Лаймон Ричард. Поведай нам, тьма

   Отделившись от всех, Говард направился к озеру. Ему хотелось отыскать на горе доктора Дальтон.
   Но мешали деревья. Отсюда видна была лишь вершина пика. Последние лучи вечернего солнца позолотили его, а несколько клочковатых облачков, висевших вокруг, уже отсвечивали алым.
   Говард убеждал себя, что поступил правильно, отправившись со всеми вниз, но мысль о том, что доктор Дальтон осталась там, на узкой тропе, одна, терзала его.
   «Не одна, — успокаивал он себя. — А с Чедом».
   А я с Анжелой. Так оно и должно быть.
   Но он знал, что все еще любит Корин, несмотря на то, что за эти дни многое изменилось, и переживал, словно там, на горном склоне, осталась частица его самого. Вне всяких сомнений, солнце теперь от нее отвернулось. Здесь, в долине, поднялись холодные ветры, а там, наверху, они, вероятно, и сильнее, и холоднее.
   Он и Дорис оставили ей свои рюкзаки. Он не взял ничего, даже спортивной кофты, оставив все для доктора Дальтон. Интересно, надела ли она уже его куртку? У Говарда сразу же поднялось настроение, когда он представил Кори в ней. Возможно, она не пренебрежет и его спортивными брюками. Они подойдут ей больше, чем все, что она могла бы найти в рюкзаке Дорис.
   Сзади приблизилась Анжела и обняла его за талию.
   — Ты жалеешь, что не остался с ней?
   — Только не без тебя.
   Когда она прижалась к нему, Говард почувствовал спиной ее груди.
   — Мне очень хочется надеяться, что с ними все будет хорошо, — промолвила она. — Во всем этом виновата я одна.
   — Никакой твоей вины в этом нет.
   — Нет, я виновата во всем. Если бы не моя мама, мы бы вообще сюда не пришли. Складывается впечатление, что она использовала вас всех, понимаешь? Только для того, чтобы вы привели меня сюда.
   Говард обернулся. На Анжеле была ветровка, которую он ей купил. Нараспашку. Он запустил в нее руки и притянул девушку к себе. Тенниска на спине была слегка влажной.
   Поодаль на поляне Лана склонилась над своим открытым рюкзаком и что-то в нем искала. Стоявший рядом Кит наблюдал за нею. Неподалеку от них лежал на спине Глен, возле него сидела Дорис и разрывала пачку печенья.
   Никто не смотрел в их сторону, и Говард поцеловал Анжелу в губы. Та тихо застонала и стала тереться об него. Через несколько секунд он плавно отнял губы.
   — Знаешь что? — спросил он.
   — Что?
   — Я не переставая думаю обо всем этом. Все время, пока мы спускались. И все это мне представляется очень странным.
   — Ты мне будешь рассказывать.
   — Особенно то, что касается Батлер. Ты помнишь это «ты дай» на вечеринке? Батлер заставила тебя снять блузку. Прямо перед всеми. Довольно странно, если учесть, что она твоя мать.
   — Я бы даже сказала, что это не укладывается в голове.
   — Вначале я подумал, что она, видимо, хотела отвести от тебя подозрения. Чтобы представить тебя жертвой и никто не заподозрил, что она на твоей стороне. Но потом мне в голову пришла другая мысль. Хочешь знать мое мнение, почему она это сделала?
   — Почему?
   — Чтобы вовлечь меня. Чтобы я… наконец-то тебя приметил.
   Анжела тихо рассмеялась, и Говард почувствовал, как вздрагивает ее тело.
   — Значит, чтобы ты смог меня увидеть в бюстгальтере?
   — Ну да. И это сработало, черт побери! До того момента я и представить тебя не мог в качестве… — он почувствовал, как начинает краснеть, — кандидатки на роль своей девушки.
   — Ты считаешь, что она выступила в роли сводни?
   — Да, я так думаю. Мне кажется, она знала о твоем одиночестве. Возможно, даже увидела во мне такого парня, который… — Он пожал плечами. — Быть может, она догадывалась, что нам будет хорошо вместе, поэтому и посодействовала. И это еще не все. Благодаря поискам этих сокровищ ты вырвалась от этого Скеррита.
