся к тайникам: секретное донесение,
подготовленное для Зорге, исчезло! Все погибло... Бежать, скрыться,
предупредить...
В дверь требовательно постучали. Мияги не отозвался, перешел в
комнатку, служившую мастерской. Здесь лежали атрибуты древнего
самурайского убранства, кривые мечи, кинжалы, сабля катана. Мияги
схватил кинжал и стал ждать. Сейчас его схватят, будут истязать... Не
все ли равно, когда умереть: на несколько месяцев раньше или позже?
И когда в мастерской появились рассвирепевшие полицейские, Мияги
сделал по древнему обычаю харакири: символ глубокого презрения к
врагам.
Но он был еще жив, и его увезли в больницу при полицейском
управлении. А в квартире устроили засаду.
15 октября к дому Одзаки подкатила полицейская машина. Еще неделю
назад было установлено, что эксперт тайно общается с иностранным
журналистом Рихардом Зорге. Арест Одзаки произвели не без прямого
указания генерала Тодзио. Генерал шел к единоличной власти и дал
приказ тайной полиции собирать данные, компрометирующие принца Коноэ.
Так он надеялся быстрее свалить своего противника. Причастность друга
принца Одзаки к иностранной, возможно американской, разведке ляжет
черным пятном на весь кабинет Коноэ.
Тодзио стоял во главе наиболее агрессивных кругов, мечтающих
немедленно развязать войну против США. А Коноэ медлил, вел бесконечные
переговоры. Начальник контрразведки доложил генералу Тодзио: в Японии
существует подпольная агентурная сеть некой иностранной державы. В нее
входят: Одзаки, немецкий журналист Зорге, коммерсант Клаузен,
корреспондент агентства Гавас Вукелич и, возможно, художник Мияги;
кроме того, задержан ряд подозрительных лиц, по-видимому связанных с
организацией. Передачи ведутся из квартир Зорге, Вукелича, Клаузена.
У Тодзио не было времени выяснять, заблуждается ли начальник
контрразведки или не заблуждается, он приказал арестовать иностранцев.
Если эти лица окажутся немецкими агентами, тоже большой беды нет:
лишний повод уличить Гитлера в коварстве и мотивировать свой отказ от
выступления против России.
...Дела в Японии были закончены. Зорге обдумывал, как
эвакуировать группу на материк, подальше от японской полиции. Все
сразу покинуть страну они не могли. Это вызвало бы подозрение, и их
могли схватить на пароходе или же в порту. Зорге мог бы срочно
вылететь якобы в Германию. Но он не имел права исчезать первым.
Вукелича могло отозвать агентство Гавас. Свободному коммерсанту
Клаузену оставалось сослаться на какой-нибудь выгодный контракт,
требующий поездки на континент.
Но на подготовку всех этих мероприятий требовалось время. И
случилось так, что в самый ответственный момент Рихарда подкосила
болезнь: он получил из Германии известие о смерти матери.
Он лежал, погруженный в забытье. Иногда приходила японка Исии
Ханако, приносила лекарства. Ее игра на гитаре-сямисэне успокаивала
Рихарда.
С Исии Ханако Рихард познакомился несколько лет назад. Тогда он
отмечал день своего рождения в баре-ресторане "Кетчер". Ханако пела
перед гостями. Это был ресторан высокого класса, содержал его
немец-эмигрант. Сюда брали только талантливых артистов. Тоненькая,
грациозная Ханако казалась символическим воплощением этой удивительной
страны Японии. На ней было светло-серое кимоно, перехваченное голубым
поясом с огромными бантами. Пучок серебряных цветов дрожал в ее черных
волосах. Грустная островная мелодия навевала воспоминания. Зорге
поддался очарованию голоса Ханако. Он понял: перед ним истинный
талант. Потом они встретились.
- Где вы учились? - спросил Рихард.
молчал. Все радиограммы приняты... Но приняты ли они во внимание
Советским правительством?.. Самое тягостное в жизни человека -
ожидание. Шли дни. Давно отцвела сакура. Макс переезжал с квартиры на
квартиру, передавал все новые предупреждения о надвигающейся
катастрофе. Потом часами лежал, прижимаясь сердцем к пузырю со льдом.
Центр молчал.
