Страница:
действиями этой организации, взял ее под неусыпный контроль. Из
обширной информации, поступившей от Одзаки, Мияги, советский
разведчик, тщательно все проанализировав, мог сделать вывод: "молодое
офицерство" подготавливает путч. Все зависит от результатов выборов в
парламент, которые должны состояться 20 февраля 1936 года. Как он
узнал от военного атташе и от посла фон Дирксена, Германия не прочь
установить тесный контакт с новым правительством из среды "молодого
офицерства", если таковое будет вести с ним переговоры о заключении
пакта о взаимной военной помощи. Но о готовящемся путче в посольстве
ничего не знали.
На очередной встрече Зорге и Одзаки подвергли обстоятельному
анализу складывающуюся ситуацию. И пришли к заключению: у "молодого
офицерства" мало шансов на успех; в самом военном министерстве сильна
так называемая "группа контроля", противостоящая "молодому
офицерству". Эта группа генералитета, стремящаяся еще более укрепить
роль военных кругов в политической и экономической жизни Японии, сама
рассчитывает взять власть, а потому на первых порах поддержит законное
правительство, чтобы впоследствии превратить его в марионетку. "Группа
контроля" делала ставку на генерала Тераути, создателя программы
полного овладения Китаем.
Лишь накануне выступления офицеров Зорге счел нужным поставить
обо всем в известность посла Дирксена, военно-морского атташе
Венеккера и военного атташе Эйгена Отта. Все трое не верили в
возможность вооруженного выступления и не придали особого значения
словам Зорге. Поэтому последующие события застали немецкое посольство
врасплох. Явились они неожиданностью и для английского, французского и
американского посольств.
Путч начался рано утром 26 февраля 1936 года, через несколько
дней после выборов в парламент. Как и предполагал Зорге, партия
сейюкай, связанная с группой "молодого офицерства", потерпела
поражение. Путчисты убили бывшего премьера Сайто, министра финансов
Такахаси и других противников "молодого офицерства". Три дня гремели
выстрелы на улицах Токио. Путчисты вывели из казарм полторы тысячи
солдат. Никем не поддержанные, на четвертый день они стали складывать
оружие. В то же время японо-маньчжурские войска совершили нападение на
МНР, но были выброшены с ее территории. Зорге мог торжествовать. Ему
пришлось даже разъяснять Дирксену, Венеккеру и Отту закулисную сторону
этого события. Авторитет корреспондента после "февральского инцидента"
поднялся на небывалую высоту. В донесении в Берлин посол сослался на
Зорге как на источник информации. Это уже рассматривалось как важная
услуга министерству иностранных дел.
Премьером Японии стал Хирота, военным министром генерал Тераути.
От этих правителей также ничего доброго ожидать не приходилось,
поскольку оба считались, так же как и Мадзаки, сторонниками сближения
с фашистской Германией. В эти беспокойные дни Рихард, конечно же, не
отсиживался в стенах посольства, а рыскал по городу в поисках
сенсационного материала для "Франкфуртер цейтунг". Кате он написал:
"Были здесь напряженные времена, и я уверен, что ты читала об этом в
газетах, но мы миновали это время хорошо, хотя мое оперение и
пострадало несколько. Но что можно ждать от "старого ворона"?
Постепенно он теряет свой вид".
Все последние месяцы Зорге находился в возбужденном состоянии,
шутил, смеялся. Дело в том, что Рихард узнал из письма Кати, что скоро
станет отцом.
"Я, естественно, очень озабочен тем, как все это ты выдержишь и
выйдет ли все это хорошо.
Позаботься, пожалуйста, о том, чтобы я сразу, без задержки
получил известие.
Сегодня я займусь вещами и посылочкой для ребенка, правда, когда
это до тебя дойдет - совершенно неопределенно.
Мне было сказано, что я от тебя скоро получу письмо. И вот оно у
меня. Конечно, я очень и очень обрадовался, получив от тебя признаки
жизни.
Будешь ли ты дома у своих родителей? Пожалуйста, передай им
привет от меня. Пусть они не сердятся за то, что я тебя оставил одну.
Потом я постараюсь все это исправить моей большой любовью и
нежностью к тебе.
У меня дела идут хорошо, и я надеюсь, что тебе сказали, что мной
довольны.
Будь здорова, крепко жму твою руку и сердечно целую.
Твой Ика".
Ика втайне от своих знакомых колесит по Токио, отыскивая игрушки
и распашонки. Если бы его за этим занятием застал Эйген Отт, он,
вероятно, был бы изумлен и не знал бы, что подумать. Рихард - и
детские игрушки!.. А он только жмурится от яркого токийского солнца и,
представляя себя в роли отца, решает перечитать сказки братьев Гримм и
Андерсена, которые уже подзабылись. О! Он будет образцовым фатером...
Он не может знать наперед, что никогда не вернется на родину. Ему
в его неустроенной жизни слишком мало отпущено личного счастья.
А потом приходит страшное письмо: Катю постигло несчастье -
ребенка у них не будет! Рихард подавлен. Он сидит дома, обхватив
голову руками. Он все еще не может поверить. Из соседнего дворика
доносится меланхоличный звон гитары. Поет низкий мужской голос.
"Видели ли вы чаек, притаившихся в камышах, нежно ласкающих друг
друга, алых, будто пылающих огнем от лучей заката? Видели ли вы их
утром? Они обе летели тихо над волнами, серебряными от утра. А зимнею
холодною ночью они тесно прижмутся друг к другу, ободряя, лаская и
грея... А я?.. Так опадают цветы! Так ветер прошумит и бесследно уйдет
куда-то..."
Впервые за все тревожные годы он почувствовал себя старым.
"Получил из дому короткое сообщение, и я теперь знаю, что все
произошло совсем по-другому, чем я предполагал...
Я мучаюсь при мысли, что старею. Меня охватывает такое
настроение, когда хочется домой скорее, насколько это возможно, домой
в твою новую квартиру. Однако все это пока только мечты, и мне
остается положиться на слова "старика", а это значит - еще выдержать
порядочно времени.
Рассуждая строго объективно, здесь тяжело, очень тяжело, но все
же лучше, чем можно было ожидать... Вообще прошу позаботиться о том,
чтобы при каждой представившейся возможности имел бы от тебя весточку,
ведь я здесь ужасно одинок. Как ни привыкаешь к этому состоянию, но
было бы хорошо, если бы это можно изменить.
