К телефону никто не подходил, потом сняли трубку:
   — Алло!
   — Маргарита Александровна! Это — Губарев.
   — Очень приятно. Хотите зайти?
   — С вами невозможно разговаривать. Только хочешь сказать что-то, а вы уже опережаете.
   — Это моя профессия, — рассмеялись на том конце провода. — Так когда?
   — Через часик-полтора.
   — Договорились. В салоне «Кассандра» посетителей не было. И Mapгарита Александровна была одна.
   — Вы пришли в удачное время. Я сейчас свободна.
   — Иногда мне везет. В малом, — подчеркнул Губарев.
   — Я думаю, что вам везет не больше и не меньше, чем остальным людям. Просто сейчас у вас плохое настроение, а в такие минуты каждому кажется, что его преследуют одни неудачи.
   — Что верно, то верно.
   — Проходите.
   Губарев прошел в уже знакомую комнату. Все было именно так, как он себе и представлял. Полумрак, зажженные свечи. Он сел за круглый стол, где лежали карты Таро.
   — Что у вас? — спросила его гадалка. Она была одета в длинное темное платье с едва различимым золотым узором на рукавах и на груди.
   — Вы, наверное, примете меня за старого идиота. Но я пришел к вам сам не знаю почему. Мне кажется, что вы можете помочь мне в одном деле. Убили одного крупного хирурга. Специалиста в области пластической хирургии. Лактионова Николая Дмитриевича.
   — Я слышала его имя.
   — Его жена, Дина Александровна, — художница. Я не подозреваю ее. Но… — Губарев замолчал. — Мне кажется, что она что-то скрывает. В ней есть какая-то загадка. Я понимаю, это звучит глупо. Но это так. Я прихватил с собой каталог ее работ. Посмотрите, пожалуйста.
   Маргарита Александровна взяла в руки каталог. На изящном запястье сверкнул золотой браслет, испещренный странными знаками. Не спеша она стала листать каталог.
   — Интересные картины.
   — Правда? Мне они тоже понравились. Маргарита Александровна перевернула каталог и минуту-другую всматривалась в фотографию Дины Александровны, размещенную на обратной стороне обложки.
   — Действительно, загадочная женщина. Обратите внимание на ее взгляд. Она смотрит не прямо, а искоса. Ее взгляд ускользает от внимания. Она словно присутствует в кадре, и в то же время ее там нет.
   — Вот-вот, — обрадовался Губарев. — Вы попали в точку. То же впечатление складывается и при разговоре. Она рядом и одновременно — далеко. А ее картины, что вы скажете о них? Если принять во внимание, что художник выражает в своем творчестве собственную личность, то… что можно «прочитать» в ее работах?
   — Что? — Маргарита Александровна снова пролистала каталог. — Сложная натура. Хорошо владеющая собой. — Она прищурилась. — А вот это уже любопытно!
   — Что? — встрепенулся майор.
   — Мифологический цикл. — Гадалка тихо рассмеялась. — Да, кажется, теперь многое понятно.
   — Скажите, что вы там нашли? Я вчера весь вечер рассматривал ее произведения вдоль и поперек и ничего не нашел.
   — Если я вам объясню, вы поймете, как это просто.
   — Не надо. Дайте я попробую сам.
   Губарев взял в руки каталог и буквально впился взглядом в репродукции.
   — Нет. Не вижу ничего. Втолкуйте мне. Как годовалому младенцу. Без вашей помощи я — пас.
   — Вы хорошо знаете мифологию?
   — Более-менее.
   — Смотрите: здесь вариации на тему трех мифов. Парис перед тремя богинями. Диана, преследующая юношу, который подглядывал за ней. И Одиссей у нимфы Каллипсо. Обратите внимание на одно обстоятельство: везде женщина довлеет над мужчиной. Посмотрите, какими изображены женщины. Решительными, смелыми. — Губарев всмотрелся. Да, действительно: резко очерченные черты лица, жесткие складки у рта, твердый взгляд. Энергия, бьющая ключом.
