Страница:
В кладовой всё на местах, и мой скафандр тоже лежит, свёрнутый и отчищенный. Удобная вещь эти «домовые», массу времени экономят… Вот только пироги-ватрушки печь их не научили.
Я влезаю в прохладное шелковистое нутро скафандра, продеваю крылья в зацепы механических усилителей. Острые передние кромки моих крыльев блестят металлом. На голову я одеваю прозрачный пузырь шлема. Привычно уже тестирую готовность всех боевых систем.
Вот так вот, как говорит папа Уэф. Да, перестраховка. Но я обещал Ирочке вернуться, и я это сделаю. Хватит быть балбесом, надеющимся на удачу и «авось». Ни одного лишнего шанса «зелёным» я не дам.
Дедова «Нива» стоит, приткнувшись в углу двора. Дверца открывается без всяких усилий, и ключи зажигания торчат в замке. Но, как я понял, эти ключи чистая бутафория. Угонщик машину не заведёт ни при каких обстоятельствах.
Действительно, едва я захлопнул дверцу, как на лобовом стекле зажглись значки и надпись по-русски.
"Вход разрешён. Выбрать цвет/номер"
"Папа Уэф" — взываю я. — "Это сильно крутая тачка, однако. Тут парализатора нету? Мало ли…"
Шелестящий бесплотный смех.
"Вот парализатор не догадались поставить. Но я подумаю. Вообще-то это Кио Петру Иванычу повозку уделывал, от души. Всё у тебя? А то я работаю"
"Да вроде всё. Извини, что отвлёк"
Я разглядываю светящиеся значки на ветровом стекле. Мда, рядовому деревенскому трактористу тут было бы нелегко… А впрочем, тракториста это чудо техники, очевидно, просто не идентифицирует. Входа нет, и точка.
Кстати, вот интересно… Я открываю «бардачок», и обнаруживаю там белые карточки — не то картон, не то пластик. Понятно…
Я тыкаю пальцем в список цветов, выбираю «свой», и машина приобретает знакомый тёмно-зелёный колер. Выбираю номер, тоже «свой». Одного взгляда на «бардачок» достаточно, чтобы удостовериться — вместо белых квадратиков лежат полноценные документы на данный автомобиль. Я листаю — цвет кузова… номер…номер двигателя… Всё ясно, дальше можно не глядеть.
Некоторое время я развлекаюсь, меняя цвета и госномера. Номерные знаки, талон техосмотра на ветровом стекле и докУмент в бардачке послушно отражают изменения реальности. Да-а… Вот интересно — у Геннадия тоже подобная машина, или это специзделие исключительно для Петра Иваныча Дымова?
Ладно, хватит баловаться. Я до упора выдвигаю вперёд водительское кресло, но всё равно ноги едва достают до педалей — авто не рассчитываются на детей младшего школьного возраста. Крылья неприятно сковывает спинка сиденья. И видимость как в танке… А, поехали!
Двигатель заводится с «полпинка», урчит мягко, почти неслышно. Ворота скита распахиваются, пропуская экипаж, и вот я уже неспешно качусь по колдовской дороге, одной из ступеней маскировки базы. Вообще-то самой дороги из-за капота я не вижу, но по опыту прошлой жизни догадываюсь, что она есть.
Сумерки в лесу сгущаются, но фары я не зажигаю — какой смысл, если дороги всё равно не видно. Интересно, а как я преодолею лужу-ловушку? Ответ приходит сам собой — ничего сложного, надо просто всё время представлять себе, что едешь по мокрому асфальту. Всё по асфальту, по асфальту… Хватит, проехали вроде. Где-то тут уже бревно-шлагбаум должно быть…
Сильный удар сотрясает машину, но скафандр купирует удар, и меня даже не бросает вперёд, на руль. Так. На месте бревно, значит.
Я выхожу из машины, осматриваюсь. Здоровенное бревно выглядит вполне нетронутым, чего не скажешь о машине. Правда, ехал я где-то под тридцать, зато и тормозить даже не пытался. «Нива» печально глядит на меня выбитыми фарами, укоризненно сморщив нос. На транспортном коконе тебе только летать, водила…
Горестно вздохнув, я вновь сажусь за руль, и шлагбаум с шумом и треском поднимается, услужливо освобождая дорогу. Что было не поднять его заранее? Болван…
На повороте я останавливаюсь, и только тут до меня доходит — ветровое стекло цело. Ни трещинки. И мотор работает, как работал, и руля машина слушается уверенно.
Я выбираю в меню на светящемся стекле «домой», и выхожу, аккуратно захлопнув дверь. «Нива», сейчас очень похожая на бульдога со сморщенной мордой, трогается с места и, скребя по днищу молодой порослью на заброшенной лесной дороге, самостоятельно уходит по направлению к кордону.
"Иваныч…" — я вызываю в памяти образ старого лесника. Ответ приходит немедленно.
"Рома?" — и я ощущаю, как старика охватывает радость. Мне тепло и щекотно внутри…
"Иваныч, я тебе машину перегнал. Принимай там"
"Ну? Вот спасибо"
"Спасибо скажешь, когда увидишь. Я её об шлагбаум твой приложил"
"Сильно?"
"Прилично"
"Ну и пёс с ней. Это ж не лошадь, что ей… Починим. Ты погоди, я вот на базе буду послезавтра. Как Ирка-то?"
И ни малейшего огорчения я не ощущаю в чувствах деда.
Шелестящий бесплотный смех.
"Это местные аборигены, Рома, как нас Уэф правильно обзывает, за повозку свою да разные цацки-шмотки родного брата удавить готовы. Будем считать, что ты мне должок вернул, за тот замок поломанный. С процентами, стало быть"
…
— Вставай, Рома. Вставай…
Голос ласковый, очень мягкий. Глубокое бархатное контральто…Я отрываюсь от подушки-думки, трясу головой, садясь на полу по-турецки.
— Ну и здоров ты спать, зятёк. Айда на утреннюю разминку! — надо мной стоит мама Маша. Я вскакиваю.
— Здравствуй, Рома. — она целует меня знакомым Ирочкиным поцелуем — лёгкий, щекочущий. — Я не смогла вчера встретить, извини…
— Да ну что ты, мама…
Уже очень давно я не видел, как глаза мамы Маши смотрят, будто прицелы. А с тех пор, как родила моя Ирочка, она относится к своему любимому зятю — мне то есть — исключительно нежно. И я теперь уже без запинки зову её просто «мама». Вот так вот.
— Всё, Рома, давай, все ждут!
Я вслед за мамой Машей выхожу в холл, где уже стоит в ожидании вылета сборная команда.
— Доброе утро. — здороваюсь я со всеми. А это что?
Домовой верноподданно протягивает мне мой скафандр, вкупе с прозрачным пузырём шлема. В глазах Уэфа прыгают знакомые огоньки.
— Ты отчаянный парень, Рома. Спать без скафандра — на такое мало кто может решиться!
Хохот, обвальный хохот. Мои коллеги тоже веселятся вовсю, так всех рассмешил мой вчерашний поступок.
