Лайл Гэвин. С мертвых не спросишь

   – Куда там! Во время войны я учился в школе в Глазго, а потом наша семья переехала в Бастер – такую дыру, о которой мало кто слышал.
   В дверь постучали, и появилась миссис Бенсон.
   – Если вы закончили, я уберу со стола, и уже пойду. – Она недвусмысленно давала понять, чтобы я здесь тоже не слишком задерживался.
   Миссис Фенвик ответила немного напряженным голосом:
   – Спасибо, миссис Бенсон, но мы еще не закончили.
   Экономка удалилась. Когда дверь за ней закрылась, я спросил:
   – Миссис Фенвик – то есть Луис – скажите откровенно, вы позволите обыскать дом?
   Она пожала плечами.
   – Как вы настойчивы! Ну, конечно позволю. Я собираюсь в деревню за покупками, так что не меньше часа вы останетесь совершенно один.
   – Отлично, – кивнул я.
   Луис закурила, грациозно облокотилась на камин и улыбнулась мне.
   – Отлично, – повторил я, все еще недоумевая, как все легко получилось.
   Когда я вышел проводить миссис Фенвик, старого "морриса" миссис Бенсон, как и ее самой, у дома уже не было. У дощатого гаражу на две машины я помог Луис открыть скрипучие ворота. И совершенно неожиданно меня больно стегнуло воспоминание о пережитом позоре – передо мной стоял тот самый автомобиль.
   Луис заметила мое состояние.
   – Его пригнали еще в среду.
   – Да-да. – Я продолжал смотреть на автомобиль.
   Его никто не подумал помыть – с какой стати? Значит, на нем все еще оставалась грязь Кале, Арраса и Лилля, вместе с отпечатками пальцев Фенвика и моих собственных...
   – А вот и моя машина. Мой маленький "Троцкий".
   Второй машиной в гараже был красный "морган" последней модели – небольшая спортивная машина ручной сборки, стилизованная под старину с помощью особой формы дверей и подножек, запасного колеса снаружи и прочих наворотов.
   – Троцкий? – переспросил я.
   – Ну да – красный, необузданный и при этом абсолютно неподкупный.
   – По-видимому, он еще не успел побывать в Мексике.
   Луис звонко и весело рассмеялась.
   – Интересная мысль. Что ж, может быть, я отвезу его туда, когда он станет рассыпаться. – Она набросила шелковую косынку, села в машину и завела мотор.
   Я шагнул в сторону, освобождая дорогу, она аккуратно развернулась, помахала мне рукой и крикнула:
   – Чувствуйте себя как дома!
   Я закрыл гаражные ворота и медленно вернулся в дом.
   Переступив порог, я постоял, стараясь ощутить общую атмосферу этого жилища. С одной стороны, мне мешало то обстоятельство, что для Фенвика это не было в полном смысле родным домом. С другой стороны, это же облегчало мою задачу – раз Мартин Фенвик ту появлялся только изредка, выбор потайных мест для него был довольно ограничен.
   Итак, я решил начать, следуя привычной логике поисков.
   Мужчина не станет ничего прятать в кухне – это не его стихия. По той же причине можно исключить и столовую. И спальню тоже – даже если у мужчины есть своя спальня, как здесь у Фенвика, она не кажется ему столь интимным и уединенным местом, как женщине. Вспомните статистику: женщины обычно сводят счеты с жизнью в спальне, мужчины – почти никогда.
   Значит зону поисков можно было сократить, исключив из нее еще комнату Дэвида, а также, вероятно, кладовые, гардеробные и угольный погреб, где хозяйничала миссис Бенсон. Многолетний опыт подсказывал, что мужчины предпочитают прятать вещи где-то повыше – если только они не дети и не карлики; Фенвик не относился ни к тем, ни к другим. В замечательных и разумных правилах, входящих в программу лучших школ контрразведчиков, не учтено лишь одно – полное отсутствие объекта поисков, как в этом случае. После почти двух часов поисков я был уже почти уверен в этом. Того, что я искал, не было ни в подвале, ни на чердаке, ни где-то между ними. Как не было ни в сарае, ни в гараже.
