Коул Аллан. История воина (Далекие Королевства - 2)

   - Я и не говорю о стыде. Стать богатым и умереть в старости - это все, что меня волнует. А теперь вы должны сохранить наш разговор в тайне, в противном случае у нас нет шансов дожить до седых волос, если хотя бы одно слово о том, что произошло, достигнет не тех ушей.
   - Особенно тех конийцев, которых мы спасли.
   - Да, - согласился Холла Ий. - До того, как это случилось, мы собирались обмануть их. Быстро проникнуть в порт, получить от них помощь и убраться к черту, пока они не поняли, что не кто-нибудь, а мы упустили этого дьявола. И наш план - плохо продуманный с самого начала - потерпел крах после того, как вы спасли этих людей. На флоте нет секретов. Мир слишком тесен. Как только мы бросим якорь в их порту, конийцы все узнают, и тогда нам конец. С их точки зрения, нас убить мало.
   - Может быть, Сарзана утонул, - предположила я, понимая, что это неубедительно. - Ведь он был в довольно утлой лодочке.
   Холла Ий покачал головой.
   - Он слишком гадок, чтобы утонуть. Даже рыбы выбросили бы его обратно. У меня есть подозрение, что, пока мы разговариваем, он благополучно добрался до дома и уже воодушевляет чернь.
   - Но мы спасли конийскую принцессу! Это что-нибудь да значит!
   - Конечно! Они не станут выкалывать нам глаза, после того как снимут кожу. Вот и все, что это значит.
   Я погрузилась в молчание, медленно потягивая вино и соображая, как найти выход.
   - Мы сможем сделать только одно, - сказал Холла Ий.
   - Что же?
   Холла Ий помялся.
   - Мы бросим их обратно в море. И они утонут, как и должно было случиться во время шторма. А мы как ни в чем не бывало поплывем в Конию с нашей просьбой. И свидетелей не будет, как только старухин рот закроется навсегда.
   Я покачала головой.
   - Я не буду делать этого.
   Из рассудительного Холла Ий превратился во взбешенного.
   - О боги! Я утоплю их сам, если вы не можете!
   - Я не воюю с мирными людьми. Они не причинили нам вреда.
   - Но они все-таки должны умереть! Даже если вам не хочется вмешиваться! - закричал Холла Ий. Его рука судорожно сжала меч. Я встала, пнув в сторону стул.
   - Да, я не хочу. И это мое последнее слово. До тех пор, пока я командую здесь, до этих людей никто не дотронется.
   Казалось, Холла Ий вот-вот вынет меч из ножен. Я приготовилась дать отпор. Затем он попытался взять себя в руки, и это ему удалось. Я услышала скрип кожи, бросив взгляд назад, я увидела, что дверной проем заполнила собой Полилло. За ней была Корайс. Мы настолько горячо и громко спорили, что они прибежали посмотреть, не нужна ли мне помощь. Помощь была не нужна. В конце концов, убийство Холлы Ий ничего бы не решило. В качестве награды мне достаточно было бы мятежа.
   - Мы не должны сражаться друг с другом, - сказал Холла Ий. - Возможно, есть другой выход. Я вернусь на свой корабль и все обдумаю.
   - Я и сама поломаю голову.
   - Тогда поговорим завтра, капитан?
   - Как вам будет угодно, адмирал!
   Когда он вышел, я посмотрела на своих легатов:
   - Что вы слышали?
   - Достаточно много, чтобы войти сюда, - ответила Полилло.
   - Половина корабля слышала, нельзя сказать, что вы разговаривали шепотом, - добавила Корайс.
   - Выход должен быть, - сказала я. - Надо поговорить с Гэмеленом.
   Несколько часов спустя, рассмотрев проблему под разными углами, даже волшебник признал наше поражение.
   - Я знаю заклинание, вызывающее забывчивость, - сказал он. - Но оно ненадежно и даже опасно. Если не получится, то для нас лучше будет убить их. Однако я не думаю, что вы сможете сделать это, капитан Антеро.
