Козловский Евгений Антонович. Киносценарии и повести

   Там, за нетолстой стеною, секретарши и делопроизводительницы с некоторой оторопью прислушивались к непривычным крикам, доносящимся из кабинета шефа.
   - Ты Порошиной занимаешься - вот и пошел вон! - и, распахнув кабинетную дверь, Паша пихнул в нее Алексея.
   Оказавшись в коридоре, тот привалился к стене, закрыл лицо руками и что-то неслышное пробормотал сквозь плотно сжатые зубы.
   ***
   Алексей пришел "домой" поздно и сильно пьяный.
   На столе, в круге света от настольной лампы, дожидался его скромный согласно возможностям, но явно любовно приготовленный ужин. Порошина, укрывшись курткою, спала на давешнем диване тяжелым сном.
   Алексей подошел к ней, постоял-посмотрел, сложил губы трубочкой и тихо произнес: не то с нежностью, не то - гаерски-пародийно, он, кажется, и сам не знал, как именно:
   - Ду-ся...
   ***
   Аснилось Певице, вернее - бредилось, словно бы идет она по людной улице в центре Москвы. Пьяный опустившийся амбал, сопя, идет за нею.
   Певица оглядывается на него раз, другой, прибавляет шагу.
   Амбал не отстает...
   Самое кошмарным кажется, что тротуар до отказа заполнен, прямо-таки забит толпою людей, никому из которых нет дела ни до Певицы, ни до ее преследователя.
   Певица готова побежать, но ей стыдно самой себя, а амбал не отстает, сопит в ухо...
   А потом - сильно толкает ее прямо в слякоть обочины проезжей части.
   Громко хохочет и идет себе дальше...
   Троллейбус чапает мимо, на десять каких-то сантиметров не задевая Певицу, но грязным рассолом обдавая сполна.
   Певица, перемазанная, встает, оглядывается растерянно.
   Не к кому апеллировать, некого звать на помощь!..
   Певица бежит в переулок, в другой, залетает в свой подъезд, набирает циферки кода, вызывает лифт.
   Кабина останавливалась на площадке между этажами, и Певице надо еще спуститься на марш, чтобы добраться до двери квартиры...
   ...но этот марш занимают трое грязных БОМЖей, делающих гаерские страшные рожи и не то что бы готовых причинить Певице серьезный вред, но тоже испачкать, унизить. Один из них смачно плюет в Певицу.
   Она кричит пронзительно, бросается наверх, но там стоит еще один, поджидает...
   Певица бросается в окно, проходит сквозь него - стекла только оспались - и летит над арбатским переулком, как Маргарита, оставляя где-то там, далеко внизу, всю эту пакость и грязь...
   Но лететь трудно, силы подходят к концу, следует приземлиться, что Певица и делает и оказывается глаз на глаз с теми, давешними.
   - Тю-тю-тю-тю-тю...
   Удар, другой... Темно-красная, продолговатая банка из-под пива катится на певицу, словно каток, готовая раздавить, и орел, хищно расправив крылья, взлетает с этикетки, готовый выклевать Певице глаза...
   ***
   В это же приблизительно время в большом профессорском доме, просторном, многокомнатном и многокоридорном, уставленном старинными шкафами с книгами, увешанном разными экзотическими сувенирами, картинами и фотографиями, среди которых было несколько фотографий Алексея в разном возрасте, раздался телефонный звонок. Пожилая холеная дама взяла трубку.
   ***
   - Софья Станиславна? - сказал Паша на другом конце провода. - Добрый вечер. Это Павел говорит. Не разбудил? - и, выслушав достаточно длинный отрицательный ответ на свой, в общем-то, вполне дежурный вопрос, задал следующий, ответ на который, впрочем, тоже знал почти наверняка: - Алексея, конечно, нету?
   ***
   - Он где-то по делам, на несколько дней. Я думала - Вы-то уж знаете. Но звонит регулярно. Спрашивает, что ему передавали?
   В дверях появился отец Алексея, стал, слушая...
   ***
   - Передайте, пожалуйста, чтобы, по-первых, он по возможности срочно связался со мною... - Паша помолчал, наливаясь кровью, - и, во-вторых... что я извиняюсь за сегодняшнее свое... хамство. Спасибо, Софья Станиславовна, Николаю Венедиктовичу - мой поклон...
