Лаймон Ричард. Поведай нам, тьма

   Наблюдая, как капля за каплей наполнялась емкость кофейника, Кори чувствовала, что ее гнев растет.
   «Пусть только не назовет какой-нибудь по-настоящему уважительной причины», — распалялась она.
   Эй! Не кипятись! Он вернулся — и это главное.
   Как он мог так поступить со мной?
   Почему так внезапно вернулся, после того как прошло столько времени?
   А теперь у него хватает наглости вести непринужденные разговоры с Ланой и Гленом о прелестях уединенной жизни. И Говард глядит на него исподлобья, словно не особо радуясь его появлению. Анжела понурила голову, будто обронила что-то.
   «Да, досталось сегодня девчонке по их милости», — подумала Кори.
   Не надо было вообще позволять им прикасаться к этой проклятой планшетке.
   В дверь просунулась голова Кита.
   — Небольшой антракт? — поинтересовался он.
   — Собираемся попить кофе, — объяснила ему Лана.
   — А мне казалось, мы уходим?
   — Через несколько минут.
 
   Когда чашки опустели, Кори поняла, что хотела бы, чтобы гости остались. Но никто не попросил добавки.
   — Уже очень поздно, — объявила Лана. — К тому же я убеждена, что вам с Чедом о многом еще надо поговорить.
   Прощаясь у двери, Кори коротко обняла каждого студента, затем вместе с Чедом провела их на улицу до машины Ланы.
   — Как вы все туда втиснитесь?
   — Получится, — заверила ее владелица машины. — Сюда-то мы добрались.
   — Ну что ж, желаю вам всем хорошенько отдохнуть летом. Увидимся в сентябре.
   В открытые окна машины ей дружно помахали и прокричали «до свидания!».
   Задержавшись на тротуаре, Кори проводила автомобиль взглядом за поворот, затем взяла Чеда за руку и улыбнулась.
   Вот и остались только мы вдвоем.
   — Хорошие ребята, — задумчиво промолвил Чед.
   — Да, неплохие. Ну что, пойдем допивать кофе?
   — Может, чуточку попозже? — попросил он, когда они подходили к дому. — Я грязный, как свинья. Хотелось бы принять душ, если ты не против.
   — Нет, что ты. Так я смогу выкроить немного времени, чтобы застелить свежее белье на твою кровать.
   — Кровать? Свежие простынки? Не знаю, переживу ли я такое?
   — Если ты предпочитаешь расстелить свой спальный мешок за домом…
   — Уже пытаешься избавиться от меня?
   — Не смей так даже шутить, Чед.

Глава 4

   — Взял? — спросила Лана, как только они свернули за угол.
   — Конечно, — ответил Кит. — Но лучше притормози.
   Машина остановилась у края тротуара.
   — Где она?
   — Там, рядом с домом.
   — Ты оставил ее там?
   — Ты же не дала мне ключей от машины. Мне что, надо было положить планшетку на капот? Я спрятал ее в кустах возле входной двери.
   — Ладно. Что ж, подождем минуту. Пусть зайдут в дом. — Она выключила фары и заглушила двигатель.
   — Если вас интересует мое мнение, — заговорила Анжела, — то, по-моему, нехорошо все это. Стыдно.
   «Это точно», — обрадовался Говард совпадению их мнений.
   — А тебя никто и не спрашивал, — отрезал Кит.
   Они сидели бок о бок, и Говард почувствовал, как Анжелу передернуло.
   «Скажи что-нибудь, — понукал он себя, — не бросай ее на растерзание».
   Но ведь до сих пор он и словом не обмолвился, как, впрочем, и она сама. Никто из них не взбунтовался там, у Дальтон, когда это действительно могло иметь какое-то значение.
   Едва они прочли по буквам «пик Отчаяния, в шахте», как Лана вскочила со стула, схватила со столика планшетку с указателем и метнулась через комнату прятать их под диваном. А когда возвращалась на свое место, как раз подошел Глен, и она всем им объявила: «Я сейчас отвлеку Кори: уведу ее на кухню. А ты, Кит, быстренько отнесешь планшетку к машине. Мы отправляемся на поиски сокровищ. Вшестером. Когда войдет Кори, разыграем комедию».