— Да-а, Рома… — Биан вытирает слёзы. — Как говорят тут аборигены: "Обжегшись на молоке, дуют на воду?". То ты бесстрашно бросаешься в одиночку на биоробота «зелёных», то в пределах охранного пояса базы гуляешь в боевом скафандре. Который раз убеждаюсь — ход мыслей человека предсказать невозможно. И биоморфа в том числе.
— А дедову машину он разбил, чтобы врагу не досталась. Это уже стратегия! — добавляет Юайя с невинным видом. И снова все хохочут. Но мне не обидно, вот что. Потому как я ощущаю — нет в этом смехе злорадства, и никто не считает меня дурнем-недотёпой, тем самым возвышая себя. Просто ангелы народ весёлый.
— Всё, полетели!
Наша крылатая ватага со смехом высыпает на крыльцо и взмывает разом, отчего во дворе старого скита поднимается маленький ураганчик. Пыль столбом! Но мы уже выше любой пыли.
"Маскировка!"
Как всё-таки хорошо летом! Никакого тебе термоизолирующего костюма. Перстень-парализатор на пальце да короткая нитка хрустальных бус — вот и весь гардероб. И огромная опрокинутая чаша земного неба…
Мы несёмся проторенной воздушной трассой, напрямик к Селигеру. Несколько вёрст для ангелов — именно что разминка. И я уже не напоминаю неуклюжего домашнего гуся в стае лебедей. Я совсем неплохо выучился летать…
"Да так ли? А ну, Рома, догонишь меня?"
Размытое тепловое пятно прямо передо мной ничем не отличается от остальных, но я не сомневаюсь — это мама Маша.
"А догоню!"
"Рома, здесь Уэф. Спокойно, сейчас мы её на воду посадим"
"Это Биан. Помочь, коллеги?"
"Так нечестно! Трое на одну!"
"Нормально. Не всё тебе над биоморфами издеваться. Берём в конверт!"
Три пятна — и одно из них моё — окружают четвёртое, беря в плотный «конверт». Мама Маша явно увеличивает скорость, пытаясь оторваться, но это ей не удаётся.
"Ага, отъелась на ватрушках!"
"Ах вы нахалы! Всё, достали!"
Пятно в середине «конверта» смело идёт на таран, и преследователи разлетаются в стороны.
"Эй-эй, осторожней!"
"А нечего обижать прекрасную даму! Ибо ух как я ужасна в гневе!"
Смеются все, и мне кажется, будто ангельские голоса разносятся по всему окоёму.
"Хочу купаться!"
"И я! И я!"
"Здесь Уэф. Делай как я!"
Одно пятно переходит в крутое пике, и мы устремляемся к берегу озера, сверкающего под нами переливчатым расплавленным серебром. Вода вскипает от вихрей, поднятых при торможении крыльями, и я проваливаюсь в восхитительно прохладную водичку.
— Ух, хорошо! Отлично! Водичка — чудо!
Голоса щебечут и поют, разговор идёт по-ангельски. Плюс весёлый смех. Если бы на берегу оказался абориген, то наблюдая наше кипешение…
"И ничего бы не случилось. Люди вообще не склонны анализировать, и не доверяют ни своим несовершенным глазам, ни своим закоснелым мозгам, ни тем более рассказам других очевидцев. Всё, что не поддаётся объяснению в рамках их косных понятий и представлений, они объявляют несуществующим. Следы нашей деятельности тут замечали многие, но заметить и увидеть — не одно и то же. Кстати, насчёт деятельности «зелёных» это так же справедливо, тем более что работают они нередко грубее"
— Всё, коллеги, хватит. Сегодня у нас будет трудный день.
— Опять трудный? — смеётся мама Маша своим роскошным контральто. — А когда будет лёгкий?
— Это знают только Создатель Вселенной и, вероятно, один имеющийся тут Всевидящий.
— Да разве они скажут? Никогда! — это голос Юайи. И все смеются.
— Здесь Уэф. Всем взлёт!
…
— В общем так, Рома. Работать отсюда нам будет неудобно, и потому мы втроём перебазируемся в Москву. Уэф тут предлагает на время операции поселиться у тебя на твоей старой квартире. Твоё мнение?
— Да пожалуйста!
— Отлично. Тогда грузим имущество и вперёд.
Я и Уин вытаскиваем во двор разнообразные предметы, сильно напоминающие хлам, скапливающийся у местных аборигенов в кладовках за долгие годы. Плоские коробки из-под конфет, коробки с ржавыми дюбелями и здоровенными болтами, какие-то мотки кабеля или арматуры, причудливо перекрученные в гордиевы узлы, японские икебаны и африканские тотемы… Я уже привык к необычному виду ангельских приборов и устройств.
— Надевайте скафандры. — Биан уже одел свой и теперь являет весьма внушительное зрелище среди нас, голозадых. — Там вам не база, защищённая ото всего и всех.
Мы с Уином спешим исполнить команду. Я уже успел уяснить — в нашей службе никакая дополнительная предосторожность лишней не является.
— Мы готовы. — за двоих отвечает Уин. Шеф критически оглядывает нас, но не находит повода придраться. Я улыбаюсь — сейчас мы втроём напоминаем слёт прославленных ветеранов ВОВ на День Победы, из-за обилия навешанной на нас аппаратуры, так похожей на ордена-медали…
— Внимание, кокон!
О-оп! Мы все трое оказываемся внутри невидимого прозрачного пузыря, силовых стенок кокона. Умная техника располагает нас треугольником — шефа впереди, нас с Уином сзади. А за нашими спинами буквально развешано в воздухе всё наше имущество.
Лес стремительно проваливается вниз, мы поднимаемся.
"Биан, мы поесть-то взяли?"
"Спохватился. Я загрузил там кое-чего, на сегодня и завтра хватит. Что бы вы без начальника?"
"С голоду померли бы, шеф"
Кокон уже переходит в горизонтальный полёт. Я хорошо понимаю, почему нам неудобно работать из надёжно защищённых чертогов папы Уэфа. Не добираться же нашим «дюбелям» и «мухам» своим ходом в Москву с Валдая. Приходится рисковать, но Биан стремится свести риск к минимуму. Старая хатка моя под наблюдением «зелёных» не состоит, проверено. К тому же мы взяли с собой устройство защиты периметра, и даже не одно. Правда, есть одно неудобство — после включения этого прибора невозможно проникнуть в помещение, равно как и покинуть его. Дверь просто не откроется.
Между тем мы уже подлетаем. Москва даже с такой огромной высоты выглядит внушительно, надо признаться. Огромный мегаполис, раскинувший щупальца дорог во все стороны, сливающийся с пригородами, дачами и прочая.