   Говард почувствовал, как напряглось ее тело.
   — Тебе обязательно было вспоминать о нем? — пробормотала она.
   — Ты к нему не вернешься. Я не позволю тебе. С этого момента ты всегда будешь со мной. Что бы ни случилось. Так что не волнуйся о нем, ладно? Все это было частью плана твоей матери. Она хотела, чтобы мы полюбили друг друга, и, я уверен, она хочет, чтобы ты жила со мной и позабыла о Скеррите.
   — Следует ли нам расспросить обо всем этом планшетку?
   — Думаю, сейчас лучше вернуться в лагерь и поесть.
   — Ладно. — Она слегка прижалась к нему, затем взяла за руку.
   Вместе они поднялись вверх по склону и присоединились к компании.
   — Опять облизывались? — окликнул их Кит, откусывая кусок шоколада от плитки.
   — При первой же возможности, — ответила Анжела.
   Лана, перепрыгивавшая с ноги на ногу в попытке натянуть джинсы, проронила:
   — Погодите, мы сейчас выудим вам что-нибудь пожевать. — Ее шорты валялись на земле, но свисавшие полы рубашки не позволяли Говарду увидеть, в чем же она была одета. Если на ней вообще что-нибудь было. И он нехотя отвернулся.
   — Угощайтесь печеньем, — предложила Дорис.
   — Клевая штука, — отозвался Глен, и из его рта во все стороны полетели крошки.
   Они подошли к Дорис и взяли пару огромных сахарных печений из протянутой коробки.
   — Нам надо сделать вот что, — начал Кит. — Проверить их запасы. — Он показал оттопыренным большим пальцем за плечо, словно останавливая попутную машину. На небольшом расстоянии за его спиной, к тому бревну, на котором прошлой ночью сидели у костра на дежурстве Говард и Анжела, были приставлены два рюкзака.
   — У нас самих достаточно, — возразила ему Лана. Говард рискнул на нее взглянуть и с радостью заметил, что та уже натянула брюки и теперь застегивала ширинку.
   — Ну и что? Забавно было бы взглянуть, что там у них.
   — Это не наше дело.
   — Блин! Да у них осталась половина нашей жрачки.
   — Заткнись и ешь, — бросила ему Лана, присела на корточках над своим рюкзаком и достала целлофановый кулек, наполненный плитками «тропического» шоколада. Вынув одну шоколадку для себя, она швырнула кулек Говарду и вновь полезла в рюкзак. — Есть немного высушенных абрикосов и другое дерьмо. Желающие будут?
   — Дерьма мне не надо, — заявил Глен.
   — Оно у тебя уже из ушей лезет, — поддразнил его Кит.
   — А вот от этих абрикосов не отказался бы.
   Лана бросила ему пакет, затем вынула упаковку «завтрака туриста».
   — Ага, это уже посерьезнее. — Повернувшись к остальным, она нахмурилась. — Знаете, мы могли бы поесть по-настоящему. Ведь нам, в принципе, не к спеху. При сложившихся обстоятельствах мы доберемся до Парди только после полуночи, не раньше, а спасателей пошлют в лучшем случае на рассвете.
   — Нам придется развести костер, — промолвил Глен.
   — Обойдемся, — проронил Кит.
   — И еще нам придется мыть посуду, — добавила Дорис.
   Это замечание вызвало улыбку Глена. Она ухмыльнулась в ответ, но сунула руку в его пакет абрикосов и взяла пригоршню.
   Вскрывая упаковку «завтрака», Лана, все еще стоявшая на ногах, тоскливо смотрела на озеро.
   — Досадно, что мы пришли сюда поздновато для купания. Еще час назад я так надеялась искупаться.
   — Ты можешь и сейчас пойти, — заметил Кит.
   — Да? И отморозить задницу. Я уже заходила в это озеро после наступления темноты.
   — Еще не темно.
