Кренц Джейн Энн. Единственная ночь

   – Уинстон! – Она рывком села.
   – Что? – Рейф непонимающе щурился. – Что такое?
   – Мне пора домой, к Уинстону. – Она выбралась из-под одеяла. – Он будет волноваться.
   Рейф изумился:
   – Ты думаешь, что твой пес волнуется, когда ты поздно приходишь домой?
   – Ну не совсем так. – Заметив свои трусики на полу, Ханна наклонилась за ними. – Скорее, просто ждет.
   – Сомневаюсь.
   – Ему надо на прогулку. – Она влезла в трусики и огляделась в поисках лифчика, но его нигде не было. – Он просидел взаперти несколько часов подряд.
   – Успокойся. – Рейф откинул одеяло и сел на краю кровати. – С Уинстоном все в порядке. Он наверняка крепко спит.
   А ведь он прав, подумала Ханна. Паника, не дающая ей покоя, не имела никакого отношения к Уинстону. Она показалась Ханне необычной реакцией на то, что недавно произошло в спальне. Да что это с ней такое?
   – Ты не видел мой лифчик? – спросила она, радуясь, что Рейф так и не включил свет. Она чувствовала, как у нее горят щеки.
   Рейф перестал застегивать брюки и потянулся к лампе на тумбочке. Включив свет, он внимательно оглядел комнату.
   – Его здесь нет. Наверное, остался где-то на лестнице. – Ханна подозрительно взглянула на него, почти уверенная, что он насмехается над ней. Ее колготки каким-то образом попали под кровать. Ханна сразу заметила, что на ступне они поползли. Со вздохом втиснувшись в платье, она стала раздраженно дергать молнию.
   – Я помогу, – негромко предложил Рейф. Он прошел по комнате и встал у нее за спиной. Взявшись за; флажок молнии, он застегнул ее снизу доверху одним плавным движением.
   – Спасибо, – сухо и чопорно поблагодарила она и разозлилась на себя.
   – Не за что. Если понадобится – обращайся.
   Не смея смотреть на него, Ханна принялась искать туфли.
   Рейф набросил рубашку, не удосуживаясь застегнуть ее. Скрестив руки на груди, он прислонился к столбику кровати и стал наблюдать за ее беспорядочными поисками.
   – Твои туфли остались где-то на лестнице, – наконец сообщил он.
   – Только этого не хватало! – Она быстро выпрямилась, пригладила волосы и метнулась к двери.
   Рейф не спеша последовал за ней. Не обращая на него внимания, Ханна начала собирать предметы своего туалета, разбросанные по лестнице и коридору. Что на нее нашло? Ничего подобного она себе никогда не позволяла. Должно быть, она совсем потеряла голову.
   К тому времени как Рейф спустился вниз, Ханна уже успела обуться и разыскать лифчик и теперь направлялась к двери. Комкая лифчик в кулаке, она думала только об одном – как побыстрее покинуть место преступления, где ею овладела необузданная, непристойная страсть.
   Голос Рейфа остановил ее у самой двери:
   – Может, ты все-таки объяснишь мне, в чем дело?
   У нее перехватило дыхание, она перевела взгляд на свои дрожащие пальцы.
   – Кажется, у меня приступ паники.
   – Вижу. И хочу знать почему.
   Это лаконичное замечание отчасти прогнало панику, но ее место тут же занял гнев. Это он во всем виноват. Если бы не его бесподобный лаймовый пирог, томная музыка, танец в темноте… Если бы не…
   Она обернулась и пронзила его взглядом.
   – Приступы паники возникают сами собой, – мрачно объяснила она. – Это не моя вина.
   Долгую минуту он вглядывался ей в лицо.
   – Уже раскаиваешься? – спросил он.
   Ханна глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и к ней вернулось подобие рассудка. Она не вправе винить Рейфа. Ведь это она спятила. «Веди себя как подобает взрослой женщине».
   Она прокашлялась и сжала дверную ручку.
   – Прости. Кажется, я слишком несдержанна.
