Страница:
— Ага, явились наконец! — Фью, Лоа и Кеа встречают нас втроём. — Проходите, гости дорогие, чай кипит, варенье сохнет…
— Чай-варенье ерунда… — смеётся Ирочка. — Где главный член семьи?
— Спит — мягко смеётся Лоа. — Притомился, гостей с раннего утра ожидаючи.
— Я не сплю! — маленький ураганчик врывается в комнату с дробным топотком ног. — Я вас обоих почувствовал, вот!
— Да кто бы сомневался. — это Кеа.
— Ну здравствуй, Смотрящий из поднебесья! — я поднимаю на руки племянника. — Ого, какой ты вымахал!
— Дядя Ди, ты мне игрушку принёс? — не тратя время на дипломатические экивоки, с ходу берёт быка за рога Уэф. Определённо, не зря ему дали имя деда.
— Ты знаешь, не получилось, малыш. — я смущён.
— Плохо — Уэф искренне огорчён. — В другой раз две принесёшь, ага?
Ирочка уже еле сдерживает смех.
— Ведь ты же принесёшь, да? Потому что хороший. — заявляет ребёнок, самим тоном отметая всякую возможность возражений.
— Ну разумеется хороший. Ну конечно принесёт. Ну естественно две. — Лоа берёт у меня Уэфа. — Сейчас будем кушать и спать…
— Я с тобой спать не лягу! — решительно возражает ребёнок. — Пусть с тобой папа спит, раз ему это нравится. У тебя задница холодная!
И больше никто не в силах произнести ни слова, даже мысленно. Хохот стоит такой… Ох… Давно я так не смеялся…
…
— …Хорошо как посидели, правда?
Немеркнущая заря приполярья гаснет за нашими спинами, по мере того как кокон удаляет нас от гостеприимного дома Феди и его семейства. Ирочка сидит, прижавшись ко мне. Мы возвращаемся домой.
— Ира, Ир…
— М-м?
— Я что хотел…
— Ты хотел услышать моё "М-м?". Всё остальное, как говаривал Коля Хруст, "навороченные отмазки".
Она смеётся, и я тоже. Да, против телепатии не попрёшь…
— Но всё-таки, что-то же я хотел сказать. Что-то правильное, умное такое…
Ирочка смотрит в упор своими огромными глазищами. Смотрит мне прямо в душу, и ни тени смеха я не замечаю сейчас в её глазах.
— Ну хорошо, раз ты настаиваешь… На втором плане у тебя вертелся вопрос: "Ты счастлива?". Надо ли мне отвечать вслух?
— Да.
— Я счастлива, Рома. Окончательно и бесповоротно. И так будет всегда, покуда мы живы. Ты удовлетворён моим ответом, муж мой?
Я плавлюсь от счастья. Есть такое понятие — Нирвана… Вот она какая, Нирвана.
— А ты не расслабляйся в своей Нирване. — смеётся Ирочка. — Ибо ждёт тебя сейчас погружение в пучину ужаса и мрака. Ты не забыл про своё задание?
Моё настроение резко падает. Ну вот…
— …Весь кайф обломала. — снова смеётся Ирочка, доканчивая за меня мою мысль. — Правильно сказала?
…
Танцуют, танцуют свой танец цветные пятна. Где-то в бескрайних просторах скользят невидимые и неуловимые нейтрино всех сортов, хранящие память о том, что было, есть и будет во Вселенной. Их обгоняют стремительные и уже совершенно эфемерные тахионы, для которых скорость света есть мёртвый покой, совершенно недостижимый. Кипит, пузырится несчётными мириадами нерождённых частиц вакуум, который только для нас, грубых существ из плоти и крови кажется пустотой. КАК я всё это воспринимаю-ощущаю? Это мне неизвестно. Это знают цветные пятна, танцующие свой бесконечный танец…
Взрыв! Огромная голубая чаша до горизонта…
Взрыв! Круглится бок планеты…
Взрыв! Ласково греет светило…
Взрыв! И мириады звёзд светят мне в лицо…
Я переношу поле своего внимания теперь с той же лёгкостью, как будто перевожу взгляд с одной звезды на другую, стоя на твёрдой земле и глядя на небо. И меня нимало не волнует, сколько в реальности между этими звёздами световых лет.
Наплывает, круглится бок планеты, родного дома маленьких зелёных человечков, превративших дом свой в жуткий концлагерь для себя, единственных и любимых. И готовых научить аборигенов одной дикой планеты, как добиться столь же впечатляющих результатов.
Вспышка света!
…
Мерцают индикаторы, на экране монитора бежит вязь значков, светятся столбики диаграмм… Зачем? Кому, кому это всё нужно?
Я болен. Боль сидит внутри, пока что глухая, неясная. Да, диагноз не оставляет сомнений — тяжёлая форма онкологии. Неизлечимая форма для семизначных.
Я скриплю зубами от бессилия и отчаяния. Если бы я был шестизначным, меня бы вылечили, наверняка бы вылечили. И уж безусловно вылечили бы, если бы я был пятизначным или тем более четырёхзначным. Ну, а если бы я был Бессмертным, Носящим Имя, то всё было бы ещё проще — мне просто пришлось бы сменить тело, раньше времени пришедшее в негодность, только и делов.
Но я семизначный, и стоимость затрат на моё лечение превышает мою себестоимость, как специалиста. И потому в лечении мне отказано. Ах, зачем, зачем я не скопил нужной суммы? Сейчас доплатил бы недостающую сумму медицинской страховки, и был бы жив. А, да что говорить! Теперь уже всё равно. Сумма, необходимая для исцеления, возрастает с каждым просроченным днём — рак не ждёт, он трудится вовсю, захватывая новые и новые участки моего организма, запуская метастазы всюду…
Но пока я могу работать, и Санитары за мной не придут. У меня ещё есть время подумать. Подумать… О чем?
Да, пора подвести итоги — чего я достиг в этой жизни? Родильный завод я помню смутно — какие-то обширные помещения, разгороженные металлической сеткой на вольеры, и в каждой сидит маленький глупый зверёк — недавно родившийся Истинно Разумный, извлечённый из недр Сосуда Жизни. Какие-то большие особи, ощупывающие и осматривающие маленьких, уколы — я тогда плакал… Тогда ещё плакал, да.
А вот воспиталище я помню достаточно хорошо. Я тогда уже не плакал, потому как твёрдо знал, что это бесполезно. Плачут слабые, и на плач придут враги, чтобы сделать тебе ещё больнее, насладиться твоими мучениями… Надо быть сильным и никогда, ни при каких обстоятельствах не плакать.
Да, в воспиталищах выковываются характеры, сильные натуры. Воспиталища — суровая школа жизни, где с самого начала идет соревнование. Кто сильнее? Кто быстрее? Кто умнее? Последнее важнее всего.
