Кузнецов Владислав. Кембрийский период - все до 2 часть, 1 глава

   Который, как оказалось, очень нуждался в исповеднике. Грехов Немайн отпустить не могла. Да и были они отпущены, и не по разу. Зато, повесив на плечо малополезный против опытного воина посох, сидха вытащила епископа за рукав рясы из-под каменных сводов на травку, усадила, примостилась рядышком и принялась слушать. Ни разу не перебив ровную речь, лицом и ушами она реагировала на каждое слово. И от этого епископу хотелось говорить еще и еще.
   История, и правда, была занятная. Епископ оказался не просто воином - в прежней, до пострига, жизни он был королем. Типичным ирландским королем, вассалом короля рангом постарше, неограниченным владыкой нескольких тысяч подданных. Его сосед, "тоже король", несколько лет откладывал все доходы на некое богоугодное дело. И, наконец, совершив путешествие на континент, привез оттуда Библию на латинском языке. Всю, целиком, в одном громадном томе.
   Гордыня и щедрость - греховное сочетание. Король дал почитать Книгу более бедному, но более ученому соседу. И при этом взял с того слово, что тот не велит снять с нее копию. Но любовь к знанию и упорство - сочетание хоть и достойное, но ничуть не менее разрушительное. Король Камлин - а именно так тогда звали знатока латыни - переписал Библию сам. Он обошел букву договора, но дух был нарушен. Третейский суд старшего короля дела не решил - в ирландских законах был прописан раздел любого имущества, но уж никак не права на копирование! В результате оба короля остались при своем мнении и дело закончилось войной. Битву Камлин выиграл, но зрелище поля, покрытого телами убитых по его приказу людей, разбудило совесть короля. Камлин отрекся от престола, принял монашеский постриг и дал обет крестить столько же людей, сколько по его вине погибло христиан. Вновь брать на себя власть, которой он так дурно распорядился в миру, королю Камлину, ставшему братом Теодором, очень не хотелось, но от епископского сана, позволившего спасать души человеческие не только лично, но и через посредство рукоположенных им священников, отказываться он не стал.
   Число обращенных язычников-пиктов и крещеных младенцев-камбрийцев росло быстро, обет выполнялся уже сам собой, и преподобный Теодор ослабил рвение. Что неизбежно привело его к падению более глубокому, нежели прошлое.
   Причиной стало послушание. Аббат, ведавший делами монастыря, поссорился с королем Диведа. И преспокойно перенес монастырь, успевший стать единственной опорой церкви в королевстве. За последние двадцать лет территория Диведа сильно уменьшилась - отец нынешнего короля, Ноуи Старый, выдал замуж нескольких дочерей, пораздавал земель в приданое, да и младших сыновей не забыл наделить уделами. Так что некогда самая могучая держава Камбрии съежилась до размеров едва ли не рыцарского манора. Старый валлийский монастырь святого Давида по весне загорелся от молнии. Монахи решили: Бог послал им знак, что они засиделись на месте. Собрались и ушли. Все остальные монастыри оказались за новыми границами. Когда епископ Теодор осознал, сколько невинных младенческих душ, не крещенных вовремя, может по его вине отправиться в ад, ему ничего не оставалось, кроме как немедленно пуститься в обратный путь, чтобы рукоположить на скорую руку нескольких священников. Хоть каких. В конце концов, святой Патрик поступал именно так.
   Когда епископ высадился на берег Диведа, до него дошли странные вести о том, что в столицу королевства явилась фэйри в монашеском облачении. Епископ забеспокоился. Сошел с тихоходного парусника и купил себе лошадь. Пара дней в седле - и ему рассказывали о сидхе, совершающей чудеса. Перед самым Кер-Мирддином он слышал уже про Неметону, Немайн, Морриган и Аранрод. В оставшемся без священства королевстве происходило страшное и непонятное. Его преосвященство вспомнил, что некогда был воином, и поднял коня в галоп.
