Козлов Андрей Петрович
Тревожная служба
Козлов Андрей Петрович
Тревожная служба
{1}Так помечены ссылки на примечания. Примечания в конце текста
Аннотация издательства: Войну Андрей Петрович Козлов встретил начальником пограничной заставы. О первых боях с фашистскими захватчиками, о роли пограничников в бесперебойной работе Дороги жизни через Ладогу идет речь в первой части воспоминаний. А потом - нелегкая служба командира полка в западных районах страны, фронт без линии фронта. Завершается книга страницами о прославленной дивизии имени Ф. Э. Дзержинского. Воспоминания генерал-лейтенанта А. П. Козлова рассчитаны на широкий круг читателей.
Содержание
Слово к читателю
Во имя жизни
Перед грозой
Лицом к лицу с врагом
Легендарная дорога
Академия имени Фрунзе
Фронт без линии фронта
Кто они такие?
Нам помогал народ
Боевые товарищи мои
Дважды орденоносная имени Дзержинского
Страницы истории
Наследники
Юбилейный парад
Примечания
Слово к читателю
Как-то смотрел я телевизионную передачу из Ленинграда. В роскошном дворце собрались юноши и девушки. Играл оркестр. Было шумно и весело. И вдруг в зале воцарилась торжественная тишина. Исчезли улыбки. Стали суровыми лица.
Вошли убеленные сединой люди и стали вручать участникам вечера крохотные ломтики черного хлеба. "Сто двадцать пять блокадных грамм с огнем и кровью пополам..." Каждый с благоговением принимал в ладони этот необычный сувенир, долго-долго глядел на него. И в только что улыбавшихся юных глазах появлялись слезы. Это были слезы скорби и вместе с тем слезы радости радости победы, торжества жизни.
Эти юноши и девушки родились уже после войны. О блокаде, обстрелах и бомбежках, о героизме наших людей в боях с врагом они знают только из книг да из рассказов ветеранов - таких же вот, как эти поседевшие солдаты фронта и тыла, пришедшие сегодня к ним на вечер. И я подумал: как нужны нашей молодежи правдивые рассказы о тех трудных и славных годах... Именно тогда у меня возникло желание написать книгу воспоминаний.
Великая Отечественная война началась на моих глазах. Вместе со своими товарищами - бойцами и командирами пограничной заставы, я впервые лицом к лицу столкнулся с фашистскими захватчиками, а потом мы, пограничники, вместе с армейцами сражались под Ленинградом.
На моих глазах рождалась и набирала силы трасса, проложенная по льду Ладожского озера, легендарная Дорога жизни.
После разгрома врага народ-победитель приступил к мирному строительству, а для нас продолжалась боевая страда - надо было покончить с бандами фашистских прихвостней - буржуазных националистов, терроризировавших население наших западных областей.
Мне довелось быть участником событий, насыщенных беспримерным мужеством и отвагой. Встречаться с прекрасными людьми.
Те, кто приходит в жизнь теперь, должны знать прошлое Советской Родины, чтобы и пути выбирать с толком, и славу прошлых лет помнить. Берясь за перо, я хотел, чтобы молодые люди - военные и невоенные, прочитав книгу, "потрогали" это прошлое, во весь богатырский рост увидели отцов и старших братьев, не вернувшихся с войны, вспомнили еще раз всех - знаменитых и неизвестных, павших на поле брани, и взяли себе в пример их светлые жизни.
Память довольно полно сохранила все увиденное и пережитое. И все же, работая над воспоминаниями, я то и дело обращался к подлинным документам, хранящимся в архивах Министерства обороны СССР, Главного управления пограничных войск КГБ при Совете Министров СССР, к другим официальным источникам.
Отдаю свой труд, которому посвятил много лет, на суд читателей, особенно сослуживцев, товарищей, друзей - героев этой книги, как упомянутых мною, так и не названных.
? В процессе работы над рукописью я получил весьма полезные советы и рекомендации от генерал-лейтенантов Г. И. Заболотного, В. И. Котова, генерал-майора И. С. Розанова, полковников В. Ф. Кравченко, Е. И. Кречета, за что выражаю им сердечную признательность.
А. Козлов
Во имя жизни
Перед грозой
К новому месту службы я ехал на первом пассажирском поезде, следовавшем из Ленинграда в Выборг. В вагоне с жесткими диванами было многолюдно. В основном - военные. И разговор шел о только что закончившихся боях на Карельском перешейке.
За окном проплывали дачные поселки. Хотя был уже конец марта, зима и не думала сдавать своих позиций. Первозданной белизны снег толстым слоем укрывал землю и крыши домов. Высокие красавицы ели баюкали на темно-зеленых лапах тяжелые белые охапки. С затаенной грустью смотрел я на них - ели напоминали мне тайгу, Сибирь, знакомые с детства места, о которых я тосковал.
Поезд шел все быстрее и быстрее. В сплошную пеструю ленту сливались дома и деревья, люди и автомобили. Но вот машинист стал тормозить.
- Пересекаем старую границу с Финляндией! - торжественно объявила девушка-проводница.
Все прильнули к окнам: хотелось поскорее увидеть, каков же он, Карельский перешеек?
Пропал, словно его сдули, снег, исчезли высокие красавицы ели. Вся земля окрест была перепахана бомбами и снарядами. Черными столбами высились расщепленные, без крон, деревья; тут и там - брошенное врагом оружие, исковерканная техника, печные трубы на местах сгоревших домов...
- Наш полк действовал на Рапалавском направлении, - рассказывал коренастый смуглолицый капитан. - Признаться, мы не думали, что на нашем пути окажется столько укреплений.
- Да, постарались шюцкоровцы{1}, - поддержал его попутчик, капитан инженерных войск. - Строили укрепления по последнему слову военно-фортификационной техники. Да вы послушайте свидетельство авторитетного лица... Вот что говорит старший инспектор бельгийского участка линии Мажино генерал Баду, технический советник барона Маннергейма... Капитан открыл свою полевую сумку, покопался в ней, извлек листок бумаги и начал читать:
"Нигде в мире природные условия не были так благоприятны для постройки укрепленных линий, как в Карелии. На этом узком месте между двумя водными пространствами - Ладожским озером и Финским заливом - имеются непроходимые леса и громадные скалы, - читал капитан. - Из дерева и гранита, а где нужно - и из бетона построена знаменитая линия Маннергейма. Величайшую крепость линии Маннергейма придают сделанные в граните противотанковые препятствия. Даже двадцатипятитонные танки не могут их преодолеть. В граните финны при помощи взрывов оборудовали пулеметные и орудийные гнезда, которым не страшны самые сильные бомбы. Там, где не хватало гранита, финны не пожалели бетона".
