Страница:
На верху мраморной лестницы показались охранники в хеджабах.
Ага!
Выходят…
Впереди шла Катя.
В длинном до пола шелковом платье и в большом белом платке, скрывавшем нижнюю
часть лица.
Саше показалось, что Катя слегка располнела.
Только бы не вскрикнула от удивления, только бы не вскрикнула!
Рядом с Катей, слегка позади ее, семенила высокая красивая женщина – по всей видимости, служанка.
– Нет, – отчетливо, но негромко сказал Саша, держась за ручку предупредительно открытой им задней двери. Лицо его при этом было почтительно опущено вниз и сам он согнулся в глубоком поклоне.
Не издав ни звука, Катя легко проскользнула внутрь салона.
Ее служанка последовала за своей госпожой, и Саша захлопнув дверцу, быстро обежал автомобиль, чтобы занять свое место за рулем.
– Поезжайте на центральный базар, – сказала служанка, и женщины тут же пожелали отделиться от водителя бесшумно поднимавшимся стеклом.
Только они отъехали, как сбоку из кустов за ними вынырнули два джипа с охранниками и теперь ехали вслед, соблюдая приличную дистанцию.
Саша боялся взглянуть в зеркало заднего вида.
У него пересохло во рту.
Ах, какая же она стала красавица – его Катя!
Какая она стала мягкая и вся такая плавно-округлая.
Интересно знать, она поняла его тихий, но внятный возглас "нет"?
А может, она попросту не узнала его?
Ведь и такое бывает – случается!
Вот и базар…
Саша остановил машину, дождался, когда по инструкции первая машина с охранниками поравняется с его лимузином, и охранники выйдут наружу…
Потом выскочил из лимузина, обежал его со стороны, где сидит госпожа, с поклоном открыл дверцу…
– Да, – тихо, но отчетливо сказала Катя, выходя…
Только ветерком его обдала, задев его краем своего шелкового сари…
Но ведь и взглядом себя не выдала.
Не чиркнула по нему даже самым быстрым глансом.
Вышла из машины, глядя и не сквозь своего шофера, а куда-то мимо него и вдаль, как и подобает госпоже.
И служаночка ее выбралась из лимузина и тоже…
Не поглядела даже.
Четверо охранников пошли с госпожой на базар.
Один остался подле Саши…
– Что, брат? Жарко сегодня? – спросил охранник, закуривая.
– Да уж, – ответил Саша, сняв форменную фуражку и платочком вытирая пот со лба.
Женщины задержались возле торговца, продававшего золотые и серебряные украшения.
Катя рассеянно перебирала то и это, и три раза роняла украшения на земляной пол ювелирной лавки.
– Катя, что с тобой, ты вся дрожишь! – заметила Лидия.
– Я волнуюсь, как там маленький? – ответила Катя и снова уронила на пол золотой браслет.
– Да что волноваться? – пожала плечами Лидия, – там же Мила и Ирочка с ним, да и мы только на часок выехали, скоро вернемся.
Но с Катей и правда что-то творилось.
Она снова уронила предмет, потом схватилась рукой за прилавок, и подняв руку к лицу, вдруг стала оседать на пол.
– Врача, врача, с госпожой плохо! – крикнула Лидия.
– Доктора, доктора сюда, – заблажил насмерть перепуганный торговец.
Крепкая охранница в хеджабе – капитан гвардии Ходжахмета – бывшая чемпионка Ирана по тяжелой атлетике Ханумам Исламби – подхватила Катюшу на руки и быстрым шагом понесла ее к машинам.
Лидия бежала рядом.
– Дорогу, дорогу! – кричали охранники, стволами автоматов расталкивая зевак.
Катю уложили на заднее сиденье "Роллс-ройса"…
– Быстро во дворец! – приказала Ханумам Исламби.
И Саша, включив сирену, рванул машину в сторону дворца. …
Глава 3.
Алжирец наконец-то заполучил ее.
Еще Пакистанец как то говорил, еще в те далекие времена, когда они еще только начинали это дело, тогда он любил говорить, – каждый в жизни получает то, о чем очень сильно мечтает. Беда только в том, что свою мечту он получает тогда, когда вожделенное уже не очень то и нужно ему.
Но нет.
Алжирец получил Лидию находясь на пике своего желания.
Это было удобно.
Инцидент с падением госпожи в обморок послужил формальным поводом, для того, чтобы Лидию освободили от обязанностей первой служанки.
Хождахмет имел на это полное право.