   Город, по счастью, стоял на месте. Жители предместья выглядели удивительно счастливыми для жителей отлученной, пусть и неофициально, земли.
   Епископ остановил коня, делая выбор. Сунуться сразу к королю или сначала собрать слухи? А вдруг король будет неласков? При уходе-то заказал возвращаться, кроме как по торговым делам на ярмарку, и тяжким гневом угрожал. Становиться мучеником Камлину было рано... И он повернул коня к гостинице.
   Там тоже веселились - но сумрачно. Лорн ап Данхэм, старый знакомый, цедил сквозь зубы сидр, явно намереваясь надраться в стельку. Трактирщик, по работе, был трезв как стеклышко, и сердито косился то на старшую дочку, то на младшего отпрыска скотовода с холмов, что поставлял в "Голову Грифона" баранину. Ветеранский клуб молчаливо смаковал пиво, стараясь не глядеть на пустое кресло у огня.
   - Кто умер? - спросил епископ.
   - Все здоровы, - буркнул трактирщик, - все живы, всё как обычно... Только молоко с яйцами не помогло. Придется мне Туллу вон за того оболтуса выдавать. Обвенчаешь?
   Что ж - свадебный пирок, хмель рекой, вольные речи между своими - лучший способ узнать городские новости. Лица светлеют, даже кузнец Лорн разгладился лицом. И язык развязал.
   - Ваша Немайн, наша Неметона. Сама, сама. Сразу не узнал. Ты пойми - она человеком быть пытается. Тихая, вежливая. А норов-то внутри. Как бард запел на нее хулу, проступил. Краешком. Это она еще петь не стала... Так пугнула. Вот и стали с ней носиться, как с огнем. Знаешь, как на ладьях: кругом все смоленое, искра из фонаря наружу - и выбирай: гореть или тонуть. Ну, она заметила, конечно, и обиделась.
   - И что?
   - Ушла. А что ей делать оставалось, скажи? Она сама поняла, первой. Знаешь, как в первый день было? Все перед ней на цыпочках ходят. Глаза бегают, голоса дрожат, коленки подгибаются. Кланяются, любое слово поддакивают. Сладкие, будто патокой смазали. Ну, монах латинский не испугался - так он и не знает ничего о народе холмов. Нормально себя только Кейр вел - и тот как штырь железный заглотил. И только попривыкли - начинай сначала! Только хуже. Ну, она же чует. Но зла не затаила, убедилась, что всё плохо - ушла. Пешком. Великая сидха. На плечо фурку с мешком, как солдат, в руки - посох. А платила за посох с киркой золотом. Настоящим, не листвой зачарованной.
   - А ты?
   - А я... Ну, поначалу вроде держался. А как узнал, кто она - не лучше других стал. Все понимаю, - но страшно ведь! Ходит по Кер-Мирддину древнее нечто, способное угробить всех обитателей даже случайно. По неловкости. Или под настроение. И так потом руки дрожали. День работать не мог, все заготовки запорол. Хорошо, не покалечился. И так весь город. Я вот думаю - не уйди она, и мы б сами себя так отделали... Безо всякой сидховской волшбы.
   Епископ Теодор кивнул. Неизвестно, до чего дело могло дойти. Всё зависело от силы загостившегося божества. Иное могли попытаться изгнать или прикончить - кельтские боги смертны. Иному - начать приносить жертвы. А от иного - бежать, бросив город. Причиной окончательного выбора, могло послужить что угодно. И все-таки, прежде чем озаботиться спасением дальней души, следовало озаботиться душами ближними.
