Кратт Иван. Великий океан

   Вспоминая это имя, губернатор морщился и в раздражении откидывался на подушку. Янки держался так, словно приехал к себе домой, и, как видно, не очень спешил отсюда убраться. Осматривая гавань и город, по нескольку суток пропадал в окрестностях, встречался с падре президентом, личным врагом губернатора, собирал бродяг, рудокопов и золотоискателей. А потом, даже не спросив разрешения, в любое время являлся к больному, кашлял, плевал и, надвинув шляпу на лоб, развалившись в качалке, нудно и методично расспрашивал губернатора. Больше всего интересовался русскими, новым их заселением, посещением побережья Резановым.
   Сегодня Джозия Уилькок явился под вечер. Видно было, что он прямо с дороги, красноватая пыль покрывала его сапоги, шейный платок грязен и в пятнах. Но на голом лице скопца не замечалось никаких следов усталости.
   Войдя, он дал подзатыльника мальчишке метису, вскочившему при его появлении, кивнул больному и уселся напротив него в качалку.
   Господу богу! произнес Джозия и закашлялся.
   Чтобы не выдать раздражения, Ариллага закрыл глаза. Сегодня ему было лучше, он продиктовал два письма, съел суп и лепешки, но появление американца снова подействовало угнетающе. Он молча наклонил голову.
   Некоторое время гость раскачивался в кресле, а затем остановил качалку и, вытянув ноги, касаясь ими постели губернатора, спросил:
   Известно ли вам, сеньор губернатор, что русские построили крепость на земле испанского короля? Вопрос первый. Известно ли вам, что там есть пушки? Вопрос второй. Известно ли также вам, что русские собирают силы, чтобы вторгнуться в Калифорнию и захватить ее в свои руки? Вопрос третий.
   Джозия говорил отрывисто, будто метал в собеседника слова, и, внезапно начав, так же внезапно умолк.
   Ариллага уже привык к бесцеремонным манерам янки, вмешательству его во все дела, и потому вопросы его нисколько не удивили. Он только боялся, что не сможет сдержаться. Но губернатор пересилил себя и спросил, в свою очередь, откуда у почтенного сеньора такая удивительная информация. Сам он знает, что русские действительно высадились на берегу пустынной бухты за заливом св. Франциска. Они собираются сеять там пшеницу и разводить скот и по своем прибытии сразу же прислали человека известить его об этом.
   Я не уверен, сеньор Джозия, что мы, испанцы, имеем право на ту землю,закончил он холодно.До сих пор я знал свои границы.
   Джозия из-под шляпы поглядел на изможденное лицо губернатора, на его усы и белую эспаньолку, сложил на подлокотнике руки и совершенно неожиданно изменил тон.
   Великие области нашей Америки,сказал он тягуче, словно проповедуя,зажгли факел свободы и независимости и проливают священную кровь своих граждан, чтобы освободить человека и указать Старому Свету путь... Мы никогда не идем дорогой предательства и вероломства...
   Ариллага с брезгливостью слушал наглые и ханжеские слова шпиона Колумбийской компании. Он давно знал им цену.
   Не меняя позы, Джозия Уилькок Адамс вынул из бокового кармана сюртука сложенную вчетверо бумагу и передал ее губернатору. Это была «прокламация», которую бостонец обнаружил в пакете, найденном у убитого Василия. Остальные бумаги и письма Баранова и Кускова Джозия предусмотрительно сжег.
   Эксцеленца губернатор знает свои границы,заговорил он снова отрывисто и резко, а русские их не знают. Они умнее вас, мистер Ариллага. Они действуют под видом торговой компании... Эту бумагу я нашел у убитого индейцами тайного агента Баранова. Он нес ее инсургентам.
   Губернатор молча развернул послание. В нем ничего крамольного не было. Однако, направленное без обращения к губернатору, а непосредственно к «благородным и высокопоставленным господам Гишпанцам, живущим в Калифорнии», оно показалось подозрительным. Тем более что Джозия упомянул о мятежниках, появившихся в этих местах.
   Губернатор боялся и ненавидел их еще сильнее, чем американцев. В прошлом году наконец был расстрелян метис Идальго, шестидесятилетний поп, собравший в Новой Испании тысячи индейцев и мятежников против его величества короля. Теперь появился новый главарь, тоже поп, Морелос. В депешах из Мексики вице-король приказал следить за настроениями в Калифорнии. Инсургенты размножились по всей стране...