Будь здорова, дорогая.
Я тебя очень люблю и думаю о тебе, не только когда мне особенно
тяжело, ты всегда около меня..."
Зорге должен прятать свое горе от всех, он не волен в
настроениях. В посольстве, как всегда, приемы, обеды. Нужно
присутствовать, делать беззаботный вид. А внутри все клокочет от
ненависти к этому сброду, к пучеглазому Отту, к немецкому князю Ураху,
которого Зорге завел для респектабельности. Респектабельность дорого
обходится: князь падок на угощения, каждый вечер тянет в ресторан
"Фледермаус".
События, события... Они заставляют Рихарда действовать, выводят
из состояния апатии.
Перед разведчиком неотступно стояла задача: следить за
германо-японскими отношениями. Туманная фраза, оброненная подвыпившим
Эйгеном Оттом, заставила насторожиться: германо-японские переговоры
возобновлены!
Зорге едва не подскочил от неожиданности. Он ждал, что Отт
продолжит разговор, но военный атташе замолчал. В этот же вечер
Вукелич сообщил, что в английском и французском посольствах
обеспокоены слухами о том, что якобы между Германией и Японией ведутся
какие-то переговоры. Подтверждение тому - японские посольские курьеры,
беспрестанно снующие между столицами двух стран.
Мияги не заставил себя ждать: он выяснил через знакомых
штабников, что ожидается прибытие в Токио делегации немецких летчиков
и что будто бы это - лишь первые ласточки, свидетельствующие об
укреплении отношений между генеральными штабами третьего рейха и
Японии.
При очередной встрече Зорге дал задание Одзаки выяснить через
принца Коноэ и его окружение, что кроется за всеми этими слухами.
Послав предварительное сообщение в Центр, он стал ждать. Ждать
пришлось долго, Зорге нервничал. Интуиция подсказывала: затевается
нечто значительное, имеющее международный характер. Разумеется, если
между двумя странами ведутся секретные переговоры, то они могут
закончиться соглашением. Но каков характер этого соглашения?
Направлено ли оно против Советского Союза, нет ли в нем договоренности
начать войну немедленно?
Снова цвели вишни. В парке Уэно японские нимфы в шелковых кимоно,
с камелиями в темных волосах совершали свой "танец цветения вишни".
Добрая принцесса Ко-но-хана-саку-я-химе, превращающая почки деревьев в
цветы, бодро шагала по весенним улицам Токио. Установилась ясная
погода. Но ничто не радовало советского разведчика. Он сделался
хмурым, раздражительным. Теперь он был бы способен даже с оружием в
руках напасть на Дирксена, взломать сейф с государственными тайнами.
Вся организация, наэлектризованная заданиями Зорге, поднялась на
ноги, стучалась во все двери, информационные мелочи отошли на задний
план. Переговоры... О чем?..
И когда Зорге совсем потерял терпение, к нему прямо на дом
заявился Одзаки. Он рисковал попасть на заметку полиции, но сейчас
некогда было думать о собственной безопасности: с апреля 1936 года
японский посол в Берлине Мусякодзи и Риббентроп ведут переговоры о
заключении пакта. Переговоры затягиваются, так как немцы настаивают на
том, чтобы пакт носил военный характер, а японцы не соглашаются. Чем
все это закончится, неизвестно. Оба понимали, что время не терпит, а
потому сразу же разошлись. Зорге позвонил Клаузену, сказав условленную
фразу: "Моси, моси, анонэ", повесил трубку. И пока Клаузен добирался
до квартиры Рихарда, последний трудился над шифровкой. Он не вздохнул
свободнее, когда радиограмма полетела в эфир. Начиналось самое
трудное, самое сложное: каково содержание пакта? То, что он направлен
против Советского Союза, сомнений почти не было. И все же... Теперь -
не отступать ни на шаг от военного атташе и посла!
Прошел апрель. Май... июнь... Отт подтвердил, что переговоры
ведутся, но, каково их содержание, он не знал. Дирксен от разговора на
подобную тему уклонялся. Возможно, потому, что сам был недостаточно
информирован. Ведь переговоры ведутся в строжайшей тайне. По-видимому,
речь идет о союзе Германии с Японией. Иностранные посольства гудели
как улья: тут строили самые фантастические предположения. Но все они,
по-видимому, не соответствовали истине.
За несколько месяцев напряженного ожидания Зорге извелся,
постарел. Но он не терял надежды в конце концов вырвать тайну из рук
своих врагов. Кате написал: "Надеюсь, что у тебя будет скоро
возможность порадоваться за меня и даже погордиться и убедиться, что
"твой" является вполне полезным парнем. А если ты мне чаще и больше
будешь писать, я смогу представить, что я к тому же еще и "милый"
парень..."
Помог щедрый случай. Если его можно назвать случаем. Этот случай
был подготовлен тремя годами изнуряющей работы, полным презрением к
опасности.
Из Берлина прибыл специальный курьер с секретными приказами для
Дирксена. Это был сотрудник авиационной фирмы "Хенкель", некто Хаак.
Советский разведчик встретился с ним в кабинете военного атташе, куда
теперь заходил два раза на день. Оказывается, Отт и Хаак дружили с
давних пор. Увидев Зорге, Хаак просиял: ведь это он, Хаак, отправлял
знаменитого журналиста в опасный рейс на первом "юнкерсе"! Хаак
отличался избытком сентиментальности и романтическим воображением.
Потому-то он кинулся к Рихарду с распростертыми объятиями и чуть не
сбил его с ног. Рихард не выносил сентиментальных людей, но сейчас он
изобразил такую откровенную радость, что Хаак немедленно предложил
пообедать втроем. Зорге отвел их в "Ломейер". Тут имелись уединенные
кабины. Трудно было понять, кто кого угощает. Рихарду все же удалось
захватить инициативу, и вино полилось рекой. Разведчика интересовала
цель прибытия Хаака в Токио. Сейчас всякий человек, прибывающий из
Германии, а тем более с особыми полномочиями, мог пролить некоторый
свет на то, что творится в Берлине. Ведь сказано же: если тайна
известна троим, она перестает быть тайной. Быстро опьяневший Хаак,
желая набить себе цену в глазах прославленного журналиста, заявил, что
он и есть то доверенное лицо, которое допущено к германо-японским
переговорам. До приезда в Токио он осуществлял курьерскую связь между
Риббентропом, Канарисом и послом Мусякодзи. Теперь вот он прислан для
связи с японским министром иностранных дел. Кое-что он должен передать
устно, без свидетелей. Зорге добавил вина в рюмку гостя. Только не для
печати: японцы упираются, так как не хотят раньше времени ссориться с
русскими. Ради военного пакта Гитлер согласен даже не поднимать
вопроса о бывших германских, а ныне японских владениях на Тихом
океане. Но Мусякодзи стоит на своем: ведь он руководствуется
указаниями правительства. Из-за такой неуступчивости пакт, скорее
всего, будет замаскирован под антикоминтерновский. Борьба с мировым
коммунизмом. Само собой, для публики. Стоило ли ради этого
секретничать. Он, Хаак, уверен, что обе договаривающиеся стороны на
полдороге не остановятся, а приложат к пакту кое-что не для всеобщего
обозрения!..