И как бы в подтверждение сказанного, за окном поплыли мощные противотанковые завалы и рвы, высокие гранитные надолбы. Вплотную к железнодорожному полотну подходили одетые в железобетон зигзагообразные траншеи. Так выглядели лишь промежуточные позиции предполья. Сама линия Маннергейма с сотнями железобетонных и тысячами деревоземляных сооружений находилась дальше, в глубине Карельского перешейка.
- Да, нелегко нам было все это одолеть, - продолжал капитан-пехотинец. - А тут еще сорокаградусные морозы... Противник сопротивлялся отчаянно. Но все же наша взяла!
На одной из стоянок мы с любопытством осмотрели находившийся поблизости дот - "миллионный", как его называли финны. Это была настоящая подземная крепость. Толщина бетонных стен достигала двух метров. Глубоко под землей таились боевые казематы, помещения для боеприпасов и продовольствия, казармы примерно человек на сто, комнаты для офицеров, кухня, машинное отделение, помещения различного назначения. Подступы к доту прикрывали проволочные заграждения, гранитные надолбы, минные поля и противотанковый ров. О том, что бой здесь был упорным и жарким, говорило многое: "с мясом" выворочена массивная металлическая дверь, вдребезги разбиты броневые купола, на боковых стенках - бреши прямых попаданий. Здорово поработали наши артиллеристы!
И снова наш поезд тащится вперед по только что восстановленному пути. Колеса вагона отсчитывают стыки рельсов. Слушаю рассказы фронтовиков. Молчу. У меня пока боевого опыта совсем мало. Месяца два назад я, досрочно выпущенный из Саратовского пограничного военного училища лейтенант, был назначен командиром пулеметного взвода в отряд особого назначения НКВД, которым командовал комдив П. А. Артемьев. В отряд зачислили и моих товарищей по училищу лейтенантов Тюрякина, Антипина, Тихонина и других. Январской ночью 1940 года воинский эшелон, уходивший из погруженного в темноту Ленинграда, взял курс на север. Фонарь "летучая мышь", подвешенный к потолку теплушки, ритмично раскачивался из стороны в сторону. Исходила жаром дымная "буржуйка". В дощатом вагоне было тихо, но я догадывался, что никто не спит - каждый думает нелегкую думу. Не на маневры едем - в бой.
Я знал: людей в отряд отбирали придирчиво. В моем взводе было семьдесят пять человек. Все рослые, один к одному, все коммунисты и комсомольцы, и все... старше меня по возрасту. Как-то сложатся мои отношения с ними?
Слышу тихий разговор на нижних нарах.
- Вот пойдем мы в бой, - начал один. - А кто нас пот ведет? Мальчишка! Небось в училище экзамены по шпаргалкам сдавал.
- Для боя шпаргалки и конспекты не годятся, - вздохнул другой. - В бою надо мозгами шевелить.
- Вот и я говорю.
- "Мальчишка"... Ну и что? - загорячился третий. - Нынешние командармы тоже когда-то были юнцами. Лишь бы толковый парень был. Помогать ему будем. Если настоящий - поймет, что мы ему добра желаем...
Я очень хотел стать настоящим командиром. Вспомнились напутственные слова курсового командира Виктора Ивановича Кoзела:
- Вы получили хорошую подготовку. Но когда столкнетесь с жизнью, поймете, что знаний у вас совсем мало. Надо учиться изо дня в день - и у старших командиров, и у подчиненных. Критически оценивайте каждый свой шаг. "Семь раз отмерь, один раз отрежь" - это и для вас сказано!..
На рассвете эшелон остановился на станции Лоухи. Здесь сосредоточивался весь отряд, в который входили бойцы, командиры и политработники пограничных войск. Отсюда нам предстояло совершить более чем двухсоткилометровый лыжный переход через Кестеньгу, Соф-порог и Кушеванду до соприкосновения с противником.
На участке, где мы должны были действовать, не было мощных железобетонных огневых точек, подобных тем, что стояли на пути наших войск на Карельском перешейке, но здесь союзником врага была сама местность густые девственные леса, крутые подъемы и спуски, многочисленные речки и озера, скрытые снегом незамерзающие болота. И мороз - ртуть в термометре опустилась на отметку минус сорок и не хотела подыматься. И снег - по пояс. А многие из нас впервые встали на лыжи.
Отряд состоял из трех групп, которыми командовали полковники Забалуев, Клешнин и Никифоров. Во взаимодействии с пограничным отрядом под командованием комбрига В. Н. Долматова мы должны были обеспечить правый фланг 9-й армии, которой командовал В. И. Чуйков (ныне маршал Советского Союза), не допустить просачивания противника в наш тыл.
Получив боевую задачу, мы несколькими колоннами по разным маршрутам двинулись в поход. Шли без дорог, лесом, избегая открытых мест, выслав вперед разведку, боковые и тыльный дозоры; шли так, чтобы в случае внезапного нападения противника взаимно поддерживать друг друга огнем. Вслед за лыжниками пробивались артиллерия и обозы.
Медленно двигался наш отряд. Бездорожье и глубокие снега изматывали бойцов. Для сибиряков и северян переход не представлял трудностей, а уроженцам Кавказа и Украины лыжи доставляли столько хлопот, что некоторые не выдерживали, брали лыжи на плечи и, раскрасневшиеся, потные, брели, утопая в снегу. Выбившись из сил, снова становились на лыжи.
Глядя на своих бойцов, я невольно вспоминал кадры из кинофильма "За Советскую Родину". Известный финский революционер и интернационалист Тойво Антикайнен вот так же, как и мы, пробивался с отрядом лыжников через снега, штурмовал перевал, чтобы проникнуть в тыл шюцкоровцам. Вот так же мучились с лыжами его бойцы. И все же в неравном бою отряд Антикайнена разбил противника. В душе зрела уверенность, что и мы не подкачаем.
Каждую минуту командование использовало для учебы. Главное внимание обращалось на ведение огня из всех видов стрелкового оружия и метание гранат с лыж.
Как-то на привале организовали стрельбы из винтовок, ручных и станковых пулеметов, метание боевых гранат. Для стрельбища использовали заснеженную гладь озера. Я стрелял и метал гранаты первым во взводе. Старался изо всех сил, чтобы не ударить в грязь лицом. Ведь на меня пытливо смотрели подчиненные. Мне казалось, что я слышу за спиной голоса: "Посмотрим, на что ты способен, наш командир!" Я послал в цель все пули и гранаты. Гора с плеч! Не подкачали и бойцы взвода - почти все получили отличные оценки.
