Коул Аллан. История воина (Далекие Королевства - 2)

   Тут я почувствовала стыд. Такие мысли присущи отважным новобранцам, мечтающим одним удачным действием покрыть себя славой. Но наш долг сегодня был более прозаичен, мы должны были отвлечь часть сил врага от противоположной стены замка, где уже несколько часов шел бой.
   Мурашки побежали у меня по спине. Появилось пренеприятнейшее чувство, будто за нами наблюдают. Я внимательно осмотрела стену над нами и ничего не заметила. Но я научилась высоко ценить свое шестое чувство, поэтому осматривала стену еще и еще раз в поисках окна или бойницы, где мог прятаться наблюдатель. Но ничего не было.
   На мгновение мне пришла в голову мысль, что Амальрик был заперт именно в этой угловой башне, - он говорил, что из его камеры он мог видеть гавань и цепь, - но нет, стены башни были слепые, ни единого окна, только гладкая каменная кладка. Камера Амальрика должна быть где-то в другом месте. Неприятное чувство, однако, не пропадало.
   А потом я услышала голос, словно шептавший предостережение, но не смогла разобрать ни слова, не поняла даже, кто говорил: мужчина или женщина. Но голос был смутно знаком, и я вздрогнула, вообразив на мгновение, что он принадлежит Халабу, моему давно умершему брату. Амальрик рассказывал, что дух Халаба помог ему во время пребывания в Далеких Королевствах. Я считаю Амальрика здравомыслящим человеком, но, наверное, тогда он находился под влиянием этого негодяя Яноша. Или, может, в Королевствах делают очень крепкое вино.
   Я подала сигнал. Полилло забросила мешок на плечо и бросилась вперед. Я побежала вслед за ней, пересекая открытое пространство. Полилло бежала легко, а между тем под тяжестью ее ноши согнулись бы двое здоровых мужчин. Мы остановились по ту сторону площадки, и мой легат открыла мешок. Там были три массивных шарообразных кристалла и непонятное устройство, разработанное нашими магами в их таинственной оружейной. Оно состояло из трехфутового цилиндра с шаром на одном конце. Цилиндр устанавливался на треногу с колесиками. Он мог раздвигаться, становясь примерно вдвое длиннее. Пока я возилась с установкой, через магический туман пробился луч света, высветив все вокруг. Я прокляла свои неуклюжие пальцы, зная, что в любую секунду нас могут заметить. Но наконец все было готово. По моему сигналу Корайс построила остальных в особом порядке, который Гэмелен вдалбливал в нас половину ночи.
   Полилло нахмурилась - она так же мало доверяла магии, как и я. По идее, всеми этими делами должен был заниматься воскреситель, Гэмелен и хотел послать с нами кого-нибудь из своих подчиненных, хотя бы самого молодого (и, следовательно, наименее ценного), но Джинна, ничего не объясняя, запретил это делать. Полилло взвесила в руке топор и встала в боевую стойку. Я сняла с пояса небольшой кисет и посыпала сероватым порошком каждую из кристальных сфер. Порошок был приготовлен из костей павших воинов. Чувствуя дурацкое смущение, я произнесла слова, которые Гэмелен заставил меня запомнить:
   Нас мало,
   Нас много,
   Мы кости,
   Мы плоть,
   Нас десять,
   Нас тысяча.
   Я отступила на шаг, вытащила меч и, задрав голову, во всю силу легких прокричала боевой клич маранонской гвардии. Мои сестры подхватили его. Наши голоса слились в могучий хор. Потом наступила тишина. Мы молча ждали десять человек, уверенные в своей скорой смерти. Я видела воинов, бегущих по стене замка.
