Страница:
Героические защитники Ленинграда, с честью и славой отстоявшие наш город от фашистских бандитов, вправе требовать от вас честной и самоотверженной работы.
От лица Ленинграда и фронта прошу вас учесть, что вы поставлены на большое и ответственное дело и выполняете задачу первостепенной государственной и военной важности.
Все, от кого зависит нормальная работа дороги: водители машин, регулировщики, работающие на расчистке дороги от снега, ремонтники, связисты, командиры, политработники, работники Управления дороги - каждый на своем посту должен выполнять свою задачу, как боец на передовых позициях.
Возьмитесь за дело, как подобает советским патриотам, честно, с душой, не щадя своих сил, не откладывая ни часа, чтобы быстро наладить доставку грузов для Ленинграда и фронта в количестве, установленном планом.
Ваших трудов Родина и Ленинград не забудут никогда!"{4}.
Начальником дороги Военный совет назначил генерал-майора интендантской службы А. М. Шилова, опытного руководителя и способного администратора, комиссаром - бригадного комиссара И. В. Шикина, заместителя начальника Политуправления фронта (ныне член Центральной ревизионной комиссии КПСС, первый заместитель председателя Комитета народного контроля СССР).
Назначение комиссаром военно-автомобильной дороги в самое напряженное время ее работы Иосиф Васильевич Шикин воспринял как высокое доверие партии. Ему и раньше, что называется, по штату было положено вникать в дела на трассе. Теперь же он занялся ими вплотную. Вместе с оперативной группой бригадный комиссар перебрался из Ленинграда в деревню Ваганово, в землянку, и стал почти ежедневно бывать на трассе. Мы, пограничники, первыми встречали и последними провожали И. В. Шикина. Его не могли удержать на берегу ни метельные ночи и морозы, ни бомбежки и артобстрел.
Память сохранила немало эпизодов, связанных с деятельностью И. В. Шикина на Дороге жизни. Считаю своим долгом рассказать о некоторых из них.
...Через Ладожское озеро пролегало несколько маршрутов (ниток), оборудованных для двустороннего движения (в первую блокадную зиму было построено 1770 километров ледяных дорог). Делалось это для того, чтобы увеличить пропускную способность дороги, рассредоточить транспорт и тем самым уменьшить опасность воздушных налетов, давать возможность "отдохнуть" льду. Каждый из маршрутов поддерживался в состоянии, годном для движения транспорта (снегоочистке подвергались 1650 километров - почти вся трасса). На каждом было по два контрольно-пропускных пункта. Без ведома пограничников никто не мог появиться на льду. Отряды боевого охранения днем и ночью контролировали местность, уходя на лыжах на 10-15 километров от побережья.
Выше было сказано, что А. А. Жданов требовал от нас, пограничников, от всех, кто трудился на Дороге жизни, высокой бдительности, предупреждал, что фашисты будут пытаться не только парализовать движение на трассе с помощью бомбежек и артобстрела, но и захватить ее с суши или выбросить десант. Так оно и получилось.
В январе 1942 года из района Шлиссельбурга вышел крупный отряд фашистских лыжников, одетых в маскхалаты, и с целью разведки направился к ледовой трассе. Было это глубокой ночью. Метель облегчала действия противника. Но пограничники обнаружили врага. В воздух взмыли сигнальные ракеты. Личный состав комендатуры и армейских частей, с которыми мы взаимодействовали, подняли по тревоге. Бой был скоротечным, но напряженным. Гитлеровские лыжники, понеся потери, отступили.
Еще гремели выстрелы, когда И. В. Шикин появился на побережье. Узнав подробности, он попросил коменданта 1-й комендатуры В. А. Лебедева передать благодарность пограничникам за бдительность и решительные действия.
Докладывая потом А. А. Жданову о случившемся, комиссар внес конкретные предложения об усилении охраны трассы. Они были приняты Военным советом. Кроме нашего боевого охранения на льду озера теперь занимали оборону и другие специально выделенные для этого подразделения, были установлены зенитные пулеметы.
И. В. Шикин заботился о том, чтобы бойцы, располагавшиеся на льду озера, имели соломенные маты, химические грелки, чтобы их чаще подменяли, создали им условия для обогревания.
...Трое суток, не затихая ни на минуту, бушевала пурга. Ветер неистовствовал, словно намеревался сдвинуть озеро с места. Разыгравшаяся стихия по-своему перекраивала трассу. Она наметала сугробы там, где была автомобильная дорога, и вылизывала снег на непригодных для движения участках, зыбким белым войлоком покрывала воронки от бомб и снарядов, промоины и трещины. Сотни машин с грузами, десятки автобусов с женщинами, детьми и стариками, вывезенными из Ленинграда, застряли на озере.
Весь личный состав Дороги жизни - двадцать тысяч человек - был поднят по тревоге. Всем, несмотря на занимаемую должность, выдали лопаты. Таков был приказ начальника и военкома дороги.
Трое суток И. В. Шикин почти не смыкал глаз, лично руководил работами там, где было труднее всего. Были случаи, когда он, заменяя вконец обессилевших водителей, сам садился за руль грузового автомобиля или автобуса. Присутствие на трассе бригадного комиссара удесятеряло силы всех, кто боролся с пургой. Люди победили!
...1 мая 1942 года каждый ленинградец получил поллуковицы. И никто тогда не знал предыстории этой выдачи. А она заслуживает того, чтобы о ней рассказать.
По льду одна за другой катили волны. Слой воды превышал сорок сантиметров. Самые отважные ладожские шоферы уже не рисковали отправляться в рейс, который мог стать последним. В 12 часов 21 апреля 1942 года ледяную трассу, пять месяцев верно служившую Ленинграду, закрыли. А на другой день И. В. Шикину позвонил А. А. Жданов. На восточном берегу Ладоги находились шестьдесят пять тонн репчатого лука, остро необходимого ленинградцам, пережившим тяжелую блокадную зиму. Член Военного совета просил переправить этот бесценный груз в город.
Весть о просьбе А. А. Жданова распространилась с быстротой молнии. Закипела работа. Каждый, кто трудился на Дороге жизни, заботился об общем деле, как о своем собственном, искал наиболее лучшее решение непомерно трудной задачи.
У берега уже была открытая вода. Решили до кромки льда перекинуть деревянный настил. Одним из первых на залитый водой лед перешел И. В. Шикин. Кто-то из командиров попытался отговорить его, но бригадный комиссар так посмотрел на него, что тот сразу осекся.
