Страница:
А собственно, где они, мои родные места? Где я только не бывал, но куда хотел бы вернуться?…
Хотя… такое место есть.
Я устало опустился на мох возле скалы и втиснул в углубление спину. Хотя дул ледяной ветер, стало не так холодно, словно в камне теплилась жизнь. Я положил на колени ноутбук.
Взять его с собой? Но зачем ноутбук в том таинственном Мире между мирами? Похоже, там у меня будет одна задача - выжить.
Придется оставить здесь. Но сначала на всякий случай запишу все, что случилось сегодня. Я открыл крышку ноутбука и положил пальцы на клавиатуру, ожидая, пока загрузится 'Windows XP Starter Edition'.
'Я набираю эти последние строки, а вокруг свистит холодный ветер, обтекая вершину горы. Это невысокая гора, и ее не сравнить со снежными исполинами Безенгийской стены, где начался мой путь. Но и тут в воздухе мелькают снежинки - то ли запоздалые из прошлой зимы, то ли первые той, что грядет. Вдали серебрится морской залив, который я пересек в поезде по дороге сюда. Я почти весь забился в расщелину, но ото мха все равно тянет холодом.
И все-таки я не встаю…
Скоро мир переменится. Многие приложили к этому руку: неумные правительства; может быть, террористы из той таинственной организации; да и я сам немного. Так что не знаю, прочитает ли кто-нибудь мои записи? Возможно, мир погрузится в вечный сумрак и люди забудут все, к чему шли тысячелетия. Хотя вряд ли, человечество крепкий орешек…
Сейчас я выключу компьютер и упакую в несколько слоев полиэтиленовой пленки - хорошо, что припас для защиты от дождя в кармане куртки. В расщелине есть удобная ниша, полиэтилен разрушается медленно и, быть может, кто-нибудь прочитает то, что я записывал в последние месяцы. Надежды на это мало, но компьютер мне больше не понадобится. Только пронумерую файлы…'.
Я хорошо помню, как это было. Нет смысла прокручивать запись…
Что-то отвлекло меня. Я поднял глаза и сощурился на морскую гладь. Какое-то быстрое движение… Или, скорее, тень движения…
Тень птицы, слишком стремительной, что ее саму разглядеть.
И опять ничего. Солнце выглянуло из-за облаков, и несколько косых лучей залили море серебром…
Несмотря на холодный ветер, мне почему-то страшно захотелось спать. Хотя бы пять минут подремлю. Я закрыл ноутбук и положил на мох, глаза неудержимо слипались…
Мне даже стал сниться какой-то сон, но вдруг я увидел во сне ослепительный свет. А потом меня подбросило в воздух, и я на мгновение повис, а затем больно ударился спиной о скалу. Хорошо, что на голове была кепка, а то крепко приложился затылком. Меня продолжало швырять и дальше, а вокруг стоял чудовищный треск, словно одновременно рвался миллион простыней. Или трескался каменный костяк горы…
Кое-как я продрал глаза.
Все плясало перед глазами, но я сообразил, что вижу в основном небо. Оно быстро меркло, и я вспомнил, что только что видел свет, хотя глаза были закрыты. Облака кипели, их дымным полукругом уносило к горизонту. Солнце превратилось в тусклое слепое пятно, его на глазах заволакивала темная пелена. Гору продолжало трясти, хотя уже меньше. Я встал на четвереньки, так меньше били спрятанные подо мхом камни. Чудовищный треск сменился ревом, а тот перешел в глухое рычание…
Наконец все стихло. Во рту было солоно - наверное, прикусил язык. Я очумело покрутил головой и огляделся.
Все изменилось.
Точнее, сопки и залив остались прежними, но их словно придавило непередаваемо мрачное небо. В нем не осталось ни единого просвета, на землю и воду пали глубокие сумерки, только на боках каменного слоника почему-то плясали красноватые отсветы…
Я кое-как встал на ослабевшие ноги и машинально расстегнул куртку, было жарко. Решил посмотреть, что делается по другую сторону сопки, и сделал шаг…
Что-то мягкое упало на голову и, царапнув, скользнуло за расстегнутый ворот. По телу пробежала холодная дрожь, я поспешно сунул руку за пазуху, наткнулся на что-то мягкое и достал… мертвую птичку. Клювик был раскрыт, глаза затягивала мутная пленка. Ничего не понимая, я положил тельце на мох и шагнул дальше…
Вторая птица бесшумно упала рядом.
Что-то забрезжило в голове…
Я облизал пересохшие губы, прижался к каменному слонику, теперь ощутимо горячему, и осторожно выглянул…
А в следующий миг отпрянул: лицо обожгло, как из раскаленной печи. Я побежал по склону вниз с единственным желанием - оставить между тем, что увидел, и собою как можно большую толщу камня.
Далеко внизу влетел в кусты, повис на ветвях и, тяжело дыша, присел на камень. Был весь мокрый от пота, а перед глазами стояло одно…
Бушующее море огня в долине, где прежде стоял институт. Хотя почему 'стоял'? Кажется, часть зданий так и остались нетронутой, только их словно густо полило кровью, а вокруг под пологом черного дыма яростно металось пламя.
Хорошо, что я вспомнил - при ядерном ударе от радиации первыми погибают птицы.
Теперь-то я знаю, что это был заряд небольшой мощности - скорее всего, нейтронная боеголовка, где энергия ядерного взрыва в основном переходит в убийственное жесткое излучение. Его хорошо задерживает земля и камень, так что под защитой сопки мне ничто не грозило.
Но тогда я был в панике.
Скорее!
Я обернул полиэтиленом ноутбук и затолкал в щель между скалами. Может быть, в новом сумрачном мире кто-то его найдет. Тоскливо глянул на угрюмо-стальной залив.
А потом раздвинул запекшиеся губы и хрипло выговорил:
– Открой для меня дверь!
Помнится, еще успел подумать: 'Господи, помоги России! Сколько раз ополчались на нее…'.
9. Оседлавшие бурю
Хотя… такое место есть.
Я устало опустился на мох возле скалы и втиснул в углубление спину. Хотя дул ледяной ветер, стало не так холодно, словно в камне теплилась жизнь. Я положил на колени ноутбук.
Взять его с собой? Но зачем ноутбук в том таинственном Мире между мирами? Похоже, там у меня будет одна задача - выжить.
Придется оставить здесь. Но сначала на всякий случай запишу все, что случилось сегодня. Я открыл крышку ноутбука и положил пальцы на клавиатуру, ожидая, пока загрузится 'Windows XP Starter Edition'.