   Где вы нашли убитого? губернатор приподнялся и, опираясь на руку, с трудом осилил одышку.
   У склонов Сьерры.
   Он был один?
   Да.
   Ариллага протянул руку к колокольчику, стоявшему у изголовья, но не позвонил, а снова устало опустился на подушки и закрыл глаза.
   Благодарю, сеньор Джозия. Я займусь...
   Бостонец качнулся раза два в своем кресле, встал и не торопясь вышел, открыв носком сапога дверь.
   После его ухода губернатор долго лежал, стараясь разобраться в услышанном. Он не верил ни одному слову Джозии, который, наверное, сам помогал бандитам. А русские еще верят в дружбу янки!.. Но вся эта возня ему надоела... Наконец он позвонил и велел секретарю вызвать капитана Риего начальника крепостной кавалерии. Немолодой рассудительный офицер получил приказ выехать на рассвете в президию СанФранциско.

Глава шестая

   Еще никогда не бывало так трудно Кускову, как в эти дни. Правда, форт был выстроен, хотя по-настоящему готов лишь палисад, а дом и казармы стояли еще без крыш, не закончены и бараки для алеутов, но не было ни лошадей, ни скота, не на чем пахать землю, не было и семян, которые Баранов велел добыть в ближайших миссиях. Кончилось продовольствие. Пробный урожай пшеницы, снятый с небольшого участка, дал самена почва возле крепости была бесплодна; половину зерна расклевали птицы. Нужно пахать прерию поближе к речке, ставить там хутора, скотные дворы, обучать земледелию гулящих людей, привыкших охотиться да бродяжить.
   С промыслом зверя и того хуже. От Дракова мыса до этих мест ни морского бобра, ни котов не водилось. Крутой морской берёг тянулся на сотни миль. Лежбища были только в испанском заливе св. Франциска, но могли оказаться и на островах. Полсотне промышленных и партии алеутов приходилось поднимать весь край.
   Однако больше всего сейчас беспокоило Ивана Александровича долгое отсутствие Василия. Прошло уже полтора месяца с тех пор, как он ушел в Монтерей, а, по расчетам Кускова, креол должен был обернуться дней в тридцать. Может быть, гонят скот? В письме Баранов просил губернатора продать лошадей и быков. А может быть, поехал к отцам- францисканцам торговать зерно?
   Лето уже кончалось. Еще было жарко, по-прежнему стояли туманы, высокое небо оставалось голубым и безоблачным, но уже созрел виноград, темные его ягоды склевывали птицы, пожелтели в лесу лианы, серебристые листья незнакомых деревьев неслышно оседали на кусты и траву. Лишь красноствольные гигантские сосны и вечнозеленые лавры все так же стояли у водопада, да он, звонкий и сверкающий, неумолчно прыгал по камням, срываясь отвесно вниз.
   Чтобы не терять дорогого времени, Иван Александрович решил начать постройку здесь небольшой мельницы. Для первых нужд. А рядом с ней сукновальню. Силы воды хватило бы на полдесятка таких заведений. Да и место пригодное. Близко от поселения, в защитном от непогоды ущелье, за камнем и лесом не надо никуда ходить. Иван Александрович сам валил дубы и сосны, таскал камни и часто до вечера не показывался в форте. Там управлялся за него молодой помощник.
   Алексей тоже с нетерпением ждал креола. Как-то его там приняли испанцы, довольны ли новыми соседями, вспоминают ли Резанова? Как-никак прошло уже шесть лет. В прошлогодний свой приезд Кусков не видел губернатора, не говорил ничего ни о будущем заселении, ни о торговле. Продадут ли испанцы лошадей и скот? Диких быков множество бродило по прерии, да попробуй поймай!
   Хотелось узнать подробней и о невесте покойного Николая Петровича. Алексей поручил Василию расспросить про нее у губернатора.
   От форта до лесного ущелья было недалеко. Обычно Иван Александрович отправлялся туда с утра, там и обедал вместе с промышленными, варившими в продымленном тагане кашу. Вместе же под вечер и возвращались в селение. А когда требовалось немедленное присутствие правителя в форте. Кусков распорядился вывешивать на вышке малый флаг. С места лесных работ он был хорошо заметен.