   – Дело не в этом. Никто и не требует от тебя безупречной сдержанности. – Он стоял посреди холла, глядя на нее. – И все-таки я хотел бы знать, в чем дело.
   – Не знаю. – Она разжала пальцы и неловко пригладила волосы и лишь потом решилась посмотреть Рейфу в глаза. – Нет, это неправда, Рейф. Я должна задать тебе один вопрос и хочу услышать в ответ правду.
   – Какой?
   – Все это, – она сделала неопределенный жест, имея в виду опаляющую страсть, которая настигла их в солярии и достигла кульминации в спальне, – то, что было между нами… не имеет никакого отношения к Дримскейпу, верно?
   Он прищурился:
   – Все ясно.
   Ханна заморгала:
   – Что это значит?
   – Ты соблазнила меня, а теперь спешишь удрать. Под дурацким предлогом, что тебе надо выгулять собаку. Ручаюсь, ты даже не собиралась звонить мне утром.
   – Черт побери, Рейф…
   – А как еще прикажешь это понимать? – Она ошеломленно уставилась на него.
   – Ты и вправду веришь, что я… что я просто… – Она осеклась, заметив, что ее голос угрожающе взвился, сглотнула и попыталась начать заново: – Думаешь, я просто соблазнила тебя, чтобы уговорить продать мне твою половину дома?
   Он умышленно затянул паузу, и по спине Ханны покатились струйки холодного пота. Наконец он слегка улыбнулся:
   – Нет.
   Ханна обессиленно прислонилась к дверному косяку.
   – Слава Богу… Ничего подобного я бы не сделала.
   – Я тоже, – просто отозвался он.
   Долгое время они смотрели друг на друга молча, постепенно напряжение развеялось. Ханна решила, что она, очевидно, спятила.
   – Да, конечно. – Она провела ладонью по лбу. – Не понимаю, что на меня нашло. Наверное, сказался стресс.
   – Вечер выдался утомительным.
   – Точно. – Она выпрямилась, стараясь взять себя в руки. – Кстати, мне действительно пора домой.
   – Я подвезу тебя. – Он выудил из кармана ключи. – Но при одном условии.
   Она вздрогнула:
   – При каком?
   Рейф обошел вокруг нее и отпер дверь.
   – Пообещай позвонить мне утром.
   И он скрылся в темноте прежде, чем Ханна успела ответить. До нее донесся сдержанный рык двигателя «порше», свет фар на миг ослепил ее.
   Мысленно сравнив себя с беспомощным оленем, застывшим посреди дороги перед приближающейся машиной, она решила действовать.
   Она захлопнула дверь, прикрыла ладонью глаза, спустилась с крыльца и решительно села в машину.
 
   Уинстон встретил ее, добродушно позевывая. Такого же приема удостоился и Рейф. Пес протопал по веранде, спрыгнул с крыльца и скрылся в кустах – но не торопливо, а почти нехотя.
   Рейф усмехнулся:
   – Тебе повезло. Похоже, он вообще не беспокоился.
   Ханна покраснела:
   – Незачем было напоминать об этом.
   – Ты думаешь?
   – Я ведь уже признала, что запаниковала из-за стресса.
   – Из-за стресса? Опять оправдываешься?
   – Спокойной ночи, Рейф.
   Он взял ее за подбородок, преспокойно прильнул к ее губам и оторвался лишь тогда, когда Ханне стало нечем дышать.
   – Спокойной ночи, – произнес он. Его глаза казались непроницаемыми в желтом свете фонаря на веранде. – Ты знаешь номер телефона в Дримскейпе и номер моего мобильника. Позвони, если Уинстон опять проявит бдительность. Каких-нибудь десять минут – и я примчусь.
   – Проявит бдительность? – Она не сразу вспомнила о событиях предыдущей ночи. – А, вспомнила. Спасибо, но вряд ли…
   – Сегодня тебе будет не до здравых рассуждений. Ты же сама объяснила. – Он спустился с крыльца. – Если твой охранник поднимет тревогу, просто позвони мне.
