Кристиана Йэнна. Дороги. Часть первая.

   — Иль, а почему ты спрашиваешь? Догадываюсь, что у тебя довольно-таки хреново с Питой, так?
   — Да если бы было хреново, мне-то все равно. Но ему плохо, понимаешь? Для мужчин это главная радость в жизни, а я...
   — Ой... ты знаешь, для меня это тоже одна из главных радостей, — сказала Мира.
   — Завидую, — вздохнула Ильгет.
   — Я всегда так мечтаю... когда на акции, далеко от Лукаса. Знаешь что, Иль, я думаю, что у тебя может быть не все в порядке. Твое тело, если уж честно, столько пережило, такой стресс, что... ты с врачом не говорила об этом?
   — Ну, я лечилась от вагинизма. Теперь боли нет, но все равно... При чем тут врач? Он же не может усилить мои желания.
   — Обычный врач нет, но может быть, сексопатолог? Хотя у тебя же не патология... Ну не знаю. Есть такие психологи. Надо поискать в сети.
   — Вообще это мысль, — согласилась Ильгет, — пожалуй, поищу. Вдруг поможет.
 
 
   Ильгет стала посещать сексопатолога. Но психологические занятия, упражнения на расслабление пока не давали особого результата. Постоянное недовольство Питы и его требования еще усугубляли ситуацию. По требованию Ильгет, конечно, могла сделать все, что угодно, но вот того, что необходимо в сексе — любви, страсти, желания играть — моральное насилие никак не прибавляло. Скорее, наоборот.
   Вскоре она закончила подготовку и сдала эмигрантский минимум. Экзамен длился восемь часов, четверо педагогов задавали Ильгет вопросы и задачи, совершенно не заботясь о порядке предметов, там был и простейший навигационный расчет, и математика, и теория подпространства, и космография, и физика, и генетика, и гуманитарный цикл — два иностранных языка (с этим у Ильгет проблем не было, в дополнение к лонгинскому она наконец-то выучила томи в совершенстве), история цивилизаций, история искусств, социология, психология... даже просто перечислить названия всех предметов — и то сложно. Но Ильгет готовилась долго и с мнемоизлучателем. Сдала она и физподготовку, но упрощенный курс дался ей легко, этим-то она занималась всерьез. Теперь и Пита начал заниматься по программе в спортзале, понимая, что сдавать все равно придется.
   Вернувшись с экзамена, Ильгет не застала дома мужа. Это ее поразило. Пита никогда не выходил один, разве что в спортзал или по делам. Но он же никуда не собирался. И не предупредил, и не оставил сообщения. Ильгет позвонила мужу на спайс — ответа не было.
   Ну и ладно. Она сможет сегодня побыть одна!
   Боже мой! Чем бы заняться? Ванну принять... поваляться с книгой... гитара — а что, это мысль. За гитару не бралась уже несколько месяцев. Ильгет в волнении пересекла гостиную большими шагами. Писать... несколько месяцев даже не прикасалась к своему сайту. И даже не вспоминала о том, чтобы сочинить что-нибудь — какое там. Не до того было! И сейчас ничего в голову не идет...
   Да, но Пита скоро придет... ну конечно же. Мало ли куда он мог выйти.
   Ладно, пока устроим торжественный ужин... Ильгет вышла в кухню. И накрывать на стол не буду, подумала она. Ненавижу накрывать на стол! Положу себе на поднос все, что хочется... завалюсь на кровать, буду смотреть какой-нибудь фильм, какой-нибудь простой, про любовь, про эстаргов, про реальные, настоящие приключения в Космосе. Только не про войну. Она подошла к коквинеру, задумалась, из гастрономической медитации ее вырвал звонок вызова. Ильгет обернулась к экрану, ожидая увидеть Питу, не может же быть, чтобы он исчез так внезапно. Ей улыбалась Мира, черноглазая, с зачесанными назад гладкими волосами.
   — Иль! Ну как?
   — Сдала, — мгновенно сообразила она. Уже и забылось радостное событие.
   — Это надо отметить, — деловито сказала Мира, — ты как насчет того, чтобы в «Ворону» завалиться?