   Однажды, перед самым обедом, Лука увидел сигнал. Промышленный ел на обрыве малину и сразу же, забыв даже вытереть измазанную ягодами бороду, скатился вниз. За промедление в таких случаях Кусков оставлял на двое суток без еды или заставлял целый день таскать воду из колодца, не отдыхая ни минуты. Провинившихся дважды приказывал сечь. Лука уже один раз проморгал и боялся порки.
   Сигналют! крикнул он еще издали правителю колонии.Кажись, и человек бежит!
   Действительно, едва Иван Александрович выбрался из ущелья и прошел немного по тропе, он увидел Фросию жену зверолова Савельева, одну из четырех женщин, прибывших сюда на «Вихре». Молодая, большеглазая, быстрая, она была сообразительней и выносливей многих мужчин.
   Иван Александрович! Там...Фрося запыхалась, она почти бежала и, наивно подняв подол старенького сарафана, вытерла, им лицо.Там гишпанцы приехали. Двое!..
   По дороге она рассказала, что испанцы прибыли только что, один из них совсем молодой, сухонький и хмурый, второй годов сорока, коренастый и рыжебородый. Алексей Петрович повел их по заселению, а ее послал сюда за правителем.
   А руки у них тонкие, будто ребячьи. И говор чудной...
   Кусков не слушал Фросю. Сорвав пук травы, он наскоро вытер им измазанные смолой ладони, пригладил на ходу полы кафтана и заторопился к форту. Давно жданные гости прибыли. Наверное, их послал сам губернатор. Нужно достойно встретить. Его мысли так были заняты радостным известием, что он даже не спросил у Фроси, вернулся ли с посланцами Василий.
   Он силился скрыть свою радость и вместе с ней невольное беспокойство и гордость. Сейчас он впервые подумал о том, что будет принимать официальных гостей, и он, простой коммерции советник Иван Кусков, равен испанскому губернатору и самому, королю.
   Уже возле ворот он отдал Фросе ключи от лабаза, которые, и как и Баранов на Ситхе, всегда носил при себе, велел взять заветный бочонок вина, подаренный когда-то лично ему кантонскими купцами, свои два фунта леденцов, сбереженные для детей, по слал караульщика за большим компанейским флагом, приказал зарядить для торжественного салюта обе пушки, приготовить обед. Затем, уже не сдерживая волнения, направился в дом. Дипломатических тонкостей он не знал, да и не нужны они были ему, идущему с дружбой и открытым сердцем.
   Испанские гости находились в главной горнице. Они только, что обошли с Алексеем весь форт, внимательно осмотрели палисад, строения, колодец, сторожевые будки. Особенно долго разглядывали железные сохи, хомуты и дуги. Старший по виду и, как видно, по положению офицер что-то изумленно говорил своему спутнику, узколицому, темному и нахмуренному.
   Алексей не понимал по-испански. Он охотно водил гостей по форту, чтобы занять время до прихода правителя. Кусков, кажется, умеет связать десяток слов. Потом гости вошли в дом, и помощник не знал, что делать дальше. Офицеры представились сразу по приезде, но он не разобрал их имен, понял только, что прибыли они от губернатора. Положение его было затруднительное, тем более что младший испанец принимал его, как видно, за слугу и держался высокомерно.
   Алексей стоял у притолоки, сердясь на самого себя и раздумывая, хорошо ли будет оставить приезжих одних, а испанцы молча разглядывали комнату с картинами на стенах, с книжным шкафом и статуей Меркурия в углу. В это самое время вошел Кусков.
   Алексей с облегчением вздохнул и сразу же весело и громко сказал по-русски:
   Господин правитель! Иван Александрович Кусков.
   Увидев вошедшего и услышав его имя, офицеры выпрямились, словно на параде, затем старший невысокий и плотный, в черном плаще с золотым позументом церемонно взмахнул островерхой шляпой и, поклонившись Кускову, произнес:
   По поручению сеньора губернатора Калифорнии дона Хосе де Ариллага, капитан Хуан Риего, лейтенант Гервасио Сальварец... Милостью бога и святой девы сеньор губернатор посылает вам привет...
   Кусков знал всего лишь несколько испанских слов, но смысл обращения понял. А прямой, умный взгляд рыжеусого Риего ему понравился. Второго офицера он еще как следует не разглядел.
   Мы рады гостям, почтенные господа соседи,ответил Иван Александрович как можно учтивее.Прошу вас, располагайтесь...
   Он прошел вперед, указал на диван и грубые дубовые кресла и, немного помедлив, уселся сам.