   Конечно, судовой журнал можно запереть в сундуке, а сундук зарыть где-то на участке, но поступать так Фенвику не было никакого смысла. Он же не собирался беречь журнал до лучших времен, словно вино или клад. Ведь речь шла о важных для суда доказательствах, и если Фенвик прятал судовой журнал, то где-то близко, откуда его легко можно было достать. Может быть, журнал хранится в банке или в какой-нибудь юридической конторе? Я уныло поплелся обратно в кабинет Фенвика, сел за его письменный стол и отхлебнул какого-то вина из стоявшей на нем бутылки. Небольшой, очень уютный мужской кабинет, со вкусом обставленный в темно-коричневых и густо-зеленых тонах. Два удобных кожаных кресла, ряды книг на полках, небольшая модель галеона из кости – такие вещи делали во времена Наполеона французские военнопленные, содержавшиеся в Дартмуре. Хотя, конечно, могла быть и хорошая имитация.
   Очень даже приличная комната, разве что смахивавшая на экспонат мебельной выставки. Увы, хозяин напрасно обставлял кабинет, редко ему приходилось здесь бывать. Если только это не было сделано кем-то другим – в качестве своеобразной приманки.

30

   Луис – я про себя уже называл ее так – вернулась в пятом часу. Услышав хруст гравия под колесами машины, я вышел на улицу, чтобы открыть ворота гаража.
   – Как успехи? – спросила она.
   Я покачал головой. Она поставила машину рядом с "ровером". В багажнике оказалось несколько картонных пакетов с таким количеством продуктов, которым можно было накормить целую армию.
   – Во вторник приедет Дэвид, – пояснила она при виде моего удивления. Потом уже не столь уверенно добавила: – По крайней мере я надеюсь. – Она сочувственно взглянула на меня. – Не расстраивайтесь, еще найдете где-нибудь. Может быть, в его лондонской квартире.
   – Там его нет.
   Луис резко повернулась ко мне.
   – Откуда вы знаете?
   Я пожал плечами.
   – Мне уже удалось там побывать.
   Она внимательно посмотрела на меня и улыбнулась.
   – Ну что же, это ваша работа. Но там тоже ничего не оказалось?
   – Ничего. – Я шел за ней, не понимая, почему известие о моем обыске квартиры Фенвика ее так поразило, а тщательный осмотр собственного дома не волновал вовсе, но слишком голову ломать над этим не стал.
   Сложив продукты на кухне. Луис огляделась.
   – Все на своих местах, как будто вы ничего не трогали. Вас обучали специально?
   – Да, и этому тоже. Ну ладно, спасибо за любезность.
   – А вам обязательно так торопиться в Лондон? Не хотите выпить чашку чая?
   Иногда молчание красноречивей крика, а непроизнесенные слова понятнее команды. Я смотрел на нее и видел только мягкую, открытую улыбку. Впервые я почувствовал, что передо мной не вдова Фенвика и не мать Дэвида, а просто молодая женщина. И дело было не в ее манерах поведения или акценте... Просто я мысленно представил мягкость высокой крепкой груди, нежность светлой кожи, длинные стройные ноги, тепло манящих объятий... И осторожно ответил:
   – От чашки чая я бы не отказался.
   И мы уже сидим за большим кухонным столом и чинно пьем чай.
   – О чем вы сейчас думаете? – следует вполне невинный вопрос.
   – Ну, в общем... о погоде.
   Луис шаловливо улыбнулась.
   – Разумеется, ведь так тепло для этого времени года, верно?
   – Да, явно надвигается антициклон.
   – И не предвидится холодных атмосферных фронтов.
   – Только теплые.
   – Никогда не могла разобраться в этих премудростях.
   – Зато на синоптической карте все смотрится вполне наглядно.
