Кузьменко Владимир. ДРЕВО ЖИЗНИ(Фантастический роман в 3 книгах)

   – Мария, – она сделала знак, чтобы та подошла, – наденешь белое бикини. Оно больше идет к твоему смуглому телу. Да, вот еще… Когда выйдешь на помост, не стой как столб. Двигайся, поворачивайся, но не делай слишком больших шагов. Учти, твой главный козырь – ноги. Ну, дай я тебя на прощание поцелую. Я тебя всегда любила, моя девочка. Желаю тебе счастья! Лет пять назад… да что вспоминать… Меня вот тогда никто не захотел… Если бы не старшая воспитательница… она считала меня самой способной… попросила оставить в школе. Желаю, тебе, чтобы ты попала к доброму человеку… Если он женится на тебе, то ты сможешь иметь детей. Самых настоящих! Тогда ты сможешь попасть в высший класс и твои дети будут принадлежать ему. А я вот так и состарюсь здесь, не познав ни любви, ни мужчины. Но я не ропщу. Это все же лучше, чем быть в спецгруппе и угождать каждый раз новому или еще хуже, стать суррогатной матерью и бесконечно рожать, как корова, чужих детей, о судьбе которых никогда потом не узнаешь.
   – А вы видели мужчин? Какие они?
   – Ты разве не смотрела учебные фильмы?
   – Я не об этом. Фильмы и учебные муляжи, с которыми мы занимались, – это все не то. Я говорю о живых…
   – А, ты об этом! Только на аукционе.
   – Я помню одного мальчика. Его звали Том. Он был со мною в питомнике.
   – Забудь про него!
   – А вдруг он прошел все этапы селекции и теперь принадлежит к высшему классу?
   – Такого никогда не случается. В высший класс входят только дети, рожденные в этом классе. Дети суррогатных матерей туда не могут попасть. Самое большее, чего он может достичь, – это попасть в средний класс, стать инженером, врачом, даже ученым. Но вряд ли он тебя сможет купить. Ты слишком дорога для него. Ему понадобилось бы откладывать для этого деньги всю жизнь, ничего не есть и ходить голым. Нет! Если он и попал в средний класс, то он найдет себе подругу среди таких же, как и он.
   В зал вошла старшая воспитательница, еще нестарая женщина, лет сорока. На ней было белое атласное платье, перехваченное в талии золотистым поясом.
   – Ну, готовы? Тогда пошли! – скомандовала она низким, грудным голосом.
   – Это какая группа? – тихо спросила она младшую воспитательницу.
   – Восьмая, – так же тихо ответила та.
   – А седьмая? Разве уже прошла?
   – Да, еще вчера. Вы были заняты, и на аукцион пошла ваша заместительница.
   – Вирджиния?
   – Да, она.
   – И какой же результат?
   – Одиннадцать взяли, а остальных направили в пункт перераспределения.
   – Плохо! Мы отстаем в показателях от девятой школы.
   – Я думаю, что с этой группой мы возьмем реванш.
   – Учти, нам идут тридцать процентов от общей выручки. Основные деньги мы получаем здесь, на аукционе. Из пункта перераспределения нам попадает мелочь. Если и с этой группой будет так же, как с седьмой, нам снизят зарплату.
   – Я, ведь вы знаете, зарплаты не получаю…
   – Да, я забыла. Но все равно! Ты должна беспокоиться о чести нашей школы. Кроме того, питание персонала, одежда, питание воспитанниц зависят от общей выручки.
   – Но нам поступают еще деньги в результате пожертвований…
   – Мелочь, о которой даже не стоит вспоминать… Но что они копаются? Девочки! Поторапливайтесь! Вас уже ждут!
   Аукционный зал походил на театральный. Большая сцена ярко освещена. И хоть в зале горел свет, из-за яркого освещения от направленных сверху мощных прожекторов со сцены нельзя было рассмотреть лица сидящих в креслах людей. Все сливалось в однообразную массу. Сбоку на сцене стояло возвышение, нечто вроде трибуны, на которой уже занял место распорядитель.