Вначале мешки с луком везли на машинах, с которых водители сняли дверцы, чтобы в самую последнюю минуту можно было выпрыгнуть из кабины, далее - на санях, а под конец - несли на плечах по пояс в ледяной воде. Увлекая других, впереди шли политработники, коммунисты.
Люди должны навсегда запомнить этот беспримерный подвиг героев Ладоги. Он был совершен 23 и 24 апреля 1942 года.
С трассы И. В. Шикин вернулся, когда последний мешок лука был доставлен на западный берег и отправлен в Ленинград.
* * *
Письмо А. А. Жданова, о котором уже шла речь, никого не оставило в покое. Во всех частях и подразделениях прошли митинги, партийные и комсомольские собрания. Воины Дороги жизни клялись сделать все от них зависящее. В те дни на трассе родился коллективный ответ на письмо. В нем ладожцы писали:
"Даем вам торжественное обещание. Нас не остановят ни погода, ни жестокие морозы, ни бомбежка и обстрелы вражеской авиации и артиллерии, никакие жертвы, чтобы выполнить наш долг перед Родиной. Мы по-большевистски возьмемся за дело, оседлаем ледяную трассу и снабдим фронт и город всем необходимым".
Не остались в стороне и пограничники. Комсомольцы заставы, которой я командовал, на своем собрании обсудили вопрос "Чем мы можем помочь Ленинграду?". Тогда я еще раз убедился, какие замечательные люди были у меня в подчинении, как близко к сердцу принимали они все, что было связано с Дорогой жизни. На собрании выступили все комсомольцы и каждый внес свое предложение.
Через несколько дней после собрания подходят ко мне сержант Назаров, ефрейтор Гиренок, рядовой Рулин и говорят:
- Товарищ лейтенант, примите новостройку.
- Какую еще новостройку? - спрашиваю.
- Пойдемте - покажем.
На льду озера я увидел снежную избушку. На стене крупными буквами (в ход был пущен отработанный автол) выведено: "ГУТАП". (Так в те годы сокращенно называли магазины по продаже запчастей, находившиеся в ведении Главного управления тракторной и автомобильной промышленности.) Вхожу. На снежных же прилавках - запасные части к автомашинам, тракторам, грейдерам, немудрящий инструмент...
- Откуда это? - удивился я.
- Ребята теперь тащат сюда все, что можно снять с разбитых при бомбежке или артобстреле машин, - отвечает сержант Назаров. - Ремонтники и шоферы хвалят наш "ГУТАП".
Утром по трассе проезжал заместитель командира 17-й автотранспортной бригады по технической части военный инженер 2 ранга Владимир Константинович Кедров. Специально машину остановил, осмотрел наш "ГУТАП" изнутри, кругом обошел, похвалил:
- Молодцы! Здорово придумали.
Вскоре на трассе выросла еще одна снежная избушка с шутливой надписью автолом "Воды". Здесь к услугам водителей были прорубь и ведро.
Не помню сейчас фамилии пограничника - одного из самодеятельных художников комендатуры. На листе фанеры, прибитой к двум шестам, он написал призыв и установил его на трассе:
"Водитель, помни! Каждые два рейса обеспечивают десять тысяч жителей. Борись за два рейса в день!"
Щит сбивал ладожский ветер - сиверик или сиверко, приносивший с собой метель и пургу. Пограничник снова и снова укреплял его. Вскоре подобные призывы появились по всей трассе.
- Ездить стало веселее, - говорили шоферы. - Щиты смелости прибавляют. Едешь и разговариваешь с ними, как с живыми.
Среди пограничников были и шоферы, и трактористы, и дорожники. Сменившись с постов, прибыв из разведки или боевого охранения, они помогали ремонтировать машины, расчищать дорогу, отмечали шестами с привязанными к ним еловыми лапами трещины, полыньи, воронки, образовавшиеся после бомбежки и артобстрела.
Как-то ночью разведывательно-поисковая группа обратила внимание на колонну машин, остановившуюся километрах в десяти от западного берега Ладоги. Мела поземка, и колеса чуть ли не до половины были занесены снегом. Значит, уже давно стоят. В чем дело? Подошел старший группы к колонне. Моторы работали, а водители... спали. Шумихин лыжной палкой постучал по кабине первой машины. Водитель очнулся, открыл дверцу. На усталом лице смущение.
- Вторые сутки из-за баранки не вылезаю. - Он глянул вперед, протер глаза, еще раз глянул и виновато добавил: - Я ведь почему остановился машины впереди были. Когда же они ушли?
- Ты, друг, поспи еще, а я машину до берега доведу, - предложил Шумихип, снимая лыжи и забрасывая их в кузов. - Еще двоих можем подменить. Не бойся, шоферы мы! - перехватив недоверчивый взгляд водителя, добавил старший группы.
Вскоре колонна была на берегу.
Всему составу разведывательно-поисковой группы капитан В. А. Лебедев объявил благодарность.
Грузы перевозились в никудышной таре: ящики и бочки, бывало, еле держатся, мешки - заплатка на заплатке. Любой груз не взвешивался: некогда было, да и не на чем. Пограничники выступили инициаторами ремонта тары и правильной организации погрузочно-разгрузочных работ в порту. Делали все для того, чтобы не было Потерь.
Трудности возникали на каждом шагу, словно нарочно их нам подсовывали. Но каждый думал не о том, чтобы избежать трудностей, а о том, как их побыстрее преодолеть. Бывало, все валились с ног от усталости, но если надо было что-то делать - делали.
"Что возможно, то, считай, уже сделано, а что невозможно, то будет сделано!"
Не знаю, кому принадлежат эти слова, ставшие на Ладоге крылатыми. Я слышал их на собраниях и совещаниях, их приводили в нашей многотиражной газете "Фронтовой дорожник". Этот девиз стал законом жизни каждого, кто трудился на трассе.
Один из моих подчиненных как-то сказал:
- Мы вытащили на экзамене трудный билет... Хочешь не хочешь, а отвечать надо.
Мы были разными по возрасту и служебному положению, по характеру. Но всех нас спаяла фронтовая дружба. Ежедневно, на волосок от смерти, голодные и холодные, мы видели перед собой, я бы сказал, великий пример для подражания - ленинградцев. Они учили нас мужеству, передавали нам свою ненависть к врагу.
Никогда не забуду женщину, вывезенную из города. Изможденная. Худая. Выпали почти все зубы. Еле на ногах держится. Ребенок у нее лет семи - кожа да кости. Объявили посадку в автобусы. И тут налетели фашистские бомбардировщики. Все смешалось: хватающий за душу вой самолетов, разрывы бомб, крики людей... А женщина в самое пекло рвется. "Я, - говорит, - врач, мое место там". И пошла, а сама шатается, сумку санитарную еле тащит...
