Днем во время обеденного перерыва Надя вышла из здания, чтобы позвонить по мобильному в клинику. Ей ответила секретарша:
   — Алло! Вы звоните в клинику «Ваш шанс». Добрый день!
   — Добрый день! Я хотела бы записаться на операцию.
   — Сначала — консультация.
   — Да, конечно… Запишите меня на завтра.
   Минуточку! Посмотрю, есть ли свободное время? К сожалению, нет. Вы можете записаться в любой другой день. Когда вам удобнее? — Голос секретарши обволакивал бархатом.
   — Тогда на послезавтра.
   — Послезавтра у нас консультации только до шести.
   — Мне удобно вечернее время. Я работаю.
   — Хорошо… Одну минутку! Сейчас посмотрю. Пятнадцатое мая. Восемнадцать сорок пять. Вас устроит?
   — Да.
   — Ваша фамилия, имя, отчество.
   Наде стало страшно. Захотелось спрятаться под вымышленным именем.
   — Алло! Вы меня слышите? Ваша фамилия, имя, отчество, — повторила секретарша.
   — Арсеньева Надежда Сергеевна, — пробормотала она.
   — Возраст?
   — Двадцать один год.
   — Ваш контактный телефон? Надя продиктовала.
   — Хорошо. Вы записаны на пятнадцатое мая. Восемнадцать сорок пять. Мы ждем вас. Всего доброго.
   После телефонного разговора Надя ощутила, что ее руки дрожат. Надо выпить кофе. И успокоиться.
   На третьем этаже здания, где работала Надя, размещались столовая и кафе. Она посмотрела на часы. До конца обеденного перерыва оставалось полчаса. Она еще успеет зайти в кафе и выпить чашку кофе.
   Заплатив за кофе, пирожное «Дива» и коктейль «Маргарита», Надя села за свободный столик, но тут к ней подошла коллега, Казанкина Галя. С подносом, полным еды.
   — Ой, привет! Я — к тебе.
   — Привет!
   — Коктейль пьем?
   — Да.
   — Что-то случилось?
   — Почему ты так решила? — вздрогнула Надя.
   Ты такая бледная сегодня. Как сметана. А потом… коктейль, — выразительно повела глазами Галя. — Напиток от неприятностей.
   Галя была пухленькой брюнеткой, выпаливавшей по сто слов в минуту. Она уже дважды побывала замужем. И сейчас готовилась в третий раз сочетаться узами Гименея.
   — Да нет, ничего особенного, — ответила Надя.
   — Неприятности личного характера? Ссора? — Галя жадно шарила по Наде глазами.
   — Нет, нет.
   — А что? — Надина собеседница даже вытянула шею, чтобы лучше слышать ее слова.
   «Надо что-то придумать, — лихорадочно размышляла Надя. — Я не смогу скрыть своего волнения. Все станут подходить ко мне, интересоваться, в чем дело, расспрашивать».
   — С бабушкой плохо. Она у меня совсем старенькая. В последнее время на сердце часто жалуется.
   — А… — В голосе Гали прозвучало разочарование. — Ой, скоро перерыв кончится, а я еще не перекусила.
   Галя вонзила зубы в сандвич с ветчиной и сыром и отпила апельсиновый сок из высокого бокала.
   — Я вся в расстройстве, — щебетала она. — Вся в расстройстве!
   — А что такое?
   — Ну… Женя хочет расписаться до июля, чтобы мы поехали в Санкт-Петербург к его родственникам. У него в июле отпуск. А я хочу с Леней поехать в Ригу. Клевый тур! Десять дней. Как сказка! Со второго по двенадцатое июля. Как быть? — Женя был кандидатом в очередные мужья. А Леня — любовником.
   — Не знаю, — ответила Надя.
   — Я думаю, что Женя мог бы и подождать. Куда торопиться? А ехать к его родне мне совсем не хочется. Что я там забыла? Я могла бы сказать, что уезжаю к тете в Ярославль. Я договорилась, меня прикроют. Двоюродная сестра Маринка. Но если она укатит в Крым, тогда план срывается.