Противник вскоре догадался о готовящемся ударе и активизировал разведку. Хорошо зная местность, финны небольшими группами проникали в тыл наших войск. Происходило это, как правило, по ночам. Отъявленные головорезы-шюцкоровцы пытались нападать на штабы и обозы. Отлично владея тактикой борьбы мелкими подразделениями, пограничники выходили победителями из стычек с противником.
И вот позади остались двести трудных километров - мы вышли на линию государственной границы. Каждый горел желанием поскорее встретиться с противником. Вместе с пограничниками местных застав наши разведчики скрытно пробирались в глубь обороны противника, уточняли расположение опорных пунктов, наличие инженерных сооружений в полосе наступления, завязывали перестрелки с мелкими группами, захватывали "языков", уничтожали "кукушек"{2}.
Среди бойцов моего взвода в походе особенно отличались П. Я. Власов, И. П. Загнойко, С. Г. Иванов, С. X. Сенькин, И. Н. Усачев, Н. П. Хныков и А. Ф. Ястребов.
В один из дней я развернул газету Ленинградского военного округа "На страже Родины", и горячая волна радости всколыхнулась во мне - военный корреспондент подробно рассказывал о подвигах командира минометного взвода лейтенанта Дмитрия Ивановича Ракуса.
Митя Ракус... В Саратовском пограничном военном училище мы находились с ним в одном дивизионе, дружили и ревниво следили за успехами друг друга. В один день стали лейтенантами. Один поезд увез нас из Саратова в Ленинград. Только там наши пути разошлись - Д. И. Ракус получил назначение в полк, которым командовал майор С. И. Донсков.
...Чтобы захватить мост через реку Уксун-Йоки - Кяснясельске, который обороняла рота наших пограничников, противник бросил три батальона пехоты, саперов, подтянул артиллерию. Трое суток не затихал бой. Не обращая внимания на потери, враг лез напролом, но не продвинулся ни на шаг. Пограничники отстояли переправу. И все трое суток в самом пекле боя находился лейтенант Ракус. Смелость, решительность, богатырская сила и выносливость молодого командира вдохновляли бойцов, они были готовы идти за ним в огонь и в воду.
17 января лейтенант Ракус, замполитрука Горенчук и десять красноармейцев, находясь в разведке, обнаружили укрепления, в которых располагалась вражеская рота. Используя внезапность нападения, пограничники забросали противника гранатами, а потом ворвались в окопы, в ход пошли штыки и приклады. Более тридцати вражеских солдат и офицеров уничтожили пограничники, остальных обратили в бегство, а сами не получили и царапины, если не считать, что вражеская пуля пробила Дмитрию подсумок. Ценные сведения, добытые разведчиками, помогли командованию Красной Армии окружить и уничтожить крупную вражескую группировку...
И сколько еще раз Дмитрий Ракус ходил в разведку, участвовал в рукопашных схватках. Газеты часто писали о его делах. Я читал и по-хорошему завидовал своему другу. Прочитал я в газете и о бое 27 января, когда Дмитрий Ракус первым бросился в атаку, увлекая за собой бойцов. И они смяли врага. Но мой друг уже не видел этого - вражеская пуля пробила ему сердце... Указом Президиума Верховного Совета СССР лейтенанту Дмитрию Ивановичу Ракусу было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Д. И. Ракусу шел тогда двадцать второй год. Родился он на Харьковщине, но вырос и возмужал в Сибири, поэтому мы по праву называли друг друга земляками. Благодарные жители села Дзержинского, Канского района, Красноярского края назвали его именем одну из улиц и среднюю школу. Имя Героя Советского Союза Д. И. Ракуса золотыми буквами выбито и на мемориальной доске в родном училище...
Отряд комбрига В. Н. Долматова во взаимодействии с частями 9-й армии развернул активные боевые действия. Пограничники уничтожили более семидесяти вражеских групп, пытавшихся проникнуть в расположение наших войск. Безопасность тыла действующей армии была надежно обеспечена.
На ряде участков мы перешли границу. 12 марта самолеты сбросили над подразделениями отряда листовки с сообщением о перемирии с Финляндией и приказанием покинуть ее территорию.
В поселке Соф-Порог командир отряда комдив П. А. Артемьев, военком полковой комиссар С. С. Прокофьев и начальник штаба комбриг П. М. Богданов горячо поблагодарили бойцов и командиров за успешное выполнение боевой задачи.
Возвратившись в Ленинград, я получил назначение в 103-й погранотряд. Ко всеобщей радости, мы, выпускники Саратовского пограничного военного училища, снова оказались вместе.
- Нам здорово повезло! - воскликнул лейтенант Николай Иванович Антипин. - Когда чувствуешь локоть товарища - легче служить.
Каждого из нас принял начальник войск Ленинградского пограничного округа комбриг Григорий Алексеевич Степанов.
- Вы воевали на правом фланге, - сказал он мне, - а службу будете нести на левом. Карельский перешеек - ответственный участок границы. Вы назначаетесь начальником заставы. Вам оказывается большое доверие!
Комбриг бросил взгляд на висевшую на стене карту и продолжал:
- Никогда не забывайте, что в Финляндии Красная Армия прорвала такую укрепленную линию, которую не прорывала ни одна армия мира. В результате боевых действий перестал существовать грозный и мощный плацдарм для нападения на нашу страну. Эта победа досталась нам нелегко - ведь мы встретились с объединенными силами империализма, в течение долгих лет укреплявших Карельский перешеек. Землю, политую кровью лучших сынов нашего народа, нужно беречь как зеницу ока!
Я был горд оказанным мне доверием и заверил начальника войск, что сделаю все, что в моих силах...
И вот я направляюсь на свою заставу...
Мы сошли на станции Макеалахти, изрядно пострадавшей в дни боев, и отправились в поселок Ремпетти разыскивать штаб 103-го погранотряда. Нашли быстро, хотя в поселке было много воинских частей. Штаб занимал большой дом, срубленный из вековых сосен.
Принял нас начальник штаба майор С. Н. Охрименко. Плотный, крутолобый, он своим громким басом сразу заполнил всю комнату. Может быть, поэтому майор показался мне вначале гигантом, хотя на самом деле был среднего роста.
Беседа была долгой и обстоятельной. Семен Никифорович Охрименко разузнал все, что ему хотелось, о каждом из нас, ввел в курс дел, дал много ценных советов.
В разгар беседы тоненько запищал зуммер полевого телефона. Майор снял трубку, послушал и коротко ответил:
- Хорошо, лекцию я прочитаю.