   Девушки прошли два круга по сцене под звуки полонеза и остановились, построившись в ряд, посредине. Послышались аплодисменты.
   – Дамы и господа, – начал распорядитель, но тут же поправился:
   – Простите, я хотел сказать – господа. Дам, как хорошо известно, сюда не пускают.
   – Ха-ха-ха! – ответил зал сдержанным смехом.
   – И это понятно! Здесь мы заняты чисто мужским делом, и наши крошки подождут нас дома. Не так ли? – смех усилился. Послышались одобрительные хлопки.
   – Чудесное, но невероятное сочетание перед вами, господа. Такое сочетание может дать только воспитание в наших замечательных женских школах. Сочетание невинности и глубоких знаний всего того, что касается тех радостей жизни, которые мы себе иногда позволяем. Перед вами наши юные воспитанницы восьмой региональной школы. Отдадим должное их красоте и тому труду, который затратили на них их воспитатели!
   Зал дружно зааплодировал. Старшая воспитательница вышла из-за ширмы и поклонилась собравшейся публике. Затем, выпрямившись, подала знак, и шеренга девушек, сделав поворот налево, под звуки марша удалилась со сцены.
   Аукцион начался. Первой вызвали Ирину. Она, как показалось Марии, совершенно спокойно вышла на сцену и заняла место на возвышении в трех метрах от распорядителя, приняв непринужденную позу.
   – Номер первый! – провозгласил торжественно распорядитель. – Она имеет красивое греческое имя Ирина, что обозначает мир. Рост метр семьдесят сантиметров. Вес шестьдесят килограммов. – Далее он зачитал данные объемов талии, бедер, груди и объявил: – Начальная цена – пятнадцать тысяч кредиток. Но вы, господа, понимаете, что это слишком мизерная цена и, конечно, недостойна такой прекрасной девушки. Обратите внимание на ее нежный овал лица, на тонкий профиль!
   – Двадцать тысяч! – послышалось из глубины зала.
   – Благодарю! Итак, господа, двадцать тысяч. Кто больше? Неужели вы упустите такой счастливый случай? Посмотрите на ее шелковые белокурые волосы. Они одни стоят больше.
   – Двадцать пять!
   – Это уже ближе! Но еще не соответствует истинной цене. Скажу вам, что она к тому же обладает кротким нравом. Правда, ха-ха-ха, вы не рискуете, что приобретенная вами крошка убежит к теще.
   Зал ответил смехом.
   – Но тем не менее характер является хорошим дополнением к прекрасной фигуре. Обратите внимание на нежный золотистый оттенок кожи. Это большая редкость. Представьте себя рядом с нею на пляже в Майами или на борту вашей яхты!
   – Тридцать пять тысяч! – раздался голос из зала.
   – Прекрасно! Итак, тридцать пять. Кто больше? Тридцать пять – раз, тридцать пять– два. Подумайте, господа! Вы упускаете сейчас возможность сделать великолепное приобретение, которое доставит вам много радости. Итак! Тридцать пять!
   – Сорок!
   – Прекрасно! Сорок тысяч – раз! Сорок тысяч – два! Господа, поторопитесь! Сорок тысяч – три! Продано! Поздравляю вас! – он поклонился подошедшему к краю сцены покупателю. – Вы можете забрать свою покупку сразу же после уплаты денег и подписи известного обязательства.
   – Кто это? – накинулись подруги на Ирину, когда она вернулась на сцену.
   – Ой, девочки, ничего не знаю. Только заметила, что он еще не старый.
   – Иди переоденься и жди, когда за тобой придут! – приказала старшая воспитательница. – Сорок тысяч? Что ж, это неплохо! Хотя бывает, что платят больше. Во всяком случае, ты попадешь к обеспеченному человеку.
   Аукцион продолжался три часа. Марию купили за пятьдесят тысяч. Это была максимальная цена. Во время всего аукциона Мария, помня советы Марты, двигалась, меняла позы, насколько позволяло пространство возвышения. Кто ее купил, она не разглядела. В лицо бил яркий свет прожектора.