   ***
   Судя по состоянию лица Певицы - свежему и даже без следа синяков времени с ночного инцидента прошло достаточно много, никак не меньше недели. Судя же по свету в глазах - времени беззаботного и даже, возможно, счастливого.
   Она сидела в глубоком кожаном кресле на Лехином чердаке, поджав под себя укрытые клетчатым пледом ноги, и читала маленький томик стихов. Сам Леха возился неподалеку со старинной фисгармонией. Молчаливая эта сцена тянулась достаточно долго, давая зрителю понять, что этой паре не впервой проводить так целые часы и что ни один при этом не скучает и не чувствует себя обязанным развлекать другого.
   Леха, наконец, установил снятую на время ремонта крышку, сел к фисгармонии поудобнее, нажал на педали-меха и выдал бурный пассаж из Баховой прелюдии. Певица подняла-повернула голову.
   - Вот, Дусенька, - сказал Леха. - Ты ж все-таки музыкантша. Нельзя тебе долго без инструмента. Пользуйся. Репетируй. Играй на здоровье.
   Певица улыбнулась.
   - Спасибо, Леша.
   - Э, ничего, - махнул Леха рукою. - Я ее все равно чинить собирался...
   - Я возвращаюсь домой, Леша. Вот буквально через два часа, чтоб не стемнело.
   Леха чуть пожал плечами:
   - Как знаешь... Я тебе с самого начала говорил: хочешь - живи, сколько хочешь. Не хочешь... - и пустил многоточие.
   - Не в том дело, Лешенька, хочу или не хочу. Не хочу, если сказать честно.
   - Ну так и оставайся, - встрял Леха, хотя Певица явно не закончила фразу.
   - ...а в том, что возвращаться ндо. Завтра с утра у меня репетиция с оркестром. Послезавтра - концерт. В понедельник - поездка на пять дней. Я вроде бы как взяла отпуск, а сейчас - продолжение жизни. Знаешь, как пишут в журналах? Продолжение - следует.
   Певица спрыгнула с кресла, подошла к Лехе, стала с ним совсем-совсем рядом, заглянула, по сравнению с ним маленькая, в его глаза.
   - Помнишь, я тебе говорила, что ты похож на моего отца. Я сперва подумала - показалось, так не бывает, не может быть. Но чем дольше мы жили с тобой, - улыбнулась, почувствовав некоторую двусмысленность, которой, впрочем, в виду не имела, - тем больше я убеждалась, что это так. Папа... папа был лучшим человеком на земле. Единственным близким мне человеком. Единственным человеком, которого я любила. И который любил меня. О, знаешь! - он был грешник... пил... Но он был... живой и добрый. Впрочем, я не о том. Ты вот обругал Порошину, а потом сказал, что ко мне это не относится. Потому что я... - снова улыбнулась - человек. Это показалось так вроде бы смешно... А на самом деле оказалось правдой. Ты знаешь - я ведь много-много лет - одна. Совсем одна. Ну, то есть, были, конечно, какие-то... люди... Но это... так. И вот тут, с тобою, я поняла почему одна. Ты помог мне понять. Волей-неволей, судьбою, что ли... хотя, чего греха таить, я и сама этого хотела... с детства... с трех лет... я - звезда. А кто рискнет подойти к звезде? Очень определенные люди. Тоже артисты. Администраторы. Ну и... эти вот... начальство... А в последнее время - богачи. Вот меж ними я и крутилась. Не дашь же в газету диогеново объявление: "Ищу человека!" И вот эта ночная история... Ты... И - пожалуйста. Ты только не подумай, ради Бога! - спохватилась, имея, должно быть в виду: "Не подумай, что вешаюсь на шею".
   - Я не подумаю, не волнуйся, - ласково сказал Леха и погладил Певицу по голове. Та прижалась к нему, потом встала на цыпочки и поцеловала. В щеку.
   - Ну вот, - отскочили и подчеркнуто озабоченно принялась за сборы, хоть и непонятно было: чего там, собственно, собирать.
   - Я тебя провожу, - сказал Леха.
   - А можно на прощанье еще раз глянуть на твою Москву?