Зорге едва досидел до конца обеда. Он рвался к радиопередатчику.
Днем Хаак занимался государственными делами, а вечерами Рихард целиком
овладевал им и возил, возил по "экзотическим" местам.
Великий знаток Востока Одзаки однажды объяснил Рихарду, почему
Чингисхану удалось захватить полмира: оказывается, кровавый
завоеватель не пил вина! Чингисхан якобы говорил: "Пьяный человек
глух, слеп и лишен рассудка... Все его умение, все таланты ни к чему,
кроме стыда, он ничего не может получить. Властитель, преданный питью,
не способен ни к чему великому. Военачальник, который напивается, не
может держать в порядке свои войска. Если нельзя обойтись без питья,
надо по крайней мере стараться не напиваться более трех раз в месяц;
напиться только один раз было бы лучше; совсем не пить еще лучше, но
где найдешь такого, кто бы никогда не напивался". Оба тогда посмеялись
и отметили, что в данном вопросе со времен Чингисхана мало что
изменилось. Теперь эти слова Рихард в свою очередь процитировал Хааку.
Хаак пришел в восторг. Он погрозил журналисту пальцем и предложил
поехать в "зеленый квартал" рекуте, где можно веселиться до утра. Он
совсем освоился с Японией и с грустью думал о том, что пора
возвращаться в сумрачную Германию. Сентиментальный Хаак совсем растаял
от гостеприимства; он лишь побаивался нажить цирроз печени от
неумеренных возлияний. Он передавал разведчику слово в слово свои
разговоры с японским министром иностранных дел и другими
высокопоставленными лицами. К концу миссии Хаака в Токио советский
разведчик уже мог составить точное представление о пунктах пакта,
который войдет в историю как "антикоминтерновский".
Зорге был так любезен, что согласился проводить своего нового
друга на военном самолете до Пекина. Хаак блаженствовал. Разве могло
ему прийти в голову, что Рихарда вызывает в Пекин некий Центр, требуя
документального подтверждения сообщениям исключительной важности. Тут
уж обыска опасаться не приходилось: разведчик набил документами целый
портфель. Редкая удача... Вдохновленный победой, он постарался
поскорее отделаться в Пекине от Хаака и поспешил на встречу с курьером
Центра.
Только сейчас, когда большое дело было сделано, Рихард
почувствовал безмерную усталость. Это было нервное истощение.
Токийская жизнь, кроме отвращения, больше ничего не вызывала. В Японию
даже не хотелось возвращаться. Ему грезилась квартирка, которую Катя
недавно получила, он очень хорошо представлял эту новую квартиру по
описаниям жены. Разве он не заслужил права на отдых?
Курьер Центра понимал, что творится в душе разведчика, а потому
старался его успокоить, рассказывал о Кате, о делах в Советском Союзе.
Но умиротворить, успокоить не удалось. Рихарда волновали события в
Испании, итало-германская интервенция. На борьбу с фашистами из разных
стран отправлялись коммунисты, которые становились солдатами
испанского Народного фронта. Главным советником республики стал
Берзин. В Испании сражался брат Бранко Вукелича. Рихарду казалось, что
его место сейчас там, в сражающейся Испании. Привез курьер и письмо от
Кати, полное бодрости. Но Рихард-то знал: бодрость искусственная, Катя
тоскует, и виновник всему он. "Милая К... Иногда я очень беспокоюсь о
тебе. Не потому, что с тобой может что-либо случиться, а потому, что
ты одна и так далеко. Я постоянно спрашиваю себя - должна ли ты это
делать? Не была бы ты более счастливой, если бы не знала меня?.. Все
это наводит на размышления, и потому пишу тебе об этом, хотя лично я
все больше и больше привязываюсь к тебе и более чем когда-либо хочу
вернуться домой, к тебе.
Но не это руководит нашей жизнью, и личные желания отходят на
задний план. Я сейчас на месте и знаю, что так должно продолжаться еще
некоторое время. Я не представляю, кто бы мог у меня принять дела
здесь по продолжению важного экспорта... Твой Ика".
Курьер много раз до этого встречался с Зорге, но впервые увидел
слезы на глазах бесстрашного разведчика.
О заключении между Германией и Японией "антикоминтерновского
пакта" Советское правительство благодаря оперативности организации
Зорге узнало задолго до того, как об этом был оповещен весь мир.
Первый триумф не вскружил голову Рихарду. Он предупредил
Отечество о происках врагов. Но как будут развиваться германо-японские
отношения? Таит ли в себе "антикоминтерновский пакт" реальную угрозу
для мира во всем мире? Не развяжут ли Германия и Япония войну против
социалистического государства одновременно? Как выяснил Одзаки, на
совещании Тайного совета якобы упоминали: главное содержание
секретного приложения к "антикоминтерновскому пакту" состоит в том,
что, в случае военных действий между Японией и СССР, последнему
придется иметь дело также с Германией. В случае... Но реален ли сейчас
подобный случай?.. Слишком уж остры противоречия между Германией и
Японией в Китае. Рихард хорошо знал японцев. И в совершенстве -
немцев. Еще до заключения пакта в Китай прибыла германская
экономическая делегация, которая подписала с китайским правительством
ряд контрактов на постройку железных дорог. Немцы продолжают
поставлять Чан Кай-ши вооружение и своих советников. Как все это
увязать? Одзаки удалось выяснить, что в самый разгар германо-японских
переговоров военное министерство Японии представило на рассмотрение
правительства программу внешнеполитического курса, в которой
планируется захват всего Китая и превращение Северного Китая в "Особую
антикоммунистическую и прояпонскую зону". Японцы вовсе не собираются
допускать немцев в Китай. Тут целый узел противоречий.
