Коуль Дж. Атланты, Воин

   Он атаковал стрелков и в мгновение ока разделался с ними. Немногие оставшиеся в живых попрыгали за борт.
   Вскоре вернулось второе судно. Обнаружив, что пентеконтерой овладел какой-то дерзкий чужеземец, пираты взвыли от ярости. Первым их побуждением было причалить к мерно покачивающемуся на воде кораблю и разделаться с наглецом. Но вытащенные из воды собратья быстро убедили их отказаться от этой затеи.
   Тогил уже прикидывал, сможет ли он в одиночку поднять парус, как вдруг пиратский корабль двинулся на захваченное им судно. Что критяне собирались сделать, он понял лишь в последний момент, но и пойми он это раньше, вряд ли что можно было изменить.
   Окованный бронзой нос пробил борт пентеконтеры Тогила. Судно начало медленно, но верно погружаться в воду. Пиратский корабль отошел в сторону. Критяне терпеливо ждали, когда смельчак окажется в воде и его можно будет взять голыми руками - вот уж когда они вдоволь натешатся! На их отвратительных рожах было написано торжество.
   Надо было что-то предпринимать. О том, чтобы продержаться до темноты в воде облаченным в тяжелые доспехи, не могли идти речи. Это было выше человеческих сил. Кроме того, пиратам ничего не стоило раздавить его днищем корабля. Был еще вариант - плыть до земли, которая была не далее как в пяти стадиях, сбросив доспехи. Но тогда критяне расстреляют его из луков, а то и просто вытащат из воды и предадут медленной мучительной смерти. Надо было заставить пиратов поверить, что он остается на судне, а самому что есть сил плыть к берегу.
   Тогил с сожалением посмотрел на свои доспехи. Он успел свыкнуться с ними, словно с собственной кожей. Подавив вздох, воин спрятался за борт, снял панцирь и кольчугу и напялил их на мертвого пирата, который более или менее походил на него размерами. Затем он прислонил этот своеобразный манекен к борту, подперев, чтобы не падал, сломанным копьем. Тогил не сомневался, что пираты купятся на эту незатейливую уловку и это позволит ему выиграть время.
   Так и вышло. Воин проплыл половину отделявшего его от земли расстояния, прежде чем корабль затонул и пираты обнаружили, что чужеземец обвел их вокруг пальца. Громко крича, они налегли на весла и пентеконтера помчалась вслед за беглецом. Тогилу пришлось расстаться с любимым длинным мечом, не раз выручавшим его буйную голову в кровавых переделках. Избавившись от оружия, воин поплыл быстрее, но, несмотря на это, расстояние между ним и преследователями стремительно сокращалось.
   Впереди завиднелись буруны рифов. Хорошо это или плохо, Тогил подумать не успел. Пенный вал захлестнул его и швырнул вперед. Тогил крутился в водовороте, обдирая кожу об острые камни. И когда он уже отчаялся выплыть, подводный поток мягко вытолкнул захлебывающегося человека из воды.
   Пираты не рискнули преследовать его. Для очистки совести они постреляли из луков, но стрелы падали в воду, не долетая до Тогила. Беглец добрался до отмели, встал во весь свой гигантский рост и красноречивым жестом показал критянам, что он о них думает.
   Потешив таким образом свое самолюбие, Тогил задумался. Он стоял на пустынном обрывистом берегу, израненный, продрогший, без оружия и без денег. Из одежды на нем был лишь легкий хитон, порядком изорванный о рифы.
   Где он очутился, Тогил представлял не особо отчетливо. Единственное, в чем он был уверен, что это берег Эллады.
   В те времена жители побережья не слишком дружелюбно относились к заморским гостям. Гость мог оказаться пиратом, приплывшим жечь, грабить и обращать в рабство. Гость мог оказаться и жертвой кораблекрушения и тогда рабом следовало сделать его. Нормальная логика - или ты, или тебя. Тогил жил по законам своего времени и они не казались ему странными, но он не приветствовал, если эти законы обращались против него. Поэтому отправиться в селение, которое, судя по вьющемуся над горой дымку, было недалеко, Тогил не спешил.