   Внезапно я ощутила покалывание в теле. Мои волосы встали дыбом, соски напряглись. Покалывание перешло в тепло, сконцентрировавшееся в животе. Потом я ощутила огонь внутри себя. Я завыла от счастья и силы, переполнявшей меня, я слышала дикие голоса моих сестер. Я чувствовала себя не одним воином, а десятью, а потом эти десятеро превратились в сотню, и я стала одной из сотни женщин, вооруженных сотней сверкающих мечей. А вокруг меня было еще девятьсот сестер, ревевших от ярости.
   Гэмелен обещал, что враг увидит нас в виде армии в тысячу воинов, выросших внезапно из земли. Я слышала удивленные возгласы со стены и поняла, что он не солгал. От жажды убийства у меня пересохло в горле, и я чуть было не отдала приказ об атаке, но в последний момент опомнилась.
   Вместо этого я махнула рукой Корайс. Она и еще одна женщина бросились к установке и покатили ее вперед. Шар на конце цилиндра ударил в ворота, и хотя он был настолько мал, что не мог оставить на них даже царапины, удар получился таким громким, словно в ворота били огромным тараном. Воздух странно замерцал, и перед моими глазами предстала картина, которую видели ликантианцы со стены: две сотни воинов, атакующие ворота с помощью огромной боевой машины. Казалось, что стена рухнет от второго удара. Остальные восемь сотен в сверкающей броне, вооруженные луками, мечами, копьями, штурмовыми лестницами, представляли собой устрашающее зрелище.
   Тревожные крики ликантианцев все усиливались, но в них не было для нас угрозы - на стенах царила паника. Я слышала, как Полилло издевается над их трусостью. Скоро враг оттянет силы от главных ворот, чтобы защититься от нового нападения. В резерве у Джинны были свежие войска, которые в этот момент будут посланы на штурм, и замок архонтов падет второй раз в истории Ориссы.
   Тут раздался тревожный крик одной из стражниц. Небо быстро закрывали черные тучи. Они нависли над нами, и оттуда, сверху, донесся жуткий смех, который поразил меня ужасом до мозга костей. Тучи разошлись, и в просвете я увидела гигантское человеческое лицо. Его глаза были черны как ночь и пусты как пропасть, борода походила на густой лес, а полные губы были кроваво-красного цвета. Архонт засмеялся снова, и его смех был так громок, что разрушил колдовство Гэмелена и моя сила внезапно иссякла. Я снова стала одним-единственным воином, осмелившимся бросить вызов могущественным архонтам Ликантии.
   Губы архонта шевельнулись, и он произнес, обдав меня зловонным холодным дыханием: "Антеро". Мне показалось, что в его голосе звучало удивление. Его взгляд превратился в червей, ползущих в мою душу, чтобы оставить там грязный, слизистый след. Снова смех. "Женщина!" Его насмешка прозвучала как гром. И он втянул в себя воздух и плюнул.
   Его слюна обрушилась на нас с тучи потоком невообразимой грязи. Мы были поглощены и унижены этим зловонным селем. Лицо исчезло среди туч, которые еще продолжали зловеще клубиться какое-то время, а потом втянулись в окно замка - и все исчезло.
   Мы вдесятером стояли на голой земле без малейшего укрытия, беззащитные перед врагом. И перед смертью нам приходилось переносить насмешки мужчин. Они издевались над нами, крича со стены грязные оскорбления, они со смехом описывали, что сделают с нашими трупами. Но насмешки оказали на нас неожиданный эффект - вместо страха они вызвали ярость.
   Полилло взревела:
   - Спускайтесь и сражайтесь, ликантианские подонки! Я отрежу вам руки, ноги и головы, засуну ваши половые органы вам в глотки и в таком виде отошлю вашим женам!
   И она швырнула свой топор в ликантианцев. Он немного не долетел и ударился в стену (ни одна из нас не смогла бы кинуть топор и наполовину так далеко). Но топор не упал! Он не воткнулся в стену, а, казалось, просто висел в воздухе, словно его что-то поддерживало!