   К тому времени, когда вошли Кори и Чед, Лана уже закрывала крышку пустой коробки.
   «Вот когда одному из нас следовало бить тревогу, — посетовал Говард. — Пока все не зашло слишком далеко. Я чуть было не сделал это, — напомнил он сам себе. — Черт возьми!»
   Нет, на самом деле, он все ждал, что кто-то другой проговорится и избавит его от необходимости становиться предателем.
   — Ладно, Кит! Сходи за ней. Мы подождем здесь. Глен открыл дверь, и, когда вылезал из машины, его сторона немного качнулась вверх. Подождав на тротуаре, пока выйдет Кит, он вернулся на свое место и захлопнул за собой дверцу. Под его весом автомобиль вновь осел.
   — Это воровство, если хотите знать, — не сдержалась Анжела. — Планшетка чужая.
   Лана повернулась назад:
   — Мы просто берем ее взаймы и вернем, как только все это закончится.
   — Все равно это неправильно, — вмешался Говард, моментально почувствовав себя лучше. Почему он только не высказал своего неодобрения раньше?
   — Кори наверняка наложила бы вето, догадайся она о наших планах. Ты же слышал ее. Для нее это все — бред сивой кобылы.
   — Возможно, она права, — заявил Говард. Рука Анжелы как-то незаметно оказалась на его колене и после одобрительного пожатия осталась там.
   — Ты что-то имеешь против денег? — вмешался в разговор Глен.
   — А кто тебе сказал, что мы найдем их?
   — Батлер.
   — Какой-то призрак, — пробормотала Анжела.
   — Доктор Дальтон считает, что нам не следует принимать его всерьез.
   — А ведь насчет ста долларов в диване он оказался прав, — заговорила молчавшая до этого Дорис. Наклонившись вперед, она положила руки на колени и стала раздвигать их в стороны, пока левое колено не толкнуло Говарда. Но она, казалось, этого даже не заметила. — Насколько я понимаю, существует лишь одна возможность узнать, говорил он нам правду или нет. И я, несомненно, готова посвятить несколько дней этому проекту. Если ничего не получится, по крайней мере, можно будет со спокойной совестью сказать себе, что мы сделали все возможное.
   — Кроме того, — подключился Глен, — чуточку развеемся.
   — Мне казалось, ты не хотела связываться с планшеткой, — заметил Говард, отодвигаясь от Дорис.
   — Это было до того, как зазвенели монеты, приятель. Любой, кто посулит мне кучу денег, пусть забирает меня с потрохами. Парень всегда найдет, куда потратить. А уж я — так точно. Это ты у нас богатенький и тебе начхать, но…
   — Я небогат. — Говарду почему-то вдруг сделалось неловко, но он тут же переборол в себе чувство вины. Почему надо стыдиться того, что его родители могут позволить себе оплатить его учебу? Это не грех и совершенно неважно мнение по этому поводу таких, как Глен. — Просто я считаю неразумным позволять какой-то картонке помыкать собою.
   — Если Говард и Анжела против, — промолвила Лана, — может, им просто откланяться?
   — Да, да, — подхватил Кит, — нам больше достанется.
   — Так как, выходите из игры?
   — Не знаю, — пробормотал Говард, косясь на Анжелу. — А ты как считаешь?
   Та лишь слегка пожала плечами.
   — Мы не собираемся вас принуждать, — продолжала Лана.
   — Да какого черта? — бросил Глен. — Нам даже лучше.
   — Это еще как сказать, — вновь заговорила Дорис. — Хотя я не считаю, что они должны поехать с нами против своей воли, можно предположить, что их отсутствие поставит под угрозу весь проект. Во-первых, Говард — один из тех, кто держал свои пальцы на указателе, когда мы вошли в контакт с планшеткой. Во-вторых, у Батлера, по-видимому, особый интерес к Анжеле. Я имею в виду его просьбу снять блузку в качестве условия, без выполнения которого он не пожелал сообщить точное местонахождение клада.
