Козловский Евгений Антонович. Киносценарии и повести

   Друзья шли по рынку мимо цветочного ряда.
   - Нет, - придирчиво экспертировал Энергичный. - Это нам не подойдет. И это не подойдет. И это!
   - А вон, по-моему, очень приличные розы, - несколько оторопевший от его строгости, робко дернул Печальный приятеля за рукав.
   - Э-э! - укоризненно покачал головою Энергичный. - Что б ты понимал в сватовстве?! Дилетант! Сватовство - это! - помахал в воздухе пальцами. Сватовство - это профессия. Я вт что думаю: нам бы при нашем "Душевном покое" организовать цветочный отдел. А? Гениально? Компьютер, понимаешь, компьютером, а когда фотография жениха поступает к невесте в футляре из белых роз!
   - А вон взгляни! - высмотрел Печальный где-то вдалеке подходящие на его взгляд цветы.
   чашелистики. - Эти еще куда ни шло. Почем отдашь, отец? - обратился к продавцу в чалме и чапоне.
   - Рупь, - ответил старик.
   - За штуку?! - наиграл бешеное изумление на грани яростного ужаса Энергичный.
   - За сотню, - огрызнулся сосед старика, продающий гладиолусы.
   - Послушай, Петрович, - обратился Печальный, покрасневший от реплики гладиолусного торговца. - Тебе, конечно, спасибо, что ты все мне устраиваешь, но можно хоть сегодня не мелочиться? Плач-то я!
   - Да я и сам заплатил бы. Только, вишь, денег! - развел Энергичный руками. - Вот откроем "Душевный покой"!
   - Хорошо-хорошо, - прервал Печальный. - Сколько нужно?
   - Сколько? - прикинул Энергичный. - Если по первому разряду - штук пятьдесят, не меньше!
   - Пять-де-сят?!
   - А?! Кусается все-таки! Дед, пятьдесят за сорок отдашь?
   С огромным букетом белых роз стояли они у дверей квартиры и звонили.
   - Вот так, - сказал печально Печальный. - Мы с тобой разлетелись, уши, как дураки, вымыли, а ее и дома-то нету. Целыми днями где-то гуляет.
   - А чего не спросишь где? - спросил Энергичный.
   - Ничего ты, Петрович, все-таки в этой жизни не понимаешь!
   - Много т понимаешь! - обиделся Энергичный. - Такой умный - почему не богатый?
   Они посидели на кухне, выпили чаю, поболтали о том о сем.
   - Извини, старик, - встал, наконец, Энергичный. - У тебя, конечно, ничего без меня не получится. Но у меня тоже! - сделал чрезвычайно выразительную паузу и даже подкрепил ее не менее выразительным жестом! - У меня тоже - жизнь. Ты вт что. Ты цветы поставь ей в комнату, - делал, подобно полководцу, которому обстоятельства не позволяют самому принять в ней участие, последние распоряжения перед решающей битвой, - но ничего не предпринимай. А завтра я освобожусь и!
   И! тут в дверь позвонили.
   - Тихо, она! - шепнул Энергичный, имея в виду Мадонну. - А, черт с ним! где наша не пропадала! пускай пилит! - это уж конечно, по поводу собственной супруги.
   - Да у нее ж ключ! - усомнился ли Печальный, что это Мадонна, испугался ли, что она.
   - У нас тоже ключ - мы ж, тем не менее, звонили? Открываем?
   Сунув букет Печальному, Энергичный распахнул дверь, а сам отскочил.
   На пороге стоял Мафиози.
   - Ну, чего ты, чего?! - ткнул Энергичный, который не видел, кто там, Печального в бок. - Ну! Как репетировали!
   - Извиняться пришел, - сказал Мафиози и протянул бутылку коньяку и сверток с чем-то, надо думать, съестным. - Я тогда по телефону!
   - Ладно, чего уж! - опустил букет Печальный едва ли не с облегчением. - Я зла не помню.
   - А, Джаба! - сориентировался, наконец, в ситуации Энергичный. - Женимся! Готовь "Жигули". Девятка, пять дверей, кузов "хэтчбек", - и, бросив Печальному: - Так я побежал? - действительно побежал вниз.
   - Женишься? - спросил у Печального Мафиози.
   - Беги-беги, - почти и не вслух сказал Печальный вдогонку приятелю, вопрос Мафиози как бы пропустив мимо ушей.