   На стенах появились лучники, и густой дождь стрел взвился в воздух. Навык сильнее страха, и мы бросились на землю, постоянно перекатываясь, пока не оказались у самого подножия стены. Я лежала рядом с Полилло, изо всех сил вжимаясь в камень. Наша безопасность была иллюзией, лучники смогут стрелять и вертикально вниз, или другие солдаты окатят нас горячим маслом.
   Я взглянула вверх и увидела, что нахожусь прямо под топором Полилло. К моему удивлению, оказалось, что топор действительно не вонзился ни в какую щель, он воткнулся в карниз окна, которое даже не было забрано решеткой. Рассматривая стену под разными углами зрения, я увидела в ней несколько окон. Тут явно было какое-то колдовство. В этот момент одна из стражниц вскрикнула. Я обернулась. Она пыталась вытащить стрелу, засевшую в бедре. До нашей гибели оставалось несколько секунд. Я посмотрела на кристальные шары, которые мы бросили на открытом месте, и меня осенила мысль. Я коротко отдала приказание Полилло, ее глаза сверкнули надеждой.
   Я вскочила на ноги и зигзагами бросилась прочь от стены, словно пытаясь спастись. Стрелы густо падали вокруг меня. Я резко развернулась и бросилась назад. В это время Полилло тоже выскочила, но побежала немного в другую сторону. Пока я отвлекала внимание лучников, она бросилась к кристаллам. Подобрав один из них, она бросила его в бойницу, откуда стреляли лучники. Кристалл со свистом, словно был выпущен из катапульты, ударился в стену и взорвался с яркой вспышкой и грохотом. Я догадалась, или, вернее, надеялась, что воскресители придали кристаллам магический заряд, который можно высвободить не только с помощью магии, но и воздействуя на кристаллы физической силой.
   От стены полетели осколки кладки. Полилло подхватила второй шар и швырнула его. Он перелетел через стену и взорвался во внутреннем дворе. Третий влетел прямиком в бойницу, и взрыв заглушил крик боли.
   Пока враг не успел прийти в себя, мы просились по каменному карнизу назад. Корайс бежала первой, Полилло - последней, неся на плечах раненую подругу. Мы не тратили время на зигзаги, а бежали по прямой, как ласточки, летящие к гнезду. Но даже спасая свою жизнь, я не забывала оскорбления, нанесенного нам, и горечь поражения жгла мое сердце.
   Мы без потерь достигли разрушенной сторожевой башни. Несколько выпущенных в нас стрел просвистели мимо.
   И когда я взбиралась по веревке, внезапно мне в голову пришла мысль, как решить загадку замка архонтов. Я молилась Маранонии, чтобы она ускорила мой бег и ослепила врагов. Если богиня улыбнется своей дочери, я вернусь.
   Глава третья
   ЧЕТ ИЛИ НЕЧЕТ
   Знаешь ли ты, что такое ненависть, писец? Не надо отвечать, краска вины на твоем лице говорит за себя. Хорошо. Значит, тебе не чужды человеческие чувства. Это поможет тебе понять, что происходило между мной и Джинной.
   Сначала я думала, что то была просто обоюдная неприязнь. Это бывает не так уж редко. Вполне естественно, что иногда два человека чувствуют отвращение друг к другу с первого взгляда. Я уже упоминала, что меня бесило в Джинне и таких, как он. Я не ждала, что понравлюсь Джинне. Аристократия Ориссы не жаловала купеческие кланы, как семья Антеро например. Деньги, заработанные трудом и торговлей, кажутся им презренными. Они считают себя повелителями нашего общества. Но в Ориссе простой крестьянин благодаря мужеству и уму может пробить себе дорогу в золотые палаты, куда Джинна попал по праву рождения. И еще - именно Антеро, а вернее мой брат, первыми освободили рабов, к великому неудовольствию благородных семей.