   - Как все, - заметил епископ, - это не оправдание. "Все" вон, на Пасху "Распни его!" кричали. Душа-то у каждого человека есть, какая ни грязная, а у толпы - нет души. Ну, тебя хоть совесть теперь ест, - подсластил пилюлю, - а многих и нет. Ты хоть понимаешь, чего вы натворили-то? Что она сделала дурного? Склеила пару надломленных юных судеб? А заодно не дала согрешить до свадьбы. Наказала бродячего барда за языческие песни сильным испугом? Так поделом! Тому, кто Немайн для забавы спеть просит, надо сразу язык вырывать! А как увидела, что в городе её еле терпят - ушла.
   Епископ Теодор махнул рукой. Сердце снова тревожно ныло. Он чуть-чуть не совершил очередную ошибку! Разминулся с адом всего на сутки! Ведь мчался спасать город - и наверняка напал бы на языческую богиню войны, чтобы защитить от нее Кер-Мирддин.
   А нужно было поступать наоборот.
   Большой беды не случилось. Случилась огромная. Горожане, как не крути, обидели богиню. Совсем не добрую. Триста лет в язычестве упорствовавшую. И вот, когда, приняв истинную веру, смирив грозный норов, она вышла к людям... Полуязычники ее оттолкнули.
   Теперь она бродила в холмах, и ангелы бились с демонами за огромную душу. Демоница - или святая. Третьего пути у детей Дану не было. Раньше она откладывала выбор. Но - время пришло!
   Епископ был настоящим ирландцем. А значит, здорового упрямства ему было не занимать, да и конь у него был хороший. Четыре ноги - больше, чем две. И если грозная Немайн намерена ходить пешком, то Камлин ее догонит! И хотя бы посмотрит на сестру святой Бригиты.
   Перехват оказался делом непростым. Немайн упорно предпочитала нехоженые пути и козьи тропы. Всякий раз Камлин опаздывал, настигая только рассказы крестьян и пастухов, и все ярче перед ним вставал образ неуловимой богини.
   Острые, как морда хорька, черты лица, высокий, но постоянно охрипший голос. Огненная грива волос неряшливо отромсана чуть выше плечей, зачесана назад. Темный бесформенный наряд. За спиной - мешок. В руках - маленькая, словно игрушечная, кирка. Которой сидха колет камни и ковыряет холмы. Кусочки и комочки отправляются в мешок. Нормальные монахи так место для монастыря не выбирают, но что может взбрести в голову той, для которой жизнь в холме куда привычнее жизни на холме?
   И всё-таки Камлин добился своего. Да, Немайн оказалась немного не такой, как рисовало воображение епископа. Волосы не отсвечивают огнем - наливаются темным соком молодых почек ольхи - её священного дерева. Лицо скорее круглое, чем острое, и лишь глаза, что постоянно щурятся, придают сидхе хитроватый вид. И через напускную шаловливость всё равно сквозит нечто... бездна столетий, стылая, как осенние дожди. Немайн верх Ллуд относится к первому поколению рожденных на земле. Как Каин и Авель. Даже не глядя на огромные уши, которые, не просвечивай они на солнце нежно-розовым, Камлин мог бы и за рога принять, перепутать это создание с человеком невозможно. Живой ужас, черные крылья битвы, оборотень-стервятница. Сидит рядом, стрижет ушами, как жеребенок. Слушает.
   Камлин возрадовался, что отринул гордыню и рассказал сидхе историю своих грехов. Воистину блаженны нищие духом! Милостыня сочувствия отвлекает от собственных горестей, и злая обида, горевшая адским пламенем в глазах сидхи при встрече, сменилась искрами приязни.
   Клирик, и правда, был рад. Начал-то с наигрыша. Решил изобразить детскую непосредственность. Но - увлёкся разговором, и понемногу позабыл про игру. Епископ оказался человеком с сильной логикой, да и в душах читал, как сам он не смел и надеяться. Объяснил поведение горожан. Отвлек от гудящих ног и грустных мыслей интересной байкой, скорее всего, почти правдивой. А под вечер - помог развести костер, и глазом не моргнул, наблюдая позорище - женщину, не умеющую толком управиться с огнивом и трутом - для зажигательного стекла к тому времени было уже слишком поздно. И доброжелательно отвечал на самые глупые вопросы.