   Для начала он решил подняться на ближайший холм и осмотреться. Удача пришла к нему сразу. На вершине холма какой-то худосочный паренек тщился сдвинуть огромный валун.
   - Помочь? - спросил Тогил, внезапно появляясь сзади.
   Парнишка испуганно отпрянул и бросился бежать. Что ж, это была естественная реакция. Проследив за парнем, пока тот не скрылся из виду, Тогил подошел к камню. Земля вокруг него была изрыта. Судя по нешуточным стараниям, которые прикладывал паренек, под камнем лежало что-то ценное. Хрустнув могучими мускулами, Тогил приподнял глыбу и сбросил ее вниз.
   Так и есть! На влажной земле лежал превосходной работы меч. Тогил прикинул его на руке. Легковат и чуть коротковат, но за неимением лучшего сойдет! Кроме меча, под камнем лежали сандалии. Время попортило кожу, но в целом они выглядели достаточно надежно.
   Находки обрадовали Тогила. Имея сандалии, он мог передвигаться вдвое быстрее, а меч позволял ему зайти в любое селение. Что он и сделал, отправившись туда, где вился дымок.
   Это была деревня, домов эдак на сто, которую местные жители гордо именовали городом. "Горожане" были не слишком дружелюбны, но напасть на Тогила не решились. Хотя парнишка, добром которого воин поживился, отчаянно жестикулируя, указывал на меч пришельца, однако за него никто не вступился. Тогил разжился куском мяса и лепешкой, обменяв их на выковыренный из меча камешек, а заодно узнал дорогу в Микены, самый крупный город в этих краях.
   До Микен он добрался за четыре дня. Кормился грабежами. В Микенах местный царек пытался завлечь могучего воина в свою дружину, а когда гость отказался, попытался захватить его силой. Тогил расшвырял его богатырей, словно щенков. Вытряхнув из казны царька несколько горстей золота, он продолжил свой путь.
   Следующие несколько дней он шел по горам, где гуляло немало лихих людей. Некоторые из них имели глупость напасть на одинокого путника, за что немедленно поплатились. Одного из них Тогил столкнул в пропасть, еще одному переломал ребра, двух или трех выпотрошил с помощью меча.
   Развлекаясь таким образом, он дошел до городка под названием Афины. Здесь уже знали, что могучий чужестранец расправился по дороге со множеством разбойников. Поэтому не успел Тогил ступить на городскую площадь, как был приглашен в гости к местному царьку Эгею. Как выяснилось позже, Эгей намеревался отравить гостя, который представлялся ему возможным узурпатором. Но когда Тогил извлек из ножен меч, желая вонзить его в мясо, царек вдруг завопил, что гость - его сын. Что он якобы узнал сына по мечу и сандалиям, которые спрятал под камнем до его возмужания. Эгея не смутило, что внезапно обретенное чадо почти не знает родного языка. Этот недостаток тут же приписал дурному воспитанию, полученному у кентавров - полуконей-полулюдей, в которых веровали местные жители.
   Предложение Эгея стать его сыном застало Тогила врасплох. Он позволил себе немного подумать, а затем решил, что не так уж плохо отдохнуть в этом городишке от долгих скитаний. Он проведет здесь пару лет, после чего вновь отправится на поиски приключений. Тогил беспрекословно позволил переименовать себя в Тесея и быстро навел порядок, перебив всех тех, кто был недоволен внезапным появлением нового наследника престола.
   А затем ни с того ни с сего ему вздумалось уже в облике Тесея отправиться на Крит. Он хотел рассчитаться: то ли с афинянами за гостеприимство, то ли с критскими пиратами за утопленные меч и доспехи. Как бы то ни было, он оказался на корабле, везущим на Крит ежегодную дань - четырнадцать пленников, обреченных на то, чтобы быть съеденными Минотавром.