Экзамены в воспиталище идут один за другим. Экзамены и тесты, медосмотры и экзамены, и снова тесты, тесты, тесты… Тест на коэффициент интеллекта, тест на уровень притязаний, тест на выносливость и работоспособность… Истинно Разумные весьма серьёзно относятся к воспитанию подрастающего поколения. А как же иначе? Дети не просто наше будущее, дети — это наше всё… Всё лучшее — детям!
Мне повезло, но не до конца — мой коэффициент интеллекта оказался достаточно высоким, но вот уровень притязаний экзаменаторы сочли заниженным, и арбитр-машина согласилась с их мнением. Настоящий руководитель должен иметь высокий уровень притязаний, это порой важнее уровня интеллекта. Умение упорно и неотвратимо идти к своей цели, добиваться нужных результатов — разве это не есть главное качество в жизни? И ещё руководитель должен быть строгим. Умение подчинять других — великое искусство, и слюнтяям тут делать нечего.
Так я получил свой индивидуальный номер гражданина — тогда ещё восьмизначный. И начались годы учёбы. Учился я хорошо, память была отличная, мне легко давались и слоганы-пиктограммы элементарного письма, и сотни пиктограмм по технике "обеспечения жизнедеятельности" и технике безопасности, предназначенные для низших разрядов — тех, кого читать и писать не учат. Я учился так старательно и хорошо, что в старших классах мне поменяли разряд на семизначный и стали обучать высшему письму, доступному только избранным — ведь им пишут все Бессмертные, и сам Великий и Мудрый Повелитель Вселенной.
Потом из меня стали готовить специалиста, инженера для обслуживания кварк-энергостанции. Так заведено исстари — кем быть молодому Истинно Разумному, решают специально назначенные работники, модераторы первой ступени. Им видней, на что ты способен. Очень мудро, кстати, потому как избавляет от ненужных метаний и ошибок молодости.
Но выше я не продвинулся, всё из-за недостаточного уровня притязаний и требовательности к подчинённым. Даже когда умер старший инженер резерва, меня не назначили, а прислали молодого, прямо из воспиталища. Вот у того с уровнем притязаний всё в порядке — наглый до упора…
Боль, неясная и ноющая, в боку и выше, мешает думать. Скоро она станет невыносимой, но мне, как семизначному, будут давать сильное обезболивающее, пока я смогу выполнять свою работу. А потом придут санитары, и препроводят меня в Обитель Тихой Смерти… Брехня, разумеется. Кто станет тратить кашу на отработанный материал? Укол, и в зев плазмотрона. Обитель имеет весьма высокую текучесть кадров, больше нескольких дней там не задерживаются. Это пока утрясают все бюрократические формальности по поводу списания ценного работника. А малоценных работников, одиннадцати — и двенадцатизначных, списывают сами Санитары, есть у них такое право. Прямо с работы — в плазмотрон, и все дела…
Да, продолжим рассмотрение моих жизненных достижений. Комната с умывальником, новый хороший комбинезон дважды в год, и башмаки тоже, удобные и лёгкие… Кровать, тумбочка, экран всеобщего телевидения… Всё? Нет, ещё деньги. Денег, правда, немного, но на мелкие развлечения хватало — синтетическая бодрящая жвачка и напитки, посещение кегельбана с коллегами равного и близлежащих разрядов… Нет, в рукопашных боях без правил я не участвовал, и в «чику» не играл смолоду — мне ещё нужна моя голова. Но смотреть на эти народные развлечения не гнушаются и пятизначные, если не выше… И потом, на тотализаторе можно выиграть немалую сумму. Ах, как бы пригодилась мне сейчас эта сумма! Она бы меня спасла…
Я оглядываю пульт управления привычным взором. Всё нормально. Всё тут нормально, это у меня внутри идёт разрушительный процесс…
А ведь это неправильно. Почему тут всё должно быть нормально, когда мне плохо? И почему другие должны жить, когда я умру?
Я даже зажмурился, представив страшную картину — громадный цилиндр кварк-реактора окутывает фиолетовое сияние, и через мгновение он превращается в ослепительный огненный шар, расталкивающий бетон и гранит подземелья, как грязь… Колоссальный бугор вздувается среди равнины, лопается, и громадное грибообразное облако начинает торжественно подниматься к небесам… Сладостная картина. Жаль, что энергостанция находится не под городскими кварталами…
Я вздыхаю. Глупые мечты. Кварк-реактор защищён от дураков и диверсантов любого рода достаточно надёжно, и компьютер просто заблокирует мои команды, если я попытаюсь вывести его в закритический режим.
Ноющая боль тупо терзает внутренности. Попросить уже у медика обезболивающие таблетки? Правда, работать будет труднее…
Мой взгляд падает на пожарный щит. За стеклом виднеется длинный лом, топор, огнетушители, монтировка… Монтировка.
Отличная мысль пришла в мою голову внезапно, как и положено озарению. Да, я не могу взорвать сам кварк-реактор. Но кое-что сделать я могу… Нет, я не умру в одиночку, это будет несправедливо.
Дальнейшее происходит как будто само собой. Я нажимаю клавишу вызова.
— Слушай, у тебя обезболивающее есть? Хорошее!
— Что, уже? — дежурный медик, тоже семизначный, мой старый знакомый, похоже, нажевался тонизирующей жвачки сверх меры. Или ещё чего принял, медики на это дело мастера… — Рано.
— Ничего не рано. Знаешь, как ноет.
— Ладно, сейчас зайду.
Да, всё верно. Я не могу оставить пульт управления, и это медик должен ко мне прийти, а не я к нему. Такова инструкция.
— Ну, что тут у тебя? — медик возникает в дверях, покачиваясь. Точно дури наглотался, бездельник…
— Мне нужно обезболивающее. — я смотрю на пульт, не отрываясь, изображая крайнюю занятость и сосредоточенность. На непосвящённых это здорово действует.
— Такое подойдёт? — он протягивает мне пачку таблеток в мягкой пластиковой упаковке.
— Эту жвачку оставь восьмизначным. Мне нужно ХОРОШЕЕ лекарство, док. Как для Бессмертных…
— Ха!
— Плачу с запроса. Мне деньги скоро станут ни к чему.
Медик мгновенно подбирается. Раз серьёзный пошёл разговор…
— Есть у меня. Сейчас принесу, жди.
— А куда я денусь от пульта?
— Тоже верно. Так я сейчас!
Мои пальцы уже порхают по клавишам, изменяя штатную, базовую программу. Так, первый контур охлаждения… Второй контур… Заблокировать аварийный выход… Отключить питание от резервных насосов… Систему пожаротушения обесточить…
Когда медик появляется у меня, я уже почти заканчиваю.
— Вот — он показывает мне пузырёк с капсулами ярко-красного цвета. — Это будет тебе стоить…
Я без звука набираю на клавиатуре код доступа к моему личному счёту.
— Говори счёт.