В тот раз погибли семь наших офицеров и три бойца, одиннадцать пограничников получили ранения...
А разве забудешь Василия Ивановича Сердюка, тоже ленинградца, водителя 390-го автомобильного батальона!
В годы Отечественной войны на башнях танков, стволах пушек и фюзеляжах самолетов красовались звездочки - так отмечались ратные подвиги советских воинов, велся боевой текущий счет уничтоженной вражеской технике.
На дверце автомобиля, за рулем которого сидел В. И. Сердюк, было одиннадцать красных звездочек! Нет, он не уничтожил ни одного фашистского танка, не раздавил колесами ни одной пушки, не сбил ни одного самолета. За каждой звездочкой - сто тонн груза, перевезенного в блокадный Ленинград. Сто тонн - это по крайней мере тридцать три рейса по льду, который может проломиться в любую минуту, нередко под бомбежкой и артиллерийским обстрелом, в пургу и в мороз. Это - подвиг!
Январь 1942 года на Ладоге был исключительно суровым. То, бывало, ветер 9-12 баллов, то пурга, то тридцатиградусный мороз.
В один из таких дней с озера вернулась разведывательно-поисковая группа в составе пограничников Бойцова, Ключарева, Виноградова и Суликманова. На шапках, воротниках и даже на бровях у пограничников висели сосульки, лица красные от ветра и мороза, валенки обледенели.
- Что видели? - спрашиваю их.
- Подвиг видели, товарищ старший лейтенант. ...Автоколонна, шедшая на восточный берег, попала под артиллерийский обстрел. Один из крупнокалиберных снарядов разорвался чуть ли не под радиатором первой машины. Водитель затормозить не успел... А в кузове, тесно прижавшись друг к другу, сидели шестнадцать худых, безучастных ко всему мальчишек - учащихся ремесленного училища.
Водители и пограничники с риском для жизни вытащили всех ребят из ледяной воды. В. И. Сердюк посадил их на свою машину, закутал, как мог, и помчался на обогревательный пункт.
Обогревательный пункт... Тем, кто трудился на Дороге жизни, подставляя себя ладожскому сиверко, кому приходилось мерзнуть в кузове грузовой машины, мчавшейся по льду озера в тридцатиградусный мороз или в пургу, знает, чем был для них обогревательный пункт! Никогда не забудут они дежуривших там медицинских работников, оказавших им помощь, а то и спасших жизнь.
Острова Зеленцы - это выступающая из воды каменная гряда. На островах был целый палаточный городок. Там перевязывали раненых, оказывали помощь обмороженным, обогревали эвакуированных из Ленинграда стариков, женщин и детей. В мороз и в пургу в городке находили приют шоферы, связисты, регулировщики, пограничники, зенитчики...
А у банки Астречье, на седьмом километре дороги, открытая всем ветрам, стояла одна-единственная палатка, хозяйкой которой была военфельдшер Оля Писаренко, хрупкая, небольшого роста девушка-комсомолка.
Круглые сутки в палатке топилась печурка, на которой кипел чайник. Только хозяйку не всегда можно было застать. Частенько она оказывала помощь прямо на трассе. Разыскивала раненых и обмороженных, когда над озером бушевала пурга, спасала людей, очутившихся после бомбежки в ледяной воде. Тридцать восемь тысяч человек прошли через палатку Оли Писаренко в первую блокадную зиму, и каждый унес с собой частицу тепла и бодрости этой героической девушки.
Не было, пожалуй, дня, чтобы враг не бомбил или не обстреливал седьмой километр. (Недаром шоферы прозвали этот отрезок пути "Пронеси, господи!".) Фашистов выводил из себя темный квадрат на белом снегу - наперекор всему, палатка стояла незыблемо! А вокруг лед превратился почти в сплошное крошево, и если б не морозы, к "ледовому лазарету", как на трассе называли палатку Оли Писаренко, невозможно было бы подойти.
Гитлеровцы все же расправились с темным квадратом на белом снегу. Это было солнечным морозным утром. Видимость - лучше некуда. Три бомбы легли в цель. Немцы, конечно, ликовали. Не знали они только одного: накануне вечером Оля Писаренко вместе со своими помощниками перебазировалась на другое место.
* * *
В феврале наш 8-й пограничный отряд был преобразован в 104-й отдельный пограничный полк НКВД. Вместо комендатур и застав у нас, как и в стрелковых частях Красной Армии, стали батальоны и роты. Кадровым пограничникам новые термины казались вначале необычными, но вскоре к ним привыкли.
Те дни памятны для меня массовым развитием снайперского движения, зародившегося на нашем фронте в конце 1941 года. Одним из первых боевой счет истребленных захватчиков открыл ленинградский паренек Феодосии Смолячков. За три месяца он уничтожил сто двадцать пять гитлеровцев! Смолячкову было всего восемнадцать лет, когда он погиб. Президиум Верховного Совета СССР посмертно присвоил ему звание Героя Советского Союза.
Военный совет обратился ко всем воинам Ленинградского фронта с призывом уничтожать фашистских захватчиков так, как их уничтожал Феодосии Смолячков. Этот призыв нашел горячий отклик. Ряды снайперов стремительно росли. Уже не одиночки, а снайперские отделения и взводы выдвигались за передний край обороны. Гитлеровцам житья не стало. Помнится, они даже разбрасывали листовки, в которых обвиняли нас в том, что мы "неправильно" воюем. Пленные показывали, что снайперы вселяли в каждого немца животный страх.
В разгар снайперского движения командиром нашего полка стал полковник Тихон Савельевич Шуйский. Полковник сразу полюбился всем. У него была заметная внешность: высокий, широкоплечий, на мужественном лице красивый орлиный нос, неизменная трубка в зубах. Т. С. Шумский - высокообразованный командир. Он окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе, что в те годы было не таким уж частым явлением. Служил он все время во внутренних войсках, но и пограничное дело, как я не раз убеждался, знал отлично. По-хозяйски крепко стоял на земле этот человек. Не любил недомолвок. Правду говорил в глаза. Если чего-нибудь не знал, не стеснялся спросить у любого из подчиненных. Загрустил - душу вылечит, поддержит добрым словом, отличился - отметит, допустил халатность, небрежность - так отчитает, век не забудешь.
Когда Тихон Савельевич покидал полк (через год его назначили с повышением, если мне не изменяет память, начальником штаба корпуса), бойцы и командиры тяжело переживали расставание с ним.