   - Но ведь вы согласны, что было бы неправильным причинять им вред?
   - Это был бы поступок труса, капитан, - вмешалась Полилло. - Мне нравится проливать кровь врагов, но не невинных жертв!
   - Я испытывала подобные чувства, сражаясь на улицах Ликантии, - сказала Корайс, вспоминая мирных жителей, которых выставили против нас архонты.
   Я посмотрела на Гэмелена. Как будто прочитав мой взгляд, он кивнул.
   - Когда придет Судный день, на моем счету и так будет достаточно. Поэтому я говорю: нет.
   - Единственный способ, - сказала я, - это признать нашу ошибку перед принцессой и молить богов, чтобы она не только простила, но и защитила нас.
   Никто больше не мог предложить выход, поэтому я послала за принцессой. Когда она вошла, комната словно осветилась. Ее короткая туника открывала стройные ноги, подчеркивала тонкую талию и высокую грудь. Она взглянула на меня, в глазах ее светилось восхищение. Я не хотела погасить этот взгляд. Но сделала это.
   Она замерла в шоке, когда я рассказала о Сарзане. Глаза ее наполнились темным ужасом.
   - Лучше бы вы нас не спасали, - сказала Ксиа. - Лучше умереть, чем быть свидетелем того, что сделает Сарзана с моим народом!
   - Они хотя бы будут теперь осторожными, - сказал Гэмелен.
   Ксиа горько усмехнулась. Когда она заговорила, трудно было поверить, что слова эти принадлежат восемнадцатилетней девушке.
   - Вы не можете себе представить, что вы наделали! Сарзана самый страшный злодей из всех живущих на земле. Он поработил нас, он лишил нас чувства собственного достоинства! Целое море крови было пролито за время его правления. И однажды боги ниспослали чудо: нам удалось избавиться от него! Теперь победить его снова будет нелегко. Скорее всего, это будет невозможно. Он обладает огромной силой и, конечно, упражнялся в магии все годы своей ссылки. И долго ждал того дня, когда такие глупцы, как вы, выпустят его на свободу.
   Она посмотрела на меня, слезы гнева текли по ее щекам.
   - Когда я сказала, .что отец будет благодарен за спасение своего единственного ребенка, я не уточнила, что являюсь единственным оставшимся в живых ребенком. Раньше у меня было четыре старших брата, их уничтожил Сарзана.
   Ксиа вытерла глаза и взяла себя в руки, стала холодной и отчужденной.
   - В жилах моей семьи течет королевская кровь. Мы произошли от древнего рода конийских монархов. Сарзана истребил всех младенцев мужского пола в семьях, чьими предками были короли.
   Она снова склонила голову и заплакала. Я заметила замешательство в ее глазах.
   - Зачем вы рассказали это мне? Теперь я знаю... вам же от этого не легче.
   Пристально разглядывая ее, как раньше, я рассказала ей о Холле Ий. Я не заметила страха на ее лице даже после того, как рассказала, что, хотя я командую флотом, Холла Ий и его пираты могут взять инициативу в свои руки.
   - Ваши женщины лучшие воины, чем его пираты? - спросила Ксиа.
   Я ответила утвердительно, но сказала, что не стоит недооценивать людей адмирала. Они были хорошими и бесстрашными воинами, более опытными в бою.
   - И вы все-таки отказали ему? - спросила она.
   - Да.
   - Почему? - с нажимом спросила она. Мне было трудно отвечать.
   - Я солдат. Более того, я командую гвардией Маранонии. Мы поклялись защищать домашний очаг. И так было в течение столетий. Каждая из нас готова принять мученическую смерть, но не отступить от этой традиции.
   Принцесса подумала немного, и я еще раз удивилась, как такое юное существо способно так глубоко мыслить. Затем она сказала:
   - Я помогу вам... если смогу. Около Изольды есть маленькое малонаселенное местечко, и там находится мой дом. Доставьте нас туда тайно ночью и ждите. Я поговорю с отцом и объясню, что вы стали жертвой Сарзаны, как до этого мы.