   Камлина эпизод с разжиганием огня окончательно убедил - Немайн именно та, за кого ее приняли. Неспособность развести огонь - и где, спрашивается, искать настолько рафинированную аристократку, что хотя бы додумается это подделать? Багрянородную базилиссу в Константинополе? Тем более, Немайн разводить огонь действительно не умела. По крайней мере, епископ льстил себе мыслью, что человеческое притворство он видеть научился. Зато дрова собрала и костер сложила - правильно, и заранее, не дожидаясь темноты. Вывод: прежде она разжигала огонь иначе. Щелчком пальцев, движением брови, инвокацией - какая разница?
   Потом начался разговор о будущем строительстве и хозяйстве. Сидха снова показала свою суть. То есть что, где и когда сеять, какие земли отвести для овец - не понимала ни бельмеса. Епископ вспомнил прежнюю должность короля, и подробно рассказал, как и что. Немайн внимательно слушала.
   Да, Камлин больше рассказывал о том, как землю мерить и делить, чем как ее возделывать, но Клирик подозревал, что искусных землепашцев на свете куда больше, чем толковых королей. А Камлин был именно толковым. Его маленький народ твердо верил в мудрость и благоразумие короля, и тот много раз доказывал оправданность этой веры. В конце концов, даже злополучное сражение за книгу он выиграл практически без потерь. Со своей стороны. Зато о том, что такое земля как источник сырья, строительный материал - и оборонительное сооружение, Камлин никогда не задумывался.
   Немайн говорила, и перед бывшим королем вставал таинственный мир подземных рек и ручьев, способных утолить жажду и предотвратить подкоп, покрыть склоны холмов льдом или предательски засосать человека. Мир, в котором не мертво ждут урочного часа - терпеливо растут, зреют, а иногда болеют и гниют самородки и руды, скалы и пески, озера и острова.
   Так что сидха искала для поселения именно холм - "сидх", от которого и пошло нынешнее имя ее народа. Только поселиться собиралась не внутри, как фэйри, а на вершине, как человек. И холм видела крепостью. Так что первое попавшееся место её не устраивало! Когда Камлин предложил использовать бывший ирландский монастырь, сидха очень серьезно поблагодарила. Очень искренне извинилась. Потом объяснила, что для заполненного здоровыми и неплохо вооруженными мужчинами поселения ирландский монастырь был, действительно неплох. С такими насельниками любая деревня, будучи оснащена каким-никаким тыном и нормальным караулом, будет хорошо защищена! Но ей-то, сидхе, придется основывать женский монастырь. Женщины вообще немного хуже воюют. Руки, можно сказать, коротки.
   Клирик точно знал, что ему нужно. И знал, что Камбрийские горы такими местами изобилуют. Геология как наука родилась именно в этих местах, и все классические примеры были родом отсюда. Преимущество, о котором он не подумал, когда выбирал Уэльс в качестве нового места жительства, и которое всплыло из рядов забытых с третьего курса аксиом в тот вечер, когда на полу "Головы Грифона" валялся седой бард, а сам он сидел в комнате этажом выше, зажав в руках чашу с водой. В чаше плавало отражение ужасной сидхи. Вода покачивалась, шла волнами или зыбью - и симпатичное личико превращалось в морду монстра. Вот тогда он и принял решение - следующее пристанище Немайн будет крепостью. Неприступной крепостью. Которой он подберёт такой гарнизон, чтоб вернее псов и тверже камня. А заодно - вспомнил, что силур, девон, ордовик - это рядышком. Кельтские племена, ставшие под напором извне одним народом. А уж кембрий лежал точно под ногами.