Мне вдруг явственно представляется, как вокруг Москвы образуется ребристое море стеклянных теплиц, внутри которых зреет неразумная биомасса для прокормления разумной…
"Не отвлекайся, Рома. Так, внимание. Входим через балкон, груз заносим тоже. Включить невидимость скафандров на полную"
"Всё потом будет чесаться, Биан"
"Ничего, не помрёте"
У-ух! Кокон останавливается точно напротив моего бывшего балкона, резко, как вбитый в доску гвоздь. Если бы не гравикомпенсация ускорения, или что там у этого кокона, нас бы расплющило, как об асфальт. Впрочем, есть ещё защита скафандров…
— Давай, Рома, ты первый. — переходит на звук Биан. — На правах хозяина, стало быть.
Я включаю маскировку и одним движением покидаю кокон, спрыгивая на уже горячий от солнца бетон. Пара движений отмычкой, и балконная дверь распахивается.
Наша тройка работает споро и уверенно — Биан подаёт предметы из «багажника», Уин принимает, я раскладываю в комнате, прямо на пыльном полу, где смутно виднеются следы предыдущего посещения квартиры. Это когда мы с Аиной…
"Держи!" — я принимаю увесистый прибор защиты периметра. Наши разгрузочные работы со включенным маскирующим полем вообще выглядят весьма необычно: знойное дрожащее марево вскипает, и из него выдвигается предмет, колыхающийся подобно студню. Мы с Уином то и дело влезаем под поле друг друга, и всё тело охватывает зуд. Зато гипотетический наблюдатель, скажем, рассматривающий сейчас балкон и окна моей квартиры, увидел бы разве только открывшуюся от сквозняка балконную дверь…
"И того не заметит. Кокон же перекрывает поле обзора, и для стороннего наблюдателя синтезируется голограмма закрытой двери. Всё продумано, Рома" — это мысль Уина.
"Всё!" — Биан входит в комнату, о чём я догадываюсь лишь по колеблющемуся воздуху и закрывающейся двери. — "Я отпускаю кокон".
На окне уже стоит в изящной вазе необычная композиция, являющая собой прибор-синтезатор образов. В данном случае он обязан изображать пустые внутренности моего старого жилья, покрытые вековой пылью. Это на случай, если гипотетический наблюдатель настолько подкован технически, что имеет в наличии мощный телескоп или спецоптику, способную наблюдать сквозь отсветы стёкол. И потом, мы не намерены сидеть тут в темноте.
"Поставь второй на кухню" — это Биан Уину.
"Да, шеф"
Биан материализуется из дрожащего марева — режим невидимости выключен.
— Всё, коллеги, можете проявляться. Так, Рома… Это крепи на вот эту стену, а это вон на ту. А это в коридор, возле входной двери.
Мы развешиваем устройства защиты периметра по стенам, превращая мой дом в неприступную крепость. Относительно неприступную, конечно. Если сюда сунутся аборигены с автоматами и гранатомётами — да хоть на танке — им придётся уйти несолоно хлебавши. А вот насчёт плазменных разрядников «зелёных» не уверен. Я уже видел их в деле, однако.
— А мы не будем сидеть и смотреть, Рома. — улавливает мои мысли начальник. — Думаю, этот дом выдержит даже взрыв самоликвидатора стандартного биоробота «зелёных». Ну, лестничную клетку обрушит… Если ещё мы дадим ему самоликвидироваться.
— А если "тарелка"?
Биан смотрит мне прямо в глаза. Ни тени смеха.
— А у нас не служба очистки водоёмов, столь часто упоминаемая в последнее время. Бортовое оружие «тарелки» справится с нашей защитой, Рома, это тебе не база.
— Рома, я не понял, как тут воду пускать? — из ванной появляется Уин.
— Сейчас покажу. — я иду в ванную. — Вот гляди, всё просто. Это вот кран…
Кран издаёт самодовольное хрюканье. Я поворачиваю головку крана горячей воды, с тем же результатом. Понятно…
— Неисправен? — Уин с интересом разглядывает аборигенское устройство. Он довольно часто бывает на Земле, но вот жить в подобном курятнике ему ещё не приходилось, как я понял.
— Да нет, Уин. Здесь, у людей, это называется плановым отключением.
— То есть воды не будет? И как долго?
Я вздыхаю. Этого не знает никто, ни сам Создатель Вселенной, ни виртуальные тахионы, знающие всё, что было, есть и будет во Вселенной. Об этом, вероятно, смутно догадывается только местный слесарь, при условии, что он сейчас трезв.
— Биан, у нас проблемы. У нас нет воды. — говорит Уин.
— Без паники! — шеф настроен решительно. — Воду я тоже взял, вон в бутыли. А нам пора работать. Время, время!
…
Я разглядываю на экране обстановку обыкновенной московской квартиры. Мебельная стенка, палас на полу, столик из тёмного стекла, телевизор на подставке. Вот на диване необычный плед, расшитый аллегорическими картинами — ангелы, летящие над горами…
— Ужинать будешь?
— Да чуть попозже, Катюш, вот допишу сюжетик, пока не заветрился. Ладно?
Мужчина средних лет колотит по клавишам компа, усиленно вглядываясь в экран здоровенного ящика-монитора — я уже начал отвыкать от вида земной электроники. В комнату входит женщина, одетая в домашний халатик, обтягивающий округлый, уже вполне заметный живот. Я улыбаюсь. Значит, Катя приступила-таки к осуществлению обоюдной семейной мечты.
Я уже знаю, что муж Кати к организации папы Уэфа отношения не имеет, и о деятельности жены не знает. Полагает, что это она с подружками занимается некой благотворительной деятельностью. Впрочем, Катюшу свою он не просто любит, но и уважает, и потому не вмешивается, лишь иногда огорчаясь чрезмерной занятостью жены. Да, исполнителям у папы Уэфа сериалы глядеть некогда…
"Катерина, здесь Иого. Передаю тебя некоему Роме, твоему давнему знакомому. Он объяснит ситуацию, и он же её контролёр".
Брови Катерины удивлённо взлетают вверх.
"Кто? Рома?"
Я улыбаюсь, видя мыслеобразы в её голове — подсаживающийся на скамейку незнакомый парень… а вот мы сидим на ступеньках крыльца и смеёмся… Здорово я всё-таки продвинулся в телепатии.
"Здравствуй, Катя"
"Здравствуй, Рома" — я ощущаю, как изумление уступает место сосредоточенности. Указания контролёра ситуации надо исполнять в точности, и сейчас контролёр этот — я.
"Вот что надо сделать, Катя"…
Я излагаю только порядок действий, не вдаваясь в суть. Если бы контролёры ситуаций доводили до каждого исполнителя смысл и конечную цель операции, ни одна акция Уэфа и его команды не была бы осуществлена до конца.
— Ты куда, Катюш? — мужчина отвлекается наконец от клавиатуры. — А ужин? Я закончил…
— Пойду пройдусь, тут недалеко. Я быстро! — улыбается Катя, уже сняв халатик и надевая свободное платье-сарафан. Интересно, знает ли она о технических возможностях ангелов?
