Кренц Джейн Энн. Единственная ночь

   Некоторое время все сидели молча, потом Делл тяжело вздохнул и допил содовую.
   – Ханна, к твоей собаке я не прикасался.
   – Я верю тебе, – ответила Ханна. – Ты не стал бы убивать ни в чем не повинное животное.
   Делл кивнул.
   – Делл, Рейф не убивал Кэтлин, – продолжала Ханна. – Я действительно была с ним той ночью на берегу возле арки. Он никак не мог зайти домой к твоей сестре и уж тем более не мог убить ее и увезти труп к Хидден-Коув. Можешь мне поверить.
   Посидев неподвижно, Делл повернулся к Рейфу:
   – Но если не ты, то кто это сделал?
   – Хотел бы я знать! – отозвался Рейф.
 
   Уинстон улегся сзади за сиденьями и положил морду на плечо хозяйки. Почесав его за ухом, она посмотрела на Рейфа.
   – Знаешь, о чем я думаю? – спросила она.
   – О белье и видеокассетах, которые братья Уиллис нашли за сушилкой в доме Кэтлин? – Рейф развернул «порше» и покатил по пыльной ухабистой дороге прочь от мастерской Делла Садлера. – И я думаю о том же. Возможно, эти кассеты и были «ядерным вариантом».
   – Материалом для шантажа?
   – Может быть. А Йейтс что-то подозревал, потому и перерыл все ее вещи.
   – Но ведь он ничего не нашел.
   Рейф свернул на шоссе.
   – Значит, тот, кто убил Кэтлин, успел забрать кассеты и белье.
   – Ты понимаешь, что все это значит? – Ханна поежилась.
   – Что Делл Садлер с самого начала был прав: Кэтлин убили. Она не собиралась прыгать со скалы. Ее прикончил тот, кого она пыталась шантажировать.
   Ханна затаила дыхание.
   – Мы чересчур спешим с выводами.
   Рейф пожал плечами:
   – После того, что случилось с тобой и Уинстоном вчера ночью, я готов двигаться гигантскими скачками.
   – Но если мы правы, значит, кто-то убил Кэтлин, лишь бы завладеть компрометирующими кассетами.
   – Вопрос в следующем: кто в этом городишке способен совершить убийство, лишь бы никто не узнал о кружевном белье? Склонность к переодеваниям – еще не преступление.
   – Хочешь, подскажу? Например, какой-нибудь ассистент профессора из Колледжа Чемберлена, опасающийся потерять работу или новое назначение. Или священник местной церкви, рискующий лишиться уважения прихожан, если его склонность к дамскому белью станет достоянием гласности. И сотрудники института. Аризона Сноу твердо убеждена, что среди них полно извращенцев. Возможно, она права.
   Рейф поудобнее уселся на кожаном сиденье.
   – Да, список получается длинным.
   – А теперь вспомни предположение братьев Уиллис – о том, что Кэтлин убил кто-то из приезжих. И список удлинится.
   Темные брови Рейфа сошлись на переносице.
   – Нет, вряд ли. Решение воспользоваться «ядерным вариантом» она приняла мгновенно, повинуясь порыву. Ее жертвой был человек, с которым она могла связаться в любой момент. Значит, жители Портленда, Сиэтла и Сейлема отпадают.
   – Логично. – Ханна задумалась. – Ладно, посмотрим на все это с другой стороны. Далеко не все мужчины в Эклипс-Бей любят носить женское белье. И не все, кто его носит, способны совершить убийство, только бы заткнуть рот шантажистке.
   – К чему ты клонишь?
   – Нам надо искать тех, кто соответствует этой ориентировке, как говорят полицейские. Мужчин, которые носят женское белье и которые готовы убить ради компрометирующих видеокассет.
   – Значит, нам надо поговорить с тем, кто знает город лучше, чем мы с тобой.
   – У тебя есть на примете такой человек?
   Рейф невесело усмехнулся:
   – Как ни странно, есть. Наш сегодняшний гость.