   — Но очень скоро будет. Нет, не хочу.
   — Нет уж, — отозвался Глен, — я не полезу в это озеро ни за какие коврижки. Не прыгну в него, даже если буду гореть.
   — Это ты слегка преувеличиваешь, — заметила Дорис.
   — А как бы тебе понравилось наткнуться там на своего старого дружка Губи?
   Дорис перестала жевать и побледнела.
   — А я об этом и не подумала, — пробормотала она, наморщив носик.
   — А я подумал об этом в ту же минуту, когда Дорис сказала нам, что он спикировал в поток. Ручей ведь впадает в озеро. Так что он, возможно, прямо сейчас и вплывает в него. — Глен посмотрел на Анжелу, а потом на Говарда. — Вы, ребята, часом не заметили его, а?
   — С их шуры-мурами им разве было до этого, — съязвил Кит.
   — Вполне вероятно, что он и не доплыл сюда, — предположила Лана. — Он мог застрять в камнях, где-нибудь выше по течению.
   — Возможно, — проронил Глен, заталкивая в рот очередной сморщенный диск абрикоса. — С другой стороны, он в любой момент может всплыть где-нибудь тут.
   — Он даже может сам выплыть, — подхватил Кит. — Кто сказал, что он мертв?
   — Я выстрелила в него дважды, — промолвила Дорис с таким видом, словно неожиданно потеряла интерес к еде. — И он свалился с такой кручи. Да и доктор Дальтон пару раз пульнула в него.
   — А попала?
   — Не знаю.
   — Тогда как мы можем быть уверены, что он мертв?
   — Я уверена, — недовольно пробубнила Дорис.
   И все головы медленно повернулись к озеру.
   Но Говард глядел в землю прямо перед собой. До этого момента у него не было ни малейших сомнений в том, что Губерт мертв. Ведь так сказала им Дорис.
   Если даже его не прикончили пули, то доконало падение. Если он и долетел до ручья живым, то скорее всего утонул или разбился насмерть о камни, проплывая пороги.
   «Он должен быть мертвым», — убеждал себя Говард.
   А что, если нет?
   — Да перестаньте, ребята, — взмолилась Лана. — Никто не смог бы выжить после такого. — Но, судя по выражению ее лица, она и сама не верила своим словам.
   — Слышали когда-нибудь о Распутине, сумасшедшем русском монахе? — подлил масла в огонь Кит. — Этого сукиного сына отравили мышьяком, потом изрешетили пулями, потом проткнули пару миллионов раз кинжалом и бросили в воду, а он все никак не хотел отдавать Богу душу.
   — Получил взбучку, а она ему до ручки, — сострил Глен.
   У Говарда вырвался стон, и все оглянулись на него.
   — Какие проблемы, Гаубица?
   — Может, пару человек должны подняться назад и остаться с доктором Дальтон?
   — Спустись на землю, — бросил Кит.
   — А что, если тот тип жив?
   — Если и жив, — заметила Лана, — в чем я очень сомневаюсь, то определенно не в том состоянии, чтобы вскарабкаться на такую кручу.
   — Но, если хочешь, тебя никто не держит, — добавил Кит. — Анжела останется с нами, а ты можешь идти.
   — Все одно это будет напрасной тратой времени, — вставила Дорис. — Тот парень мертв, и я его убила.
   — А голос у тебя такой, словно тебя это до сих пор беспокоит, — заметил Кит.
   Дорис посмотрела на него исподлобья.
   — Убивать людей еще не стало моей привычкой. А скольких уже убил ты?
   — Этот, во всяком случае, получил по заслугам, — сказала Лана.
   — Легко тебе говорить. Это ведь не ты его пристрелила.
   Глен положил пакет с абрикосами на колени, потянулся и взял Дорис за руку. Говард ожидал, что та выдернет руку и нагрубит. Но она лишь посмотрела Глену в глаза. Рука ее осталась в его руке, а рот так и не открылся.
   — Тебе ничего не оставалось.
   — Я понимаю, но все равно чувствую себя гадко.