   — У Нади закружилась голова. Вкусный коктейль? Говорят, раз на раз не приходится. Ленка из «Планет-тур» один раз им чуть не отравилась. Правда, она до этого шаурму на улице съела…
   — Что?
   — Спишь, что ли? — спросила Галя.
   — Да. Я неважно себя чувствую.
   — Попробуй отпроситься. Но я думаю, что это — дохлый номер. Наш ни за что не отпустит. Три больничных в год — и ты уже кандидат на вылет. Как это ты никогда не болеешь?
   — Стараюсь.
   — А я так не могу. Как межсезонье, так гриппую. Таблетками температуру сбиваю — и вперед!
   — Я пойду, — сказала Надя, поднимаясь со стула.
   — Давай! — Галя помахала ей рукой и продолжила трапезу, посматривая на часы.
   «Что со мной будет в день консультации, — подумала Надя, — если я уже за два дня так нервничаю! Наверное, я буду дергаться, как клоун, или на людей с ножом кидаться».

Глава 8

   Три дня слежки за Юлией Константиновной ничего не дали. Губарев чертыхался и стучал кулаком по столу.
   — Ну не может быть такого, чтобы она была невинной, как агнец! Нутром чую — что-то здесь не так. Голову даю на отсечение.
   — Не бросайтесь головой, — хладнокровно предостерегал Витька. — Она у вас одна. И может еще понадобиться.
   — Наверное, я стал совсем тупым идиотом, если такую соплюшку не могу подловить.
   Она не соплюшка, а Терминатор, — поднимал вверх палец Витька. — Супердевушка! На все руки мастер. И языками владеет, и карате, и отбреет почище любой бритвы. Так что терпение, терпение и еще раз терпение, товарищ начальник. Будьте твердым и спокойным. Нервничать совершенно ни к чему.
   — Попробую, — вздыхал Губарев.
   — Вам ничего больше и не остается.
   На четвертый день удача наконец улыбнулась им. Как рыбаку, который уже устал ждать улова. И смирился со своей пустой корзиной. И тут… поплавок задергался, по воде разошлись круги… Клюет!
   В восемь часов вечера Юлия Константиновна припарковала свой джип у косметологического центра «Лики красоты» и, поставив машину на сигнализацию, решительно направилась к входной двери центра. Черно-белое клетчатое пальто. Черный берет. В руках у нее был кожаный портфельчик.
   — Вот оно, — возбужденно прошептал Губарев. — Кажется, попали в точку! Пригнись. А то она обернется назад и увидит нас. Фотографируй быстрей! А то скроется за дверями!
   Витька сделал пару кадров.
   В «Ликах красоты» Юлия Константиновна пробыла около часа. Когда она появилась в дверях, Губарев прошептал Витьке:
   — Появилась!
   — Сейчас будем давить?
   — Да чего уж там откладывать! Время дорого.
   Не успела Юлия Константиновна положить свою лапку на дверцу машины, как Губарев, выросший за ее спиной как из-под земли, с легкой ехидцей сказал:
   — Добрый вечер, Юлия Константиновна! Как визит к Павлу Диогеновичу?
   На лице секретарши не дрогнул ни один мускул.
   — Нормально! А… при чем здесь вы?
   Мы? — делано удивился майор. — Мы тут абсолютно ни при чем. А вот вы, Юлия Константиновна, что делали в столь поздний час в конкурирующей клинике? У заклятого врага покойного Лактионова? Поясните, пожалуйста. Мы будем очень рады услышать ваше объяснение, — торжествовал майор. Он просто упивался собой в эту минуту. Ему представился отличный повод сбить спесь с этой соплюшки, так долго издевавшейся над ним.
   — В двух словах не объяснишь.
   — Зачем же в двух, Юлия Константиновна, толкните речь. Нам торопиться некуда. Мы с удовольствием вас выслушаем.