   Марта оказалась права. Все девочки восьмой группы были проданы. Все, кроме одной, Анны. За нее не дали даже исходной цены – всего семь тысяч кредиток. У Анны были веснушки. Весной они высыпали по всему телу, но уже к июлю пропадали. Из-за этих веснушек ее чуть не выбраковали на последней селекции, когда отбирали суррогатных матерей. Анна была рослая девушка крепкого телосложения. Если бы не веснушки! Анна горько плакала.
   – Плохо, что аукцион проходит в мае! – сожалеюще сказала Марта. – А нельзя ли ее отправить на дополнительный, в сентябре?
   – Вряд ли это удастся, – ответила старшая воспитательница. – Количество мест там ограниченно. Видно, придется тебе, милая, пройти через распределительный пункт. Атак… мне искренне жаль. Если говорить объективно, то у тебя все на месте.
   – Ну сделайте что-нибудь, – рыдала Анна, – ну пожалуйста, – она упала на колени и, схватив руку старшей воспитательницы, стала целовать ее.
   – Ну, будет! Будет, я сказала! Отправка в пункт перераспределения через неделю. За это время либо я что-нибудь для тебя придумаю, либо ты успокоишься. Иди одевайся и, слышишь, перестань реветь, не порти другим праздничного настроения!
   Она раздала девушкам картонные номера.
   – Это, – пояснила она, – номера ваших комнат. Там приготовлена для вас одежда и туда же доставлены ваши личные вещи. Оденьтесь и ждите. За вами придут. Будем прощаться! Мария, подойди сюда! Я довольна тобой, моя девочка! – она поцеловала Марию в лоб. – Желаю тебе счастья! – Она повернулась к другим: – И вы все молодцы! Я довольна также и тобою. Марта! Рада, что не ошиблась в тебе пять лет назад. Ну, все! – закончила она. – Не забывайте, милые, свою школу, помните все то, чему вас здесь учили, и будьте счастливы, – пожелала она им на прощание и вышла.
   Мария посмотрела на свой номер. Десятый. Где это? Кажется, в конце коридора. Она обняла по очереди всех подруг, не забыв Анну, у которой лицо было еще мокрым от слез, и пошла искать свою комнату.
   – Ты не туда идешь! – нагнала ее в коридоре Марта. – Это в противоположной стороне. Пойдем, я тебя провожу. – Они пошли рядом.
   – Ты молодец, что послушалась моего совета!
   – Я ничего не помню!
   – Ну, это естественно. Вот мы и пришли. – Они остановились возле двери.
   – Ну, прощай!
   – Прощай, Марта! – впервые называя младшую воспитательницу просто по имени, ответила Мария. – Я напишу тебе!
   – Тс-с! И забудь про это! Если твой хозяин узнает, что ты пишешь письма, знаешь, что тебе будет? Это же строжайше запрещено!
   – Да! Я забыла!
   – Помни, что теперь вся твоя судьба зависит от благосклонности одного человека. Угождай ему во всем, будь всегда ласковая и веселая. Учти, мужчины не любят грустных. Даже если у тебя будет от тоски разрываться сердце, на лице твоем это не должно отражаться. Будь умницей. Прошу тебя.
   – Успокойся. Я постараюсь.
   Мария открыла дверь и вошла в комнату. В комнате была Ирина. Она, уже одетая, стояла возле зеркала и поправляла прическу.
   – Почему ты здесь? – удивленно спросила Мария.
   – А ты почему? – в свою очередь удивилась та.
   – У меня десятый.
   – У меня тоже! Вот как! Выходит… а я-то думала, чье это? – она кивнула на висевшее на вешалке платье.
   – Так, значит, нас купил один и тот же… сразу двоих?
   – Видно, это очень богатый человек. Давай только договоримся с самого начала не вредить друг другу…
   – Что ты! У меня и в мыслях такого нет!
   – Кто тебя знает? – недоверчиво проговорила Ирина, наблюдая, как Мария одевается.
   Мария едва успела причесаться, как дверь отворилась и на пороге появился высокий мужчина лет тридцати пяти, атлетического сложения, русоволосый, с правильными чертами лица. Он приветливо улыбнулся.