   — Это был подонок, — заметил Кит. — И, если он мертв, ты оказала миру неоценимую услугу.
   — Да, как же.
   — Ты поступила правильно, — поддержал его Глен. — Это большое счастье, что ты оказалась там, да еще и с револьвером. Если бы ты пошла с нами, он, скорее всего, убил бы Корин. А затем наверняка пошел бы к своей шахте и наткнулся на нас.
   — Тогда бы нам пришлось прикончить этого ублюдка, — сказал Кит.
   — Но и с нашей стороны могли быть жертвы, — добавила Лана.
   — Надо полагать.
   — Мы действительно твои должники, — заключила она.
   — Может, следует выделить Дорис дополнительную долю из сокровищ, — предложил Глен.
   — Я поддерживаю это предложение, — вставил Говард.
   Анжела кивнула головой.
   — И я тоже.
   — Мне не нужно больше, чем всем, — возразила Дорис. — Тем более не за убийство человека.
   — Хорошенькое дельце, — заметил Кит. — От такой щедрости меня с души воротит.
   Когда все поели, Лана встала и заявила:
   — Мне кажется, нам лучше взять палатки с собой.
   — Они замедлят наш спуск, — возразил Кит.
   — Ты ведь не хочешь бросать здесь свою палатку, Глен? — спросила она.
   — Конечно же, нет.
   — Так мы их можем никогда больше не увидеть.
   — А разве мы не вернемся сюда со спасателями? — поинтересовался Говард.
   — Кто его знает? А вдруг нам не разрешат. Или они пойдут другим маршрутом.
   — А возможно, полетят на вертолете, — вставил Глен.
   — Во всяком случае, вряд ли станут возиться с нашими палатками, а мне не особенно хотелось бы возвращаться сюда за ними.
   — А как насчет этих? — спросила Анжела, кивая головой в сторону двух рюкзаков. — Если мы не собираемся возвращаться, не следует ли нам взять их с собой?
   — Успокойся, — буркнул Кит.
   — У меня и Дорис нет никакой поклажи, — заметил Говард.
   Он ожидал, что Дорис запротестует, но та сказала:
   — Я не против. Могу взять рюкзак доктора Дальтон, если ты возьмешь рюкзак Чеда.
   Ему самому хотелось понести рюкзак Кори. Было бы приятно нести на спине ее груз и оказать ей услугу. Но, начни он спорить, его могли бы неправильно понять.
   — Я возьму тот, который тяжелее, — ответил он.
   — Что ж, справедливо.
   — Погодите, давайте минуту подумаем, — предложила Лана. — Потому что это может оказаться медвежьей услугой. Что, если Кори понадобится что-нибудь из вещей и она спустится за ними?
   — Мы оставили ей предостаточно, — заметил Глен.
   — Да, но кто знает? Быть может, возникнет какая-нибудь задержка с помощью, и у них закончится еда. Это маловероятно, но все может произойти. Если мы оставим их рюкзаки здесь, по крайней мере, будут какие-нибудь запасы и вещи, которые она сможет использовать.
   — Правильно, — поддержал Кит.
   — Лучше оставить, — согласилась Анжела.
   Кивая головой, Говард буркнул:
   — Да.
   Он не рассматривал возможности задержки спасателей, но вынужден был признать, что все могло случиться. Неожиданно могла разразиться страшная буря и вызвать непредвиденную отсрочку. Или команда спасателей могла оказаться задействованной на других срочных работах и не смогла бы прийти на помощь завтра. Или, в случае использования воздушного транспорта, мог потерпеть крушение вертолет.
   Да и мы сами могли бы разбиться по пути в Парди. Что, если мы все погибнем в лобовом столкновении на шоссе, так и не успев вызвать помощь?
   Говард понимал, что у него слишком разыгралось воображение. Вряд ли произойдет что-нибудь подобное. Но случиться могло что угодно.