И снова вернулся к прерванному разговору:
- Каждый, кто попадает на границу, мечтает непременно отличиться. "Семен Лагода, Андрей Коробицын, Валентин Котельников, Никита Карацупа смогли, значит, и мы сможем!" - рассуждают новички. Конечно, смогут! Но нельзя забывать, что героем не делаются в пять минут, что сам подвиг может длиться секунды, но он обязательно бывает подготовлен всей жизнью. - Семен Никифорович внимательно посмотрел почему-то только на меня и, не сводя глаз, продолжал, словно говорил только мне: - В жизни всегда есть место подвигу. Но молодые пограничники, в том числе и командиры, почему-то непременно связывают его с перестрелками, преследованием нарушителей, с самыми фантастическими приключениями. А разве служба в течение нескольких лет на отдаленном острове, где не увидишь никого, кроме своих подчиненных да нечастых гостей - командиров из комендатуры и отряда, служба в жару и в холод, в дождь и в пургу, служба, каждый день связанная с риском для жизни, - разве все это не подвиг?
"Неужели мне уготован отдаленный остров?" - подумал я.
- Сегодня вам предстоит совершить марш-бросок, - объявил вдруг майор и лукаво, одними глазами, улыбнулся, когда посмотрел на наши сразу помрачневшие лица. - Не бойтесь, не такой, какой вы совершили в Карелии, и не такие, какие выпадали на вашу долю в училище. Пойдете через Финский залив на остров Койвисто, где располагается 1-я комендатура... Между прочим, комендант ее, капитан Меркурий Семенович Малый, - человек завидной храбрости. Он отличился в боях с белофиннами, за что награжден орденом Ленина. До Койвисто пять километров. Там вас ожидают ваши подчиненные, которых вы поведете на заставы: лейтенанты Козлов и Тюрякин - на остров Пий-Саари (на острове Пий-Саари застава лейтенанта Тюрякина располагалась до октября 1940 года. - А. К.), лейтенант Антипин - на остров Тиурин-Саари, лейтенант Тихонин останется на острове Койвисто.
"Так оно и есть!" - невесело подумал я, и, видимо, лицо у меня было в эту минуту такое, что майор догадался о моих мыслях. Он спросил:
- Вы, кажется, приуныли? Не вижу оснований для этого. Военная судьба изменчива. Знаю одно: толковые начальники подолгу на заставах не задерживаются - их ждут продвижение по службе, учеба в академии...
Мы все одновременно вопросительно посмотрели на С. Н. Охрименко.
- Да-да, вы не ослышались - учеба в академии. А что? Не боги горшки обжигают! Но прежде чем уйти с заставы, потрудитесь оставить о себе добрую славу. Добейтесь, чтобы вы, образно говоря, всегда оставались в строю, чтобы пограничники, сменяя друг друга, как эстафету, передавали рассказы о ваших делах.
Снова запищал зуммер телефона.
- Хорошо, Александр Александрович. Мы уже в общем-то заканчиваем. Майор положил трубку и улыбнулся: - Комиссар ждет не дождется встречи с вами.
Семен Никифорович вышел из-за стола, каждому из нас крепко пожал руку и пожелал успехов.
Военком отряда батальонный комиссар Александр Александрович Пьянков, как и начальник штаба, был небольшого роста, но покряжистее. На его лице не гасла улыбка. Слушая собеседника, он чуть заметно кивал головой, словно ободрял, поддерживал, вызывал на откровенный разговор. Комиссар заговорил о главном - о людях, о работе с ними.
- Никогда не забывайте, что к подчиненным надо относиться, как отец к сыновьям. Не заигрывать с ними - народ быстро разгадывает фальшь. Не кричать на них - криком человека не воспитаешь. Ни в коем случае не путайте формирование коллектива с составлением боевого расчета. У каждого человека есть мечта, большая или маленькая, но мечта, может быть, даже одна на всю жизнь. Надо знать, о чем мечтает каждый из ваших подчиненных, помогать осуществлению этой мечты. Ведь при сильном желании человек может добиться даже невозможного.
Комиссар снова пытливо оглядел нас.
- Всем вам хоть немного, но довелось повоевать. Это хорошо: боевой опыт - самое большое богатство для военного человека. Но война показала не только наши сильные стороны - они на виду у всех, но и наши недоработки в обучении и воспитании людей и во многом другом. В боевой учебе мы допускали немало условностей и послаблений. А надо учить людей тому, что нужно в бою, и так, как бывает в бою. Хромала и наша политическая работа. По требованию штаба войск погранокруга мы готовим сейчас свои предложения по устранению недостатков. - Батальонный комиссар похлопал ладонью по лежавшей перед ним бумаге. - В скором времени обсудим этот документ с начальниками и политруками застав.
Требование современной воинской жизни, друзья мои, - ни одного дня без учебы в обстановке, приближенной к боевой! Помните: тот, кто стоит на месте, идет назад. Назад! - повторил Пьянков, повысив голос. - Понимаете? Умейте сами и научите подчиненных ползать по-пластунски, окапываться. Умейте сами и научите подчиненных владеть штыком и прикладом, метко стрелять из всех видов табельного оружия, метать гранаты. В будущей войне, а она, думается мне, не за горами, героем будет тот, кто отважен и всесторонне подготовлен в военном отношении.
"Война, думается мне, не за горами..." Эти слова комиссара встревожили. Но я тут же подумал: "Красная Армия дважды всыпала японским милитаристам. Поставила на свое место маннергеймовцев. Не может быть, чтобы это не отрезвило немцев!"
Комиссар поднялся и, заложив руки за спину, стал расхаживать по комнате.
- Все вы были в отряде особого назначения, - начал он после минутного молчания. - Я понимаю, вам немножко не по себе: и воевали будто, и не воевали, в тяжелейших условиях прошли на лыжах двести километров по лесам Карелии, а настоящего боя так и не увидели. Верно я говорю?
- Верно, товарищ батальонный комиссар! - за всех нас ответил Антипин.
- А вам такая задача и была поставлена! - Пьянков сжал кулак и легонько ударил им по столу. - Вы были резервом. Вы и другие такие же отряды. "Зачем? На случай чего?" - спросите вы. Отвечу. Наши войска не сразу поняли, что это такое - линия Маннергейма, с чем ее едят. А пока разбирались, пока прикидывали, где и как ее лучше прорвать, капиталистические страны - одни открыто, другие тайно - в самых широких размерах готовили помощь Финляндии. Англичане даже экспедиционный корпус на суда посадили. Стремительное наступление Красной Армии расстроило эти коварные планы. Рюти, Таннер, другие финские заправилы, раздумывая над картой боевых действий, поняли, что советские войска вот-вот окажутся в Хельсинки, и запросили пардону. Мы не возражали. Пожалуйста. Безопасность Ленинграда обеспечена. А так называемое жизненное пространство, не в пример некоторым странам, нам ни к чему.