Вместе с начальником политотдела батальонным комиссаром П. К. Суваловым и начальником штаба майором Андреем Максимовичем Соловьевым, прибывшим к нам из Кремлевского полка, полковник Шумский лично формировал снайперские команды, особенно придирчиво отбирал офицеров, которые их возглавляли. И, надо сказать, сделал он на этом поприще очень много.
- Изумительно в людях разбирается! - с гордостью говорил, бывало, В. А. Лебедев. - Он словно опытный начальник ОТК: сказал, что продукция высшего сорта, - все, так оно и есть. От начальника ОТК полковника отличает то, что он не только умеет отбирать для нужного дела хороших людей, но и воспитывать таких!
Да, Тихон Савельевич умел воспитывать людей. П. К. Сувалов и А. М. Соловьев изо всех сил помогали ему: начальник политотдела - страстным большевистским словом, начальник штаба - личным показом, передачей своего богатого опыта.
Как-то я присутствовал на занятиях молодых снайперов, только-только зачисленных в команду. Младший лейтенант Павел Михайлович Третьяков отрабатывал с ними переползание по-пластунски. Занятие проходило на учебном поле. Это был внушительных размеров сухой луг, кое-где поросший кустарником, изрытый окопами, траншеями и ходами сообщения. С трех сторон луг окружали леса. Здесь мы занимались тактической и инженерной подготовкой, учились владеть штыком и прикладом, захватывать вражеских лазутчиков и парашютистов... В общем, это был огромный класс под открытым небом, класс, в котором мы учились побеждать врага. Во время перерыва подошел майор Соловьев. Пограничники любили начальника штаба, сразу же окружили его, посыпались вопросы.
- Поэт Степан Щипачев про вас стихотворение написал. Слышали? - спросил А. М. Соловьев.
Стихотворение было новым, и его еще никто не читал. . Соловьев достал из полевой сумки фронтовую газету "На страже Родины", развернул ее и стал читать:
Он знает все
где кочка, где овраг.
Он ждет часами
тут нельзя спешить.
Когда ж на мушку
попадает враг,
Тому и полсекунды
не прожить...
- Что означает слово "снайпер"? - задал начальник штаба вопрос. И сам же на него ответил: - Очень меткий и искусный стрелок. Отборочные стрельбы показали, что в меткости на вас можно положиться. Но этого мало. У немцев, а особенно у финнов, метких стрелков тоже хватает. В первые дни войны, как вы знаете, "кукушки" немало попортили нам крови на Карельском перешейке. Вражеские снайперы не дураки. Запомните это, друзья мои! Они не только по-настоящему умеют стрелять, но и маскироваться, терпеливо, ничем не выдавая себя, наблюдать. И потому ваша подготовка должна стоять на трех китах: вам надо научиться стрелять так, чтобы уничтожать противника с первой пули; так маскироваться, сливаться с местностью, чтобы фашисты и с помощью стереотрубы не смогли вас разыскать; с ходу отыскивать на местности самых хитроумных вражеских солдат и офицеров, выжидающих удобного момента, чтобы послать пулю наверняка. Ваша задача - уничтожать фашистских захватчиков. Каждый из них опаснее зверя! Каждый из них несет разрушения нашим городам и селам, смерть советским людям. Но прежде всего не давайте житья вражеским снайперам, которые охотятся за нашими людьми. Враг силен. Враг хитер. Но помните, что сказал старый казачий полковник Тарас Бульба? Нет на свете такой силы, которая бы пересилила русскую силу. И нет такого хитреца, добавлю я, - который перехитрил бы советского пограничника! Но все это: сила и ловкость, смекалка и находчивость - сразу не дается. Надо, друзья мои, учиться, тренироваться до седьмого пота, только тогда дело выйдет наверняка. И еще надо помнить о том, что времени для учебы у нас в обрез.
Майор привел несколько известных ему примеров искусства наших лучших стрелков, уже побывавших на огневых позициях за передним краем, рассказал, как ведут себя фашистские снайперы.
- А ну-ка, попробуем выбрать огневые позиции на этой местности! предложил вдруг майор. - Кто первый?
Ответом вначале было молчание. Наконец один из бойцов сказал:
- Эта местность, товарищ майор, не вполне удачная...
- Какая жалость! - всплеснул руками начальник штаба. Он отозвал в сторону младшего лейтенанта Третьякова, сказал ему что-то, взял у одного из снайперов винтовку, зарядил ее и приказал всем повернуться кругом. Срезал ножом несколько веток, воткнул их под погоны, ремень и фуражку, за сапоги, выдвинулся вперед, в невысокий кустарник.
Видя, что майор Соловьев занял огневую позицию, Третьяков приказал своим подчиненным обнаружить снайпера. Бойцы все глаза проглядели, но начальника штаба не увидели. Раздался выстрел. Заранее выставленная мишень упала - попадание с первой пули! И даже после этого никто не смог обнаружить огневую позицию, занятую Соловьевым...
- Вот вам и не вполне удачная местность! - насупившись, сказал майор, выслушав доклад о том, что никто не смог его разглядеть. - А у противника есть стрелки поопытнее меня. Как же вы их будете отыскивать на местности, которая может быть еще более "неудачной", чем эта?
- Расскажите им, товарищ младший лейтенант, еще раз о выборе огневой позиции и способах маскировки. Покажите, как это делается. А потом разбейте команду на две группы: одна пусть занимает огневые позиции, а другая отыскивает замаскировавшихся снайперов. Да с часами в руках тренируйтесь. А то ведь можно целый день искать. Группы меняйте!
Этот урок, преподанный начальником штаба полка, заставил пересмотреть программу подготовки снайперов, мы стали стараться учить их в обстановке, максимально приближенной к боевой.
И таким вот наставником А. М. Соловьев был во всем. Все, кто знал этого умного и храброго человека, были опечалены, когда стало известно, что майор Андрей Максимович Соловьев погиб смертью храбрых.
Необходимо сказать, что П. М. Третьяков, вняв советам начальника штаба, отлично подготовил свою команду. Находясь в боевых порядках 98-го стрелкового полка 10-й стрелковой дивизии 23-й армии, 39 снайперов-пограничников за несколько дней уничтожили 311 солдат и офицеров противника. Наши потери - двое раненых.
В связи с развертыванием снайперского движения не могу не сказать хотя бы несколько добрых слов в адрес заместителя командира полка по снабжению Федора Карповича Хорькова. На его плечах в те годы лежал нелегкий груз. С питанием было плохо, и все же он как-то ухитрялся кормить нас довольно сносно - добавлял в котел самые различные пищевые заменители - "подножный корм", как говорили острословы. По-особому он заботился о снайперах. Для них Федор Карпович и в условиях блокады доставал все необходимое.