   - Вы думаете, он послушает?
   Ксиа пожала плечами.
   - Не знаю. И кроме того, есть еще девять человек, входящие в Совет очищения, который правит нами.
   Она скорчила гримаску, говоря о Совете, как будто упомянула что-то неприятное.
   - Я не знаю, что они скажут. Если они согласятся вас пощадить, я сообщу вам. Если нет, вам придется бежать. И, несмотря на то что вы причинили мне и моему народу страшный вред, я буду молиться, чтобы вы спаслись и добрались до дома.
   Ее предложение было великодушным, и мы приняли его.
   - Что скажет адмирал? - спросила принцесса.
   - Не знаю, - ответила я, - постараюсь уломать его.
   - А если он откажется?
   Я посмотрела на своих спутников. Они решительно кивнули.
   - Тогда мы будем сражаться.
   Следующий день наступил слишком скоро. Я спала мало и встала рано. Я приказала своим стражницам подготовиться к худшему и не поднимать шума.
   Мы с Гэмеленом пошли прогуляться. Обстановка была напряженной, взгляды команды - откровенно враждебными, даже слепой волшебник чувствовал приближение беды. Капитан Страйкер держался от нас подальше и, по-моему, успел переговорить с Холлой Ий, потому что вместо того, чтобы заставить команду работать, он ходил между ними, о чем-то шептался и время от времени поглядывал в мою сторону. Гэмелен не переставал улыбаться, словно ничего не происходило, и тихо нашептывал мне слова коротких защитных заклинаний.
   За два часа до полудня Холла Ий прислал сказать, что он скоро прибудет. Я ждала его на палубе и видела, как от адмиральского корабля отвалили несколько лодок с вооруженными людьми. Холла Ий не сделал ошибки и не попытался взять своих пиратов на борт нашего корабля. Он приказал им ждать и вскарабкался по трапу в сопровождении нескольких своих офицеров.
   Он подошел ко мне мимо группы матросов с одной стороны и стражниц - с другой. Остановившись в пределах досягаемости меча, он пригладил смазанные жиром волосы и заговорил:
   - Итак, капитан Антеро, вы подумали о моих вчерашних словах?
   - Да, адмирал. Я говорила с принцессой Ксиа, и она обещала нам помощь.
   Холла Ий усмехнулся, потом откинул голову и, не сдержавшись, открыто расхохотался.
   - Вы поверили девчонке? Да вы еще глупее, чем я думал.
   Некоторые матросы подхватили его смех. Со стороны стражниц я слышала угрозы пиратам.
   Я улыбнулась Холле Ий и с деланным недоумением посмотрела в сторону смеющихся матросов, как бы удивляясь отсутствию дисциплины у подчиненных славного адмирала.
   - Может, я и глупа, - сказала я, - но не настолько, чтобы забыть ваши собственные слова. Когда вы вчера уходили, вы обещали придумать что-то еще, так?
   - Я и придумал, - заявил Холла Ий.
   - У вас есть план, который сохранит жизнь конийцам?
   - Да, - сказал он. - Предлагаю найти остров. Где-нибудь подальше, чтобы их никто никогда не обнаружил. Оставим их там, дадим пищи и воды сколько сможем и поплывем в Конию, словно ничего не случилось. Там будем просить помощи, получим ее и отправимся домой. - Он покачнулся на каблуках. - Что вы об этом думаете, капитан?
   Я покачала головой.
   - Тогда гуманнее будет перебить их, чтобы избавить от мук голода. Простите, адмирал, но этот план меня не удовлетворяет.
   Холла Ий покраснел от гнева. Его рука упала на рукоятку меча.
   - Так что, вы собираетесь драться со мной? - воскликнул он. Среди его людей послышался ропот, как среди стаи шавок, готовых растерзать того, кто неугоден их хозяину.
   - Я бы хотела закончить дело мирно. Если не удастся, придется воевать.
   - Мне нужно только подать сигнал, - прошипел Холла Ий, - и весь флот атакует вас.