Доктор называет номер счёта, наклонившись к пульту. Я бью его в темя заранее припасённой монтировкой, и он падает молча и сразу. Несколько мгновений я перевожу дух, затем для надёжности бью упавшего по голове ещё и ещё раз. Готов.
Я осторожно вынимаю из его руки лекарство. Эти пилюльки, как я понял, действуют почти мгновенно, и в надлежащей дозе избавят меня от мучений. Целый пузырёк…
Так, теперь надо действовать быстро. Я оттаскиваю труп за пульт, чтобы не было видно с порога. Нажимаю клавишу — «ввод». На пульте загорается предупредительная надпись, но я подтверждаю приказ — «исполнить». Диаграммы на экране приходят в движение — они столбики растут, удлиняются, другие укорачиваются…
— Группе обходчиков нижнего тоннеля! Проверьте трубопроводы первого контура, там чего-то похоже не пробку. У меня давление растёт! Как понял?
— Да, мой господин! Сейчас проверим! — отзывается старший группы слесарей-обходчиков.
— Перекройте там вспомогательные заслонки.
— Да, мой господин!
Вот. Исполнительность — первое дело. Если бы у этих ребят было хоть немного мозгов, они бы призадумались — а разве это можно делать? Но они всё сделают, не задумываясь.
На пульте загорается и мигает огонёк индикатора — перегрев натрия в первом контуре. Компьютер честно предупреждает меня об опасности, и если я не приму меры, он примет их сам. Но я приму меры, вот прямо сейчас и приму…
— Группе СНАВР! Обесточить четвёртый и первый вспомогательные щиты, разобраться, откуда дым! Сигнал на пульте!
— Да, мой господин!
Так, пошли аварийщики. Эти обесточат, они ребята быстрые. Пока разберутся, пока доложат, что никакого задымления и возгорания нет… Не успеют доложить, пожалуй.
Ага, уже! Главный компьютер имеет тройное резервированное питание, но два из источников уже отключены, и осталось совсем пустяки…
Я поворачиваю на стене небольшой, древний рубильник, оставшийся от невесть каких времён. Впрочем, может быть, я и ошибаюсь — многие вещи, изготавливаемые Истинно Разумными, точно копируют древние образцы.
Экран компьютера гаснет, и остаётся только россыпь индикаторов на пульте. Всё, с двоевластием покончено. Теперь мои приказы контролю и обсуждению не подлежат.
— Что там у тебя происходит?! – врывается в уши голос Диса, Дежурного инженера станции.
— Мой господин, тут такое…такое! — я изображаю голосом крайнюю растерянность. — Главный сервер сдох, всё летит в бездну!
— Жди на месте, придурок!!! – рявкает Дис.
Я жду тебя, Дис.
Вой сирены — проснулась аварийная автоматика. Но тупым автоматам вспомогательной защиты не под силу разобраться в моём замысле, и тем более противодействовать ему.
— Авария охладителей! Пожар! А-А-А! — визжит динамик.
Оглушительный, торжествующий рёв — это раскалённый натрий ворвался в нижний туннель, сжигая всё на своём пути. Лопаются трубы водяных охладителей, и поток воды хлещет навстречу потоку натрия, удесятеряя его ярость — горящий натрий не любит, когда его пытаются остановить водой… Всё, динамик заглох — вероятно, связи с тоннелем больше никогда не будет.
Свет разом гаснет, оставляя светиться только люминесцентные панели — это отключился кварк-реактор. Да, мне не под силу его взорвать, к моему глубокому сожалению. Но вот пожар я устроить сумел неслабый. А вы говорите, недостаточный уровень притязаний…
Дверь в пультовую распахивается, и самый главный начальник, Дис, влетает разъярённый, как древний зверь… забыл название…
— Ты, дефектный!!!
Я молча бью его по голове монтировкой, не вступая в ненужные пререкания. Зачем мне нужны начальники? Абсолютно они мне ни к чему.
Где-то возникает и быстро нарастает гул — в здании энергостанции разгорается чудовищный пожар, пары натрия и водород выжигают всё, что способно гореть, а всё остальное плавится. Топот и крики. Ну, пожалуй, пора…
Я высыпаю на ладонь красные капсулки, глотаю разом и запиваю из личной бутыли водой. Какая гадость… Теперь через сколько-то вздохов наступит блаженный покой, и я провалюсь в сон. Последний сон…
Время идёт, и в животе возникает тягостное чувство, сменяемое острой резью. Да что же это такое?!
Невеликое расстояние до туалета я преодолеваю бегом, полусогнувшись от острой рези. Проклятый лепила! Обмануть хотел, сволочь! Это слабительное! И в такой дозе!
До вожделённого объекта я всё-таки добираюсь, но слишком поздно — штаны комбинезона полны, мерзкая жижа просачивается в башмаки… И в довершение меня выворачивает наизнанку. В глазах плавают цветные пятна. Проклятый лепила…
Я сижу в кабинке, согнувшись от рези в животе, обгаженный и обрыганный, и мне так плохо, что впервые с далёкого, далёкого детства мне не удаётся сдержать слёз. Это плохо… Какой смысл плакать? Я ухожу из этой жизни достойно, прихватив с собой немалое количество врагов… Врагов, да. Потому что я один, в окружении трёхсот миллиардов врагов…
Пламя буквально прогрызает тонкую пластиковую дверь, врываясь в моё убежище. Больно, как больно…
…
Вспышка света!
Я открываю глаза. Ирочка смотрит на меня, не отрываясь, своими огромными глазищами.
— Ты давно… — гляди-ка, я и не подозревал, что ангельский голос тоже может не слушаться своего хозяина.
— Давно, Рома, давно.
Я порывисто обнимаю её, глажу. Она не возражает, даже чуть отводит назад крылья, чтобы мне было удобнее её ласкать.
— Я всегда буду с тобой во время твоих экспериментов, муж мой. Я тебя удержу. Пусть я и не Всевидящая.
— Но ты видела?..
Ирочка отвечает не сразу.
— Видела и поняла. Этот мир должен умереть, Рома. Всяким мучениям есть предел. Они сами призовут свою смерть.
…
— Да-а-а… — Биан теребит мочки ушей так, что мне страшно. Когда-нибудь он их себе оторвёт. — Даже нечего сказать тебе, Рома. Сказать «потрясающе»? Ерунда, это уже не просто потрясающе, эт-то…
Я молчу. Какая-то мысль зарождается в глубине, но я пока не способен её сформулировать…
— Все твои мысли сейчас станут достоянием общественности. — Биан гасит экран, и тот стягивается в точку, вспыхивает в воздухе искрой и исчезает. — Идём, тебя ждут.
— Кто? — и я уже понимаю, что вопрос глупый.
— Очень глупый, Рома. — улавливает Биан. — Ты полагаешь, что Всевидящие проигнорируют новооткрытый приём? Идём же!