   – Неужели кому-то приходится их составлять? – снова весело рассмеялась она.
   И тут зазвонил телефон.
   Мы молча переглянулись, стараясь сохранять спокойствие, потом Луис неторопливо зашагала в зал, где стоял телефонный аппарат.
   Я убрал со стола чашки с блюдцами, поставил на место чайник и сахарницу. Не знаю, зачем – возможно, в силу привычки, или чтобы чем-то себя занять. Потом пошел следом. Луис держала телефонную трубку, слушала и кивала. Она протянула мне руку, переплетя тонкие крепкие пальцы с моими.
   – Все в порядке, мистер Бейкер, не стоит беспокоиться, сказала она в трубку, прижимаясь щекой к моей руке.
   Я придвинулся ближе и ощутил аромат ее духов – тонкий и нежный, словно от свежесорванных цветов.
   – Нет, мистер Бейкер, этим займутся адвокаты моего отца. Я только...
   Бейкер продолжал что-то бубнить. Склонившись к ней, я нежно пощипал губами ее ухо, она подняла ко мне лицо.
   – Да, мистер Бейкер, но дом все еще оформлен на его имя, поэтому я все равно не смогу ничего решить.
   Она медленно провела моей рукой по своей груди, и сквозь тонкую блузку я отчетливо ощутил, как твердеют ее соски.
   – Ну что ж, мистер Бейкер, если налоговая инспекция настаивает на ответе, пусть направят запрос в Соединенные Штаты. Сама я ничего не могу сказать.
   Другая моя рука поползла ниже.
   – Хорошо, мистер Бейкер. Звоните в любое время. Всего хорошего.
   Она уронила телефонную трубку на столик, рванулась ко мне и жадно прижалась губами.
   Все вышло прямо на ковре у телефона, быстро, неистово и грубо, хотя трудно сказать точно, кто кого насиловал. Спустя несколько минут мы уже медленно приходили в себя посреди груды наспех сброшенной одежды.
   Луис томно спросила:
   – Ты понял, что я просто соскучилась?
   – Скорее изголодалась.
   Она негромко рассмеялась, вздрогнула от холода и завернулась в край пушистого белого ковра.
   – Ты включишь это в свой отчет?
   – Я ни перед кем не отчитываюсь.
   – Выходит, ты настолько частный детектив, что работаешь сам на себя?
   – Я не детектив. Не хочешь выпить?
   Разыскав брюки, я пошел с ними в гостиную. Там почему-то было светлее, чем на улице – казалось, стены большого зала светятся сами.
   Слышно было, как Луис поднялась по лестнице. А минут через пятнадцать спустилась, бодрая и свежая. Она причесалась и надела тонкий темно-синий свитер и вытертые джинсы.
   К этому времени я уже налил себе виски с содовой.
   – Тебе что-нибудь приготовить?
   – Нет, спасибо, Джим. Или Джимми? Или как-то еще? Конечно, раньше нужно было спрашивать, – она вдруг покраснела.
   Я расхохотался.
   – Джейми. Это шотландское имя.
   – Давай пойдем куда-нибудь. Я не пила на людях... уже не помню сколько лет...
   – А как соседи?
   – Мы пойдем в маленькую деревенскую пивную, где меня никто не узнает.
   И мы пошли. Уже на выходе она вдруг остановилась и прошептала:
   – Поцелуй меня.
   Я прижался к ее теплым губам, чувствуя, как ее бьет дрожь.
   Мы сидели в уголке крошечной деревенской пивной, даже не пытавшейся пускать пыль в глаза, и разговаривали едва не шепотом. Мы оказались первыми посетителями, и уши хозяйки, точно антенны радара, постоянно нацеливались в нашу сторону.
   Луис, заказавшая кружку сидра, с трудом удерживалась от смеха.
   – Будь это супружеской изменой, нас бы обязательно запомнили. Мы здесь первые посетители, плюс мой акцент и наряд, да еще твой костюм – и можно не сомневаться, эта женщина в точности опишет нас в суде даже через год.