   — Он знал, что только у нее такой просвечивающийся бюстгальтер, — выдвинул свою версию Глен. — Не иначе горемыка с того света сексуально озабочен.
   Пальцы Анжелы сжались на ноге Говарда.
   — Как бы там ни было, они оба — важные участники сеанса. Если их не будет среди нас, когда мы доберемся до пика Отчаяния, нам, вероятно, не удастся вновь установить связь с Батлером.
   — В этом есть логика, — согласилась Лана.
   — Конечно.
   — Если один из вас откажется, а Дорис окажется права, это может навредить всем нам.
   — Они поедут, — сказал Глен.
   Говард тихо засмеялся.
   — Что смешного, Гови?
   — Ничего, — пробормотал тот. Что толку выводить Глена из себя. Но раньше Глену так же, как Киту, нравилось насмехаться над педантичностью Дорис. А сейчас вот ухватился за ее теорию, словно это какая-то непререкаемая истина.
   Неожиданно она перестала быть для него напыщенной дурой.
   — Мы не собираемся никого принуждать, — повторила Лана.
   — Если есть шанс найти деньги… — пробормотала Анжела.
   — Молодчина, — похвалил Глен. — А как ты, Гови?
   — Ты уверена? — обратился Говард к Анжеле.
   — Все это пугает меня, — тихо промолвила девушка, глядя ему прямо в глаза, — но… моей стипендии хватает лишь на плату за обучение. Даже подрабатывая во все свое свободное время, я почти никогда не могу себе позволить… купить те вещи, которые мне хотелось бы иметь. Конечно, я понимаю, что шанс найти деньги, о которых говорил Батлер, на самом деле весьма сомнителен. Но все же я думаю, что мне лучше… понимаешь, попытать счастья. Ты ведь тоже поедешь, да?
   Говард тяжело вздохнул.
   — Ну, так что ты решил? — напирал Глен.
   — Не наезжай, — осадила его Лана.
   Говард действительно не знал, что делать.
   Поехать вместе со всеми — означало бы предать доктора Дальтон. Мало того, что они украли ее планшетку, так еще и солгали ей, притворились, что не проявляют ни малейшего интереса к поездке. И, очевидно, не намерены делиться с нею деньгами, если найдут их.
   Говард не доверял Батлеру. Кем бы тот ни был, он был отвратителен уже тем, что заставил их делать все это.
   С другой стороны, ему было жаль Анжелу, боится, а все же вынуждена идти на поводу у остальных, потому что так сильно нуждается в деньгах. И уже пострадала от этого Батлера. А они, вместо того чтобы вступиться, наоборот, уговаривали и даже принудили ее снять блузку.
   А сам-то я каков?
   Вот если бы я сказал, что, мол, не следует…
   И вдруг Говард понял, что думает о том, какие у нее были груди и как ему хотелось дотронуться до них. Возбужденный воспоминаниями и все еще чувствуя ее ладонь на своей ноге, Говард представил себе, что если он согласится, то они будут вместе несколько дней. За которые многое может произойти.
   Да и общество Ланы ему очень импонировало. Иногда она бывала просто невыносима, но что красива, так этого не отнять. А как быстро рассталась со своей блузкой. Несколько дней в пеших переходах с ночевками в палатках наверняка позволили бы ему в большей степени полюбоваться ее прелестями.
   Мысли эти, однако, не только приятно взволновали, но и заставили почувствовать себя виноватым.
   «Я нужен Анжеле, — сказал он сам себе. — Я тот единственный, кому не наплевать на нее. И это самое главное».
   И тогда он заглянул ей в глаза и сказал:
   — Я поеду с тобой.
   — Ты ведь делаешь это не только ради меня?
   — А что в этом плохого?
   Анжела ничего не ответила. Вместо этого, повернувшись, нежно чмокнула его в щеку. Хотя она при этом прижалась к нему плечом, грудь ее была еще достаточно далеко. Вот если бы она еще немножко развернулась…
   — А в губы слабо? — поддразнил Глен, когда Анжела отстранилась от Говарда.