Ему доложили о случае в ювелирной лавочке и он, посчитав что в обмороке виновата служанка, так как она не уследила за состоянием здоровья своей госпожи и не доложив начальнику охраны, отправилась с той на прогулку, Ходжахмет приказал удалить Лидию из своего гарема и приказал отправить ее в полное распоряжение Алжирца…
Для самого Алжирца такое дело тоже послужило великим сюрпризом.
Он и не ожидал, что его заветная мечта так скоро сбудется.
Но ведь и повода подозревать, что что-то в этом деле подстроено – ему никто не подал.
Все произошло совершенно естественно.
Госпожа на базаре почувствовала себя плохо.
Лидия, как первая служанка – растерялась, и не окажись рядом капитана гвардии Ханумам Исламби, еще неизвестно, как бы все обошлось с жизнью и здоровьем госпожи!
Так что эту Лидию Ходжахмет уволил безо всякого подвоха – комар носу не подточит…
И теперь уж Алжирец был весь готов изойти на самые сладкие слюни своего самого сладкого вожделения…
В половине первого пополудни, ему доложили об инциденте.
В час дня ему сообщили о решении Ходжахмета отдать ему бывшую служанку госпожи.
В пол-второго Алжирец сказал своему заместителю, что уезжает к себе в свой дворец, забирая с собой Лидию.
И потребовал, чтобы его не тревожили идиотскими звонками…
И когда на пульт дежурного по администрации Алжирца поступило сообщение о радиограмме от русских, от некоего генерала Данилова, никто из подчиненных Алжирца не посмел беспокоить своего господина.
Пусть радиограмма полежит до завтрашнего утра, – решил дежурный. …
Саша вообще никогда не был большим любителем выпить. А теперь то и вообще, когда закосил под мусульманина, вживаясь в легенду – все былые свои привычки – "пивка для рывка и водочки для обводочки" – пришлось забыть и оставить в той, докатаклизмовой жизни.
Но вот сегодня, после того, как увидел Катю, ему очень-очень захотелось выпить.
Прям, хоть одеколона или туалетной воды – налей, за неимением водки или виски на худой конец!
Саша поставил "роллс-ройс" в гараж.
Велел рабам еще раз вымыть машину, а рабыням – поменять в салоне цветы и протереть подлокотники душистой водой.
Вышел на жаркое солнышко – покурить.
Взгрустнул.
Как там Катерина?
Это ведь у нее обморок от нервного перенапряжения – уж он-то сразу все понял, сразу во всем разобрался.
Значит, не забыла, значит не безразличен ей он – Саша Мельников – законный её муж…
Присел на корточки, как это делают зэки и узбеки.
Снял фуражку.
Зажмурился.
Подставил лицо жарким лучам.
– Эй, Узбек, – из ворот гаража послышался крик дежурного, – эй, Узбек, тебя срочно к хозяину…
– Неужели Катя чем-то выдала себя? – это было первое, что пришло в голову, – может в бреду она что-то сказала лишнее? Как радистка Кэт в сериале про Штирлица?
Сказала в беспамятстве, что её давешный шофер узбек – это не узбек, а ее муж – Саша Мельников – офицер ГРУ…
Дежурный нукер проводил Сашу в приемную при главной диванной, где Ходжахмет обычно принимал самых важных своих гостей.
В приемной было необычно пусто.
Здесь всегда Алжирец вертелся со своими головорезами, это его место обитания было.
Но теперь в приемной не было ни Алжирца, ни нукеров с автоматами.
И вообще, когда дежурный вышел, Саша остался один в этой большущей комнате с парчовыми и шелковыми обоями, тремя слоями ковров на полу и золоченой мебелью по углам.
– Ты уже здесь, Узбек? = услышал Саша голос Ходжахмета.
Занавеска отдернулась, и Саша увидел маленькую дверь, ведущую в какую-то боковую, потайную комнату, про которую Саша доселе не знал.
Обычно из приемной все входили в диванную – курительную с кальянами, где обсуждались и решались большие вопросы переустройства мира…
Но теперь Ходжахмет пригласил Сашу пройти в какую-то потаенную комнатку, где судя по всему и дела вершились – какие-то потаенные!
Ходжахмет пригласил Сашу садиться на ковер и откинуться на подушки, в изобилии валявшиеся тут и там. И сам хозяин тоже присел и откинувшись, локтем оперся на подушку, приняв удобно-непренужденную позу, что располагала к доверительной беседе.
– Кофе? Сигару? – предложил Ходжахмет.