Что там происходило? Почему молчат?.. Какие еще нужны
доказательства? Если бы можно было сесть на самолет и устремиться
туда!.. Перегорали радиолампы, казалось, эфир накалился от страстного
стремления этих людей предупредить, защитить...
Научные занятия, журналистика, музыка, искусство - все утратило
смысл, все было по ту сторону войны. Сейчас разведчики как бы
подводили итог восьми годам изнурительной работы, кипения в "адовом
котле". Неужели их усилия не будут оценены по достоинству?.. 25 мая...
1 июня... 5 июня... 10 июня... Отт изучает походы Наполеона на Россию.
А там, у западных границ Советского Союза, немецкие войска
изготовились к прыжку. Застыли танковые армии; на наблюдательных
пунктах генералы, вооруженные биноклями, разглядывают советскую
территорию.
А Центр молчит. 12 июня... Или, может быть, там уже перебрасывают
армии, вся гигантская военная машина приведена в действие?.. Дорог
каждый день!
Пришел ответ.
Трясущимися руками взял Рихард радиограмму. Сосредоточился,
раскрыл ежегодник, служивший кодом. Макс наблюдал за выражением лица
друга. Внезапно Зорге побледнел, вскочил, схватился за голову: "Они не
верят, они сомневаются!.. Ты слышишь, Макс? Сомневаются... Кто
сомневается? Сталин? Теперь с меня хватит..."
Он опустился на стул. Глаза потухли. Впервые он ощутил
бесконечную усталость, вспомнил, что ему сорок шесть лет. Те, кто
составлял радиограмму, по-видимому, были чуткими товарищами: они
пытались всячески смягчить выражения. Но разве возможно замаскировать
смысл? Тон недоверия перекочевал в радиограмму. Почему, почему ему не
доверяют? Или он плохо служил все эти годы? Где "старик" Берзин? Он-то
должен знать, что Рихард не способен на ложь. Одиннадцать лет жизни
отдано военной разведке...
Зорге скрипел зубами от собственного бессилия. Неужели все
напрасно? Ведь должны же там располагать сведениями из других
источников? Или в самом деле возможно передислоцировать 150 дивизий на
восточные границы таким образом, чтобы этого не заметил никто? В
немецком клубе в Токио фашистские молодчики во все горло кричат о
войне против большевистской России, вся японская дипломатия занята
тем, каким образом уклониться от прямого ответа Гитлеру. Отт и Шолл
подсовывают Зорге все новые и новые документы, свидетельствующие о
подготовке агрессии. Заговорила пресса Англии и Америки. Вукелич и
шведская журналистка Лундквист, которой Рихард часто помогает в
работе, каждый день приносят сведения, добытые через агентства.
Зорге диктует Максу: "Повторяю: 9 армий из 150 немецких дивизий
совершат нападение на советскую границу 22 июня! Рамзай".
Радиограмму с последним предупреждением Клаузен передал 17 июня.
А 22 июня фашистская Германия без объявления войны, поправ договорные
обязательства, напала на Советский Союз. План "Барбаросса" вступил в
действие.
Рихард вновь диктует Клаузену: "Выражаем наши наилучшие пожелания
на трудные времена. Мы все здесь будем упорно выполнять нашу работу".
Пароксизм прошел, Зорге вновь был собран, деятелен. Он не верил в
победу фашистов.
"У Рихарда была очень большая сила воли. Нервным его нельзя было
назвать. Мы все нервничали, когда казалось, что война развивалась не в
нашу пользу. При этом он ходил по комнате и говорил мне: "Ты знаешь,
Макс, нам отсюда уже не выбраться. Теперь остается только успешно
работать до конца, если не произойдут какие-нибудь решающие изменения,
для того чтобы мы все-таки победили!"
Все как-то вдруг ощутили, что над организацией сгустились тучи. В
дом Клаузенов стал наведываться полицейский Аояма. Вел себя развязно,
сидел часами, словно на дежурстве, болтал всякую чепуху, заглядывал в
раздвижные шкафы, где хранилась постель. Весь вид его как бы говорил:
я-то знаю, что здесь не все чисто! Передачи приходилось вести на
квартирах Бранко или Зорге.