   ***
   Услужебного подъезда их поджидала "девятка" Певицы: вымытая, сверкающая, на четырех вполне надутых колесах.
   - Что это? - восхищенно поразилась Певица. - Откуда, как?
   Сияющий Леха скромно потупил глаза:
   - А чего сложного? Я ж видел - ты на своих двоих домой шла...
   - Как - видел? - чуть насторожилась Певица.
   - Н-ну... то есть... то есть, понял, когда тебя увидел. Вот. Ну, выяснил, где у тебя был концерт... Подъехал. Ты уж прости - временно спер из курточки права там, ключи... Для сюрприза. Вот и все. Да ты садись, садись, заводи. Пусть прогревается...
   - Ой, Леша, - едва не бросилась певица ему на шею. - Ты знаешь, как я ее боюсь?! - кивнула на "девятку". Что-нибудь там сменить, починить...
   - Ну а чего? И правильно, - отозвался Леха. - Не бабское это дело.
   ***
   - Не зайдете? Кофе выпить... И вообще, посмтрите, как живу, - предложила, открывая дверь в свою квартиру, Певица Лехе так... просительно, что, даже не входи в его планы этот визит, он вряд ли бы отказался. - Не бойтесь, - усмехнулась, - соблазнять не буду.
   - Да я не из пугливых, - отозвался Леха и шагнул вслед Певице в прихожую.
   - Сами знаете, меня тут десять дней не было... - продолжала оправдываться Певица, проходя, - может, чего и не прибрано...
   - Ну, оно, наверное, и десять дней назад не прибрано было, - улыбнулся Леха. - Ладно-ладно, я привычный. У меня сама видела, что вообще творится...
   - Нет, Лешенька, - возразила Певица. - У Вас - не то. У Вас, если хотите знать, - полный порядок.
   - А-га, - полушутливо согласился Леха. - Морской!
   Певица зажгла свет, хоть за окном не вполне еще стемнело:
   - Ходите, смотрите, - сказала. - А я пока кофе сварю, - и скрылась на кухне.
   Квартира Певицы была длинной анфиладою нескольких комнат. Большой портрет отца. Афиши, фотографии, картины: пусть простенькие, но подлинники; безделушки... Мебель, в основном, сравнительно дорогая, но стандартная, и только редкими вкраплениями - антикварные вещицы. Большой рояль.
   Окинув все это взглядом, Леха подошел к являющейся смысловым центром первой комнаты дорогой стереосистеме, щелкнул выключателем, нажал кнопку. Комнату наполнил громкий голос певицы - какая-то совсем новая ее песня.
   Певица тут же появилась на пороге.
   - Зачем, Леша?! - сказала с укором. - Вы же не любите...
   Леха улыбнулся.
   - Ты кофе, кажется, пошла готовить? Вот и готовь, ладно?
   Певица как-то полувиновато пожала плечами и вышла.
   Леха принялся внимательно смотреть по сторонам...
   ...зашел в следующую комнату, нажал на выключатель - свет не зажегся. Нажал еще раз, еще... Люстра, наконец, нехотя вспыхнула. Леха достал из кармана швейцарский ножичек, открыл лезвие-отвертку, стал разбирать выключатель...
   Певица, катя перед собою сервировочный столик с дымящейся джезвою, чашками, рюмками, бутылкою коньяку и разной мелочью на закуску вошла, когда Леха закручивал последний винт, замерла, глядя на него, словно он чудо какое совершил.
   Леха спрятал ножичек, щелкнул пару раз туда-назад:
   - Вот сейчас - другое дело! - и глянул на Певицу...
   ***
   Прощались они, когда за окнами было совсем уже темно.
   - Вот, - сказала-подытожила Певица. - Теперь Вы все про меня знаете. Про мою жизнь... Про мою семью... Про мое прошлое и про мое будущее. И вот, что я хотела бы попросить Вас... принять, - Певица потянулась к гвоздику рядом со входной дверью, сняла небольшую связочку. - Ключи. Ключи от моего дома. Если у Вас будет свободное время... Или мало ли там что... В общем, возьмите, - протянула связочку Лехе. - Я иногда бываю в отъезде... на репетиции... Мне б не хотелось, чтоб Вы дозванивались до меня, у дверей стояли. Просто заходите - и все... А если я буду дома - я буду знать, когда повернется замок, что пришли Вы...