   – Вот и я, – просто сказал он, подавая девушкам белую и красную розы. Белую – Ирине, красную – Марии.– Будем знакомиться. Меня зовут Александр. Надеюсь, мы подружимся. Сразу же, чтобы не возникло недоразумений. Вас, – он обратился к Ирине, – я приобрел для своего старшего брата. Вы как раз в его вкусе. А тебя, – он повернулся к Марии, – я купил себе.
   Ирина не смогла скрыть своего разочарования.
   – Ваш брат… вы сказали, он старше вас?
   – Да, ему чуть-чуть больше пятидесяти. Но он, уверяю вас, еще крепкий мужчина. Впрочем, вы успеете в этом убедиться.
   – А вы не можете… оставить меня себе? – прошептала Ирина.
   – Я искренне сожалею! Теперь особенно. Но я уже сообщил брату, что выполнил его просьбу. Видите ли, у него недавно умерла жена. И он совершенно одинок. Детей нет. Может быть, для вас это будет лучшим вариантом. Впрочем, если он останется недоволен моей покупкой, то я с превеликим удовольствием возьму вас к себе. Итак, девочки, если вы готовы, то следуйте за мной. Завтра нам предстоит увлекательное путешествие, а сегодня мы проведем ночь в гостинице. Заранее прошу извинения за неудобства, но через два дня мы будем уже на месте.
   В гостинице Александр занимал роскошный номер из пяти комнат, с внутренним бассейном.
   – Вот ваша комната, – сообщил он Ирине, – располагайтесь, но сначала мы поужинаем.
   Он позвонил, чтобы ужин доставили в номер.
   – Я думаю, шампанское нам не повредит, – сказал он с улыбкой, обнажая белые ровные зубы.
   – Прошу не стесняться и опробовать всего. Особенно рекомендую – осетровая икра. Что? Вы никогда ее не ели? Это что-то особенное! Ирина, Мария, – он поднял бокал. – Ну, девочки, за вашу новую жизнь!
   – А ваш брат? Он тоже относится к высшему классу? – подала голос Ирина. Она все еще, несмотря на выпитое шампанское, сидела с задумчивым видом, переживая, едва скрывая разочарование.
   – Уверяю вас, к самому высшему! Наш дед был одним из первых помощников вождя революции. Когда партию разгромили, он свыше десяти лет скрывался в подполье. Сначала на Тибете, затем в джунглях Амазонки, готовил боевые отряды. Он был личным другом вождя и похоронен вместе с ним в Пантеоне.
   – Так вы очень богаты?
   – Очень! Но брат еще больше. Ведь он старший!
   – Он похож на вас?
   – Не совсем. Матери у нас разные. Он немного ниже меня ростом и волосы у него черные. Вернее, были. Он немного седоват, но ведь недаром говорят, что седина красит мужчину. Ну, не хмурься, детка. Поверь, ты мне все больше нравишься. Я уже очень жалею, что поторопился и послал брату телеграмму. Но что теперь поделаешь?
   Если бы не огорчения Ирины, то вечер прошел довольно весело. Александр шутил, рассказывал анекдоты из жизни высшего класса и, вообще, производил впечатление человека доброго и отзывчивого.
   В половине десятого Александр поднялся из-за стола.
   – Пойду приму душ перед сном, – сообщил он. – Вы можете использовать бассейн. Это здесь, по коридору направо.
   – Ах! Если бы не ты! – с огорчением произнесла Ирина, вытираясь мохнатой простыней.
   – При чем тут я?
   – Меня ведь он купил первой!
   – Разве я в чем-то виновата перед тобой?
   Ирина не ответила. Бросила на пол простыню и, закутавшись в халат, пошла к себе.
   В гостиной, где они только что ужинали, свет не горел. Мария вошла и остановилась, не зная, куда идти дальше. Вдруг она почувствовала, как ее взяли за руку.
   – Идем, – услышала она шепот Александра и покорно пошла за ним.