   Кровь звенела в моих ушах. Я рассмеялась ему в лицо.
   - Не весь флот, друг мой. Мои стражницы со мной. И кое-кто из ваших же людей тоже. Но если хотите попробовать стали, получайте!
   Наши мечи высекли искры, наши люди тоже выхватили оружие. <
   Но впередсмотрящий крикнул "Тревога!", и мы все замерли, так как его крик был повторен со всех галер. Мы обернулись к морю и увидели большой боевой корабль, приближающийся к нам. На его палубах было полно солдат, лучники с натянутыми тетивами стояли у бортов и на мачтах. Раздались новые тревожные крики, и все увидели второй корабль, а потом еще и еще, пока мы не оказались окруженными со всех сторон.
   Холла Ий с мрачной ухмылкой встал рядом со мной.
   - Любопытно, как быстро меняется положение, - сказал он, - когда играешь в кости со смертью.
   Принцесса Ксиа выскочила из своей каюты.
   - Это конийские корабли! - закричала она.
   Холла Ий сразу учуял возможность спасения.
   - Давайте я поговорю с ними, - предложила принцесса. - Скажу им, что вы меня спасли, и ни словом не обмолвлюсь о Сарзане. Это, конечно, предательство, но, как говорит отец, иногда в жертву чести приносят правду.
   Я посмотрела на Холлу Ий.
   - У нас нет другого выбора, - сказал он. - По крайней мере, такого, чтобы остаться в живых.
   И мы сложили оружие и подали сигнал другим кораблям, чтобы там сделали то же. Через несколько минут конийские солдаты полезли к нам на борт. Их возглавлял высокий седоволосый человек в военной форме. К нашему счастью, он сразу узнал принцессу и с радостным удивлением приветствовал ее:
   - Ваше высочество! Слава богам, вы живы!
   - Я жива, адмирал Базана, - сказала она. - И я благодарю богов, что они послали этих людей, которые спасли всех нас.
   На лице Базаны появились красные пятна.
   - Они заслуживают проклятия, а не благодарности, принцесса! Эти негодяи освободили Сарзану. Он уже успел нанести первый удар. И меня послали, чтобы выследить подонков, отпустивших его!
   Он подал сигнал своим солдатам, и они набросились и связали нас, несмотря на протестующие крики принцессы.
   - Интересно, как они узнали, - пробормотал Холла Ий, когда нас связанных вели к лодкам.
   Во рту у меня скопилось слишком много крови, чтобы я могла ответить, даже если бы знала ответ.
   Меня бросили с борта лицом вниз на дно лодки, и я упала на четвереньки, едва не переломав себе все кости. Я посмотрела вверх в тот момент, когда с Гэмеленом обошлись подобным образом. Я немного подвинулась, чтобы он упал на меня, что должно было смягчить удар для него. Кажется, это сработало, потому что мои ребра хрустнули и у меня перехватило дыхание. Я еще долго после этого насильно заглатывала воздух.
   - Слезайте с меня, волшебник, - наконец смогла я выдавить.
   - Это ты, Рали? - Он скатился с меня, и я смогла глубоко вздохнуть. - Я боялся, что они уже тебя убили.
   - Думаю, они решили сначала нас немного попытать.
   Гэмелен вздохнул.
   - Видимо, ты права. Но мы еще живы. Когда доживешь до моего возраста, будешь радоваться только тому, что просыпаешься утром. Каждый день будешь считать хорошим, если не скрутит какая-нибудь новая хворь.
   - Гэмелен...
   - Да, Рали.
   - Сделайте милость... Заткнитесь, пожалуйста.
   Глава семнадцатая
   ТЕМНИЦЫ КОНИИ
   Изольда считается самым красивым из сотен островов, составляющих королевство Кония. В легендах говорится, что острова произошли из райских садов, когда волшебный ветер разбросал семена оттуда по западным морям, а Изольда произошла из семечка самого красивого цветка. Конийцы впадают в лирическое настроение, когда заговаривают об этом острове. Во многих песнях поется о героях, покинувших острова и тосковавших по их запахам, пчелам, делающим мед крепче любого вина, птицам, соперничающим с лирами богов, теплому солнцу и ласковым ветрам. Море, чья щедрость неисчерпаема, дарит людям рыбу и мясо нежнее любой молочной телятины, когда либо украшавшей королевский стол.