   — Прямо сегодня, что ли?
   — А что? Я ребят предупредила, все в боевой готовности. Мужа бери с собой, — добавила она, помедлив, — хватит ему уже избегать нашего общества.
   — А его нет дома, — сказала Ильгет слегка растерянно.
   — Ну так тем более! Пошли.
   Ильгет молчала.
   — Чего?
   — Да понимаешь... я думаю, что он вернется, — сказала Ильгет, — придет, а меня нет. Он расстроится.
   — Да? — теперь, похоже, расстроилась Мира, — ну все равно. Я тебя поздравляю.
   Она отключилась. Ильгет вздохнула. Представила уютные столики «Синей вороны», музыку с эстрады, вьющуюся по перегородкам зелень. Сто лет там не была. Сто лет не слышала шуточек Гэсса. И не пела с ребятами. Да и сама, собственно, не пела.
   Она тщательно подавила нехорошие мысли. Что же поделаешь, муж дороже. Семья важнее. Заказала себе ужин, пирожные. Присела в гостиной, выбрала фильм...
   Примерно через час раздался сигнал. Ильгет открыла дверь и вышла в коридор, ожидая увидеть Питу. Но в холл ввалилась целая толпа.
   — Привет, Иль! — Лири чмокнула ее в щеку. Иволга обняла. Данг тоже обнял одной рукой — на второй держал младенца. Глаза Ильгет сияли безудержно.
   — Ой, ребята, как здорово, что вы пришли!
   Она не думала в этот момент, что скажет Пита... да ведь его и дома нет. И неизвестно, где он и когда вернется. Случиться с ним ничего не могло, мы ведь на Квирине все-таки.
   — Заходите!
   Началась мельтешня. Иволга с Мирой собирали на стол. Лири утянула Ильгет в спальню.
   — Оденься поприличнее, Иль! Праздник все-таки.
   Лири обожала наряжаться, да и других наряжать. Даже маленький Анри у нее был вечно разукрашен, как принц. Открыли шкаф. Лири придирчиво пересмотрела гардероб Ильгет. Тяжело вздохнув, выбрала палевое платье — в нем Ильгет давным-давно уже встречала Рождество.
   — У тебя еще фанки были, надень к нему.
   — Нет у меня их больше, — Ильгет переоделась, посматривая в зеркало. ЕЙ приятно было видеть свою фигурку. Кто бы мог подумать, что она когда-нибудь так преобразится — будто литая, с тонкой талией, высокой грудью. Мышц много чересчур. И лицо — Ильгет терпеть не могла свое лицо. Лучше на него не смотреть. Интересно, а как Пита относится к ее новой фигуре? Ведь никогда ничего не говорил об этом. Так же, как и об одежде. Ильгет даже и не стремилась красиво одеваться, Питу это, похоже, совсем не волновало. А может, волнует, да он не признается?
   Дэцин качал на коленях ребенка Данга и Лири. Дедуля, подумала Ильгет. Все теснились вокруг стола, места было немного, кухня у Эйтлинов небольшая. Как на Ярне, подумала Ильгет. Чай на маленькой кухне. Гэсс разлил по бокалам светлое ву, всем, кроме Лири — та все еще кормила.
   — Выпьем за нашу Ильгет! — Дэцин поднял свой бокал, — в общем... что я хочу сказать... в общем, Ильгет, здорово, что ты у нас есть!
   — Ура! — сказала Иволга. Бокалы качнулись и зазвенели. Ильгет выпила, и вино весело промчалось по жилам.
   — Спасибо, ребята! — сказала она звонко, — я так рада, что вы пришли!
   Ей захотелось заплакать от счастья.
   Только свербила тревога — где же все-таки Пита, и что он скажет, придя домой?
   Хорошо еще, что Арниса нет. Он в патруле.
   Иволга взяла гитару. Стала перебирать струны.
   — Сто лет не пели с тобой, — сказала она, — с чего начнем?
   — Не знаю... да ты спой что-нибудь свое.
   — А ты новую спой! — посоветовала Мира, — Иль же еще ни разу не слышала.
   Иволга кивнула.
   — Мой новый перевод с терранского... с русского. Это такая эстрадная песенка у нас была.