   — Согласен. И что?
   — А мужчины? Везде этот молодой юноша с виноватым выражением лица. Даже Одиссей выглядит на картине не зрелым мужем, а молодым человеком.
   — Так. Верно.
   — Получается, что в жизни Дины Александровны была ситуация, когда она соблазнила молодого человека, который мучается из-за этого угрызениями совести.
   — Вот оно что, — протянул Губарев. — Похоже на правду. Бывшая подруга Лактионовой сказала, что у Дины Александровны есть любовник. Она стала свидетельницей одного телефонного разговора. Хотя…
   — Что «хотя»?
   — Мне в это верится с трудом.
   — Почему?
   — Не знаю. Мне кажется… кажется, — запнулся Губарев, — она другая.
   — Я понимаю, что вы хотите сказать. В Дине Александровне есть нечто, что не позволяет ей попадать в банальные и пошлые ситуации.
   — Вы правильно меня поняли.
   — Но вы забываете, что любая женщина — бездна. Незаурядная женщина — бездна вдвойне.
   Маргарита Александровна еще раз всмотрелась в фотографию Лактионовой. А затем сказала:
   — Мне думается, что она вообще не создана для любовных треволнений. Слишком честолюбива. Или самолюбива.
   Наступило молчание.
   — Простите, я не предложила вам кофе.
   — Не откажусь.
   — Минутку.
   Маргарита Александровна вышла. А через несколько минут появилась с маленьким подносом, на котором стояли две чашки с кофе и сахарница.
   — Не знаю, сколько вам класть ложек сахара.
   — Одну.
   — Я помогла вам?
   — Да. Но… здесь все так запутано.
   Снова наступила пауза. Губарев испытал неловкость. Говорить об обыденных вещах с Маргаритой Александровной он не мог. А тема разговора была исчерпана.
   — На улице похолодало, — наконец брякнул Губарев и чуть не покраснел от этой стандартной и банальной фразы.
   — Погода — как спасительный круг, брошенный утопающему, — улыбнулась гадалка.
   — Это точно. — Он залпом выпил кофе и встал. — Ну, я пошел. Спасибо.
   — Звоните, если вам что-нибудь будет нужно.
   — Еще раз спасибо. На улице майор поежился. Резкий ветер пытался забраться к нему за шиворот и обдать холодом. Все сходилось один к одному. Дина Александровна и ее любовник. Юноша, соблазненный зрелой женщиной. Но почему — чувство вины? Разве сегодня кого-то этим можно удивить? Просто смешно. Откуда эта вина? Молодой любовник по имени Дима. Димочка… И вдруг он остановился и присвистнул от неожиданности. Конечно! Как же он не догадался об этом раньше! Этот любовник — сын Лактионова. Отсюда и чувство вины. И даже в чертах лиц древнегреческих героев было определенное сходство с Лактионовым-младшим. Пусть отдаленное. Но было! Этот пассаж был вполне в духе Дины Александровны. Но что это? Минутная блажь? Каприз? Вспышка истинной страсти? Губарев шел по улице, не замечая, что он идет по лужам. Наконец он остановился и покачал головой. Дело приобретало совсем скверный оборот.
 
   Олег оказался необыкновенно интересным человеком. Он знал абсолютно все. По крайней мере, так думала Надя. Она же с ужасом обнаружила, что не знает почти ничего. Она не знала современные рок-группы вроде «Уматурман», не знала модных писателей, таких, как Мураками или Кундера. Не знала, что сейчас все увлекаются стилем винтаж и что дайкири — это коктейль, а не название философского течения.
   — Ты что, приехала в Москву недавно? — поддел ее Олег, когда она в очередной раз призналась, что не понимает, о чем он говорит.
   — Да, — соврала Надя.
   — Где же ты жила раньше?
   — В… Электроуглях.