– Я бы виски выпил, – признался Саша – Нет проблем, – оживился Ходжахмет, – не будем формалистами, будем реалистами, – сказал он как то даже весело и игриво.
Одно нажатие кнопочки пультика дистанционного управления, и створки потайного бара раскрылись, явив взору гостя европейское изобилие напитков.
– Так вот в чем был секрет потайной комнаты для переговоров! – понял Саша, – здесь в отличие от диванной не только курят, но и пьют!
Саша сам взял из бара бутылку Чивас Ригал и вопросительно поглядев на Ходжахмета, увидев его одобрительный кивок, налив в два стакана по двойной порции – на три пальца…
– За что пьем? – спросил Ходжахмет, испытующе поглядев на Сашу.
– Неужели все знает? – подумал Саша, но совладав с собой, непренужденно сказал, – пьем за нашу победу. – о-кей, – на американский манер ответил Ходжахмет и сделал большой глоток.
Помолчали.
Потом Ходжахмет приподняв свой стакан, как бы отсалютовав им в Сашину честь, разом допил свой виски, поставил пустой стакан на ковер и заговорил…
Заговорил, сделав Саше такое предложение, от которого кругом пошла голова…
И не от выпитого виски она закружилась, а от услышанного!
– Ты мне нравишься, Узбек, – сказал Ходжахмет, – твой доклад, что ты мне написал в стихах, помог мне разрешить некоторые кадровые и политические проблемы… Так что, считай – ты сдал вступительные экзамены и принят в команду.
– А разве я не был в команде? – удивился Саша, – я вот даже госпожу сегодня удостоился чести возить…
– Шофером? – Ходжахмет хлопнул себя ладонью по бедру, – шофером тебя использовать, это все равно как ученого высшей марки использовать простым счетоводом! Я тебя своим министром сегодня назначаю, за это и пьем… И он кивнул, чтобы Саша вновь наполнил стаканы.
Саша послушно плеснул на пару пальцев в каждый.
Выпили.
– А каким министром ты даже не поинтересуешься? – укоризненно спросил Ходжахмет.
– Так вы сейчас скажете, – ответил Саша.
– Правильно, скажу… – и помедлив, и сделав театрально-затянутую паузу, вымолвил, – министром своей безопасности, вот каким министром.
– Но ведь на этой должности Алжирец, – удивленно вскинул брови Саша.
– Был Алжирец, теперь ты, – спокойно ответил Ходжахмет.
– Ваша воля, – ответил Саша.
Сердце бешено колотилось в груди – сто двадцать пять ударов в минуту, но внешне, Саша ничем не выдавал своего волнения.
– И сразу тебе есть задание по линии твоего ведомства, – сказал Ходжахмет, – надо поехать к бывшему министру, к Алжирцу и привести в исполнение приговор.
– Ваш приговор? – спросил Саша.
– На первый раз прощаю твою непонятливость, – ответил Ходжахмет, – но в дальнейшем учти, я непонятливых, я таких, которые два раза переспрашивают не люблю…
Саша поднялся с подушек.
Он хотел было спросить, но Ходжахмет сам опередил его, – хочешь спросить, с кем ехать убивать Алжирца! Отвечу. Возьмешь два десятка нукеров из моей гвардии – с капитаном Ханумам Исламби во главе – теперь она твоя правая рука… А потом, когда устранишь Алжирца, сам наберешь себе гвардию… Ну? Стременную что ли на посошок? – спросил Ходжахмет, подмигивая. …
Ханумам со своими гвардейцами уже ждала в нижнем вестибюле.
– Я ваш новый начальник, – сказал Саша.
– Я знаю, – сказала Ханумам.
– С расположением дворца Алжирца вы знакомы? – спросил Саша.
– Мы проникнем туда официально, якобы с пакетом от Ходжахмета, нас будут обязаны пропустить, – ответила Ханумам.
– Это авантюра, так без подготовки, – сказал Саша, – надо бы хоть пару-тройку часов на составление плана.
– Доверьтесь мне, Узбек, – сказала Ханумам, – этот план уже давно разработан и я знаю его наизусть.
Саша кивнул.
Собственно, ему более ничего и не оставалось.
Он взял из рук одного из гвардейцев автомат АКСУ, у другого взял пистолет Стечкина…
– Поехали, – сказал Саша.
– Поехали, – кивнула Ханумам. …
Глава 4.