"Если и не знает точно, то догадывается" — улавливаю я чью-то мысль. — "Но относится к этому, как видишь, вполне спокойно. Тут всё дело в полном доверии и взаимном уважении, Рома. Подглядывание за голыми человеческими женщинами в ванной и наблюдение постельных сцен не наш метод"
Женщина уже спускается в лифте, и это очень удобный момент, чтобы засечь "технические средства наблюдения". «Мухи» не должны упускать объект наблюдения из вида, отслеживая все контакты и разговоры. Сейчас «муха» либо юркнет за ней в кабину лифта, либо… Ага, вот!
— Биан, я готовлю захват-подмену? — спрашиваю я.
— Погоди, рано. Тут вполне может быть вторая "муха".
Катя уже шагает по улице, цокая каблуками босоножек. Ветер раздувает сарафан. «Муха» летит за ней на приличной высоте, оставаясь незаметной невооружённому глазу аборигенов. Да и кто будет обращать внимание на мух?
Катя между тем ныряет в метро, заставляя «мух» следовать за ней.
"Ага, вот вторая. Ты был прав, шеф" — Уин показывает на светящееся пятнышко, вычлененное нашим мудрым компьютером из хаоса радиошумов.
"А вдруг третья?" — спрашиваю я.
"А третьей я ни разу не встречал. Вот ты представь, Рома — каждый робот-наблюдатель даёт изображение на экран. Серверов, подобных тому, что установлен в подвале у Уэфа, у «зелёных» нет. Значит, наблюдение ведёт живой оператор. Истинно Разумный в натуральном виде, Рома, потому как людям такую работу поручить нельзя. А натуральных «зелёных» на Земле не так уж много. Так что две «мухи» это максимум, подстраховка"
— Всё, коллеги, вот теперь берём!
Я улыбаюсь. Наши подменные «мухи» и "ржавые дюбели" уже на месте, и вражеские технические средства наблюдения доживают последние секунды.
— Не отвлекайся! — одёргивает меня Биан. — Аккуратней, Рома. Работаем!
Ап! Ап! Роботы-наблюдатели «зелёных» падают вниз обугленными трупиками, но контрольные видеокартинки на экране даже не дрогнули — наш компьютер молодец, не хуже нас с Бианом и Уином.
"Катя, здесь Рома. Всё хорошо, можно выходить из метро"
"Как, уже? Действительно быстро. Рома, а я тебя не увижу вживую?"
Я обращаю вопросительный взор к Биану.
— Только после того, как закончим работу. — улавливает шеф. — Сейчас времени нет даже на видеосвязь. Всё, Рома, прощайся, мы должны работать следующий объект.
"Катя, Кать… Если и увидимся, то не сегодня. Я вынужден с тобой проститься. Можешь идти домой"
"Хорошо, герр контролёр" — я улавливаю её заметное огорчение. Но, как и положенному дисциплинированному исполнителю, она не стала расспрашивать о смысле своих перемещений. Надо — скажут.
— Ну так скажи ей, Рома. — вмешивается Биан. — Кто предупреждён, тот вооружён. Не всегда можно изложить рядовому исполнителю суть, но если это возможно, это надо делать. Только побыстрее, нам ещё не только других поднадзорных работать, нам ещё ретрансляторы искать!
Да, я уже в курсе. «Мухи» что, мелкие роботы-наблюдатели. И связь они способны держать за несколько вёрст, не больше. Их сигналы ловят ретрансляторы. Подмена «мух» есть первый шаг и временная мера. А вот если найдём ретрансы…
— Обязательно найдём, Рома. — шеф уже увеличивает следующий портрет. — Разъясняй суть этой Кате, быстро! Времени у тебя — две минуты! Пока мы с Уином выводим оборудование на место!
…
Уфф, ну и денёк! Теперь я начинаю представлять, каково было древним ангелам-торговцам, перетаскивавшим на себе по воздуху свой товар…
— И это только начало, Рома. — смеётся Биан, уже в который раз улавливая ход моих мыслей. — Завтра мы заканчиваем работать по Москве и сразу летим в некий город Златоуст.
— Красивое название. Где это?
— Это в горах к востоку отсюда. — встревает Уин, пережёвывая калач из взятого предусмотрительным шефом сухого пайка.
— М… — шеф проглатывает очередной кусок, запивая его водой. — Эти горы называются Урал. Бывал там?
— Не приходилось. — я тоже жую жёсткий, но не сухой калач-творожник, изготовленный домовитым дедом Иванычем. Такие калачи не засохнут и за неделю.
— Там нам обещал активно помочь координатор Урала и Западной Сибири, это его зона ответственности. За семь дней мы должны закрыть семь городов по России, не шутка.
— Всё-таки не спят эти «зелёные», вычислили шестерых на Урале. — Уин берёт следующий калач.
— Именно спят. — несогласно мотает головой Биан. — Надо учитывать психологию Истинно Разумных. Тут источником воли является, по сути, главный резидент, как его видел Рома… Маг этот, или бывший Хоз. А все остальные не работают, а отделываются. Если нет перспективы карьерного роста на данном конкретном проекте, «зелёный» работает ровно столько, чтобы избежать наказания. А уж про инициативу и речи нет. Им же всё равно, ребята. Если бы «зелёные» работали не за страх, а на совесть, так, как мы, нам бы тут пришлось очень плохо.
— Почему? Перевес в технике у нас… — пытаюсь возразить я.
Биан смотрит прямо и серьёзно.
— А у «зелёных» перевес в людях. Потому что большинству аборигенов здесь, к сожалению, цели и идеалы Истинно Разумных пока куда ближе и понятней, чем наши, равно как и методы достижения этих целей. Как это ни грустно признавать, Рома.
Я молчу. А что говорить? Против правды не попрёшь.
Работу мы закончили уже за полночь, и завтра с утра снова тяжкий день. А кто обещал мне, что будет легко?
Мы сидим на полу, расстелив какую-то простынь, потому как вымыть пол нечем, а слой пыли тут выдающийся. Посреди стоит нехитрая снедь в дорожной корзинке с плотно пригнанной крышкой, ведёрная бутыль с водой, оснащённая насосом-пробкой и три алюминиевые кружки из запасов деда Иваныча. Интересно, почему не взяли алмазные стаканы?
— Всё продумано, Рома. — Биан заканчивает ужин. — Был уже случай, когда оставили такой стаканчик впопыхах. Да так и не нашли, представляешь?
— Не понял. — я смотрю на шефа круглыми глазами. — То есть?
— То есть след его затерялся, как принято говорить. Это было ещё во время местной гражданской войны. Сразу не спохватились, а потом фьють… Ни телепатия не помогла, ни технические средства наблюдения. Вот так и гуляет алмазный бокал где-то в бескрайнем море аборигенов, Рома. С тех пор в инструкцию внесли соответствующий пункт — без необходимости подобные вещи с баз не выносить. Оно нам надо?
Мда… Я соображаю — бокал, сработанный из цельного алмаза… Стоимость такой посудины в наше время выразить невозможно, просто не хватит нулей.
Над импровизированным столом без всякой опоры висит матовый шарик шаровой молнии, служащий нам для освещения. Разумеется, это иллюзия, голограмма, но смотрится здорово. Даже змеистые искры-разряды внутри виднеются. В квартире жарко и душно, потому как приоткрыты лишь форточки, и то на чуть-чуть, чтобы могли проскользнуть наши мухи и гвоздики.