От лица Ленинграда и фронта прошу вас учесть, что вы поставлены на большое и ответственное дело и выполняете задачу первостепенной государственной и военной важности.
Все, от кого зависит нормальная работа дороги: водители машин, регулировщики, работающие на расчистке дороги от снега, ремонтники, связисты, командиры, политработники, работники Управления дороги - каждый на своем посту должен выполнять свою задачу, как боец на передовых позициях.
Возьмитесь за дело, как подобает советским патриотам, честно, с душой, не щадя своих сил, не откладывая ни часа, чтобы быстро наладить доставку грузов для Ленинграда и фронта в количестве, установленном планом.
Ваших трудов Родина и Ленинград не забудут никогда!"{4}.
Начальником дороги Военный совет назначил генерал-майора интендантской службы А. М. Шилова, опытного руководителя и способного администратора, комиссаром - бригадного комиссара И. В. Шикина, заместителя начальника Политуправления фронта (ныне член Центральной ревизионной комиссии КПСС, первый заместитель председателя Комитета народного контроля СССР).
Назначение комиссаром военно-автомобильной дороги в самое напряженное время ее работы Иосиф Васильевич Шикин воспринял как высокое доверие партии. Ему и раньше, что называется, по штату было положено вникать в дела на трассе. Теперь же он занялся ими вплотную. Вместе с оперативной группой бригадный комиссар перебрался из Ленинграда в деревню Ваганово, в землянку, и стал почти ежедневно бывать на трассе. Мы, пограничники, первыми встречали и последними провожали И. В. Шикина. Его не могли удержать на берегу ни метельные ночи и морозы, ни бомбежки и артобстрел.
Память сохранила немало эпизодов, связанных с деятельностью И. В. Шикина на Дороге жизни. Считаю своим долгом рассказать о некоторых из них.
...Через Ладожское озеро пролегало несколько маршрутов (ниток), оборудованных для двустороннего движения (в первую блокадную зиму было построено 1770 километров ледяных дорог). Делалось это для того, чтобы увеличить пропускную способность дороги, рассредоточить транспорт и тем самым уменьшить опасность воздушных налетов, давать возможность "отдохнуть" льду. Каждый из маршрутов поддерживался в состоянии, годном для движения транспорта (снегоочистке подвергались 1650 километров - почти вся трасса). На каждом было по два контрольно-пропускных пункта. Без ведома пограничников никто не мог появиться на льду. Отряды боевого охранения днем и ночью контролировали местность, уходя на лыжах на 10-15 километров от побережья.
Выше было сказано, что А. А. Жданов требовал от нас, пограничников, от всех, кто трудился на Дороге жизни, высокой бдительности, предупреждал, что фашисты будут пытаться не только парализовать движение на трассе с помощью бомбежек и артобстрела, но и захватить ее с суши или выбросить десант. Так оно и получилось.
В январе 1942 года из района Шлиссельбурга вышел крупный отряд фашистских лыжников, одетых в маскхалаты, и с целью разведки направился к ледовой трассе. Было это глубокой ночью. Метель облегчала действия противника. Но пограничники обнаружили врага. В воздух взмыли сигнальные ракеты. Личный состав комендатуры и армейских частей, с которыми мы взаимодействовали, подняли по тревоге. Бой был скоротечным, но напряженным. Гитлеровские лыжники, понеся потери, отступили.
Еще гремели выстрелы, когда И. В. Шикин появился на побережье. Узнав подробности, он попросил коменданта 1-й комендатуры В. А. Лебедева передать благодарность пограничникам за бдительность и решительные действия.
Докладывая потом А. А. Жданову о случившемся, комиссар внес конкретные предложения об усилении охраны трассы. Они были приняты Военным советом. Кроме нашего боевого охранения на льду озера теперь занимали оборону и другие специально выделенные для этого подразделения, были установлены зенитные пулеметы.
И. В. Шикин заботился о том, чтобы бойцы, располагавшиеся на льду озера, имели соломенные маты, химические грелки, чтобы их чаще подменяли, создали им условия для обогревания.
...Трое суток, не затихая ни на минуту, бушевала пурга. Ветер неистовствовал, словно намеревался сдвинуть озеро с места. Разыгравшаяся стихия по-своему перекраивала трассу. Она наметала сугробы там, где была автомобильная дорога, и вылизывала снег на непригодных для движения участках, зыбким белым войлоком покрывала воронки от бомб и снарядов, промоины и трещины. Сотни машин с грузами, десятки автобусов с женщинами, детьми и стариками, вывезенными из Ленинграда, застряли на озере.
Весь личный состав Дороги жизни - двадцать тысяч человек - был поднят по тревоге. Всем, несмотря на занимаемую должность, выдали лопаты. Таков был приказ начальника и военкома дороги.
Трое суток И. В. Шикин почти не смыкал глаз, лично руководил работами там, где было труднее всего. Были случаи, когда он, заменяя вконец обессилевших водителей, сам садился за руль грузового автомобиля или автобуса. Присутствие на трассе бригадного комиссара удесятеряло силы всех, кто боролся с пургой. Люди победили!
...1 мая 1942 года каждый ленинградец получил поллуковицы. И никто тогда не знал предыстории этой выдачи. А она заслуживает того, чтобы о ней рассказать.
По льду одна за другой катили волны. Слой воды превышал сорок сантиметров. Самые отважные ладожские шоферы уже не рисковали отправляться в рейс, который мог стать последним. В 12 часов 21 апреля 1942 года ледяную трассу, пять месяцев верно служившую Ленинграду, закрыли. А на другой день И. В. Шикину позвонил А. А. Жданов. На восточном берегу Ладоги находились шестьдесят пять тонн репчатого лука, остро необходимого ленинградцам, пережившим тяжелую блокадную зиму. Член Военного совета просил переправить этот бесценный груз в город.
Весть о просьбе А. А. Жданова распространилась с быстротой молнии. Закипела работа. Каждый, кто трудился на Дороге жизни, заботился об общем деле, как о своем собственном, искал наиболее лучшее решение непомерно трудной задачи.
У берега уже была открытая вода. Решили до кромки льда перекинуть деревянный настил. Одним из первых на залитый водой лед перешел И. В. Шикин. Кто-то из командиров попытался отговорить его, но бригадный комиссар так посмотрел на него, что тот сразу осекся.
Вначале мешки с луком везли на машинах, с которых водители сняли дверцы, чтобы в самую последнюю минуту можно было выпрыгнуть из кабины, далее - на санях, а под конец - несли на плечах по пояс в ледяной воде. Увлекая других, впереди шли политработники, коммунисты.