Глава 18

 
   Рейф промыл под струей воды красные листья радиччио и осторожно положил их в дуршлаг, поверх рокет-салата и кориандра. Мысленно он составлял план дальнейших действий. Три тщательно выбранных спелых авокадо уже лежали в миске на кухонном столе. Их предстоит разрезать пополам, полить бальзамическим уксусом и посыпать крупной морской солью. А к макаронам подать оливки, помидоры и козий сыр.
   Закончив промывать зелень для салата, он взялся за приготовление хуммуса: положил в чашу кухонного комбайна вареный нут, добавил тахини, лимонный сок и немножко чеснока.
   Рейф закрыл крышку, включил комбайн и задумался о словах Делла Садлера, прислушиваясь к тому, как ножи перемалывают нут. «Кэтлин собиралась воспользоваться „ядерным вариантом“…»
   Убийца, который целых восемь лет ничего не опасался, снова встревожился: давние сплетни всплыли на поверхность, переполошив город. А если кто-нибудь вдруг вспомнит что-то важное? Или сложит кусочки мозаики, чего не сумел сделать восемь лет назад? Если обнаружится какая-нибудь улика или свидетель?
   Человек, решившийся на преступление ради своей тайны, вполне может нанести второй удар.
   Рейф похолодел. Страх, который он сдерживал весь день, вырвался наружу, превратился в кошмар. Рейф понял, что ему не удастся уклонится от мучительного вопроса, который он так и не задал при Ханне.
   Вопрос был прост и вместе с тем страшен: а если прошлой ночью главной жертвой должен был стать не Уинстон? Может, нападение на пса – отнюдь не предостережение. Шнауцер вполне мог послужить приманкой для Ханны. Если бы она вернулась домой на полчаса позже, то для спасения Уинстона ей пришлось бы серьезно рисковать. Приливные волны способны сбить с ног человека, утащить его на глубину и с размаху бросить на камни.
   Рейф вспомнил о том, как Ханна увела Уинстона в пещеру, почувствовав, что кто-то наблюдает за ней со скалы. Наверное, убийца хотел убедиться, что его план сработал, как и было задумано. Или ждал на тропе, чтобы не дать Ханне и Уинстону вернуться домой живыми.
   А если бы ему повезло?
   Рейф выключил комбайн и снял крышку. Нет, впредь так рисковать нельзя, думал он, вычерпывая ароматный хуммус. Сегодня придется предпринять решительные действия. Иначе он навсегда потеряет покой.
   Вечером в половине седьмого он разложил на подносе закуски. Уинстон, наблюдавший за последними приготовлениями со смешанным выражением грусти и нетерпения, вскочил.
   – А это тебе. – Рейф протянул ему ломтик питы, намазанный хуммусом. – От самого шеф-повара.
   Радостно проглотив угощение, Уинстон поспешил за Рейфом. Вдвоем они направились к солярию, где Ханна и Митчелл пили вино, глядя, как над заливом сгущается туман.
   Рейф перевел взгляд на соусницу с хуммусом и тосты из питы, разложенные на подносе: закуска выглядела аппетитно. Но почему-то его точило беспокойство. В своем искусстве повара Рейф не сомневался, он знал, что умеет создавать вкусовые сочетания и эффектно подавать приготовленные блюда. Этот ужин он тщательно спланировал и знал, что все пройдет без сучка и задоринки. Рейфу вовсе не хотелось опозориться, впервые пригласив на ужин деда.
   Негромкий голос Митчелла остановил его у двери комнаты.
   – …не волнуйся. Рейф ничем не обидит тебя. Я об этом позабочусь, – уверял Митчелл.
   Рейф замер. Уинстон тоже остановился и вопросительно склонил голову набок.
   – Что вы имеете в виду? – Голос Ханны звучал озадаченно и настороженно. – Вы надеетесь отговорить его от притязаний на этот дом?
   – Если уж Рейф что-то задумал, его никому не переупрямить, и от Дримскейпа он ни за что не откажется. Ему не терпится превратить дом в отель и ресторан.
   – Это точно, – сухо подтвердила Ханна.
   – А когда у Мэдисона появляется мечта, – мягко, но внушительно предостерег Митчелл, – сбить его с пути невозможно.
   – Это мне известно.