   Таковы были причины для нашей неприязни, но Джинна был моим командиром, и я, как могла, скрывала свои чувства. Он же, однако, даже не пытался это сделать. Ну и ладно. Я солдат, который гордится тем, что может служить при любых обстоятельствах - даже если это вызывает неудовольствие начальства. Ночью накануне последней битвы, когда я сидела в палатке Джинны и излагала ему свой план, я поняла, насколько глубока была его ненависть. Но тогда я была слишком захвачена предстоящим боем и не вгляделась в него попристальней. И теперь на моих руках кровь, кровь моих сестер и друзей, пролитых из-за моей ошибки. Их духи слишком добры, чтобы мучить меня. Но я плохо сплю, писец. А когда сплю, никогда не вижу снов.
   Мужчины ничего не сказали после того, как я описала, что видела в стене. Генерал Джинна направил на меня свой красивый взгляд. Его бледное высокомерное лицо выражало вежливое внимание, губы сложились в гримасу, очень похожую на улыбку. Пока я говорила, он нетерпеливо барабанил пальцами по украшенному резьбой столу. Его помощники, беря пример с начальства, сидели со скучающим видом, сложив руки. В его палатке было влажно и воняло испорченным мускусом - аромат, который Джинна и, следовательно, его подчиненные предпочитали другим. Здоровяк, сидевший в углу, адмирал Холла Ий, развлекался тем, что раздевал меня глазами. Он похлопывал прутиком по шнурованному ботинку, пока таращился, и изредка приглаживал рукой проволоку, которую он называл волосами. "Ну, замечательно, - подумала я. - Еще один идиот, думающий, что мне нужен настоящий мужик, чтобы изменить сексуальные предпочтения". В обычное время я бы научила его вежливости, но тогда я излагала свой план и мне не хотелось отвлекаться. Пришлось не обращать на него внимания. В дальнем углу так же тихо, как и остальные, сидел Гэмелен. Я не видела его лица, но чувствовала, что от него не исходит враждебность.
   Джинну поразил приступ зевоты, когда я впервые рассказала ему о топоре Полилло, воткнувшемся в скрытое магией окно, но краем глаза я видела, как приподнялась бровь на ястребином лице Гэмелена. Когда я принялась рассказывать о том, как я собираюсь использовать свое открытие и еще некоторые наблюдения, Джинна снова раззевался. Но я заметила, как напряжен Гэмелен, нервно теребивший бороду.
   Капитан Хакс, первый заместитель Джинны, после величайшего усилия высказал подобие умной мысли:
   - Не прикажете ли послать разведчиков, господин генерал, чтобы они подтвердили... э-э... необычные наблюдения капитана Антеро? - В его голосе так и сквозило ехидство.
   Джинна усердно делал вид, что обдумывает предложение. Мне пришлось вмешаться.
   - Это может все испортить. Только Тедейту известно, будет ли у нас еще один шанс проделать это.
   Джинна нахмурился.
   - Рассмотрев вашу точку зрения, капитан, мне требуется выслушать мнение профессионала.
   Я едва удержалась от ругательства, показав вместо этого на свой доклад, снабженный рисунками, которые выполнила Полилло.
   - У вас не только мое свидетельство. Мои офицеры тоже подписали это.
   Хакс ничего не сказал, только покачал головой. Поняв намек без слов, Джинна произнес:
   - Я не хотел бы без особой нужды огорчать своих подчиненных, капитан. Поэтому я не вижу нужды высказывать свое мнение по этому вопросу.
   Он взял со стола мой доклад и рассеянно перелистал страницы. Усмехнувшись, он бросил бумаги на стол.
   - Но ваш план огорчает меня. Это плод - как бы это сказать разыгравшегося воображения. - Он повернулся к Хаксу. - Именно об этом я предупреждал на совете.
   Я едва сдержалась, чтобы не броситься на него.
   - Я говорю не за себя, - процедила я сквозь зубы. - Но я не позволю оскорблять моих солдат. Они служили получше некоторых и терпели те же лишения, что и вся армия.