   – Ей наверняка уже доводилось это делать. Неверных супругов вечно тянет в уединенные деревенские уголки.
   Это и в самом деле был традиционный английский деревенский паб с простыми деревянными скамейками, скромным чугунным очагом, давно не знавшим огня, расписанием автобусов на стене и пластмассовыми цветами над стойкой.
   Луис закурила.
   – Где ты живешь, Джейми?
   – У меня квартира в Лондоне – на Чок-Фарм.
   Она кивнула.
   – Представляю. А почему ты ушел из армии? Ведь ты был кадровым офицером?
   – Был, целых шестнадцать лет. Но выше майора не поднялся. Мог бы и дальше тянуть свою лямку, но в разведке старшим офицером стать нелегко.
   – Почему?
   – Разведчикам не часто приходится командовать другими. А армии нужны командиры. Также как в авиации отдают предпочтение тем, кто умеет летать. Правда, там это все же имеет определенный смысл.
   – А что сказала жена по поводу твоей отставки?
   – Тогда мы с ней и расстались.
   – Она не пыталась тебя удержать?
   – Ей нужно было только, чтобы я стал полковником. – Я сделал большой глоток воды, разбавленной пивом. – Хотя, может быть, я ошибаюсь, и нужно было ей совсем не звание, а чтобы я был похож на тех, из кого получаются полковники. Просто она вышла замуж не за того человека.
   – Бывает.
   – И с тобой тоже?
   – Нет, Мартин меня вполне устраивал. Надеюсь, я его тоже.
   – Но твоей отец думал иначе.
   – Ну, отец...
   – Чем ему не понравился Мартин?
   – Он считал Мартина слишком напыщенным, слишком чопорным. Ведь он мечтал, чтобы я вышла замуж за преуспевающего адвоката. – Она отхлебнула сидра и сменила тему разговора: – А чем ты еще занимаешься, кроме работы?
   – Навещаю милых дам.
   Она звонко рассмеялась.
   – А я-то думала, что это по работе.
   – Исключительно сверхурочно. Но вот когда-нибудь я закончу свою работу о Вегетии.
   – О чем?
   Пришлось рассказать ей об этом римском военном писателе.
   – А чем он интересен?
   – Он дал самое полное описание древнеримской армии – той армии, которая служила для всех примером больше тысячи лет. Вегетия читали Карл Великий, Ричард Львиное Сердце, и все властители эпохи Возрождения.
   – Он сам был известным военачальником?
   – Возможно, он не был даже простым солдатом, Просто историк, и все. Когда он жил, той древнеримской армии уже не было, да и сама Римская империя почти распалась. В общем, это про него сказано – "нет пророка в своем отечестве".
   – А когда ты закончишь работу, ее опубликуют?
   – Да, конечно. Есть издатель, который собирается включить ее в особую военную серию. Но это еще нескоро.
   – Но ты намерен добраться до конца?
   – Разумеется.
   Видимо, прозвучало это обиженно, потому что она тут же улыбнулась, прикрыла мою руку своей и сказала:
   – Прости. Интересно, найдется здесь что-нибудь поесть?
   – Думаю, найдется пакетик чипсов, соленый огурец и, если повезет, таблетка аспирина.
   Она опять рассмеялась.
   – Можем поесть где-нибудь в другом месте.
   – Нет, лучше останемся здесь. Ты собираешься сегодня вернуться в Лондон?
   С каким невинным лицом и детским простодушием она это спросила!
   – Думаю, нет, – покачал я головой.
   Теперь наши ласки были медленнее, мягче и спокойнее, мы осторожно изучали, привыкали и запоминали. Вначале она нервничала, то была ненасытной и жадной, то робкой и застенчивой, а порой даже неловкой и неопытной, хотя уж этого ожидать от нее никак не приходилось.
   А потом мы просто лежали в постели, не касаясь друг друга. В доме и вокруг него царила мертвая тишина. И мне удивительно не хватало обыкновенного городского шума, который вечно слышишь, не замечая, пока он вдруг не пропадает – как птичий гомон с лесу.