   И она запела.
 
   Если вы нахмурясь,
   Выйдете из дому,
   Если вам не в радость
   Солнечный денек,
   Пусть вам улыбнется,
   Как своей знакомой,
   С вами вовсе незнакомый встречный паренек.
 
   И улыбка без сомненья
   Вдруг коснется ваших глаз,
   И хорошее настроение
   Не покинет больше вас.
 
   — И ведь не скажешь, что это не квиринская песня, — тихонько сказала Мира во время проигрыша, — совсем наша... по духу, что ли.
 
   Если кто-то другом
   Был в несчастье брошен,
   И поступок этот
   В сердце вам проник,
   Вспомните, как много
   Есть людей хороших!
   Их у нас гораздо больше,
   Вспомните про них!
 
   В коридоре раздался щелчок. Дверь открылась. Ильгет вскочила, заметно побледнев.
   — Привет, — Пита стоял в дверях. Ильгет подошла к нему.
   — Привет. Я... сдала экзамен, вот ребята пришли меня поздравить, — неуверенно сказала она, — а ты... ты где был? Я тебя потеряла.
   — А я что, обязан перед тобой отчитываться? — добродушно спросил Пита. Ильгет покачала головой.
   — Нет, конечно... не обязан.
   Внутри что-то заныло. Она чувствовала себя виноватой.
   — Пожалуйста, занимайтесь, развлекайтесь, — сказал Пита, — я не буду вам мешать.
   Он сделал шаг в сторону кабинета. Ильгет попыталась удержать его за рукав.
   — Пита... ну пойдем, хотя бы поздороваться надо?
   — А зачем? — он смотрел на нее наивными большими глазами.
   Когда Ильгет вошла в кухню, все замолкли. Она была очень бледна, так что черные точки резко выделились на лице. В глазах застыло что-то похожее на отчаяние.
   — Ребята, — тихо сказала она, — спасибо вам большое... но я больше не могу сейчас... простите.
   — Да, — сказал Гэсс, — и тут пришел лесник и всех выгнал.
   — Гэсс! — одернула его Мира. Встала, — прости, Иль, мы пойдем тогда.
   — Ну нет, я не хочу уходить, не засвидетельствовав свое почтение. Это было бы невежливо! — возмутился Гэсс. Прежде, чем Ильгет успела что-то сказать, он оказался у двери в кабинет. Постучал вежливо. Услышав приглашение, заглянул.
   — Здравствуйте, сэн Эйтлин, — исключительно официальным тоном заявил Гэсс, — я очень рад с вами познакомиться. Кстати, у вас очаровательная супруга! Сегодня она сдала общеобразовательный минимум, вы в курсе?
   — Рад взаимно, — еле выдавил из себя Пита. Гэсс вежливо попрощался и убрал голову, на его месте появился Дэцин и поприветствовал Питу, уже спокойно, без ерничанья. Один за другим, друзья Ильгет заглядывали в комнату. Иволга остановилась рядом с Ильгет, которая замерла, просто не зная, как относиться ко всему происходящему.
   Старшая подруга положила руку на плечо Ильгет, заглянула в лицо.
   — Иль. Если хочешь, я здесь останусь. Я до утра в Коринте.
   — Ну что ты, — помертвевшими губами пролепетала Ильгет, — то есть, конечно, если негде ночевать...
   — Не в том дело, — веско сказала Иволга, — просто мне страшно подумать уйти сейчас и оставить тебя с этим типом.
   Ильгет выпрямилась. Взглянула на Иволгу спокойно.
   — Ничего, не беспокойся. Почему с типом? Он ведь мой муж.
   Иволга молча сжала пальцами плечо Ильгет. Кивнула. Вышла вслед за остальными.
   Ильгет пошла в кабинет к мужу. Села против него, подперев голову кулачком. Пита молчал, делая вид, что смотрит в экран.
   — Пита, — сказала наконец жена, — ты прости меня.
   — За что? — удивленно спросил Пита.
   — Ну... что я вот друзей пустила. Они сами пришли, правда, но я их не выгнала. Без твоего согласия.