Я влезаю в прохладное шелковистое нутро скафандра, продеваю крылья в зацепы механических усилителей. Острые передние кромки моих крыльев блестят металлом. На голову я одеваю прозрачный пузырь шлема. Привычно уже тестирую готовность всех боевых систем.
Вот так вот, как говорит папа Уэф. Да, перестраховка. Но я обещал Ирочке вернуться, и я это сделаю. Хватит быть балбесом, надеющимся на удачу и «авось». Ни одного лишнего шанса «зелёным» я не дам.
Дедова «Нива» стоит, приткнувшись в углу двора. Дверца открывается без всяких усилий, и ключи зажигания торчат в замке. Но, как я понял, эти ключи чистая бутафория. Угонщик машину не заведёт ни при каких обстоятельствах.
Действительно, едва я захлопнул дверцу, как на лобовом стекле зажглись значки и надпись по-русски.
"Вход разрешён. Выбрать цвет/номер"
"Папа Уэф" — взываю я. — "Это сильно крутая тачка, однако. Тут парализатора нету? Мало ли…"
Шелестящий бесплотный смех.
"Вот парализатор не догадались поставить. Но я подумаю. Вообще-то это Кио Петру Иванычу повозку уделывал, от души. Всё у тебя? А то я работаю"
"Да вроде всё. Извини, что отвлёк"
Я разглядываю светящиеся значки на ветровом стекле. Мда, рядовому деревенскому трактористу тут было бы нелегко… А впрочем, тракториста это чудо техники, очевидно, просто не идентифицирует. Входа нет, и точка.
Кстати, вот интересно… Я открываю «бардачок», и обнаруживаю там белые карточки — не то картон, не то пластик. Понятно…
Я тыкаю пальцем в список цветов, выбираю «свой», и машина приобретает знакомый тёмно-зелёный колер. Выбираю номер, тоже «свой». Одного взгляда на «бардачок» достаточно, чтобы удостовериться — вместо белых квадратиков лежат полноценные документы на данный автомобиль. Я листаю — цвет кузова… номер…номер двигателя… Всё ясно, дальше можно не глядеть.
Некоторое время я развлекаюсь, меняя цвета и госномера. Номерные знаки, талон техосмотра на ветровом стекле и докУмент в бардачке послушно отражают изменения реальности. Да-а… Вот интересно — у Геннадия тоже подобная машина, или это специзделие исключительно для Петра Иваныча Дымова?
Ладно, хватит баловаться. Я до упора выдвигаю вперёд водительское кресло, но всё равно ноги едва достают до педалей — авто не рассчитываются на детей младшего школьного возраста. Крылья неприятно сковывает спинка сиденья. И видимость как в танке… А, поехали!
Двигатель заводится с «полпинка», урчит мягко, почти неслышно. Ворота скита распахиваются, пропуская экипаж, и вот я уже неспешно качусь по колдовской дороге, одной из ступеней маскировки базы. Вообще-то самой дороги из-за капота я не вижу, но по опыту прошлой жизни догадываюсь, что она есть.
Сумерки в лесу сгущаются, но фары я не зажигаю — какой смысл, если дороги всё равно не видно. Интересно, а как я преодолею лужу-ловушку? Ответ приходит сам собой — ничего сложного, надо просто всё время представлять себе, что едешь по мокрому асфальту. Всё по асфальту, по асфальту… Хватит, проехали вроде. Где-то тут уже бревно-шлагбаум должно быть…
Сильный удар сотрясает машину, но скафандр купирует удар, и меня даже не бросает вперёд, на руль. Так. На месте бревно, значит.
Я выхожу из машины, осматриваюсь. Здоровенное бревно выглядит вполне нетронутым, чего не скажешь о машине. Правда, ехал я где-то под тридцать, зато и тормозить даже не пытался. «Нива» печально глядит на меня выбитыми фарами, укоризненно сморщив нос. На транспортном коконе тебе только летать, водила…
Горестно вздохнув, я вновь сажусь за руль, и шлагбаум с шумом и треском поднимается, услужливо освобождая дорогу. Что было не поднять его заранее? Болван…
На повороте я останавливаюсь, и только тут до меня доходит — ветровое стекло цело. Ни трещинки. И мотор работает, как работал, и руля машина слушается уверенно.
Я выбираю в меню на светящемся стекле «домой», и выхожу, аккуратно захлопнув дверь. «Нива», сейчас очень похожая на бульдога со сморщенной мордой, трогается с места и, скребя по днищу молодой порослью на заброшенной лесной дороге, самостоятельно уходит по направлению к кордону.
"Иваныч…" — я вызываю в памяти образ старого лесника. Ответ приходит немедленно.
"Рома?" — и я ощущаю, как старика охватывает радость. Мне тепло и щекотно внутри…
"Иваныч, я тебе машину перегнал. Принимай там"
"Ну? Вот спасибо"
"Спасибо скажешь, когда увидишь. Я её об шлагбаум твой приложил"
"Сильно?"
"Прилично"
"Ну и пёс с ней. Это ж не лошадь, что ей… Починим. Ты погоди, я вот на базе буду послезавтра. Как Ирка-то?"
И ни малейшего огорчения я не ощущаю в чувствах деда.
Шелестящий бесплотный смех.
"Это местные аборигены, Рома, как нас Уэф правильно обзывает, за повозку свою да разные цацки-шмотки родного брата удавить готовы. Будем считать, что ты мне должок вернул, за тот замок поломанный. С процентами, стало быть"
…
— Вставай, Рома. Вставай…
Голос ласковый, очень мягкий. Глубокое бархатное контральто…Я отрываюсь от подушки-думки, трясу головой, садясь на полу по-турецки.
— Ну и здоров ты спать, зятёк. Айда на утреннюю разминку! — надо мной стоит мама Маша. Я вскакиваю.
— Здравствуй, Рома. — она целует меня знакомым Ирочкиным поцелуем — лёгкий, щекочущий. — Я не смогла вчера встретить, извини…
— Да ну что ты, мама…
Уже очень давно я не видел, как глаза мамы Маши смотрят, будто прицелы. А с тех пор, как родила моя Ирочка, она относится к своему любимому зятю — мне то есть — исключительно нежно. И я теперь уже без запинки зову её просто «мама». Вот так вот.
— Всё, Рома, давай, все ждут!
Я вслед за мамой Машей выхожу в холл, где уже стоит в ожидании вылета сборная команда.
— Доброе утро. — здороваюсь я со всеми. А это что?
Домовой верноподданно протягивает мне мой скафандр, вкупе с прозрачным пузырём шлема. В глазах Уэфа прыгают знакомые огоньки.
— Ты отчаянный парень, Рома. Спать без скафандра — на такое мало кто может решиться!
Хохот, обвальный хохот. Мои коллеги тоже веселятся вовсю, так всех рассмешил мой вчерашний поступок.