   Луис закурила, слабый огонек озарил ее бледное тело.
   – Джейми...
   – Да?
   – Ты всегда носишь с собой пистолет?
   Она видела, как я снимал револьвер с запястья, но не знала, что в пиджаке у меня есть еще "маузер".
   – Нет, не всегда – только последнее время. Обстановка слегка напряглась... после Арраса.
   – Зачем Мартин поехал в Аррас? Ты узнал?
   – Его шантажировали, чтобы забрать тот самый судовой журнал.
   – Чем его шантажировали? Мэгги Маквуд?
   – Думаю, да.
   Она это восприняла совершенно спокойно.
   – Ну что же, Мартин был темпераментным мужчиной и отличным любовником.
   Ничего себе время и место для подобных заявлений! Но я промолчал.
   И тут она разрыдалась. Я обнял ее, но она даже не обратила внимания, оплакивая какие-то неведомые мне воспоминания.
   Потом поднялась, прижалась ко мне и нежно поцеловала, коснувшись мокрой от слез щекой и шепнув:
   – Я лягу спать в комнате Мартина. Спокойной ночи, Джейми.
   Когда Луис ушла, я встал, поправил постель и снова лег. Она пожелала мне спокойной ночи. Прекрасно, ведь я привык спать один.
   Тут я вспомнил, что прихватил с собой недопитый стакан виски, нашел его, допил, потом лег и заснул.

31

   Было все так же темно и тихо. Не знаю, что меня разбудило, ер какая-то причина явно была, потому что я вдруг обнаружил, что не сплю, а к чему-то прислушиваюсь.
   Где-то далеко взревел мотор грузовика и постепенно затих вдали. И снова тишина. Я поднес к часы. И тут щелкнул замок.
   Это могла быть Луис. Или ветер. В незнакомом доме звуки могли издавать десятки вещей, о которых я даже не подозревал. Но я решил разобраться. Нашел свои брюки, туфли, прихватил "маузер". Вышел из комнаты и остановился, стараясь сориентироваться в темноте. Справа от меня начиналась лестница. Я шагнул на площадку и почувствовал, как снизу тянет холодом. Входная дверь стояла распахнутой настежь.
   Внизу, справа от зала, располагалась столовая, ближе по той же стороне – гостиная. Слева располагался кабинет Фенвика, и именно в этой двери мелькнул и пропал неяркий луч света. Кто-то светил там фонариком, начав поиски с самого очевидного места – как недавно я.
   Я осторожно двинулся вниз по лестнице, ставя ноги на самый край, чтобы не скрипнули ступеньки.
   Когда я прошел уже половину лестницы, по полу зала скользнул луч света, следом за ним из кабинета появились две темные фигуры. Я прижался к стене и затаил дыхание.
   Свет фонаря заметался из стороны в сторону, темные фигуры сблизились, долетел едва различимый шепот.
   Луч света скользнул вверх по лестнице, скользнул по мне, двинулся дальше, но тут же вернулся обратно.
   – Боже, да это же Корд! – ошеломленно сказал кто-то.
   – У него пистолет! – заорал другой голос, помоложе.
   В луче света что-то блеснуло, и первый голос крикнул:
   – Не стреляй!
   В тот момент, когда я бросился за перила, прогремел оглушительный дуплет, воздух вокруг меня всколыхнулся и какой-то раскаленный коготь вспорол мою спину.
   Я выстрелил наугад на свет фонаря. По сравнению с предыдущим грохотом "маузер" в тишине звучал как негромкий хлопок.
   Выстрелив еще пару раз, я остановился. Громовой дуплет означал, что стреляли из ружья, в котором теперь не было патронов. Фонарь начал клониться к полу, потом вдруг упал и погас.