   — Под Москвой?
   — Да.
   — Но там же тоже много продвинутой публики.
   — Я ухаживала за старой бабушкой.
   Одна ложь громоздилась на другую. Но не могла же Надя сказать правду, что она жила совершенно одна. В замкнутом мире. В четырех стенах. На работе она общалась только по делу, не стараясь с кем-то сблизиться или подружиться. Все проходило мимо нее. Как в тумане. Теперь она изо всех сил старалась наверстать упущенное. Покупала пачками книги и жадно прочитывала их, смотрела телевизионные программы, которые рекомендовал ей Олег, пролистывала глянцевые журналы в поисках модных новинок. Она жила в новом, непривычном для себя ритме, который пьянил и будоражил ее. Надя не узнавала саму себя.
   Когда Олег пригласил ее к себе домой, ей стало невыносимо страшно. Она занервничала и запаниковала. Он жил с матерью. Но в тот день мать уехала к сестре в другой город. «Как я скажу ему, что я еще девственница, — вертелось у Нади в голове. — Вдруг это его оттолкнет и напугает…»
   Олег жил в просторной двухкомнатной квартире в районе метро «Октябрьская».
   — Какие высокие потолки! — воскликнула Надя, оказавшись в коридоре и поднимая голову вверх.
   — Старый дом. Это дедушкина квартира. Он получил ее еще в сталинские времена.
   — Кем же он работал?
   — В Наркомате тяжелого машиностроения. Был крупным начальником. Да ты не стой в коридоре, как бедная родственница. Проходи! — он обнял ее за плечи и подтолкнул вперед. — Сначала на кухню. Я приготовил утку по-пекински. Да что с тобой сегодня? — спросил Олег, всматриваясь в нее. — Заболела, что ли?
   — Нет.
   Утка была очень вкусной, но у Нади кусок застревал в горле. Она сидела как на иголках и ничего не могла есть. Ей казалось, что еще немного — и она разрыдается прямо за столом.
   — Ну что, наелась или съешь еще кусочек? И тут Надя заплакала. Слезы лились ручьем, она презирала себя, но ничего не могла поделать.
   — Что-то случилось? Рассказывай! Неприятности на работе? Кушает грымза-начальница?
   — Нет, нет.
   — Тогда что?
   — Просто…
   — Говори, — подбодрил ее Олег.
   — У меня еще никого не было, — прошептала Надя и опустила голову. Ей было страшно встретиться глазами с Олегом.
   — Гран-ди-оз-но! — услышала она. — Фе-но-ме-наль-но! Неужели это правда? Сколько же тебе лет?
   — Девятнадцать.
   — Круто!
   Наступила пауза. Надя слышала, как на улице шумят дети и капает вода в кране. Каждый звук отдавался в голове протяжным эхом.
   Олег присвистнул.
   — Ничего страшного! Что ты так боишься? Сидишь вся съежившись и думаешь, что я тебя съем. А я совсем не страшный. Ну-ка посмотри на меня! — Надя подняла глаза. Олег смотрел на нее и улыбался. — Да перестань плакать! Сию минуту!
   — Хорошо. — Надя проглотила слезы и тоже улыбнулась. Но улыбка вышла натянутой и неестественной.
   — Теперь у нас кофе со сливками. И торт. Я специально купил роскошный торт. Под названием «Восточная сказка». Ты не боишься растолстеть?
   — Я? — Надя задумалась. Лицо поглощало все ее мысли. О фигуре она просто не думала. — Нет.
   — Отлично! Терпеть не могу жеманных девиц. Сидят и подсчитывают в уме калории. «Ох, кажется, я немного прибавила. Обойдусь без сладкого», — протянул Олег, подражая женскому голосу.
   Надя рассмеялась. Получилось смешно. А сколько у него было девушек до меня, мелькнула в ее голове скользкая мысль. Наверное, немало…
   — Бери кусок. И побольше. Пока дают.