   – Он свернет горы, лишь бы добиться своего. Знаешь, он ведь сколотил состояние. – Митчелл вздохнул. – У него есть деловая хватка.
   – Видимо, да. – Ханна быстро мрачнела.
   – Нарушить планы Рейфа сможет только цунами, землетрясение или извержение вулкана, да и то, если полностью уничтожит побережье. – Митчелл помедлил. – Когда дело доходит до мечтаний и желаний, он очень похож на меня.
   Ханна молчала. Рейф вдруг заметил, что крепко сжимает в руках поднос с закусками. Шагнуть в солярий он не решался. Он чего-то ждал и сам не знал чего.
   – Так что вы имели в виду, сказав, что Рейф меня не обидит? – в конце концов спросила Ханна.
   – Господи, не прикидывайся дурочкой! Глупых Хартов на свете просто не существует, и мы оба знаем это. Само собой, я говорю о браке.
   – О браке! – Голос Ханны стал пронзительным. – Мы с Рейфом?..
   – Конечно. А ты что подумала?
   – Вы в своем уме?
   – Выслушай меня, Ханна. Я долго думал об этом и теперь знаю, что говорю.
   – Знаете? Вы в этом уверены?
   – Да, черт возьми!.. Прошу прощения. Впрочем, не так уверен, как насчет Дримскейпа… Отговаривать Рейфа – все равно что биться головой о стену. Но по-моему, его боязнь брака – просто нервы, и ничто иное.
   – Нервы? – растерянно переспросила Ханна.
   – Точно. Он убежден, что Мэдисоны не созданы для брака.
   – Да, у вас в семье неудачные браки – обычное явление, – подтвердила Ханна. – А Рейф однажды уже обжегся.
   – Просто допустил одну маленькую ошибку,
   – Маленькую?
   – Такое случается.
   – Кому знать об этом, если не вам? – чересчур любезно отозвалась Ханна. – Сколько раз вы были женаты, мистер Мэдисон?
   – Мой паршивый послужной список не имеет никакого отношения к Рейфу. Да, признаюсь, после того как Клаудия Баннер улизнула со всем капиталом компании «Харт и Мэдисон», я долго не мог видеть женщин. Не хотел смотреть на них.
   – Насколько я понимаю, это еще мягко сказано.
   Митчелл грубо хмыкнул.
   – Винить тебя я не стану – никто и не пытался привить тебе уважение ко мне. Должно быть, Салливан в детстве совсем запугал тебя. Так вот послушай: мы с Рейфом похожи во многом, но не во всем.
   – Не мне судить.
   – Хартам всегда было свойственно сурово осуждать других людей за ошибки, не давая им ни единого шанса исправиться. Знаешь, у тебя слишком много общего с твоим дедом.
   – По-моему, мы уклонились от темы.
   – Так вот, Рейф не виноват в том, что он развелся. Не обвиняй его в этом. Он многому научился.
   – Да-да – прежде всего понял, что больше жениться не желает, – сухо подтвердила Ханна.
   – Именно это я и хотел объяснить, – подхватил Митчелл. – Как я уже сказал, я долго думал и наконец понял, в чем проблема Рейфа. У него развилась бракофобия.
   – То есть он панически боится брака? – Голос Ханны вдруг стал еле слышным.
   – Точно, – откликнулся Митчелл, явно довольный понятливостью слушательницы. – Так другие люди боятся пауков или змей.
   – Замечательное сравнение.
   – Я примерно представляю, как это произошло, – с жаром продолжал Митчелл. – Признаться, я не смог стать хорошим примером ни для Синклера, ни для Рейфа. Но я постараюсь вылечить его. Я просто обязан сделать это, поскольку фобию он приобрел из-за меня.
   – И как же вы намерены поступить? – Голос Ханны окреп, в нем засквозило любопытство. – Повести его к алтарю под дулом дробовика?
   Рейфу казалось, будто он превратился в глыбу мрамора.
   – А ты этого хочешь? – заинтересованно осведомился Митчелл.
   – Ни в коем случае!
   Рейф поморщился. Зачем ей понадобилось так рьяно отвергать даже намек на женитьбу?