У Вукелича 22 марта 1941 года родился сын Хироси. Иосико была на
вершине счастья и не понимала, почему тяжелая печаль легла на лицо
мужа. "Я коммунист... а в Европе война. Немцы захватили Югославию.
Безоговорочная капитуляция. Правительство удрало в Египет..." Она
пыталась успокоить, хоть и донимала, что это невозможно. Мыслями он
был там, на своей далекой родине, в неведомой Югославии. Он тревожился
за судьбы своего народа, за участь своих родственников и старой
матери...
Теперь, когда фашистские полчища рвались к Москве, Рихард всецело
был поглощен одной мыслью: выступит ли Япония против Советского Союза?
Кого мог успокоить в такой международной обстановке пакт о
нейтралитете? Вероломное нападение Германии показало, чего стоят
подобные пакты для империалистов. На политику правящих кругов Японии
за последние месяцы все большее влияние оказывают различные
шовинистические группировки. Генерал Тодзио, военный министр, метит в
премьеры. Закоренелый враг СССР... Гитлеровские посланцы все время
побуждают Японию к действию. Недавно сюда пожаловал специальный
посланник Улах. Зорге выяснил: Улах имеет секретное задание Гитлера
изучить возможности Японии для выступления против СССР.
Японо-американские переговоры, начавшиеся еще в прошлом году,
затягиваются.
Коноэ создал "Ассоциацию помощи трону", куда вошел Сайондзи. На
императорской конференции 2 июля обсуждался вопрос: должна ли Япония
немедленно напасть на Советский Союз? Конференция проходила в
обстановке глубочайшей секретности. Одзаки нервничал. К трону его не
пустили, хоть и считалось, что он помогает трону.
Еще не опустели залы императорского дворца, а Сайондзи принес
весть: принято решение об отсрочке нападения на СССР!
Для Одзаки подобное известие прозвучало музыкой.
На запрос Гитлера, почему Япония медлит с выступлением, Отт по
совету Зорге телеграфировал: "В японской армии все еще помнят
Халхин-Гол. В настоящее время Япония предпочитает воздержаться от
нападения на Россию до более благоприятных времен; что же касается
Англии и США, то вопрос, возможно, будет решен положительно: взоры
Японии устремлены на Юго-Восточную Азию и на владения США и Англии в
Тихом океане".
Фашистские орды стремительно катились к Москве. Захвачена Литва,
Латвия, Западная Белоруссия, Западная Украина. В августе фашисты
подошли к Ленинграду, захватили Киев, Смоленск. Началось наступление
на Москву.
Вероятность нападения Японии на дальневосточные границы вынуждала
советское командование держать в Сибири и на Дальнем Востоке хорошо
снаряженные дивизии, артполки и танковые бригады. Если бы не
существовало угрозы!..
Одзаки настойчиво доказывал принцу Коноэ: "Советский Союз не
собирается нападать на Японию, и, даже если последняя вторгнется в
Сибирь, он будет просто обороняться. Война с русскими явится
близоруким и ошибочным шагом, так как империя не получит от нее
каких-либо существенных политических или экономических выгод, если не
считать неосвоенных просторов Восточной Сибири. Великобритания и
Соединенные Штаты будут только рады, если Япония ввяжется в войну, и
не упустят возможности нанести свой мощный удар после того, как ее
запасы нефти и стали истощатся в борьбе с русскими. Зачем спешить?
Если Гитлер одержит победу, что маловероятно, так как германское
командование недооценивает возможностей Красной Армии, то Сибирь и
Дальний Восток и так достанутся Японии, причем для этого ей не
придется шевельнуть даже пальцем".
Премьер соглашался с доводами, обещал на первой же аудиенции
изложить их императору.
Германский посол приходил в ярость от своего бессилия уговорить
японцев. Он обращался за советами к мудрому Зорге, но тот лишь пожимал
плечами. По-видимому, разумнее всего не торопить принца Коноэ. Грубым
нажимом ничего не сделаешь.
Посол доказывал, что отказ японцев воевать с Россией бьет прежде
всего по нему, Эйгену Отту: в Берлине им сильно недовольны и вообще
могут отозвать в фатерланд, как отозвали многих. И не только отозвать
- отправить на фронт, в самое пекло... Говорят, немецкая армия несет
огромные потери, даже генералы считают, что блицкриг провалился...