– Если мы теперь же не захватим пост дальней связи, – сказал Старцев, – то Данилов наделает дел, он еще на прошлой неделе обвинял меня в нерешительности, что я не отдал приказ о ядерных ударах по столицам стран НАТО, так что я представляю, какие теперь приказы он готов отдать нашим командирам атомных ракетоносцев.
– Это надо сделать до следующего выхода командиров лодок на сеанс связи, товарищ командующий, – заметил генерал Грабец.
– Это надо сделать уже сейчас, – сказал Старцев, – имея в руках главный пульт
(* боевые информационно-оперативные системы) мы можем ли заблокировать пульт дальней связи? – спросил Старцев Ерохина.
– На какое-то время мы сможем это сделать, товарищ командующий, но потом они там на верху, если совсем не дураки, смогут и отключиться, – ответил Ерохин.
– Надо хоть на час, хоть на пол-часа заблокировать дальнюю связь, пока наши ребята будут пробивать тоннель сквозь бетон перекрытия, – приказал Старцев, – достаточно ли взрывчатки для фугаса?
– Через час сможем пробить фурнельку** и попытаться штурмом прорваться на шестой уровень, товарищ командующий, – ответил Грабец. (* фурнель – вертикальный ходок в подземных выработках) Людей было мало.
В такой ситуации, в какой они оказались после измены Данилова, каждый генерал был за рядового бойца. …
А наверху, на шестом уровне Данилов, перепоручив своему заму генералу Долгову дождаться сеанса связи и отдать приказ на совершение ядерных ударов по столицам стран НАТО, сам отбывал на переговоры с Ходжахметом.
Командующий пятой воздушной армией генерал Затонов в своей спарке СУ-тридцать семь был уже готов и ждал на полосе.
Данилов радовался.
Здесь в резервной ставке еще неизвестно как дела сложатся, а он вылетает к Ходжахмету и ему есть что предьявить – во первых он знает имя шпиона – это Саша Мельников – человек Старцева, а за такую информацию можно много чего выторговать себе – дворец на берегу Средиземного моря, например… А во-вторых, ему есть что предьявить, так это ядерные ракеты на оставшихся четырех ракетоносцах, что половину своих ракет теперь израсходуют на удары по Вашингтону, Лондону и Мадриду, но вторую-то половину сохранят для устрашения Ходжахмета! И с такими козырями на руках, Данилову не о чем беспокоиться. Он завтра уже будет очень и очень богатым человеком…
Он вылетал в Бухару не зная только одного.
Не зная того, что подтверждение вызова на переговоры он получил не от Алжирца, а от Саши Мельникова, потому что капитан Ханумам сама перерезала Алжирцу горло…
После взрыва, когда в бетоне перекрытия, разделявшего шестой и пятый уровни образовалась рваная неровная дыра с закрученными в ней и перекрученными узлами арматурных стержней, туда сразу устремились бойцы генерала Старцева. Во-первых, дабы воспользоваться первыми секундами неожиданности и шока, вызванных взрывом полу-тонны тротила, в которые первые несколько секунд были повержены находящиеся наверху Даниловцы…
Старцев, тоже в противогазе, чтобы дышать в поднятой взрывом бетонной пыли, тоже с автоматом, рвался с бойцами наверх.
Сопротивления почти не было.
Угол за углом, дверь за дверью, шестой уровень переходил в распоряжение Старцева и его людей.
Серьезная перестрелка завязалась только уже у стальных дверей пункта дальней связи. _ Уйдите, товарищ Командующий, Христом Богом прошу, уйдите, – кричал Грабец, стреляя в проем из своего Калашникова.
Несколько пуль из ответной-алаверды очереди вылетели из задымленного проема назад и сняв бетонную крошку со стен с визгом срикашетили по коридору.
– Да уйдите вы, товарищ генерал, наконец, в Бога мать! – крикнул Грабец и вдруг замер, словно поймав что-то.
Замер, и осел на пол, да так и остался спать вечным сном – сидя и с незакрытыми глазами.
Майоры Загнетов и Рудниченко побросали в проем пару гранат, и выпустив по рожку из своих Калашей, кувырком попрыгали в помещение Главного Узла дальней связи.
– Эх, аппаратуру гранатами покарябали, наверное, засранцы, – сказал Старцев и вдруг сам замер, поймав шальную пулю.
Прямо в сердце.
Между пятым и шестым ребрами, прямо в левый желудочек…
– Отменить все команды на пуск ракет… – прошептал Старцев уже умирая.