   Витька незаметно ущипнул его сзади за руку. Губарев понял, что он переигрывает.
   — Где вам удобно говорить, Юлия Константиновна? На улице или где-то в другом месте? — спросил майор.
   — В джипе.
   Пни все залезли в машину. Юлия Константиновна села на переднее сиденье. Губарев с Витькой — на заднее.
   — Задавайте вопросы!
   Именно так — повелительным тоном: «Задавайте!» И все тут!
   — Что вы делали в «Ликах красоты»? Секретарша усмехнулась. Она сидела вполоборота к ним. Каштановые кудряшки и цепкий умный взгляд.
   — Навещала старых друзей!
   — Что вы говорите, Юлия Константиновна? С каких это пор директор конкурирующей фирмы стал вашим другом?
   В ответ — молчание.
   — Может быть, расскажете все начистоту?
   — А если — нет?
   Губарев чуть не задохнулся. Наглость этой девчонки была поразительной!
   — Это ваше право! Но в противном случае мне придется рассказать о вашем визите Ирине Владимировне. Вряд ли это ей понравится! Так что выбирайте сами!
   — Предлагаю сделку!
   Нет, это просто верх неслыханного хамства. Она ему еще сделку предлагает!
   — О каких сделках может идти речь, Юлия Константиновна! — как можно суровее сказал Губарев.
   — Вам нужно найти убийцу Николая Дмитриевича? — Секретарша сделала ударение на слово «нужно».
   За Губарева ответил Витька. Иначе майор бы не ручался за свое словесное «изящество».
   — Нужно!
   — Так вот. Мои дела никакого отношения к вашему расследованию не имеют. Это я говорю вам определенно.
   — Это мы решим: имеют или нет, — сухо сказал Витька.
   — Мои контакты касаются чисто профессиональных медицинских проблем.
   — Короче, — устало сказал Губарев. Он уже перевел дыхание. Сосчитал до двадцати и немного успокоился. — Как я понимаю, вы торговали секретами и ноу-хау вашей фирмы?
   — Совершенно верно. Но я торговала только тем, что не могло повредить Николаю Дмитриевичу. Торговала, так сказать, просроченными данными.
   — Теперь понятно, откуда у вас деньги на джип. А вашему отцу впору просить милостыню на паперти, — не удержался майор. — Промашка тут у вас вышла! Красивее сочинять надо. А то придумали, что он работает в закрытой нефтяной корпорации.
   Секретарша метнула на него сердитый взгляд. Но промолчала. Таких женщин раньше КГБ вербовало, подумал Губарев. Ей бы дипломатов соблазнять да в политических интригах вариться. А здесь — «королевство маловато, разгуляться негде».
   — И что вы хотите предложить? — спросил майор.
   — Я сообщу вам сведения, которые могут представлять для вас интерес, в обмен на молчание!
   — Мы не на рынке, Юлия Константиновна! Не на рынке, не забывайте об этом. Еще неизвестно, что вы тут скажете!
   Возникла пауза.
   — Что вы решили? — спросила Юлия Константиновна. — Может быть, вам нужно посоветоваться друг с другом? Я могу выйти на пару минут.
   — Вы сообщайте вашу информацию, а мы посмотрим.
   Юлька-пулька закусила губу, как бы взвешивая: «за» и «против». Говорить или повременить? Но думала она недолго.
   — У Лактионова была любовница! Вот тебе и примерный семьянин! Информация действительно была прелюбопытной!
   — Откуда вы знаете?
   — Подслушала пару телефонных разговоров!
   — Как можно, Юлия Константиновна! Как можно! — укоризненно покачал головой Губарев. И тут же одернул себя: не паясничать! «Ты ведешь себя, как мальчишка, который дергает девчонку за косичку. Стыдно, товарищ майор, стыдно, — мысленно выговаривал он себе. — Не опускайся до примитивных разборок!»