— Да-а, Рома… — Биан вытирает слёзы. — Как говорят тут аборигены: "Обжегшись на молоке, дуют на воду?". То ты бесстрашно бросаешься в одиночку на биоробота «зелёных», то в пределах охранного пояса базы гуляешь в боевом скафандре. Который раз убеждаюсь — ход мыслей человека предсказать невозможно. И биоморфа в том числе.
— А дедову машину он разбил, чтобы врагу не досталась. Это уже стратегия! — добавляет Юайя с невинным видом. И снова все хохочут. Но мне не обидно, вот что. Потому как я ощущаю — нет в этом смехе злорадства, и никто не считает меня дурнем-недотёпой, тем самым возвышая себя. Просто ангелы народ весёлый.
— Всё, полетели!
Наша крылатая ватага со смехом высыпает на крыльцо и взмывает разом, отчего во дворе старого скита поднимается маленький ураганчик. Пыль столбом! Но мы уже выше любой пыли.
"Маскировка!"
Как всё-таки хорошо летом! Никакого тебе термоизолирующего костюма. Перстень-парализатор на пальце да короткая нитка хрустальных бус — вот и весь гардероб. И огромная опрокинутая чаша земного неба…
Мы несёмся проторенной воздушной трассой, напрямик к Селигеру. Несколько вёрст для ангелов — именно что разминка. И я уже не напоминаю неуклюжего домашнего гуся в стае лебедей. Я совсем неплохо выучился летать…
"Да так ли? А ну, Рома, догонишь меня?"
Размытое тепловое пятно прямо передо мной ничем не отличается от остальных, но я не сомневаюсь — это мама Маша.
"А догоню!"
"Рома, здесь Уэф. Спокойно, сейчас мы её на воду посадим"
"Это Биан. Помочь, коллеги?"
"Так нечестно! Трое на одну!"
"Нормально. Не всё тебе над биоморфами издеваться. Берём в конверт!"
Три пятна — и одно из них моё — окружают четвёртое, беря в плотный «конверт». Мама Маша явно увеличивает скорость, пытаясь оторваться, но это ей не удаётся.
"Ага, отъелась на ватрушках!"
"Ах вы нахалы! Всё, достали!"
Пятно в середине «конверта» смело идёт на таран, и преследователи разлетаются в стороны.
"Эй-эй, осторожней!"
"А нечего обижать прекрасную даму! Ибо ух как я ужасна в гневе!"
Смеются все, и мне кажется, будто ангельские голоса разносятся по всему окоёму.
"Хочу купаться!"
"И я! И я!"
"Здесь Уэф. Делай как я!"
Одно пятно переходит в крутое пике, и мы устремляемся к берегу озера, сверкающего под нами переливчатым расплавленным серебром. Вода вскипает от вихрей, поднятых при торможении крыльями, и я проваливаюсь в восхитительно прохладную водичку.
— Ух, хорошо! Отлично! Водичка — чудо!
Голоса щебечут и поют, разговор идёт по-ангельски. Плюс весёлый смех. Если бы на берегу оказался абориген, то наблюдая наше кипешение…
"И ничего бы не случилось. Люди вообще не склонны анализировать, и не доверяют ни своим несовершенным глазам, ни своим закоснелым мозгам, ни тем более рассказам других очевидцев. Всё, что не поддаётся объяснению в рамках их косных понятий и представлений, они объявляют несуществующим. Следы нашей деятельности тут замечали многие, но заметить и увидеть — не одно и то же. Кстати, насчёт деятельности «зелёных» это так же справедливо, тем более что работают они нередко грубее"
— Всё, коллеги, хватит. Сегодня у нас будет трудный день.
— Опять трудный? — смеётся мама Маша своим роскошным контральто. — А когда будет лёгкий?
— Это знают только Создатель Вселенной и, вероятно, один имеющийся тут Всевидящий.
— Да разве они скажут? Никогда! — это голос Юайи. И все смеются.
— Здесь Уэф. Всем взлёт!
…
— В общем так, Рома. Работать отсюда нам будет неудобно, и потому мы втроём перебазируемся в Москву. Уэф тут предлагает на время операции поселиться у тебя на твоей старой квартире. Твоё мнение?
— Да пожалуйста!
— Отлично. Тогда грузим имущество и вперёд.
Я и Уин вытаскиваем во двор разнообразные предметы, сильно напоминающие хлам, скапливающийся у местных аборигенов в кладовках за долгие годы. Плоские коробки из-под конфет, коробки с ржавыми дюбелями и здоровенными болтами, какие-то мотки кабеля или арматуры, причудливо перекрученные в гордиевы узлы, японские икебаны и африканские тотемы… Я уже привык к необычному виду ангельских приборов и устройств.
— Надевайте скафандры. — Биан уже одел свой и теперь являет весьма внушительное зрелище среди нас, голозадых. — Там вам не база, защищённая ото всего и всех.
Мы с Уином спешим исполнить команду. Я уже успел уяснить — в нашей службе никакая дополнительная предосторожность лишней не является.
— Мы готовы. — за двоих отвечает Уин. Шеф критически оглядывает нас, но не находит повода придраться. Я улыбаюсь — сейчас мы втроём напоминаем слёт прославленных ветеранов ВОВ на День Победы, из-за обилия навешанной на нас аппаратуры, так похожей на ордена-медали…
— Внимание, кокон!
О-оп! Мы все трое оказываемся внутри невидимого прозрачного пузыря, силовых стенок кокона. Умная техника располагает нас треугольником — шефа впереди, нас с Уином сзади. А за нашими спинами буквально развешано в воздухе всё наше имущество.
Лес стремительно проваливается вниз, мы поднимаемся.
"Биан, мы поесть-то взяли?"
"Спохватился. Я загрузил там кое-чего, на сегодня и завтра хватит. Что бы вы без начальника?"
"С голоду померли бы, шеф"
Кокон уже переходит в горизонтальный полёт. Я хорошо понимаю, почему нам неудобно работать из надёжно защищённых чертогов папы Уэфа. Не добираться же нашим «дюбелям» и «мухам» своим ходом в Москву с Валдая. Приходится рисковать, но Биан стремится свести риск к минимуму. Старая хатка моя под наблюдением «зелёных» не состоит, проверено. К тому же мы взяли с собой устройство защиты периметра, и даже не одно. Правда, есть одно неудобство — после включения этого прибора невозможно проникнуть в помещение, равно как и покинуть его. Дверь просто не откроется.
Между тем мы уже подлетаем. Москва даже с такой огромной высоты выглядит внушительно, надо признаться. Огромный мегаполис, раскинувший щупальца дорог во все стороны, сливающийся с пригородами, дачами и прочая.
Мне вдруг явственно представляется, как вокруг Москвы образуется ребристое море стеклянных теплиц, внутри которых зреет неразумная биомасса для прокормления разумной…
"Не отвлекайся, Рома. Так, внимание. Входим через балкон, груз заносим тоже. Включить невидимость скафандров на полную"
"Всё потом будет чесаться, Биан"
"Ничего, не помрёте"
У-ух! Кокон останавливается точно напротив моего бывшего балкона, резко, как вбитый в доску гвоздь. Если бы не гравикомпенсация ускорения, или что там у этого кокона, нас бы расплющило, как об асфальт. Впрочем, есть ещё защита скафандров…
— Давай, Рома, ты первый. — переходит на звук Биан. — На правах хозяина, стало быть.