Тревожная служба
{1}Так помечены ссылки на примечания. Примечания в конце текста
Аннотация издательства: Войну Андрей Петрович Козлов встретил начальником пограничной заставы. О первых боях с фашистскими захватчиками, о роли пограничников в бесперебойной работе Дороги жизни через Ладогу идет речь в первой части воспоминаний. А потом - нелегкая служба командира полка в западных районах страны, фронт без линии фронта. Завершается книга страницами о прославленной дивизии имени Ф. Э. Дзержинского. Воспоминания генерал-лейтенанта А. П. Козлова рассчитаны на широкий круг читателей.
Содержание
Слово к читателю
Во имя жизни
Перед грозой
Лицом к лицу с врагом
Легендарная дорога
Академия имени Фрунзе
Фронт без линии фронта
Кто они такие?
Нам помогал народ
Боевые товарищи мои
Дважды орденоносная имени Дзержинского
Страницы истории
Наследники
Юбилейный парад
Примечания
Слово к читателю
Как-то смотрел я телевизионную передачу из Ленинграда. В роскошном дворце собрались юноши и девушки. Играл оркестр. Было шумно и весело. И вдруг в зале воцарилась торжественная тишина. Исчезли улыбки. Стали суровыми лица.
Вошли убеленные сединой люди и стали вручать участникам вечера крохотные ломтики черного хлеба. "Сто двадцать пять блокадных грамм с огнем и кровью пополам..." Каждый с благоговением принимал в ладони этот необычный сувенир, долго-долго глядел на него. И в только что улыбавшихся юных глазах появлялись слезы. Это были слезы скорби и вместе с тем слезы радости радости победы, торжества жизни.
Эти юноши и девушки родились уже после войны. О блокаде, обстрелах и бомбежках, о героизме наших людей в боях с врагом они знают только из книг да из рассказов ветеранов - таких же вот, как эти поседевшие солдаты фронта и тыла, пришедшие сегодня к ним на вечер. И я подумал: как нужны нашей молодежи правдивые рассказы о тех трудных и славных годах... Именно тогда у меня возникло желание написать книгу воспоминаний.
Великая Отечественная война началась на моих глазах. Вместе со своими товарищами - бойцами и командирами пограничной заставы, я впервые лицом к лицу столкнулся с фашистскими захватчиками, а потом мы, пограничники, вместе с армейцами сражались под Ленинградом.
На моих глазах рождалась и набирала силы трасса, проложенная по льду Ладожского озера, легендарная Дорога жизни.
После разгрома врага народ-победитель приступил к мирному строительству, а для нас продолжалась боевая страда - надо было покончить с бандами фашистских прихвостней - буржуазных националистов, терроризировавших население наших западных областей.
Мне довелось быть участником событий, насыщенных беспримерным мужеством и отвагой. Встречаться с прекрасными людьми.
Те, кто приходит в жизнь теперь, должны знать прошлое Советской Родины, чтобы и пути выбирать с толком, и славу прошлых лет помнить. Берясь за перо, я хотел, чтобы молодые люди - военные и невоенные, прочитав книгу, "потрогали" это прошлое, во весь богатырский рост увидели отцов и старших братьев, не вернувшихся с войны, вспомнили еще раз всех - знаменитых и неизвестных, павших на поле брани, и взяли себе в пример их светлые жизни.
Память довольно полно сохранила все увиденное и пережитое. И все же, работая над воспоминаниями, я то и дело обращался к подлинным документам, хранящимся в архивах Министерства обороны СССР, Главного управления пограничных войск КГБ при Совете Министров СССР, к другим официальным источникам.
Отдаю свой труд, которому посвятил много лет, на суд читателей, особенно сослуживцев, товарищей, друзей - героев этой книги, как упомянутых мною, так и не названных.
? В процессе работы над рукописью я получил весьма полезные советы и рекомендации от генерал-лейтенантов Г. И. Заболотного, В. И. Котова, генерал-майора И. С. Розанова, полковников В. Ф. Кравченко, Е. И. Кречета, за что выражаю им сердечную признательность.
А. Козлов
Во имя жизни
Перед грозой
К новому месту службы я ехал на первом пассажирском поезде, следовавшем из Ленинграда в Выборг. В вагоне с жесткими диванами было многолюдно. В основном - военные. И разговор шел о только что закончившихся боях на Карельском перешейке.
За окном проплывали дачные поселки. Хотя был уже конец марта, зима и не думала сдавать своих позиций. Первозданной белизны снег толстым слоем укрывал землю и крыши домов. Высокие красавицы ели баюкали на темно-зеленых лапах тяжелые белые охапки. С затаенной грустью смотрел я на них - ели напоминали мне тайгу, Сибирь, знакомые с детства места, о которых я тосковал.
Поезд шел все быстрее и быстрее. В сплошную пеструю ленту сливались дома и деревья, люди и автомобили. Но вот машинист стал тормозить.
- Пересекаем старую границу с Финляндией! - торжественно объявила девушка-проводница.
Все прильнули к окнам: хотелось поскорее увидеть, каков же он, Карельский перешеек?
Пропал, словно его сдули, снег, исчезли высокие красавицы ели. Вся земля окрест была перепахана бомбами и снарядами. Черными столбами высились расщепленные, без крон, деревья; тут и там - брошенное врагом оружие, исковерканная техника, печные трубы на местах сгоревших домов...
- Наш полк действовал на Рапалавском направлении, - рассказывал коренастый смуглолицый капитан. - Признаться, мы не думали, что на нашем пути окажется столько укреплений.
- Да, постарались шюцкоровцы{1}, - поддержал его попутчик, капитан инженерных войск. - Строили укрепления по последнему слову военно-фортификационной техники. Да вы послушайте свидетельство авторитетного лица... Вот что говорит старший инспектор бельгийского участка линии Мажино генерал Баду, технический советник барона Маннергейма... Капитан открыл свою полевую сумку, покопался в ней, извлек листок бумаги и начал читать:
"Нигде в мире природные условия не были так благоприятны для постройки укрепленных линий, как в Карелии. На этом узком месте между двумя водными пространствами - Ладожским озером и Финским заливом - имеются непроходимые леса и громадные скалы, - читал капитан. - Из дерева и гранита, а где нужно - и из бетона построена знаменитая линия Маннергейма. Величайшую крепость линии Маннергейма придают сделанные в граните противотанковые препятствия. Даже двадцатипятитонные танки не могут их преодолеть. В граните финны при помощи взрывов оборудовали пулеметные и орудийные гнезда, которым не страшны самые сильные бомбы. Там, где не хватало гранита, финны не пожалели бетона".