Да, за последний год Эйгену не везло. Словно чья-то невидимая,
властная рука холодно, расчетливо подводила посла к краху. Почему
японцы не хотят ввязываться в военный конфликт с Россией? Потери
германской армии на первом же этапе войны колоссальны, и этого, к
сожалению, не скроешь...
Специальный посланник Гитлера Улах был занят изучением
возможностей Японии для выступления против СССР. Этим же вопросом
занимались Зорге и Одзаки. У специального посланника дело не клеилось:
ведь приходилось пользоваться официальными и полуофициальными данными,
как правило маскирующими подлинную картину. Улах был плохим
экономистом. Простым бухгалтерским подсчетом он пытался установить
истину. Кроме того, он в основном изучал возможности японской армии,
игнорируя такую скучную вещь, как хозяйственная структура страны. Увы,
он не был диалектиком и меньше всего стремился к объективности. Фюреру
нужен вывод: Япония в состоянии вести войну с Россией. Это требуется
подтвердить фактами. Сделай Улах другой вывод, он сразу же попал бы в
немилость. А так как он это знал, то и старался представить все в
выгодном для себя свете.
Зорге и Одзаки интересовала истина. Только истина. Как бы горька
она ни была. Они вели кропотливую работу. Наконец-то исполнилась мечта
Рихарда: он занялся изучением тяжелой промышленности. Это пригодится и
для книги. Но сейчас он меньше всего думал о книге. Речь шла о жизни и
смерти Советского государства. Так ли уж сильна Япония, как кричит о
том печать и как доказывает вся разветвленная сеть японской
пропаганды? Есть ли смысл держать огромную армию в Приморье и в
Сибири? Нельзя ли высвободить дивизии с Дальнего Востока и бросить их
под Москву?
Вот решением каких вопросов были заняты два мощнейших ума. Они
располагали такими материалами, какие Улаху и не снились. У них имелся
почти десятилетний опыт изучения экономики Японии, огромная эрудиция
помогала легко оперировать фактами, производить глубокий анализ,
давать безошибочную оценку. Они располагали данными концернов. С
начала 1940 года отдел информации ЮМЖД, где Одзаки чувствовал себя
хозяином, регулярно обменивался данными с отделом информации компании
"Мицуи Буссан Кайся", представляющей тяжелую промышленность; Мияги
поддерживал тесную связь с крупными промышленниками Хоккайдо-Тагути,
Угэнда и другими. Организация Зорге имела данные о новых
капиталовложениях в военную промышленность, о запасах каменного угля и
нефти, выплавке стали, меди, свинца, цинка, производстве алюминия, о
зависимости от иностранных источников снабжения, продовольственных
ресурсах, транспорте, государственном бюджете; а в общем - о военном
потенциале страны...
Зорге и Одзаки анализировали, суммировали факты, и перед
мысленным взором проявлялись, словно на негативной пленке, контуры
хозяйственной структуры Японии.
То была увлекательная работа, и Рихард страшился, что не успеет
закончить ее до ареста. Шпики не отступают ни на шаг, приходится
изощряться, чтобы хоть на время избавиться от них.
Цифры, цифры... Где следует искать самое уязвимое место вот в
этой хозяйственной структуре? Может быть, государственный бюджет? Да,
государственный бюджет подобен барометру. Он показывает: в Японии не
все благополучно с финансами - страна переживает большое финансовое
напряжение, государственный долг только в связи с принудительными
займами у населения превысил двенадцать миллиардов иен, безраздельно
царит инфляция. Очень плохо с продовольствием. Наиболее слабое место в
экономике - зависимость от иностранных источников снабжения.
Но самое уязвимое место, оказывается, - горючее! Да, да, не
финансы, не продовольствие, не машиностроение, а горючее. Запасы нефти
у промышленности всего лишь на полгода. Флот, авиация, танки
обеспечены горючим весьма скудно и непригодны для ведения затяжной
войны. А то, что война с Советским Союзом будет носить затяжной
характер, видно на примере Германии. На "молниеносное" отторжение
Приморья и Сибири рассчитывать не приходится. Современная война
требует грандиозного расхода сырья, топлива, материалов.