   — О чем Лактионов говорил со своей любовницей? Кто она? Как ее зовут?
   — Они говорили о свидании. Он отменил его и звонил, извинялся. По имени не называл. Только — малыш и лапуля… А кто она — не знаю.
   — Не густо. Что еще вам удалось узнать из телефонного разговора?
   — Она что-то говорила о квартире. А он в ответ: дорого, что-нибудь придумаем. Мне показалось, что она пару раз всхлипнула. Еще он сказал, что купил ей подарок. Сюрприз.
   — Когда вы обнаружили этот факт? Юлия Константиновна закатила глаза вверх:
   — Примерно год назад.
   — Это был первый телефонный разговор? А второй?
   — Второй был кратким. Он назначил ей свидание в клинике.
   — Что?! — воскликнул Губарев. — В клинике? А если бы кто-то узнал об этом или увидел?
   Секретарша качнула головой:
   — Он все предусмотрел. Он принимал ее, когда оставался один. Николай Дмитриевич отсылал даже охранника. Говорил, что ему надо поработать одному. В тишине, чтобы никто не мешал. Я об этом догадалась.
   — И ничего никому не сказали?
   — Зачем?
   — Ну… женщины обычно любят заниматься сплетнями. Особенно по части амуров.
   Юлия Константиновна бросила на майора выразительный взгляд, в котором ясно читалось: низко вы меня цените, товарищ майор. Какие-то сплетни, амуры! Я более крупными делами ворочаю.
   — Ах да, я и забыл, что вы у нас на мелочи не размениваетесь!
   Витька вторично ущипнул Губарева за руку. Тот невольно охнул.
   — Значит, об этом, кроме вас, никто не знает? — уточнил майор.
   — Нет.
   — Что вы еще можете сказать о его любовнице? Каких она лет? О чем говорила? Вспомните все, что можете. Для нас это очень важно.
   — Судя по голосу, молодая. Лет двадцать с небольшим. Или меньше. Голос приятный, тонкий. Не грубый. Я думаю, у нее синдром «маленькой девочки».
   — Что вы имеете в виду?
   — Как вы знаете, я учусь в МГУ на факультете психологии… Как будущий психолог, я люблю наблюдать за людьми, классифицировать их.
   Губарев открыл было рот, но Витька ущипнул его в третий раз. И майор промолчал.
   — Так вот, я обратила внимание, что у некоторых девушек развит синдром «маленькой девочки». Они никак не повзрослеют. Говорят тонкими голосами, жеманятся. Им кажется, что так они выглядят хрупкими, беззащитными. Они обычно тянутся к мужчинам « старше себе. Ищут папочек.
   — Любопытное наблюдение, — пробормотал Губарев. — Сразу видно, что в будущем из вас выйдет неплохой психолог. — И предусмотрительно рывком вытянул руки вперед. Дудки! Хватит с него. Скоро синяк от Витькиных щипков образуется. Рука-то не железная.
   — Что-нибудь еще не припомните? Мелочи, детали? Юлия Константиновна задумалась.
   — Вроде бы нет. Разговор вертелся вокруг каких-то пустяков. — Секретарша презрительно наморщила лоб, словно говоря этим, что сама она уж точно не опустится до такого. Ни под каким видом и соусом. — Он ей цветы собирался дарить. Спросил, что она хочет. Та ответила: как всегда — орхидеи. Я запомнила, потому что удивилась. Орхидеи — это несколько необычно. Нестандартно. Обычно — розы, тюльпаны. А тут — орхидеи!