– Не волнуйтесь, товарищ командующий, – сказал майор Загнетов, закрывая генералу глаза, – уже сделали, товарищ генерал, все о-кей!
2.
Данилова встречали на авиабазе, как почетного гостя.
Даже ковровую дорожку растянули и девушек в национальных костюмах с лепешками и с солью к Данилову запустили.
Насторожило Данилова только то уже обстоятельство, что после девушек в халатах и тюбетейках, к нему подбежала стайка пионеров в пионерских галстуках.
И теперь, даже такой тугодум, как Данилов и тот подумал себе, – что то здесь не так…
А оно и правда было не совсем так.
Только генералу Закосову – старому другу своему, командующему пятой воздушной армией, что на своей "сушке" доставил сюда Данилова, велел ждать на полосе, а рабам приказал заправить "сушку" керосином…
– Генерал, а втроем улетим? – спросил он Закосова.
– Ну это же спарка, а не стройка, – ответил генерал, беспомощно разведя руками.
– Хорошо, генерал, а с Фалкон-900 вы справитесь? – Саша рукой показал на стоящий возле ангара "хозяйский" мини-лайнер на двенадцать пассажиров.
– С этим? – переспросил генерал, – с этим, почему не справлюсь?
Тогда Саша подошел к группе авиатехников и быстро заговорив с ними по-арабски, велел срочно готовить Фалькона к вылету.
– Ждите, генерал, через пару часов постараюсь вернуться. …
За эти два намеченных Сашей часа, ему предстояло вернуться сюда с Катей и с их сыном – с Сан Санычем.
Ходжахмет принимал Данилова в своей Большой Диванной.
Лидия в шелковых шароварах и коротенькой безрукавочке подавала им чай и сласти.
– Так ты хочешь, чтобы в твоем доме на берегу моря было много жен и наложниц? – спросил Ходжахмет.
– Да, очень хочу, – кивнул Данилов.
– Тогда позволь мне познакомить тебя с лучшей женщиной из моего гарема, – сказал Ходжахмет.
– О, я наверное вряд ли достоин, – растерянно возразил Данилов.
– Нет-нет, что ты, ты как раз достоин, о достойнейший из достойных, – уверил гостя Ходжахмет.
Хозяин хлопнул в ладоши и из-за занавески вышла капитан Ханумам.
На ней были камуфляжные шаровары и рубашка защитного цвета.
– Ну как тебе женщина? – спросил Ходжахмет.
– Она очень красивая, – неуверенно сказал Данилов.
– И добрая, – добавил Ходжахмет, – тебе с нею будет очень хорошо, она тебе отрежет голову…
Внизу под крылом Фалькона уже проплывала заснеженная тайга.
В теплом накондиционеренном салоне летело трое.
Всего три пассажира.
Всего одна семья.
Саша, Катя и Сашенька Мельниковы.
И только пилот – генерал Закосов, порою поглядывая из своего командирского кресла назад в салон, улыбался в свои усы.
Вместо эпилога:
1.
Товарищ Лю ден Лао умел принимать иностранных гостей.
Этому искусству товарищ Лю научился у великих мыслителей древности, еще студентом Пекинского университета, прочтя трактат Шестого патриарха Хэй – Нэна о том, как следует вести дипломатические переговоры.
Товарищ Лю хорошо усвоил предписанные трактатом правила – "роскошь и спокойное течение приема должны уверить воинственного соседа в том, что силы императора настолько велики, что ему не о чем беспокоится, кроме как о приятном времяпровождении… Танцы девушек, нарядные костюмы придворных, должны внушать гостю благоговенный трепет перед богатством императора, а устрашающий вид его воинов – внушить ему страх перед самой мыслью о войне… Спокойствие же императора должно уверить гостя в том, что он не боится воинственного соседа…
Император боится только расстройства своего желудка за обедом…" Но товарищ Лю не боялся и расстройства желудка.
Товарищ Лю ничего не боялся.
После того, как господина Ходжахмета катали на гребных лодках по волнам Желтой реки, их ждал обед, состоявший из блюд традиционной "Утки по Пекински", а вечером они вместе с господином Ходжахметом должны были посетить Пекинскую оперу..
– Как жаль, дорогой господин Ходжахмет, – прижав руку к груди с улыбкой сказал товарищ Лю, – как жаль, что по вашей вере и вашим уважаемым мною обычаям, вы не можете попробовать рисовой водки и кислого ржаного пива, подаваемых моими поварами к блюдам Утки по Пекински, но я из чувства солидарности тоже не стану сегодня пить рисовую водку, заменив ее простой водой.