   – Ну что же ты, держи! Из тебя отличная мишень! – крикнул я. Но только начал выпрямляться, как тело пронзила резкая боль, по спине потекла теплая кровь. Позади меня вспыхнул свет и послышался голос Луис:
   – Джейми, что здесь...
   Она вскрикнула, но оборачиваться я не стал. Держа пистолет наготове, я медленно спускался по лестнице к двум фигурам в зале. И меня начал пробирать озноб – но не из-за холодного сквозняка от входной двери.
   Разумеется, там был шофер Макби Чарльз вместе с юным напарником, который все еще сжимал в руках ружье. Правая рука Чарльза находилась в каком-то неестественно положении и с нее на пол падали капли крови.
   – Я попал в тебя, – сказал я неестественно высоким голосом, – а ты в меня. Справедливо, верно? По-моему, абсолютно справедливо. Я целился в фонарь, так что всего пара дюймов в сторону – совсем неплохо. Остальные мимо, так? Ничего, это не то что пуля в живот. Хорошо бы тебе испытать это на своей шкуре. Говорят, минут через пять начинается страшная боль, а потом становится совсем весело. Хотелось бы посмотреть, как ты воешь от боли. Ну, что молчишь?
   Они оба окаменели, не сводя глаз с пистолета, дрожавшего в моей руке как последний осенний лист. На таком расстоянии не промахнешься. И что-то во так и подталкивало нажать и не отпускать курок, пока не кончатся патроны. Они хорошо это понимали.
   – Пожалуй, мне лучше присесть, – я опустился на нижнюю ступеньку лестницы. Голос мой теперь звучал почти естественно, и оба сразу облегченно вздохнули. Тот, что помоложе, опустил на пол ружье.
   – С этой штукой нужно быть поосторожнее, – продолжал я уже бодрее. – Никогда не знаешь, чем может кончиться, когда путаешь человека с куропаткой. Один это примет так, а другой совсем иначе. Сожалею, что так получилось с твоей рукой, приятель, но лучше оставайтесь на своих местах до приезда полиции.
   Где-то наверху раздался долгий телефонный звонок.
   – Похоже, полиция скоро будет здесь? – спокойно спросил Чарльз.
   – Похоже. Это должно было когда-нибудь случиться. Не хотел я этого, но так будет лучше. Сам знаешь, как полиция не любит, когда от них скрывают огнестрельные ранения.
   Чарльз поднял вверх руку, рукав его тонкой замшевой куртки от кисти до локтя весь потемнел от крови. Равнодушно посмотрев на руку, он перевел взгляд на своего молодого напарника с ружьем и устало буркнул:
   – Идиот чертов...
   Полицейские процедуры всегда занимают слишком много времени. После того, как маленькая пуля вылетает из ствола со скоростью тысячи футов в секунду, в полиции заводят дело, которое будет храниться в архивах и после вашей смерти на случай, если кому-то вдруг понадобится восстановить события той самой ночи...
   К пяти утра обстановка более-менее прояснилась. Нас с Чарльзом свозили в госпиталь, и я уже успел вернуться. Юного напарника Чарльза отправили в местный полицейский участок, где старший инспектор принялся беседовать с ним о его прошлом и будущем. А передо мной, по другую сторону круглого обеденного стола, восседал сейчас сержант Китинг.
   Я передал ему свои показания на двух мелко исписанных листках. Полицейский жаргон придал всему происшествию удивительно будничный характер. Это же касалось и описания моих действий.
   – "Миссис Фенвик была обеспокоена новостью, которую я ей сообщил, и попросила меня остаться на ночь в поместье, чтобы обеспечить ей необходимую защиту", – процитировал Китинг и взглянул на меня. – Все верно, сэр?
   Я хмуро кивнул, чувствуя себя усталым и разбитым; спина, которую чем-то смазали в госпитале, ужасно чесалась и зудела.
   – Вы осознаете, сэр, что в суде защита поднимет это ваше заявление на смех?
   Я пожал плечами.
   – Сомневаюсь. Они вообще не станут выяснять, почему я здесь оказался.