   — Спасибо.
   Олег положил ей на тарелку огромный кусок шоколадного торта с двумя розочками из взбитых сливок. Затем он принялся рассказывать курьезы из своей жизни. Надя постепенно отошла и забыла о своем страхе.
   — Что мы все сидим в кухне? — спохватился Олег. — Давай перейдем ко мне в комнату. Я покажу тебе свою компьютерную графику. Вчера я такую красоту изобразил! Сам не знаю, как это у меня получилось.
   Комната Олега была вся заставлена книжными стеллажами.
   — Видишь, какой я книгочей! Книжный червь!
   Олег включил компьютер и поставил рядом со своим стулом еще один. Для Нади.
   — Смотри. Только не ахать! И не охать. Не кричать от восторга и не бросаться мне на шею.
   — Постараюсь!
   На картинах Олег рисовал обыденный мир, но он у него получался каким-то волшебным, нереальным. Например, окно и подоконник с фикусом в горшке. На окне — легкая прозрачная занавеска. Но на эту картину хотелось смотреть, не отрываясь. Хотелось войти в нее и дотронуться рукой до темно-зеленых блестящих листьев фикуса.
   — А вот моя последняя работа. Правда, здорово получилось?
   Письменный стол. Стопка книг на английском языке. Раскрытая упаковка леденцов «Бон-пари». Несколько разноцветных шариков выкатились из упаковки на полированную поверхность стола. Забавный сувенир в виде скелета динозавра. Жестяная банка пепси-колы.
   — Похоже на стол стильного молодого человека? То есть меня?
   — Похоже!
   Олег приподнялся со стула и отвесил шутливый поклон.
   — Благодарю за комплимент.
   Еще какое-то время они рассматривали картины. Потом Олег включил музыку. Надя почувствовала, как она вся напряглась. Олег взял ее за руку. И легонько потряс.
   — Расслабься, — полушутливо-полусерьезно сказал он. — Давай примем ванну! С пеной. Я обожаю мокнуть в ванне.
   — Нет! — выкрикнула Надя. — Не хочу!
   И тут она все поняла. Ей нужно срочно уйти. Сославшись на головную боль. Ничего у них не получится. Не может она преодолеть свои комплексы. Не может — и все. Если ты всю жизнь жила со старой бабушкой и никуда не высовывалась, то очень трудно в один момент сломать себя и стать свободной, раскованной девицей. «Поднимайся со стула, — скомандовала себе Надя. — Немедленно!»
   — Я пойду…
   На лице Олега выразилось неподдельное разочарование.
   — Ты уходишь? Надя кивнула головой.
   — Как хочешь, — в голосе прозвучала обида. Идиотка, выругала себя Надя. Самая настоящая идиотка! Другого слова не подберешь.
   В комнате воцарилась похоронная тишина. Ноги были ватными, а голова тяжелой. Надя шла в коридор, как на эшафот. Эшафот ее надежд стать нормальной девушкой. Как все. Олег никогда не простит мне этого трусливого бегства, думала она. Он пригласил меня, купил торт, старался развеселить. А я удираю, помахав ему на прощание ручкой. Ариведерчи! Ну ладно, он найдет себе другую. Не сомневаюсь. А я… Опять останусь одна? Буду вечерами лежать на кровати и смотреть в потолок. Ох, как это интересно! И тут Надя не выдержала и разрыдалась. Закрыв лицо руками, она плакала и плакала. Не останавливаясь. Без пауз и отдыха. Как будто бы превратилась в Ниагарский водопад, без устали извергающий пенистые струи воды.
   В коридоре было темно. Она протянула руку и коснулась стенки. Она была одна. Олег куда-то исчез. Ей стало страшно, и она пошла его искать. Олег сидел в своей комнате и рисовал на компьютере. Узоры. Бесконечные узоры. Они двоились, троились и множились на глазах в геометрической прогрессии. Необыкновенно красивые цвета: ярко-розовые, салатовые, малиновые, густо-синие. Надя села рядом на стул и стала смотреть. Наконец она почувствовала, как от пережитого волнения и напряжения у нее слипаются глаза.