   — Не суй свой нос, куда не просят! — вспыхнул тот.
   Глен рассмеялся.
   — Итак, — начала Лана, — теперь комплект. Сделаем вот что: я развезу вас всех по домам и… — Она резко обернулась в сторону, услышав быстрое шарканье приближающихся шагов.
   Кит подбежал к машине и, размахивая перед открытым окном планшеткой, потянул дверцу на себя. Облегающая его грудь трикотажная рубашка отдувалась в форме стилизованного сердечка.
   — Посторонись, горилла!
   Глен вышел из машины, а Кит в нее сел.
   — Без проблем? — поинтересовалась Лана.
   — Была там, где я ее оставил. А ты что думала, у нее ноги выросли?
   — Сейчас меня уже ничто не удивит.
   — Единственное недоразумение произошло у меня с указателем. Когда я сунул его в рубашку, стрелка заскользила по телу. Не иначе — хотела мне что-то сообщить.
   — Ты шутишь, да?
   Кит рассмеялся.
   Опустившись рядом с ним, Глен захлопнул дверь.
   — Видать, Батлер прощупывал твои сиськи.
   — Да, да, если у кого они и есть, так это у тебя, приятель.
   — И я горжусь ими. Хочешь потрогать?
   — Тьфу ты, гомик.
   — Прекратите, парни. — Лана завела мотор и отъехала от тротуара. — Нам нужно все хорошенько прикинуть. По-моему, не следует дожидаться утра.
   — А ты хотела бы поехать прямо сейчас? — удивился Кит.
   — Как только все соберутся. Судя по рассказам Чеда, ориентировочно поход займет три или четыре дня. Следовательно, понадобятся рюкзаки, спальные мешки, одежда, котелки и кухонная утварь.
   — И еда, — добавил Глен.
   — По пути остановимся в каком-нибудь городке. Там и купим еду и все остальное. У кого нет туристского инвентаря?
   — У меня, — ответила Дорис.
   — У меня тоже, — отозвалась Анжела. — Ничего, кроме спального мешка.
   — А у тебя, Говард?
   — Кое-что есть.
   — Я могу раздобыть еще один спальный мешок, — предложила Лана. — Для тебя, Дорис. Купим пару запасных рюкзаков там, где будем останавливаться.
   — А кто за все это заплатит? — поинтересовался Глен.
   — Расходы по финансированию экспедиции беру на себя, — заявила Лана.
   — Отлично! Теперь я понимаю, почему ты мне нравишься.
   — Компенсируете, когда отыщем припрятанное Батлером. Договорились? Сейчас я всех вас развезу, а потом соберу. Но давайте побыстрее. Соберите одежду и все, что у вас есть из снаряжения. Ночью, видимо, будет холодно, так что не забудьте прихватить куртки. Уже по дороге посмотрим, чего не хватает, и составим список покупок.
   — Может, нам следует взять две машины, — сказал Кит. — Ведь впереди восьми-, а то и десятичасовая поездка, а здесь тесновато. У Гаубицы есть тачка. Он мог бы взять Анжелу и Дорис, и нам было бы посвободней.
   — Тогда бы нам пришлось постоянно подстраиваться друг под друга, — возразила Лана.
   — Кроме того, — добавил Говард, — у моей тачки перегревается двигатель. — Это было неправдой, но никто все равно не мог проверить.
   — Давайте поедем на моей, — предложила Лана. — Думаю, нам лучше держаться вместе.
   — Все мы связаны одной веревкой, — назидательно произнесла Дорис. — А кто захочет отвязаться, тому недолго и в петле оказаться.
   — Прибереги свои сраные каламбуры для других, — буркнул Кит.

Глава 5

   — Секундочку. Я принесу тебе что-нибудь набросить после душа. — Пройдя по коридору, Корин исчезла в спальне, а когда вышла, на ее согнутой руке висел старый клетчатый купальный халат Джейка.