Для Одзаки и Рихарда становилось ясным, что правительство Хирота
долго не продержится у власти. Слишком уж непопулярным было оно у
народа. Сразу же после заключения пакта оно произвело массовые аресты
коммунистов, революционно настроенных рабочих и крестьян, отменило
"Всеобщее избирательное право для мужчин". Выбирать мог только тот,
кто прошел военную службу. Господство военных кругов в правительстве
вызвало противодействие и со стороны "старых" концернов.
Провокационный налет японских войск на советскую территорию у озера
Ханка в ноябре закончился позорным провалом. В конце концов
правительство Хирота ушло в отставку. Новое правительство генерала
Хаяси также потерпело поражение.
31 марта 1937 года к власти пришел принц Коноэ, человек,
связанный не только с высшей придворной аристократией, но также и с
финансовым капиталом, и с генералитетом. Он был своего рода
компромиссной фигурой. Он хотел угодить всем, кроме, конечно,
трудового народа.
Как бы то ни было, но организация Зорге поднялась еще на одну
ступень: в лице Одзаки она получила прямой доступ в кабинет министров
и к самому премьеру. Оказавшись на вершине государственной власти,
принц Коноэ не забыл своего друга Одзаки, а еще больше приблизил его к
себе. Новый премьер затевал кое-что, и великолепный эксперт по Китаю,
обладающий острым и аналитическим умом, был ему нужен. Коноэ лично
возглавлял так называемое научное общество Сева, занятое разработкой
проблем Восточной Азии. Вот сюда, под начало Кадзами, принц и
пригласил Одзаки. Ходзуми с восторгом принял приглашение. Ведь теперь
он становился причастным к государственной политике и своим
авторитетом как-то мог влиять на нее. А главное, организация Зорге
могла получать сведения из первых рук.
Когда человек работает ради высокой идеи, ему доступно самое
невозможное. Не успел Одзаки освоиться в обществе Сева, как принц
назначил его руководителем китайского отделения вместо Кадзами;
Кадзами теперь стал секретарем кабинета Коноэ. Кадзами Акира любил
своего друга Одзаки и всячески способствовал его возвышению. А почему
бы премьеру не сделать Одзаки своим неофициальным советником при
правительстве?.. Но час для этого еще не настал.
Усиба и Киси, друзья Одзаки по колледжу, также стали секретарями
премьера. Они-то и подали принцу идею создать "группу завтрака", в
которую, конечно же, сразу вошел Одзаки. Так возникло неофициальное
информационно-дискуссионное общество при правительстве. Одзаки занял в
нем видное положение. Принц встречался со своими друзьями и во время
завтраков, и во время обедов. Сходились в доме Усиба, пили сакэ,
обменивались мнениями; премьеру нравилась неофициальная дружеская
атмосфера в доме Усиба, где они собирались словно заговорщики.
Премьер, загруженный государственными делами, на первых порах являлся
раз в две недели. Затем стали встречаться чаще.
Разговоры велись о войне в Китае. Одзаки по-прежнему считал, что
Япония погубит себя, развязав войну в Китае. Тем более опасно начинать
военный конфликт с могучей советской державой, Япония слишком слаба
для ведения такой войны. Принц возражал. Правда, он соглашался, что
воевать сейчас с Советским Союзом бессмысленно. Ну а если Япония для
начала овладеет ресурсами Китая, превратит Манчжурию в
военно-экономическую базу Японии?.. Штаб Квантунской армии разработал
подробную программу. Разработан также план проведения милитаризации
экономики. К концу года японская армия должна стать миллионной.
Начальник штаба Квантунской армии генерал Тодзио считает, что настал
самый благоприятный момент для выступления против Китая, а затем
против СССР...
Тут было над чем поразмыслить. Однако пока разговоры оставались
разговорами. Премьер лишь прощупывал своих друзей, хотел знать, что
они думают о возможной войне в Китае. Но на уме у него было другое. Он
уже принял твердое решение, отбросив все сомнения эксперта по Китаю.
Что затевает правительство Японии, куда оно хочет направить
главный удар, почему проводит спешную мобилизацию всех возрастов? В
Северном Китае учения японских войск проводятся каждую ночь. В
совершенно секретном документе говорится о необходимости объединения
политики армии и правительства. В этом же документе содержится план
производства военных материалов. Япония явно готовится к войне. Против
кого?.. А может быть, все-таки вопреки здравому смыслу, надеясь на
Германию, против Советского Союза?..
Зорге посоветовал обратиться с прямым вопросом к
премьер-министру. Дорог был каждый день, и обходных путей искать не
приходилось. Одзаки рисковал вызвать подозрение прямым вопросом, но,
когда дело касалось защиты Советского Союза и безопасности Японии, он
становился бесстрашным, дерзким. На первом же "завтраке" он громко
сказал, что хотел бы ознакомиться с планом по китайскому вопросу,
чтобы иметь возможность проанализировать его и сделать
квалифицированное заключение для правительства. Принц задумался. Он
готовился к ответственному шагу во внешней политике и не мог
игнорировать мнение такого знатока Китая, каким был Одзаки. Затем
премьер, предупредив эксперта о соблюдении строжайшей тайны, сказал,
что с документом ознакомиться можно. В канцелярии премьер-министра
эксперту отведут отдельный кабинет, где он сможет в течение некоторого
времени изучать план. Такой легкой победы Одзаки не ожидал и даже
растерялся. За всю ночь, конечно, не сомкнул глаз. Утром он был в
канцелярии премьер-министра. Здесь его хорошо знали, а получив
распоряжение Коноэ, немедленно провели в отдельный кабинет и выдали
совершенно секретный документ. Потом дверь захлопнулась. Прежде чем
приступить к изучению документа, Одзаки прислушался. Подошел к двери -
она оказалась запертой. Осмотрел каждую щель, стараясь установить,
откуда за ним могут тайно наблюдать. Он находился в святая святых
японской империи, и как-то не верилось, что вот так просто вас могут
оставить без присмотра наедине с документом огромной государственной
важности. Одзаки рисковал головой. Но нужно было действовать быстро,
так как документ выдали на определенное количество минут. Он вынул из
кармана фотоаппарат и, еще раз прислушавшись, стал фотографировать
страницу за страницей. Лязгнула окованная дверь. В комнату вошел
обширной информации, поступившей от Одзаки, Мияги, советский
разведчик, тщательно все проанализировав, мог сделать вывод: "молодое
офицерство" подготавливает путч. Все зависит от результатов выборов в
парламент, которые должны состояться 20 февраля 1936 года. Как он
узнал от военного атташе и от посла фон Дирксена, Германия не прочь
установить тесный контакт с новым правительством из среды "молодого
офицерства", если таковое будет вести с ним переговоры о заключении
пакта о взаимной военной помощи. Но о готовящемся путче в посольстве
ничего не знали.