   — Я хочу спать, — прошептала она.
   — Сейчас сообразим, — откликнулся Олег. Он быстро расстелил постель и ушел на кухню.
   — Если тебе что понадобится, крикни! — услышала Надя, уже засыпая.
   Ночью к ней пришел Олег. Она почувствовала рядом его тело. Теплоту и нежность. Страх исчез: он свернулся калачиком и задремал. Надя протянула руку и погладила Олега по щеке…
   Все произошло так быстро, что она не успела даже испугаться или засомневаться: а правильно ли она поступает. Надя закрыла глаза и подумала: «Я стала такой, как все». Эта мысль стучала в висках, как радостная мелодия: как все, как все, как все. И в этот момент Надя осознала, насколько она устала от собственного одиночества. Да, она привыкла к нему. Но в глубине души оно ее тяготило и раздражало. Просто она ничего не могла с этим поделать. Но теперь все переменилось.
   Утром Олег сварил кофе и пригласил ее к завтраку.
   — Ой! — воскликнула Надя, посмотрев на часы. — Я же опоздаю на работу.
   — Какая работа! Сегодня выходной.
   — Я совсем об этом забыла. Перепутала дни. Они рассмеялись. Мать Олега приезжала на следующий день. В воскресенье вечером.
   — Оставайся у меня, — предложил он.
   — Хорошо. Только позвоню бабушке. Выслушав Надю, после недолгой паузы Анна Семеновна сказала:
   — Ты смотри там, не очень… увлекайся.
   — Что? — не поняла Надя. Она лежала с радиотрубкой на кровати и рисовала на спине Олега пальцем узоры.
   — Не увлекайся, говорю. Впрочем, мои советы здесь бесполезны, — вздохнула Анна Семеновна.
   Надя открыла для себя, что Олег отлично готовит. На кухне он показал Наде полочку книг по кулинарии.
   — Это мамины и бабушкины. От одного вида их еды текли слюнки. Я потихоньку заглядывал в эти книги и, когда дома никого не было, кашеварил. Тайком. И сам же все съедал.
   — А почему тайком?
   — Вдруг заругают. Скажут: ты что, девчонка?
   — Я думаю, наоборот, им было бы приятно… Вечером они смотрели на DVD-плейере фильм Альмодовара «Все о моей матери». А потом Олег продолжил знакомить Надю со своими компьютерными «сокровищами». Он скачал уйму интересных вещей из Интернета. И Надя, не отрываясь, смотрела забавные мультики, пейзажные рисовалки и картинки с «сюрпризами», где из воды внезапно выпрыгивала рыба, а из-под камней выбегали маленькие юркие ящерицы.
   — Когда ты все успеваешь? — спросила Надя.
   — В Интернет влезаю ночью. Тариф дешевле. Днем — работаю, а ночью путешествую по Сети. Купи компьютер и поставь Интернет. Будем переписываться.
   Надя рассмеялась:
   — А что, мы не можем так встречаться?
   — Знаешь, как здорово: посылать сообщения по «мылу». Стоп! Я тебе еще свой фотоальбом не показывал. Из нашего семейного альбома я выбрал наиболее красивые фотки и сканировал их. Смотри — это мой дедушка!
   Дедушка Олега был импозантным мужчиной: высоким, красивым. Он стоял, держась за спинку стула, и смотрел куда-то вперед с гордым и независимым видом.
   — А это он с бабушкой на юге.
   Пальмы, море. Мужчина в летнем костюме и женщина в платье под зонтиком.
   — Маман. Говорят, я похож на нее.
   Надя перевела взгляд на Олега. Правда, есть что-то общее. Тонкие черты лица, изящные руки. Поворот головы.