   Несмотря на боль, которую испытывают все женщины, когда впервые познают мужчину, Мария, помня наставления Марты, старалась угадать малейшее желание Александра. Постепенно его страсть передалась и ей. Она уже почти любила его. Во всяком случае, он не был ей противен. Он был ласков. Только однажды, когда он сжал ей грудь, она вскрикнула от боли, ей показалось, что у нее сломано ребро. Александр тотчас же отпустил ее и, казалось, был смущен.
   – Прости, – виновато произнес он и участливо спросил: – Больно?
   – Уже нет, – ответила она, хотя боль еще не прошла.
   Заснули они только под утро и проснулись где-то около часу дня.
   – Ты прелесть! – целуя в грудь, шептал Александр. – Я еще никогда не испытывал такого наслаждения. Я буду тебя любить, обещаю!
 

***

 
   Вот уже месяц Мария живет в доме Александра. Дом, вернее, дворец, стоял в центре огромного парка, окруженного со всех сторон высокой бетонированной стеной. Что было за этой стеной, Мария не знала, так как приехали они сюда уже поздно вечером. Ей позволяли гулять в этом парке, среди многочисленных искусственных озер и фонтанов. Наружу никого не пускали. Впрочем, Мария и не испытывала желания выходить за пределы ограды. По сравнению с территорией школы, ее маленьким садиком и спортплощадкой парк представлялся ей огромным миром, полным неожиданностей. Двенадцать лет, проведенных в школе, в ее узком мирке, сказывались в том, что поначалу Мария даже пугалась огромного, как ей казалось, пространства и, гуляя по дорожкам парка, часто ловила себя на мысли, не заблудилась ли она среди этих деревьев, полян и лужаек.
   Постепенно она освоилась и ближе сошлась со своими новыми подругами, девушками, купленными Александром раньше. Старшей из них минуло уже двадцать пять лет. В доме было много слуг, голые черепа которых свидетельствовали о принадлежности их к низшему классу. Кроме них в доме жили два негра, мужские достоинства которых были удалены в раннем детстве. Они незаметно и ненавязчиво следили за девушками издали, и только если между девушками возникал конфликт, что, впрочем, было не часто, немедленно вмешивались, предупреждая потасовку.
   Александр был неизменно приветлив и ласков. Он явно выделял Марию среди других. Это выражалось и в том внимании, которое он оказывал ей чаще, чем другим, и в богатых подарках почти после каждой проведенной с ней ночи. Подруги сначала завидовали "новенькой", но потом, познакомившись с ней ближе и поняв, что она не злоупотребляет влиянием на хозяина, как говорится, оттаяли.
   Любимым местом времяпрепровождения был большой бассейн с подогреваемой водой. Он находился на первом этаже дома, посреди огромного зала. Женщины нередко проводили в этом зале большую часть дня. Иногда к ним присоединялся и Александр. В этом случае обедали тут же. Негры приносили скатерть, которую стелили на огромный ковер. На скатерть ставили посуду и кушанья, затем, поправив подушки, неслышно исчезали.
   Иногда Александр уезжал по делам на два-три дня, редко – на неделю. Мария все больше и большее привязывалась к своему хозяину, скучала, не находила себе места, подолгу стояла у окна, которое выходило на дорогу к воротам парка.
   Однажды Александр вернулся вместе со своим старшим братом. Мария видела его раньше только один раз и то мельком, когда он приехал забрать Ирину. Генрих оказался значительно ниже своего брата. Лицо его было мясистым, одутловатым. Он уже начинал лысеть. Мария вспомнила, как омрачилось на секунду лицо Ирины, когда она впервые увидела своего будущего хозяина. Правда, она тотчас справилась с собой, изобразила на лице улыбку и радость. Мария хотела спросить Генриха об Ирине, но не смела подойти к нему.
   По-видимому, между Генрихом и Александром произошла размолвка. Генрих уехал на следующий день, а Александр всю неделю ходил мрачный и обеспокоенный.
   К концу второго месяца жизни во дворце Мария поняла, что она беременна. Когда она сообщила об этом Александру, тот обрадовался, как ребенок. Он не отходил от нее целый день, предупреждая любое ее желание.