   Но знать примерно - не знать точно. Да и месторождение, отличное по меркам девятнадцатого века, по меркам седьмого могло оказаться непригодным к разработке. Вот и пришлось искать не столько место, пригодное для строительства, сколько материалы - известь и гранит, глину и лес, а с прицелом на будущее - уголь и железо. И как раз хотел начать объяснения, что и как нужно строить, когда недоумевающий епископ задал вопрос:
   - А почему бы тебе не основать общий монастырь? И женский и мужской разом?
   Сидха сначала покраснела. Потом закрыла рот руками. А потом ну хохотать! До слез, до колик. Чуть не задохнулась. Отдышалась, отряхнула с лица соленую водицу.
   - Спасибо, - сказала, - славная шутка. Давно так не смеялась. И не плакала... Говорят, женщине нужно время от времени плакать. Так лучше с веселья, правда?
   Вот тут епископ Теодор понял - что бы там ни говорили легенды, нравы у сидхов были строгими [Были тогда совместные монастыри. И женатые монахи. Так что сидха на этом фоне ортодоксальная пуританка]. Очень строгими. Откуда только детей брали...
   Болтали об интересном - дотемна. Но всё время епископу казалось - что-то с Немайн не в порядке. Потому - он вызвался сопровождать позёвывающую сидху в её странствиях.
   - А закончился мой поход, - огорошила его Немайн, - с утра двинусь обратно в Кер-Мирддин, к королю. Просить холм в лен. Ах, да - меня в гости пригласили. Не знаю, что и делать: и нахлебника с собой приводить неловко, и платить за ужин в гостях некрасиво. И хозяева небогатые.
   - А что они за люди?
   - Какая-то родня Дэффида, что "Голову Грифона" в столице содержит. Клан, по крайней мере, один.
   - Да, эти гордые, - согласился Камлин, - У половины в роду боги, у всех - вожди. Спят - с луком в обнимку, пашут - с мечом на боку. Но от тебя деньги возьмут и от меня тоже. Только нужно не заплатить, а пожаловать. В знак расположения, или ещё как... Благородному воину не зазорно принять подарок от вождя - а золото и серебро - и есть кесарево...
   Костёр прогорел, осмелевший от отсутствия дыма гнус зудел уже в опасной близи. Конечно, Уэльс не побережье Белого моря. Тут незадачливого путника вряд ли сожрут насмерть - в практике Клирика таких случаев было аж два - но меры принять стоило. Тем более угли - это и есть главное в костре. На углях устроился котелок, в углях - мясо.
   - Деньги в подарок - это пошло, - размышляла вслух сидха, хлопоча над ужином, - по крайней мере, только деньги. Знак недостаточного внимания к человеку. Те же короли часто жалуют оружие, перстни, шейные цепи и прочие кольца в нос...
   - Ну, разве что пикты, у них ещё не такое бывает, - вставил епископ, - но даже англы не настолько дикари, чтобы вставлять в нос всякую гадость. Нос нам дан Господом, чтобы дышать и различать запахи. Кстати, судя по аромату - мясо готово.
   - А уши - чтобы слышать. И что-то я не видела в Кер-Мирддине женщин без серег. У некоторых по три в ухе... Эй! Преосвященный! Ты себе аппетит фруктовым хлебом не собьёшь? А то у меня в котелке простецкая перловка. Всё лучше, чем овсянка! Которую я не терплю с детства. А ничего другого в Камбрии и нет.
   - А что должно быть? - перед глазами Камлина как наяву стояла сцена: нерожденная праматерь сидхов, великая Дон, сложив серые крылья за спиной, пичкает овсянкой маленькую дочь. Ложку за маму, ложку за папу, за Ллуда, короля, мастера на все руки, одноглазого поэта, которого, под именем Вотана, многие саксы почитают как языческого бога. На дворе седая древность, Цезарь не родился, Бран Благословенный в поход на Рим собирается. Тот самый, в котором Вечный город спасут гуси...