   В самом деле, девушка с синдромом «маленькой девочки», и вдруг — орхидеи. Эти цветы в сознании Губарева прочно связывались с утонченной роскошью, изысканностью и элегантностью. Орхидеи подходят роковым красавицам «а-ля Голливуд». И еще… орхидеями увлекался толстый сыщик. Как его звали… Ниро Вулф! Вот! Губарев когда-то зачитывался этими детективами. Ему нравился сам образ великого сыщика. Сидит в кресле и не сходя с места расшифровывает детективные ребусы, которые ему подкидывает жизнь. Как это заманчиво! Не надо бегать, суетиться, добывать улики. Это сделает за тебя другой — твой помощник. А ты, как олимпийский бог, только пошевелишь мозговыми извилинами — и решение готово! «Неплохо бы перенять такую модель работы. Витька бы бегал, а я — щелкал задачки, как орешки». Если получится, шепнул Губареву внутренний голос. Это у Ниро Вулфа все гладко и складно, потому что он был гений в свой области, а ты…
   Юлька-пулька смотрела на него широко раскрытыми глазами. Сейчас у нее был взгляд невинной девочки, и если бы Губарев не знал ее, то легко купился бы на этот взгляд.
   — Да… много вы сообщили, — с иронией сказал Губарев.
   Секретарша вспыхнула.
   — Эти данные несомненно помогут вам в расследовании.
   — Конечно. Если бы только знать, что искать? Иголку в стоге сена? Или черную кошку в черной комнате? Некая девушка-блондинка с орхидеями. Особые приметы — тонкий голос. Замечательно!
   — Ну, это уже ваша забота — найти ее, — парировала Юлька-пулька.
   — Задача, конечно, пустяковая. Под определение лактионовской любовницы попадает половина девушек Москвы.
   Секретарша замолчала, недовольно оттопырив нижнюю губу.
   — А потом… где гарантия, что вы не выдумали все это, чтобы мы не выдали вас? Сочинили на ходу про любовницу, чтобы мы хранили молчание о вашем визите в конкурирующую клинику?
   Юлия Константиновна расправила плечи.
   — Я такими вещами не занимаюсь. У меня есть свой кодекс чести! И заниматься откровенным враньем — ниже моего достоинства.
   — Да уж… кодекс чести, — многозначительно сказал Губарев.
   Секретарша поняла более чем прозрачный намек.
   — А что делать? — произнесла она с вызовом. -Жить-то надо? Где мне взять деньги на безбедное существование?
   — Вам неплохо платят в «Вашем шансе». Правда, на джип не хватило бы. Но можно обойтись и без него.
   Юлия Константиновна вздернула вверх подбородок, всем своим видом демонстрируя, что без джипа ей никак нельзя.
   — Какими сказками вы кормили всех на работе? Тоже рассказывали про отца — нефтяного магната.
   — Какая разница!
   — Действительно, никакой! Губарев подумал, что беда молодых людей не в том, что они хотят красивой жизни. Это — нормально. А в том, что они хотят все получить сразу. Без промедления. Ждать для них — подобно смерти. И вот это отсутствие терпения толкает их на любые поступки, чтобы только получить желаемое. Кто в этом виноват, сказать трудно. Но не в последнюю очередь — реклама, которая усиленно промывает мозги сладкой жизнью, показывая ее обманчивую доступность. Если посмотреть телевизор, то сложится впечатление, что одна половина населения России живет в квартирах с евроремонтом, а другая — в особняках за городом. И только ничтожный процент ютится в «хрущобах» и «панелях». Но это же — вопиющий обман. А молодежь верит этому! Ей кажется, что стоит только протянуть руку — и все свалится с неба само собой. Вот и Дашка его в последнее время сердится, что вынуждена себя ограничивать. А на все доводы Губарева, что он не миллионер, обиженно молчит или отворачивается. Или приводит в пример своих одноклассников, у которых родители — коммерсанты и могут своим отпрыскам позволить очень многое. То, чего не может Губарев.
   Все эти мысли промелькнули в голове майора, пока он смотрел на секретаршу.