   Ханна оставила дверь открытой для Уинстона. Рейф дождался, когда оба скроются в доме и запрут дверь, и уехал.
   Через двадцать минут Ханна вышла из ванной, одетая в строгую ночную рубашку – в викторианском стиле, белоснежную, с длинными рукавами, отделанным лентами вырезом и подолом до самых щиколоток. Оглядев себя в зеркале, она удовлетворенно кивнула. Женщины, предпочитающие такие рубашки, не разбрасывают нижнее белье на лестницах и не отдаются безумной страсти в объятиях самых сексуальных красавцев города.
   Нет, более сексуального мужчины, чем Рейф, вообще нигде не найти, не только в Эклипс-Бей.
   Аберрация – вот что это такое, или попросту помрачение ума. Слишком уж давно у нее не было нормальной половой жизни. Чего еще ждать от женщины при таких обстоятельствах?
   Ханна со вздохом выключила лампу. Уинстон уже устроился на кровати у нее в ногах, но поднял голову, увидев, что хозяйка направилась к окну, обращенному в сторону залива. Пес внимательно проследил, как она раздвигает шторы.
   – Неужели ты совсем не беспокоился за меня? – спросила она.
   Пес не удостоил ее ответом.
   – Этого я и опасалась.
   Прошлепав босиком к боковому окну, она раздвинула шторы и уже собиралась лечь, когда заметила блеск металла между деревьями.
   – А это еще что такое?
   Прильнув к стеклу, она присмотрелась и поняла, что не ошиблась. Под деревьями у шоссе стояла машина. Сидящий в ней видел не только дом, но и длинную аллею, ведущую к нему.
   Ханна перевела взгляд на Уинстона. Тот опять положил голову на лапы и явно не собирался проявлять бдительность.
   Она снова задернула шторы, включила свет, придвинула к себе телефон и набрала недавно записанный номер.
   Рейф ответил после первого же сигнала.
   – Что ты делаешь там в кустах? – спросила Ханна.
   – Ничего предосудительного.
   От этого голоса по спине у Ханны пробежал холодок. Низкий, сексуальный, чуть хрипловатый, он вызывал недавние соблазнительные воспоминания.
   Она снова погасила свет, с трубкой в руках подошла к окну. В темноте опять блеснул металлом кузов «порше».
   – Ты уверен?
   – Абсолютно.
   Говорить с ним по телефону было гораздо проще, чем смотреть ему в лицо после сцены в спальне. В отношениях между ними появилась необычная близость, но расстояние позволяло Ханне немного расслабиться.
   – Стоишь на часах? – продолжала она. – Хочешь выяснить, что вчера насторожило Уинстона?
   Рейф помолчал.
   – Просто решил задержаться на пару минут, – наконец объяснил он.
   – Это ни к чему. Я же обещала позвонить, если Уинстон забеспокоится. Поезжай домой. Со мной ничего не случится, честное слово.
   – Я побуду здесь еще немного. Вчера Уинстон просидел у двери с полуночи до двух.
   – Да.
   – А сейчас скоро два. Тогда я и уеду.
   – Рейф…
   – Ложись спать, – тихо попросил он.
   Она крепче сжала трубку.
   – Рейф, насчет того, что случилось сегодня…
   – А что такое?
   – Я хочу извиниться – за то, что повела себя как идиотка. Напрасно я завела разговор про Дримскейп. К тому, что произошло сегодня между нами, он не имеет никакого отношения.
   – Да, дом тут ни при чем.
   Ханна неловко добавила:
   – Но в городе многие подумали бы, что дело именно в доме.
   – Все в Эклипс-Бей считают, что восемь лет назад на берегу я соблазнил тебя. – Пренебрежительные нотки в его голосе слышались отчетливо. – Неужели тебе есть дело до того, что подумают люди?
   Ханна надолго задумалась.
   – Нет.
   – И мне тоже.
   – Рейф…
   – Что?
   – Но если Дримскейп ни при чем, тогда в чем же дело?
   – Уместный вопрос. Когда найдешь ответ, поделись со мной.
   – Рейф…
   – Да?