   Позднее досужие сочинители придумали красивую легенду о том, будто бы в него влюбилась дочка царя Миноса Ариадна, которая передала ему меч и сплетенную в клубок шерстяную нить, с помощью которой он должен был выйти из подземелья, именуемого лабиринтом. Затем он якобы заколол Минотавра, собрал своих товарищей и бежал с Крита, не забыв захватить и Ариадну.
   На деле все было куда более прозаично.
   Никакой Ариадны, так же как и ее папаши Миноса он в глаза не видел. Сразу по прибытию на остров пленников затолкали в черную дыру подземелий. Постепенно они потеряли друг друга. Кое-кого и вправду сожрал Минотавр, другие блуждали в лабиринте, проваливаясь в бесчисленные ямы-ловушки.
   Тесей повстречал хозяина подземелья, когда уже совершенно одурел от скуки, съел все захваченные припасы и опустошил флягу с вином. Если быть откровенным, он не верил в существование Минотавра, полагая, что Минос просто гноит пленников в запутанных коридорах, пугая весь мир будто бы прячущимся там чудовищем. И, надо сказать, первые мгновения их встречи были не слишком радостными для воина.
   Начать нужно с того, что Минотавра невозможно было победить даже имея меч-ксифос [ксифос - короткий греческий меч]. Легкий короткий клинок не только не смог бы добраться до сердца монстра, но вряд ли бы проткнул его кожу, которая была толщиной в палец. Кроме того, Минотавр был не менее восьми локтей росту, а его руки напоминали переплетенные медными жилами канаты.
   Они оказались лицом к лицу, и в тот же миг сзади Тесея рухнула решетка, отрезая путь к бегству. В лабиринте была кромешная тьма, воин различал лишь смутный гигантский силуэт. Он уже прикидывал, возможно ли сбить монстра с ног и проскользнуть мимо, как тот вдруг произнес:
   - Я знаю, кто ты.
   Эти слова были сказаны на языке, почти уже позабытом Тесеем. В последний раз он говорил на нем веков эдак десять назад. В те времена ему случилось быть блестящим царем одного из восточных государств.
   - Да? - быстро придя в себя, спросил воин. - И кто же я?
   - Ты один из тех, чье государство кануло в бездну.
   - Ты прав. Но откуда ты знаешь?
   - Я много о чем знаю.
   - А я не верил, что ты существуешь.
   Даже в темноте было видно, как блеснули в ухмылке огромные зубы чудовища.
   - Напрасно. Земля знает более невероятные существа, чем я. Минотавр лишь порождение буйной фантазии одной из тех, кто канули в бездне. Я слышу, твой мозг дрожит?
   - Слегка, - признался Тесей. - Мне не слишком хочется угодить в твой желудок. А ты умеешь читать мысли?
   - Да, иногда. Не бойся, я не съем тебя. Хотя ты мне и интересен. Ты много знаешь. Но ты мне нужен. Ты враг моих врагов. И поэтому ты уйдешь невредимым. Я отпущу тебя, но с условием, что ты будешь иногда приходить сюда и рассказывать о том, что происходит наверху.
   - Договорились.
   На том они и расстались. Через потайной ход Минотавр вывел Тесея к морю. Остальное было несложно. Пробравшись в гавань, Тесей поджег корабли Миноса. Так посоветовал Минотавр. В гигантском костре исчезло могущество островной талассократии [талассократия - господство на море]. Затем он захватил одно из уцелевших суденышек и заставил команду отвезти его в Афины. Старый Эгей слишком радовался возвращению сына. Так сильно, что перебрал и случайно свалился с прибрежной скалы. Это вышло совершенно случайно. Тесей стал царем, перекраивая законы Афин по своему усмотрению.
   Сразу после восшествия на престол он сделал кое-какие преобразования, которые тут же нарекли мудрыми. Впрочем, прослыть мудрым в те времена было не очень сложно.