И как бы в подтверждение сказанного, за окном поплыли мощные противотанковые завалы и рвы, высокие гранитные надолбы. Вплотную к железнодорожному полотну подходили одетые в железобетон зигзагообразные траншеи. Так выглядели лишь промежуточные позиции предполья. Сама линия Маннергейма с сотнями железобетонных и тысячами деревоземляных сооружений находилась дальше, в глубине Карельского перешейка.
- Да, нелегко нам было все это одолеть, - продолжал капитан-пехотинец. - А тут еще сорокаградусные морозы... Противник сопротивлялся отчаянно. Но все же наша взяла!
На одной из стоянок мы с любопытством осмотрели находившийся поблизости дот - "миллионный", как его называли финны. Это была настоящая подземная крепость. Толщина бетонных стен достигала двух метров. Глубоко под землей таились боевые казематы, помещения для боеприпасов и продовольствия, казармы примерно человек на сто, комнаты для офицеров, кухня, машинное отделение, помещения различного назначения. Подступы к доту прикрывали проволочные заграждения, гранитные надолбы, минные поля и противотанковый ров. О том, что бой здесь был упорным и жарким, говорило многое: "с мясом" выворочена массивная металлическая дверь, вдребезги разбиты броневые купола, на боковых стенках - бреши прямых попаданий. Здорово поработали наши артиллеристы!
И снова наш поезд тащится вперед по только что восстановленному пути. Колеса вагона отсчитывают стыки рельсов. Слушаю рассказы фронтовиков. Молчу. У меня пока боевого опыта совсем мало. Месяца два назад я, досрочно выпущенный из Саратовского пограничного военного училища лейтенант, был назначен командиром пулеметного взвода в отряд особого назначения НКВД, которым командовал комдив П. А. Артемьев. В отряд зачислили и моих товарищей по училищу лейтенантов Тюрякина, Антипина, Тихонина и других. Январской ночью 1940 года воинский эшелон, уходивший из погруженного в темноту Ленинграда, взял курс на север. Фонарь "летучая мышь", подвешенный к потолку теплушки, ритмично раскачивался из стороны в сторону. Исходила жаром дымная "буржуйка". В дощатом вагоне было тихо, но я догадывался, что никто не спит - каждый думает нелегкую думу. Не на маневры едем - в бой.
Я знал: людей в отряд отбирали придирчиво. В моем взводе было семьдесят пять человек. Все рослые, один к одному, все коммунисты и комсомольцы, и все... старше меня по возрасту. Как-то сложатся мои отношения с ними?
Слышу тихий разговор на нижних нарах.
- Вот пойдем мы в бой, - начал один. - А кто нас пот ведет? Мальчишка! Небось в училище экзамены по шпаргалкам сдавал.
- Для боя шпаргалки и конспекты не годятся, - вздохнул другой. - В бою надо мозгами шевелить.
- Вот и я говорю.
- "Мальчишка"... Ну и что? - загорячился третий. - Нынешние командармы тоже когда-то были юнцами. Лишь бы толковый парень был. Помогать ему будем. Если настоящий - поймет, что мы ему добра желаем...
Я очень хотел стать настоящим командиром. Вспомнились напутственные слова курсового командира Виктора Ивановича Кoзела:
- Вы получили хорошую подготовку. Но когда столкнетесь с жизнью, поймете, что знаний у вас совсем мало. Надо учиться изо дня в день - и у старших командиров, и у подчиненных. Критически оценивайте каждый свой шаг. "Семь раз отмерь, один раз отрежь" - это и для вас сказано!..
На рассвете эшелон остановился на станции Лоухи. Здесь сосредоточивался весь отряд, в который входили бойцы, командиры и политработники пограничных войск. Отсюда нам предстояло совершить более чем двухсоткилометровый лыжный переход через Кестеньгу, Соф-порог и Кушеванду до соприкосновения с противником.
На участке, где мы должны были действовать, не было мощных железобетонных огневых точек, подобных тем, что стояли на пути наших войск на Карельском перешейке, но здесь союзником врага была сама местность густые девственные леса, крутые подъемы и спуски, многочисленные речки и озера, скрытые снегом незамерзающие болота. И мороз - ртуть в термометре опустилась на отметку минус сорок и не хотела подыматься. И снег - по пояс. А многие из нас впервые встали на лыжи.
Отряд состоял из трех групп, которыми командовали полковники Забалуев, Клешнин и Никифоров. Во взаимодействии с пограничным отрядом под командованием комбрига В. Н. Долматова мы должны были обеспечить правый фланг 9-й армии, которой командовал В. И. Чуйков (ныне маршал Советского Союза), не допустить просачивания противника в наш тыл.
Получив боевую задачу, мы несколькими колоннами по разным маршрутам двинулись в поход. Шли без дорог, лесом, избегая открытых мест, выслав вперед разведку, боковые и тыльный дозоры; шли так, чтобы в случае внезапного нападения противника взаимно поддерживать друг друга огнем. Вслед за лыжниками пробивались артиллерия и обозы.
Медленно двигался наш отряд. Бездорожье и глубокие снега изматывали бойцов. Для сибиряков и северян переход не представлял трудностей, а уроженцам Кавказа и Украины лыжи доставляли столько хлопот, что некоторые не выдерживали, брали лыжи на плечи и, раскрасневшиеся, потные, брели, утопая в снегу. Выбившись из сил, снова становились на лыжи.
Глядя на своих бойцов, я невольно вспоминал кадры из кинофильма "За Советскую Родину". Известный финский революционер и интернационалист Тойво Антикайнен вот так же, как и мы, пробивался с отрядом лыжников через снега, штурмовал перевал, чтобы проникнуть в тыл шюцкоровцам. Вот так же мучились с лыжами его бойцы. И все же в неравном бою отряд Антикайнена разбил противника. В душе зрела уверенность, что и мы не подкачаем.
Каждую минуту командование использовало для учебы. Главное внимание обращалось на ведение огня из всех видов стрелкового оружия и метание гранат с лыж.
Как-то на привале организовали стрельбы из винтовок, ручных и станковых пулеметов, метание боевых гранат. Для стрельбища использовали заснеженную гладь озера. Я стрелял и метал гранаты первым во взводе. Старался изо всех сил, чтобы не ударить в грязь лицом. Ведь на меня пытливо смотрели подчиненные. Мне казалось, что я слышу за спиной голоса: "Посмотрим, на что ты способен, наш командир!" Я послал в цель все пули и гранаты. Гора с плеч! Не подкачали и бойцы взвода - почти все получили отличные оценки.