   – Конечно, придется проявить настойчивость, – размышлял вслух Митчелл. – Чтобы избавиться от фобии, прежде всего надо признать, что она существует.
   – Но вы же только что объясняли, что никакие уговоры и угрозы на Рейфа не действуют.
   – Да, но я имел в виду нажим на скрытые болевые точки.
   – Видите ли, – начала Ханна, отчеканивая каждый слог, – мой бизнес связан со свадьбами, поэтому мне по опыту известно: брак оказывается удачным только в том случае, если к нему стремятся обе стороны. А брак, заключенный под давлением извне, обречен с самого начала.
   – Для закоренелой пессимистки ты слишком молода, – упрекнул Митчелл.
   – Митчелл, я понимаю, что вы желаете Рейфу только добра, но меньше всего на свете я хочу выходить замуж за человека, который вообще не желает жениться, – это вам ясно?
   – Напрасно ты отвергаешь Рейфа только из-за расстроенных нервов, – заметил Митчелл. – Да, браки Мэдисонов редко оказывались удачными, но только потому, что мужчины нашего рода ошибались в выборе жен.
   – Почему же вы считаете, что я – удачный выбор? – В голосе Ханны зазвенело раздражение. – Что все это значит? Зачем вам нужно, чтобы мы с Рейфом поженились?
   Рейф замер, с нетерпением ожидая ответа.
   – Затем, что так будет правильно, – отрезал Митчелл, потеряв терпение. – Это единственный способ заткнуть сплетникам рты.
   – С каких это пор вас стали беспокоить сплетни? – удивилась Ханна.
   – Сплетни бывают разными, – заявил Митчелл. – Все в городе твердят, что он связался с тобой только потому, что захотел получить весь дом. Но это наглая ложь! Я помню, какие слухи ходили в городе о смерти Кэтлин Садлер. Говорили, что Рейф соблазнил тебя, лишь бы получить алиби. Бред!
   – Да, так многие считали, – тихо подтвердила Ханна.
   – Знаю, черт возьми! – рявкнул Митчелл. – Но Рейф не имел никакого отношения к смерти несчастной девушки. Да, у Мэдисонов случались трудности с противоположным полом, но ни один из них даже в гневе не поднял руку на женщину. Никто в нашей семье не бил и не оскорблял женщин, клянусь Богом! И ни один Мэдисон не стал бы соблазнять невинную девушку, только бы выйти сухим из воды.
   В солярии воцарилось молчание.
   – Знаю, – наконец выговорила Ханна.
   Рейф наконец вспомнил о необходимости дышать.
   – Я не говорю, что Рейф не ссорился с Кэтлин Садлер, – продолжал Митчелл. – Ведь он Мэдисон, вспыльчивость у него в крови. Но если бы он был в ту ночь с Кэтлин и видел бы, как произошла трагическая случайность, он бросился бы за помощью, а потом честно рассказал в полиции, как было дело.
   – И это я знаю, – повторила Ханна ровным голосом. – Мы, Харты, знали, что у Мэдисонов есть недостатки, но никогда даже в мыслях не обвиняли их в лживости.
   – И правильно делали, – одобрил Митчелл.
   Рейф перевел взгляд на поднос. Значит, все эти годы Митчелл верил в него. Старик не одобрял его образ жизни, но никогда не сомневался в том, что Рейф непричастен к смерти Кэтлин.
   Рейф обнаружил, что он способен двигаться, вошел в солярий и поставил поднос на стол. Щеки Ханны ярко пылали, она избегала смотреть ему в глаза и наверняка гадала, что ему удалось подслушать.
   – Хуммус выглядит аппетитно, – заметила она слишком оживленно.
   – Спасибо. – Рейф взял стеклянный кувшинчик превосходного, очень дорогого оливкового масла и щедро полил им хуммус.
   – Что это? – Митчелл с любопытством уставился на хуммус. – Соус?
   – Да, вроде того, – откликнулся Рейф и отставил кувшинчик. Вынув из ведерка со льдом бутылку шардонне, он наполнил свой бокал. – Спасибо, что оставили мне выпить. Это мне не помешает.