Люди должны навсегда запомнить этот беспримерный подвиг героев Ладоги. Он был совершен 23 и 24 апреля 1942 года.
С трассы И. В. Шикин вернулся, когда последний мешок лука был доставлен на западный берег и отправлен в Ленинград.
* * *
Письмо А. А. Жданова, о котором уже шла речь, никого не оставило в покое. Во всех частях и подразделениях прошли митинги, партийные и комсомольские собрания. Воины Дороги жизни клялись сделать все от них зависящее. В те дни на трассе родился коллективный ответ на письмо. В нем ладожцы писали:
"Даем вам торжественное обещание. Нас не остановят ни погода, ни жестокие морозы, ни бомбежка и обстрелы вражеской авиации и артиллерии, никакие жертвы, чтобы выполнить наш долг перед Родиной. Мы по-большевистски возьмемся за дело, оседлаем ледяную трассу и снабдим фронт и город всем необходимым".
Не остались в стороне и пограничники. Комсомольцы заставы, которой я командовал, на своем собрании обсудили вопрос "Чем мы можем помочь Ленинграду?". Тогда я еще раз убедился, какие замечательные люди были у меня в подчинении, как близко к сердцу принимали они все, что было связано с Дорогой жизни. На собрании выступили все комсомольцы и каждый внес свое предложение.
Через несколько дней после собрания подходят ко мне сержант Назаров, ефрейтор Гиренок, рядовой Рулин и говорят:
- Товарищ лейтенант, примите новостройку.
- Какую еще новостройку? - спрашиваю.
- Пойдемте - покажем.
На льду озера я увидел снежную избушку. На стене крупными буквами (в ход был пущен отработанный автол) выведено: "ГУТАП". (Так в те годы сокращенно называли магазины по продаже запчастей, находившиеся в ведении Главного управления тракторной и автомобильной промышленности.) Вхожу. На снежных же прилавках - запасные части к автомашинам, тракторам, грейдерам, немудрящий инструмент...
- Откуда это? - удивился я.
- Ребята теперь тащат сюда все, что можно снять с разбитых при бомбежке или артобстреле машин, - отвечает сержант Назаров. - Ремонтники и шоферы хвалят наш "ГУТАП".
Утром по трассе проезжал заместитель командира 17-й автотранспортной бригады по технической части военный инженер 2 ранга Владимир Константинович Кедров. Специально машину остановил, осмотрел наш "ГУТАП" изнутри, кругом обошел, похвалил:
- Молодцы! Здорово придумали.
Вскоре на трассе выросла еще одна снежная избушка с шутливой надписью автолом "Воды". Здесь к услугам водителей были прорубь и ведро.
Не помню сейчас фамилии пограничника - одного из самодеятельных художников комендатуры. На листе фанеры, прибитой к двум шестам, он написал призыв и установил его на трассе:
"Водитель, помни! Каждые два рейса обеспечивают десять тысяч жителей. Борись за два рейса в день!"
Щит сбивал ладожский ветер - сиверик или сиверко, приносивший с собой метель и пургу. Пограничник снова и снова укреплял его. Вскоре подобные призывы появились по всей трассе.
- Ездить стало веселее, - говорили шоферы. - Щиты смелости прибавляют. Едешь и разговариваешь с ними, как с живыми.
Среди пограничников были и шоферы, и трактористы, и дорожники. Сменившись с постов, прибыв из разведки или боевого охранения, они помогали ремонтировать машины, расчищать дорогу, отмечали шестами с привязанными к ним еловыми лапами трещины, полыньи, воронки, образовавшиеся после бомбежки и артобстрела.
Как-то ночью разведывательно-поисковая группа обратила внимание на колонну машин, остановившуюся километрах в десяти от западного берега Ладоги. Мела поземка, и колеса чуть ли не до половины были занесены снегом. Значит, уже давно стоят. В чем дело? Подошел старший группы к колонне. Моторы работали, а водители... спали. Шумихин лыжной палкой постучал по кабине первой машины. Водитель очнулся, открыл дверцу. На усталом лице смущение.
- Вторые сутки из-за баранки не вылезаю. - Он глянул вперед, протер глаза, еще раз глянул и виновато добавил: - Я ведь почему остановился машины впереди были. Когда же они ушли?
- Ты, друг, поспи еще, а я машину до берега доведу, - предложил Шумихип, снимая лыжи и забрасывая их в кузов. - Еще двоих можем подменить. Не бойся, шоферы мы! - перехватив недоверчивый взгляд водителя, добавил старший группы.
Вскоре колонна была на берегу.
Всему составу разведывательно-поисковой группы капитан В. А. Лебедев объявил благодарность.
Грузы перевозились в никудышной таре: ящики и бочки, бывало, еле держатся, мешки - заплатка на заплатке. Любой груз не взвешивался: некогда было, да и не на чем. Пограничники выступили инициаторами ремонта тары и правильной организации погрузочно-разгрузочных работ в порту. Делали все для того, чтобы не было Потерь.
Трудности возникали на каждом шагу, словно нарочно их нам подсовывали. Но каждый думал не о том, чтобы избежать трудностей, а о том, как их побыстрее преодолеть. Бывало, все валились с ног от усталости, но если надо было что-то делать - делали.
"Что возможно, то, считай, уже сделано, а что невозможно, то будет сделано!"
Не знаю, кому принадлежат эти слова, ставшие на Ладоге крылатыми. Я слышал их на собраниях и совещаниях, их приводили в нашей многотиражной газете "Фронтовой дорожник". Этот девиз стал законом жизни каждого, кто трудился на трассе.
Один из моих подчиненных как-то сказал:
- Мы вытащили на экзамене трудный билет... Хочешь не хочешь, а отвечать надо.
Мы были разными по возрасту и служебному положению, по характеру. Но всех нас спаяла фронтовая дружба. Ежедневно, на волосок от смерти, голодные и холодные, мы видели перед собой, я бы сказал, великий пример для подражания - ленинградцев. Они учили нас мужеству, передавали нам свою ненависть к врагу.
Никогда не забуду женщину, вывезенную из города. Изможденная. Худая. Выпали почти все зубы. Еле на ногах держится. Ребенок у нее лет семи - кожа да кости. Объявили посадку в автобусы. И тут налетели фашистские бомбардировщики. Все смешалось: хватающий за душу вой самолетов, разрывы бомб, крики людей... А женщина в самое пекло рвется. "Я, - говорит, - врач, мое место там". И пошла, а сама шатается, сумку санитарную еле тащит...