Противник вскоре догадался о готовящемся ударе и активизировал разведку. Хорошо зная местность, финны небольшими группами проникали в тыл наших войск. Происходило это, как правило, по ночам. Отъявленные головорезы-шюцкоровцы пытались нападать на штабы и обозы. Отлично владея тактикой борьбы мелкими подразделениями, пограничники выходили победителями из стычек с противником.
И вот позади остались двести трудных километров - мы вышли на линию государственной границы. Каждый горел желанием поскорее встретиться с противником. Вместе с пограничниками местных застав наши разведчики скрытно пробирались в глубь обороны противника, уточняли расположение опорных пунктов, наличие инженерных сооружений в полосе наступления, завязывали перестрелки с мелкими группами, захватывали "языков", уничтожали "кукушек"{2}.
Среди бойцов моего взвода в походе особенно отличались П. Я. Власов, И. П. Загнойко, С. Г. Иванов, С. X. Сенькин, И. Н. Усачев, Н. П. Хныков и А. Ф. Ястребов.
В один из дней я развернул газету Ленинградского военного округа "На страже Родины", и горячая волна радости всколыхнулась во мне - военный корреспондент подробно рассказывал о подвигах командира минометного взвода лейтенанта Дмитрия Ивановича Ракуса.
Митя Ракус... В Саратовском пограничном военном училище мы находились с ним в одном дивизионе, дружили и ревниво следили за успехами друг друга. В один день стали лейтенантами. Один поезд увез нас из Саратова в Ленинград. Только там наши пути разошлись - Д. И. Ракус получил назначение в полк, которым командовал майор С. И. Донсков.
...Чтобы захватить мост через реку Уксун-Йоки - Кяснясельске, который обороняла рота наших пограничников, противник бросил три батальона пехоты, саперов, подтянул артиллерию. Трое суток не затихал бой. Не обращая внимания на потери, враг лез напролом, но не продвинулся ни на шаг. Пограничники отстояли переправу. И все трое суток в самом пекле боя находился лейтенант Ракус. Смелость, решительность, богатырская сила и выносливость молодого командира вдохновляли бойцов, они были готовы идти за ним в огонь и в воду.
17 января лейтенант Ракус, замполитрука Горенчук и десять красноармейцев, находясь в разведке, обнаружили укрепления, в которых располагалась вражеская рота. Используя внезапность нападения, пограничники забросали противника гранатами, а потом ворвались в окопы, в ход пошли штыки и приклады. Более тридцати вражеских солдат и офицеров уничтожили пограничники, остальных обратили в бегство, а сами не получили и царапины, если не считать, что вражеская пуля пробила Дмитрию подсумок. Ценные сведения, добытые разведчиками, помогли командованию Красной Армии окружить и уничтожить крупную вражескую группировку...
И сколько еще раз Дмитрий Ракус ходил в разведку, участвовал в рукопашных схватках. Газеты часто писали о его делах. Я читал и по-хорошему завидовал своему другу. Прочитал я в газете и о бое 27 января, когда Дмитрий Ракус первым бросился в атаку, увлекая за собой бойцов. И они смяли врага. Но мой друг уже не видел этого - вражеская пуля пробила ему сердце... Указом Президиума Верховного Совета СССР лейтенанту Дмитрию Ивановичу Ракусу было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Д. И. Ракусу шел тогда двадцать второй год. Родился он на Харьковщине, но вырос и возмужал в Сибири, поэтому мы по праву называли друг друга земляками. Благодарные жители села Дзержинского, Канского района, Красноярского края назвали его именем одну из улиц и среднюю школу. Имя Героя Советского Союза Д. И. Ракуса золотыми буквами выбито и на мемориальной доске в родном училище...
Отряд комбрига В. Н. Долматова во взаимодействии с частями 9-й армии развернул активные боевые действия. Пограничники уничтожили более семидесяти вражеских групп, пытавшихся проникнуть в расположение наших войск. Безопасность тыла действующей армии была надежно обеспечена.
На ряде участков мы перешли границу. 12 марта самолеты сбросили над подразделениями отряда листовки с сообщением о перемирии с Финляндией и приказанием покинуть ее территорию.
В поселке Соф-Порог командир отряда комдив П. А. Артемьев, военком полковой комиссар С. С. Прокофьев и начальник штаба комбриг П. М. Богданов горячо поблагодарили бойцов и командиров за успешное выполнение боевой задачи.
Возвратившись в Ленинград, я получил назначение в 103-й погранотряд. Ко всеобщей радости, мы, выпускники Саратовского пограничного военного училища, снова оказались вместе.
- Нам здорово повезло! - воскликнул лейтенант Николай Иванович Антипин. - Когда чувствуешь локоть товарища - легче служить.
Каждого из нас принял начальник войск Ленинградского пограничного округа комбриг Григорий Алексеевич Степанов.
- Вы воевали на правом фланге, - сказал он мне, - а службу будете нести на левом. Карельский перешеек - ответственный участок границы. Вы назначаетесь начальником заставы. Вам оказывается большое доверие!
Комбриг бросил взгляд на висевшую на стене карту и продолжал:
- Никогда не забывайте, что в Финляндии Красная Армия прорвала такую укрепленную линию, которую не прорывала ни одна армия мира. В результате боевых действий перестал существовать грозный и мощный плацдарм для нападения на нашу страну. Эта победа досталась нам нелегко - ведь мы встретились с объединенными силами империализма, в течение долгих лет укреплявших Карельский перешеек. Землю, политую кровью лучших сынов нашего народа, нужно беречь как зеницу ока!
Я был горд оказанным мне доверием и заверил начальника войск, что сделаю все, что в моих силах...
И вот я направляюсь на свою заставу...
Мы сошли на станции Макеалахти, изрядно пострадавшей в дни боев, и отправились в поселок Ремпетти разыскивать штаб 103-го погранотряда. Нашли быстро, хотя в поселке было много воинских частей. Штаб занимал большой дом, срубленный из вековых сосен.
Принял нас начальник штаба майор С. Н. Охрименко. Плотный, крутолобый, он своим громким басом сразу заполнил всю комнату. Может быть, поэтому майор показался мне вначале гигантом, хотя на самом деле был среднего роста.
Беседа была долгой и обстоятельной. Семен Никифорович Охрименко разузнал все, что ему хотелось, о каждом из нас, ввел в курс дел, дал много ценных советов.
В разгар беседы тоненько запищал зуммер полевого телефона. Майор снял трубку, послушал и коротко ответил:
- Хорошо, лекцию я прочитаю.