   - Спасибо, конечно, - смутился Леха. - Но, может, не стоит? Дом все-таки...
   - Вы ж меня у себя дома держали, документов не спрашивали...
   - Н-ну... тоже - сравнила.
   - А мне всегда, вот честное слово, ужасно хотелось, чтоб хоть у кого-нибудь были мои ключи. Ну, то есть, я их, конечно, давала... А потом, - хмыкнула, - забирала назад... Со скандалом... А мне хотелось, чтоб навсегда.
   - Ладно, Дуся, ладно, спасибо, - прервал Леха Певицу; для того, может быть, в первую очередь прервал, чтобы прекратить эту не совсем ловкую, чуть лишку сентиментальную сцену. И ключи взял. - Ну, я пошел?
   - Идите, Леша, идите, - вдруг, сама для себя неожиданно, перекрестила Певица Леху. - И помните, что я жду Вас здесь... всегда. И что это... и что это ни к чему Вас не обязывает.
   Леха еще более неловко, чем она его - днем, чмокнул Певицу в щеку и побежал вниз по лестнице.
   - Леша, Леша, погодите! - догнал его голос Певицы.
   Леха вернулся назад.
   - Хотела попросить у Вас совета...
   Леха вопросительно приподнял голову.
   - То, что Вы нашли меня... избитую... это ведь - не случайность. Так сильно, правда, никогда не бывало, но то на улице в грязь толкнут, то тут, в подъезде, домой не пускают. Пьянь подзаборная, БОМЖи, алкаши... Я почему от Вас и уезжать не хотела. Домой боялась идти. Сейчас, правда, уже не так, я там у Вас на чердаке отдохнула, сил набралась... А началось знаете когда? Когда после концерта ко мне зашел в гримерку один... старый знакомый... стукач гэбэшный... И так, знаете: "Ба! Сколько лет, сколько зим!", целоваться лезет, цветы сует. А когда-то душу из меня вынимал, принуждал сотрудничать. А, когда я отказалась - то концерт вдруг у меня по непонятной причине отменится, то поездка... То картину вдруг закроют. Ну, я его прямо этими цветами - по роже, по роже!.. А через недельку все и началось. Так вот я хотела у Вас спросить: сейчас какие-то пистолеты газовые, баллончики, электродубинки... Где это достать, сколько стоит? Вы, небось, знаете...
   - Ой, Дусенька, - вздохнул Леха. - Это ведь тоже - дело не бабское. Ладно, присмотрю я за твоим домом, выловлю... Корешей подключу.
   - Да он же из ГБ. Он и сейчас там, по-моему, работает.
   - Во-первых, это еще не факт. Не факт даже, что это он. Во-вторых, если и так - вряд ли это официальное задание. Так, любительщинка. Развлекается дядя. А на дядю развлекающегося укорот найти - дело не трудное. В общем, ладно, поживи недельку, погляди. А там, если что - и про баллончики поговорим. Ну все, я пошел, поздно уже...
   - Ч-черт! - сказала Певица не то с натуральной, не то с чуть показной досадою. - Совета, называется, спросила...
   Совсем было уже ушедший Леха приостановился на ступеньке, обернулся и довольно жестко сказал:
   - А ты, Дуся, не бойся. Я человек вполне свободный. И независимый. И если чего делаю - значит, или хочу, или считаю, что так надо. Для меня ж надо. И нету такой причины, по которой ты там... или какая другая... уговорила б меня делать то, чего мне делать незачем. Вот. И еще. Я понимаю: ты женщина воспитанная. Артистка. И все-таки брось меня звать "на Вы". Лады? А то я тебе - "ты", ты мне - "Вы". Цирк! А себя я уже все равно не переделаю...
   И, не дожидаясь ответа, Леха через две ступеньки на третью поскакал вниз...
   ***
   Серая "вольво" подъехала к стоянке у казино. Лощеный, в смокинге, только без парика, Алексей поглядел в окно: знакомый "мерседес" был на месте. Алексей хлопнул дверцею и вошел в здание. Отсутствие парика не помешало - Алексея узнали, впустили. Он заплатил за вход, но фишек покупать не стал, а пошел прямо в игровой зал.