'Я набираю эти последние строки, а вокруг свистит холодный ветер, обтекая вершину горы. Это невысокая гора, и ее не сравнить со снежными исполинами Безенгийской стены, где начался мой путь. Но и тут в воздухе мелькают снежинки - то ли запоздалые из прошлой зимы, то ли первые той, что грядет. Вдали серебрится морской залив, который я пересек в поезде по дороге сюда. Я почти весь забился в расщелину, но ото мха все равно тянет холодом.
И все-таки я не встаю…
Скоро мир переменится. Многие приложили к этому руку: неумные правительства; может быть, террористы из той таинственной организации; да и я сам немного. Так что не знаю, прочитает ли кто-нибудь мои записи? Возможно, мир погрузится в вечный сумрак и люди забудут все, к чему шли тысячелетия. Хотя вряд ли, человечество крепкий орешек…
Сейчас я выключу компьютер и упакую в несколько слоев полиэтиленовой пленки - хорошо, что припас для защиты от дождя в кармане куртки. В расщелине есть удобная ниша, полиэтилен разрушается медленно и, быть может, кто-нибудь прочитает то, что я записывал в последние месяцы. Надежды на это мало, но компьютер мне больше не понадобится. Только пронумерую файлы…'.
Я хорошо помню, как это было. Нет смысла прокручивать запись…
Что-то отвлекло меня. Я поднял глаза и сощурился на морскую гладь. Какое-то быстрое движение… Или, скорее, тень движения…
Тень птицы, слишком стремительной, что ее саму разглядеть.
И опять ничего. Солнце выглянуло из-за облаков, и несколько косых лучей залили море серебром…
Несмотря на холодный ветер, мне почему-то страшно захотелось спать. Хотя бы пять минут подремлю. Я закрыл ноутбук и положил на мох, глаза неудержимо слипались…
Мне даже стал сниться какой-то сон, но вдруг я увидел во сне ослепительный свет. А потом меня подбросило в воздух, и я на мгновение повис, а затем больно ударился спиной о скалу. Хорошо, что на голове была кепка, а то крепко приложился затылком. Меня продолжало швырять и дальше, а вокруг стоял чудовищный треск, словно одновременно рвался миллион простыней. Или трескался каменный костяк горы…
Кое-как я продрал глаза.
Все плясало перед глазами, но я сообразил, что вижу в основном небо. Оно быстро меркло, и я вспомнил, что только что видел свет, хотя глаза были закрыты. Облака кипели, их дымным полукругом уносило к горизонту. Солнце превратилось в тусклое слепое пятно, его на глазах заволакивала темная пелена. Гору продолжало трясти, хотя уже меньше. Я встал на четвереньки, так меньше били спрятанные подо мхом камни. Чудовищный треск сменился ревом, а тот перешел в глухое рычание…
Наконец все стихло. Во рту было солоно - наверное, прикусил язык. Я очумело покрутил головой и огляделся.
Все изменилось.
Точнее, сопки и залив остались прежними, но их словно придавило непередаваемо мрачное небо. В нем не осталось ни единого просвета, на землю и воду пали глубокие сумерки, только на боках каменного слоника почему-то плясали красноватые отсветы…
Я кое-как встал на ослабевшие ноги и машинально расстегнул куртку, было жарко. Решил посмотреть, что делается по другую сторону сопки, и сделал шаг…
Что-то мягкое упало на голову и, царапнув, скользнуло за расстегнутый ворот. По телу пробежала холодная дрожь, я поспешно сунул руку за пазуху, наткнулся на что-то мягкое и достал… мертвую птичку. Клювик был раскрыт, глаза затягивала мутная пленка. Ничего не понимая, я положил тельце на мох и шагнул дальше…
Вторая птица бесшумно упала рядом.
Что-то забрезжило в голове…
Я облизал пересохшие губы, прижался к каменному слонику, теперь ощутимо горячему, и осторожно выглянул…
А в следующий миг отпрянул: лицо обожгло, как из раскаленной печи. Я побежал по склону вниз с единственным желанием - оставить между тем, что увидел, и собою как можно большую толщу камня.
Далеко внизу влетел в кусты, повис на ветвях и, тяжело дыша, присел на камень. Был весь мокрый от пота, а перед глазами стояло одно…
Бушующее море огня в долине, где прежде стоял институт. Хотя почему 'стоял'? Кажется, часть зданий так и остались нетронутой, только их словно густо полило кровью, а вокруг под пологом черного дыма яростно металось пламя.
Хорошо, что я вспомнил - при ядерном ударе от радиации первыми погибают птицы.
Теперь-то я знаю, что это был заряд небольшой мощности - скорее всего, нейтронная боеголовка, где энергия ядерного взрыва в основном переходит в убийственное жесткое излучение. Его хорошо задерживает земля и камень, так что под защитой сопки мне ничто не грозило.
Но тогда я был в панике.
Скорее!
Я обернул полиэтиленом ноутбук и затолкал в щель между скалами. Может быть, в новом сумрачном мире кто-то его найдет. Тоскливо глянул на угрюмо-стальной залив.
А потом раздвинул запекшиеся губы и хрипло выговорил:
– Открой для меня дверь!
Помнится, еще успел подумать: 'Господи, помоги России! Сколько раз ополчались на нее…'.
9. Оседлавшие бурю
Вот я и просмотрел свои старые файлы, созданные в редакторе 'Word'… Сейчас у меня другое средство для записей, хотя привыкать особенно не пришлось. Передо мной лежит лист полупрозрачного материала с буквами. Стоит коснуться одной из них, и эта буква сразу появляется на экране монитора, похожего на огромный кристалл голубого топаза. Может быть, он собран из отдельных деталей, как наши, но мне кажется, что он скорее выращен, наподобие тех каменных цветов, какими я иногда любуюсь неподалеку.
Я сижу на террасе, и передо мной открывается простор морского залива - от лилового мыса слева до черно-фиолетовых скал справа. Солнце только что взошло, и над стеклянистой водой легкая дымка. Прохладный ветерок ласково трогает лицо.
Мой дом…
Но лучше в другой раз расскажу о доме и удивительной местности вокруг него. Собственно, мне было предсказано, что я поселюсь здесь.
Предсказано…
Это не то слово.
Скорее, увидено.