   Гости сели. Риего снова заговорил, обращаясь к правителю, но на этот раз русские его не поняли. Капитан повторил. Алексей, по-прежнему стоявший у дверей, заметил, как младший испанец усмехнулся и что-то сказал своему спутнику. Тот недовольно на него посмотрел и умолк.
   Минуты две продолжалась тягостная тишина. Наконец Иван Александрович обернулся к Алексею.
   Позови монаха, Леша,сказал он досадливо,может, он за толмача сойдет. Так мы будем тут сидеть до скончания века. Куда девали они Василия?
   Алексей послушно вышел.
   В это время капитан Риего расстегнул висевшую у пояса сумку, вынул оттуда небольшой пакет и уже молча протянул его Кускову. В пакете было письмо губернатора, тоже написанное по-испански.
   Кусков надел очки, повертел письмо в руках. Свою фамилию он прочел, но пакета вскрывать не стал. Что там кроется, в этой бумаге? Может быть, испанцы нарочно задержали креола? Приехали, выглядели, привезли письмо...
   Он снял очки, положил пакет на стол.
   Отошлю господину Баранову,заявил он, тщательно выговаривая слова, надеясь, что гости догадаются, о чем идет речьНово-Архангельск, Ситха...
   Риего понял, отрицательно покачал головой, потом начал что-то быстро говорить, указывая на письмо. Но во время его речи открылась дверь, и в горницу вошел Алексей в сопровождении старика зверобоя Ипатыча, уверенно следовавшего за ним. Старик был бос, в кожаной длинной рубашке, перетянутой ремнем, невысок, с серой клочкастой бородищей, росшей, казалось, даже из ушей.
   Иван Александрович,сказал Алексей еще с порога.Ипатыч пять годов жил в Канаде с французами. Умеет говорить по-ихнему.
   Помощник правителя был возбужден, карие глаза его блестели, на верхней губе выступили росинки пота. Он повернулся к старику, но тот уже вышел на середину горницы, кашлянул и, нисколько не смущаясь, быстро и охотно выложил все, что вспомнил из полузабытой речи.
   Мать капитана Риего была из Наварры. Он с детства знал язык матери. И хотя Ипатыч впутывал в разговор гасконские и бретонские слова, перевирая их, капитан сразу же ответил. Несколько минут они говорили больше каждый свое, потом зверобой умолк, передохнул и, обернувшись к Кускову, сказал удовлетворенно:
   Понимает маленько. Говорить он, конечно, слаб, а все ж сойдет.
   Алексей и Кусков, напряженно следившие за разговором, повеселели. Однако правитель колонии хотел убедиться полностью. Он немного подумал, а затем сказал старику:
   Передай наш им поклон, скажи, что рады гостям и что желаем им всякого благополучия и здоровья. Коли встанут и поклонятся значит, понимают твой разговор. Они обхождение знают.
   Ипатыч переводил долго, но гости действительно встали и поклонились. Риего вежливо и дружелюбно, лейтенант едва наклонил голову. Взгляд его маленьких глаз оставался колючим и неприязненным. Но этот взгляд заметил только Алексей, Иван Александрович был удовлетворен проверкой.
   Теперь,заявил он Ипатычу,начнем о деле...Он опять помедлил, лицо его стало строгим и озабоченным.Пускай говорят они. Слушай хорошенько, да своего не вставляй. Чтоб конфузу не вышло. Они от своей державы, а мы от своей. Флаг наш тут русский, и мы люди простые, но русские... А после спроси про Василия, не случилось ли с ним чего?
   Полчаса, не меньше, говорил испанец, что-то резко отвечал младшему своему товарищу, хмуро щипавшему длинный острый подбородок, дополняя фразы испанскими словами, часто упоминал имя губернатора и вице-короля Новой Испании. Он держался официально, но плохое знание языка придавало его речи добродушный, домашний характер. Однако и Кусков и Алексей видели, как временами лицо Ипатыча становилось мрачным и он сердито переспрашивал испанца.
   Наконец Риего кончил и с откровенным облегчением сел на место.
   Д-да...Ипатыч оправил свою клочковатую бороду.Такие дела.Затем, повернувшись к Кускову, неожиданно развеселился.Они, видишь, приехали спросить, по какому такому закону мы тут обосновались. И будто это запрещает вицерой, а губернатор желает нам здравия... Дела!
   Для того и приехал?
   Для того.
   Кусков скрипнул креслом, но не встал.