Вывод таков: производственные и природные ресурсы Японии явно
недостаточны для ведения длительной, напряженной войны; военный
потенциал империи не идет ни в какое сравнение с военным потенциалом
СССР!
На очередном "завтраке" Одзаки представляет премьеру Коноэ
обстоятельный доклад, излагает его суть. "Вы становитесь адвокатом
России", - говорит принц. "Я адвокат Японии", - отвечает Одзаки.
Доклад эксперта произвел громадное впечатление на премьер-министра. Он
срочно созвал кабинет. Как всегда, сражались две группировки Но у
сторонников войны с Советским Союзом отсутствовали убедительные
аргументы. Да и что, кроме крикливых воинственных фраз, они могли
противопоставить железной логике фактов доклада Зорге и Одзаки? В
конце концов пришли к компромиссному решению. 30 июля Зорге радировал:
"Япония решила сохранять строгий нейтралитет".
Первая победа воодушевила друзей. Одзаки стал вести работу по
разложению приближенных премьера. Зорге обильно снабжал его
материалами о поражениях германской армии, о настроениях среди солдат
и офицерского состава. Всю эту информацию подбирал по просьбе Зорге
помощник посла Мальхтайлер, и она благодаря Одзаки сразу же
становилась известной японскому премьер-министру.
Одзаки прав: обстоятельства, конкретные исторические условия в
большинстве случаев выше пожеланий отдельных личностей, как бы
агрессивно они ни были настроены.
6 сентября Зорге заверяет Центр: если Красная Армия сохранит
боеспособность, нападения Японии вообще не последует. Намечается
проведение нескольких мобилизаций, но цель их - пополнить Квантунскую
армию для дальнейших действий в Китае. Япония занята подготовкой к
продвижению на юг и к войне на Тихом океане. Что же касается СССР, то
"все это означает, что войны в текущем году не будет..." Япония на
Дальнем Востоке не выступит!
И последняя радиограмма: "После 15 сентября 1941 года Советский
Дальний Восток можно считать гарантированным от угрозы нападения со
стороны Японии. Рамзай".
Зорге взял на себя огромную ответственность. Теперь ему должны
поверить, не могли не поверить... Он живо представлял, как из глубин
Сибири движутся на фронт эшелоны. Туда, к Москве...
Он сделал все, что было в человеческих силах.
Эшелоны шли на запад день и ночь, полки и танковые бригады
вливались в соединения, обороняющие Москву...
Он сделал намного больше, чем было в человеческих силах.
Организация выполнила свою задачу. И сейчас, когда все было
завершено, она имела право позаботиться о собственной безопасности.
Зорге не мог прекратить деятельность организации, не получив
разрешения Центра. Он составил обстоятельную радиограмму, в
заключительной части которой говорилось: "Дальнейшее пребывание в
Японии бесполезно. Поэтому жду указаний: возвращаться ли на родину или
выехать в Германию для новой работы? Рамзай".
Он еще надеялся поработать в Берлине, в самом логове врага. Но
надеждам не суждено было осуществиться. Клаузен даже не успел передать
последнюю радиограмму.
Существует много версий по поводу того, как японской
контрразведке удалось раскрыть организацию Зорге. Тут и утерянные
якобы членами организации документы, и проверка японскими агентами
сведений, поступающих в разные страны, и прямое предательство, и
особая проницательность контрразведчиков, и многое другое.
Но версии остаются версиями, если они ничем не подкреплены.
За девять лет существования организации ни один документ не был
утерян. Если бы японская агентура имела доступ в Центр, где сходились
все сообщения "Рамзая", то организация не просуществовала бы и месяца.
Попытки обвинить в предательстве лиц, не имевших отношения к
организации и даже не подозревавших о ней, лишены основания. Трудно
апеллировать к особой проницательности контрразведки, которая целых
девять лет не могла напасть на след "Рамзая". В основе подобных версий
проскальзывает утверждение, что организацию погубила простая
случайность: где-то что-то не было продумано до конца. Потому-то,
дескать, арест для Зорге явился неожиданностью.
На деле все обстояло совсем по-иному, случайность тут ни при чем.