Но и это лишь временный дом, а будущее по-прежнему застилают грозовые тучи, как те, что иногда поднимаются над заливом, подступают иссиня-черной стеной, и тогда голубые молнии бьют в выпрыгивающие из сумрака скалы, а тугие струи дождя хлещут по гальке на берегу.
И все же мне повезло больше, чем другим. Пусть это всего лишь передышка…
Далее я расскажу о некоторых из своих расследований. Слишком многое в прошлом осталось мне непонятным, и немалую часть появившегося времени я потратил на поиски ключевых событий. Не только из любопытства или желания испробовать свои новые возможности. Мне важно понять: свободен ли был мой выбор? Или, быть может, меня просто использовали?
А если так, что я тогда буду делать?…
Все происшедшее никуда не исчезает, течение времени в значительной мере иллюзия. Это, скорее, способность нашего рассудка воспринимать события лишь в определенной последовательности и темпе, о чем догадывался еще Иммануил Кант. Этот темп, или иными словами, размерность времени, имеет основу в свойствах элементарных частиц и может быть различен. Поскольку человеческий рассудок в состоянии воспринимать лишь одну размерность, то для него это выглядит как несколько миров, сдвинутых относительно друг друга во времени. Таких миров отнюдь не бесконечно много, как иногда воображают фантасты - каждый требует тщательного конструирования, поскольку надо согласованно изменить свойства всего набора элементарных частиц. Я пока не в силах понять, как это делается…
Выбрав определенную размерность, можно скользить по ней назад или вперед, наблюдая ход событий. Повлиять на них, разумеется, нельзя, так что это больше походит на изображение - хотя и трехмерное, со звуками и запахами. При этом будущее разглядеть труднее, оно как бы тонет в своеобразном тумане, и лишь наиболее вероятные для реализации варианты просматриваются более-менее отчетливо. Именно такой вариант будущего я видел во время визита в астральную Москву, так что зря боялся, что меня загрызут черные псы.
Кстати, моя собачка по имени Рок, похоже, из тех…
Чтобы исследовать прошлое, мне пришлось воспользоваться поисковыми системами Сада. Они похожи на поисковые машины Интернета (или были сконфигурированы так специально для меня), только поиск идет не по ключевым словам, а по вибрациям - они неповторимы как у слов, так и событий. Все равно, я увидел и услышал слишком много. Поэтому приведу лишь несколько историй - тех, что прояснили для меня многое.
Размышляя над ними, я пришел к неожиданному для себя выводу, что по настоящему долговременны не вещи, а результаты людских деяний. Особенно таких, как предательство, героизм и любовь. Хотя, казалось бы, они забываются так быстро…
Если есть доля истины в истории об Адаме и Еве, то земная история началась с предательства. Поэтому моя первая история о нем.
Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ. Прежняя датировка потеряла значение, поэтому скажем так - за месяц до начала Армагеддона.
Шпионское гнездо оказалось приятным местом. Я немного 'побродил' там, любуясь то лужайкой с тюльпанами у застекленной арки над входом, то элегантным куполом конференц-зала под сенью могучих деревьев, то уютным зеленым двориком в окружении стеклянных стен зданий, то прудом с красноватыми рыбками. Увидев мимоходом еще один садик, решил потом заглянуть и туда…
Конечно, 'побродил' - неточное слово. Я по-прежнему сидел в своем кресле на террасе, хотя больше ее не видел. Меня не замечали встречные - кто в строгих костюмах, а кто в одних рубашках. На постах охранники смотрели сквозь меня. Все казались призраками, но призраком скорее был я. Всё вокруг было реальным, но именно 'было' - я наблюдал прошлое.
Из Сада нетрудно наблюдать прошлое - неважно, далекое или близкое. Только изменить ничего нельзя, все ушло.
Я 'вошел' внутрь. Прочитал изречение на стене:
'And ye shall know the truth and the truth shall make you free'
John VIII-XXXII
'И вы познаете истину, и истина сделает вас свободными' - цитата из Евангелия от Иоанна. Ну что ж, и я хочу узнать истину. Хотя на стену этого учреждения, наверное, следовало бы повесить слова и другого библейского персонажа, Понтия Пилата: 'Что есть истина?'…
Кажется, я выбираю не тот вход. Передо мной загорается красная стрелка курсора, и меня влечет по одному коридору, затем по другому, с портретами важных джентльменов на стенах. Потом выносит в просторный холл с несколькими скульптурами. Одна заставляет меня остановиться, курсор уплывает вперед, но послушно возвращается…
Над постаментом парит бронзовый орел, и мастерство скульптора таково, что кажется - неистовый ветер отбрасывает птицу назад, и она кренится в немыслимом вираже. Но в то же время чувствуется, что именно орел - владыка ветров, и ураган послушно отнесет его, куда тот захочет…
Скульптура называется Windwalker, и мне шепчут перевод: 'Оседлавший бурю'. По-моему, достаточно вольный, но я не придираюсь. Наверное, такими хотят видеть себя сотрудники заведения…
Меня увлекает дальше, в другой холл, где над полом висят модели хищных серых самолетов, а потом я начинаю 'всплывать' мимо лестниц и эскалаторов.
Длинные светло-серые коридоры, светильники на стенах, изредка попадаются люди. У всех на груди болтаются карточки с фотографиями, слышны приглушенные звуки шагов - звуки далекого прошлого…
Наконец стрелка круто поворачивает к двери, по инерции меня проносит в приемную, где я неловко улыбаюсь секретарше средних лет. Но та не обращает внимания, так что я проплываю сквозь другую дверь прямо в кабинет.
Точно призрак.
Эта мысль в очередной раз беспокоит меня: как бы в стремлении к истине не стать призраком без всяких кавычек, видел таких в своих путешествиях. Но теперь ничего не поделаешь: назвался груздем, полезай в кузов.
В одной стене кабинета широкое окно с видом на лесистую долину, часть другой стены занимает большой плазменный дисплей, а людей всего трое. Они располагаются за столом модернистского вида (стекло и металл) - один человек в кресле с высокой спинкой, а двое на стульях. У окна пустует диван и еще несколько кресел - тоже изыски современного дизайна.
Я встаю со своего невидимого кресла и пытаюсь пересесть на диван, чтобы со всеми удобствами наблюдать за этой жутко секретной встречей. Но фактура поверхности мне пока не поддается, так что позорно 'проваливаюсь' до пола. Собравшиеся моего маленького конфуза, естественно, не замечают. Да и меня тоже. Приходится вернуться на место.