   И когда он встал и пошел помогать снимать палатки, Говард представил себе, как доктор Дальтон ожидает на склоне горы спасателей, которые никогда не прибудут. В конце концов, не дождавшись медицинской помощи, умирает Чед. Еда заканчивается, и она спускается вниз по тропе, изголодавшаяся и убитая горем. И вот достигает озера. Ее рюкзак на том же самом месте, где был оставлен ею. С благодарностью она садится отдохнуть и поесть. А за ее спиной из озера выбирается Губерт. Мокрый и голый, если не считать черного гульфика. И как раз в тот момент, когда маньяк хватает ее, появляется Говард и бросается на него с ножом. Перерезает ублюдку горло, и доктор Дальтон, рыдая от счастья, бросается ему в объятия.
   «Вероятность этого не больше, чем автомобильной катастрофы», — подумал он.
   Но разве не замечательно?
   А как же Анжела?
   Он посмотрел на сидевшую рядом на корточках и вытягивавшую один из колышков палатки Анжелу. Та повернула голову, и их глаза встретились. И Говард понял, что доктор Дальтон — только для фантазий. Анжела же была для реальной жизни. Для его жизни.
   — Подождите минутку, — попросила Лана. — Кто-то был внутри. Змейка расстегнута. — Она уже вытащила колышек с оттяжкой и держала натянутой веревку, поддерживая палатку в вертикальном положении. — Говард, подержи. Я хочу заглянуть.
   — Может, там Губи, — крикнул из-за палатки Кит.
   — Я сам взгляну, — вызвался Говард.
   Тревога мелькнула в глазах Анжелы.
   — Губерт мертв, — заметила Лана.
   Глен и Дорис перестали разбирать другую палатку и посмотрели на Говарда.
   Тот остановился в нерешительности, борясь с желанием достать нож.
   «Только не у всех на глазах, — подумал он. — Чего доброго, посчитают трусом».
   Присев на корточки и приготовившись быстро отпрянуть назад, он поднял одну сторону свисавшего полога. И у него отлегло от сердца.
   Залегшего в засаде Губерта там не оказалось.
   — Здесь какая-то одежда, — объявил он.
   — Тащи ее сюда, — отозвалась Лана.
   Протиснувшись в палатку, он опустился на колени.
   Половинки полога сомкнулись за его спиной, и в палатке стало темно.
   Но, несмотря на почти полный мрак, Говард увидел достаточно, чтобы ощутить трепетное волнение.
   На полу лежали туристские ботинки, белые носки, клетчатая блузка, поверх нее тонкий черный бюстгальтер и шорты, из которых выглядывали черные трусики. Похоже, что шорты и трусики снимали вместе.
   Одежда доктора Дальтон…
   Каким образом она здесь оказалась? Не здесь ли Губерт схватил Корин?
   Гнев накатил на Губерта. И еще зависть. И чувство вины, когда он представил себя в этой палатке вместе с Корин. Словно это он, а не Губерт раздевает ее.
   Сидя перед нею на коленях, заводит руки ей за спину, расстегивает бюстгальтер и снимает его. Но груди у нее такие же, как у Анжелы. Небольшие бледные конусы, с огромными торчащими сосками. Он смотрит ей в лицо, и это лицо Анжелы. Чувство вины исчезает. У него перехватывает дыхание, и его распирает от желания, но каким-то образом все это кажется естественным, вполне нормальным, а не чем-то подлым и грязным или какой-то изменой, после того, как место Корин в его мыслях занимает Анжела.
   Заталкивая носки в ботинки и сворачивая одежду, Говард подумал о том, когда теперь снова им удастся побыть наедине.
   Возможно, еще этой ночью. Может быть, добравшись до Парди и известив полицию, они остановятся в каком-нибудь мотеле. Возможно, удастся взять отдельную комнату, только для них с Анжелой.
   С ботинками в одной руке, другой прижимая сверток одежды к груди, Говард выполз из палатки.

Глава 31

   — Что ты делаешь? — встревоженно закричал Чед.
   — Часы посещения! — крикнула в ответ Кори, опуская ногу в пропасть.
   — Ты с ума сошла? Оставайся на месте.
   — Не волнуйся.
   — Господи Боже мой, и не думай об этом.