Зорге решил прекратить деятельность в Японии. Почему? Ведь война
Германии против Советского Союза была в полном разгаре, в посольство в
Токио продолжали поступать из Берлина важные документы,
характеризующие состояние фашистской армии; в самой Японии в диктаторы
рвался профашистски и антисоветски настроенный генерал Тодзио, и никто
не сомневался, что в самое ближайшее время он придет к власти;
японо-американские переговоры продолжались, и кто мог наверное
сказать, к чему это приведет? Не изменится ли круто внешнеполитический
курс Японии?
"Нет, не изменится", - утверждал Зорге.
Пребывание группы "Рамвай" в Японии дальше невозможно. В самый
ответственный момент для судеб человечества она как бы приняла огонь
на себя, сознательно пошла на самопожертвование. Она уже раскрыта, о
чем свидетельствует хотя бы визит начальника японской контрразведки в
германское посольство. Большая часть радиопередач перехвачена, нет
сомнения - рация запеленгована. Слишком уж интенсивно велась работа в
последние шестнадцать месяцев. То, чего контрразведка не смогла
сделать за девять лет, она сделала за эти шестнадцать месяцев. Ей ясно
одно: происходит стремительная утечка информации. В какую страну?
В Советский Союз? Но Япония в данный момент не собирается воевать
с Советским Союзом, и подобная спешка радиооператора в таком случае
труднообъяснима. Германия и Италия после заключения трехстороннего
пакта отпадают.
Поскольку переговоры ведутся с Америкой, то больше всего
заинтересованы в секретной информации американцы. Американская
агентура ведет двухстороннюю связь с Филиппинами или с военно-морской
базой, расположенной на одном из островков. Но как американские агенты
могли оказаться в Японии? Они - из числа японцев, вернувшихся из США!
В момент резкого обострения японо-американских отношений, то есть с
приходом в июле 1940 года Коноэ к власти, агентура активизировалась.
Были составлены подробные списки "американцев", куда попал Мияги,
а также многие его друзья, рассеянные по Хонсю. За каждым установили
самый бдительный надзор. Первой вызвала подозрение некая Китабаяси из
города Канагава, префектуры Вакаяма, шестидесятилетняя портниха,
вернувшаяся из Америки в 1936 году. До начала 1940 года она проживала
в Токио, но потом неизвестно почему переехала в префектуру Вакаяма.
Оказывается, из США к ней пожаловал муж Псисабуро! Что могло задержать
мужа на целых четыре года в США? Уж не подбросили ли ей помощника? На
Китабаяси и раньше поступали доносы: она проявляет излишнее
любопытство в разговорах с заказчицами. В Токио она считалась модной
портнихой, в числе ее клиентов были жены генералов и других
высокопоставленных лиц. Тайная полиция заинтересовалась прошлым
Китабаяси Томо. Выяснилось, что одно время она состояла в обществе
Пролетарского искусства в Лос-Анджелесе и чуть ли не в компартии. А
потом вдруг заделалась адвентисткой седьмого дня, стала верить в
пришествие Христа. Все это наводило на размышления. Конечно же,
Китабаяси связана с американской разведкой! Во всяком случае, это
следует проверить. Были опрошены адвентисты. К Томо Китабаяси иногда
приезжает из Токио некто Мияги, ее бывший квартирант в Лос-Анджелесе.
Очень приятный человек лет сорока. Болен чахоткой...
Томо и ее мужа Псисабуро Китабаяси арестовали 28 сентября 1941
года. Томо и не собиралась отрицать, что хорошо знает художника Мияги.
Разве есть что-нибудь предосудительное в знакомстве с собственным
квартирантом?..
За домом Мияги установили наблюдение. Каждый шаг художника
фиксировался. А он даже не догадывался ни о чем. Продолжал встречаться
с Одзаки. Разумеется, он соблюдал необходимые меры предосторожности.
Но сейчас любой его поступок, даже самый незначительный, казался
полиции подозрительным. От Мияги ниточка вела к Одзаки, от эксперта -
к Зорге, от Зорге - к Максу и Вукеличу. Двенадцать дней тайная полиция
прослеживала, с кем общается художник.
Японская контрразведка, конечно же, в первую голову занялась
активным изучением всех иностранцев; за иностранцами шли все
вернувшиеся в разные сроки в Японию из-за границы, потом - близкие
знакомые всех этих лиц. А так как Мияги общался со многими, то в
список попали главным образом те, кто никакого отношения к организации
не имел. Одзаки хоть и попал в список, но его кандидатура вызвала у
контрразведки глубокие сомнения: друг принца Коноэ, член "группы
завтрака". Правда, за экспертом установили строгий надзор, но
арестовывать его пока не решались.