   Глаза Джинны сверкнули, но он остался внешне спокоен.
   - То, что вы сказали, капитан, по большей части - правда. Но не все. Он снова обернулся к Хаксу. - Меня очень беспокоят всякие противоречия.
   Потом он снова посмотрел на меня с выражением добродушного превосходства.
   - Но приходится делать скидку на физиологические особенности.
   Холла Ий расхохотался отвратительным смехом. Этого я не могла вынести. Похлопав рукой по кинжалу в ножнах, я прошипела:
   - Берегитесь, адмирал. Разве вы не слышали, что сказал наш генерал? Моей физиологии нельзя доверять.
   Его лицо потемнело от гнева, к которому примешивалась растерянность. Как же реагировать на такой вызов? Еще ни одна женщина не говорила с ним таким образом. Пока он напряженно думал, что ему делать, я посмотрела на остальных. Хакс и остальные попритихли. Они знали, как я умею сражаться, некоторые даже видели меня за этим занятием. Они съежились на своих местах, как компания нашаливших мальчишек. Но Джинна не опустил глаз.
   - Со всем уважением я прошу пересмотреть ваше отношение к моему плану, - сказала я, чтобы никто не мог обвинить меня в неуважении к начальству. - Мне кажется, он заслуживает более пристального изучения. Если я права, завтра к этому времени война будет окончена, а враг разбит.
   - Я уже изучил его достаточно пристально, капитан, - ответил Джинна. И принял решение.
   - Я вынуждена настаивать, чтобы вы пересмотрели его.
   Джинна ухмыльнулся:
   - Я принял это к сведению, капитан Антеро.
   Он поднялся, показывая, что разговор закончен.
   - Я хочу, чтобы все это было официально зарегистрировано, - сказала я. - Это мое право, и все, здесь присутствующие, будут свидетелями. Завтра в Ориссу отправляется курьер. Я хочу, чтобы мой протест был отправлен в Ориссу завтра.
   - Как?! Вы осмеливаетесь спорить со мной! - взорвался Джинна.
   - Я не спорю с вами. Я просто хочу, чтобы мои права соблюдались, если позволите.
   - Нет, не позволю! - рявкнул Джинна.
   - То есть вы отказываетесь? - спросила я, добавив металла в голос.
   Джинна взбесился еще больше, но Хакс дернул его за плащ. Генерала предупреждали, что дело зашло слишком далеко. Война шла без особых успехов, и мой протест некоторые политики могли использовать, чтобы найти крайних.
   Джинна глубоко вздохнул и тяжело опустился на походный стул.
   - Так что же вы хотите, капитан? - спросил он, пытаясь говорить, как справедливый мудрец, утомленный глупыми вопросами.
   - Я хочу, чтобы матери не теряли больше сыновей, господин генерал, ответила я, - я хочу, чтобы прекратилось кровопролитие и чтобы вы стали героем Ориссы. Я хочу, чтобы вы приказали привести мой план в исполнение.
   Он тяжело вздохнул:
   - Я не могу этого сделать.
   - Почему?
   - Ваш план губителен.
   - Если это так, - возразила я, - скажите мне, почему. Поделитесь со мной вашей мудростью, генерал, и я отзову свой протест. Скажите, где я допустила ошибку?
   Джинна оглянулся на своих прихвостней, ища поддержки, но тут вмешался Гэмелен.
   - Да, генерал, - сказал он, - и мне интересно послушать.
   Джинна, опешив, уставился на него. Воскреситель пощипывал свою бороду.
   - Я просмотрел доклад и не нашел огрехов. Я, конечно, не профессионал, но...
   Голос Гэмелена был тих, но теперь, когда он заговорил, все почувствовали его власть. Его взгляд был мягок, но Джинна съежился под ним.
   - Очевидно, мне придется просмотреть доклад еще раз, - нервно пробормотал генерал, вручая доклад Хаксу. - Я хочу, чтобы эксперты внимательно изучили его, - торопливо проговорил он, - и дали ответ через неделю.