Во главе стола - явно хозяин кабинета. У него беловатый пушок вокруг черепа и старческое, но бодрое лицо: по-лягушачьи плоский рот, глубокие морщины от носа к уголкам рта, близко посаженные водянисто-голубые глаза. Начинает говорить немного скрипуче, и тут же включается невидимый переводчик:
– Вижу, как ты озираешься, Дэйв. Но сегодня не будет папки с бумагами, всё только на словах. Обычно название операции выбирает компьютер, но имя этой в компьютере фигурировать не должно. Сразу скажу, что дело довольно щекотливое. Послушай, а потом можешь отказаться. Но ты хорошо показал себя, и я думаю, что это твой шанс…
Я перевожу взгляд на его собеседника, который и в самом деле только что шарил взглядом по столу. Приятное розовощекое лицо, прическа с пробором, небрежно повязанный галстук. Больше похож на свободного художника, чем на сотрудника ЦРУ…
Человек в кресле продолжает:
– Вообще-то тебе отведена чуть ли не главная роль, а в планы посвящают одним из последних. Но, как говорится в Библии, 'последние будут первыми'. Это раньше в бой первыми вступали рыцари, за ними шли солдаты, а по пятам следовали мародеры. В двадцатом веке к мародерам присоединились журналисты. А теперь, сам знаешь, все по-другому: войны начинают журналисты и телевизионщики. Хотя и без рыцарей не обходится…
Человек во главе стола приостанавливается, а тот, кого назвали Дэйвом, непринужденно вставляет:
– Как я понимаю, о рыцарях особенно распространяться не станем?
– Работа такая, Дэйв. Мы делаем историю, но редко удостаиваемся даже сноски в учебнике…
Хозяин кабинета ставит локти на стол, и лоб прорезает вертикальная морщинка.
– Извини за небольшой экзамен, Дэйв. Я ценю, как ты показал себя в прошлом деле, но здесь нам нужен первоклассный игрок. Более смелый, чем мы, ветераны, - тут он слегка щурится, - но при этом расчетливый. Если хорошо сыграешь, то и дальше будешь работать на этом направлении… Ответь мне на один вопрос. Планируемая операция связана с Россией. Но почему, собственно, Россия должна нас занимать? Многие считают, что эта страна больше не представляет интереса. Жалкий осколок Советской империи, который заслуживает внимания лишь из-за остатков ядерного потенциала, но тот быстро деградирует. Ориентированная на вывоз сырья экономика, нищее население, коррумпированное государство. Так называемая элита у нас в кармане, поскольку хранит свои наворованные деньги в западных банках. Она бросится выполнять все, что ей прикажут. Так почему нас вообще должна интересовать Россия, Дэйв?
Тот моргает длинными ресницами, но, похоже, не теряется. Склонив голову набок, как примерный студент, начинает перечислять:
– По нескольким причинам, Бен. Во-первых, конечно, из-за нефти. Как ни богат район Персидского залива, но его запасы к середине века истощатся. К сожалению, на Каспийском шельфе нефти оказалось меньше, чем ожидалось. Так что, если раньше мы стремились вытеснить Россию из Каспийского региона, то сейчас это не столь актуально… А вот после Персидского залива настанет очередь восточной Сибири и побережья Ледовитого океана. Пока там нефть добывать слишком дорого, однако это последние крупные месторождения в мире, и Америка непременно должна их получить. Для этого желательно установить полный контроль над Россией и, возможно, даже присоединить Сибирь к Соединенным Штатам. Жителей там осталось немного, и они с радостью станут американцами… Вторая причина - наше противостояние с Китаем. Чтобы он чрезмерно не усилился, его надо отрезать от ресурсов Сибири, а если дело дойдет до войны с Китаем, то желательно иметь базы не только в Центральной Азии, но и на русской территории вдоль Амура…
– А еще, Дэйв? - 'Лягушачий рот' прищуривается. - Все это так, но довольно банально. Нефть и базы…
– Еще?… - розовое лицо Дэйва ненадолго теряет безмятежность, но он тут же бодро продолжает:
– Есть одна тревожная тенденция, Бен. Русским уже нечего терять и, похоже, они начинают делать ставку на высокие технологии. Те, что у нас опасаются внедрять, потому что вся прежняя экономика может полететь к черту. Слишком они эффективны. Новые источники энергии, 'хай-хьюм'…Да еще пытаются продавать их по всему миру, усиливая этим потенциальных врагов Америки…
– Достаточно, Дэйв, - Хозяин кабинета улыбается, показывая крепкие зубы. - У тебя талант аналитика, и я думаю, что не ошибся в выборе. Только у России остались неподконтрольные Америке высокие технологии. Многим из них мы перекрыли финансирование, часть удалось скупить, но далеко не все. Наши политики в основном боятся, что к антиамерикански настроенным странам попадут ракетные или ядерные технологии русских. Но есть и более изощренные вещи - например, средства ведения радиоэлектронной войны. Представляете, джентльмены, если во время очередной операции выйдет из строя электроника армии США?… Главная ударная сила современной Америки - аэрокосмические группировки, а их мощь напрямую зависит от компьютеров и информационных сетей… Так вот, мы обнаружили у русских нечто, нас весьма обеспокоившее.
Он кивает третьему участнику совещания.
– Джон, введи в курс дела.
Это имя, похоже, широко распространено в Америке, да и внешний вид кажется мне типично американским: короткая стрижка, удлиненная нижняя челюсть, волевой взгляд. Сидит, выпрямив спину и развернув плечи, словно больше привык к военной форме, а не гражданской одежде. Только вокруг бледно-голубых глаз что-то много морщинок…
Он кладет мосластые руки на стол и начинает размеренно говорить:
– Ситуация такова. У нас есть данные, что в России появилось новое средство для ведения радиоэлектронной войны, по эффективности сравнимое с ЭМИ-импульсом, но более дешевое и простое в использовании. Что-то на основе плазменных технологий…
Он скептически глядит на молодого человека напротив:
– Знаете, что такое ЭМИ?
Дэйв слегка поводит плечами:
– Электромагнитный импульс, сжигающий электронику, - небрежно отвечает он. - Есть обычные электромагнитные бомбы, которые может нести любой истребитель-бомбардировщик, там взрыв обычной взрывчатки преобразуется в разрушительный электромагнитный импульс. Если нанести массированный удар такими бомбами, то выйдут из строя все электрические устройства, и страна будет отброшена в каменный век. А еще есть ядерные бомбы, в которых энергия взрыва трансформируется в электромагнитное излучение огромной мощи.