И все-таки от наблюдательного Мияги не ускользнуло, что за ним
установлена слежка. Кто-то побывал в квартире в его отсутствие, рылся
в бумагах. Художник кинулся к тайникам: секретное донесение,
подготовленное для Зорге, исчезло! Все погибло... Бежать, скрыться,
предупредить...
В дверь требовательно постучали. Мияги не отозвался, перешел в
комнатку, служившую мастерской. Здесь лежали атрибуты древнего
самурайского убранства, кривые мечи, кинжалы, сабля катана. Мияги
схватил кинжал и стал ждать. Сейчас его схватят, будут истязать... Не
все ли равно, когда умереть: на несколько месяцев раньше или позже?
И когда в мастерской появились рассвирепевшие полицейские, Мияги
сделал по древнему обычаю харакири: символ глубокого презрения к
врагам.
Но он был еще жив, и его увезли в больницу при полицейском
управлении. А в квартире устроили засаду.
15 октября к дому Одзаки подкатила полицейская машина. Еще неделю
назад было установлено, что эксперт тайно общается с иностранным
журналистом Рихардом Зорге. Арест Одзаки произвели не без прямого
указания генерала Тодзио. Генерал шел к единоличной власти и дал
приказ тайной полиции собирать данные, компрометирующие принца Коноэ.
Так он надеялся быстрее свалить своего противника. Причастность друга
принца Одзаки к иностранной, возможно американской, разведке ляжет
черным пятном на весь кабинет Коноэ.
Тодзио стоял во главе наиболее агрессивных кругов, мечтающих
немедленно развязать войну против США. А Коноэ медлил, вел бесконечные
переговоры. Начальник контрразведки доложил генералу Тодзио: в Японии
существует подпольная агентурная сеть некой иностранной державы. В нее
входят: Одзаки, немецкий журналист Зорге, коммерсант Клаузен,
корреспондент агентства Гавас Вукелич и, возможно, художник Мияги;
кроме того, задержан ряд подозрительных лиц, по-видимому связанных с
организацией. Передачи ведутся из квартир Зорге, Вукелича, Клаузена.
У Тодзио не было времени выяснять, заблуждается ли начальник
контрразведки или не заблуждается, он приказал арестовать иностранцев.
Если эти лица окажутся немецкими агентами, тоже большой беды нет:
лишний повод уличить Гитлера в коварстве и мотивировать свой отказ от
выступления против России.
...Дела в Японии были закончены. Зорге обдумывал, как
эвакуировать группу на материк, подальше от японской полиции. Все
сразу покинуть страну они не могли. Это вызвало бы подозрение, и их
могли схватить на пароходе или же в порту. Зорге мог бы срочно
вылететь якобы в Германию. Но он не имел права исчезать первым.
Вукелича могло отозвать агентство Гавас. Свободному коммерсанту
Клаузену оставалось сослаться на какой-нибудь выгодный контракт,
требующий поездки на континент.
Но на подготовку всех этих мероприятий требовалось время. И
случилось так, что в самый ответственный момент Рихарда подкосила
болезнь: он получил из Германии известие о смерти матери.
Он лежал, погруженный в забытье. Иногда приходила японка Исии
Ханако, приносила лекарства. Ее игра на гитаре-сямисэне успокаивала
Рихарда.
С Исии Ханако Рихард познакомился несколько лет назад. Тогда он
отмечал день своего рождения в баре-ресторане "Кетчер". Ханако пела
перед гостями. Это был ресторан высокого класса, содержал его
немец-эмигрант. Сюда брали только талантливых артистов. Тоненькая,
грациозная Ханако казалась символическим воплощением этой удивительной
страны Японии. На ней было светло-серое кимоно, перехваченное голубым
поясом с огромными бантами. Пучок серебряных цветов дрожал в ее черных
волосах. Грустная островная мелодия навевала воспоминания. Зорге
поддался очарованию голоса Ханако. Он понял: перед ним истинный
талант. Потом они встретились.
- Где вы учились? - спросил Рихард.