Я включаю маскировку и одним движением покидаю кокон, спрыгивая на уже горячий от солнца бетон. Пара движений отмычкой, и балконная дверь распахивается.
Наша тройка работает споро и уверенно — Биан подаёт предметы из «багажника», Уин принимает, я раскладываю в комнате, прямо на пыльном полу, где смутно виднеются следы предыдущего посещения квартиры. Это когда мы с Аиной…
"Держи!" — я принимаю увесистый прибор защиты периметра. Наши разгрузочные работы со включенным маскирующим полем вообще выглядят весьма необычно: знойное дрожащее марево вскипает, и из него выдвигается предмет, колыхающийся подобно студню. Мы с Уином то и дело влезаем под поле друг друга, и всё тело охватывает зуд. Зато гипотетический наблюдатель, скажем, рассматривающий сейчас балкон и окна моей квартиры, увидел бы разве только открывшуюся от сквозняка балконную дверь…
"И того не заметит. Кокон же перекрывает поле обзора, и для стороннего наблюдателя синтезируется голограмма закрытой двери. Всё продумано, Рома" — это мысль Уина.
"Всё!" — Биан входит в комнату, о чём я догадываюсь лишь по колеблющемуся воздуху и закрывающейся двери. — "Я отпускаю кокон".
На окне уже стоит в изящной вазе необычная композиция, являющая собой прибор-синтезатор образов. В данном случае он обязан изображать пустые внутренности моего старого жилья, покрытые вековой пылью. Это на случай, если гипотетический наблюдатель настолько подкован технически, что имеет в наличии мощный телескоп или спецоптику, способную наблюдать сквозь отсветы стёкол. И потом, мы не намерены сидеть тут в темноте.
"Поставь второй на кухню" — это Биан Уину.
"Да, шеф"
Биан материализуется из дрожащего марева — режим невидимости выключен.
— Всё, коллеги, можете проявляться. Так, Рома… Это крепи на вот эту стену, а это вон на ту. А это в коридор, возле входной двери.
Мы развешиваем устройства защиты периметра по стенам, превращая мой дом в неприступную крепость. Относительно неприступную, конечно. Если сюда сунутся аборигены с автоматами и гранатомётами — да хоть на танке — им придётся уйти несолоно хлебавши. А вот насчёт плазменных разрядников «зелёных» не уверен. Я уже видел их в деле, однако.
— А мы не будем сидеть и смотреть, Рома. — улавливает мои мысли начальник. — Думаю, этот дом выдержит даже взрыв самоликвидатора стандартного биоробота «зелёных». Ну, лестничную клетку обрушит… Если ещё мы дадим ему самоликвидироваться.
— А если "тарелка"?
Биан смотрит мне прямо в глаза. Ни тени смеха.
— А у нас не служба очистки водоёмов, столь часто упоминаемая в последнее время. Бортовое оружие «тарелки» справится с нашей защитой, Рома, это тебе не база.
— Рома, я не понял, как тут воду пускать? — из ванной появляется Уин.
— Сейчас покажу. — я иду в ванную. — Вот гляди, всё просто. Это вот кран…
Кран издаёт самодовольное хрюканье. Я поворачиваю головку крана горячей воды, с тем же результатом. Понятно…
— Неисправен? — Уин с интересом разглядывает аборигенское устройство. Он довольно часто бывает на Земле, но вот жить в подобном курятнике ему ещё не приходилось, как я понял.
— Да нет, Уин. Здесь, у людей, это называется плановым отключением.
— То есть воды не будет? И как долго?
Я вздыхаю. Этого не знает никто, ни сам Создатель Вселенной, ни виртуальные тахионы, знающие всё, что было, есть и будет во Вселенной. Об этом, вероятно, смутно догадывается только местный слесарь, при условии, что он сейчас трезв.
— Биан, у нас проблемы. У нас нет воды. — говорит Уин.
— Без паники! — шеф настроен решительно. — Воду я тоже взял, вон в бутыли. А нам пора работать. Время, время!
…
Я разглядываю на экране обстановку обыкновенной московской квартиры. Мебельная стенка, палас на полу, столик из тёмного стекла, телевизор на подставке. Вот на диване необычный плед, расшитый аллегорическими картинами — ангелы, летящие над горами…
— Ужинать будешь?
— Да чуть попозже, Катюш, вот допишу сюжетик, пока не заветрился. Ладно?
Мужчина средних лет колотит по клавишам компа, усиленно вглядываясь в экран здоровенного ящика-монитора — я уже начал отвыкать от вида земной электроники. В комнату входит женщина, одетая в домашний халатик, обтягивающий округлый, уже вполне заметный живот. Я улыбаюсь. Значит, Катя приступила-таки к осуществлению обоюдной семейной мечты.
Я уже знаю, что муж Кати к организации папы Уэфа отношения не имеет, и о деятельности жены не знает. Полагает, что это она с подружками занимается некой благотворительной деятельностью. Впрочем, Катюшу свою он не просто любит, но и уважает, и потому не вмешивается, лишь иногда огорчаясь чрезмерной занятостью жены. Да, исполнителям у папы Уэфа сериалы глядеть некогда…
"Катерина, здесь Иого. Передаю тебя некоему Роме, твоему давнему знакомому. Он объяснит ситуацию, и он же её контролёр".
Брови Катерины удивлённо взлетают вверх.
"Кто? Рома?"
Я улыбаюсь, видя мыслеобразы в её голове — подсаживающийся на скамейку незнакомый парень… а вот мы сидим на ступеньках крыльца и смеёмся… Здорово я всё-таки продвинулся в телепатии.
"Здравствуй, Катя"
"Здравствуй, Рома" — я ощущаю, как изумление уступает место сосредоточенности. Указания контролёра ситуации надо исполнять в точности, и сейчас контролёр этот — я.
"Вот что надо сделать, Катя"…
Я излагаю только порядок действий, не вдаваясь в суть. Если бы контролёры ситуаций доводили до каждого исполнителя смысл и конечную цель операции, ни одна акция Уэфа и его команды не была бы осуществлена до конца.
— Ты куда, Катюш? — мужчина отвлекается наконец от клавиатуры. — А ужин? Я закончил…
— Пойду пройдусь, тут недалеко. Я быстро! — улыбается Катя, уже сняв халатик и надевая свободное платье-сарафан. Интересно, знает ли она о технических возможностях ангелов?
"Если и не знает точно, то догадывается" — улавливаю я чью-то мысль. — "Но относится к этому, как видишь, вполне спокойно. Тут всё дело в полном доверии и взаимном уважении, Рома. Подглядывание за голыми человеческими женщинами в ванной и наблюдение постельных сцен не наш метод"
Женщина уже спускается в лифте, и это очень удобный момент, чтобы засечь "технические средства наблюдения". «Мухи» не должны упускать объект наблюдения из вида, отслеживая все контакты и разговоры. Сейчас «муха» либо юркнет за ней в кабину лифта, либо… Ага, вот!