'Лягушачий рот' усмехается:
– Дэйв работает со СМИ и на все вопросы должен знать ответ, иначе журналисты заклюют. Так что его не собьешь, Джон.
Джон выпячивает нижнюю губу:
– Отлично. Так вот, такое оружие было разработано в одном институте на севере России. Там пытались воспроизвести наши эксперименты с установкой ХААРП и наткнулись на что-то любопытное. Мы попробовали выяснить детали, направив туда группу ученых по линии обмена, а с ними одного нашего сотрудника. Тот передал очень тревожную информацию, но затем не вышел на связь. Позже нам стало известно, что его убили…
Дэйв наклоняется вперед:
– Убили американского агента?!
– Это был внештатный сотрудник, - хмуро отвечает Джон, - из русских. Если бы мы знали, что дело настолько серьезно, то действовали бы тоньше. Но все равно, это возмутительно. Русские нарушили негласную договоренность. Они попытались выдать всё за несчастный случай, однако наши эксперты установили, что это неправда. Беднягу сначала избили, а потом ввели большую дозу алкоголя и оставили замерзать на снегу.
Я смущенно ерзаю в кресле.
Дэйв качает головой:
– Ну и сволочи!
Хозяин кабинета хмурится:
– Деградирующая нация, не умеют работать тонко. Видишь, Дэйв, в отношении них любые средства хороши.
Джон выжидает около секунды и говорит дальше:
– В общем, пока удалось выяснить немногое. Экспериментальную установку передали для продолжения исследований в институт радиоэлектроники под Москвой. Этот институт входит в систему РВСН, ракетных войск стратегического назначения, и у нас там есть информатор, но, к сожалению, не в самом конструкторском бюро. Все же мы узнали, что установка весьма эффективна как при наземном, так и при воздушном применении. При этом весьма компактна, потребляет мало энергии, и вскоре планируется ее испытание со спутника…
Дэйв кривит губы:
– Пора выдавливать русских из космоса. Только подумать, что они все еще кружат над нашими головами.
– Это как раз дает нам хороший шанс, - усмехается Джон. - Ведь спутники будут пролетать не только над русскими полигонами, но над Европой и Америкой. Если сделать так, что установка не выключится после полигона, а продолжит работу, то у нас появится возможность изучить ее действие и эффективность.
Дэйв хмыкает:
– Спутники?… Я понял так, что запустят один.
– Согласно нашему источнику, их будет два, один для подстраховки. Запуск бывшей военной ракетой, снятой с боевого дежурства. Она может вывести на орбиту и больше, но у русских, как всегда, проблемы с финансированием.
Джон снова показывает желтоватые зубы в усмешке и трогает панель на столе. Большой экран голубовато освещается, на нем возникает схематическая карта земного шара. По карте плавно изгибается пунктирная линия.
– Вот так пройдет траектория спутников во время первой серии испытаний. Довольно удобно для нас - сначала над Уралом, где у них два полигона, потом над северной Атлантикой, Гренландией, Лабрадором, и зацепит северо-восточное побережье США. Стоит расположить в тех местах передвижные станции слежения, и мы увидим, что русские нам припасли.
Интересно, почему показана только одна траектория? Но тогда я не придал этому значения…
– Спутники пойдут с востока на запад, - бормочет Дэйв. - Необычно.
В блеклых глазах Джона впервые мелькает тень одобрения.
– Да, - соглашается он. - Конечно, при таком запуске на орбиту выводится меньше полезного груза. Но ракета достаточно мощная, а эта траектория лучше накладывается на их полигоны.
Дэйв откидывается на спинку стула и, похоже, хочет положить ногу на ногу, но стол мешает.
– Джон, а у вас не боятся, что это оружие причинит ущерб соседней Канаде, ведь спутники пройдут над ее восточной провинцией Ньюфаундленд. Да и нашему штату Мэн может достаться. Сгорят компьютеры, пройдет лавина коротких замыканий. Вдруг случится что-то вроде Великого затмения?… Хотя для телевизионщиков это будет как манна небесная, станут потом показывать, как во тьму погружаются целые города…
Человек в кресле скупо улыбается:
– Верно подмечено, мой мальчик. Мы очень надеемся на подобные эффекты. Вот тут ты и вступишь в игру. Конечно, все должно быть подготовлено заранее. Что СМИ станут говорить о России, когда узнают, кто во всем виноват?
Дэйв даже привстает:
– Шеф! И вы еще говорите, что вам не хватает смелости. Да это будет гениальная операция. Руками самих русских так скомпрометировать Россию!
'Лягушачий рот' щурится, словно кот на мышь.
– Не спеши с оценками, Дэйв. Многое будет зависеть от тебя. Надо спланировать подачу информации: что сообщать, в какой последовательности? Надо провести предварительную работу с журналистами, чтобы как можно больше их оказалось в предполагаемой зоне поражения. Надо иметь заготовки на непредвиденные случаи. Вдруг один или два самолета разобьются, попав в зону излучения со спутников?…
Тут Дэйв моргает, а его шеф прерывает речь, вглядываясь в лицо собеседника. Но пауза длится недолго.
– Атомные электростанции в этой зоне есть? - деловито осведомляется Дэйв.
Хозяин кабинета улыбается чуть шире, чем раньше.
– Ни одной, на такой риск мы бы не пошли. Угроза может возникнуть лишь на третьем витке, но наш источник заверяет, что энергия на спутниках кончится гораздо раньше. Энергоустановки у русских слабые. Но мы не собираемся рисковать - как только спутники окажутся над сушей или акваторией США, их собьют. Ведь это равнозначно нападению на Америку. Военные будут держать противоспутниковые системы наготове. Заодно получат возможность попрактиковаться.
Дэйв смеется, показывая белые зубы, и я думаю, что он, наверное, редко встречает отказы у женщин.
– Это здорово! Одним выстрелом мы убиваем сразу двух зайцев. Узнаём характеристики их нового оружия, а заодно… Да если эффектно подать, то СМИ втопчут Россию в грязь. Мы сможем потребовать международного контроля над вооружениями русских, а фактически это будет наш контроль.
Я сижу на террасе, и передо мной открывается простор морского залива - от лилового мыса слева до черно-фиолетовых скал справа. Солнце только что взошло, и над стеклянистой водой легкая дымка. Прохладный ветерок ласково трогает лицо.