   - Ты что, впустить меня не желаешь? - чуть обиженно поинтересовался Мафиози.
   - Я, понимаешь! - замялся Печальный. - Я, понимаешь, девушку жду! женщину!
   - Невесту, что ли?
   В вопросе Мафиози почудилась Печальному чуть заметная издевка, и, сам на себя разозлясь, что дурно подумал о приятеле, Печальный приглашающе приотступил с дороги:
   - Нет, заходи, конечно. Только извини - пить я не буду.
   И снова сидели два одноклассника на кухне, снова потягивали чай!
   - Ты, Юсуф, знаешь меня с десяти лет, - с трудом, через тяжелые паузы давил из себя Мафиози, не поднимая на собеседника глаз. - Мы, ты, конечно, помнишь, жили очень бедно. Нам со всех сторон пытались как-то помочь. Да хоть бы и твоя мама - всегда подкладывала мне в тарелку лучший кусок!
   - Брось ты, Джаба! - Печальному неловко было все это слышать, неловко было видеть Мафиози в столь несвойственной последнему ситуации.
   - Подкладывала-подкладывала! - нажал-утвердил Мафиози. - И я еще тогда, в третьем классе, решил, что, когда вырасту, ничего ни у кого никогда не попрошу. Пускай у меня просят! Решил, что у меня будет все. И ведь все, что у меня сейчас есть, я заработал этими вот руками. И этой вот головой!
   - Конечно, Джаба, конечно!
   - А у меня ведь все есть? - поднял, наконец, Мафиози глаза. - Правда?
   - Да, - согласился Печальный. - У тебя есть все.
   - А вот и не все! - встал Мафиози, подошел к окну, слепо уставился куда-то в бесконечность. - У меня не было! детства.
   - Детства? - зачем-то переспросил Печальный.
   - Детства, - подтвердил Мафиози.
   - Да что ты, Джаба! - Печальный чувствовал, что приятель сказал правду, и тем активнее пытался его опровергнуть. - У тебя был дедушка! потом!
   - Не надо! - хлопнул Мафиози по стеклу ладонью так, что оно треснуло. - Не-на-до! Ты прекрасно все понимаешь. Не надо. Молчи!
   Повисла пауза.
   - Может, все-таки выпьем? - вернулся Мафиози к столу, подкинул-поймал темную, тяжелую, непривычной иноземной лепки бутылку. - Мне трудно разговаривать.
   - Выпей один, Джаба, - возразил Печальный и полез в ящик стола за штопором, пододвинул Мафиози рюмку.
   Тот мотнул головою, взял пиалу, налил ее коньяком всклянь, опорожнил.
   - Ты знаешь, женщин у меня всегда было под завязку! Какая ж откажется?.. Деньги! удовольствия! Да и собою я ничего!
   - Джаба, успокойся, пожалуйста! - подошел Печальный к товарищу, сжал ему локоть.
   - Не в этом дело, Юсуф, не в этом дело! В общем, когда я встретил ее! - Мафиози саркастически хохотнул, - я украл у тебя детство!
   - Украл детство? - не понял Печальный.
   - Ага. Украл. Присвоил. Сам не заметил, как получилось.
   - Детство! - словно печальное эхо, повторил Печальный.
   - Эти игрушки, этот фонтан за окном, твоих родителей! - Мафиози налил в пиалу следующую дозу коньяку, выпил. - А права на это я не имел! - и снова пристукнул ладонью - на сей раз по столу.
   - Почему, Джаба? Это ведь и твое детство тоже: игрушки, фонтан! Сам подумай - сколько ты здесь провел времени?! Значит - и твое.
   Мафиози мучительно прикрыл глаза: видать, и его память воскресила тот далекий день, пронизанный солнцем, маленького мальчика, глядящего на раскрашенную деревянную Мадонну:
   - Какая красивая!..
   - В общем, ладно! - решительно прогнал Мафиози воспоминание. - Спасибо. Я все понимаю. Ты, наверное, решил, что я еще раз пришел просить тебя переехать? Нет, Юсуфка, нет! Не такое я дерьмо, как можно по мне подумать! Не такое дерьмо! А пришел я сюда! А, ч-черт его знает, зачем я сюда пришел! - и Мафиози опрокинул в себя третью пиалу коньяка. - Ты вот, - продолжил, запив глотком остывшего чая, - ты вот, Петрович сказал, женишься. Я рад за тебя. Поздравляю. Ты приведешь ее сюда, и вы будете жить среди этих игрушек. Смотреть по вечерам на фонтан!