   — Ты хранишь его одежду? — удивился Чед.
   — Совсем немного. Вот это, — сказала она, передавая халат, — несколько рубашек и то, что можно носить по дому.
   — Наверное, его рубашки на тебе просто огромны. Улыбнувшись, Кори кивнула головой.
   — Огромные, свободные и удобные. Вот почему я храню их, а не… ну, ты понимаешь, потому, что не смогла расстаться с ними. От ненужных вещей я давно избавилась. У меня нет ни брюк, ни нижнего белья, ни всего прочего, что ты мог бы надеть. Если хочешь, могу бросить твою одежду в стиральную машину, пока ты будешь принимать душ…
   — Ничего, не беспокойся. Уже недолго до утра. Видимо, мне вначале стоило бы все обмыть из шланга.
   Кори вновь улыбнулась.
   — Неужто такая грязная? — Открыв бельевой шкаф, она достала аккуратно сложенное синее полотенце и мочалку из махровой ткани, отнесла их в ванную комнату и положила на полочку рядом с раковиной. — Что-нибудь еще?
   — Этого вполне достаточно. Спасибо.
   — Тогда увидимся позднее. — Выйдя в коридор, Кори притворила за собой дверь.
   Накидывая халат на дверную ручку, Чед подумал о том, не защелкнуть ли ему дверь.
   «Опасаешься, что вломится?
   Такого никогда не было раньше, значит, и сегодня не произойдет…»
   Дверь все же запер. Лучше исключить возможность, чем терзаться уже ставшими навязчивыми страхами.
   Опустив сиденье унитаза, Чед сел, снял стоптанные пыльные ботинки и тяжело вздохнул. Какое это наслаждение — разуваться. Ботинки казались ему какими-то колодками, в которых ноги сводило судорогами и где они задыхались. Только теперь ноги могли дышать. Затем он стянул влажные грязные носки и засунул их в ботинки. От влаги даже сморщились ступни.
   Поднявшись, Чед снял с себя остальную одежду, свалил ее в кучу в дальнем углу и, отходя назад, увидел свое отражение в огромном зеркале.
   Кори назвала его «Дикарем с Борнео».
   Не так уж далеко от истины.
   Почти три месяца в горах, а не стригся и не брился еще дольше. Густые спутанные волосы закрывали почти все лицо.
   Когда Чед почесал бороду, из нее вывалилась сухая сосновая иголка.
   Затем он шагнул в ванну, задернул занавеску и включил душ. Вода, полившаяся из распылителя, была холодной, но он давно привык и к более холодной. От этой не выступила гусиная кожа и хозяйство внизу не сморщилось. В ней не плавали кусочки льда. Но, надо полагать, придется теперь привыкать к такой.
   В старые добрые времена в этой же самой ванной комнате он часто стоял под таким горячим душем, что, когда выходил, все зеркала покрывались толстым слоем осевшего на них пара.
   Теперь ему казалось, что то был совсем другой человек.
   Смущенный и закомплексованный ребенок, застенчивый толстяк, бредивший Корин.
   Чед выдавил на ладонь лужицу густой тягучей жидкости и понюхал. Шампунь Корин. Тот же хорошо знакомый аромат. И он представил ее сидящей в этой ванне и намыливающей голову, но тут же прогнал образ из головы.
   «Ну вот, — подумал он, — не так уж сильно я изменился».
   Но на этот раз все будет по-другому.
 
   Чед надел халат Джейка и завязал пояс узлом. Ткань прилипла к пояснице, где полотенце оставило несколько капель воды, подвернутые рукава не доходили даже до локтей.
   Это потому, что его носит Корин.
   Не буду больше думать об этом.
   Наклонившись, он нашел в переднем кармане джинсов расческу и, подойдя к зеркалу, с большим трудом привел в порядок волосы и бороду. Затем, собрав одежду и сунув ее под мышку, поднял ботинки и, пронеся все это через дом, отодвинул стеклянную дверь, вынес наружу и оставил на внутреннем дворике рядом с рюкзаком.