   Кори, извиваясь, стала сползать вниз. Жесткий гранит давил на живот, задирая кофту. Ветер обдавал холодом спину и бока, но скала все еще хранила тепло солнца. Опустившись чуть пониже, Кори вцепилась в край обрыва и стала водить правой ногой по отвесной скале, пока не нашла опору, которую высмотрела еще до начала спуска.
   — Корин, пожалуйста.
   — Я знаю, что делаю.
   Во всяком случае, надеялась, что знает.
   Мысль о том, чтобы спуститься вниз и побыть с Чедом, пришла ей в голову вскоре после того, как ребята ушли. Но вызвала лишь испуг, и Кори загнала ее в глубину сознания, а сама занялась хлопотами о Чеде.
   Сначала попросила его отвязаться. Затем подняла веревку и спустила ему флягу. После этого вновь подняла веревку и приготовила целую передачу: «завтрак туриста», печенье, бекон, плитки шоколада, набор сушеных фруктов — все это в плотно завязанной рубашке, позаимствованной из рюкзака Говарда. Когда сверток безопасно опустился на грудь Чеда, она подняла вверх веревку, легла навзничь и поддерживала беседу, пока Чед ел.
   И изучала склон в поисках пути вниз.
   Оценивая возможные маршруты.
   Но все еще не решаясь испробовать.
   К чему рисковать? Она могла видеть его отсюда, говорить с ним.
   Это почти то же, как быть с ним там.
   Но только почти.
   Он был всего на двадцать футов ниже ее, но, казалось, находился в далекой стране.
   Откуда он мог никогда не вернуться.
   Солнце уже давно закатилось за дальние отроги. Скоро здесь будет ночь. Если и дальше откладывать, то темнота погубит все шансы.
   Кори понимала, насколько глупо спускаться. Идиотски глупо. Это ничего не даст. Но также знала, что если не сделает это, то проведет одинокую темную ночь на тропе, сожалея об утраченной возможности.
   А вдруг за ночь что-то произойдет.
   Совсем не хотелось думать об этом. Ночь пройдет. Наступит рассвет, и солнце согреет этот склон горы. И Чед по-прежнему будет там, на узком выступе, живой и в добром здравии, хотя и раненый.
   Но ничего нельзя знать наверняка.
   В жизни бывает всякое.
   Кори чувствовала, что должна спуститься к нему. Сейчас. Хотя бы ненадолго. Хотя бы для того, чтобы побыть с ним несколько минут.
   Перед тем, как начать спуск, она приняла меры предосторожности — закрепила страховочную веревку. Веревке Кори не доверяла, сомневалась, что та выдержит ее полный вес и не оборвется, но решила, что она может оказаться полезной в том случае, если ей вдруг не за что будет ухватиться рукой.
   Она закрепила один конец веревки за небольшой округлый выступ скалы, в нескольких футах вверх по тропе от того места, откуда свалился Чед, затем протянула другой конец вокруг спины, под мышками и над грудью и завязала. Чтобы узел не попал в лицо, Кори отодвинула его в сторону, к правому плечу.
   Затем смотала веревку в моток и положила на край тропы, надеясь, что та будет медленно разматываться по мере спуска. Если она понадобится в качестве опоры, можно будет просто сдернуть ее вниз и натянуть. До этого, однако, она не будет мешать.
   Распластавшись на животе, Кори подвинулась назад и перевесила ноги через край.
   И продолжала медленно продвигаться вниз, несмотря на протесты Чеда. Веревка разматывалась согласно плану. Пока что-то неожиданно не свалилось ей на голову. От неожиданности Кори ахнула и вжалась в склон. В первое мгновение она подумала, что на нее упала змея. Причем змея огромных размеров. Но затем по голове заскользили кольца, и грязная серая веревка мелькнула перед ее глазами. Царапнув кончик носа, она чиркнула по подбородку и осела на груди.
   Большая ее часть приземлилась именно там.
   Кори почувствовала, что одна петля обхватила шею.
   — Черт! — это был не ее голос, а Чеда. — Не двигайся.