   В небе глухо заурчало.
   - Опять, что ли, гроза собирается? - Мафиози встал, направляясь к выходу. - Что ж такое? как появляюсь у тебя - обязательно гроза!
   - Грозел, - поправил Печальный.
   - Что? - приостановился Мафиози.
   - Грозел, - пояснил Печальный и продекламировал. - Коль коза мужского пола называется козел, = то гроза мужского пола называется грозел.
   - А! - сказал Мафиози, - шутишь! поднимаешь мне настроение. А может! - Мафиози стоял уже на пороге, и безумная надежда мелькнула в его глазах. - Может, тебе на свадьбу деньги понадобятся? В долг гордость взять не позволит, а так все-таки!
   Печальный по возможности тактично мотнул головой влево-вправо.
   - А дети пойдут! Им ведь в своем-то дворе расти лучше, чем здесь, в пыли?
   Печальный опустил глаза.
   - Ты извини меня, - осознал, наконец, Мафиози недостойность последних фраз. - Я не хотел. Я все понимаю, - и зашагал по ступенькам, держа коньячную бутылку, на дне которой еще плескалась маслянистая коричневатая жидкость.
   Выйдя на волю, забрался в машину. Запрокинув голову, приложился к горлышку. И как раз в этот момент из-за угла появилась Мадонна и, спеша убежать от дождя, первые тяжелые капли которого уже роняло мрачное небо, скрылась в подъезде. Допив коньяк, Мафиози откинул через открытое окно порожнюю тару, завел двигатель и тронул автомобиль. За тучами угрожающе заурчало.
   - Грозел! - сказал Мафиози.
   А там, в квартире, Печальный, зажмурясь, решился-таки выдохнуть Мадонне свое предложение.
   Она качнула головою:
   - Нет. Извините меня, пожалуйста, Юсуф. Но я! я несвободна.
   Печальный потупился.
   - Я, наверное! - прошептала Мадонна, - мне, наверное, лучше от вас съехать?
   - Что вы, Мариам! Оставайтесь, пожалуйста. Я вас больше не потревожу.
   - Я все-таки попытаюсь подыскать другое жилье, - мягко, но упрямо произнесла Мадонна и пошла в свою комнату.
   Печальный стоял, где стоял, и молчал.
   - Ой, что это? - донесся до него голос Мадонны и тут же она явилась сама, зарыв в белый ароматный шелк лепестков миниатюрное личико. - Это мне, да?.. - и по голосу было понятно, что личико сияет.
   Машины только что столкнулись: зернь битого стекла на асфальте, лужа масла. Мафиози нетвердо выбирался из-за руля девятки. Из-за руля единички выскочил тот самый толстый лысый таджик, который отрывал в свое время Мафиози от просмотра "Love story", подсовывая ему телефон, заорал разгневанно:
   - Ты чего, мудила! Красного света не видишь!
   Мафиози глядел в пустоту, в Бесконечность. Столкновение явно казалось ему на этом фоне несущественным пустяком.
   - Ой, Джабраил-джан! - узнал, наконец, лысый благодетеля. - Не поранились?
   - А! - Мафиози приподнял голову и тоже узнал товарища по несчастью. Снова стекло?! Тоже, значит, отъездился в Бухару?! - и расхохотался, как Мефистофель в опере.
   Лысый снова не понял, почему тоже, но снова счел за благо согласиться.
   Издалека, завывая сиреною, мигая сине, летела ГАИшная машина.
   - У нас все в порядке, - выпалил толстяк выбравшемуся из ГАИшного "жигуленка" лейтенанту. - Претензий нету. Как, Джабраил-джан? Согласны, что нету претензий?
   Мафиози ухмыльнулся.
   - Я к вам завтра наведаюсь, ладно? - сказал на прощанье лысый толстячок и, сев в покореженный автомобиль, поспешно удалился.
   - Джабраил-джан, здравствуйте, - узнал Мафиози и ГАИшник. - Стукнулись немножко, да?
   - Знаешь, что такое грозел? - спросил Мафиози.