И снова вернулся к прерванному разговору:
- Каждый, кто попадает на границу, мечтает непременно отличиться. "Семен Лагода, Андрей Коробицын, Валентин Котельников, Никита Карацупа смогли, значит, и мы сможем!" - рассуждают новички. Конечно, смогут! Но нельзя забывать, что героем не делаются в пять минут, что сам подвиг может длиться секунды, но он обязательно бывает подготовлен всей жизнью. - Семен Никифорович внимательно посмотрел почему-то только на меня и, не сводя глаз, продолжал, словно говорил только мне: - В жизни всегда есть место подвигу. Но молодые пограничники, в том числе и командиры, почему-то непременно связывают его с перестрелками, преследованием нарушителей, с самыми фантастическими приключениями. А разве служба в течение нескольких лет на отдаленном острове, где не увидишь никого, кроме своих подчиненных да нечастых гостей - командиров из комендатуры и отряда, служба в жару и в холод, в дождь и в пургу, служба, каждый день связанная с риском для жизни, - разве все это не подвиг?
"Неужели мне уготован отдаленный остров?" - подумал я.
- Сегодня вам предстоит совершить марш-бросок, - объявил вдруг майор и лукаво, одними глазами, улыбнулся, когда посмотрел на наши сразу помрачневшие лица. - Не бойтесь, не такой, какой вы совершили в Карелии, и не такие, какие выпадали на вашу долю в училище. Пойдете через Финский залив на остров Койвисто, где располагается 1-я комендатура... Между прочим, комендант ее, капитан Меркурий Семенович Малый, - человек завидной храбрости. Он отличился в боях с белофиннами, за что награжден орденом Ленина. До Койвисто пять километров. Там вас ожидают ваши подчиненные, которых вы поведете на заставы: лейтенанты Козлов и Тюрякин - на остров Пий-Саари (на острове Пий-Саари застава лейтенанта Тюрякина располагалась до октября 1940 года. - А. К.), лейтенант Антипин - на остров Тиурин-Саари, лейтенант Тихонин останется на острове Койвисто.
"Так оно и есть!" - невесело подумал я, и, видимо, лицо у меня было в эту минуту такое, что майор догадался о моих мыслях. Он спросил:
- Вы, кажется, приуныли? Не вижу оснований для этого. Военная судьба изменчива. Знаю одно: толковые начальники подолгу на заставах не задерживаются - их ждут продвижение по службе, учеба в академии...
Мы все одновременно вопросительно посмотрели на С. Н. Охрименко.
- Да-да, вы не ослышались - учеба в академии. А что? Не боги горшки обжигают! Но прежде чем уйти с заставы, потрудитесь оставить о себе добрую славу. Добейтесь, чтобы вы, образно говоря, всегда оставались в строю, чтобы пограничники, сменяя друг друга, как эстафету, передавали рассказы о ваших делах.
Снова запищал зуммер телефона.
- Хорошо, Александр Александрович. Мы уже в общем-то заканчиваем. Майор положил трубку и улыбнулся: - Комиссар ждет не дождется встречи с вами.
Семен Никифорович вышел из-за стола, каждому из нас крепко пожал руку и пожелал успехов.
Военком отряда батальонный комиссар Александр Александрович Пьянков, как и начальник штаба, был небольшого роста, но покряжистее. На его лице не гасла улыбка. Слушая собеседника, он чуть заметно кивал головой, словно ободрял, поддерживал, вызывал на откровенный разговор. Комиссар заговорил о главном - о людях, о работе с ними.
- Никогда не забывайте, что к подчиненным надо относиться, как отец к сыновьям. Не заигрывать с ними - народ быстро разгадывает фальшь. Не кричать на них - криком человека не воспитаешь. Ни в коем случае не путайте формирование коллектива с составлением боевого расчета. У каждого человека есть мечта, большая или маленькая, но мечта, может быть, даже одна на всю жизнь. Надо знать, о чем мечтает каждый из ваших подчиненных, помогать осуществлению этой мечты. Ведь при сильном желании человек может добиться даже невозможного.
Комиссар снова пытливо оглядел нас.
- Всем вам хоть немного, но довелось повоевать. Это хорошо: боевой опыт - самое большое богатство для военного человека. Но война показала не только наши сильные стороны - они на виду у всех, но и наши недоработки в обучении и воспитании людей и во многом другом. В боевой учебе мы допускали немало условностей и послаблений. А надо учить людей тому, что нужно в бою, и так, как бывает в бою. Хромала и наша политическая работа. По требованию штаба войск погранокруга мы готовим сейчас свои предложения по устранению недостатков. - Батальонный комиссар похлопал ладонью по лежавшей перед ним бумаге. - В скором времени обсудим этот документ с начальниками и политруками застав.
Требование современной воинской жизни, друзья мои, - ни одного дня без учебы в обстановке, приближенной к боевой! Помните: тот, кто стоит на месте, идет назад. Назад! - повторил Пьянков, повысив голос. - Понимаете? Умейте сами и научите подчиненных ползать по-пластунски, окапываться. Умейте сами и научите подчиненных владеть штыком и прикладом, метко стрелять из всех видов табельного оружия, метать гранаты. В будущей войне, а она, думается мне, не за горами, героем будет тот, кто отважен и всесторонне подготовлен в военном отношении.
"Война, думается мне, не за горами..." Эти слова комиссара встревожили. Но я тут же подумал: "Красная Армия дважды всыпала японским милитаристам. Поставила на свое место маннергеймовцев. Не может быть, чтобы это не отрезвило немцев!"
Комиссар поднялся и, заложив руки за спину, стал расхаживать по комнате.
- Все вы были в отряде особого назначения, - начал он после минутного молчания. - Я понимаю, вам немножко не по себе: и воевали будто, и не воевали, в тяжелейших условиях прошли на лыжах двести километров по лесам Карелии, а настоящего боя так и не увидели. Верно я говорю?
- Верно, товарищ батальонный комиссар! - за всех нас ответил Антипин.
- А вам такая задача и была поставлена! - Пьянков сжал кулак и легонько ударил им по столу. - Вы были резервом. Вы и другие такие же отряды. "Зачем? На случай чего?" - спросите вы. Отвечу. Наши войска не сразу поняли, что это такое - линия Маннергейма, с чем ее едят. А пока разбирались, пока прикидывали, где и как ее лучше прорвать, капиталистические страны - одни открыто, другие тайно - в самых широких размерах готовили помощь Финляндии. Англичане даже экспедиционный корпус на суда посадили. Стремительное наступление Красной Армии расстроило эти коварные планы. Рюти, Таннер, другие финские заправилы, раздумывая над картой боевых действий, поняли, что советские войска вот-вот окажутся в Хельсинки, и запросили пардону. Мы не возражали. Пожалуйста. Безопасность Ленинграда обеспечена. А так называемое жизненное пространство, не в пример некоторым странам, нам ни к чему.