   Мрачный, но увлеченный, Паша просаживал у рулетки очередную тысячу баксов. Но и на него Алексей глянул мельком, а подошел прямо к одному из двоих телохранителей - к тому самому, что пару недель назад колол шины на "девятке" Певицы:
   - Поговорить надо...
   Телохранитель чуть кивнул и отошел в сторону.
   Алексей вынул из кармана несколько стодолларовых купюр, сунул в руку бандиту:
   - Ты Порошину помнишь? Ну, певицу, которую...
   - Помню-помню, - прервал бандит ненужные объяснения.
   - Кто-то к ней при...лся. Шантрапа какая-то. Разузнай кто и дай п...юлей. Все понятно?
   Бандит нехотя протянул доллары назад.
   - А чего мне разузнавать? Это вон, братан Колькин, - кивнул на стоящего невдалеке коллегу. - Его компания.
   - Вот даже как?! - присвистнул Алексей и, небрежно суя доллары в боковой карман, двинулся к рулетке, к Паше.
   - Алексей Николаевич! - кинулся бандит вдогонку. - Только Вы Пал Самуилычу нас... то есть - его не продавайте!
   - Знаешь что, Влад, - уставил Алексей на бандита тяжелый, холодный взгляд. - Давай уж я сам решать буду: кого мне продавать, кого - нет. Условились?
   - Ваше, конечно, дело, - буркнул бандит, отходя на старое место, но по пути добавил. - Только как бы пожалеть не пришлось.
   А Алексей уже стоял рядом с Пашей:
   - Вот честное слово, Павел Самуилович, не ожидал я, что при Вашем графском бла-а-родстве Вы станете на бедную бабу хулиганов напускать. И мое бла-а-родство не позволяет мне скрыть от нее этот печальный факт.
   Повернулся, и быстро вышел, а Паша, не успев как следует отключиться еще от рулетки, довольно долго туповато глядел ему вслед.
   ***
   Это надо было видеть! Алексей поглядел на часы, встал от компьютера, из-за письменного стола в уютном своем домашнем кабинетике, подошел к зеркалу... и - преобразился. Стал Лехой. Не меняя одежду, не отпуская щетину... И в таком качестве взял телефонную трубку, набрал номер.
   - Дуся, привет! Алексей. Как сама-то? У-гу. Я чего звоню? - не пристают больше? То-то! Да ладно, спасибо... Ничо не стоило. И имей в виду: лечиться надо! Гебист не при чем. Это один твой поклонник. Из этих, знаешь, новых-богатых. У тебя их так много, что не догадываешься который? Да ладно, ладно, зайду. Закрутился маленько. Или ты заходи. Помнишь, куда? Да хоть завтра. Весь день буду дома работать. Или на крыше. Ну целую, пока...
   Положил трубку и снова стал Алексеем. Вернулся к компьютеру.
   ***
   Какое-то время, надо полагать, прошло, потому что Москва уже была вся в молодой, но вполне крепкой зелени.
   Леха выскочил из такси возле служебного входа небольшого концертного зальчика...
   ...прошел мимо вахтерши, что-то ей шепнув...
   ...прошагал по гулкому пустому вестибюлю...
   ...и тхонько-тхонько приоткрыл дверь в зрительный зал.
   Он был темен и практически пуст. На сцене же, в дежурном свете, Певица репетировала с небольшим ансамблем. В тот момент, когда Леха приоткрыл дверь, как раз началась новая песня.
   Певица пела. Леха слушал. В какой-то момент Певица Леху заметила: может быть, даже не разглядела черты лица у темной фигуры в глубине зала, но почувствовала, что это - он. И чуть как-то сбилась, что не ускользнуло от внимания дирижера ли, режиссера...
   - Стоп! - закричал он. - Стоп! Давай-ка еще, сначала!
   Певица легко спрыгнула в зал, пошла к Алексею, бросив на ходу:
   - Я сейчас.
   - Привет, - сказал он и чмокнул Певицу в привычно подставленную ею щеку. - Прости, что песню испортил. Так, кажется, у Горького?
   - А чего ты там? Проходи, садись...
   - Не-а, - мотнул Леха головою. - Недосуг. Ты здесь еще часа два пробудешь? Я за ключами от тачки приехал. А то у тебя клапана стучат. Пока поешь - подрегулируем.