   — Ну как?
   — Похож.
   — Фотографий отца нет. Маман, когда рассталась с ним, уничтожила все его снимки.
   Надя деликатно промолчала.
   — А это я. Маленький. Здесь мне пять лет.
   — Разве это ты? — удивилась Надя. — Это же девочка!
   С фотографии на нее смотрело очаровательное существо с кудряшками, в кружевных панталончиках и кружевной рубашечке.
   — Я, я, — рассмеялся Олег. — Просто моя маман так хотела девочку, что мое рождение было для нее разочарованием. Она долго не могла утешиться и до школы одевала меня как девочку. Не стригла волосы, лепила всякие рюшечки, бантики. На улице ей часто говорили: какая у вас симпатичная дочка! Мне так было смешно. — Олег бросил взгляд на часы, висевшие на стене. — Ого! Время подходит. Сейчас все рванут в чат.
   — Какой чат?
   — Я тасуюсь в одном чате. Мы там прикольно отрываемся. Своей компашкой.
   Следующие полчаса Надя смотрела, как Олег общался в Сети со своими приятелями и подругами. Они все носили забавные имена, больше напоминающие клички: Самбо, Румас, Ахав, Витюнь, Донна Анна, Лиска, Голубая Лагуна. Олег, казалось, совсем забыл о ее существовании. Он быстро строчил реплики, хихикал, когда читал ответы, чему-то загадочно улыбался. Надя почувствовала легкий укол ревности. Она читала на компьютерном экране то же самое, что и он, но ничего не могла понять. Это был особый язык с непонятными словечками и оборотами.
   — Интересно? — возбужденный Олег повернулся к ней.
   — Да, — вяло откликнулась Надя.
   А… ты же ничего не понимаешь. Я не сообразил. Ладно, как-нибудь научу… Потом. Сейчас не могу оторваться, а то пошлют в нокаут. Сегодня особенно Голубая Лагуна изощряется. Клевая девчонка! Она у нас как Монблан. На философском факультете МГУ учится. Круто!
   — Ты ее видел?
   — Конечно!.
   — А я думала, вы только по Интернету общаетесь.
   — Не совсем. Мы еще собираемся в определенных клубах. В определенные дни.
   Надя хотела спросить: познакомит ли он ее со своими друзьями, но подумала, что это будет похоже на назойливость. И промолчала.
   Олег насвистывал какую-то мелодию. Надя сидела рядом. Она посмотрела на него, и ей вдруг захотелось его приласкать. Протянув руку, она погладила Олега по плечу. Он повернулся к ней.
   — Что?
   — Ничего.
   — Подожди, сейчас выйду из чата.
   Ночь и последующий день промелькнули так быстро, как название станции на платформе, когда электричка проносится мимо на полном ходу.
   Окончательно Надя пришла в себя только уже ДОМР. Она стояла посреди своей комнаты, приложив ладони к горящим щекам. В таком состоянии и застала ее Анна Семеновна.
   — Добрый вечер!
   — Добрый вечер! — Надя по-прежнему не отнимала ладоней от щек.
   — Это, конечно, не мое дело… Но я прожила жизнь, поэтому… — Анна Семеновна замолчала, а потом сказала, старательно подчеркивая слова: — Главное: не теряй головы! Ну… понятно, дело молодое. Только… веди себя сдержанно.
   — Почему? — Слова бабушки не доходили до Нади. Мысленно она еще была там, с Олегом.
   — Всякое в жизни бывает, — лаконично ответила бабушка. — Сегодня — одно, завтра — другое.
   — Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Надя. Она чувствовала себя так, словно на ясное солнечное небо внезапно набежала грозовая туча.
   — Я имею в виду, что молодые люди обычно ветрены и непостоянны. Чтобы у тебя потом не было лишних разочарований. Ты у меня и так настрадалась, бедная.
   Здесь уже Наде стало по-настоящему обидно.