   Как и глупцом. Он успел заслужить и эту славу, так как слишком увлекался женщинами - эллинки были прекрасны, а получить их было легко. Герой менял женщин чаще, чем сандалии. Кто только не перебывал в его объятиях! Совращенные жены жаловались мужьям и отцам. Это приводило к скандалам, нередко заканчивающимся войнами. Но Афины уже были достаточно сильны, чтобы не опасаться дружин окрестных царьков.
   Вершиной его безрассудства стало похищение Елены, сопливой девчонки из Спарты. Она была еще слишком молода, чтобы лечь в его постель, но уже очень красива. Утверждали, что они с Пирифоем похитили ее насильно, но воистину - ЖЕНЩИН НЕ ПОХИТИЛИ БЫ, ЕСЛИ БЫ ТЕ САМИ ТОГО НЕ ХОТЕЛИ. Она даже не кричала, когда два могучих мужа схватили ее в храме Артемиды. Очутившись в безопасности, друзья метнули жребий - кому достанется добыча. Елена досталась Тесею. Всегда полезно иметь при себе монетку с двумя орлами!
   И тогда Пирифой сказал ему, напоминая условия их братского договора:
   - Мы нашли жену тебе, не будем мешкать и отправимся за женой для меня.
   - Куда? - спросил Тесей.
   - В Тартар! - захохотал Пирифой.
   Он явно был безумцем. Но кто из них не был безумцем, когда дело касалось женщины. Не в правилах Тесея было отказаться от данной другу клятвы. Он надел чистый хитон и отправился в дорогу.
   И вскоре они вошли в Мрак.
   Харон долго отказывался перевозить их на другой берег Ахерона. Кося мутноватым глазом, он пояснял, что сюда нет пути живым. Кончилось все тем, что побратимы набили Харону рожу. Выходя из лодки, Пирифой небрежно засунул две золотые монетки за небритую щеку перевозчика и пожелал ему хоть раз в жизни хорошенько напиться.
   Они преодолели стигийские болота, наполненные всякими гадами, и омылись в реке Стикс, вода которой будто бы делает тело человека неуязвимым. Переплыв реку забвения Лету, друзья попали на асфоделевые [асфодель - тюльпан] луга, по которым бродили тени. Топча блеклые тюльпаны, они шли мимо этих прозрачных слепков с людей, время от времени замечая знакомые лица. Так им попались навстречу два Плантида, некогда споривших с Тесеем за афинский престол, а разбойник Дамаст снимал с плеч и вновь надевал отрубленную голову, корчившую гнусные рожи.
   Здесь же были и тени многих чудовищ, истребленных богами и героями.
   Сциллы двувидные тут и кентавров стада обитают,
   Тут Бриарей сторукий живет, и Дракон из Лернейской
   Топи шипит, и химера огнем врагов устрашает,
   Гарпии стаей вокруг великанов трехтелых летают...
   [Вергилий "Энеида" 6, 286-290]
   Персефону они нашли в бесплодном саду Аида. Нужно было хватать ее и уносить ноги, но Пирифою вздумалось объявить о своем намерении владыке Тартара. Все же он был дерзким безумцем. Как не отговаривал Тесей друга от этой идеи, царь лапифов стоял на своем.
   Аид принял их неласково, но достаточно вежливо. Выслушав речь Пирифоя, он предложил гостям присесть на мраморную скамью. Как только бедра Тесея коснулись хладного камня, он понял, что им не подняться. Понял это и Пирифой.
   Скамья притягивала к себе, не давая оторвать ног. Скорей всего в ее основание был вделан мощнейший гравитатор. Аид полюбовался на застывшие в неподвижности фигуры и ушел.
   Неведомо сколько времени, они провели без пищи и воды. Пирифой был слабее и умер первым. Тесей с горькой усмешкой следил за тем, как тень его друга покидает тело. Ей даже не потребуется вновь пересекать Ахерон, Пирифой уже позаботился о плате.