   — Ну что ты, ты ведь совершенно свободная женщина, вполне можешь приводить, кого тебе хочется, — подчеркнуто спокойно ответил Пита. Ильгет молчала, не зная, как понять его ответ.
   — Значит, ты не обижаешься на меня? — спросила она наконец.
   — Ну как я могу на тебя обижаться? — Пита выключил монитор и развернулся наконец к ней, — ты свободный человек и вправе делать все, что посчитаешь нужным.
   — Но если тебе что-то не нравится, я не хочу это делать, — тихо сказала Ильгет.
   — А почему? Почему ты должна считаться со мной? Ведь я намного ниже тебя духовно, я такой неразвитый и тупой, по сравнению с твоими друзьями я вообще ничтожество.
   — Перестань так говорить о себе, — Ильгет встала, подошла к Пите. Обняла его голову, прижала к груди, — я вовсе так никогда не думала.
   Пита старательно высвободился.
   — Зачем тебе нужна эта ложь? — спросил он. Ильгет стояла рядом с ним, опустив руки.
   — Почему ложь?
   — Ты же не любишь меня. Все это лицемерие!
   — Почему ты думаешь, что я тебя не люблю? — спросила Ильгет.
   — Я не могу тебе доверять!
   — Но разве я тебя когда-нибудь обманывала? В чем?
   Ильгет показалось, что Пита ведет себя как маленький ребенок, который капризничает и пищит, испытывая любовь мамы — а будет ли она меня любить, если я буду вот таким?
   — В том, что ты не любишь меня. Пока меня не было, ты развлекалась тут с этим... Арнисом.
   Ильгет вздрогнула. Она просто устала. Выкатились слезы. Опять, со злостью на себя подумала она. Ну что за физиология такая? Чуть что — слезки на колесиках.
   — Пита, я тебе уже говорила, что между нами ничего не было. Ну как мне оправдаться, ну в самом деле? Ну если бы я была виновата, ладно... но ведь не было этого. Подожди, Пита! Ты не помнишь — ты же сам говорил, если я тебе изменю, ты ничего против иметь не будешь!
   Пита вздохнул тяжело.
   — Понимаешь, Ильке... это не просто. Я действительно бы ничего не сказал, если бы ты просто мне изменила. Даже наоборот. Вот это, то, что ты не изменила, и я этому вполне верю — вот это и страшно. Ведь столько времени прожить совсем без человеческого тепла рядом... это же каким монстром нужно быть. А с Арнисом у вас совсем другие отношения. Вот именно— другие. Если бы вы с ним трахались, я бы и слова не сказал. А так... в том-то и дело, что его ты — любишь. А со мной — трахаешься.
   Ильгет почувствовала, что не может говорить. Горло перехватило. Наконец она произнесла.
   — Не так, Пита. Я люблю его. Я люблю тебя. Я люблю Иволгу, Гэсса, Дэцина — всех ребята. Но они, и Арнис тоже — они мои друзья. А ты — мой муж. В этом отличие.
 
 
   — Седьмой! Выход за пределы атмосферы, коридор задан!
   — Есть, — радостно откликнулась Ильгет, подтянула гравикомпенсатор и стала поднимать машину по почти отвесной прямой, кверху носом в бескрайнюю бесстыжую синь.
   Как это все-таки здорово! Все, все можно забыть... Ландер медленно поднимался все выше, то есть, это так кажется, что медленно, а на самом деле — несется ракетой... Включились маршевые. Небо вокруг нее постепенно темнело, и вот она уже видит сверкающие, позванивающие хрусталем точечки звезд, и полный сияющий диск Бетриса... Ночь. Я в космосе! — поняла Ильгет, и ликованием вонзилась в сердце эта мысль, космос, пространство! Ильгет впервые была в космосе совсем одна, вот так, на маленьком самолете — ощущение совсем другое, чем в большом корабле, звездном доме.
   — Седьмой, как слышно? Орбита 85 тысяч...
   — База, слышу хорошо, занимаю орбиту 85 тысяч.
   — Дальше вас поведет Четвертый...
   — Седьмой, я Четвертый, — услышала она глуховатый мужской голос в шлемофоне, — следуй за мной...