   - Рожь. Пшеница. Гречка, - охотно перечислила сидха всё, что в Уэльсе не сеяли, - Даже рис при римлянах наверняка привозили. Кстати, гречиха должна тут неплохо вызревать. Нет, ваше овсяное печенье - это хорошо... И пироги... Но из напитков: компот и пиво! И всё. Ни чая, ни... Стоп! Вот и подарок. Помимо денежки. Рецепт! Да какой нужный. Подделка, конечно, но всё равно... И о мясе - я думала, это только англы так готовят бифштексы: "Знакомься, говядина, это уголёк. Сэр уголёк, позвольте вам представить леди вырезку..." Я предпочитаю прожарку до хруста и корочки.
   - Мы, ирландцы, обычно мясо варим, - сказал епископ, - и отнюдь не в одиночестве.
   - Ирландское рагу? - Клирик вспомнил "Троих в лодке", разом и фильм, и книгу.
   - И оно тоже...
   Когда Теодору довелось запустить ложку в котелок, так обнаружилась отнюдь не простая перловка, а ядрёная смесь из ячневой крупы, бобов, лука, да ещё и сдобренная перцем. То ли сидха побросала в котёл всё подряд. То ли нарочно приготовила варево, служившее пищей римским легионерам. Ну а какой ещё ужин должна готовить богиня войны, в походе?
 
   Что делает маленький человек, сдуру или в шутку зазвавший в гости сильного мира сего, когда тот вдруг принимает приглашение? Если не впадает в ступор? Когда это валлиец - начинает напропалую хвалиться. Главным образом перед теми, кто в состоянии оценить знакомство.
   Лучше всего подошли бы друиды, да вот беда: Перт ап Реннфрю не знал ни одного. Зато водил знакомство с ведьмой. А десять миль верхами для распираемого желанием поразвыпендриться человека - не расстояние. Тем более, что колдунья приходилась племянницей одному из старейшин клана - да и дорожка была накатана. Ведь если человек болел, дорог было две: в столицу к мэтру Амвросию или к ведьме. Фермеры не делали разницы между наукой и суеверием. Зато точно знали - с раной лучше к врачу. С внутренней хворью - к ведьме. А молитвы - это вовсе отдельно и само собой.
   Звали ведьму Анной, и ни одно нехристианское прозвище так и не прилипло. От классической сказочной ведьмы у неё был только цвет волос, да и тот время от времени исчезал у корней. Тогда колдунья принималась варить луковую шелуху. В остальном - благородная дама. Уже дважды замужняя - её первый не вынес, что главный доход в семью приносит жена, и ушёл в наемники к мерсийскому королю Пенде, старому союзнику Кадуаллона. В трёх битвах выжил. В четвёртой сложил голову. Второй раз Анна сразу поставила условие: главная в семье - она, всё нажитое вместе имущество - её. К тому времени у неё была репутация уже та, и новый муж принял правила не то, что безропотно - с гордостью. Да и Анна всем говорила, что её второй, хоть и бедный - зато храбр да умён. Храбрей и умней жены. А это ли не главное?
   Ведовство Анны происходило от сидхов: у прабабки был любовник из холма. Ну как тут не уесть колдунью! Мол, ты о сидхах только рассказы слышала, а ко мне они на огонек заглядывают. А самая из них разсамая и вовсе сулила отблагодарить. Вот, мол, попрошу сыновей в лекарское обучение взять. Глядишь, мои твоих за пояс-то и заткнут! И не перегни Перт в злорадстве палку - глядишь, ведунья бы повздыхала, да и постаралась сама поладить что с сидхой, что с её учениками. А так - затаила.