   Но друг остается другом даже после смерти. Тень Пирифоя направилась к черному креслу Аида. Видно побратим успел заметить, что делал владыка Тартара в тот миг, когда они намертво приросли к скамье. Невероятным усилием воли тень сдвинула потайной рычаг и Тесей почувствовал, что свободен. Упав на колени, он отполз от скамьи, а затем с трудом поднялся на онемевшие от долгого сидения ноги. Тень подошла к нему.
   - Спасибо, брат! - с чувством произнес Тесей, кладя руку на плечо тени. Рука провалилась внутрь эфемерного образования, - Сейчас я сниму со скамьи твое тело.
   - Не надо, - промолвила тень Пирифоя. Она с грустью смотрела на свою бренную оболочку, в которую уже никогда не суждено вернуться. - Я хочу, чтобы Аид подумал, что ты оказался сильней его чар. Пускай позлится. А теперь перережь мне горло и включи магическую силу.
   Тесей заколебался.
   - Режь! - велела тень. - Пусть он считает, что я предпочел смерть от руки друга.
   Герой выполнил эту просьбу, залив пол черной кровью. Тень была удовлетворена.
   - А сейчас уходи. И прости, что я вовлек тебя в эту глупую авантюру.
   - Прости меня, - ответил Тесей, - что мне не довелось умереть первым.
   Тень усмехнулась.
   - Ты всегда любил быть первым. Но в другом. Иди.
   - Прощай, Пирифой.
   - Прощай.
   И Тесей покинул Тартар. Он был первый, кому довелось вернуться к солнцу. Ведь:
   ...в Аверн спуститься нетрудно,
   День и ночь распахнута дверь в обиталище Дита.
   Вспять шаги обратить и к небесному свету пробиться
   Вот что труднее всего?
   [Вергилий "Энеида" 6, 127-130]
   [Аверн - латинское название Тартара;
   Дит - латинский аналог Аида]
   Харон не слишком удивился, когда Тесей выскочил из кустов и прыгнул в его челн.
   - Вернулся? - спросил он, почесав заросшую сизым волосом шею.
   - Как видишь.
   - А приятель - нет?
   - Ему повезло меньше. - Тесей потянул из ножен меч и поинтересовался:
   - Повезешь или мне взять весло самому?
   - Повезу.
   - Тогда держи. - Тесей протянул перевозчику душ монетку.
   - Не надо. Твой друг уже оплатил проезд в оба конца.
   На середине реки он вдруг пожаловался:
   - Мне здорово попало от Аида.
   Тесей не отреагировал на эти слова. Очутившись на противоположном берегу, он кинул Харону предмет, который до этого прятал под полой плаща.
   - Отдашь своему хозяину.
   Это была голова чудовища Эмпуса, выпивавшего у людей кровь. На беду свою Эмпус переоценил силенки, напав на Тесея.
   Харон вдруг рассмеялся. Ему понравилось, что шатающийся от голода и усталости, чудом оставшийся в живых человек все же нашел в себе силы досадить могущественному Аиду.
   - Эй, приятель! - крикнул он вслед удаляющемуся Тесею. - Хочешь бесплатный совет?
   Воин обернулся.
   - Валяй!
   - Тебе лучше исчезнуть.
   - Я так и сделаю.
   Он действительно так и поступил. Он насолил слишком многим, в том числе и доброй половине олимпийцев. Слишком многие желали его смерти. И ожидания их были удовлетворены.
   Вскоре прошел слух о смерти великого героя. Его будто бы сбросил со скалы в море царь Скироса Диомед.
   Тело, конечно, не нашли, а значит Аид не мог отыскать тень Тесея в Тартаре. Должно быть, она страдала на берегу Ахерона, ибо никто не предал земле бренные останки героя.
   Минули века. Память о дурных поступках Тесея канула в Лету, а число подвигов, совершенных им, сказочно умножилось. Право быть родителем героя стали оспаривать Зевс и Посейдон.