   – Иногда манерой общения ты напоминаешь мне Уинстона.
   – Видимо, так уж устроены мужчины.
   – Спокойной ночи, Рейф.
   – Не забудь позвонить мне утром.
   Она повесила трубку и забралась в постель, но даже не попыталась закрыть глаза, пока не услышала приглушенный шум двигателя машины, затихший вдалеке. Ханна взглянула на часы. Была четверть третьего.
   В ногах у нее крепко спал Уинстон.

Глава 13

 
   На следующее утро она с нетерпением ждала десяти часов.
   – Не хочу звонить слишком рано, чтобы не показаться назойливой, – объяснила она Уинстону, поглядывая на радиотелефон в кухне. – Мужчин это только отпугивает.
   Уинстон выслушал ее со скучающим видом, подошел к двери и выжидательно поднял голову.
   – Сегодня утром ты уже выходил дважды. – Ханна набрала номер. – Слишком уж часто ты бываешь на берегу.
   Уинстону и вправду нравилось их новое жилье, сад вокруг дома и побережье. Он полюбил Дэдхенд-Коув с его мириадом запахов и разнообразными обитателями. Свобода пришлась ему по вкусу.
   Наконец Рейф взял трубку.
   – Мэдисон слушает, – нетерпеливо бросил он, словно его занимало кое-что поинтереснее телефонных разговоров.
   Ханна нахмурилась, уставившись на трубку, потом снова приложила ее к уху.
   – Прости, если помешала, – сухо произнесла она. – Я думала, ты ждешь звонка…
   – Доброе утро, дорогая. – Голос Рейфа заметно потеплел. – Просто я был немного занят. Можно, я… подожди секунду, – вдруг оборвал он и обратился к кому-то: – Как следует осмотрите проводку на этой панели, хорошо, Торранс?
   «Дорогая…» Ханна задумалась. Рейф никогда не употреблял таких обращений, даже вчера ночью, в разгар любви. Впрочем, и разговаривать в постели он явно не любил.
   – Здесь же должна быть изоляция, – слышался в трубке приглушенный голос Рейфа. – Да, я вижу трубы. Потому и хочу заизолировать стену. Зачем мне лишний шум?
   Трубы? Ханна забыла о нюансах обращения «дорогая» и вновь задумалась.
   – Рейф, что там происходит? Что стряслось?
   – Я просто оцениваю состояние водопровода и электропроводки, – объяснил он. – Хорошо, что Изабель сменила и то и другое несколько лет назад. – Он снова обратился к кому-то: – Это медь?
   – Рейф, с кем ты разговариваешь?
   – С братьями Уиллис, – отозвался он. – Я хочу, чтобы они осмотрели весь дом, от подвала до чердака.
   – У тебя там Уолтер и Торранс Уиллис? – Ханна вскочила. – Зачем ты вызвал их?
   – Чтобы они провели предварительный осмотр дома и определили, во сколько обойдется оборудование отеля и ресторана, – с обезоруживающей искренностью ответил Рейф.
   – Как ты смеешь! – Ханна схватила ключи и ринулась к двери. – Без моего разрешения!
   – Но мы же договорились открыть в Дримскейпе отель.
   – Мы еще даже не обсудили, как поделим наследство. До моего приезда ничего не трогай!
   Уинстон увидел, что она направляется к двери, и заволновался.
   – Повторяю, это просто предварительный осмотр.
   – Я приеду сейчас же. Выслушай меня, Рейф Мэдисон: половина дома принадлежит мне. Пока я не приеду, ни к чему не прикасайся. И ни к чему не подпускай братьев Уиллис!
   – Слишком поздно, – усмехнулся Рейф. – Они уже занялись водопроводом.
   – Ушам не верю!
   Она швырнула телефон на стол в коридоре и помчалась к входной двери. Уинстон последовал за ней. Он прыгнул на пассажирское сиденье машины и завертелся, предвкушая поездку.
   – Значит, вчера ночью насчет Дримскейпа я была права, – сказала ему Ханна.