— Биан, я готовлю захват-подмену? — спрашиваю я.
— Погоди, рано. Тут вполне может быть вторая "муха".
Катя уже шагает по улице, цокая каблуками босоножек. Ветер раздувает сарафан. «Муха» летит за ней на приличной высоте, оставаясь незаметной невооружённому глазу аборигенов. Да и кто будет обращать внимание на мух?
Катя между тем ныряет в метро, заставляя «мух» следовать за ней.
"Ага, вот вторая. Ты был прав, шеф" — Уин показывает на светящееся пятнышко, вычлененное нашим мудрым компьютером из хаоса радиошумов.
"А вдруг третья?" — спрашиваю я.
"А третьей я ни разу не встречал. Вот ты представь, Рома — каждый робот-наблюдатель даёт изображение на экран. Серверов, подобных тому, что установлен в подвале у Уэфа, у «зелёных» нет. Значит, наблюдение ведёт живой оператор. Истинно Разумный в натуральном виде, Рома, потому как людям такую работу поручить нельзя. А натуральных «зелёных» на Земле не так уж много. Так что две «мухи» это максимум, подстраховка"
— Всё, коллеги, вот теперь берём!
Я улыбаюсь. Наши подменные «мухи» и "ржавые дюбели" уже на месте, и вражеские технические средства наблюдения доживают последние секунды.
— Не отвлекайся! — одёргивает меня Биан. — Аккуратней, Рома. Работаем!
Ап! Ап! Роботы-наблюдатели «зелёных» падают вниз обугленными трупиками, но контрольные видеокартинки на экране даже не дрогнули — наш компьютер молодец, не хуже нас с Бианом и Уином.
"Катя, здесь Рома. Всё хорошо, можно выходить из метро"
"Как, уже? Действительно быстро. Рома, а я тебя не увижу вживую?"
Я обращаю вопросительный взор к Биану.
— Только после того, как закончим работу. — улавливает шеф. — Сейчас времени нет даже на видеосвязь. Всё, Рома, прощайся, мы должны работать следующий объект.
"Катя, Кать… Если и увидимся, то не сегодня. Я вынужден с тобой проститься. Можешь идти домой"
"Хорошо, герр контролёр" — я улавливаю её заметное огорчение. Но, как и положенному дисциплинированному исполнителю, она не стала расспрашивать о смысле своих перемещений. Надо — скажут.
— Ну так скажи ей, Рома. — вмешивается Биан. — Кто предупреждён, тот вооружён. Не всегда можно изложить рядовому исполнителю суть, но если это возможно, это надо делать. Только побыстрее, нам ещё не только других поднадзорных работать, нам ещё ретрансляторы искать!
Да, я уже в курсе. «Мухи» что, мелкие роботы-наблюдатели. И связь они способны держать за несколько вёрст, не больше. Их сигналы ловят ретрансляторы. Подмена «мух» есть первый шаг и временная мера. А вот если найдём ретрансы…
— Обязательно найдём, Рома. — шеф уже увеличивает следующий портрет. — Разъясняй суть этой Кате, быстро! Времени у тебя — две минуты! Пока мы с Уином выводим оборудование на место!
…
Уфф, ну и денёк! Теперь я начинаю представлять, каково было древним ангелам-торговцам, перетаскивавшим на себе по воздуху свой товар…
— И это только начало, Рома. — смеётся Биан, уже в который раз улавливая ход моих мыслей. — Завтра мы заканчиваем работать по Москве и сразу летим в некий город Златоуст.
— Красивое название. Где это?
— Это в горах к востоку отсюда. — встревает Уин, пережёвывая калач из взятого предусмотрительным шефом сухого пайка.
— М… — шеф проглатывает очередной кусок, запивая его водой. — Эти горы называются Урал. Бывал там?
— Не приходилось. — я тоже жую жёсткий, но не сухой калач-творожник, изготовленный домовитым дедом Иванычем. Такие калачи не засохнут и за неделю.
— Там нам обещал активно помочь координатор Урала и Западной Сибири, это его зона ответственности. За семь дней мы должны закрыть семь городов по России, не шутка.
— Всё-таки не спят эти «зелёные», вычислили шестерых на Урале. — Уин берёт следующий калач.
— Именно спят. — несогласно мотает головой Биан. — Надо учитывать психологию Истинно Разумных. Тут источником воли является, по сути, главный резидент, как его видел Рома… Маг этот, или бывший Хоз. А все остальные не работают, а отделываются. Если нет перспективы карьерного роста на данном конкретном проекте, «зелёный» работает ровно столько, чтобы избежать наказания. А уж про инициативу и речи нет. Им же всё равно, ребята. Если бы «зелёные» работали не за страх, а на совесть, так, как мы, нам бы тут пришлось очень плохо.
— Почему? Перевес в технике у нас… — пытаюсь возразить я.
Биан смотрит прямо и серьёзно.
— А у «зелёных» перевес в людях. Потому что большинству аборигенов здесь, к сожалению, цели и идеалы Истинно Разумных пока куда ближе и понятней, чем наши, равно как и методы достижения этих целей. Как это ни грустно признавать, Рома.
Я молчу. А что говорить? Против правды не попрёшь.
Работу мы закончили уже за полночь, и завтра с утра снова тяжкий день. А кто обещал мне, что будет легко?
Мы сидим на полу, расстелив какую-то простынь, потому как вымыть пол нечем, а слой пыли тут выдающийся. Посреди стоит нехитрая снедь в дорожной корзинке с плотно пригнанной крышкой, ведёрная бутыль с водой, оснащённая насосом-пробкой и три алюминиевые кружки из запасов деда Иваныча. Интересно, почему не взяли алмазные стаканы?
— Всё продумано, Рома. — Биан заканчивает ужин. — Был уже случай, когда оставили такой стаканчик впопыхах. Да так и не нашли, представляешь?
— Не понял. — я смотрю на шефа круглыми глазами. — То есть?
— То есть след его затерялся, как принято говорить. Это было ещё во время местной гражданской войны. Сразу не спохватились, а потом фьють… Ни телепатия не помогла, ни технические средства наблюдения. Вот так и гуляет алмазный бокал где-то в бескрайнем море аборигенов, Рома. С тех пор в инструкцию внесли соответствующий пункт — без необходимости подобные вещи с баз не выносить. Оно нам надо?
Мда… Я соображаю — бокал, сработанный из цельного алмаза… Стоимость такой посудины в наше время выразить невозможно, просто не хватит нулей.
Над импровизированным столом без всякой опоры висит матовый шарик шаровой молнии, служащий нам для освещения. Разумеется, это иллюзия, голограмма, но смотрится здорово. Даже змеистые искры-разряды внутри виднеются. В квартире жарко и душно, потому как приоткрыты лишь форточки, и то на чуть-чуть, чтобы могли проскользнуть наши мухи и гвоздики.