– Я ценю вашу участливость, господин Лю ден Лао, – отвечал Ходжахмет, – и когда вы будете у нас в Багдаде с ответным визитом, я тоже обязательно откажусь от какой-нибудь из своих привычек.
– От ночи с тремя наложницами, – по-китайски шепнул сзади товарищ Ван Хэ, полагая, что переводчик не станет переводить на арабский эту его реплику.
– В интересах Поднебесной не отказываться, а приобретать, – сказал товарищ Лю ден Лао со своей неизменной исполненной мудрости улыбкой, – мы не станем ни от чего отказываться, господин Ходжахмет, в интересах наших могучих государств только приобретение, только взаимовыгодное сотрудничество, а не самоограничения.
Потому что самоограничения это удел побежденных и слабых.
– Вы правы, господин Лю ден Лао, – сказал Ходжахмет, – вы воистину являетесь достойным преемником великих мудрецов древнего Китая, как мне и говорили о вас.
– Спасибо за приятный комплимент, – прижав руку к груди, сказал Лю ден Лао, – но отчего вы не поинтересуетесь, в чем мы видим наше взаимовыгодное сотрудничество?
Ходжахмет отложил палочки, которыми ел рис, вытер усы и бороду, и с пол-минуты молча пожевав губами, наконец произнес, – мы остались единственными реальными силами на этой планете, господин Лю, и мы должны договориться. Договориться, но не уничтожать друг-друга. Мы должны поместиться на этой планете таким образом, чтобы не мешать друг другу. И именно за этим я сюда и приехал.
– Вы полагаете, что вы уже окончательно покончили с русскими? – спросил молчавший до этого товарищ Ван Хэ.
– Вы ведь знаете, я сам русский, – ответил Ходжахмет, пристально поглядев товарищу Ван в его коричневые глаза, – я сам русский и поэтому очень ревнив в отношении того, как будет делиться русское наследство.
2.
– А не передерутся они за российское наследство? – спросил Мельников.
Они сидели в бывшем кабинете Старцева.
Генерал Ерохин, исполнявший обязанности Командующего резервной ставкой, майоры Грабец, Цугаринов и герой последних событий – Саша Мельников.
На столе стояла початая бутылка коньяка и пять рюмок.
Пятая, накрытая кусочком хлеба – стояла рядом с фотографией генерала Старцева.
– У Ходжахмета встала работа его научного центра, – сказал Цугаринов, – он без китайской помощи теперь никак не сможет продвинуться дальше, ему нужны чистые проводники из Тибета.
– А китайцам нужна Сибирь до Урала, – заметил Грабец, – может они сторгуются?
Ерохин поглядел на Цугаринова и кивнул, угадав его намерение наполнить еще по одной.
– За Старцева, светлая ему память, – сказал Ерохин, – только благодаря его решимости, Ставка выстояла и пока мы еще живы и сражаемся.
Молча выпили.
Ерохин слегка сморщился от резкой горечи не шибко т о марочного грузинского коньяка и задумчиво поглядел в дно опустошенной им рюмки.
– Судя по всему, не долго тебе придется Саша побыть подле жены да маленького сына, – сказал Ерохин, – надо тебе теперь снова собираться к Ходжахмету.
– Вот личные дела ученых Сидельникова и Бурлакова, – оживившийся Цугаринов подсунул Саше две простых картонных папки с бумагами, – тебе теперь предстоит заняться этими господами.
– Мне привезти их сюда живыми? – спросил Саша, ставя рюмку на стол.
– Это был бы идеальный вариант, – кивнул Цугаринов, – но если привезти Сидельникова с Бурлаковым не получится, надо сделать так, чтобы они не успели ничего сделать, когда Ходжахмет привезет Заир-паше новых тибетских проводников.
Значит снова в дорогу?
Значит, снова лететь с генералом Закосовым на его спарке Су-37…
– Значит, ты снова улетаешь? – спросила Катя.
– У меня служба, – ответил Саша, щекой прижавшись к катюшиному затылку.
– Мы будем тебя ждать, – тихо сказала Катя, и добавила со вздохом, – ты только помни там, что у тебя есть сын, которому нужен живой отец.
– Буду, – ответил Саша, поднимаясь.
В коридоре его уже ждал ординарец, а на верху, возле устья шахты ждал УАЗик, чтобы отвезти Сашу на аэродром.
Ага!
Выходят…
Впереди шла Катя.