   - О! Да вы выпили! Садитесь-ка рядышком, отдыхайте. Довезу, - и, подвинув Мафиози на соседнее сиденье, взялся за руль, крикнул, высунувшись из окна, сержанту в ГАИшном "жигуленке". - Следуй за нами, - и выжал сцепление!
   Как в начале нехитрой этой истории высвечивала молния пошатывающуюся фигуру Мафиози, так теперь, в рифму, что ли - тоненькую фигурку Мадонны, стоявшей в ночной рубашке на пороге комнаты Печального!
   Мадонна, пережидая удар грома, закрыла ладошками уши, а когда отгрохотало, позвала робко:
   - Юсуф! Юсуф, вы спите?
   - Я уже несколько ночей не сплю, Мариам, - пробормотал Печальный в стенку, ибо на вопрос Мадонны не обернулся, ухом, что называется, не повел.
   - Это упрек? - спросила Мадонна.
   - Что вы, Мариам! Какие упреки! Какие могут быть упреки!? - в интонациях Печального не слышалось ни оттенка кокетства. - Эдак мне пришлось бы упрекать всю мою жизнь. И всех людей вокруг. Бывают, знаете, судьбы легкие, удачливые, а бывают!
   Молния вспыхнула снова. Мадонна снова вздрогнула, снова зажала руками уши. Гром гневался долго, в несколько фраз, но все-таки умолк, и тогда Мадонна попросила:
   - Я, Юсуф, ужасно боюсь грозы. Вы не позволили б мне посидеть здесь, с вами.
   - Конечно, Мариам, конечно. Только вы! Только вы отвернитесь, пожалуйста: я брюки надену. - И, прыгая то на одной ноге, то на другой, добавил. - И постарайтесь не бояться. Пожалуйста. У вас ведь там маленький. Вы и его напугаете.
   - Я постараюсь, Юсуф, - кивнула Мадонна. - Хорошо. Я постараюсь.
   Печальный завернул постель, показал Мадонне место рядом с собою. Она села. В третий раз вспыхнула молния. Мадонна изо всех сил постаралась не прореагировать, но когда грохнул очередной удар, схватила Печального за руку. Дернулась руку убрать, но Печальный прикрыл ее сверху своей ладонью!
   Поливаемый небесной влагою, Мафиози колотил в калитку Шестерки. Тот, наконец, появился на крыльце, прикрываясь плащом, вгляделся во тьму.
   - Джабраил Исмаилович! Вы?! Заходите, заходите скорее, - и засеменил навстречу - отложить засов.
   - Никуда я не пойду!
   - Да вы посмотрите, что делается! - проапеллировал Шестерка к стихиям.
   - Никуда я не пойду, - нетвердо стоя на ногах, твердо сказал Мафиози и добавил: - Коль коза мужского пола называется козел, то гроза мужского пола называется! Как называется?
   - Не знаю, шеф, - покорно ответил Шестерка, тихо отчаявшись выйти сухим из-под воды.
   - То-то, что не знаешь! - назидательно сунул Мафиози под нос подручному указательный палец. - Поэтому поиски - пре-кра-тить!
   - Зачем, Джабраил Исмаилович? Я уж и на след напал! Вы хоть плащом вот накройтесь!
   - Убери! - оттолкнул Мафиози шестеркину руку. - А искать ее больше не-на-до! Если у человека не было детства! А! с кем я говорю! "Тарзана" смотрит! Тарзанщик! - и, махнув рукою, покачиваясь, побрел по лужам.
   - Шеф, шеф! - бросился догонять Шестерка.
   Мафиози приостановился, обернулся и припечатал так, что Шестерка даже испугался:
   - Деньги оставь себе!
   Мадонна медленно закрыла глаза и сбивчиво, словно в бреду, начала говорить:
   - Я ведь хорошенькая, да? Правда, хорошенькая?
   - Вы, Мариам! - задохнулся Печальный, но она прикрыла его рот:
   - Молчите, Юсуф, молчите. Я не затем спросила, чтоб вы отвечали.
   - Но вы и в самом деле!..
   - Молчите, слушайте!
   - Ладно, Мариам, - согласился Печальный. - Ладно.