   Спустя триста лет со дня первых Олимпийских игр [спустя 300 лет со дня первых Олимпийских игр, т.е. в 476 году до н.э.], афиняне порешили перенести останки героя на родину. На Скиросе были раскопаны кости воина огромного роста. При нем нашли нетронутые временем копье и меч.
   Ареопаг объявил, что это останки Тесея, и они были торжественно погребены в центре города.
   Был ли это в самом деле Тесей или какой-то безвестный богатырь, но Аид так никогда и не обнаружил тени героя на асфоделевых лугах. А тень Пирифоя загадочно улыбалась.
   2. АФИНЫ. АТТИКА
   Круг плавно вращался, подгоняемый мерными ударами ноги. Влажная глиняная лепешка постепенно принимала коническую форму, пока не превратилась в изящный лекиф [древнегреческий сосуд для масла цилиндрической формы]. Лиофар смочил в плошке с водой чуть липкие пальцы и сгладил стенки так, что они жирно заблестели в тусклом свете скупо проникающих в мастерскую полуденных лучей. Затем он умело скатал тонкую глиняную колбаску, чуть расплющил ее края и соединил ею горлышко и тулово лекифа.
   Сосуд был готов. Лиофар подозвал к себе раба-финикийца Тердека и знаком показал ему, что изделие следует отправить в печь. Раб поклонился, ножом аккуратно срезал лекиф с гончарного круга и установил его на медную доску, где красовались еще два сосуда. При этом он мычал какую-то грустную мелодию - наверно тосковал по родине. Тердек попал к нему совсем недавно. Лиофар купил его на распродаже пленных с двух захваченных афинскими триерами купеческих судов, Болван никак не мог выучиться хотя бы азам эллинского языка, объясняться с ним приходилось жестами.
   Второй раб, Врасим, жил у Лиофара уже давно. Он был куплен еще мальчиком и долгие годы пользовался особой благосклонностью хозяина. Сейчас он уже не интересовал Лиофара, но тот сохранил к рабу доброе отношение. Врасим был занят тем, что расписывал вазы и покрывал их лаком. Получалось это у него очень здорово. Недаром многие мастера завидовали Лиофару и предлагали за умелого раба большие деньги. Но горшечник не соглашался продать своего помощника, понимая, что в этом случае ему придется разрисовывать лекифы самому, а глаза его были уже не те.
   Лиофар подошел к столику, за которым сидел Врасим и взял в руки уже готовый сосуд. Тонкими кистями раб изобразил на нем сцену битвы. Пять гоплитов в шлемах с гребнем бились над телом смертельно раненного воина. Ослабев от боли, тот пал на одно колено, а из бока его обильно текли струйки крови, мастерски изображенные Врасимом киноварью. Покупатели любят подобные сцены, и лекифы не залеживались на прилавке.
   Лиофар пощелкал по стенке сосуда пальцем, а затем провел ладонью. Ни трещинки, ни неровности. Добрая работа. Прослужит лет десять, не меньше. А если он попадет в кенотаф [надгробный памятник или могила умершего, останки которого захоронены на чужбине] павшего на чужбине воина, то будет служить вечно. Хорошая работа!
   - Молодец, Врасим! - похвалил Лиофар своего помощника. - Закончишь работу, можешь отправляться на агору щупать девок. Проследи только, чтобы лентяй Тердек прибрал мастерскую.
   - Хорошо, хозяин.
   Теперь Лиофар мог без волнения оставить мастерскую. Врасим очень добросовестный раб и сделает все как нужно. Через небольшой внутренний дворик горшечник прошел в свой дом. Это скромное по афинским меркам жилище состояло из четырех комнат. В одной из них, самой большой, жил Лиофар, другую занимали подмастерья-рабы, а третью - кухарка Фиминта, к которой прежде Лиофар был не прочь залезть под подол. Эллин прошел в четвертую комнату, служившую сразу кухней и столовой.