   — Ладно, я не буду читать вам мораль. Вы не маленькая девочка, а взрослый человек. И очень жаль, что понятие о нравственности и этике — вам чуждо. Но это уже пробелы вашего воспитания. Пока я ничего не скажу руководству клиники о ваших контактах на стороне. Но в любой момент, руководствуясь интересами следствия, я могу это сделать. Ясно? Если вам удастся что-нибудь еще вспомнить о любовнице Лактионова, звоните. Вы — будущий психолог, любите все анализировать и классифицировать, — выпустил напоследок шпильку Губарев. — Поройтесь в памяти, вдруг найдете что-нибудь еще.
   — Почему вы меня все время подкалываете? — капризным тоном протянула Юлия Константиновна. — Между прочим, согласно законам психологии, это означает, что вы ко мне неравнодушны. Просто боитесь в этом признаться. Даже самому себе.
   Витька очень правильно сделал, что придавил своими руками ладони Губарева, потому что никогда еще в жизни майор не был так близок к тому, чтобы полностью потерять над собой контроль. Больше всего на свете ему хотелось вцепиться в кудряшки этой наглой особы и драть ее за волосы, драть и драть! Или взять ремень и от души отхлестать по одному месту. Лактионов, кажется, говорил о том, что девочек следует воспитывать ремешком. В этот момент Губарев был с ним абсолютно согласен. Абсолютно! Более того, он готов был претворить в жизнь этот постулат. И немедленно.
   Но дать волю своим рукам он не мог, и данное обстоятельство приводило его в состояние бешенства. Чтобы на ком-то выместить досаду, он незаметно пнул Витьку ногой.
   — Все. Разговор окончен, — рывком приподнявшись с сиденья, майор вылез из машины. Следом за ним вылез Витька.
   — Ну вы даете, всю ногу отдавили, — жаловался Витька, едва поспевая за ним.
   — Извини, Вить! Я хотел не тебе врезать, а этой… — Губарев не нашел подходящего слова и смачно сплюнул на землю.
   — Понимаю ваши чувства, но все-таки аккуратней надо быть. Думать о тех, кто рядом.
   — То-то ты обо мне хорошо думал: кучу синяков наставил, — буркнул майор.
   — Если бы видели себя со стороны, то сказали бы мне спасибо. Выглядели вы, как петух перед боем. Такой же задиристый и оголтелый.
   Остановившись, майор отвесил шутливый поклон.
   — Спасибо!
   — Пожалуйста.
   — Чувствую я себя ужасно! — признался майор.
   — Сочувствую!
   — Толку-то от твоих сочувствий! — рассердился Губарев. — Тебе в одну сторону, мне — в другую. До завтра.
 
   Любовница Лактионова — это был факт, менявший многое в устоявшейся картине следствия. Идиллическая картинка брака Лактионова и Дины Александровны оказывалась простой фикцией. Радужный союз трещал по швам. Трещать он начал уже тогда, когда майор узнал о том, что жена покойного вот уже полтора года обманывает его с пасынком. Узнав это, майор по-мужски посочувствовал Лактионову, который был весь в своей работе, а о том, что творилось у него под носом, не догадывался. Скучающая жена обманывает вечно занятого мужа. Ситуация понятная и банальная. Но то, что сам Лактионов имел любовницу, — это уже меняло дело. Получалось, что брак был ширмой, скрывающей скуку двух людей, которые порядком приелись друг другу и поэтому искали развлечений на стороне. В общем-то, и в этом не было ничего особенного. Если поинтересоваться желтой прессой, то можно узнать та-а-ко-е о наших звездах! И треугольники там любовные, и четырехугольники… А все потому, что скучают и не знают, чем себя занять. Попахали бы от зари до зари, сразу бы мысли об амурах вылетели на другой день из головы. Интересно посмотреть на любовницу Лактионова. Соперницу Дины Александровны. Догадывалась ли та, что муж изменяет ей? Или жила в счастливом неведении? Это был любопытный вопрос. Как бы повела себя Дина Александровна, узнав нелицеприятную правду? Губарев поймал себя на мысли, что ему интересна ее реакция…
   На следующий день, договорившись по телефону о встрече с Диной Александровной, Губарев сказал Витьке, сидевшему рядом:
   — Еще раз извини за вчерашнее. Нервы сдали.