На очередной встрече Зорге и Одзаки подвергли обстоятельному
анализу складывающуюся ситуацию. И пришли к заключению: у "молодого
офицерства" мало шансов на успех; в самом военном министерстве сильна
так называемая "группа контроля", противостоящая "молодому
офицерству". Эта группа генералитета, стремящаяся еще более укрепить
роль военных кругов в политической и экономической жизни Японии, сама
рассчитывает взять власть, а потому на первых порах поддержит законное
правительство, чтобы впоследствии превратить его в марионетку. "Группа
контроля" делала ставку на генерала Тераути, создателя программы
полного овладения Китаем.
Лишь накануне выступления офицеров Зорге счел нужным поставить
обо всем в известность посла Дирксена, военно-морского атташе
Венеккера и военного атташе Эйгена Отта. Все трое не верили в
возможность вооруженного выступления и не придали особого значения
словам Зорге. Поэтому последующие события застали немецкое посольство
врасплох. Явились они неожиданностью и для английского, французского и
американского посольств.
Путч начался рано утром 26 февраля 1936 года, через несколько
дней после выборов в парламент. Как и предполагал Зорге, партия
сейюкай, связанная с группой "молодого офицерства", потерпела
поражение. Путчисты убили бывшего премьера Сайто, министра финансов
Такахаси и других противников "молодого офицерства". Три дня гремели
выстрелы на улицах Токио. Путчисты вывели из казарм полторы тысячи
солдат. Никем не поддержанные, на четвертый день они стали складывать
оружие. В то же время японо-маньчжурские войска совершили нападение на
МНР, но были выброшены с ее территории. Зорге мог торжествовать. Ему
пришлось даже разъяснять Дирксену, Венеккеру и Отту закулисную сторону
этого события. Авторитет корреспондента после "февральского инцидента"
поднялся на небывалую высоту. В донесении в Берлин посол сослался на
Зорге как на источник информации. Это уже рассматривалось как важная
услуга министерству иностранных дел.
Премьером Японии стал Хирота, военным министром генерал Тераути.
От этих правителей также ничего доброго ожидать не приходилось,
поскольку оба считались, так же как и Мадзаки, сторонниками сближения
с фашистской Германией. В эти беспокойные дни Рихард, конечно же, не
отсиживался в стенах посольства, а рыскал по городу в поисках
сенсационного материала для "Франкфуртер цейтунг". Кате он написал:
"Были здесь напряженные времена, и я уверен, что ты читала об этом в
газетах, но мы миновали это время хорошо, хотя мое оперение и
пострадало несколько. Но что можно ждать от "старого ворона"?
Постепенно он теряет свой вид".
Все последние месяцы Зорге находился в возбужденном состоянии,
шутил, смеялся. Дело в том, что Рихард узнал из письма Кати, что скоро
станет отцом.
"Я, естественно, очень озабочен тем, как все это ты выдержишь и
выйдет ли все это хорошо.
Позаботься, пожалуйста, о том, чтобы я сразу, без задержки
получил известие.
Сегодня я займусь вещами и посылочкой для ребенка, правда, когда
это до тебя дойдет - совершенно неопределенно.
Мне было сказано, что я от тебя скоро получу письмо. И вот оно у
меня. Конечно, я очень и очень обрадовался, получив от тебя признаки
жизни.
Будешь ли ты дома у своих родителей? Пожалуйста, передай им
привет от меня. Пусть они не сердятся за то, что я тебя оставил одну.
Потом я постараюсь все это исправить моей большой любовью и
нежностью к тебе.
У меня дела идут хорошо, и я надеюсь, что тебе сказали, что мной
довольны.
Будь здорова, крепко жму твою руку и сердечно целую.
Твой Ика".
Ика втайне от своих знакомых колесит по Токио, отыскивая игрушки
и распашонки. Если бы его за этим занятием застал Эйген Отт, он,
вероятно, был бы изумлен и не знал бы, что подумать. Рихард - и
детские игрушки!.. А он только жмурится от яркого токийского солнца и,
представляя себя в роли отца, решает перечитать сказки братьев Гримм и
Андерсена, которые уже подзабылись. О! Он будет образцовым фатером...
Он не может знать наперед, что никогда не вернется на родину. Ему
в его неустроенной жизни слишком мало отпущено личного счастья.
А потом приходит страшное письмо: Катю постигло несчастье -
ребенка у них не будет! Рихард подавлен. Он сидит дома, обхватив
голову руками. Он все еще не может поверить. Из соседнего дворика
доносится меланхоличный звон гитары. Поет низкий мужской голос.
"Видели ли вы чаек, притаившихся в камышах, нежно ласкающих друг
друга, алых, будто пылающих огнем от лучей заката? Видели ли вы их
утром? Они обе летели тихо над волнами, серебряными от утра. А зимнею
холодною ночью они тесно прижмутся друг к другу, ободряя, лаская и
грея... А я?.. Так опадают цветы! Так ветер прошумит и бесследно уйдет
куда-то..."
Впервые за все тревожные годы он почувствовал себя старым.
"Получил из дому короткое сообщение, и я теперь знаю, что все
произошло совсем по-другому, чем я предполагал...
Я мучаюсь при мысли, что старею. Меня охватывает такое
настроение, когда хочется домой скорее, насколько это возможно, домой
в твою новую квартиру. Однако все это пока только мечты, и мне
остается положиться на слова "старика", а это значит - еще выдержать
порядочно времени.
Рассуждая строго объективно, здесь тяжело, очень тяжело, но все
же лучше, чем можно было ожидать... Вообще прошу позаботиться о том,
чтобы при каждой представившейся возможности имел бы от тебя весточку,
ведь я здесь ужасно одинок. Как ни привыкаешь к этому состоянию, но
было бы хорошо, если бы это можно изменить.
Будь здорова, дорогая.