   Фиминта, толстая и крикливая баба, колдовала над жаровней. Та нещадно чадила, клубы дыма собирались под потолком и улетали в специально проделанную щель. "Опять опрокинула горшок с водой на угли", неприязненно подумал Лиофар. Фиминта славилась своей безалаберностью. И вообще, она была никудышней хозяйкой, и Лиофар время от времени подумывал о том, чтобы избавиться от нее, но все не решался это сделать. Она досталась ему в качестве приданого жены, которая умерла несколько лет назад при родах. Терпеливое отношение к неряшливой кухарке было своего рода данью памяти ушедшей в царство мертвых Полимнии.
   Подавив зевоту, Лиофар бросил:
   - Дай чего-нибудь пожрать!
   - Успеешь! - буркнула в ответ кухарка.
   Как уже имел возможность не единожды убедиться Лиофар, спорить было бесполезно. Фиминта давно свыклась с мыслью, что хозяин позволяет помыкать над собой. Она по-прежнему неторопливо шевелилась у жаровни и, наконец, швырнула на стол две миски. В одной была рыба, в другой оливки и кусочек ячменной лепешки.
   - А вино? - спросил Лиофар, подозрительно принюхиваясь к рыбе.
   - Сейчас.
   Фиминта подала ему вместительный килик. Горшечник немедленно продегустировал вино. Как и обычно, оно было разбавлено сильнее, нежели следовало. Но такой уж скверный характер был у Фиминты. Она старалась выгадать на всем, а прежде всего на своем хозяине. В очередной раз вздохнув, Лиофар принялся за еду. Рыба была пересоленной. Наверняка скупердяйка купила дешевую кефаль, что привозят в бочках из Боспора, и забыла вымочить ее. "Что б тебя в Тартаре всю жизнь кормили только этой рыбой!" - подумал Лиофар, торопливо сглатывая последний кусок. Затем он допил вино, отставил от себя килик и не говоря ни слова, вышел из столовой.
   Очутившись в своей комнате, он стал рыться в сундуке, пытаясь найти новый хитон. Но под руку попадались лишь старые, в которых перед любимым было стыдно показаться. Отчаявшись обнаружить нужную вещь, Лиофар заорал:
   - Фиминта!
   Ему пришлось подождать, прежде чем кухарка явилась на зов.
   - Что тебе?
   - Где мой новый пурпурный хитон, что я купил у торговца-милетянина?
   - С золотой каймой по подолу?
   - Да! Да! - заорал горшечник, досадуя на тупоумие рабыни. Как будто у него десять пурпурных хитонов!
   Фиминта хмыкнула.
   - Он еще спрашивает! Да ты же сам его изгваздал на симпосионе [симпосион, симпосий - попойка, организуемая после совместной трапезы]. Залил вином и финиковым соком. Мне пришлось выстирать его, сейчас он сушится на улице.
   Лиофар помянул Лернейскую гидру и прочие порождения Ехидны. Затем вновь заорал:
   - Что же мне делать?!
   - Надень что-нибудь другое.
   Горшечник расстроился.
   - Я не могу пойти к Педариту в старом хитоне.
   - Ничего, сойдешь и так. Тебе на нем не жениться!
   Отмахнувшись от злоязыкой бабы, Лиофар выбрал хитон поприличнее и переоблачился. Он побрызгал волосы благовониями и тщательно вычистил грязь из-под ногтей. После этого горшечник придирчиво осмотрел себя. Жаль конечно, что на нем не пурпурный хитон, но смотрелся он вполне прилично. Велев Фиминте приготовить нормальный - он подчеркнул - нормальный! - ужин, Лиофар отправился на свидание.
   Педарит должен был ждать в гимнасионе [гимнасион, гимнасий первоначально помещение для физического воспитания, позднее высшее учебное заведение] на Киносарге [Киносарг - холм близ Афин, где находился гимнасион, посещать который могли люди, не имеющие афинского гражданства]. В последнее время гимнасионы вошли в моду и их стали посещать не только аристократы, но и простые граждане, и даже незаконнорожденные. Юноши развивали здесь свою силу, граждане постарше беседовали да любовались стройными телами своих молодых друзей.