   Через четыре камеры от меня сидел парень, который всегда пел эти песни, когда его одолевала меланхолия, а это было часто, так как он был совершенно сумасшедшим - как подмастерье свинцовых дел мастера. После нескольких дней таких концертов я готова была вырвать ему язык. Помню ужасные ночи, когда мы лежали и слушали его песнопения, Я готова была отказаться от свободы, только чтобы получить, шанс свернуть ему шею.
   - Скорей бы уж приходили палачи, - сказала я Гэмелену. - Нет ничего хуже, чем слушать этого сукина сына.
   - Признаюсь, - сказал Гэмелен, - когда нас впервые поместили... э-э... в эти комнаты для гостей, я считал его голос прекрасным. Я подумал, какие жестокие эти конийцы, если осмеливаются держать в темнице такого талантливого певца. Он глуп и однажды в пьяном виде спел песню, в которой Совет очищения уподоблялся девяти бородавкам на заднице старухи. В цивилизованных странах к артистам обычно относятся со снисхождением, мы говорим, что боги, создавая их, жалеют вещество, из которого образуется здравый смысл. Но я теперь изменил свое мнение. Клянусь, если когда-нибудь снова смогу колдовать, первым делом превращу его в жирную жабу, которая будет жить среди вечно голодных цапель. Они будут ежедневно пожирать ее и отрыгивать обратно.
   Я немного утешилась нарисованной Гэмеленом картиной и снова принялась высасывать костный мозг из крысиной косточки, которую я отложила со вчерашнего дня. Гэмелен всегда знал, как утешить женщину.
   Любопытно, мы были обязаны нашими жизнями тому человеку, из-за которого мы попали в переделку, - Сарзане. Он захватил Сеневес - группу островов, которая имела несчастье быть его родиной. С тысячами воинов и постоянно растущим флотом боевых кораблей, он сметал все на своем пути.
   - Совет очищения сейчас слишком занят, чтобы разбираться с вами, объявил нам адмирал Базана, когда нас уводили в цепях. - Но не волнуйтесь, о вас не забудут. Когда придет время, вы испытаете жесточайшие муки за содеянное вами.
   Подземелье, в котором мы находились, представляло собой пещеру, выбитую в небольшой горе. На горе были построены террасы, ведущие на вершину, увенчанную дворцом монархов. Во дворце, как нам сказали, жили члены Совета, их слуги, сборщики податей и надзиратели. Городские канализационные трубы, проходящие над нашей тюрьмой, постоянно протекали, поэтому у нас в камерах с изрезанных трещинами стен и потолка все время сочилась вода.
   Один заключенный, который благодаря ловкости и таланту к воровству сумел прожить в этой вонючей могиле более сорока лет, - сказал нам, что темницу начали копать первые несчастные, брошенные сюда, последующие поколения узников несколько веков расширяли ее.
   - Попомните мои слова, скоро трещин в стенах будет еще больше, хихикнул он. - Так уже было во время войны. Они тут расширяли тюрьму для предателей. Рыли комнату за комнатой. Хорошие времена были для старого Оолумпа. Ведь, когда сажают предателя, надо также посадить и его семью. А старый Оолумп приносил им веревки и еду, да. Это было нелегко, конечно, но я жалел всех несчастных, которые попали сюда, чтобы вскоре помереть с переломанными костями или содранной кожей. - Он оскалился, показывая корешки сгнивших зубов. Видимо, это была улыбка. - Последний раз здесь было весело, когда всем заправлял Сарзана. Когда его свергли, почти никого не сажали. Но теперь все изменится. Кажется, старый Оолумп - единственный, кто рад тому, что вы, ориссиане, сделали.