   Спустя краткое время она ворвалась в особняк, готовая к битве. Уинстон поприветствовал Рейфа и принялся осматривать кухню.
   Завидев Ханну, Рейф взглянул на часы:
   – Шесть минут двадцать две секунды. Это рекорд!
   Она возмущенно подбоченилась:
   – Что здесь происходит?
   От необходимости отвечать Рейфа избавил невысокий худой мужчина, вышедший в холл.
   Поджарый и совершенно лысый Уолтер Уиллис всегда напоминал Ханне робота-андроида: его движения отличались механической точностью, им недоставало человеческой небрежности, его речь была сухой и отрывистой, рабочая одежда – всегда чистой и отглаженной. Казалось, его собрали из отштампованных деталей в стерильном цехе суперсовременного завода.
   – Ханна? – Уолтер вытер ладони чистой тряпкой, висящей на поясе. – Рад снова видеть тебя. Я слышал, что ты вернулась.
   Собственное самообладание изумило Ханну: каким-то чудом она сумела приглушить негодование и даже изобразила любезную улыбку.
   – Привет, Уолтер, – отозвалась она. – Да, как видишь, я здесь.
   – Вижу. – Уолтер повернул голову и позвал брата: – Торранс, иди сюда, поздоровайся с Ханной.
   Из прачечной выглянул Торранс, лицо которого сразу осветилось улыбкой. В знак приветствия он потряс разводным ключом:
   – Привет, Ханна! Добро пожаловать домой!
   Братья Уиллис были близнецами, но различить их было проще простого, поскольку они представляли собой, выражаясь языком журналистов, диаметральные противоположности. Если Уолтера собрали в точном соответствии инструкциям на оборудованном компьютерами конвейере, то Торранса изготовили наспех в углу захламленного гаража.
   Вместо того чтобы по примеру брата брить последние жидкие пряди волос, Торранс связывал их в растрепанный хвост на затылке и продевал его в отверстие бейсболки. Из-под рукава рубашки выглядывал змеиный хвост – татуировка, обвивающая руку. Комбинезон Торранса выглядел так, словно его в порядке эксперимента много лет подряд обливали смазкой, грязью и кетчупом. Чистотой блистали только инструменты на широком поясе.
   – Изабель всегда говорила, что рано или поздно вы поладите. – Торранс повернулся к брату: – Говорила, верно?
   – А как же! – согласился Уолтер. – Сотню раз, не меньше. Кажется, в последний раз, когда мы устанавливали новую стиральную машину.
   Торранс кивнул:
   – Как сейчас помню. – И он подмигнул Ханне и Рейфу. – Она твердила, что все в доме должно быть в полном порядке. Чтобы у вас не было лишних хлопот.
   Уиллис снисходительно закивал:
   – Ох уж эта Изабель! Такого романтика еще поискать! Ханна прищурилась:
   – Так вы уже осмотрели водопровод?
   – Водопровод? Ба, мы и забыли! Ты слышал, что говорит хозяйка? – напустился на брата Торранс. – Живо за работу!
   – Конечно. – Уолтер кивнул, как автомат. – Бегу. Слушайте, не обращайте внимания на то, что болтают в городе. Рано или поздно все забудут о том, что случилось в ночь смерти Кэтлин Садлер, и о том, что Изабель завещала вам дом. Надо только потерпеть.
   – Будем надеяться, – ответила Ханна.
   Торранс хлопнул Рейфа по плечу:
   – Вы оба должны знать: мы с братом всегда считали, что к смерти Кэтлин Садлер Рейф не причастен.
   – Спасибо, – кивнул Рейф. Уолтер поджал губы.
   – Мы с Торрансом подозревали, что ее прикончил какой-нибудь сексуальный маньяк из Сиэтла. Верно я говорю, Торранс?
   Торранс энергично закивал:
   – Вот-вот. На том мы и порешили. Но Йейтс нас не спрашивал.
   – Йейтсу лишь бы поскорее закрыть дело, – поморщился Уолтер. – Ему оставалось всего ничего до пенсии. Меньше всего он хотел уходить в отставку с нераскрытым убийством. Зачем портить весь послужной список?