Мой дом…
Но лучше в другой раз расскажу о доме и удивительной местности вокруг него. Собственно, мне было предсказано, что я поселюсь здесь.
Предсказано…
Это не то слово.
Скорее, увидено.
Но и это лишь временный дом, а будущее по-прежнему застилают грозовые тучи, как те, что иногда поднимаются над заливом, подступают иссиня-черной стеной, и тогда голубые молнии бьют в выпрыгивающие из сумрака скалы, а тугие струи дождя хлещут по гальке на берегу.
И все же мне повезло больше, чем другим. Пусть это всего лишь передышка…
Далее я расскажу о некоторых из своих расследований. Слишком многое в прошлом осталось мне непонятным, и немалую часть появившегося времени я потратил на поиски ключевых событий. Не только из любопытства или желания испробовать свои новые возможности. Мне важно понять: свободен ли был мой выбор? Или, быть может, меня просто использовали?
А если так, что я тогда буду делать?…
Все происшедшее никуда не исчезает, течение времени в значительной мере иллюзия. Это, скорее, способность нашего рассудка воспринимать события лишь в определенной последовательности и темпе, о чем догадывался еще Иммануил Кант. Этот темп, или иными словами, размерность времени, имеет основу в свойствах элементарных частиц и может быть различен. Поскольку человеческий рассудок в состоянии воспринимать лишь одну размерность, то для него это выглядит как несколько миров, сдвинутых относительно друг друга во времени. Таких миров отнюдь не бесконечно много, как иногда воображают фантасты - каждый требует тщательного конструирования, поскольку надо согласованно изменить свойства всего набора элементарных частиц. Я пока не в силах понять, как это делается…
Выбрав определенную размерность, можно скользить по ней назад или вперед, наблюдая ход событий. Повлиять на них, разумеется, нельзя, так что это больше походит на изображение - хотя и трехмерное, со звуками и запахами. При этом будущее разглядеть труднее, оно как бы тонет в своеобразном тумане, и лишь наиболее вероятные для реализации варианты просматриваются более-менее отчетливо. Именно такой вариант будущего я видел во время визита в астральную Москву, так что зря боялся, что меня загрызут черные псы.
Кстати, моя собачка по имени Рок, похоже, из тех…
Чтобы исследовать прошлое, мне пришлось воспользоваться поисковыми системами Сада. Они похожи на поисковые машины Интернета (или были сконфигурированы так специально для меня), только поиск идет не по ключевым словам, а по вибрациям - они неповторимы как у слов, так и событий. Все равно, я увидел и услышал слишком много. Поэтому приведу лишь несколько историй - тех, что прояснили для меня многое.
Размышляя над ними, я пришел к неожиданному для себя выводу, что по настоящему долговременны не вещи, а результаты людских деяний. Особенно таких, как предательство, героизм и любовь. Хотя, казалось бы, они забываются так быстро…
Если есть доля истины в истории об Адаме и Еве, то земная история началась с предательства. Поэтому моя первая история о нем.
Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ. Прежняя датировка потеряла значение, поэтому скажем так - за месяц до начала Армагеддона.
Шпионское гнездо оказалось приятным местом. Я немного 'побродил' там, любуясь то лужайкой с тюльпанами у застекленной арки над входом, то элегантным куполом конференц-зала под сенью могучих деревьев, то уютным зеленым двориком в окружении стеклянных стен зданий, то прудом с красноватыми рыбками. Увидев мимоходом еще один садик, решил потом заглянуть и туда…
Конечно, 'побродил' - неточное слово. Я по-прежнему сидел в своем кресле на террасе, хотя больше ее не видел. Меня не замечали встречные - кто в строгих костюмах, а кто в одних рубашках. На постах охранники смотрели сквозь меня. Все казались призраками, но призраком скорее был я. Всё вокруг было реальным, но именно 'было' - я наблюдал прошлое.
Из Сада нетрудно наблюдать прошлое - неважно, далекое или близкое. Только изменить ничего нельзя, все ушло.
Я 'вошел' внутрь. Прочитал изречение на стене:
'And ye shall know the truth and the truth shall make you free'
John VIII-XXXII
'И вы познаете истину, и истина сделает вас свободными' - цитата из Евангелия от Иоанна. Ну что ж, и я хочу узнать истину. Хотя на стену этого учреждения, наверное, следовало бы повесить слова и другого библейского персонажа, Понтия Пилата: 'Что есть истина?'…
Кажется, я выбираю не тот вход. Передо мной загорается красная стрелка курсора, и меня влечет по одному коридору, затем по другому, с портретами важных джентльменов на стенах. Потом выносит в просторный холл с несколькими скульптурами. Одна заставляет меня остановиться, курсор уплывает вперед, но послушно возвращается…
Над постаментом парит бронзовый орел, и мастерство скульптора таково, что кажется - неистовый ветер отбрасывает птицу назад, и она кренится в немыслимом вираже. Но в то же время чувствуется, что именно орел - владыка ветров, и ураган послушно отнесет его, куда тот захочет…
Скульптура называется Windwalker, и мне шепчут перевод: 'Оседлавший бурю'. По-моему, достаточно вольный, но я не придираюсь. Наверное, такими хотят видеть себя сотрудники заведения…
Меня увлекает дальше, в другой холл, где над полом висят модели хищных серых самолетов, а потом я начинаю 'всплывать' мимо лестниц и эскалаторов.
Длинные светло-серые коридоры, светильники на стенах, изредка попадаются люди. У всех на груди болтаются карточки с фотографиями, слышны приглушенные звуки шагов - звуки далекого прошлого…
Наконец стрелка круто поворачивает к двери, по инерции меня проносит в приемную, где я неловко улыбаюсь секретарше средних лет. Но та не обращает внимания, так что я проплываю сквозь другую дверь прямо в кабинет.
Точно призрак.
Эта мысль в очередной раз беспокоит меня: как бы в стремлении к истине не стать призраком без всяких кавычек, видел таких в своих путешествиях. Но теперь ничего не поделаешь: назвался груздем, полезай в кузов.
В одной стене кабинета широкое окно с видом на лесистую долину, часть другой стены занимает большой плазменный дисплей, а людей всего трое. Они располагаются за столом модернистского вида (стекло и металл) - один человек в кресле с высокой спинкой, а двое на стульях. У окна пустует диван и еще несколько кресел - тоже изыски современного дизайна.