   Ночь была теплой. Легкий ветерок играл полами халата, прижимая их к ногам. Повернувшись, Чед увидел свет кухонного окна и почувствовал, как неприятно шевельнулось что-то внутри.
   Корин, вероятно, сидит за столиком и ждет меня.
   Может быть, не стоило возвращаться?
   Несколько запоздалая мысль.
   Там, в горах, принимая это решение, он был уверен, что созрел. Возмужал духовно и физически. От застенчивого толстяка, считавшего себя неудачником, не осталось и следа, и теперь он мог предстать перед Корин совершенно новым человеком.
   Новый человек, как же! Меня даже не узнали. Более того, Корин еще и испугалась.
   Но страх как рукой сняло, едва она поняла, кто я. И, похоже, ужасно обрадовалась.
   Правда, нервничает.
   Да мы оба нервничаем. Это вполне естественно.
   — Прислушиваешься к зову природы?
   Сердце глухо забилось. Чед повернулся к стоявшей в дверях Корин. Босая, в красной шерстяной ночной рубашке, доходившей почти до колен, что, впрочем, не помешало ему увидеть сквозь ткань ее бедра — свет шел у нее из-за спины…
   Ни к чему мне это.
   Почему она не осталась в той одежде, в которой была до этого? Потому что я тоже в одном халате.
   Верно, подумала, что если переоденется для сна, то и я не буду чувствовать себя так неуютно.
   — Если хочешь, можно попить кофе и здесь.
   — На кухне будет в самый раз.
   Чед шагнул в ее сторону и, когда она повернулась к нему боком, заметил под ночной рубашкой бюстгальтер.
   Слава Богу.
   А по пути на кухню мельком разглядел проступавший чуть повыше ягодиц поясок. Значит, и в трусиках.
   Чувство напряженности несколько ослабло.
   Он сел за столик. Корин принесла кофейник и, наполняя его чашку, сказала:
   — Пришлось сварить еще. — Рука ее дрожала. Налив и себе, она отнесла кофейник на прежнее место, села напротив Чеда и, отпив глоток, спросила: — Ну, как тебе здесь? Что ты чувствуешь после возвращения?
   — Чуточку непривычно. А как ты все это время, нормально?
   Кори пристально посмотрела ему в глаза, и уголок рта ее слегка приподнялся.
   — Было одиноко.
   — Я думал, ты вышла замуж, у тебя дети.
   — Почему ты ушел вот так, Чед?
   Так вдруг. Словно удар кулаком. А ведь знал, что спросит. Но оказался не готов, несмотря на то, что так часто повторял в уме всевозможные ответы.
   — Мне пришлось.
   — Так ты написал в своей записке. Это не объяснение. Я что-то не так сделала?
   — Нет, ты ни в чем не виновата.
   — Ты уверен? Я знаю, я… напилась в ночь накануне твоего ухода. Но, мне казалось, мы развлекались, и было весело. Мы ведь не поссорились, нет? Бог свидетель, я много раз старалась припомнить все, что случилось той ночью. Кое-что я представляю довольно смутно, но… не сказала ли я чего-нибудь обидного?
   Чед в растерянности смотрел на нее.
   — Нет! Конечно же, нет!
   — Тогда почему?
   — Я влюбился в тебя.
   Устремленный на него взгляд на какой-то миг застыл, затем медленно опустился на чашку.
   — Извини, — прошептал Чед.
   Не поднимая глаз, Кори тихо произнесла:
   — Извинения здесь не очень-то уместны.
   — Ты была женой моего брата.
   — Его вдовой.
   — Да. Когда я ушел. Но я полюбил тебя еще задолго до этого. Почти с того момента, когда впервые увидел тебя. И мне становилось все хуже и хуже, пока я не стал терять ясность мысли.
   — О Боже! — Кори подняла на него глаза. — Я даже не догадывалась.
   — И не должна была. Да и ноги бы моей здесь никогда не было, если бы кто-нибудь из вас двоих догадался. И уж, конечно, вы не разрешили бы мне жить с вами после смерти мамы.
   — Да, определенные сложности возникли бы.