   - Через неделю?! - закричала я, забыв о необходимости держать себя в руках. Но докладу грозила опасность утонуть в бумажном море. - Да за это время мы потеряем еще тысячу убитыми! - Моя вспышка была ошибкой, я проиграла Джинне очко. Его тонкие губы оттянулись в улыбке.
   Но в этот момент Гэмелен заговорил снова.
   - Да, да, - произнес он немного рассеянно, словно до того велась спокойная беседа. - Боюсь, это надо делать сейчас или никогда.
   Он порылся в кармане своего черного плаща, и в палатке резко запахло серой. Я видела, как расширились глаза Джинны, когда маг разжал кулак, - на ладони у него лежали пять игральных костей с выгравированными на них загадочными красными символами. Насыщенный энергией воздух потрескивал. Перед нами были игральные кости верховного воскресителя. Я слышала, как Холла Ий шепчет молитву какому-то своему пиратскому божеству. Хакс и другие помощники Джинны были так испуганы, что еще немного - и убежали бы. А я в тот момент думала только о своем плане, поэтому не испытывала даже благоговения.
   Глаза Гэмелена пылали желтым огнем. Он протянул кости Джинне.
   - Бросайте их, генерал.
   Джинна с трудом отвел взгляд от огненных глаз мага. Он облизал внезапно пересохшие губы.
   - Но мне казалось...
   Гэмелен покачал головой.
   - От вас, генерал, зависят наши судьбы.
   Поколебавшись, Джинна подставил дрожащую руку, и Гэмелен уронил в нее кости. Джинна машинально зажал их в кулаке. А Гэмелен произнес заклинание:
   Кости Судьбы,
   Откройте тайну.
   Кто победит?
   Кто погибнет?
   Чью душу алчут демоны?
   Джинна вскрикнул от боли и выронил кости на стол. По палатке разнесся запах горелого мяса.
   Джинна дуя на свою обожженную руку. ,
   - Я... я не могу, - прошептал о".
   Я слышала тревожный ропот остальных. Я заставила себя не бояться, заморозив в душе страх. Я позволила себе единственную поблажку - крепко вцепилась в рукоятку меча. Меня не очень успокоило потрясенное выражение лица верховного воскресителя.
   - Это случилось! - прошептал он.
   - Что? - Голос Джинны сел от ужаса.
   Гэмелен мотнул головой, приказывая ему замолчать. Маг, склонив голову, внимательно прислушивался к звукам ночи. У меня по коже побежали мурашки, словно кто-то сверлил мне спину взглядом. Где-то далеко волчья стая торжествующе завыла, возвещая об удачном окончании охоты.
   Гэмелен резко повернулся к Джинне.
   - Архонты близки к победе. Мы должны действовать быстро, или мы погибли.
   - Но что... - начал было Джинна.
   Гэмелен отвернулся от него, собрал кости и вручил их мне со словами:
   - Бросайте, капитан.
   Я уставилась на него. Почему он попросил меня сделать это? Если боги покинули нас, как я могу изменить ход событий?
   - Давай, Рали, - раздраженно воскликнул Гэмелен. - Скоро будет поздно!
   Мне пришлось подчиниться. Я подставила ладонь и замерла, когда Гэмелен вложил мне в руку кости. И клянусь всем, что свято для меня: время в тот момент остановилось и между мной и остальными пролегла тень. Я почувствовала запах сандалового дерева - запах духов моей матери. У меня возникло ощущение, словно я вышла из горячей медово-молочной ванны. Все было таким... отчетливым в этом призрачном мире. Кости удобно лежали в ладони, и их касание было приятным, что немного тревожило меня почему-то.
   И снова Гэмелен произнес то же заклинание. Кости не нагрелись, я лишь ощутила слабое пощипывание. Маг читал заклинание, а на ухо женский голос шептал мне: "Рали - значит надежда, надежда".