В длинном до пола шелковом платье и в большом белом платке, скрывавшем нижнюю
часть лица.
Саше показалось, что Катя слегка располнела.
Только бы не вскрикнула от удивления, только бы не вскрикнула!
Рядом с Катей, слегка позади ее, семенила высокая красивая женщина – по всей видимости, служанка.
– Нет, – отчетливо, но негромко сказал Саша, держась за ручку предупредительно открытой им задней двери. Лицо его при этом было почтительно опущено вниз и сам он согнулся в глубоком поклоне.
Не издав ни звука, Катя легко проскользнула внутрь салона.
Ее служанка последовала за своей госпожой, и Саша захлопнув дверцу, быстро обежал автомобиль, чтобы занять свое место за рулем.
– Поезжайте на центральный базар, – сказала служанка, и женщины тут же пожелали отделиться от водителя бесшумно поднимавшимся стеклом.
Только они отъехали, как сбоку из кустов за ними вынырнули два джипа с охранниками и теперь ехали вслед, соблюдая приличную дистанцию.
Саша боялся взглянуть в зеркало заднего вида.
У него пересохло во рту.
Ах, какая же она стала красавица – его Катя!
Какая она стала мягкая и вся такая плавно-округлая.
Интересно знать, она поняла его тихий, но внятный возглас "нет"?
А может, она попросту не узнала его?
Ведь и такое бывает – случается!
Вот и базар…
Саша остановил машину, дождался, когда по инструкции первая машина с охранниками поравняется с его лимузином, и охранники выйдут наружу…
Потом выскочил из лимузина, обежал его со стороны, где сидит госпожа, с поклоном открыл дверцу…
– Да, – тихо, но отчетливо сказала Катя, выходя…
Только ветерком его обдала, задев его краем своего шелкового сари…
Но ведь и взглядом себя не выдала.
Не чиркнула по нему даже самым быстрым глансом.
Вышла из машины, глядя и не сквозь своего шофера, а куда-то мимо него и вдаль, как и подобает госпоже.
И служаночка ее выбралась из лимузина и тоже…
Не поглядела даже.
Четверо охранников пошли с госпожой на базар.
Один остался подле Саши…
– Что, брат? Жарко сегодня? – спросил охранник, закуривая.
– Да уж, – ответил Саша, сняв форменную фуражку и платочком вытирая пот со лба.
***
Женщины задержались возле торговца, продававшего золотые и серебряные украшения.
Катя рассеянно перебирала то и это, и три раза роняла украшения на земляной пол ювелирной лавки.
– Катя, что с тобой, ты вся дрожишь! – заметила Лидия.
– Я волнуюсь, как там маленький? – ответила Катя и снова уронила на пол золотой браслет.
– Да что волноваться? – пожала плечами Лидия, – там же Мила и Ирочка с ним, да и мы только на часок выехали, скоро вернемся.
Но с Катей и правда что-то творилось.
Она снова уронила предмет, потом схватилась рукой за прилавок, и подняв руку к лицу, вдруг стала оседать на пол.
– Врача, врача, с госпожой плохо! – крикнула Лидия.
– Доктора, доктора сюда, – заблажил насмерть перепуганный торговец.
Крепкая охранница в хеджабе – капитан гвардии Ходжахмета – бывшая чемпионка Ирана по тяжелой атлетике Ханумам Исламби – подхватила Катюшу на руки и быстрым шагом понесла ее к машинам.
Лидия бежала рядом.
– Дорогу, дорогу! – кричали охранники, стволами автоматов расталкивая зевак.
Катю уложили на заднее сиденье "Роллс-ройса"…
– Быстро во дворец! – приказала Ханумам Исламби.
И Саша, включив сирену, рванул машину в сторону дворца. …
Глава 3.
1.
Алжирец наконец-то заполучил ее.
Еще Пакистанец как то говорил, еще в те далекие времена, когда они еще только начинали это дело, тогда он любил говорить, – каждый в жизни получает то, о чем очень сильно мечтает. Беда только в том, что свою мечту он получает тогда, когда вожделенное уже не очень то и нужно ему.
Но нет.
Алжирец получил Лидию находясь на пике своего желания.
Это было удобно.
Инцидент с падением госпожи в обморок послужил формальным поводом, для того, чтобы Лидию освободили от обязанностей первой служанки.
Хождахмет имел на это полное право.