   — И чего бы я добился, если бы открылся тебе? Мне не нужна была твоя жалость, а это самое большее, на что я мог надеяться. Так что лучше было держать все это в себе.
   Нахмурившись, Кори закачала головой. Вид у нее был смущенный и обеспокоенный.
   — Ты был в меня влюблен? Но ни словом ни действием определенно не давал мне никогда повода заподозрить это… Теперь, когда я вспоминаю, сколько раз мы оставались наедине, только ты и я, и ты никогда… Боже мой, да ведь ты сам уговорил меня не бросать Джейка!
   — Мне хотелось проломить ему башку. Просто сердце рвалось на части, когда я видел, какую адскую жизнь он тебе устроил. — Воспоминания тугим обручем стиснули горло Чеда. — Я возненавидел его тогда за то, что он делал. У него была ты. Ты! Как ему вообще в голову могло прийти путаться с другими женщинами? Как он мог так относиться к тебе?
   Рука Кори протянулась над столом и нежно легла на его руку. Черты ее лица расплылись, и он понял, что смотрит на нее сквозь слезы.
   — Вот черт! — буркнул Чед и отвернулся, чтобы вытереть слезы другой рукой.
   — Все хорошо.
   Шмыгнув носом, Чед вымученно улыбнулся.
   — Может, прекратим этот разговор, пока я не наделал еще больших глупостей?
   Кори сжала его руку:
   — У меня есть лучшее предложение. Бог с ним, с кофе — он все равно уже остыл. Я сейчас принесу бутылочку шотландского виски, и мы пропустим по стаканчику успокоительного на сон грядущий.
   — Хорошо.
   Кори убрала руку, отодвинула назад стул и встала.
   — Давай перейдем в кабинет. Там будет удобнее. Да и закуска там найдется. Ты пока иди, а я сейчас подойду.
   Присев на корточки, она что-то доставала из буфета, когда Чед прошел мимо, направляясь в кабинет. Ему было немного не по себе, и в голове — словно клубился туман. А еще было стыдно своих слез. Но признание он все же сделал. Во всяком случае, в основной части. Признался в любви. А это самое главное, и, возможно, то, что ей действительно следовало знать.
   Диванные подушки еще валялись на полу, и, когда Корин вошла, он укладывал на место последнюю.
   — Глен разобрал диван в поисках денег.
   — Ну и как?
   — Извлек сотенную купюру.
   — Что, серьезно?
   — Понятия не имею, как попала она туда, но, благодаря ей, дети уверовали в планшетку, словно в оракула.
   — Меня удивляет, как ты вообще разрешила им взять ее в руки.
   — Большая ошибка. — Сев на диван и наклонившись над кофейным столиком, она налила виски в два стакана, принесенные из кухни, и подняла один.
   Приняв стакан из ее рук, Чед повернулся к ближайшему креслу.
   — Садись здесь, я не кусаюсь.
   — Ты уверена, что можешь мне доверять?
   Когда она зацепила пальцами и потянула вниз его боковой карман, полы халата стали расходиться. Чед прижал рукой халат и опустился на диван. Качнувшись через край, виски плеснулось из стакана на халат и просочилось на бедро.
   — Извини. Я не хотела, чтобы ты облился. Принести салфетку?
   — Ничего, высохнет.
   Она повернулась к нему и, посмотрев прямо в глаза, сделала небольшой глоток и опустила стакан. Кончик языка медленно заскользил по губам.
   — Жаль, что я не знала.
   — Не знала чего?
   — Что значит, чего? Боже правый, Чед!
   — Это бы все испортило.
   — Вовсе нет. Это бы ничего не испортило. Кроме тебя, у меня никого не было. Даже еще до того, как Джейка убили. Даже когда я еще не знала о других его женщинах. Для него всегда существовала только его работа, работа и больше ничего. Я овдовела задолго до того, как Джейк вошел в тот магазин. Еще в тот день, как он приколол себе на грудь полицейский значок. А потом ты переехал к нам, и мне уже не было так одиноко. Ты так много значил для меня.