   На экране возникли знакомые очертания, Ильгет занялась тем, чтобы выдержать правильную дистанцию, следовать за ведущим, который предупредил о выполнении сложного маневра — околоземной петли, теперь, развернувшись на орбите, они входили в атмосферу, по отношению к земле — Квирину — Ильгет летела теперь вниз головой, и окна закрыл голубовато-пестрый ковер, планета как бы нависала над ландером. Ильгет вслед за ведущим выполнила переворот, не так уж и сложно... чудная картина раскрывалась перед ней. Они входили в атмосферу на гравитационных, медленно, не торопясь, и вот уже словно синим крылом смахнуло звезды, и вокруг — только темная, густая синева, все светлеющая книзу, и вдали — красноватый диск солнца, и все радостнее, все светлее, и вот уже сияет победная небесная голубизна... Четвертый давал какие-то указания, они выполняли маневры, расходились с идущими навстречу машинами, Ильгет все выполняла четко, но словно во сне, невозможно поверить, что это — наяву... и гладь океана внизу — как море солнца, золотого, волнующегося огня.
   ... Она посадила машину на лапы, точно на стоянку, сняла шлем. Вылезла на крыло. Ноги, как обычно, слушались с трудом. Невозможно, невозможно в это поверить, только что вокруг был бесконечный, сладостно волнующий душу простор голубизны, света, воздуха, и вот — уже на земле, уже ступаешь нетвердыми ногами по гемопласту площадки. Четвертый вылез из своего ландера, помахал Ильгет. Скинул шлем и оказался темноволосым подростком лет пятнадцати. Нагнал свою ведомую, и вдвоем они пошли к Центру.
   Ильгет собиралась сдавать класс 4в. Многие эстарги это делают еще в молодости, спортивного интереса ради. Это престижно. Но для Ильгет это еще и профессия. Не только в ДС, хотя и там будут еще воздушные бои, как обещал Дэцин. Ильгет — кандидат Военной службы, Воздушно-Космического крыла. Как же ей не учиться летать...
   Ильгет шла по дорожке к флаерной стоянке. Она вдруг вспомнила, что через неделю Арнис должен вернуться из патруля. Конечно, это совершенно неважно... но как-то приятнее жить, зная, что Арнис — на Квирине. Что с ним в патруле ничего не случилось.
   Ильгет улыбалась.
 
 
   Муж оказался дома. Разговаривал с кем-то в Сети, плотно закрыв дверь кабинета. И хорошо, подумала Ильгет. Чем мне-то заняться? Почитать пока что-нибудь... правда, Питу это тоже может обидеть. Он как-то высказывал на днях возмущение тем, что я в его присутствии читаю. Но что еще делать? Здесь ведь не нужно готовить, стирать, убирать... Может, в сети покопаться, приобрести что-нибудь? Из одежды, например.
   Если я и читать совсем не буду, я просто отупею. Ну что поделаешь... Ильгет включила монитор. Нашла торговый каталог. На Квирине запрещена реклама. Но полную информацию о любом товаре легко получить в сети. Раздел «одежда». Так... например, можно Пите скету подарить, у него мало что-то. «Мужская одежда», «летняя»... Ильгет выбрала нужный размер и цветовую гамму. Рубашки, надетые на жизнерадостные манекены, поплыли в глубине экрана. Ильгет не заметила, как вошел муж.
   Он не сказал ни слова. И когда минуты через две Ильгет наконец оторвалась от монитора, она увидела Питу в крайне обиженном виде — подбородок оперт о ладонь, положенную на полочку шкафа, все тело привалено к стене в болезненной позе полного изнеможения.
   — Пита, ты что? — спросила Ильгет, — что-то не так?
   — Нет, все прекрасно, — тоном мученика произнес муж.
   — Пита, скажи, пожалуйста, в чем дело, — попросила она.
   — Да нет, все нормально. Ты свободная женщина, — с горечью сказал муж, — и абсолютно независима. А я не свободен. Мы в неравном положении, только и всего.
   Ильгет почувствовала страшное желание заплакать. Опять. Что с ним? Ведь явно неладно с психикой.