   У сержанта Китинга была плотная фигура с широкими плечами и приличным животом, который у сорокалетних детективов появляется из-за того, что они чересчур увлекаются "наблюдением за объектами" в пивных. Как правило, сержант выглядел бесстрастным и непреклонным, однако в столь ранний час соответствующее выражение никак не держалось на лице.
   – Почему вы так считаете, сэр? – спросил он.
   – Да потому, что затронув вопрос моего пребывания здесь, защите придется постоянно поминать Пола Макби. Я скажу, что находился тут, ожидая появления его наемных бандитов – и они появились, причем включая его собственного шофера. Никто из защитников не захочет обсуждать эту тему, а кто станет платить защитникам? Дух святой?
   – Вопрос, кто будет платить защитникам, не может обсуждаться в суде.
   – Конечно. На это Макби и рассчитывает. Вы с ним уже связались?
   На лице сержанта тотчас сменилось выражение – словно на экране сменился слайд – и теперь там значилось, что он всего лишь сержант и это не входит в его служебные обязанности.
   – Ничего не могу сказать, сэр. Возвращаясь к вашим показаниям... Может возникнуть вопрос, почему у вас был при себе "маузер".
   – Ответ тот же – из-за Макби. Я взял с собой пистолет, так как ожидал нападения с его стороны. А на пистолет у меня имеется разрешение.
   Сержант кивнул: разрешение он уже видел, и пистолет уже находился у него – или у его сотрудников. И сам пистолет, и три стреляные гильзы вместе с пулями, аккуратно извлеченными из стены, уже лежали в пластиковых пакетах с бумажными бирками.
   Он вздохнул.
   – Все эти министерские разрешения – довольно хитрая штука.
   – Я принес пистолет не в публичное место. Это частный дом, даже если я здесь не живу.
   – Но ведь ваш пистолет не по воздуху прилетел в Кингскэт из Лондона...
   Тут в столовую вошла Луис с подносом, на котором стояли изящный кофейник, чашки с голубыми каемками, кувшинчик сливок и сахарница.
   – Я подумала, что вам пора подкрепиться, – улыбнулась она. – Еще не закончили? Как же много времени отнимают эти формальности!
   Сержанту Китингу пришлось испытать противоречивое чувство раздражения и благодарности за любезность хозяйки. Он даже оторвал свой зад от стула, немного приподнялся, и решив, что этого вполне достаточно, плюхнулся обратно.
   Я же был искренне рад и Луис, и кофе. На ней был длинный домашний халат ярко-синего цвета с золотой каймой – хотя к этому времени она давно могла бы уже переодеться. И еще она чуть-чуть подкрасилась – ровно настолько, насколько это было допустимо в такую рань.
   Впрочем, ирония тут была неуместна. В критических ситуациях некоторые женщины тщательно подбирают наряд, косметику или кофейник точно также, как другие впадают в истерику или хватаются за бутылку. Меня больше устраивают первые – с кофе, разумеется.
   Луис смотрела на меня с обычной бодрой и детски невинной миной – хотя в глазах, пожалуй, проглядывало некоторое беспокойство.
   – Все в порядке, мистер Корд?
   – Все отлично. Превосходно. Спасибо, миссис Фенвик.
   Это стало нашим паролем. Она улыбнулась и вышла из комнаты.
   Судя по количеству сахара, которое сержант Китинг насыпал в свой кофе, живот ему вырастило не только пиво.
   – Восхищаюсь я вашим опытом, сэр, – пробурчал он. – Догадаться снять пиджак и рубашку раньше, чем попасть под обстрел, и таким образом избежать опасности загрязнения раны... Вот настоящий профессионализм.
   – Приятно иметь дело со знающим человеком, – буркнул я в ответ.
   – Спасибо, сэр. Должен признаться, что и я с радостью снял бы рубашку ради защиты этой леди, только попроси она об этом. – Он отпил кофе и заморгал, возвращаясь к реальности. – Итак, вы готовы подписать показания, сэр?