Он идёт к шахте лифта, и я за ним. Шаг, и падение вверх заканчивается в том самом актовом зале… И даже антураж-обстановка та же — оранжевый свет, ковёр, текучее золото колонн…
"Это для гостей" — улавливаю я мысленный ответ на ещё несформулированную мысль. — "Мы всегда стараемся создать гостям максимально привычную и удобную обстановку"
Биан отступает в сторону, и я предстаю пред очи собрания. Мой ангельский лик стремительно приобретает максимально упрощённое выражение, характерное для земных балбесов. Вот это да-а-а!..
На ковре стоят пять ангелов, семь сэнсэев и одно существо, в котором без всякого сомнения можно распознать женщину, ростом превосходящую самых рослых земных баскетболисток. Длиннейшие ноги, устройством чем-то напоминающие ноги земных скакунов или антилоп, только стройнее, гладкая розовато-перламутровая кожа без признаков растительности, длиннейшая гибкая шея, за которую любая фотомодель отдала бы полжизни, изящная головка с большими глазами газели и лицом, которое при всей необычности я бы назвал красивым… А вот руки пятипалые, точь-в-точь у людей и ангелов. Первая Всевидящая свиров, снова улавливаю я. Никогда ещё не видел живых свиров…
— Здравствуй, Рома — говорит моя знакомая, Фииа. — Прежде всего на правах твоей знакомой хочу представить тебе тех, с кем ты ещё не знаком.
Летящая меж звёзд называет Всевидящих по очереди, те кивают мне, а я отчаянно борюсь с желанием бормотать в ответ: "Очень приятно. Биоморф Рома. Рома биоморф…"
— Мы собрались здесь, чтобы овладеть новым приёмом всевидения, открытым тобой.
Я растерянно хлопаю глазами, как кукла Барби. Благо мама Маша не поскупилась на длину моих ресниц.
— Но я… я не могу вот так, бодрствуя! Это я могу делать только во сне, и я сам не знаю как…
— Ничего, мы сможем. Ты просто думай.
— Но я…
— Не говори ничего, не надо. — подаёт голос Цанг, мой знакомый, чем-то напоминая в этот момент Саида из "Белого солнца пустыни" — Показывай.
— Но я не могу вот так, бодрствуя! Это я могу делать только во сне, и я сам не знаю как…
Девушка-свир в два шага преодолевает расстояние до меня. В отличие от остальных она одета, причём вполне даже по-земному — очень короткая мини-юбка с разрезами на бёдрах и какой-то немыслимый топик, обтягивающий уже совершенно человечьи груди с острыми сосками. Моя голова оказывается заметно ниже обреза юбки, и мне почему-то неловко смотреть вверх. Я смотрю вниз, на её изящные посеребрённые копытца…
"Прекрати, Ро-ма, это несерьёзно" — свирка одним движением опускается на корточки, складывая свои неимоверно длинные ноги, и её прекрасные газельи глаза оказываются лишь немного выше моих. — "Садись поудобнее и показывай. Мы все ждём"
…
— Уммм, вкусно! — Ирочка облизывает ложку и тут же снова погружает её в здоровенное яйцо. Нечаянная радость сидит у неё на плече — сидеть на голове моя жена зверюшку всё-таки более-менее отучила — и заинтересованно поводит пуговкой носа. Следующую ложку Ирочка даёт попробовать нашей соне. Нечаянная радость пренебрежительно фыркает и вспархивает на свой любимый насест-икебану.
— Ира, Ир…
— М-м?
— Я сегодня свирку видел, вот как тебя. Ну, Всевидящую…
— Я поняла.
— А почему ты мне никогда при них ничего не рассказывала?
Ирочка с большим аппетитом выскребает яйцо, даже нос в желтке. Третьеклассница и третьеклассница, чесслово… Сотрудник межпланетной миссии, оперативный сотрудник, особый агент и экс-биоморф… Замужняя дама, мамой скоро станет…
Ирочка смешливо фыркает, кося глазом поверх ложки. Уловила ход моих мыслей.
— Я исправлюсь, Рома, непременно исправлюсь. Вот доем и умоюсь. Я уже умею умываться, честное слово!
Она смеётся, и я вместе с ней.
"Ты спросил про свиров…" — она переходит на мысль, поскольку разговаривать с плотно набитым ртом неудобно. — "Что я тебе могу сказать? Я ведь сотрудник ЗЕМНОЙ миссии, Рома. Со свирами я дела не имела. Так что ищи в компьютере сам. Но если хочешь узнать больше — слетай к прабабушке и прадедушке. У Летящего поперёк отличный семейный архив. Они же работали на Свире, если ты помнишь…"
"Неудобно как-то немного…"
"Ну вот, опять. Мой братец, помнится, тебе доходчиво и чётко разъяснил, что именно неудобно. А визит родне следует наносить при малейшей возможности. Потому что радость общения, Рома, одна из наиболее ценных в жизни. Вопросы?"
"Всё понял"
— Но это будет не сегодня, конечно. — вздыхает Ирочка. — Тебе следует поторопиться, муж мой. Я очень переживаю за тебя. И не сделать порученную тебе важную работу — вот это действительно будет очень неудобно.
Она смотрит на меня пристально.
— Разумеется, за это дело тебя не выгонят. И вообще, я уверена, Биан теперь скорее добровольно выпорхнет сам, чем попросит тебя. Но вот я, если когда не справлялась или прокалывалась, всегда плакала от стыда. К счастью, это бывало редко.
Я вспоминаю — оперативный сотрудник Иолла, которую я про себя уже твёрдо решил называть Ирочкой, всхлипывает, опустив голову… Господи, как это было давно!
— Так что я тут приберусь, а ты иди спать, о мой Великий Спящий. — улыбается Ирочка.
Мне приятно. Вообще-то у ангелов тут семейная демократия — посуду в посудомойку загружает обычно тот, кто последний встал из-за стола, и использовать для этого «домового» почитается дурным тоном. Но моя супруга, памятуя о моём происхождении, нередко балует меня — то завтрак сготовит к моему пробуждению, то вот от мытья посуды отмажет опять же… Потакает моим патриархальным инстинктам, скажем так. Тут вот в чём дело — ей приятно делать мне приятное, равно как и мне ей, впрочем.
Я ухожу в соседнюю комнату. Нечаянная Радость спит, и Ирочка в случае чего не даст ей прервать сеанс. Время действительно поджимает.
…
Танцуют, танцуют свой танец цветные пятна. Вы уж постарайтесь, ребята, сделайте милость… Покажите на сей раз то, что надо, я вас очень прошу…
Пятна неуловимо меняют рисунок танца. Им не жалко, пожалуйста. Если сможешь прочесть…
Взрыв! Огромная голубая чаша до горизонта…
Взрыв! Круглится бок планеты…
Взрыв! Ласково греет светило…
Взрыв! И мириады звёзд светят мне в лицо…
Сегодня я найду разгадку моего видения. Должен найти. Так что же ты имел в виду, Повелитель Великого Кладбища?