   - Хорошенькая, - продолжила Мадонна, снова сосредоточась с помощью недлинной паузы. - Это с самого детства. Значит, получается, что меня послали сюда, в мир, специально для человеческой радости? Так ведь?! Так?! Иначе - зачем хорошенькая? Молчите, не отвечайте! А я их всех! ну, этих! ну, обожателей моих! Я их как бы! как бы в упор не видела. Мне почему-то всегда казалось, что я рождена для другой! для особой! миссии. А они уже! может, от этой вот моей холодности, от этого моего высокомерия! Но это не высокомерие, - перебила самое себя, - вы не подумайте! Это скорее! - задумалась Мадонна, подбирая слово.
   - Призвание? - попытался помочь Печальный.
   - Да, именно, - облегченно вздохнула Мадонна. - Так вт: они за мной прямо табунами уже ходили. Впору было хоть паранджу надевать. А я не то что бы их презирала! мне даже стыдно было за мое это чувство! но! но они все были для меня какие-то бесповоротно! чужие!
   - Чужие? - нервически хохотнул Печальный.
   - Ну да, - повторила Мадонна, - чужие. Вы смеетесь? - обернула личико к слушателю. - Я глупости говорю, да?
   - Что вы, Мариам, что вы! - жарко забормотал Печальный. - Я над собой засмеялся. Я ведь тоже! потому и один. - И вдруг выкрикнул в голос: Чужие! Чужие! Все - чужие!
   - Все чужие, все! - так же громко, страстно, в тон согласилась Мадонна. - А потом, знаете! я все-таки дождалась. Хоть это и был сон.
   - Сон? - переспросил Печальный.
   - В этом доме, в Бухаре! Где я снимала комнату. Я ведь даже в Бухару из Самарканда сбежала от обожателей. Жила в уголке, зарабатывала шитьем. На улицу не показывалась. Зато там был удивительный сад. Я любила лежать на траве, смотреть в Небо. Я ведь ждала чего-то именно Оттуда. Сигнала какого-то, что ли. Обещания. Нет, не обещания - пообещали мне уже при рождении, красотой пообещали. А! Мне почему грозы страшно?.. - отвлеклась Мадонна. - Мне все кажется, будто это на меня, на меня конкретно, Он гневается. Что я сделала что-то не так. Что я чего-то не сделала! И вот, я лежала однажды так в траве и заснула. И мне привиделось, будто надо мною склоняется красивое лицо. Нет, не красивое, но! Но! вы поймете: мое. То есть не мое, - очертила ручкою собственное личико, - а! мое! Вот! нашла! не красивое, но прекрасное. Этот человек - я почувствовала решил меня поцеловать! А я! а мне вдруг, впервые в жизни, захотелось, чтоб это случилось. И потом! потом - я просто боялась шевельнуться. Боялась спугнуть сон. Боялась пробудиться!
   Мадонна помолчала. Дождь за окном шумел ровно, успокаивающе. Печальный тоже боялся шевельнуться, тоже боялся пробудиться ль, спугнуть!
   - После всего, что у нас произошло, - продолжила Мадонна, - мы лежали рядом. Он говорил, что скоро-скоро заберет меня. Что я буду жить в небывалом доме. С фонтаном под окном! И с сотней волшебных игрушек! Он подробно описал этот фонтан. Я когда пришла к вам и все это увидела!
   - Вон оно что! - протянул Печальный. - Вон оно что!! - но Мадонна его не услышала.
   - Когда я проснулась, стояла ночь. Я почувствовала, что улыбаюсь. Несколько недель я прожила с этим сном в душе, богатая и счастливая. И вдруг! вдруг обнаружила, что беременна. Поначалу решила, что сошла с ума: предчувствие предчувствием, но от снов ведь не беременеют. Я ведь, - чуть закраснелась, отвела глаза, - я ведь была! девственна! А потом подумала!
   - Потом подумала, - мрачно вмешался Печальный, - что это было не сном, а явью.
   - Да, именно так, - не обратила Мадонна внимания на интонацию Печального. - Потом! - продолжила после небольшой паузы, - потом я стала его ждать. Все равно какого: живого, приснившегося. Лишь бы дождаться. Потом, когда прошли все назначенные самой для себя сроки ожидания, я подумала!
   - Что он вас забыл!! - мстительно сказал Печальный.
   - Нет, как можно! - возмутилась Мадонна. - Я подумала, что он попал в беду.