   Оркестрик во главе с дирижером ждал, пока Певица освободится, с показным терпением.
   - Ой, Леша-Леша, - счастливо вздохнула Певица, передавая ему ключи. И чего б я без тебя делала?!
   - Да ладно уж, - потупился Леха. - Я к тебе тоже вот... привык...
   - Где ты сегодня вечером?
   - У тебя, у тебя... - и, снова чмокнув Певицу, Леха скрылся.
   - У нас, дурачок... - сказала она тихо - получилось, что самой себе...
   ***
   По телевизору шел какой-то дурной американский мультик: Утиные Истории или что-то в этом же роде. Нормальные взрослые люди смотреть это ни с того ни с сего попросту не могли, поэтому увиденная нами мизансцена скорее всего попросту символизировала семейную идиллию у нас: Певица сидела в уголке дивана и тихо поглаживала остатки волос на плешивой голове Лехи, лежащей на ее коленях. Сам Леха растянулся на диване во весь свой рост...
   - Ты сколько раз была замужем? - спросил он.
   Певица нажала на кнопочку "mute" пультика управления телевизором и, некоторое время послушав воцарившуюся паузу, ответила:
   - Я ж тебе говорила: два.
   Выдержала еще одну паузу и осторожно спросила:
   - А что?
   - Я тоже - два. Первый раз сдуру, по молодости...
   Певица улыбнулась и понимающе кивнула: видно, и у нее тоже первый раз был сдуру и по молодости.
   - А вторая... - продолжил Леха. - Вторая была в порядке. Настолько в порядке, что не согласилась терпеть, что я пью. Хотя, пьяный я, в общем-то, тихий... А там, на Дальнем Востоке, не пить просто нельзя. Здесь я уж... не так совсем. Не то, чтобы вовсе, но все-таки...
   - Папа тоже выпивал, - сказала Певица. - До первого инфаркта. А потом - как отрезало...
   - Волевой, - прокомментировал Леха.
   - Мама злилась, а я - понимала. Вот веришь, нет?
   - То-то и оно, что мама злилась...
   Помолчали, поглядели на экран. Певица снова нажала на кнопочку "mute" и утки понесли свою чушь.
   - Я к чему этот разговор затеял? - задал Леха риторический вопрос. Вот мы взрослые люди... Независимые... Самостоятельные... Живем, как нам удобно... Правильно я говорю? Как нам нравится, в общем... Тебе... Мне... И вместе с тем - без обязательств. Правильно?
   Певица кивнула головою, соглашаясь с последними сентенциями, но как бы не понимая, к чему они должны привести. Леха продолжил:
   - А все эти браки... которые можно заключить, расключить... Ты вообще-то крещеная?
   - У-гу, - кивнула Певица. - Мода такая была. Протест выражали... Целой компанией ездили в Переделкино, креститься. Москонцертовской... Смешно. Сейчас, как поглядишь, как эти попы на экране кувыркаются...
   - Да не о них речь... Короче, ты уж, наверное, поняла, к чему я веду? Обвенчаемся, а? Бог с ними, с попами... Главное, чтоб миг такой был, когда мы оба сказали бы перед... ну, небом, что ли... Я ведь так понимаю: веришь ты в Бога, не веришь, но не считаешь же, что вся жизнь здесь... - обвел Леха рукою круг, должный, видимо, обозначить дольний мир.
   - Не считаю, - отозвалась Певица.
   - Вот, - резюмировал Леха. - И я. Так кк?
   - Ой, Леша-Лешенька! Согласна! Согласна! Конечно ж - согласна!!
   ***
   - Приглашали, Павел Самуилович? - вошел Алексей в кабинет.
   - У-гу, - согласился Паша. - Привет, - и, привстав из-за стола, протянул для пожатия руку. - Садись-ка.
   Алексей сел.
   - Во-первых, - сказал Паша, - чтоб больше не было недоразумений, я хотел бы закончить тему Каленова. Да, я пошел против него. Да, я знаю: это дело опасное...
   - Смертельное! - возразил Алексей.
   - Смертельное, - согласился Паша. - Но если я с этим не разберусь, каждый месяц, каждый день он будет задвигать меня все дальше назад. Правильно?