В тот раз погибли семь наших офицеров и три бойца, одиннадцать пограничников получили ранения...
А разве забудешь Василия Ивановича Сердюка, тоже ленинградца, водителя 390-го автомобильного батальона!
В годы Отечественной войны на башнях танков, стволах пушек и фюзеляжах самолетов красовались звездочки - так отмечались ратные подвиги советских воинов, велся боевой текущий счет уничтоженной вражеской технике.
На дверце автомобиля, за рулем которого сидел В. И. Сердюк, было одиннадцать красных звездочек! Нет, он не уничтожил ни одного фашистского танка, не раздавил колесами ни одной пушки, не сбил ни одного самолета. За каждой звездочкой - сто тонн груза, перевезенного в блокадный Ленинград. Сто тонн - это по крайней мере тридцать три рейса по льду, который может проломиться в любую минуту, нередко под бомбежкой и артиллерийским обстрелом, в пургу и в мороз. Это - подвиг!
Январь 1942 года на Ладоге был исключительно суровым. То, бывало, ветер 9-12 баллов, то пурга, то тридцатиградусный мороз.
В один из таких дней с озера вернулась разведывательно-поисковая группа в составе пограничников Бойцова, Ключарева, Виноградова и Суликманова. На шапках, воротниках и даже на бровях у пограничников висели сосульки, лица красные от ветра и мороза, валенки обледенели.
- Что видели? - спрашиваю их.
- Подвиг видели, товарищ старший лейтенант. ...Автоколонна, шедшая на восточный берег, попала под артиллерийский обстрел. Один из крупнокалиберных снарядов разорвался чуть ли не под радиатором первой машины. Водитель затормозить не успел... А в кузове, тесно прижавшись друг к другу, сидели шестнадцать худых, безучастных ко всему мальчишек - учащихся ремесленного училища.
Водители и пограничники с риском для жизни вытащили всех ребят из ледяной воды. В. И. Сердюк посадил их на свою машину, закутал, как мог, и помчался на обогревательный пункт.
Обогревательный пункт... Тем, кто трудился на Дороге жизни, подставляя себя ладожскому сиверко, кому приходилось мерзнуть в кузове грузовой машины, мчавшейся по льду озера в тридцатиградусный мороз или в пургу, знает, чем был для них обогревательный пункт! Никогда не забудут они дежуривших там медицинских работников, оказавших им помощь, а то и спасших жизнь.
Острова Зеленцы - это выступающая из воды каменная гряда. На островах был целый палаточный городок. Там перевязывали раненых, оказывали помощь обмороженным, обогревали эвакуированных из Ленинграда стариков, женщин и детей. В мороз и в пургу в городке находили приют шоферы, связисты, регулировщики, пограничники, зенитчики...
А у банки Астречье, на седьмом километре дороги, открытая всем ветрам, стояла одна-единственная палатка, хозяйкой которой была военфельдшер Оля Писаренко, хрупкая, небольшого роста девушка-комсомолка.
Круглые сутки в палатке топилась печурка, на которой кипел чайник. Только хозяйку не всегда можно было застать. Частенько она оказывала помощь прямо на трассе. Разыскивала раненых и обмороженных, когда над озером бушевала пурга, спасала людей, очутившихся после бомбежки в ледяной воде. Тридцать восемь тысяч человек прошли через палатку Оли Писаренко в первую блокадную зиму, и каждый унес с собой частицу тепла и бодрости этой героической девушки.
Не было, пожалуй, дня, чтобы враг не бомбил или не обстреливал седьмой километр. (Недаром шоферы прозвали этот отрезок пути "Пронеси, господи!".) Фашистов выводил из себя темный квадрат на белом снегу - наперекор всему, палатка стояла незыблемо! А вокруг лед превратился почти в сплошное крошево, и если б не морозы, к "ледовому лазарету", как на трассе называли палатку Оли Писаренко, невозможно было бы подойти.
Гитлеровцы все же расправились с темным квадратом на белом снегу. Это было солнечным морозным утром. Видимость - лучше некуда. Три бомбы легли в цель. Немцы, конечно, ликовали. Не знали они только одного: накануне вечером Оля Писаренко вместе со своими помощниками перебазировалась на другое место.
* * *
В феврале наш 8-й пограничный отряд был преобразован в 104-й отдельный пограничный полк НКВД. Вместо комендатур и застав у нас, как и в стрелковых частях Красной Армии, стали батальоны и роты. Кадровым пограничникам новые термины казались вначале необычными, но вскоре к ним привыкли.
Те дни памятны для меня массовым развитием снайперского движения, зародившегося на нашем фронте в конце 1941 года. Одним из первых боевой счет истребленных захватчиков открыл ленинградский паренек Феодосии Смолячков. За три месяца он уничтожил сто двадцать пять гитлеровцев! Смолячкову было всего восемнадцать лет, когда он погиб. Президиум Верховного Совета СССР посмертно присвоил ему звание Героя Советского Союза.
Военный совет обратился ко всем воинам Ленинградского фронта с призывом уничтожать фашистских захватчиков так, как их уничтожал Феодосии Смолячков. Этот призыв нашел горячий отклик. Ряды снайперов стремительно росли. Уже не одиночки, а снайперские отделения и взводы выдвигались за передний край обороны. Гитлеровцам житья не стало. Помнится, они даже разбрасывали листовки, в которых обвиняли нас в том, что мы "неправильно" воюем. Пленные показывали, что снайперы вселяли в каждого немца животный страх.
В разгар снайперского движения командиром нашего полка стал полковник Тихон Савельевич Шуйский. Полковник сразу полюбился всем. У него была заметная внешность: высокий, широкоплечий, на мужественном лице красивый орлиный нос, неизменная трубка в зубах. Т. С. Шумский - высокообразованный командир. Он окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе, что в те годы было не таким уж частым явлением. Служил он все время во внутренних войсках, но и пограничное дело, как я не раз убеждался, знал отлично. По-хозяйски крепко стоял на земле этот человек. Не любил недомолвок. Правду говорил в глаза. Если чего-нибудь не знал, не стеснялся спросить у любого из подчиненных. Загрустил - душу вылечит, поддержит добрым словом, отличился - отметит, допустил халатность, небрежность - так отчитает, век не забудешь.
Когда Тихон Савельевич покидал полк (через год его назначили с повышением, если мне не изменяет память, начальником штаба корпуса), бойцы и командиры тяжело переживали расставание с ним.