   — Вечно ты портишь мне настроение!
   — Нет, что ты, что ты! — замахала руками Анна Семеновна, увидев, как Надины глаза налились слезами. — Ты уж прости меня, дуру старую. Это я так брякнула. Делай, как знаешь. Ты хоть предохранялась? — как бы невзначай спросила бабушка.
   — Нет, — Надя почувствовала, как вся кровь отхлынула от щек. Об этом она даже и не подумала!
   — Так я и знала! А если забеременеешь?
   — Что же делать? — Надя села на кровать и с мольбой посмотрела на Анну Семеновну.
   — Беги в аптеку. Может, там какие таблетки порекомендуют.
   В аптеке молодая рыжеволосая женщина в ответ на Надин лепет сказала, что паниковать не стоит. Нужно купить специальные таблетки и принять их. Как принимать, написано в инструкции. Она говорила терпеливым, бесстрастным тоном, часто поправляя очки, сползавшие к кончику носа. Надя представила, как к ней постоянно прибегают растерянные девчонки с просьбой помочь в щекотливой ситуации. И она говорит им одни и те же слова. Как лектор, который уже выучил свою лекцию наизусть.
   — Спасибо, — сказала Надя, прижимая к груди упаковку с таблетками. — Спасибо.
   По дороге домой Надя думала о том, что сейчас у нее наступает такой период, когда ей придется открывать для себя много новых вещей. И тут она вспомнила слова Анны Семеновны о том, что молодые люди непостоянны и ветрены. «А вдруг это правда?» — мелькнуло в голове. Но Надя быстро прогнала эту мысль. «У нас с Олегом все будет хорошо», — повторила она про себя несколько раз. Как заклинание. Ей верилось, очень хотелось верить, что все будет именно так. А не иначе.

Глава 6

   По логике вещей, надо было пойти к Дине Александровне и «дожать» ее. Но по опыту работы Губарев знал, что так делать нельзя. Люди, подобные Дине Александровне, любое обвинение отметут с ходу. Голыми руками их не возьмешь. Они уверены в себе, даже самоуверенны, и, если нет точных доказательств, то обвинять их в чем-либо бесполезно. Отвертятся. Нет, сначала надо прижать к стенке «слабое звено», то есть сына Лактионова. Молодые люди раскалываются обычно быстро. Такие случаи в его практике бывали. Нужно только правильно повести атаку. Грамотно.
   К Ванде Юрьевне Губарев нагрянул неожиданно. К счастью, Дима был дома. При виде Губарева Ванда Юрьевна высоко подняла брови. А когда узнала, что он приехал для разговора с сыном, заволновалась:
   — Но Дима вам все сказал в прошлый раз.
   — У меня с ним конфиденциальный разговор. Услышав их беседу, в коридор вышел Дима. Майор скользнул по нему оценивающим взглядом. Красивый малый. Высокий, с хорошей спортивной фигурой.
   — Вы ко мне?
   — Да. Мы можем выйти на улицу? Тот пожал плечами:
   — Как хотите.
   Ни слова не говоря, Дима накинул на себя черную «косуху» и посмотрел на Губарева.
   — Я готов.
   — Ну и прекрасно.
   — Постойте… — запротестовала Ванда Юрьевна. — Зачем выходить на улицу? Я вас оставлю вдвоем, и беседуйте на здоровье.
   — Нам так удобнее.
   Они ушли, оставив Ванду Юрьевну в состоянии прострации. Она сгорала от любопытства, которое никак не могла удовлетворить.
   На улице Губарев увидел стеклянное кафе и предложил:
   — Поскольку на улице холодно, лучше побеседовать там, — указал он рукой на кафе.
   — Не возражаю.
   Он видел, что парень старается ничем не выдать своего волнения. Хотя Губарев почти физически ощущал волны напряжения, исходившие от него.
   — Дима, когда вы с Диной Александровной стали любовниками? Год назад? Или раньше?