   - Правильно, конечно. Но и на этом самом заду годовой оборот тысяч в триста вам обеспечен всегда.
   - А зачем мне эти деньги, Леша? Еще один "мерседес" купить? Еще одну дачу построить? Больше фишек на тринадцать положить? Не с тремя девками спать, а сразу с пятью? Ведь ты-то должен знать, зачем я затеял этот бизнес, ты же у нас - психолог. Я всю жизнь хотел работать в полном соответствии со своими силами, со своими возможностями. Ну... в крайнем случае - с объективными обстоятельствами. А не в соответствии с ограничениями, которые мне ставят сверху. Тут уж все равно получается: Каленов или большевики.
   - Вам тогда, - ответил Алексей, - тоже придется обзавестись... гвардией. А не этими двумя сопляками, - кивнул куда-то вниз. - Оружием и всем таким прочим. С определенными людьми повязаться... Грех на душу то и дело брать. Вы к этому готовы?
   - Пока - нет, - ответил Паша. - Но если Каленов начнет... В общем, если боишься - выход для тебя свободен. Долю свою в случае чего получишь деньгами. И друзьями можем остаться...
   - Хорошо, Павел Самуилович, - сказал Алексей. - Подумаю.
   - Ну и ладно, - закрыл Паша тему. - А теперь посмотри вот сюда.
   Паша нажал на переносном пульте кнопочки, щелкнул, завращал кассетами видеомагнитофон, вспыхнул экран телевизора и на нем возникала интервьюируемая Матвеем Гонопольским в дурацкой его кепочке Порошина.
   - Вы правы, Матвей, - сказала. - Я действительно встретила... человека. Мне б не хотелось ничего раньше времени афишировать, но я... - улыбнулась в камеру наивно и беззащитно, - я - счастлива.
   На этой улыбке Паша и сделал с пультика стоп-кадр.
   - Уже видел? - поинтересовался. - Че-ло-век?
   - Не-а, - мотнул головой Алексей. - Но приятно.
   - Так вт, - сказал Павел. - Бла-а-родство не позволило тебе скрыть от Порошиной, что я напустил на нее хулиганов. Хотя, в скобках заметим, это был вовсе не я...
   - Но я же... - попытался возразить Алексей, но Паша его резко оборвал:
   - Оставим, не важно! А теперь то же самое бла-а-родство не позволяет мне держать от нее в тайне условия нашего пари. Копию которых сегодня утром она и получила. А чего? Пари - это, в конце концов, борьба.
   Некоторое время Алексей пережевывал новость, потом улыбнулся и сказал:
   - Вот и чудненько. Спасибо. Дело-то у нас зашло так далеко, что не сегодня завтра надо было открываться. И я все ломал голову - как. А Вы мне, считай, помогли. Поставили, так сказать, в безвыходное положение, выход из которого безусловно же будет мною найден. Да-да, Вы совершенно правы: это же я обещал Вам на ней жениться, а не дальневосточный капитан-лейтенант в отставке по имени Леха. Я и женюсь. Так что не думайте, что уели. И готовьте дачку. И денежки.
   Зазуммерила внутренняя связь и голос секретарши произнес:
   - Павел Самуилович, Вы не забыли? Вам через двадцать минут надо быть у Лужкова?
   - Спасибо, Рита, - нажал Паша ответную кнопку и, вставая из-за стола, приобнял за плечи Алексея. - Пошли, Леша, пошли. Некогда...
   Сперва они ждали лифта, потом ехали в нем - и все это странно, непривычно молча: враги не враги, друзья не друзья.
   На выходе стоял тот самый охранник, который месяц назад не впускал Алексея.
   - Ну, чего? - задержался возле него Алексей на минутку и скорчил страшную рожу. - Похож я на себя или опять не очень? А так? - скорчил еще одну.
   Мрачный охранник толком не знал, как реагировать, и тут за двойными дверями послышалась автоматная стрельба, посыпались дверные стекла.
   Охранник и Алексей, синхронно, как по команде, присели, но охранник пришел в себя раньше, выдернул из кобуры пистолет, передернул затвор, пополз на корточках в сторону выхода, осторожно привысунулся, после чего уже встал в рост.