   – С убийством? – Ханна перевела взгляд на Рейфа. Он сохранял загадочный вид. Она обратилась к Уолтеру: – Вы серьезно? Вы и вправду думаете, что Кэтлин убил сексуальный маньяк?
   Братья переглянулись.
   – И ничего в этом нет странного – мы кое-что видели, когда чинили у нее стиральную машину. Помнишь, Торранс?
   Торранс снова закивал:
   – Да, тут поневоле задумаешься.
   – Что же вы нашли, когда работали у Кэтлин? – поинтересовался Рейф.
   К изумлению Ханны, Уолтер залился густым румянцем.
   – Такое развратное барахло… – неловко пробормотал он.
   – Какое? – не отставал Рейф.
   Его голос изменился, удивив Ханну, но глаза остались непроницаемыми. Торранс закатил глаза:
   – Ну, знаете, такое белье все в кружевных финтифлюшках.
   Ханна вспомнила про свой шелковый лифчик, ночью оставшийся на лестнице, встретилась взглядом с Рейфом и поняла, что он думает о том же самом.
   – Что же странного в женском кружевном белье? – удивилась она.
   – Просто вещички-то были немаленькие, – объяснил Торранс. – Не для женщины.
   – Да уж, Кэтлин они были бы велики, – согласился Уолтер. – Помнится, она была худышкой.
   – А еще мы видели нескромную ночную рубашку, тоже слишком большую для нее, – продолжал Торранс. – И блестящие туфли на шпильках громадного размера.
   – Да, и еще видеокассеты! – подхватил Уолтер.
   Ханна уставилась на него:
   – И все это вы нашли у нее в стиральной машине?
   – Не совсем, – признался Торранс. – В общем, мы осматривали машину и заметили, что шланг от сушилки давным-давно не прочищали.
   – Беда с этими шлангами, – серьезно продолжал Уолтер. – Если забьются, то и до пожара недалеко. Вот мы и решили оказать услугу Кэтлин, закончили со стиральной машиной и занялись сушилкой. За ней мы и нашли громадное белье, кассеты и остальное.
   – За сушилкой? – уточнил Рейф.
   Торранс закивал.
   – Кто-то отколол здоровенный кусок штукатурки и втиснул в дыру все барахло.
   – Но мы сразу поняли, что оно не твое, Рейф, – поспешно заверил Уолтер.
   – Как вы догадались? – усмехнулся Рейф. – Не мой размер?
   Торранс покатился со смеху.
   – Все знали, что тем летом ты часто встречался с Кэтлин. Но ты не похож на свистита… или транзистора… или как их там…
   – Трансвеститы, – поправил Рейф.
   – Точно! Ты не из таких, – заявил Торранс.
   – Насчет моих вкусов вы не ошиблись. Я консерватор.
   Торранс перестал смеяться.
   – После смерти Кэтлин мы с Уолтером сразу вспомнили про находку. Потому и решили, что ее убил какой-то маньяк.
   – Из Сиэтла, – добавил Уолтер.
   – А почему из Сиэтла? – поинтересовалась Ханна. Торранс фыркнул:
   – В Портленде до такого еще не докатились.
   Ханна повернулась к Рейфу.
   Он пожал плечами.
   – Звучит логично. Ты же знаешь, как в городе относятся к приезжим из Сиэтла.
   – Вы сказали Йейтсу про белье и кассеты? – обратилась Ханна к Уолтеру и Торрансу.
   – А как же – это наш гражданский долг! – заявил Торранс. – Но он велел нам держать языки за зубами. Сказал, что в городе и без того достаточно сплетен. Больше уж некуда.
   – И потом, когда мы показали Йейтсу, где нашли барахло, его на месте не оказалось, – добавил Уолтер. – Вот он нам и не поверил.
   Рейф нахмурился.
   – Вы говорите, белье и кассеты исчезли?
   – Верно. – Торранс вздохнул. – Потому мы больше никому и не говорили о том, что нашли. Доказательств нет, Йейтс запретил нам распускать ложные слухи – верно, Уолтер?