   — Что ты этим хочешь сказать?
   — Мне кажется, у тебя на шее петля.
   — Черт! — На этот раз это был голос Кори.
   Но на груди у нее было так много свободной веревки, что она посчитала это пустяком.
   И сделала движение вниз.
   — Осторожно!
   Веревка затянулась. Кори ахнула. Сердце заколотилось. И задрожала, как ей показалось, каждая мышца тела. От страха. И еще от усилий, которые она предпринимала, чтобы удержаться в распятом положении на отвесном склоне.
   — Все нормально, — сказал Чед.
   — Да, разумеется! — прохрипела она.
   — Не паникуй.
   — Кто, я?
   — Тебе станет лучше, когда ты полезешь вверх.
   — Я не могу двигаться.
   — Конечно, можешь. Просто испугалась, вот и все.
   — И все.
   — Расслабься, успокойся, и все будет нормально.
   — Эта чертова веревка должна была обеспечить безопасность, а не стараться повесить меня.
   — Ну, на то они и веревки, чтобы на них висеть.
   — Мне что, можно смеяться?
   — Просто немного висельного юмора.
   — Ха-ха-ха. Если спросишь, как мне висится, я спущусь и дам тебе по башке.
   — По крайней мере это излечит тебя от зависти к мужскому половому органу.
   — Чед!
   — А теперь, когда ты так хорошо висишь…
   — О, ну ты и отвязался. Радости полные штаны. Я знаю, почему ты это делаешь. Просто пытаешься отвлечь меня от мыслей о моем гребаном положении.
   — И получается?
   — Нет!
   — Ну, тогда мне, может быть, удастся дотянуться до твоей ноги и слегка подтолкнуть тебя.
   — Я что, так близко?
   — Не совсем. Но через пару минут я встану и попробую.
   — О Боже! — Кори освободила правую руку, подняла ее вверх и перехватила веревку над головой. Подтягиваясь за натянутую веревку, она чуть-чуть приподнялась. Петля ослабилась. Между шеей и рукой веревка слегка обвисла, и Кори протянула ее по затылку и дернула вперед. Веревка ободрала и заломила ухо, обожгла скулу и челюсть. А когда Кори сдергивала ее с лица, оцарапала нос и подбородок.
   Но петли не стало.
   — Все нормально, — объявила она. — Я ее одолела.
   — Слава Богу! А теперь влезай, пожалуйста, назад на тропу, пока ничего больше не случилось.
   Кори не ответила. Отпустив веревку, она нашла твердую опору на склоне и подождала, пока восстановится дыхание и пульс. Затем возобновила спуск.
   — Корин!
   — Расслабься, — бросила она.
   — Зачем ты это делаешь?
   — Мне так хочется.
   Вскоре за правым плечом она увидела Чеда. Тот запрокинул голову назад, чтобы иметь возможность наблюдать за нею. Корин теперь была над ним, ее ступни находились примерно на уровне его тела. Но немного в стороне. Как и предполагалось.
   Опустившись еще ниже, она нашла узкий выступ, который заметила еще с тропы. Он был примерно на ярд ниже карниза, остановившего падение Чеда, шириной только в несколько дюймов. Но этого было достаточно, чтобы поставить ноги.
   Кори осторожно продвинулась бочком.
   — У тебя не все дома.
   — Тебе одиноко здесь внизу, а мне там наверху, думаешь, нет?
   Она нашла надежную опору для руки на стене над его лицом и, ухватившись за нее левой рукой, вывернулась и наклонилась. Затем оперлась правой ладонью на угол полки над его плечом и приблизила свое лицо к его лицу.
   — Ты очень хорошо смотришься в перевернутом виде, — заметила она.
   — Ты же упадешь, черт возьми.
   — А вот и нет. — Напрягшись, она наклонилась и поцеловала его. Губы у него пересохли и потрескались. Тело Кори стало дрожать от напряжения, и она поняла, что не сможет долго находиться в такой опасной и неуклюжей позе. Но его теплое дыхание проникало ей в рот. И она была рада, что спустилась.