   Он внимательно посмотрел на мои серьги.
   - Когда придет время, сестра, я могу замолвить словечко палачу. За одну серьгу он сломает тебе шею до начала пытки, и ты ничего не почувствуешь.
   Я просидела в зарешеченной камере четыре дня в одиночестве. На четвертый день по коридору проковылял Оолумп. Он нес в руке тусклый факел, и это был первый свет, который я увидела за много-много дней. Очень долго я ничего не ела и пила из ржавой бочки, где было больше грязи, чем воды. Стены камеры сочились сыростью, для отправления большой и малой нужды в углу была просверлена дыра. Поэтому Оолумп показался мне даже приятным.
   Я не отвернулась в ужасе при виде его лица, которое, казалось, сгнило до самых костей. Он был одет в рванину, которая когда-то была роскошным платьем, его пальцы высовывались из стоптанных - модных когда-то - башмаков. У меня отняли только оружие и оставили украшения и широкий кожаный пояс, в который были зашиты золотые монеты с изображением Маранонии. Оолумп слезящимися, красными глазами внимательно рассмотрел мои сережки, потом уставился на мою грудь, внимательно снизу вверх оглядел ноги до того места, где их скрывала туника, и закончил осмотр кожаным поясом. Я спокойно выдержала его взгляд и только улыбнулась, чтобы убедить его в моих мирных намерениях.
   Широко раскрытыми глазами он смотрел на мой кожаный пояс, забыв свои похотливые мысли. Я вытащила из пояса монету и подняла ее, чтобы он видел.
   Облизав губы, он подошел к решетке.
   - Что может старый Оолумп сделать для такой красотки?
   Я мгновенно схватила его свободной рукой за волосы и подтянула к решетке. Он завыл от боли, когда я прижала его лицо к прутьям. Сквозь стиснутые зубы я прошипела:
   - Если старый Оолумп хочет жить, чтобы дышать этим вонючим воздухом, он должен научиться хорошим манерам.
   - Прошу прощения, госпожа, - простонал он. - Виноват!
   Я отпихнула его, и он едва не упал. С трудом выпрямившись, насколько позволял ему скрюченный позвоночник, он с яростью посмотрел в мою сторону. Я кинула ему монету. Он поймал ее на лету с ловкостью базарного вора. Его гнев прошел, сменившись интересом.
   - Можешь меня выслушать? - спросила я.
   - Конечно, госпожа.
   - Не госпожа - капитан, - поправила его я. - Капитан Антеро.
   - Хорошо, пусть будет капитан Антеро. Или генерал, как вам больше нравится. Мне все равно.
   - Для начала мне не очень нравятся мои апартаменты.
   Оолумп с готовностью кивнул.
   - Понимаю, капитан.
   - И мне нужна компания, - продолжала я. - У меня есть друг. Слепой старик. Его зовут Гэмелен.
   Оолупм снова закивал.
   - Я знаю, где его держат.
   - Так, теперь вот что, - сказала я. - Я хочу в просторную камеру, где было бы место для двоих, и чтоб было много одеял. Ну и еда, конечно. И...
   - Старый Оолумп знает, что нужно капитану, - перебил он меня. Монету он все еще вертел в руках. - Не надо бояться, я не обману. За это можно купить многое. - Он поднял монету в руке. - А когда придет время платить еще, я скажу. - Еще один долгий взгляд на пояс. - Вам, ориссианам, недолго осталось жить в этом мире. Поэтому не надо беспокоиться, что денег не хватит.
   И он заковылял прочь.
   Не знаю, сколько времени прошло, до того как явились охранники. Невозможно было сосчитать часы и дни в этой беспросветной тьме. Новая камера казалась дворцом по сравнению с первой. Она была гораздо больше, не такая сырая, в каждую стену было вделано по полке с соломенными матрасами и пыльными одеялами, в которых почти не было вшей. И - верх роскоши - в камере были дрова и дырка в потолке для тяги.