   А еще чего? Про Василия что сказал, про бумаги?
   Василия они не видели, про бумаги не знают.
   Иван Александрович поднялся с кресла, снова сел. Некоторое время молчал, а потом сказал Алексею:
   На разных языках беседу не поведешь. Будто слепые щенята тыкаемся!
   В его словах были огорчение и досада.
   Ты спроси,обратился он опять к Ипатычу,попробуй еще раз. Может, не так разобрал? А насчет поселения скажи: не на ихней земле селились и селились по повелению главного своего начальства, о том и бумагою сообщали. Ихнюю бумагу тоже отправим начальству.
   На чужое не лезем!вставил Алексей запальчиво.Индейцы отдали нам землю.
   Помолчи, Леша! Пшеницу тут сеять будем, зверя бить, торговлю вести... Все, чем мирные люди занимаются.
   Кусков говорил медленно. В его глазах появилось сердитое выражение.
   Испанцы это заметили. Капитан отвечал еще более учтиво, а Гервасио Сальварец перестал небрежно щипать подбородок и убрал вытянутые почти на середину горницы ноги.
   Под конец Ипатыч перевел, что сеньор Риего просит сказать, что он только солдат и желает от своего имени и имени товарища господину Кускову удачи, что губернатор тоже выполняет лишь приказ наместника его католического величества и лично расположен к русским. Что же касается направленного в Монтерей человека, то он сам, Хуан Риего, пошлет отряд кавалерии на его розыски.
   По спокойному лицу рыжеусого капитана видно было, что он говорил искренне, а к угрюмому взгляду его спутника уже привыкли.
   Напряжение понемногу рассеялось. Кусков велел подать вино. Он радушно угощал испанцев, пододвигал миску с леденцами Ипатычу (старик не брал в рот спиртного), подарил гостям по две шкурки драгоценного сибирского соболя, а губернатору бобровую шапку, просил испросить разрешение купить у миссионеров скот и зерно. Но по многим знакомым приметам Алексей, сидевший напротив за столом, видел, что Иван Александрович о чем-то упорно думает.
   Вот что, Леша,сказал он наконец, когда лейтенант вышел на минуту из горницы, а капитан Риего, кивая головой, слушал Ипатыча.Ему-то я верю, а дальше не знаю... И про американцев каких-то болтали, и с Василием все... Иди, готовься к походу. Возьми Луку. Завтра пойдешь искать индейцев, уступивших нам землю. Чую, бельмо мы тут кому-то на глазу... Да позови монаха. Пускай посидит с нами. Эх, хоть бы его научить говорить по- гишпански!
   Правитель колонии глубоко вздохнул, повернулся к капитану Риего и молча наполнил его стакан.

Глава седьмая

   Как и в первый раз, Алексей решил пробираться в глубь страны по реке Шабакай, которую они с Кусковым назвали Славянкой. Кроме Луки, Иван Александрович отрядил с помощником молодого алеута Манука, пробывшего два года в индейском плену возле залива Тринидад. Манук знал язык и обычаи главного племени и прошлым летом помогал правителю в переговорах с индейцами.
   Путники прошли на байдарке до места, где когда-то встретили отряд дона Петронио, запрятали среди береговых камней лодку и, переночевав в пещере, углубились в горы. Там, по рассказам Петронио, находилось озеро, на берегах которого стояли туземные жилища. И Кускову говорили индейцы, что живут они у широкой тихой воды.
   Почти все утро первого дня занял спуск в глубокую котловину. Гигантская каменная стена отвесно обрывалась вниз, кругом утесы да скалы. Не было ни леса, ни привычного шума воды, ни крика птиц. Утесы и ущелья простирались до самого горизонта дикая каменная гряда. Лишь ниже, когда достигли половины спуска, увидели на противоположной стороне заросли горного дуба и, словно сверкающий на солнце клинок, узкую струю водопада, низвергающегося с тысячефутовой высоты. Потом снова все изменилось. Горы отошли в сторону, и прелестная долина, окаймленная зеленью рощ, с небольшой речкой посередине, открылась перед глазами.
   Карабкавшийся впереди Манук даже зачмокал губами и сел верхом на выступ. Затем маленькие косые глаза его прищурились.
   Речка естьрыба есть,сказал он осторожно.Может, и люди есть.
   Черт сюда понесет кого!пробурчал Лука, ожесточенно вытаскивая ногу из расщелины и силясь удержать сползавший с плеч мешок.Одним нам шило вставили!