   – Верно, – сухо подтвердил Уолтер. – Мы не пустобрехи какие-нибудь. Но мы были уверены: Кэтлин прикончил маньяк, с которым она встречалась. – Он спохватился и добавил, глядя на Рейфа: – Не обижайся, но все говорят, что она крутила любовь не только с тобой…
   – Знаю. – Рейф не смотрел на Ханну. – Давно понял. Но почему вы решили, что парень, который наряжался в белье, убил ее?
   – А почему бы и нет? – ответил Торранс.
   – Может, побоялся, что она проболтается про кассеты, – предположил Уолтер. – Особенно если на них он был снят в женском белье.
   Рейф посмотрел на Ханну, и она заметила в его глазах проблеск любопытства. Винить Рейфа она не стала: рассказ братьев заинтересовал и ее.
   – Думаете, этот тип из Сиэтла заехал к Кэтлин после убийства и забрал белье и кассеты? – спросил Рейф.
   – Может, и так, – рассудил Уолтер. – Зачем оставлять лишние улики?
   – Любопытная версия, – произнесла Ханна.
   – Больше мы ничего не знаем, – вздохнул Уолтер. – Кэтлин давно в могиле. Дело сдано в архив. Наверное, это к лучшему. – Он с армейской четкостью повернулся: – А теперь извините, мы пойдем работать – верно, Торранс?
   – Ага. – Торранс воодушевленно кивнул – раз десять, не меньше. – Перестроить дом под отель с рестораном будет непросто. Но знаете, мысль удачная! В городе есть институт и колледж, набережную скоро начнут перестраивать, появятся новые магазины, с каждым днем в городе прибавляется приезжих. А жить им негде, кроме как в мотеле у шоссе. Сколько раз мы слышали, что многие не прочь пожить у берега в хорошем отеле.
   Он побрел вслед за братом.
   Дождавшись, когда Уиллисы скроются из виду, Ханна вопросительно произнесла:
   – Сексуальный маньяк из Сиэтла?
   – По-моему, у каждого жителя города есть своя версия событий той ночи.
   – Но кружевное белье большого размера!
   – Не смотри на меня так. – Рейф вскинул обе ладони. – Я такого не ношу.
   – А кассеты?
   Он покачал головой:
   – Никаких кассет я не видел. Ханна, после нескольких встреч с Кэтлин я понял, что она просто развлекается и продолжает охотиться за тугим кошельком. Изучить ее причуды и странности я так и не успел.
   – Вот как?.. А ты понимаешь, что это означает?
   – Ничего. Ровным счетом ничего. Просто братья Уиллис рассказали о том, что нашли у Кэтлин за сушилкой. Не хочу обидеть Торранса и Уолтера, но на их мнение я бы не стал полагаться. За всю жизнь они не бывали нигде, кроме Портленда. То, что они приняли за развратное белье и кассеты, другие сочтут самыми обычными игрушками – для тех, кто любит развлекаться ночью.
   – Но Кэтлин не делала тайны из своей личной жизни, По-моему, она не стала бы хранить и тайны мужчин, с которыми встречалась. Если она удосужилась спрятать белье и кассеты, значит, насчет их хозяина у нее были большие планы.
   Рейф задумался.
   – У Кэтлин была в жизни только одна цель – выйти замуж за богача и покинуть Эклипс-Бей.
   – А может, у любителя женского белья имелись деньги и Кэтлин рвалась за него замуж!
   – Но зачем ей понадобилось прятать белье и кассеты?
   – Кто знает? Может, он уже был женат. Или она оберегала его, надеясь, что он разведется и женится на ней. Или…
   – Хватит, – перебил Рейф. – Гадать можно до бесконечности.
   Ханна поморщилась и подбоченилась.
   – Ты прав. Кажется, я увлеклась и отвлеклась.
   – Воображение – это прекрасно. Но не стоит напрягать его понапрасну. Прошло восемь лет. Мы никогда не узнаем, что случилось с Кэтлин той ночью. Возможно любое объяснение.