   Я занималась выкуриванием блох и клопов из одеял, когда привели Гэмелена. Волосы его были спутаны, кожа серая, но шел он бодро, поэтому я решила, что с ним все в порядке.
   - Добро пожаловать в новую квартиру, маг, - сказала я. - Можете погреться у огня.
   Гэмелен с облегчением вздохнул.
   - Слава богам, это ты, Рали. Я думал, меня ведут ломать кости - или что похуже.
   Он осторожно подобрался к огню - я не стала ему помогать, чтобы не обидеть, - и уселся возле него на корточках. Принюхавшись к запаху, идущему от бифштекса, принесенного Оолумпом, он спросил:
   - Это что, мясо? Настоящее мясо?
   - Это крыса, - ответила я, вылавливая из бульона ножку.
   - Я начинаю любить крыс, - объявил он, отхлебывая с ложки. - Неплохо. Крысиная ножка коснулась его губ. Гэмелен схватил ее и принялся жадно обгладывать.
   - Можно достать еще, - сказала я. - Я знаю шеф-повара.
   Отряхнув одеяло, я укутала его тощие плечи. Он устроился поудобнее, и сквозь его грязную бороду сверкнула довольная улыбка.
   - О, как хорошо сидеть в тепле! Теперь я готов умереть. Что касается пыток, которые сулят нам наши хозяева, не думаю, что смогу тешить их долго. Не хотелось умирать на голодный желудок и с прострелом в пояснице.
   - Вы слишком много говорите о смерти, волшебник. Лучше поешьте и согрейтесь как следует. Нам нужна ваша мудрость, чтобы сбежать отсюда.
   - Вряд ли побег возможен, Рали, - возразил он. - Мы так глубоко под землей, тут нужно год делать подкоп, чтобы увидеть солнце. И магия не поможет. Эти конийцы наложили столько чар кругом, что даже сам Янош Серый Плащ не смог бы свести бородавку с носа старухи.
   Я не стала с ним спорить. Я сама пыталась поколдовать, но с первой же попытки наткнулась на защитные чары.
   - Но все же должен быть выход, - сказала я. - Я не собираюсь сдаваться просто так. Мой брат сбежал из замка архонтов, а это гораздо труднее. И мне надо позаботиться о своих солдатах. Я втянула их в неприятности. Теперь мой долг - их всех вытащить.
   В тот момент мы и услышали пение. Жалобная баллада, исполняемая замечательно чистым голосом, раздалась в темных коридорах. Это была любовная история - рассказ о девушке, которая трагически умерла, и ее кавалер убил себя, чтобы они могли соединиться в мире духов.
   Я только хотела восхититься прекрасным исполнением, как голос с другого конца коридора завопил:
   - Заткни свою поганую глотку, Аджмер!
   Мы с Гэмеленом были поражены столь нелюбезным отношением к талантливому певцу. Песня тем временем продолжалась.
   - Слышишь ты или нет, Аджмер? - подхватили другие голоса. - Чтоб ты сдох!
   Аджмер не обращал внимания. Он окончил песню и начал другую. В ней говорилось о дереве, которое тысячу лет стояло в одиночестве на берегу реки. Дерево когда-то было прекрасной девушкой, в которую влюбился бог. Он бросил ради нее свою богиню, а та из ревности превратила девушку в дерево.
   Угрозы певцу неслись со всех сторон. Аджмер невозмутимо продолжал петь.
   - Какие варвары! - сказала я Гэмелену.
   - Я сам об этом подумал. У них нет никакого вкуса.
   Прошло довольно много времени. В карман к Оолумпу перекочевала другая монета. Мы с Гэмеленом день и ночь думали о том, как спастись, но в голову ничего не приходило. Тем временем Аджмер продолжал петь, делая передышки только для сна и еды. Все его песни были про несчастную любовь. Его голос будил во мне горькую память о потерянных любимых людях: Трис, которая ушла от меня к другой, Отаре - от ее смерти я так никогда и не оправилась, принцессе Ксиа, которая не принадлежала мне, но воспоминания о ней преследовали теперь меня особенно часто.