   – Если ты родишь мне сына, – сказал он ей вечером перед сном, – я оформлю свой брак с тобой, и ты станешь тогда полноправным членом нашего класса.
   У него были дети от других женщин. Но это были девочки. Закон позволял представителям высшего класса жениться на женщинах, рожденных суррогатными матерями, но оформление брака влекло за собой сложные формальности. Требовалось доказательство генетической полноценности ребенка. Иногда это затягивалось до пяти лет. В жизни такой женщины, когда она вступала в официальный брак, мало что менялось. Вход в высшее общество ей был закрыт, хотя официально она приравнивалась к женщинам, рожденным от матерей высшего класса. Но это официально. Появись в таком обществе Мария, ее бы просто игнорировали. Никто бы не унизился до разговора с ней. Были, правда, исключения, но они случались крайне редко. Вообще, такие браки в последние десятилетия не поощрялись правительством. Мужчина, принадлежащий к элите, мог иметь сколько угодно наложниц или рабынь, но жениться он должен был на женщине своего класса. Однако, несмотря на негласное неодобрение со стороны правительства, браки с дочерьми суррогатных матерей совершались довольно часто.
   – Понимаешь, если совершенно закроют этот канал, наше общество постепенно деградирует без притока свежей крови. – Александр имел в виду правящую элиту. – Правительство, – продолжал он, – прекрасно это понимает, хотя есть такие, которые возражают, как они говорят, против рассеивания капитала.
   В последнее время Александр стал все больше времени проводить в ее обществе. Теперь он часто делился с нею своими мыслями и сомнениями. Многое из того, что он ей говорил, Мария не понимала. Она старалась вникнуть в смысл незнакомых ей слов и понятий. Иногда это ей удавалось. Но чаще нет. Воспитание, полученное в школе, было слишком односторонним. Много внимания уделялось сексу и его технике, спорту, танцам, пению, личной гигиене. Им почти ничего не давали читать, разве что развлекательные романы. Были книги и по истории. Но в них писалось только о том, как правительство и стоящий во главе его вождь-император спасли человечество от надвигавшейся генетической катастрофы. Давалось краткое описание структуры общества. Подчеркивалось чуть ли не на каждой странице значение элиты в выживании человечества, говорилось о тяжкой ноше, которую она несет, взявши на себя всю ответственность за жизнь других людей. Книги были снабжены иллюстрациями, на которых изображались уродцы, рождавшиеся до введения закона о селекции.
   Поэтому, когда Александр сказал ей, что в элите некоторые хотят смягчения законов, она не поняла его и не поверила. Существующий строй казался ей естественным и единственно возможным. Она прямо сказала это Александру. Александр ничего не ответил, но как-то странно посмотрел на Марию. На второй день он вызвал ее к себе.
   – Вот, на, почитай, – протянул он ей толстую книгу. – Постарайся понять.
   Мария взяла книгу. Ее поразил в первую очередь ее объем. Те книги, которые она видела раньше, не насчитывали больше тридцати страниц.
   – "Анна Каренина", – прочла она на обложке и вопросительно посмотрела не Александра.
   – Только никому не показывай! – предупредил ее Александр. – Она и ей подобные давно уже уничтожены. Мне удалось сохранить хорошую библиотеку, но о ней никто не должен знать. Это теперь преследуется. Надеюсь, ты меня не выдашь? – не то серьезно, не то шутливо спросил он.
   – Но здесь слишком много, – озабоченно пожаловалась Мария, листая страницы. – Я боюсь, что не справлюсь.
   – Справишься! – он ободряюще потрепал ее по щеке и велел идти. Как обычно в таких случаях, она хотела поцеловать ему руку, но он отдернул ее.
   – Держа "Анну Каренину", нельзя целовать мужчине руку, – его лицо скривилось. Непонятно было, смеется он или огорчен.
   – Я положу ее здесь, – она положила книгу на край стола и хотела снова взять его руку. Но он досадливо отмахнулся: "Иди, мол". Она удалилась, не понимая причины его раздражения.