Вместе с начальником политотдела батальонным комиссаром П. К. Суваловым и начальником штаба майором Андреем Максимовичем Соловьевым, прибывшим к нам из Кремлевского полка, полковник Шумский лично формировал снайперские команды, особенно придирчиво отбирал офицеров, которые их возглавляли. И, надо сказать, сделал он на этом поприще очень много.
- Изумительно в людях разбирается! - с гордостью говорил, бывало, В. А. Лебедев. - Он словно опытный начальник ОТК: сказал, что продукция высшего сорта, - все, так оно и есть. От начальника ОТК полковника отличает то, что он не только умеет отбирать для нужного дела хороших людей, но и воспитывать таких!
Да, Тихон Савельевич умел воспитывать людей. П. К. Сувалов и А. М. Соловьев изо всех сил помогали ему: начальник политотдела - страстным большевистским словом, начальник штаба - личным показом, передачей своего богатого опыта.
Как-то я присутствовал на занятиях молодых снайперов, только-только зачисленных в команду. Младший лейтенант Павел Михайлович Третьяков отрабатывал с ними переползание по-пластунски. Занятие проходило на учебном поле. Это был внушительных размеров сухой луг, кое-где поросший кустарником, изрытый окопами, траншеями и ходами сообщения. С трех сторон луг окружали леса. Здесь мы занимались тактической и инженерной подготовкой, учились владеть штыком и прикладом, захватывать вражеских лазутчиков и парашютистов... В общем, это был огромный класс под открытым небом, класс, в котором мы учились побеждать врага. Во время перерыва подошел майор Соловьев. Пограничники любили начальника штаба, сразу же окружили его, посыпались вопросы.
- Поэт Степан Щипачев про вас стихотворение написал. Слышали? - спросил А. М. Соловьев.
Стихотворение было новым, и его еще никто не читал. . Соловьев достал из полевой сумки фронтовую газету "На страже Родины", развернул ее и стал читать:
Он знает все
где кочка, где овраг.
Он ждет часами
тут нельзя спешить.
Когда ж на мушку
попадает враг,
Тому и полсекунды
не прожить...
- Что означает слово "снайпер"? - задал начальник штаба вопрос. И сам же на него ответил: - Очень меткий и искусный стрелок. Отборочные стрельбы показали, что в меткости на вас можно положиться. Но этого мало. У немцев, а особенно у финнов, метких стрелков тоже хватает. В первые дни войны, как вы знаете, "кукушки" немало попортили нам крови на Карельском перешейке. Вражеские снайперы не дураки. Запомните это, друзья мои! Они не только по-настоящему умеют стрелять, но и маскироваться, терпеливо, ничем не выдавая себя, наблюдать. И потому ваша подготовка должна стоять на трех китах: вам надо научиться стрелять так, чтобы уничтожать противника с первой пули; так маскироваться, сливаться с местностью, чтобы фашисты и с помощью стереотрубы не смогли вас разыскать; с ходу отыскивать на местности самых хитроумных вражеских солдат и офицеров, выжидающих удобного момента, чтобы послать пулю наверняка. Ваша задача - уничтожать фашистских захватчиков. Каждый из них опаснее зверя! Каждый из них несет разрушения нашим городам и селам, смерть советским людям. Но прежде всего не давайте житья вражеским снайперам, которые охотятся за нашими людьми. Враг силен. Враг хитер. Но помните, что сказал старый казачий полковник Тарас Бульба? Нет на свете такой силы, которая бы пересилила русскую силу. И нет такого хитреца, добавлю я, - который перехитрил бы советского пограничника! Но все это: сила и ловкость, смекалка и находчивость - сразу не дается. Надо, друзья мои, учиться, тренироваться до седьмого пота, только тогда дело выйдет наверняка. И еще надо помнить о том, что времени для учебы у нас в обрез.
Майор привел несколько известных ему примеров искусства наших лучших стрелков, уже побывавших на огневых позициях за передним краем, рассказал, как ведут себя фашистские снайперы.
- А ну-ка, попробуем выбрать огневые позиции на этой местности! предложил вдруг майор. - Кто первый?
Ответом вначале было молчание. Наконец один из бойцов сказал:
- Эта местность, товарищ майор, не вполне удачная...
- Какая жалость! - всплеснул руками начальник штаба. Он отозвал в сторону младшего лейтенанта Третьякова, сказал ему что-то, взял у одного из снайперов винтовку, зарядил ее и приказал всем повернуться кругом. Срезал ножом несколько веток, воткнул их под погоны, ремень и фуражку, за сапоги, выдвинулся вперед, в невысокий кустарник.
Видя, что майор Соловьев занял огневую позицию, Третьяков приказал своим подчиненным обнаружить снайпера. Бойцы все глаза проглядели, но начальника штаба не увидели. Раздался выстрел. Заранее выставленная мишень упала - попадание с первой пули! И даже после этого никто не смог обнаружить огневую позицию, занятую Соловьевым...
- Вот вам и не вполне удачная местность! - насупившись, сказал майор, выслушав доклад о том, что никто не смог его разглядеть. - А у противника есть стрелки поопытнее меня. Как же вы их будете отыскивать на местности, которая может быть еще более "неудачной", чем эта?
- Расскажите им, товарищ младший лейтенант, еще раз о выборе огневой позиции и способах маскировки. Покажите, как это делается. А потом разбейте команду на две группы: одна пусть занимает огневые позиции, а другая отыскивает замаскировавшихся снайперов. Да с часами в руках тренируйтесь. А то ведь можно целый день искать. Группы меняйте!
Этот урок, преподанный начальником штаба полка, заставил пересмотреть программу подготовки снайперов, мы стали стараться учить их в обстановке, максимально приближенной к боевой.
И таким вот наставником А. М. Соловьев был во всем. Все, кто знал этого умного и храброго человека, были опечалены, когда стало известно, что майор Андрей Максимович Соловьев погиб смертью храбрых.
Необходимо сказать, что П. М. Третьяков, вняв советам начальника штаба, отлично подготовил свою команду. Находясь в боевых порядках 98-го стрелкового полка 10-й стрелковой дивизии 23-й армии, 39 снайперов-пограничников за несколько дней уничтожили 311 солдат и офицеров противника. Наши потери - двое раненых.
В связи с развертыванием снайперского движения не могу не сказать хотя бы несколько добрых слов в адрес заместителя командира полка по снабжению Федора Карповича Хорькова. На его плечах в те годы лежал нелегкий груз. С питанием было плохо, и все же он как-то ухитрялся кормить нас довольно сносно - добавлял в котел самые различные пищевые заменители - "подножный корм", как говорили острословы. По-особому он заботился о снайперах. Для них Федор Карпович и в условиях блокады доставал все необходимое.