Я тебя очень люблю и думаю о тебе, не только когда мне особенно
тяжело, ты всегда около меня..."
Зорге должен прятать свое горе от всех, он не волен в
настроениях. В посольстве, как всегда, приемы, обеды. Нужно
присутствовать, делать беззаботный вид. А внутри все клокочет от
ненависти к этому сброду, к пучеглазому Отту, к немецкому князю Ураху,
которого Зорге завел для респектабельности. Респектабельность дорого
обходится: князь падок на угощения, каждый вечер тянет в ресторан
"Фледермаус".
События, события... Они заставляют Рихарда действовать, выводят
из состояния апатии.
Перед разведчиком неотступно стояла задача: следить за
германо-японскими отношениями. Туманная фраза, оброненная подвыпившим
Эйгеном Оттом, заставила насторожиться: германо-японские переговоры
возобновлены!
Зорге едва не подскочил от неожиданности. Он ждал, что Отт
продолжит разговор, но военный атташе замолчал. В этот же вечер
Вукелич сообщил, что в английском и французском посольствах
обеспокоены слухами о том, что якобы между Германией и Японией ведутся
какие-то переговоры. Подтверждение тому - японские посольские курьеры,
беспрестанно снующие между столицами двух стран.
Мияги не заставил себя ждать: он выяснил через знакомых
штабников, что ожидается прибытие в Токио делегации немецких летчиков
и что будто бы это - лишь первые ласточки, свидетельствующие об
укреплении отношений между генеральными штабами третьего рейха и
Японии.
При очередной встрече Зорге дал задание Одзаки выяснить через
принца Коноэ и его окружение, что кроется за всеми этими слухами.
Послав предварительное сообщение в Центр, он стал ждать. Ждать
пришлось долго, Зорге нервничал. Интуиция подсказывала: затевается
нечто значительное, имеющее международный характер. Разумеется, если
между двумя странами ведутся секретные переговоры, то они могут
закончиться соглашением. Но каков характер этого соглашения?
Направлено ли оно против Советского Союза, нет ли в нем договоренности
начать войну немедленно?
Снова цвели вишни. В парке Уэно японские нимфы в шелковых кимоно,
с камелиями в темных волосах совершали свой "танец цветения вишни".
Добрая принцесса Ко-но-хана-саку-я-химе, превращающая почки деревьев в
цветы, бодро шагала по весенним улицам Токио. Установилась ясная
погода. Но ничто не радовало советского разведчика. Он сделался
хмурым, раздражительным. Теперь он был бы способен даже с оружием в
руках напасть на Дирксена, взломать сейф с государственными тайнами.
Вся организация, наэлектризованная заданиями Зорге, поднялась на
ноги, стучалась во все двери, информационные мелочи отошли на задний
план. Переговоры... О чем?..
И когда Зорге совсем потерял терпение, к нему прямо на дом
заявился Одзаки. Он рисковал попасть на заметку полиции, но сейчас
некогда было думать о собственной безопасности: с апреля 1936 года
японский посол в Берлине Мусякодзи и Риббентроп ведут переговоры о
заключении пакта. Переговоры затягиваются, так как немцы настаивают на
том, чтобы пакт носил военный характер, а японцы не соглашаются. Чем
все это закончится, неизвестно. Оба понимали, что время не терпит, а
потому сразу же разошлись. Зорге позвонил Клаузену, сказав условленную
фразу: "Моси, моси, анонэ", повесил трубку. И пока Клаузен добирался
до квартиры Рихарда, последний трудился над шифровкой. Он не вздохнул
свободнее, когда радиограмма полетела в эфир. Начиналось самое
трудное, самое сложное: каково содержание пакта? То, что он направлен
против Советского Союза, сомнений почти не было. И все же... Теперь -
не отступать ни на шаг от военного атташе и посла!
Прошел апрель. Май... июнь... Отт подтвердил, что переговоры
ведутся, но, каково их содержание, он не знал. Дирксен от разговора на
подобную тему уклонялся. Возможно, потому, что сам был недостаточно
информирован. Ведь переговоры ведутся в строжайшей тайне. По-видимому,
речь идет о союзе Германии с Японией. Иностранные посольства гудели
как улья: тут строили самые фантастические предположения. Но все они,
по-видимому, не соответствовали истине.
За несколько месяцев напряженного ожидания Зорге извелся,
постарел. Но он не терял надежды в конце концов вырвать тайну из рук
своих врагов. Кате написал: "Надеюсь, что у тебя будет скоро
возможность порадоваться за меня и даже погордиться и убедиться, что
"твой" является вполне полезным парнем. А если ты мне чаще и больше
будешь писать, я смогу представить, что я к тому же еще и "милый"
парень..."
Помог щедрый случай. Если его можно назвать случаем. Этот случай
был подготовлен тремя годами изнуряющей работы, полным презрением к
опасности.
Из Берлина прибыл специальный курьер с секретными приказами для
Дирксена. Это был сотрудник авиационной фирмы "Хенкель", некто Хаак.
Советский разведчик встретился с ним в кабинете военного атташе, куда
теперь заходил два раза на день. Оказывается, Отт и Хаак дружили с
давних пор. Увидев Зорге, Хаак просиял: ведь это он, Хаак, отправлял
знаменитого журналиста в опасный рейс на первом "юнкерсе"! Хаак
отличался избытком сентиментальности и романтическим воображением.
Потому-то он кинулся к Рихарду с распростертыми объятиями и чуть не
сбил его с ног. Рихард не выносил сентиментальных людей, но сейчас он
изобразил такую откровенную радость, что Хаак немедленно предложил
пообедать втроем. Зорге отвел их в "Ломейер". Тут имелись уединенные
кабины. Трудно было понять, кто кого угощает. Рихарду все же удалось
захватить инициативу, и вино полилось рекой. Разведчика интересовала
цель прибытия Хаака в Токио. Сейчас всякий человек, прибывающий из
Германии, а тем более с особыми полномочиями, мог пролить некоторый
свет на то, что творится в Берлине. Ведь сказано же: если тайна
известна троим, она перестает быть тайной. Быстро опьяневший Хаак,
желая набить себе цену в глазах прославленного журналиста, заявил, что
он и есть то доверенное лицо, которое допущено к германо-японским
переговорам. До приезда в Токио он осуществлял курьерскую связь между
Риббентропом, Канарисом и послом Мусякодзи. Теперь вот он прислан для
связи с японским министром иностранных дел. Кое-что он должен передать
устно, без свидетелей. Зорге добавил вина в рюмку гостя. Только не для
печати: японцы упираются, так как не хотят раньше времени ссориться с
русскими. Ради военного пакта Гитлер согласен даже не поднимать
вопроса о бывших германских, а ныне японских владениях на Тихом
океане. Но Мусякодзи стоит на своем: ведь он руководствуется
указаниями правительства. Из-за такой неуступчивости пакт, скорее
всего, будет замаскирован под антикоминтерновский. Борьба с мировым
коммунизмом. Само собой, для публики. Стоило ли ради этого
секретничать. Он, Хаак, уверен, что обе договаривающиеся стороны на
полдороге не остановятся, а приложат к пакту кое-что не для всеобщего
обозрения!..