   - Приснившийся? - ехидно поинтересовался Печальный, но Мадонна не стала реагировать на ехидство:
   - !и поняла, что должна ему помочь. Мне смутно вспомнилось: он что-то говорил про ваш город. И вот, приехала сюда. Хожу целыми днями по улицам, пытаюсь встретить его или узнать что-нибудь о нем.
   - Что ж у меня-то не спросили? - спросил Печальный.
   - Н-не знаю. Постеснялась! Ваш дом так похож на то, что он мне рассказывал!
   - Это уж точно! - подтвердил Печальный. - Похож!
   - Теперь вы понимаете, Юсуф, что я и впрямь несвободна?
   Печальный встал, прошелся по комнате.
   - Понимаете? - повторила Мадонна.
   - Он бросил вас! - жестко и страстно припечатал Печальный. - Бросил и все волшебство. Попользовался и бросил! Его стиль!
   - Не смейте так говорить! - тоже вскочила Мадонна. - Не смейте!
   - Бросил! - распахнул Печальный окно, подставил лицо под струи дождя. - Бросил! - заорал, перекрикивая очередной удар грома.
   Мадонна заплакала. Печальный пришел в себя, приблизился к ней, приобнял осторожно, погладил по волосам:
   - Не надо, не плачьте. Я попробую разыскать вам этого человека. Но если окажется, что ни в какой он не в беде?.. - Печальный взял в ладони лицо Мадонны, пристально посмотрел в ее глаза. - Если окажется, что ни в какой он не в беде?.. Вы уверены, что ваше поведение не просто стандартное поведение женщины, которую оставил любовник?
   - Я? - высвободилась Мадонна, отошла, потом вернулась. - Я! Я не знаю.
   Шпионским шагом, с фоторужьем наизготовку, перебегал Энергичный от одного подслеповатого окошка длинного приземистого барака к другому, ловя видоискателем разгуливающего, словно петух в курятнике, между одетыми в ярокополосые платья работницами поликового кооперативного цеха Мафиози. Раз щелкнул затвором, другой, третий! Нет! недостаточно выразительными получались снимки, не удовлетворяли высоким творческим установкам Энергичного. Он переждал минутку, пока Мафиози стоял к нему спиною, прицелился еще раз, и тут цепкая клешня ухватила охотника за шиворот.
   - Что такое?! - диссидент-диссидентом взвился Энергичный. - По какому праву?!
   - А вот мы сейчас узнаем, - довольно добродушно ответил огромных размеров охранник, - по какому праву ты ходишь по объекту и фотографируешь. Сведем, куда следует - там пленочку-то проя-а-вят.
   - А куда следует? - попытался Энергичный сарказмом перебить нехороший страх.
   - Туда! - лапидарно выразился охранник и чувствительно заломил Энергичному руку.
   - По какому объекту?! - повизгивал тот, направляемый опытной дланью ко входу. - По какому объекту?! Мастерская кооперативная - тоже мне: объект!!
   - Ты? - удивился Мафиози, пойдя на шум и увидев Энергичного.
   - Я! - настолько гордо, насколько позволяло ему скрюченное положение, ответил Энергичный.
   - За "жигулями", что ли, пришел?
   - Фотографировал он, - пояснил охранник.
   - Отпусти, - кивнул Мафиози пальцем, и охранник выполнил это распоряжение столь же добродушно, как перед тем проводил задержание.
   - И чего снимал? - поинтересовался Мафиози, когда они остались одни. - Материалы на меня для ОБХСС собираешь? Ну-ну. Или, может, для прессы? Поскольку, так сказать! - Мафиози иронически ухмыльнулся, - гласность? Ну? Молчишь?
   - А в самом деле! - решился вдруг Энергичный и принял позу партизана на допросе. - Чего это я молчу? Можно и поговорить! Только выйдем отсюда, - демонстративно скривил нос в направлении полуподполикового производства.
   Покуда одноклассники, выбравшись на воздух, на лавочку, под тень огромного чинара, раскатывали нелегкий и для одного, и для другого разговор, Печальный беседовал с надменной продавщицею, разделенный с нею прилавком "Детского мира":
   - Значит, говорите, если девочка - розовый, а если мальчик - голубой? Младенчику-то, наверное, все равно. Но раз вы говорите, что так принято!
   - Ничего я не говорю, - презрительно выдавила из себя продавщица. Сболтнула сдуру, так сразу цепляться! По мне - хоть вообще не покупайте: меньше бегать.