   - Бросай их, - сказал маг.
   Я неловко бросила кости. Чувство призрачного мира - по-другому я не могу его описать - исчезло, когда кости ударились о стол и покатились.
   В ту же секунду палатку осветила ударившая рядом молния. Через мгновение раскат грома оглушил нас до боли в ушах. Гэмелен, казалось, не заметил ничего. С торжествующим смешком он схватил свои кости. Засовывая их в карман, он странно посмотрел на меня. Я опустила глаза. Честно говоря, я боялась прочесть его мысли.
   Маг повернулся к Джинне, который бездумно стоял, открыв рот, как вытащенная на берег рыба.
   - Она - наша единственная надежда, генерал. Я не знаю почему, но уверен, что это так.
   Во взгляде Джинны мелькнуло сомнение. Он посмотрел на меня, и на короткое мгновение пелена спала с моих глаз, я увидела в его взгляде холодную ненависть. И только тогда я задала себе вопрос: а чем я заслужила ее? И еще я заметила, что в глубине его души гнездится страх. На несколько секунд я потеряла над собой контроль, чувствуя, как во мне растет злоба, я ощутила отчетливое желание перепрыгнуть стол, который разделял нас, и убить его.
   А потом палатку осветила новая молния, на мгновение разогнавшая полумрак. Мы все подскочили, когда второй удар грома потряс землю.
   Джинна схватил бокал с бренди и одним глотком осушил его.
   - Так что же, генерал? - окликнул его волшебник. Джинна слабо кивнул. Его голос был тих, когда он сказал:
   - Мы нападем завтра. В сумерках.
   На рассвете мы принесли жертву, или, вернее, три жертвы, потому что дело предстояло опасное. Сначала мы послали Маранонии барана. Животное было вовсе не жирное, как подобало бы, но земли вокруг были разорены, поэтому мы смогли отыскать только этого несчастного заморыша. После победы можно будет принести гораздо более щедрые жертвы. Маранония была богиней солдат и должна понимать, что внимание в этом случае важнее всего. Кто-то предложил послать ей ликантианского пленника, но идею сразу же отвергли - не годилось оскорблять богиню темной душой ликантианца. Потом мы принесли жертвы рыбой богам Ориссы, и еще каждый чем мог почтил своих домашних богов. Эта последняя жертва должна была быть особенно действенной, так как не многие смогли бы повторить ее на следующий день.
   Остальная часть утра прошла в приготовлениях. В балладах редко упоминаются кузнецы и оружейники, подковывающие коней, чинящие брони и точащие мечи, а ведь без них не была бы одержана ни одна победа.
   В нашем лагере суета продолжалась до полудня. Оружие каждой стражницы было проверено сержантами, проверено второй раз офицерами подразделения и перепроверено Корайс и Полилло. В полдень мы съели обед домашнего приготовления - традиционные жареное мясо и яйца. За ними пришлось послать самых опытных фуражиров, которые достали продукты только после долгих поисков.
   Внезапный ливень, насланный двумя воскресителями средней ступени, загнал нас в палатки, где мы переоделись для битвы и облачились в доспехи. От дождя через открытый вход палатки тянуло свежестью, я вздрогнула, но не от холода.
   Я поставила на карту слишком много. Холодная логика войны говорит, что все подразделение целиком не должно посылаться в битву, если надежды на успех мало. Солдатам всегда страшно, когда опасность велика, но когда они узнают, что целый отряд уничтожен врагом, горло сжимают ледяные пальцы ужаса.
   Всего лишь несколько стражниц оставались в лагере в тот день. Часть была ранена или больна, остальные - свежие рекруты - только накануне прибыли из Ориссы под командованием лейтенанта, единственного оставшегося в живых офицера, кроме Корайс, Полилло и меня. Наши потери были огромны, поэтому я не успевала продвигать по службе рядовых стражниц.