Зорге едва досидел до конца обеда. Он рвался к радиопередатчику.
Днем Хаак занимался государственными делами, а вечерами Рихард целиком
овладевал им и возил, возил по "экзотическим" местам.
Великий знаток Востока Одзаки однажды объяснил Рихарду, почему
Чингисхану удалось захватить полмира: оказывается, кровавый
завоеватель не пил вина! Чингисхан якобы говорил: "Пьяный человек
глух, слеп и лишен рассудка... Все его умение, все таланты ни к чему,
кроме стыда, он ничего не может получить. Властитель, преданный питью,
не способен ни к чему великому. Военачальник, который напивается, не
может держать в порядке свои войска. Если нельзя обойтись без питья,
надо по крайней мере стараться не напиваться более трех раз в месяц;
напиться только один раз было бы лучше; совсем не пить еще лучше, но
где найдешь такого, кто бы никогда не напивался". Оба тогда посмеялись
и отметили, что в данном вопросе со времен Чингисхана мало что
изменилось. Теперь эти слова Рихард в свою очередь процитировал Хааку.
Хаак пришел в восторг. Он погрозил журналисту пальцем и предложил
поехать в "зеленый квартал" рекуте, где можно веселиться до утра. Он
совсем освоился с Японией и с грустью думал о том, что пора
возвращаться в сумрачную Германию. Сентиментальный Хаак совсем растаял
от гостеприимства; он лишь побаивался нажить цирроз печени от
неумеренных возлияний. Он передавал разведчику слово в слово свои
разговоры с японским министром иностранных дел и другими
высокопоставленными лицами. К концу миссии Хаака в Токио советский
разведчик уже мог составить точное представление о пунктах пакта,
который войдет в историю как "антикоминтерновский".
Зорге был так любезен, что согласился проводить своего нового
друга на военном самолете до Пекина. Хаак блаженствовал. Разве могло
ему прийти в голову, что Рихарда вызывает в Пекин некий Центр, требуя
документального подтверждения сообщениям исключительной важности. Тут
уж обыска опасаться не приходилось: разведчик набил документами целый
портфель. Редкая удача... Вдохновленный победой, он постарался
поскорее отделаться в Пекине от Хаака и поспешил на встречу с курьером
Центра.
Только сейчас, когда большое дело было сделано, Рихард
почувствовал безмерную усталость. Это было нервное истощение.
Токийская жизнь, кроме отвращения, больше ничего не вызывала. В Японию
даже не хотелось возвращаться. Ему грезилась квартирка, которую Катя
недавно получила, он очень хорошо представлял эту новую квартиру по
описаниям жены. Разве он не заслужил права на отдых?
Курьер Центра понимал, что творится в душе разведчика, а потому
старался его успокоить, рассказывал о Кате, о делах в Советском Союзе.
Но умиротворить, успокоить не удалось. Рихарда волновали события в
Испании, итало-германская интервенция. На борьбу с фашистами из разных
стран отправлялись коммунисты, которые становились солдатами
испанского Народного фронта. Главным советником республики стал
Берзин. В Испании сражался брат Бранко Вукелича. Рихарду казалось, что
его место сейчас там, в сражающейся Испании. Привез курьер и письмо от
Кати, полное бодрости. Но Рихард-то знал: бодрость искусственная, Катя
тоскует, и виновник всему он. "Милая К... Иногда я очень беспокоюсь о
тебе. Не потому, что с тобой может что-либо случиться, а потому, что
ты одна и так далеко. Я постоянно спрашиваю себя - должна ли ты это
делать? Не была бы ты более счастливой, если бы не знала меня?.. Все
это наводит на размышления, и потому пишу тебе об этом, хотя лично я
все больше и больше привязываюсь к тебе и более чем когда-либо хочу
вернуться домой, к тебе.
Но не это руководит нашей жизнью, и личные желания отходят на
задний план. Я сейчас на месте и знаю, что так должно продолжаться еще
некоторое время. Я не представляю, кто бы мог у меня принять дела
здесь по продолжению важного экспорта... Твой Ика".
Курьер много раз до этого встречался с Зорге, но впервые увидел
слезы на глазах бесстрашного разведчика.
О заключении между Германией и Японией "антикоминтерновского
пакта" Советское правительство благодаря оперативности организации
Зорге узнало задолго до того, как об этом был оповещен весь мир.
Первый триумф не вскружил голову Рихарду. Он предупредил
Отечество о происках врагов. Но как будут развиваться германо-японские
отношения? Таит ли в себе "антикоминтерновский пакт" реальную угрозу
для мира во всем мире? Не развяжут ли Германия и Япония войну против
социалистического государства одновременно? Как выяснил Одзаки, на
совещании Тайного совета якобы упоминали: главное содержание
секретного приложения к "антикоминтерновскому пакту" состоит в том,
что, в случае военных действий между Японией и СССР, последнему
придется иметь дело также с Германией. В случае... Но реален ли сейчас
подобный случай?.. Слишком уж остры противоречия между Германией и
Японией в Китае. Рихард хорошо знал японцев. И в совершенстве -
немцев. Еще до заключения пакта в Китай прибыла германская
экономическая делегация, которая подписала с китайским правительством
ряд контрактов на постройку железных дорог. Немцы продолжают
поставлять Чан Кай-ши вооружение и своих советников. Как все это
увязать? Одзаки удалось выяснить, что в самый разгар германо-японских
переговоров военное министерство Японии представило на рассмотрение
правительства программу внешнеполитического курса, в которой
планируется захват всего Китая и превращение Северного Китая в "Особую
антикоммунистическую и прояпонскую зону". Японцы вовсе не собираются
допускать немцев в Китай. Тут целый узел противоречий.