   — Пита, — голос Ильгет упал, — мне кажется, тебе надо все-таки обратиться к психологу. Что ты имеешь в виду? Почему я свободна, а ты нет?
   — Да, да, я еще и больной! Я больной, ненормальный. Ты абсолютно нормальна и правильна.
   Ильгет казалось, что она находится в каком-то затянувшемся кошмарном сне.
   — Что я сделала, Пита?! Что ты ругаешь меня?
   — Я? Ругаю? Как я смею ругать свободную женщину? Ты что? Я констатирую факты, а ты это считаешь руганью...
   — В чем я свободна?
   — Да во всем. Хоть бы от одной своей привычки ты отказалась ради меня!
   Лучше не спорить, подумала Ильгет.
   — Прости, — сказала она, — наверное, ты прав. Я не знаю, как лучше... ну посоветуй, я хочу постараться, чтобы тебе было хорошо. Я просто не знаю, я, наверное, что-то делаю неправильно.
   — Ну вот пожалуйста, ты шляешься неизвестно где весь день.
   — Но ты же знаешь, где. У меня тренировка. Пита, ну я же теперь работаю... у меня профессия есть.
   — А почему у меня ничего нет?
   — Ну как же? Ведь ты тоже готовишься к сдаче минимума, а потом будешь учиться профессии...
   — Но я не живу этим! — воскликнул Пита, — для меня это не главное. И когда ты дома, я всегда провожу время с тобой...
   — А я разве нет?
   — Да какая разница, — с горечью ответил муж, — ты мной просто не интересуешься. Я для тебя пустое место. Ну конечно, разве я, тупой, необразованный человек могу сравниться с твоими новыми друзьями! С этим Арнисом!
   Внутри все заныло — так привычно...
   В тысячный раз одно и то же объяснять...
   — Пита, — сказала Ильгет, — но это же неправда. Ты же сам знаешь.
   — Да я это чувствую прекрасно! Ты же меня не любишь. Ну что, вот то, что между нами происходит — это можно назвать любовью?
   — Ты о чем?
   — Например, о вчерашнем.
   Ильгет подумала. Вчера был нормальный секс. Все как обычно. Они попробовали новую позу. На взгляд Ильгет, все получилось, по крайней мере, у Питы (сама она не получала никакого удовольствия от процесса и привыкла к этому).
   — А... что-то не так было?
   — А что было так? — Пита уставился на нее круглыми глазами. Ильгет неловко пожала плечами.
   — Не знаю...
   — Главное, что мы с тобой не равны, — заключил Пита, — ты можешь делать все, что тебе нравится, а я нет.
   — Почему, Пита? Не понимаю. Почему ты не можешь делать то, что тебе нравится?
   — Ну хорошо. Предположим, я встречаюсь с женщиной... Тебе это понравится?
   Ильгет опустила глаза.
   — Нет, Пита, — сказала она спокойно, — я против этого.
   — Вот видишь! — победно заключил он, — я об этом и говорю. Мы не равны.
   — Но подожди, у меня же тоже нет любовников.
   — А они тебе и не нужны. У тебя другие интересы. А у меня эти. Ты свои интересы удовлетворять можешь, а я свои — нет.
   Ильгет ошеломленно молчала. Логика была железной.
   — Ты командуешь мной, как хочешь, — Пита развивал успех, — ты можешь мне приказывать, а я тебе нет...
   Ильгет с отвращением к себе почувствовала, как слезы катятся по щекам. Ну что с ними сделать? Но как победить эту логику? И почему она приказывает, когда, в чем?
   — Пита, но разве я тебе что-то приказываю?
   — Да, ты ставишь мне ультиматумы! Если у меня будет любовница, то я подлец! Разве не так? Или ты, может быть, согласна на то, что у меня будет любовница?
   — Нет, — сказала Ильгет, — не согласна.
   — А почему, позволь спросить? Ведь тебе не нравится секс со мной. Его будет меньше.
   Ильгет пожала плечами.
   — Потому что я не хочу... ну не хочу... ты же этим во-первых, свою душу погубишь.
   — А тебе какое дело до моей души?
   — Ну знаешь... ты мне все-таки не чужой человек, — Ильгет начала плакать уже всерьез.