   Сегодня Лука с утра был расстроен. Алексей перед спуском не дал даже чарки рому.
   Но молодой помощник правителя не обратил внимания на его воркотню. Он достал подзорную трубу и тщательно оглядел долину. Никаких признаков людского жилья там не было.
   Думаю, что до озера никого не встретим, сказал он алеуту.Места тут мало.
   Алексей спрятал трубу и снова продолжал спускаться. Он даже не намекнул на то, чтобы сделать передышку, хотя видел, что спутники его устали, и у него самого дрожали руки и ноги. Все эти дни он был малоразговорчив, почти не шутил, заставлял Луку и Манука грести до изнеможения, вдвое больше работал сам, похудел заметно, оброс бородой.
   После приезда испанцев и непонятного исчезновения Василия Алексей понял, что правитель не зря озабочен и что дружественное племя индейцев надо найти немедленно. Испанцы говорили вежливо, даже обещали от имени губернатора прислать лошадей и скот, но помимо губернатора есть и другие люди! Стоило посмотреть, как держался младший из посланцев. А главное, почему вице-король запрашивал о поселении? Не его здесь земля и не его забота!
   Стояла осень, но на равнине и в горах было еще жарко. Небо оставалось синим и безоблачным, по-прежнему утром поднимался туман. Густые белесые волны затопляли всю низменность, клубились и нарастали, и только кое-где из них выглядывали утесы и вершины деревьев, словно утонувшие в ползущей мути. Пора дождей еще не наступила, хотя толком о ней никто не знал. В прошлом году Кусков был здесь летом, слышал, что дожди начинаются в ноябре. Сушь и жара проникли в ущелье, и каждый сорвавшийся камень поднимал тучу пыли.
   За такую пыль Алексей принял и небольшое облачко, всплывшее вдруг на дальнем склоне. Серый дымок медленно пополз вверх и растаял, а потом, почти в том же самом месте, появился другой.
   Индейцы! крикнул Алексей Луке и Мануку, спускавшимся шагов на пять ниже его.
   Он вытащил подзорную трубу, но в этот момент неясный гул прокатился по каньону и ощутимо дрогнула скала. Колебание земли продолжалось не больше секунды, однако Алексей догадался о его причине.
   Землетрясение! сказал он встревоженный.Огнедышащая гора!
   Лука истово перекрестился, а Манук, припавший к камню, поднял голову.
   Скорее вниз!
   Теперь спускались они вдвое быстрее. Страх перед великой силой природы, ожидание нового толчка, быть может в десять раз значительней прежнего, погасили усталость. Под Мануком сорвался камень, они все трое на мгновение словно приросли к скале. Несколько раз в ожидании удара замирали среди расщелин. И только когда очутились в долине, почувствовали себя свободней.
   Тут тебя, Серафима Пантелеевна, без мужика могло оставить, сказал Лука, все еще возбужденно оглядываясь по сторонам.А что, Лексей Петрович, гора сюда не рухнет, а?
   Алексей тоже вздохнул с облегчением. О землетрясениях он слышал от Резанова, знал, что на японских островах они разрушают целые города и что огнедышащие горы есть и на этом берегу, но чувство беспомощности перед природой испытывал впервые. От молнии и бури можно укрыться в пещере или в лесу, от разбушевавшегося океана спасал берег, вода останавливала огонь. Здесь же рушились горы, падали камни, вода выступала из берегов, лопалась земля и огненная лава сжигала все на своем пути. Однако на ровном открытом месте все же безопасней, толчок не повторился, а кроме того, приятно было сознавать, что пришлось испытать явление, о котором до сих пор только слышал.
   Ну, что б ты изведал, Лука, коли б сидел на одном месте?сказал он вместо ответа промышленному.Видишь, сколько на свете разных разностей!
   Он снял шляпу, широким взмахом провел ею по воздуху. Усталое пыльное лицо его осветилось улыбкой, и вовсе несовместимым с бородой казался выгоревший от солнца, курчавый мальчишеский чуб. Глядя на него. Лука вдруг припомнил, как совсем немного лет назад этот вихрастый постреленок уговорил его взобраться на недоступную вершину Эчком, а когда промышленный сорвался с уступа, тащил его на себе вниз, и как Серафима укрывала их от гнева правителя.
   С тобой навидаешься! сказал Лука и яростно поскреб бороденку.Тут всю землю прямо до пупа пройдешь.