   Мария добросовестно читала страницу за страницей, возвращалась снова к прочитанному, но почти ничего не понимала. Все было крайне сложно. Поступок Анны казался ей невероятным и почти диким. Она не дочитала до конца. Мозг ее устал от перенапряжения. Почему-то ей вспомнился Том, мальчик, с которым она играла в питомнике.
   – Ну, прочла? – спустя неделю спросил ее Александр.
   – Читаю, но…
   – Но?
   – Я ничего не понимаю, – честно призналась Мария. – Я думаю, что Анна была плохой женщиной, хотя мне ее жалко.
   – Плохой?
   – Конечно! Она изменила мужу! Как можно? Это не укладывается в сознании. Тем более, ее муж был добр к ней! Ее надо было бы отдать в спецгруппу!
   – Анну в бордель?!
   – Ну конечно, раз ее не устраивало жить с одним мужчиной!
   – Да-а!.. Вот плоды нашей системы! – с отчаянием проговорил Александр. – Впрочем, это слишком сложная для тебя книга. – Он с надеждой посмотрел на Марию и добавил: – Пока. Со временем ты научишься понимать и мыслить!
   Он стал приносить книги ей в комнату. Книги были старые, с пожелтевшими страницами. Мария прочла "Робинзона", затем "Трех мушкетеров". Александр терпеливо объяснял непонятное. Постепенно чтение понравилось ей. Мир стал вдруг большим. Теперь уже многое из того, что говорил ей Александр, вызывало интерес.
   – Ты понимаешь… Уже сто лет, как у нас не написано ни одной художественной книги! Наша культура деградировала. А с ней деградировала и наука. Мы уже не летаем в космос. Вся наша техника остановилась в развитии сто лет назад. Мы повторяем азы прошлого.
   – Но ведь есть же инженеры и ученые, – допытывалась Мария.
   – Да! Представители среднего класса. Они влачат более-менее сносное существование. Но их немного. В среднем классе насчитывается всего лишь десять миллионов. Это, считай, и мелкие торговцы, учителя, врачи. Кроме того, у них нет стимула. Пять миллионов в армии. Нас около восьми. Остальные два миллиарда – рабочие с голыми черепами, да вот еще вы и суррогатные матери.
   – Почему так мало в среднем классе? Ведь им разрешается иметь детей.
   – Разрешается! Но не больше двух. Кроме того, на них распространяется закон о селекции. Правда, не столь строгий, но все же. Забирают детей только с явно выраженными признаками генетического уродства. Пойми меня правильно, – Александр стал говорить с ней, как с равной, – я не против всей системы. Несомненно, она разумна. Ведь до введения системы у нас рождалась чуть ли не треть детей с генетическими нарушениями. Теперь значительно меньше. Может быть, один на двести – триста. У нас исчезла преступность, наркомания, алкоголизм. Уже восемьдесят лет на Земле не совершено ни одного преступления. Нет тюрем! Туда просто некого сажать. Мы несомненно биологически улучшили человека. С этим нельзя спорить. Но меня беспокоит застой в науке и культуре. Видишь ли, по своей должности я связан с этими вопросами. Надо что-то делать! Многие считают, и я с ними согласен, что требуется смягчить селекционные законы и расширить средний класс. Но императору нашептывают, что это опасно. Мой брат как раз один из яростнейших противников всяких реформ. Таких, как он, – большинство. Кроме того, они занимают все командные посты. Моя мать, – он заколебался, продолжать ли, – моя мать, она были такая же, как ты, то есть родилась от суррогатной матери. Ее так же, как я тебя, купил мой отец и женился на ней, когда умерла его жена. Генрих – сын от первого брака. Если бы не заслуги моего отца, а еще больше – деда, то я бы никогда не занял того положения, которое занимаю сейчас. Тем не менее, когда после смерти отца был раздел его имущества, мне досталась только пятая часть. Остальное пошло брату. Он сказочно богат и, если бы захотел, мог бы купить тысячи таких домов, как у меня. Но он скуп и довольствуется немногим.