   Митчелл и Ханна уставились на него как загипнотизированные. Оба волновались, ни одному не хотелось неосторожным словом испортить все сразу. А Рейф не спешил, дегустируя вино с идеально сбалансированным привкусом дуба и фруктов и элегантным послевкусием.
   Допив вино, он небрежно отставил бокал и посмотрел на Ханну и Митчелла.
   – Я слышал, что вино очень полезно при расстроенных нервах, – сообщил он.
 
   Через два часа Митчелл с удовлетворенным вздохом отложил вилку. От ломтя пирога с киви на его тарелке осталось лишь несколько поджаристых крошек.
   – Черт возьми, где ты научился так готовить? – спросил он Рейфа. – Точно не у меня. Самое большее, на что я способен, – бросить на гриль филе лосося.
   – Я взял несколько уроков, – объяснил Рейф, – а до остального дошел сам, проводя все свободное время на кухне.
   – Ну, если твоя затея с отелем провалится, то не из-за скверной стряпни.
   Рейф и Хана переглянулись. Оба сознавали, что произошло: Митчелл одобрил не только еду, но и весь замысел внука. Ханна думала о том, что потерпела поражение в решающей битве за половину дома. И она не ошиблась.
   – Нам надо поговорить, Митчелл. – Рейф откинулся на спинку стула и посмотрел деду в глаза поверх тарелок с остатками ужина. – Вчера ночью кто-то пытался утопить собаку Ханны.
   Митчелл ошеломленно заморгал, потом посмотрел на Уинстона, который мирно дремал на ковре под столом.
   – Кому это взбрело в голову?
   – Понятия не имею, – отозвался Рейф. – Но я намерен выяснить.
   – Что произошло? – потребовал объяснений Митчелл. Рейф убедился, что его деда по-прежнему отличает быстрота реакции.
   – Я не знаю, в чем дело, но нам кажется, что вчерашнее происшествие связано со смертью Кэтлин Садлер.
   Долгое время Митчелл задумчиво смотрел на него.
   – Ты серьезно?
   – Абсолютно. И я должен сказать тебе еще кое-что. – Рейф коротко изложил Митчеллу всю последовательность событий, упомянув и про разговор, с Делом Садлером.
   Дослушав, Митчелл негромко присвистнул.
   – Ты понимаешь, что все это значит?
   – Возможно, Кэтлин Садлер действительно убили, что с самого начала подозревал Делл. А убили ее потому, что она пыталась шантажировать кого-то из жителей Эклипс-Бей.
   – Дьявол! – Митчелл крепко задумался. – А Йейтс заявлял, что это был несчастный случай.
   – Откуда нам знать, может, на самом деле он в этом сомневался, – ответил Рейф. – Он не только опросил всех, кого мог, но и провел тщательный обыск в доме Кэтлин и в ее машине. Наверное, у него было несколько подозреваемых.
   – В свое время Йейтс был неплохим полицейским, – заметил Митчелл.
   Ханна отпила кофе из хрупкой чашечки, а потом обратилась к Митчеллу напрямик:
   – Нам нужна помощь.
   – Моя? Но что это вы затеяли?
   – Мы хотим выяснить, кого шантажировала Кэтлин, – объяснил Рейф.
   Митчелл нахмурился:
   – Хотите моего совета? Лучше не суйте палку в змеиную нору. Неизвестно, что там внутри.
   – Дело в том, что змея уже выползла из норы, – возразил Рейф. – По-моему, вчера ночью кто-то хотел разделаться не с Уинстоном, а с Ханной: спасая пса, она могла попасть в прилив.
   Ханна удивленно вскинула голову:
   – Рейф, не может быть! Ты же не говорил, что кто-то пытался… – Она осеклась.
   – Я ни в чем не уверен. Возможно, Уинстона заманили в ловушку, чтобы предостеречь тебя. Но рисковать я не намерен.
   – О чем ты?
   – Не важно. Об этом потом.
   – О чем? – Ханна со стуком поставила чашку на блюдечко. – Нет уж, объясни сейчас!