— Чай-варенье ерунда… — смеётся Ирочка. — Где главный член семьи?
— Спит — мягко смеётся Лоа. — Притомился, гостей с раннего утра ожидаючи.
— Я не сплю! — маленький ураганчик врывается в комнату с дробным топотком ног. — Я вас обоих почувствовал, вот!
— Да кто бы сомневался. — это Кеа.
— Ну здравствуй, Смотрящий из поднебесья! — я поднимаю на руки племянника. — Ого, какой ты вымахал!
— Дядя Ди, ты мне игрушку принёс? — не тратя время на дипломатические экивоки, с ходу берёт быка за рога Уэф. Определённо, не зря ему дали имя деда.
— Ты знаешь, не получилось, малыш. — я смущён.
— Плохо — Уэф искренне огорчён. — В другой раз две принесёшь, ага?
Ирочка уже еле сдерживает смех.
— Ведь ты же принесёшь, да? Потому что хороший. — заявляет ребёнок, самим тоном отметая всякую возможность возражений.
— Ну разумеется хороший. Ну конечно принесёт. Ну естественно две. — Лоа берёт у меня Уэфа. — Сейчас будем кушать и спать…
— Я с тобой спать не лягу! — решительно возражает ребёнок. — Пусть с тобой папа спит, раз ему это нравится. У тебя задница холодная!
И больше никто не в силах произнести ни слова, даже мысленно. Хохот стоит такой… Ох… Давно я так не смеялся…
…
— …Хорошо как посидели, правда?
Немеркнущая заря приполярья гаснет за нашими спинами, по мере того как кокон удаляет нас от гостеприимного дома Феди и его семейства. Ирочка сидит, прижавшись ко мне. Мы возвращаемся домой.
— Ира, Ир…
— М-м?
— Я что хотел…
— Ты хотел услышать моё "М-м?". Всё остальное, как говаривал Коля Хруст, "навороченные отмазки".
Она смеётся, и я тоже. Да, против телепатии не попрёшь…
— Но всё-таки, что-то же я хотел сказать. Что-то правильное, умное такое…
Ирочка смотрит в упор своими огромными глазищами. Смотрит мне прямо в душу, и ни тени смеха я не замечаю сейчас в её глазах.
— Ну хорошо, раз ты настаиваешь… На втором плане у тебя вертелся вопрос: "Ты счастлива?". Надо ли мне отвечать вслух?
— Да.
— Я счастлива, Рома. Окончательно и бесповоротно. И так будет всегда, покуда мы живы. Ты удовлетворён моим ответом, муж мой?
Я плавлюсь от счастья. Есть такое понятие — Нирвана… Вот она какая, Нирвана.
— А ты не расслабляйся в своей Нирване. — смеётся Ирочка. — Ибо ждёт тебя сейчас погружение в пучину ужаса и мрака. Ты не забыл про своё задание?
Моё настроение резко падает. Ну вот…
— …Весь кайф обломала. — снова смеётся Ирочка, доканчивая за меня мою мысль. — Правильно сказала?
…
Танцуют, танцуют свой танец цветные пятна. Где-то в бескрайних просторах скользят невидимые и неуловимые нейтрино всех сортов, хранящие память о том, что было, есть и будет во Вселенной. Их обгоняют стремительные и уже совершенно эфемерные тахионы, для которых скорость света есть мёртвый покой, совершенно недостижимый. Кипит, пузырится несчётными мириадами нерождённых частиц вакуум, который только для нас, грубых существ из плоти и крови кажется пустотой. КАК я всё это воспринимаю-ощущаю? Это мне неизвестно. Это знают цветные пятна, танцующие свой бесконечный танец…
Взрыв! Огромная голубая чаша до горизонта…
Взрыв! Круглится бок планеты…
Взрыв! Ласково греет светило…
Взрыв! И мириады звёзд светят мне в лицо…
Я переношу поле своего внимания теперь с той же лёгкостью, как будто перевожу взгляд с одной звезды на другую, стоя на твёрдой земле и глядя на небо. И меня нимало не волнует, сколько в реальности между этими звёздами световых лет.
Наплывает, круглится бок планеты, родного дома маленьких зелёных человечков, превративших дом свой в жуткий концлагерь для себя, единственных и любимых. И готовых научить аборигенов одной дикой планеты, как добиться столь же впечатляющих результатов.
Вспышка света!
…
Мерцают индикаторы, на экране монитора бежит вязь значков, светятся столбики диаграмм… Зачем? Кому, кому это всё нужно?
Я болен. Боль сидит внутри, пока что глухая, неясная. Да, диагноз не оставляет сомнений — тяжёлая форма онкологии. Неизлечимая форма для семизначных.
Я скриплю зубами от бессилия и отчаяния. Если бы я был шестизначным, меня бы вылечили, наверняка бы вылечили. И уж безусловно вылечили бы, если бы я был пятизначным или тем более четырёхзначным. Ну, а если бы я был Бессмертным, Носящим Имя, то всё было бы ещё проще — мне просто пришлось бы сменить тело, раньше времени пришедшее в негодность, только и делов.
Но я семизначный, и стоимость затрат на моё лечение превышает мою себестоимость, как специалиста. И потому в лечении мне отказано. Ах, зачем, зачем я не скопил нужной суммы? Сейчас доплатил бы недостающую сумму медицинской страховки, и был бы жив. А, да что говорить! Теперь уже всё равно. Сумма, необходимая для исцеления, возрастает с каждым просроченным днём — рак не ждёт, он трудится вовсю, захватывая новые и новые участки моего организма, запуская метастазы всюду…
Но пока я могу работать, и Санитары за мной не придут. У меня ещё есть время подумать. Подумать… О чем?
Да, пора подвести итоги — чего я достиг в этой жизни? Родильный завод я помню смутно — какие-то обширные помещения, разгороженные металлической сеткой на вольеры, и в каждой сидит маленький глупый зверёк — недавно родившийся Истинно Разумный, извлечённый из недр Сосуда Жизни. Какие-то большие особи, ощупывающие и осматривающие маленьких, уколы — я тогда плакал… Тогда ещё плакал, да.
А вот воспиталище я помню достаточно хорошо. Я тогда уже не плакал, потому как твёрдо знал, что это бесполезно. Плачут слабые, и на плач придут враги, чтобы сделать тебе ещё больнее, насладиться твоими мучениями… Надо быть сильным и никогда, ни при каких обстоятельствах не плакать.
Да, в воспиталищах выковываются характеры, сильные натуры. Воспиталища — суровая школа жизни, где с самого начала идет соревнование. Кто сильнее? Кто быстрее? Кто умнее? Последнее важнее всего.