   — Прекрати реветь сейчас же! — закричал Пита, — Ты манипулируешь мной!
   Но Ильгет уже не могла остановиться. У нее начиналась истерика. Она побежала к двери... Надо успокоиться в первую очередь. Пита нагнал ее, схватил за плечи.
   — Стой! — прорычал он, — куда пошла? Я еще не закончил разговор.
   — Отпусти меня! — зарыдала Ильгет, — оставь меня в покое, — и попыталась вырваться.
   Пита с бледным, перекошенным от злости лицом зашипел:
   — Я тебя не оставлю! — и попытался одной рукой, как бывало захватить Ильгет за волосы, а другая уже отошла для размаха, чтобы ударить по лицу... Ильгет рефлекторно ушла от удара, поднырнув под руку Питы... и замерла. Дальше надо было бить в нос. Но рука обмякла, словно ватная. Ильгет не двигалась. Пита ударил ее по щеке — не так сильно, как собирался. Потом швырнул со злостью. Ильгет приземлилась на ноги и спружинила. Она стояла и расширенными глазами смотрела на мужа. На щеке цвело красное пятно.
   Ильгет поняла, что просчитывает дальнейшие действия мужа — если бросится справа, отпрыгивать влево, если наоборот — направо не получится, там стена, значит, заблокироваться... Можно, конечно, его остановить ударом в голень или в солнышко. Но...
   Теперь Ильгет не плакала. Она достигла уже какого-то предела горя, за которым не бывает слез.
   Святая Мария, матерь Божья, моли Бога о нас, грешных... обо мне, пресвятая Дева! Господи, помилуй меня!
   — Ты же чудовище, — прошептал Пита, — ты непрошибаема.
   Он ощущал полнейшее свое бессилие. Отчаяние. Бесполезно! Все бесполезно. Эту стену не пробить. Бейся в нее головой, стучи кулаками. Боль — да она привыкла к боли. Унижение? Похоже, для нее просто не существует такого понятия. Она во всем права, а он — виноват. Кругом. Он гораздо хуже ее. Он сволочь. И хуже всего то, что она даже не называет его сволочью! Вот сейчас, вроде бы, сорвалась, убежала... Так она еще и прощения попросит.
   Но она же неправа, она виновата, во всем виновата! Просто потому, что она не может быть права! Не может быть она права, если рядом с ней ее близкому человеку так плохо! А она ничего не может сделать! Не может и не хочет! Если бы хотела, давно бы что-нибудь сделала!
   Ильгет шевельнулась.
   — Пита, — теперь она заплакала. Но, как чаще всего, не истерикой, а беззвучно, просто слезы полились. Голос звучал порывисто, искренне, — я люблю тебя. Прости меня, если я тебе причинила зло. Прости. Я тебя все равно люблю. Правда.
   Она подошла к нему. Пита растерянно обнял жену.
   — Ну вот... ну ладно, ты меня тоже прости. Я не хотел. Разозлился сильно. Ты меня тоже довела. Ладно...
 
 
 
   Ильгет снова записалась на прием к сексопатологу, той же приятной, пожилой женщине. С женщиной все же легче было говорить о таких вещах.
   — Муж все время мной недоволен, — сказала она спокойно, — я думаю, что я просто не даю ему каких-то вещей... чего-то, в чем он нуждается. В основном его претензии относятся к сексу. Я стараюсь... мы пробуем разные вещи, но... все время получается так, что я пассивна... или слишком холодна. Ему не нравится. Он говорит, что чувствует, я будто делаю ему одолжение...
   Ильгет помолчала.
   — Он не так уж неправ. Я... мне не хочется этого. Совсем. Особенно сейчас, после всего. Но и раньше не хотелось. Я холодная. Скажите, можно это изменить как-нибудь?
   — Ильгет, мы ведь уже занимались с вами? — врач внимательно посмотрела на нее.
   — Да, но... это не помогает. Я расслабляюсь. Мне просто... ну не хочется. Может, у вас есть... ну да, есть же такие препараты, которые усиливают женское либидо. Желание. Чтобы я стала как кошка в течке. Ну можно же так сделать?