   От приглашения - не отказалась. Зато наварила полную склянку злейшего средства от фэйри. Любое существо без бессмертной души боялось этого отвара пуще святой воды. Нет, ничего смертельного. Ядам её прабабушку сидх не учил. Но даже от попадания нескольких капель состава на шкуру - у фэйри возникала зудящая боль. Так говорила мать. И это, разумеется, была правда. Этим средством Анна безотказно выводила боггартов, жирней, и лизунов, расшалившиеся шелковинки разбегались от одного запаха, а эллилов прострел проходил, независимо от наличия в округе самих эллилов. Так что несколько капель в питьё сидхи должны были вусмерть рассорить её с бахвалистым хозяином. И если глупый ап Реннфрю ничего не напутал и связался действительно с великой... Анна аж зажмурилась от удовольствия, представив себе какое веселье устроит нахальному соседу богиня, у которой на пиру прихватит живот.
   Ферма ждала сидху. Гостей созвали - душ двадцать. Принарядились, приготовили вкусненького: день стал последним не только для нескольких баранов. Ради почётной гостьи досрочно расстался с жизнью молочный поросёнок. Запахи Немайн уловила едва не за милю.
   - У нас поста сейчас нет? - поинтересовалась она, принюхиваясь, - Запахи скоромные. А вообще-то, сегодня четверг.
   - Мы путешествуем, следовательно, не можем быть переборчивы в пище, - епископ улыбнулся, - но вот за хозяев придется основательно помолиться.
   Дом Перта снаружи выглядел симпатично: белёные стены, крыша крыта пластинами сланца. Клирик оценил изобретательность камбрийцев - местные сланцы - один из характернейших представителей анизотропных минералов. То есть камень, обладающий при разном положении разными свойствами. Сланец любил раскалываться на ровные и прочные пластины - и ему нашли прекрасное применение. В качестве черепицы. У камня был один недостаток: насыщенность углеводородами. В случае, если такой крыше ударит молния, получится очень нехорошо. Увы, при местных расценках на металлы громоотвод представлялся немыслимо дорогим удовольствием.
   Внутри дом оказался... Хлевообразным. Солома на земляном полу. Круглый стол, посередине - в дырке - жаровня. Пылающая и не дающая вкусностям остыть.
   Первым потрясением для Анны стало появление сидхи под ручку с епископом. Причём фэйри выглядела как бы не монашкой. Не хватало только покрывала христовой невесты. Зато пастырский посох несла именно она!
   Хозяйка заметалась, не зная, кому поднести "долю героя" - в данном случае, молочного поросёнка. Анна улучила момент и капнула на поросёнка из склянки. Епископу состав повредить был не должен. В самом худшем случае очистил бы кишечник. Жена Перта, так ничего и не придумав, поставила блюдо перед обоими гостями - пускай сами разбираются! Среди воинов в таких случаях обычно начиналось смертоубийство, и Анна внутренне замерла, ожидая битвы богов.
   Но преосвященный Теодор галантно подвинул блюдо сидхе. Та отхватила ножом полоску мяса и вернула поросенка епископу. Который с ним и покончил. Возможно, сидхе не досталось ни капли из того, чем ведьма сбрызнула мясо? Больше ушастая ничего не ела - говорила, не влезает.
   Зато болтала за четверых. Вызнавала о белой и красной глине, спрашивала, где в древности жили разные племена. Когда поинтересовалась, нет ли в округе камней с вот такими маслянистыми прожилками - Анна припомнила, где последний раз видела масло эллилов, и рассказала. Сидха перевела на ведьму глаза и уши - и та опорожнила в почти выпитое пиво сидхи пузырёк со средством от фэйри.
   Сидха, не глядя, отхлебнула из кружки. В которой вместо пива оказался травяной чай... Причём знакомый. В детстве Клирику доводилось этим полоскать горло. Зверобой! Припомнилась известная история с попыткой отравления Джорджа Вашингтона помидорами. Или это вместо пургена? Немайн встала. Прихватила посох посередине древка.
   - Интересная шутка, - ледяной тон, уши прижаты к голове, глаза щёлками, - умысел был, понимаю, на смертоубийство? То, что у меня в кружке - противовоспалительное, вяжущее, ну ещё запах изо рта убирает... Ничего смешного. Значит эффект ожидался не забавный...