Экзамены в воспиталище идут один за другим. Экзамены и тесты, медосмотры и экзамены, и снова тесты, тесты, тесты… Тест на коэффициент интеллекта, тест на уровень притязаний, тест на выносливость и работоспособность… Истинно Разумные весьма серьёзно относятся к воспитанию подрастающего поколения. А как же иначе? Дети не просто наше будущее, дети — это наше всё… Всё лучшее — детям!
Мне повезло, но не до конца — мой коэффициент интеллекта оказался достаточно высоким, но вот уровень притязаний экзаменаторы сочли заниженным, и арбитр-машина согласилась с их мнением. Настоящий руководитель должен иметь высокий уровень притязаний, это порой важнее уровня интеллекта. Умение упорно и неотвратимо идти к своей цели, добиваться нужных результатов — разве это не есть главное качество в жизни? И ещё руководитель должен быть строгим. Умение подчинять других — великое искусство, и слюнтяям тут делать нечего.
Так я получил свой индивидуальный номер гражданина — тогда ещё восьмизначный. И начались годы учёбы. Учился я хорошо, память была отличная, мне легко давались и слоганы-пиктограммы элементарного письма, и сотни пиктограмм по технике "обеспечения жизнедеятельности" и технике безопасности, предназначенные для низших разрядов — тех, кого читать и писать не учат. Я учился так старательно и хорошо, что в старших классах мне поменяли разряд на семизначный и стали обучать высшему письму, доступному только избранным — ведь им пишут все Бессмертные, и сам Великий и Мудрый Повелитель Вселенной.
Потом из меня стали готовить специалиста, инженера для обслуживания кварк-энергостанции. Так заведено исстари — кем быть молодому Истинно Разумному, решают специально назначенные работники, модераторы первой ступени. Им видней, на что ты способен. Очень мудро, кстати, потому как избавляет от ненужных метаний и ошибок молодости.
Но выше я не продвинулся, всё из-за недостаточного уровня притязаний и требовательности к подчинённым. Даже когда умер старший инженер резерва, меня не назначили, а прислали молодого, прямо из воспиталища. Вот у того с уровнем притязаний всё в порядке — наглый до упора…
Боль, неясная и ноющая, в боку и выше, мешает думать. Скоро она станет невыносимой, но мне, как семизначному, будут давать сильное обезболивающее, пока я смогу выполнять свою работу. А потом придут санитары, и препроводят меня в Обитель Тихой Смерти… Брехня, разумеется. Кто станет тратить кашу на отработанный материал? Укол, и в зев плазмотрона. Обитель имеет весьма высокую текучесть кадров, больше нескольких дней там не задерживаются. Это пока утрясают все бюрократические формальности по поводу списания ценного работника. А малоценных работников, одиннадцати — и двенадцатизначных, списывают сами Санитары, есть у них такое право. Прямо с работы — в плазмотрон, и все дела…
Да, продолжим рассмотрение моих жизненных достижений. Комната с умывальником, новый хороший комбинезон дважды в год, и башмаки тоже, удобные и лёгкие… Кровать, тумбочка, экран всеобщего телевидения… Всё? Нет, ещё деньги. Денег, правда, немного, но на мелкие развлечения хватало — синтетическая бодрящая жвачка и напитки, посещение кегельбана с коллегами равного и близлежащих разрядов… Нет, в рукопашных боях без правил я не участвовал, и в «чику» не играл смолоду — мне ещё нужна моя голова. Но смотреть на эти народные развлечения не гнушаются и пятизначные, если не выше… И потом, на тотализаторе можно выиграть немалую сумму. Ах, как бы пригодилась мне сейчас эта сумма! Она бы меня спасла…
Я оглядываю пульт управления привычным взором. Всё нормально. Всё тут нормально, это у меня внутри идёт разрушительный процесс…
А ведь это неправильно. Почему тут всё должно быть нормально, когда мне плохо? И почему другие должны жить, когда я умру?
Я даже зажмурился, представив страшную картину — громадный цилиндр кварк-реактора окутывает фиолетовое сияние, и через мгновение он превращается в ослепительный огненный шар, расталкивающий бетон и гранит подземелья, как грязь… Колоссальный бугор вздувается среди равнины, лопается, и громадное грибообразное облако начинает торжественно подниматься к небесам… Сладостная картина. Жаль, что энергостанция находится не под городскими кварталами…
Я вздыхаю. Глупые мечты. Кварк-реактор защищён от дураков и диверсантов любого рода достаточно надёжно, и компьютер просто заблокирует мои команды, если я попытаюсь вывести его в закритический режим.
Ноющая боль тупо терзает внутренности. Попросить уже у медика обезболивающие таблетки? Правда, работать будет труднее…
Мой взгляд падает на пожарный щит. За стеклом виднеется длинный лом, топор, огнетушители, монтировка… Монтировка.
Отличная мысль пришла в мою голову внезапно, как и положено озарению. Да, я не могу взорвать сам кварк-реактор. Но кое-что сделать я могу… Нет, я не умру в одиночку, это будет несправедливо.
Дальнейшее происходит как будто само собой. Я нажимаю клавишу вызова.
— Слушай, у тебя обезболивающее есть? Хорошее!
— Что, уже? — дежурный медик, тоже семизначный, мой старый знакомый, похоже, нажевался тонизирующей жвачки сверх меры. Или ещё чего принял, медики на это дело мастера… — Рано.
— Ничего не рано. Знаешь, как ноет.
— Ладно, сейчас зайду.
Да, всё верно. Я не могу оставить пульт управления, и это медик должен ко мне прийти, а не я к нему. Такова инструкция.
— Ну, что тут у тебя? — медик возникает в дверях, покачиваясь. Точно дури наглотался, бездельник…
— Мне нужно обезболивающее. — я смотрю на пульт, не отрываясь, изображая крайнюю занятость и сосредоточенность. На непосвящённых это здорово действует.
— Такое подойдёт? — он протягивает мне пачку таблеток в мягкой пластиковой упаковке.
— Эту жвачку оставь восьмизначным. Мне нужно ХОРОШЕЕ лекарство, док. Как для Бессмертных…
— Ха!
— Плачу с запроса. Мне деньги скоро станут ни к чему.
Медик мгновенно подбирается. Раз серьёзный пошёл разговор…
— Есть у меня. Сейчас принесу, жди.
— А куда я денусь от пульта?
— Тоже верно. Так я сейчас!
Мои пальцы уже порхают по клавишам, изменяя штатную, базовую программу. Так, первый контур охлаждения… Второй контур… Заблокировать аварийный выход… Отключить питание от резервных насосов… Систему пожаротушения обесточить…
Когда медик появляется у меня, я уже почти заканчиваю.
— Вот — он показывает мне пузырёк с капсулами ярко-красного цвета. — Это будет тебе стоить…
Я без звука набираю на клавиатуре код доступа к моему личному счёту.
— Говори счёт.