   Печальный пересчитал свой не слишком богатый денежный запас.
   - Давайте знаете что? Давайте-ка и тот и другой!
   - Сорок три шестьдесят в кассу, - уронила продавщица и демонстративно отвернулась.
   - Любовь, значит, у них, говоришь? - забарабанил Мафиози пальцами по отполированному тысячами задов дереву скамьи.
   - Любовь! - вызывающе ответил Энергичный.
   - А ребенок, - не столько спросил, сколько констатировал Мафиози, от меня.
   - От тебя! - подтвердил Энергичный.
   - А фотография моя, значит, говоришь, нужна, чтоб показать ей, какой я подонок?
   - Приблизительно так, - согласился Энергичный.
   - А она, значит, говоришь, - продолжал итожить Мафиози информацию, полученную от одноклассника, - порядочная. Что не мешает ей третий месяц жить в квартире Юсуфа.
   - Говорю! - гордо вскинул голову Энергичный.
   Мафиози замолчал довольно надолго: только пальцы постукивали по дереву да полуподполиковые производственные шумы доносились из открытых окон барака, и именно эти секунды, десятки секунд молчания выбрал почему-то Энергичный, чтобы сказать:
   - Ты так со мною, Джаба, разговариваешь, будто!
   Что будто так и осталось неизвестным, ибо Мафиози перебил приятеля:
   - Не Джаба, а Джабраил Исмаилович! А как я еще должен с тобой разговаривать?! С человеком разговаривают так, как он позволяет с собой разговаривать!!
   - Вон оно что! - обиделся, вскочил уходить Энергичный.
   - Оно-оно, - равнодушно-дружелюбно удержал его Мафиози за рукав, усадил снова. - Погоди. Я подумаю.
   Снова потянулась пауза, но на сей раз нарушил ее сам Мафиози:
   - Завтра в шесть подъезжайте оба в шашлычную! знаешь, за Варзобом, на острове? Найдете чем добраться?
   - С кем оба? - спросил Энергичный.
   - С Юсуфом, - тихо сказал Мафиози и вдруг заорал: - С Юсуфом, понял?! С Юсуфом!!!
   - Можно вас, Мариам, на минутку? - крикнул Печальный из ванной. Только быстренько, бумага засветится, - и, когда Мадонна зашла, спросил, полоща в проявителе лист, на котором проступали черты лица Мафиози: Он?
   - Он, - подтвердила Мадонна, но не было в ее голосе радости обретения. - И в то же время, - добавила, - кажется, будто не он.
   Печальный глянул на озаренное красным фотосветом точеное личико.
   - Нет, - пояснила она, - я не в том смысле, что не опознала, а, как бы это сказать!
   - Я понял вас, Мариам. Я понял. Не объясняйте.
   Лицо Мафиози, при печати, вероятно, переэкспонированное, чернело в проявителе с каждой секундою все сильнее.
   - Смотрите, - сказал Печальный, - у него в кармане газета. Сегодняшняя. И на человека, попавшего в беду, он похож мало? Согласны? Стало быть, теперь можете считать себя свободной?
   Мадонна вспыхнула, взорвалась:
   - А почему вы все время надеваете эти дурацкие нарукавники?! - и выскочила из ванной.
   Печальный густо покраснел, что в фотосвете получилось как побледнение, приоткрыл дверь и ответил:
   - Папа приучил!
   Шумела скачущая по камням река. Покрикивали кеклики в развешанных тут и там клетках. Трое одноклассников, трое выросших мальчиков с давней фотографии сидели за столом у самого берега. Энергичный энергично жевал мясо, два других шашлыка, нетронутых, подернулись уже жиром от вечернего ветерка, скользящего с гор.
   - Хорошо, - сказал Мафиози. - К делу так к делу. Только давайте без эмоций, без апелляций к совести и прочей чуши. Договорились?
   Энергичный не смог ответить из-за занятости артикуляционного аппарата, Печальный же промолчал просто. Мафиози принял молчание за согласие и продолжил:
   - Не знаю уж там почему! не желаю знать! вам нужно, чтоб я от нее отступился. Вероятно, в противном случае свадьба Юсуфа может расстроиться. Так ведь? Так? Ладно, - сказал, послушав паузу. - Я отступлюсь. Я ее не узню.