Я встаю со своего невидимого кресла и пытаюсь пересесть на диван, чтобы со всеми удобствами наблюдать за этой жутко секретной встречей. Но фактура поверхности мне пока не поддается, так что позорно 'проваливаюсь' до пола. Собравшиеся моего маленького конфуза, естественно, не замечают. Да и меня тоже. Приходится вернуться на место.
Во главе стола - явно хозяин кабинета. У него беловатый пушок вокруг черепа и старческое, но бодрое лицо: по-лягушачьи плоский рот, глубокие морщины от носа к уголкам рта, близко посаженные водянисто-голубые глаза. Начинает говорить немного скрипуче, и тут же включается невидимый переводчик:
– Вижу, как ты озираешься, Дэйв. Но сегодня не будет папки с бумагами, всё только на словах. Обычно название операции выбирает компьютер, но имя этой в компьютере фигурировать не должно. Сразу скажу, что дело довольно щекотливое. Послушай, а потом можешь отказаться. Но ты хорошо показал себя, и я думаю, что это твой шанс…
Я перевожу взгляд на его собеседника, который и в самом деле только что шарил взглядом по столу. Приятное розовощекое лицо, прическа с пробором, небрежно повязанный галстук. Больше похож на свободного художника, чем на сотрудника ЦРУ…
Человек в кресле продолжает:
– Вообще-то тебе отведена чуть ли не главная роль, а в планы посвящают одним из последних. Но, как говорится в Библии, 'последние будут первыми'. Это раньше в бой первыми вступали рыцари, за ними шли солдаты, а по пятам следовали мародеры. В двадцатом веке к мародерам присоединились журналисты. А теперь, сам знаешь, все по-другому: войны начинают журналисты и телевизионщики. Хотя и без рыцарей не обходится…
Человек во главе стола приостанавливается, а тот, кого назвали Дэйвом, непринужденно вставляет:
– Как я понимаю, о рыцарях особенно распространяться не станем?
– Работа такая, Дэйв. Мы делаем историю, но редко удостаиваемся даже сноски в учебнике…
Хозяин кабинета ставит локти на стол, и лоб прорезает вертикальная морщинка.
– Извини за небольшой экзамен, Дэйв. Я ценю, как ты показал себя в прошлом деле, но здесь нам нужен первоклассный игрок. Более смелый, чем мы, ветераны, - тут он слегка щурится, - но при этом расчетливый. Если хорошо сыграешь, то и дальше будешь работать на этом направлении… Ответь мне на один вопрос. Планируемая операция связана с Россией. Но почему, собственно, Россия должна нас занимать? Многие считают, что эта страна больше не представляет интереса. Жалкий осколок Советской империи, который заслуживает внимания лишь из-за остатков ядерного потенциала, но тот быстро деградирует. Ориентированная на вывоз сырья экономика, нищее население, коррумпированное государство. Так называемая элита у нас в кармане, поскольку хранит свои наворованные деньги в западных банках. Она бросится выполнять все, что ей прикажут. Так почему нас вообще должна интересовать Россия, Дэйв?
Тот моргает длинными ресницами, но, похоже, не теряется. Склонив голову набок, как примерный студент, начинает перечислять:
– По нескольким причинам, Бен. Во-первых, конечно, из-за нефти. Как ни богат район Персидского залива, но его запасы к середине века истощатся. К сожалению, на Каспийском шельфе нефти оказалось меньше, чем ожидалось. Так что, если раньше мы стремились вытеснить Россию из Каспийского региона, то сейчас это не столь актуально… А вот после Персидского залива настанет очередь восточной Сибири и побережья Ледовитого океана. Пока там нефть добывать слишком дорого, однако это последние крупные месторождения в мире, и Америка непременно должна их получить. Для этого желательно установить полный контроль над Россией и, возможно, даже присоединить Сибирь к Соединенным Штатам. Жителей там осталось немного, и они с радостью станут американцами… Вторая причина - наше противостояние с Китаем. Чтобы он чрезмерно не усилился, его надо отрезать от ресурсов Сибири, а если дело дойдет до войны с Китаем, то желательно иметь базы не только в Центральной Азии, но и на русской территории вдоль Амура…
– А еще, Дэйв? - 'Лягушачий рот' прищуривается. - Все это так, но довольно банально. Нефть и базы…
– Еще?… - розовое лицо Дэйва ненадолго теряет безмятежность, но он тут же бодро продолжает:
– Есть одна тревожная тенденция, Бен. Русским уже нечего терять и, похоже, они начинают делать ставку на высокие технологии. Те, что у нас опасаются внедрять, потому что вся прежняя экономика может полететь к черту. Слишком они эффективны. Новые источники энергии, 'хай-хьюм'…Да еще пытаются продавать их по всему миру, усиливая этим потенциальных врагов Америки…
– Достаточно, Дэйв, - Хозяин кабинета улыбается, показывая крепкие зубы. - У тебя талант аналитика, и я думаю, что не ошибся в выборе. Только у России остались неподконтрольные Америке высокие технологии. Многим из них мы перекрыли финансирование, часть удалось скупить, но далеко не все. Наши политики в основном боятся, что к антиамерикански настроенным странам попадут ракетные или ядерные технологии русских. Но есть и более изощренные вещи - например, средства ведения радиоэлектронной войны. Представляете, джентльмены, если во время очередной операции выйдет из строя электроника армии США?… Главная ударная сила современной Америки - аэрокосмические группировки, а их мощь напрямую зависит от компьютеров и информационных сетей… Так вот, мы обнаружили у русских нечто, нас весьма обеспокоившее.
Он кивает третьему участнику совещания.
– Джон, введи в курс дела.
Это имя, похоже, широко распространено в Америке, да и внешний вид кажется мне типично американским: короткая стрижка, удлиненная нижняя челюсть, волевой взгляд. Сидит, выпрямив спину и развернув плечи, словно больше привык к военной форме, а не гражданской одежде. Только вокруг бледно-голубых глаз что-то много морщинок…
Он кладет мосластые руки на стол и начинает размеренно говорить:
– Ситуация такова. У нас есть данные, что в России появилось новое средство для ведения радиоэлектронной войны, по эффективности сравнимое с ЭМИ-импульсом, но более дешевое и простое в использовании. Что-то на основе плазменных технологий…
Он скептически глядит на молодого человека напротив:
– Знаете, что такое ЭМИ?