   Переглянувшись с Митчеллом, Рейф обратился к нему:
   – Скажи, кого Кэтлин Садлер могла бы шантажировать женским нижним бельем большого размера, огромными туфлями на шпильках и несколькими компрометирующими видеокассетами?
   Митчелл озадаченно нахмурился. Рейф уже боялся, что дед взорвется, но вдруг досада на лице Митчелла сменилась чем-то похожим на любопытство.
   – Восемь лет назад? – задумчиво уточнил Митчелл.
   – Ты прожил в этом городе более пятидесяти лет, – напомнил Рейф. – Кого ты мог бы заподозрить?
   – Никого, – решительно ответил Митчелл, – и неудивительно: чужая личная жизнь меня никогда не интересовала. Мне хватало собственной. – Он помолчал. – Но есть один человек, который мог бы ответить на ваш вопрос и посвятить вас в другие тайны города.
   Ханна застонала:
   – Надеюсь, вы имеете в виду не Аризону Сноу? Расспрашивать ее бесполезно. У нее свои секреты…
   – Аризона тут ни при чем, – перебил Митчелл. – Я говорю про Эда Болтона. Он владел «Джорнал», местной газетой, более сорока лет, а потом продал ее Джеду Стедману. Эду известно все, что происходило в городе.
   Рейф с трудом сдерживал разочарование.
   – Я слышал, Эд Болтон умер четыре или пять лет назад.
   – Да, – совершенно равнодушно подтвердил Митчелл. – От сердечного приступа. Но его вдова Бев еще жива. Она живет в Портленде.
   – Думаете, Эд доверял свои тайны жене? – удивилась Ханна.
   Митчелл кивнул:
   – Бев и Эд долго прожили вместе. Прекрасная женщина. Отличный брак. Да, она знает все, что было известно Эду.
   Внутренний голос подал Рейфу недвусмысленный сигнал.
   – Откуда тебе столько известно о браке Бев Болтон? – осведомился он.
   – Однажды мы с Бев встретились в Портленде, – не моргнув глазом ответил Митчелл. – И разговорились. Ну, знаешь, как это бывает.
   Рейф заерзал на стуле.
   – Черт! И давно у тебя роман с Бев Болтон?
   Митчелл раздраженно пошевелил сведенными на переносице бровями.
   – Слушай, моя личная жизнь тебя не касается.
   – Верно. Ты прав. Это твое дело.
   – Мы с Бев давно знакомы. Через пару лет после смерти Эда я просил ее выйти за меня.
   Рейф был ошеломлен:
   – Ты шутишь? И что она?
   – Наотрез отказала мне, – признался Митчелл.
   – Ясно…
   – Но мы с Бев встречаемся каждый раз, когда я приезжаю в Портленд, – заключил Митчелл.
   – Понятно. – Рейф вспомнил разговор с Гейбом о частых поездках Митчелла в Портленд. – А ты находишь причину ездить туда почти каждую неделю на протяжении десяти месяцев.
   – А тебе-то что? Каждый мужчина имеет право на личную жизнь.
   Уголки губ Рейфа дрогнули, улыбка переросла в ухмылку, и вдруг он расхохотался так, что чуть не свалился со стула.
   Уинстон требовательно ткнулся носом в руку Рейфа. Рейф почесал его за ухом и засмеялся еще громче. Ханна и Митчелл нахмурились.
   – Что в этом смешного? – озадаченно спросила Ханна.
   – Да, объясни, что тебя так насмешило, – подхватил Митчелл.
   – Просто я вспомнил одну вещь. – Рейф с трудом подавил хохот, но продолжал широко ухмыляться. – Мы с Гейбом думали, что весь прошлый год ты ездил в Портленд лечиться. Мы уже боялись, что ты скрываешь от нас какую-то ужасную болезнь.
   Митчелл заморгал, и вдруг его взгляд стал насмешливым.
   – Во время одной из поездок я побывал у врача. Но по другой причине.
   – Просто заехал на осмотр?
   – Можно сказать и так. – Митчелл добродушно усмехнулся. – Могу сообщить тебе, что у меня все в рабочем состоянии – несмотря на длительную эксплуатацию.