Для Одзаки и Рихарда становилось ясным, что правительство Хирота
долго не продержится у власти. Слишком уж непопулярным было оно у
народа. Сразу же после заключения пакта оно произвело массовые аресты
коммунистов, революционно настроенных рабочих и крестьян, отменило
"Всеобщее избирательное право для мужчин". Выбирать мог только тот,
кто прошел военную службу. Господство военных кругов в правительстве
вызвало противодействие и со стороны "старых" концернов.
Провокационный налет японских войск на советскую территорию у озера
Ханка в ноябре закончился позорным провалом. В конце концов
правительство Хирота ушло в отставку. Новое правительство генерала
Хаяси также потерпело поражение.
31 марта 1937 года к власти пришел принц Коноэ, человек,
связанный не только с высшей придворной аристократией, но также и с
финансовым капиталом, и с генералитетом. Он был своего рода
компромиссной фигурой. Он хотел угодить всем, кроме, конечно,
трудового народа.
Как бы то ни было, но организация Зорге поднялась еще на одну
ступень: в лице Одзаки она получила прямой доступ в кабинет министров
и к самому премьеру. Оказавшись на вершине государственной власти,
принц Коноэ не забыл своего друга Одзаки, а еще больше приблизил его к
себе. Новый премьер затевал кое-что, и великолепный эксперт по Китаю,
обладающий острым и аналитическим умом, был ему нужен. Коноэ лично
возглавлял так называемое научное общество Сева, занятое разработкой
проблем Восточной Азии. Вот сюда, под начало Кадзами, принц и
пригласил Одзаки. Ходзуми с восторгом принял приглашение. Ведь теперь
он становился причастным к государственной политике и своим
авторитетом как-то мог влиять на нее. А главное, организация Зорге
могла получать сведения из первых рук.
Когда человек работает ради высокой идеи, ему доступно самое
невозможное. Не успел Одзаки освоиться в обществе Сева, как принц
назначил его руководителем китайского отделения вместо Кадзами;
Кадзами теперь стал секретарем кабинета Коноэ. Кадзами Акира любил
своего друга Одзаки и всячески способствовал его возвышению. А почему
бы премьеру не сделать Одзаки своим неофициальным советником при
правительстве?.. Но час для этого еще не настал.
Усиба и Киси, друзья Одзаки по колледжу, также стали секретарями
премьера. Они-то и подали принцу идею создать "группу завтрака", в
которую, конечно же, сразу вошел Одзаки. Так возникло неофициальное
информационно-дискуссионное общество при правительстве. Одзаки занял в
нем видное положение. Принц встречался со своими друзьями и во время
завтраков, и во время обедов. Сходились в доме Усиба, пили сакэ,
обменивались мнениями; премьеру нравилась неофициальная дружеская
атмосфера в доме Усиба, где они собирались словно заговорщики.
Премьер, загруженный государственными делами, на первых порах являлся
раз в две недели. Затем стали встречаться чаще.
Разговоры велись о войне в Китае. Одзаки по-прежнему считал, что
Япония погубит себя, развязав войну в Китае. Тем более опасно начинать
военный конфликт с могучей советской державой, Япония слишком слаба
для ведения такой войны. Принц возражал. Правда, он соглашался, что
воевать сейчас с Советским Союзом бессмысленно. Ну а если Япония для
начала овладеет ресурсами Китая, превратит Манчжурию в
военно-экономическую базу Японии?.. Штаб Квантунской армии разработал
подробную программу. Разработан также план проведения милитаризации
экономики. К концу года японская армия должна стать миллионной.
Начальник штаба Квантунской армии генерал Тодзио считает, что настал
самый благоприятный момент для выступления против Китая, а затем
против СССР...
Тут было над чем поразмыслить. Однако пока разговоры оставались
разговорами. Премьер лишь прощупывал своих друзей, хотел знать, что
они думают о возможной войне в Китае. Но на уме у него было другое. Он
уже принял твердое решение, отбросив все сомнения эксперта по Китаю.
Что затевает правительство Японии, куда оно хочет направить
главный удар, почему проводит спешную мобилизацию всех возрастов? В
Северном Китае учения японских войск проводятся каждую ночь. В
совершенно секретном документе говорится о необходимости объединения
политики армии и правительства. В этом же документе содержится план
производства военных материалов. Япония явно готовится к войне. Против
кого?.. А может быть, все-таки вопреки здравому смыслу, надеясь на
Германию, против Советского Союза?..
Зорге посоветовал обратиться с прямым вопросом к
премьер-министру. Дорог был каждый день, и обходных путей искать не
приходилось. Одзаки рисковал вызвать подозрение прямым вопросом, но,
когда дело касалось защиты Советского Союза и безопасности Японии, он
становился бесстрашным, дерзким. На первом же "завтраке" он громко
сказал, что хотел бы ознакомиться с планом по китайскому вопросу,
чтобы иметь возможность проанализировать его и сделать
квалифицированное заключение для правительства. Принц задумался. Он
готовился к ответственному шагу во внешней политике и не мог
игнорировать мнение такого знатока Китая, каким был Одзаки. Затем
премьер, предупредив эксперта о соблюдении строжайшей тайны, сказал,
что с документом ознакомиться можно. В канцелярии премьер-министра
эксперту отведут отдельный кабинет, где он сможет в течение некоторого
времени изучать план. Такой легкой победы Одзаки не ожидал и даже
растерялся. За всю ночь, конечно, не сомкнул глаз. Утром он был в
канцелярии премьер-министра. Здесь его хорошо знали, а получив
распоряжение Коноэ, немедленно провели в отдельный кабинет и выдали
совершенно секретный документ. Потом дверь захлопнулась. Прежде чем
приступить к изучению документа, Одзаки прислушался. Подошел к двери -
она оказалась запертой. Осмотрел каждую щель, стараясь установить,
откуда за ним могут тайно наблюдать. Он находился в святая святых
японской империи, и как-то не верилось, что вот так просто вас могут
оставить без присмотра наедине с документом огромной государственной
важности. Одзаки рисковал головой. Но нужно было действовать быстро,
так как документ выдали на определенное количество минут. Он вынул из
кармана фотоаппарат и, еще раз прислушавшись, стал фотографировать
страницу за страницей. Лязгнула окованная дверь. В комнату вошел