Доктор называет номер счёта, наклонившись к пульту. Я бью его в темя заранее припасённой монтировкой, и он падает молча и сразу. Несколько мгновений я перевожу дух, затем для надёжности бью упавшего по голове ещё и ещё раз. Готов.
Я осторожно вынимаю из его руки лекарство. Эти пилюльки, как я понял, действуют почти мгновенно, и в надлежащей дозе избавят меня от мучений. Целый пузырёк…
Так, теперь надо действовать быстро. Я оттаскиваю труп за пульт, чтобы не было видно с порога. Нажимаю клавишу — «ввод». На пульте загорается предупредительная надпись, но я подтверждаю приказ — «исполнить». Диаграммы на экране приходят в движение — они столбики растут, удлиняются, другие укорачиваются…
— Группе обходчиков нижнего тоннеля! Проверьте трубопроводы первого контура, там чего-то похоже не пробку. У меня давление растёт! Как понял?
— Да, мой господин! Сейчас проверим! — отзывается старший группы слесарей-обходчиков.
— Перекройте там вспомогательные заслонки.
— Да, мой господин!
Вот. Исполнительность — первое дело. Если бы у этих ребят было хоть немного мозгов, они бы призадумались — а разве это можно делать? Но они всё сделают, не задумываясь.
На пульте загорается и мигает огонёк индикатора — перегрев натрия в первом контуре. Компьютер честно предупреждает меня об опасности, и если я не приму меры, он примет их сам. Но я приму меры, вот прямо сейчас и приму…
— Группе СНАВР! Обесточить четвёртый и первый вспомогательные щиты, разобраться, откуда дым! Сигнал на пульте!
— Да, мой господин!
Так, пошли аварийщики. Эти обесточат, они ребята быстрые. Пока разберутся, пока доложат, что никакого задымления и возгорания нет… Не успеют доложить, пожалуй.
Ага, уже! Главный компьютер имеет тройное резервированное питание, но два из источников уже отключены, и осталось совсем пустяки…
Я поворачиваю на стене небольшой, древний рубильник, оставшийся от невесть каких времён. Впрочем, может быть, я и ошибаюсь — многие вещи, изготавливаемые Истинно Разумными, точно копируют древние образцы.
Экран компьютера гаснет, и остаётся только россыпь индикаторов на пульте. Всё, с двоевластием покончено. Теперь мои приказы контролю и обсуждению не подлежат.
— Что там у тебя происходит?! – врывается в уши голос Диса, Дежурного инженера станции.
— Мой господин, тут такое…такое! — я изображаю голосом крайнюю растерянность. — Главный сервер сдох, всё летит в бездну!
— Жди на месте, придурок!!! – рявкает Дис.
Я жду тебя, Дис.
Вой сирены — проснулась аварийная автоматика. Но тупым автоматам вспомогательной защиты не под силу разобраться в моём замысле, и тем более противодействовать ему.
— Авария охладителей! Пожар! А-А-А! — визжит динамик.
Оглушительный, торжествующий рёв — это раскалённый натрий ворвался в нижний туннель, сжигая всё на своём пути. Лопаются трубы водяных охладителей, и поток воды хлещет навстречу потоку натрия, удесятеряя его ярость — горящий натрий не любит, когда его пытаются остановить водой… Всё, динамик заглох — вероятно, связи с тоннелем больше никогда не будет.
Свет разом гаснет, оставляя светиться только люминесцентные панели — это отключился кварк-реактор. Да, мне не под силу его взорвать, к моему глубокому сожалению. Но вот пожар я устроить сумел неслабый. А вы говорите, недостаточный уровень притязаний…
Дверь в пультовую распахивается, и самый главный начальник, Дис, влетает разъярённый, как древний зверь… забыл название…
— Ты, дефектный!!!
Я молча бью его по голове монтировкой, не вступая в ненужные пререкания. Зачем мне нужны начальники? Абсолютно они мне ни к чему.
Где-то возникает и быстро нарастает гул — в здании энергостанции разгорается чудовищный пожар, пары натрия и водород выжигают всё, что способно гореть, а всё остальное плавится. Топот и крики. Ну, пожалуй, пора…
Я высыпаю на ладонь красные капсулки, глотаю разом и запиваю из личной бутыли водой. Какая гадость… Теперь через сколько-то вздохов наступит блаженный покой, и я провалюсь в сон. Последний сон…
Время идёт, и в животе возникает тягостное чувство, сменяемое острой резью. Да что же это такое?!
Невеликое расстояние до туалета я преодолеваю бегом, полусогнувшись от острой рези. Проклятый лепила! Обмануть хотел, сволочь! Это слабительное! И в такой дозе!
До вожделённого объекта я всё-таки добираюсь, но слишком поздно — штаны комбинезона полны, мерзкая жижа просачивается в башмаки… И в довершение меня выворачивает наизнанку. В глазах плавают цветные пятна. Проклятый лепила…
Я сижу в кабинке, согнувшись от рези в животе, обгаженный и обрыганный, и мне так плохо, что впервые с далёкого, далёкого детства мне не удаётся сдержать слёз. Это плохо… Какой смысл плакать? Я ухожу из этой жизни достойно, прихватив с собой немалое количество врагов… Врагов, да. Потому что я один, в окружении трёхсот миллиардов врагов…
Пламя буквально прогрызает тонкую пластиковую дверь, врываясь в моё убежище. Больно, как больно…
…
Вспышка света!
Я открываю глаза. Ирочка смотрит на меня, не отрываясь, своими огромными глазищами.
— Ты давно… — гляди-ка, я и не подозревал, что ангельский голос тоже может не слушаться своего хозяина.
— Давно, Рома, давно.
Я порывисто обнимаю её, глажу. Она не возражает, даже чуть отводит назад крылья, чтобы мне было удобнее её ласкать.
— Я всегда буду с тобой во время твоих экспериментов, муж мой. Я тебя удержу. Пусть я и не Всевидящая.
— Но ты видела?..
Ирочка отвечает не сразу.
— Видела и поняла. Этот мир должен умереть, Рома. Всяким мучениям есть предел. Они сами призовут свою смерть.
…
— Да-а-а… — Биан теребит мочки ушей так, что мне страшно. Когда-нибудь он их себе оторвёт. — Даже нечего сказать тебе, Рома. Сказать «потрясающе»? Ерунда, это уже не просто потрясающе, эт-то…
Я молчу. Какая-то мысль зарождается в глубине, но я пока не способен её сформулировать…
— Все твои мысли сейчас станут достоянием общественности. — Биан гасит экран, и тот стягивается в точку, вспыхивает в воздухе искрой и исчезает. — Идём, тебя ждут.
— Кто? — и я уже понимаю, что вопрос глупый.
— Очень глупый, Рома. — улавливает Биан. — Ты полагаешь, что Всевидящие проигнорируют новооткрытый приём? Идём же!