   — Да чего уж там. Извиняю, — махнул рукой Витька. — Неизвестно, каким я стану, когда доживу до ваших лет.
   — Злым и колючим. Однозначно. Даже не сомневайся.
   — Как я могу сомневаться, если передо мной такой образец имеется. Каждый день вижу. Наглядно.
   — Не остри! — одернул его Губарев. — У меня сейчас трудная задача — сообщить вдове Лактионова о том, что ее муж ходил «налево».
   — Да, такой даме узнать это будет неприятно.
   — Ничего не поделаешь! Сама она тоже не без грешка оказалась! — Губарев посмотрел на часы и скороговоркой проговорил: — Пора! Пожелай мне успеха.
   — Успеха? — удивился Витька. — Ну хорошо — успеха вам!
   Нажимая на кнопку звонка квартиры Лактионовой, Губарев гадал: будут ли его слова для Дины Александровны шокирующим открытием или она давным-давно обо всем знала и благоразумно закрывала глаза на шашни супруга. В случае развода она теряла слишком многое: общественное положение, финансовую стабильность. Возможность устраивать свои выставки, наконец. Самый лучший выход для нее в такой ситуации — делать вид, что ничего не происходит.
   Дина Александровна сегодня была задумчивая и притихшая. Ушедшая в себя. Она кратко поздоровалась с майором и тут же опустила глаза. Длинное нежно-сиреневое платье. Шаль на плечах…
   В «дворцовой» комнате Лактионова села на диван. Губарев — на старинный стул. Как всегда.
   Ему хотелось поскорее покончить с неприятным делом, и поэтому Губарев, глядя в глаза Дины Александровны, спросил:
   — Вы знали, что у вашего мужа есть любовница? Никакой реакции. Ни удивления, ничего. Дина Александровна даже не поморщилась:
   — Нет.
   — И не догадывались?
   — Нет.
   — Но вы, как жена, не могли не чувствовать, что у вашего мужа есть другая женщина.
   — А как я должна была это чувствовать? — вопрос был задан почти грубым тоном, и Губарев понял, что она таким образом пытается защитить себя от услышанного, отгородиться от него.
   — Ну… не знаю.
   На самом деле — он знал. Но не мог этого сказать. Слабый запах чужих духов, пропитавший тело мужа, его ласковая отстраненность или нарочитая внимательность — все это лучшим образом сигнализировало о присутствии в его жизни другой женщины. Он хотел, чтобы Дина Александровна не вызывала его на поединок. А стала союзником. Но она решительно отказывалась это делать. И ему пришлось смириться с этим.
   Он ушел разочарованный, смутно понимая, что запутанная семейная жизнь Лактионова преподнесет ему еще немало тайн и сюрпризов.
 
   Следующие дни прошли как в тумане. Ни на минуту Надя не забывала, что она находится в двух шагах от своей мечты. Что бы она ни делала и чем бы ни занималась, все ее мысли были связаны с предстоящим визитом в «Ваш шанс». В офисе ей приходилось делать над собой усилие, чтобы погрузиться в работу. Дома она расслаблялась и ходила из угла в угол, смотря на все отсутствующим взглядом.
   Наконец настал долгожданный день. После окончания рабочего дня Надя зашла в туалет и накрасила губы ярко-малиновой помадой, купленной накануне в магазине французской косметики «Ив Роше». Ей казалось, что помада яркого цвета придаст ей недостающую уверенность. Но так стало еще хуже. Из зеркала на нее испуганно смотрела молодая девушка с бледным лицом и кровавыми губами. Надя стерла помаду носовым платком, но стирала она впопыхах, и поэтому вокруг рта остались розовые полосы. Она включила воду и умылась холодной водой. Наверное, перед входом в клинику я грохнусь в обморок, пыталась улыбнуться Надя, осматривая себя в зеркале. Но улыбка вышла кривой и натянутой.