   – Рад слышать. – Рейфу стало легче.
   – Надеюсь, твоя стряпня мне не повредит. Доктор Рид говорит, что я буду действовать вам на нервы еще несколько лет. Кстати, предупреждаю: в конце этой недели я собираюсь в Портленд.
 
   Брайс приехал за Митчеллом в одиннадцатом часу. Ханна стояла на веранде с Рейфом и Уинстоном, глядя, как удаляется большая машина. Она повернула налево, и вскоре огоньки задних фар исчезли в ночи.
   Ханна старалась взять себя в руки. За ужином она расслабилась, а когда разговор зашел о смерти Кэтлин Садлер, вообще забыла о неловкости, которую пережила в начале вечера. Но теперь, оставшись вдвоем с Рейфом, она снова забеспокоилась.
   Вопрос по-прежнему стоял ребром. Услышал ли Рейф клятву Митчелла не дать ее, Ханну, в обиду?
   – По-моему, вечер прошел успешно, – решительно произнесла она, повернулась и направилась к двери дома. – Митчеллу понравился ужин, он не отказался помочь нам выяснить, что происходит. О большем нечего и мечтать.
   – Кроме одного, – уточнил Рейф.
   – Если хочешь, я помогу тебе вымыть посуду, – предложила она.
   Рейф прислонился к перилам веранды и вгляделся в лицо Ханны, освещенное мягким желтоватым светом фонаря.
   – Спасибо, буду очень рад. Но я говорил не о посуде. Я тут подумал…
   Сердце Ханны забилось слишком быстро – наверное, от чашки крепкого кофе после ужина.
   – О чем?
   – Помнишь, за ужином я говорил, что вчера ночью тот, кто унес Уинстона в бухту, метил в тебя, а не в твою собаку?
   Пол покачнулся под ее ногами.
   – Ты считаешь, что кто-то пытался вчера ночью убить меня?
   – Не знаю, может, неизвестный просто рассчитывал на удобную случайность. Но одно я знаю точно: больше мы не можем рисковать.
   Ханна похолодела.
   – Ты слишком спешишь с выводами, Рейф.
   Он выпрямился, прошелся по веранде, остановился перед Ханной и положил ладони ей на плечи.
   – Послушай, я не хотел пугать тебя, но другого способа убедить тебя я не вижу.
   – Убедить меня – в чем?
   – Больше тебе нельзя оставаться одной в доме родителей.
   – Я подумаю об этом, – пообещала Ханна.
   – Я просто пытаюсь рассуждать разумно и логично. На мой взгляд, у нас есть два выхода. Вы с Уинстоном можете переселиться ко мне, или я – к вам. Выбор за тобой. Я согласен на любой вариант, но думаю, гораздо удобнее нам было бы здесь. Здесь просторнее. Если хочешь, забирай себе весь третий этаж.
   На долю секунды Ханна оказалась на грани элементарной паники. Одно дело – провести вместе ночь, прокладывая курс в неизведанных водах взаимоотношений, и совсем другое – переселиться сюда, к Рейфу. Ханна не совсем понимала, в чем заключается различие, но чувствовала его важность. И пыталась заранее предугадать все возможные последствия.
   – Пойдут разговоры, – заметила она.
   Довод оказался неубедительным. Ханна поняла это раньше, чем Рейф удивленно поднял брови.
   – О нас уже судачат, – сухо напомнил он. – Так что твой переезд сюда никого не удивит. А ты можешь объяснять, что просто решила заявить свои права на половину Дримскейпа.
   «Это абсолютно разумное, практичное предложение», – сказала самой себе Ханна. В доме несколько ванных и множество комнат. А если вчера ночью ее и вправду пытались утопить? Половина Дримскейпа принадлежит ей.
   – Ладно, – холодно откликнулась она. – Я съезжу за вещами. Но сначала давай установим правила…
   – Этого я и опасался. Хочешь, угадаю, что ты называешь правилами? Отдельные спальни – так?
   – Так будет лучше, – строго сказала она. – Иначе все слишком осложнится.
   – Значит, если ты постоянно будешь делить спальню со мной, положение осложнится?