Он идёт к шахте лифта, и я за ним. Шаг, и падение вверх заканчивается в том самом актовом зале… И даже антураж-обстановка та же — оранжевый свет, ковёр, текучее золото колонн…
"Это для гостей" — улавливаю я мысленный ответ на ещё несформулированную мысль. — "Мы всегда стараемся создать гостям максимально привычную и удобную обстановку"
Биан отступает в сторону, и я предстаю пред очи собрания. Мой ангельский лик стремительно приобретает максимально упрощённое выражение, характерное для земных балбесов. Вот это да-а-а!..
На ковре стоят пять ангелов, семь сэнсэев и одно существо, в котором без всякого сомнения можно распознать женщину, ростом превосходящую самых рослых земных баскетболисток. Длиннейшие ноги, устройством чем-то напоминающие ноги земных скакунов или антилоп, только стройнее, гладкая розовато-перламутровая кожа без признаков растительности, длиннейшая гибкая шея, за которую любая фотомодель отдала бы полжизни, изящная головка с большими глазами газели и лицом, которое при всей необычности я бы назвал красивым… А вот руки пятипалые, точь-в-точь у людей и ангелов. Первая Всевидящая свиров, снова улавливаю я. Никогда ещё не видел живых свиров…
— Здравствуй, Рома — говорит моя знакомая, Фииа. — Прежде всего на правах твоей знакомой хочу представить тебе тех, с кем ты ещё не знаком.
Летящая меж звёзд называет Всевидящих по очереди, те кивают мне, а я отчаянно борюсь с желанием бормотать в ответ: "Очень приятно. Биоморф Рома. Рома биоморф…"
— Мы собрались здесь, чтобы овладеть новым приёмом всевидения, открытым тобой.
Я растерянно хлопаю глазами, как кукла Барби. Благо мама Маша не поскупилась на длину моих ресниц.
— Но я… я не могу вот так, бодрствуя! Это я могу делать только во сне, и я сам не знаю как…
— Ничего, мы сможем. Ты просто думай.
— Но я…
— Не говори ничего, не надо. — подаёт голос Цанг, мой знакомый, чем-то напоминая в этот момент Саида из "Белого солнца пустыни" — Показывай.
— Но я не могу вот так, бодрствуя! Это я могу делать только во сне, и я сам не знаю как…
Девушка-свир в два шага преодолевает расстояние до меня. В отличие от остальных она одета, причём вполне даже по-земному — очень короткая мини-юбка с разрезами на бёдрах и какой-то немыслимый топик, обтягивающий уже совершенно человечьи груди с острыми сосками. Моя голова оказывается заметно ниже обреза юбки, и мне почему-то неловко смотреть вверх. Я смотрю вниз, на её изящные посеребрённые копытца…
"Прекрати, Ро-ма, это несерьёзно" — свирка одним движением опускается на корточки, складывая свои неимоверно длинные ноги, и её прекрасные газельи глаза оказываются лишь немного выше моих. — "Садись поудобнее и показывай. Мы все ждём"
…
— Уммм, вкусно! — Ирочка облизывает ложку и тут же снова погружает её в здоровенное яйцо. Нечаянная радость сидит у неё на плече — сидеть на голове моя жена зверюшку всё-таки более-менее отучила — и заинтересованно поводит пуговкой носа. Следующую ложку Ирочка даёт попробовать нашей соне. Нечаянная радость пренебрежительно фыркает и вспархивает на свой любимый насест-икебану.
— Ира, Ир…
— М-м?
— Я сегодня свирку видел, вот как тебя. Ну, Всевидящую…
— Я поняла.
— А почему ты мне никогда при них ничего не рассказывала?
Ирочка с большим аппетитом выскребает яйцо, даже нос в желтке. Третьеклассница и третьеклассница, чесслово… Сотрудник межпланетной миссии, оперативный сотрудник, особый агент и экс-биоморф… Замужняя дама, мамой скоро станет…
Ирочка смешливо фыркает, кося глазом поверх ложки. Уловила ход моих мыслей.
— Я исправлюсь, Рома, непременно исправлюсь. Вот доем и умоюсь. Я уже умею умываться, честное слово!
Она смеётся, и я вместе с ней.
"Ты спросил про свиров…" — она переходит на мысль, поскольку разговаривать с плотно набитым ртом неудобно. — "Что я тебе могу сказать? Я ведь сотрудник ЗЕМНОЙ миссии, Рома. Со свирами я дела не имела. Так что ищи в компьютере сам. Но если хочешь узнать больше — слетай к прабабушке и прадедушке. У Летящего поперёк отличный семейный архив. Они же работали на Свире, если ты помнишь…"
"Неудобно как-то немного…"
"Ну вот, опять. Мой братец, помнится, тебе доходчиво и чётко разъяснил, что именно неудобно. А визит родне следует наносить при малейшей возможности. Потому что радость общения, Рома, одна из наиболее ценных в жизни. Вопросы?"
"Всё понял"
— Но это будет не сегодня, конечно. — вздыхает Ирочка. — Тебе следует поторопиться, муж мой. Я очень переживаю за тебя. И не сделать порученную тебе важную работу — вот это действительно будет очень неудобно.
Она смотрит на меня пристально.
— Разумеется, за это дело тебя не выгонят. И вообще, я уверена, Биан теперь скорее добровольно выпорхнет сам, чем попросит тебя. Но вот я, если когда не справлялась или прокалывалась, всегда плакала от стыда. К счастью, это бывало редко.
Я вспоминаю — оперативный сотрудник Иолла, которую я про себя уже твёрдо решил называть Ирочкой, всхлипывает, опустив голову… Господи, как это было давно!
— Так что я тут приберусь, а ты иди спать, о мой Великий Спящий. — улыбается Ирочка.
Мне приятно. Вообще-то у ангелов тут семейная демократия — посуду в посудомойку загружает обычно тот, кто последний встал из-за стола, и использовать для этого «домового» почитается дурным тоном. Но моя супруга, памятуя о моём происхождении, нередко балует меня — то завтрак сготовит к моему пробуждению, то вот от мытья посуды отмажет опять же… Потакает моим патриархальным инстинктам, скажем так. Тут вот в чём дело — ей приятно делать мне приятное, равно как и мне ей, впрочем.
Я ухожу в соседнюю комнату. Нечаянная Радость спит, и Ирочка в случае чего не даст ей прервать сеанс. Время действительно поджимает.
…
Танцуют, танцуют свой танец цветные пятна. Вы уж постарайтесь, ребята, сделайте милость… Покажите на сей раз то, что надо, я вас очень прошу…
Пятна неуловимо меняют рисунок танца. Им не жалко, пожалуйста. Если сможешь прочесть…
Взрыв! Огромная голубая чаша до горизонта…
Взрыв! Круглится бок планеты…
Взрыв! Ласково греет светило…
Взрыв! И мириады звёзд светят мне в лицо…
Сегодня я найду разгадку моего видения. Должен найти. Так что же ты имел в виду, Повелитель Великого Кладбища?