Дэйв слегка поводит плечами:
– Электромагнитный импульс, сжигающий электронику, - небрежно отвечает он. - Есть обычные электромагнитные бомбы, которые может нести любой истребитель-бомбардировщик, там взрыв обычной взрывчатки преобразуется в разрушительный электромагнитный импульс. Если нанести массированный удар такими бомбами, то выйдут из строя все электрические устройства, и страна будет отброшена в каменный век. А еще есть ядерные бомбы, в которых энергия взрыва трансформируется в электромагнитное излучение огромной мощи.
'Лягушачий рот' усмехается:
– Дэйв работает со СМИ и на все вопросы должен знать ответ, иначе журналисты заклюют. Так что его не собьешь, Джон.
Джон выпячивает нижнюю губу:
– Отлично. Так вот, такое оружие было разработано в одном институте на севере России. Там пытались воспроизвести наши эксперименты с установкой ХААРП и наткнулись на что-то любопытное. Мы попробовали выяснить детали, направив туда группу ученых по линии обмена, а с ними одного нашего сотрудника. Тот передал очень тревожную информацию, но затем не вышел на связь. Позже нам стало известно, что его убили…
Дэйв наклоняется вперед:
– Убили американского агента?!
– Это был внештатный сотрудник, - хмуро отвечает Джон, - из русских. Если бы мы знали, что дело настолько серьезно, то действовали бы тоньше. Но все равно, это возмутительно. Русские нарушили негласную договоренность. Они попытались выдать всё за несчастный случай, однако наши эксперты установили, что это неправда. Беднягу сначала избили, а потом ввели большую дозу алкоголя и оставили замерзать на снегу.
Я смущенно ерзаю в кресле.
Дэйв качает головой:
– Ну и сволочи!
Хозяин кабинета хмурится:
– Деградирующая нация, не умеют работать тонко. Видишь, Дэйв, в отношении них любые средства хороши.
Джон выжидает около секунды и говорит дальше:
– В общем, пока удалось выяснить немногое. Экспериментальную установку передали для продолжения исследований в институт радиоэлектроники под Москвой. Этот институт входит в систему РВСН, ракетных войск стратегического назначения, и у нас там есть информатор, но, к сожалению, не в самом конструкторском бюро. Все же мы узнали, что установка весьма эффективна как при наземном, так и при воздушном применении. При этом весьма компактна, потребляет мало энергии, и вскоре планируется ее испытание со спутника…
Дэйв кривит губы:
– Пора выдавливать русских из космоса. Только подумать, что они все еще кружат над нашими головами.
– Это как раз дает нам хороший шанс, - усмехается Джон. - Ведь спутники будут пролетать не только над русскими полигонами, но над Европой и Америкой. Если сделать так, что установка не выключится после полигона, а продолжит работу, то у нас появится возможность изучить ее действие и эффективность.
Дэйв хмыкает:
– Спутники?… Я понял так, что запустят один.
– Согласно нашему источнику, их будет два, один для подстраховки. Запуск бывшей военной ракетой, снятой с боевого дежурства. Она может вывести на орбиту и больше, но у русских, как всегда, проблемы с финансированием.
Джон снова показывает желтоватые зубы в усмешке и трогает панель на столе. Большой экран голубовато освещается, на нем возникает схематическая карта земного шара. По карте плавно изгибается пунктирная линия.
– Вот так пройдет траектория спутников во время первой серии испытаний. Довольно удобно для нас - сначала над Уралом, где у них два полигона, потом над северной Атлантикой, Гренландией, Лабрадором, и зацепит северо-восточное побережье США. Стоит расположить в тех местах передвижные станции слежения, и мы увидим, что русские нам припасли.
Интересно, почему показана только одна траектория? Но тогда я не придал этому значения…
– Спутники пойдут с востока на запад, - бормочет Дэйв. - Необычно.
В блеклых глазах Джона впервые мелькает тень одобрения.
– Да, - соглашается он. - Конечно, при таком запуске на орбиту выводится меньше полезного груза. Но ракета достаточно мощная, а эта траектория лучше накладывается на их полигоны.
Дэйв откидывается на спинку стула и, похоже, хочет положить ногу на ногу, но стол мешает.
– Джон, а у вас не боятся, что это оружие причинит ущерб соседней Канаде, ведь спутники пройдут над ее восточной провинцией Ньюфаундленд. Да и нашему штату Мэн может достаться. Сгорят компьютеры, пройдет лавина коротких замыканий. Вдруг случится что-то вроде Великого затмения?… Хотя для телевизионщиков это будет как манна небесная, станут потом показывать, как во тьму погружаются целые города…
Человек в кресле скупо улыбается:
– Верно подмечено, мой мальчик. Мы очень надеемся на подобные эффекты. Вот тут ты и вступишь в игру. Конечно, все должно быть подготовлено заранее. Что СМИ станут говорить о России, когда узнают, кто во всем виноват?
Дэйв даже привстает:
– Шеф! И вы еще говорите, что вам не хватает смелости. Да это будет гениальная операция. Руками самих русских так скомпрометировать Россию!
'Лягушачий рот' щурится, словно кот на мышь.
– Не спеши с оценками, Дэйв. Многое будет зависеть от тебя. Надо спланировать подачу информации: что сообщать, в какой последовательности? Надо провести предварительную работу с журналистами, чтобы как можно больше их оказалось в предполагаемой зоне поражения. Надо иметь заготовки на непредвиденные случаи. Вдруг один или два самолета разобьются, попав в зону излучения со спутников?…
Тут Дэйв моргает, а его шеф прерывает речь, вглядываясь в лицо собеседника. Но пауза длится недолго.
– Атомные электростанции в этой зоне есть? - деловито осведомляется Дэйв.
Хозяин кабинета улыбается чуть шире, чем раньше.
– Ни одной, на такой риск мы бы не пошли. Угроза может возникнуть лишь на третьем витке, но наш источник заверяет, что энергия на спутниках кончится гораздо раньше. Энергоустановки у русских слабые. Но мы не собираемся рисковать - как только спутники окажутся над сушей или акваторией США, их собьют. Ведь это равнозначно нападению на Америку. Военные будут держать противоспутниковые системы наготове. Заодно получат возможность попрактиковаться.
Дэйв смеется, показывая белые зубы, и я думаю, что он, наверное, редко встречает отказы у женщин.
– Это здорово! Одним выстрелом мы убиваем сразу двух зайцев. Узнаём характеристики их нового оружия, а заодно… Да если эффектно подать, то СМИ втопчут Россию в грязь. Мы сможем потребовать международного контроля над вооружениями русских, а фактически это будет наш контроль.