Ему доложили о случае в ювелирной лавочке и он, посчитав что в обмороке виновата служанка, так как она не уследила за состоянием здоровья своей госпожи и не доложив начальнику охраны, отправилась с той на прогулку, Ходжахмет приказал удалить Лидию из своего гарема и приказал отправить ее в полное распоряжение Алжирца…
Для самого Алжирца такое дело тоже послужило великим сюрпризом.
Он и не ожидал, что его заветная мечта так скоро сбудется.
Но ведь и повода подозревать, что что-то в этом деле подстроено – ему никто не подал.
Все произошло совершенно естественно.
Госпожа на базаре почувствовала себя плохо.
Лидия, как первая служанка – растерялась, и не окажись рядом капитана гвардии Ханумам Исламби, еще неизвестно, как бы все обошлось с жизнью и здоровьем госпожи!
Так что эту Лидию Ходжахмет уволил безо всякого подвоха – комар носу не подточит…
И теперь уж Алжирец был весь готов изойти на самые сладкие слюни своего самого сладкого вожделения…
В половине первого пополудни, ему доложили об инциденте.
В час дня ему сообщили о решении Ходжахмета отдать ему бывшую служанку госпожи.
В пол-второго Алжирец сказал своему заместителю, что уезжает к себе в свой дворец, забирая с собой Лидию.
И потребовал, чтобы его не тревожили идиотскими звонками…
И когда на пульт дежурного по администрации Алжирца поступило сообщение о радиограмме от русских, от некоего генерала Данилова, никто из подчиненных Алжирца не посмел беспокоить своего господина.
Пусть радиограмма полежит до завтрашнего утра, – решил дежурный. …
Саша вообще никогда не был большим любителем выпить. А теперь то и вообще, когда закосил под мусульманина, вживаясь в легенду – все былые свои привычки – "пивка для рывка и водочки для обводочки" – пришлось забыть и оставить в той, докатаклизмовой жизни.
Но вот сегодня, после того, как увидел Катю, ему очень-очень захотелось выпить.
Прям, хоть одеколона или туалетной воды – налей, за неимением водки или виски на худой конец!
Саша поставил "роллс-ройс" в гараж.
Велел рабам еще раз вымыть машину, а рабыням – поменять в салоне цветы и протереть подлокотники душистой водой.
Вышел на жаркое солнышко – покурить.
Взгрустнул.
Как там Катерина?
Это ведь у нее обморок от нервного перенапряжения – уж он-то сразу все понял, сразу во всем разобрался.
Значит, не забыла, значит не безразличен ей он – Саша Мельников – законный её муж…
Присел на корточки, как это делают зэки и узбеки.
Снял фуражку.
Зажмурился.
Подставил лицо жарким лучам.
– Эй, Узбек, – из ворот гаража послышался крик дежурного, – эй, Узбек, тебя срочно к хозяину…
– Неужели Катя чем-то выдала себя? – это было первое, что пришло в голову, – может в бреду она что-то сказала лишнее? Как радистка Кэт в сериале про Штирлица?
Сказала в беспамятстве, что её давешный шофер узбек – это не узбек, а ее муж – Саша Мельников – офицер ГРУ…
Дежурный нукер проводил Сашу в приемную при главной диванной, где Ходжахмет обычно принимал самых важных своих гостей.
В приемной было необычно пусто.
Здесь всегда Алжирец вертелся со своими головорезами, это его место обитания было.
Но теперь в приемной не было ни Алжирца, ни нукеров с автоматами.
И вообще, когда дежурный вышел, Саша остался один в этой большущей комнате с парчовыми и шелковыми обоями, тремя слоями ковров на полу и золоченой мебелью по углам.
– Ты уже здесь, Узбек? = услышал Саша голос Ходжахмета.
Занавеска отдернулась, и Саша увидел маленькую дверь, ведущую в какую-то боковую, потайную комнату, про которую Саша доселе не знал.
Обычно из приемной все входили в диванную – курительную с кальянами, где обсуждались и решались большие вопросы переустройства мира…
Но теперь Ходжахмет пригласил Сашу пройти в какую-то потаенную комнатку, где судя по всему и дела вершились – какие-то потаенные!
Ходжахмет пригласил Сашу садиться на ковер и откинуться на подушки, в изобилии валявшиеся тут и там. И сам хозяин тоже присел и откинувшись, локтем оперся на подушку, приняв удобно-непренужденную позу, что располагала к доверительной беседе.
– Кофе? Сигару? – предложил Ходжахмет.
– Я бы виски выпил, – признался Саша – Нет проблем, – оживился Ходжахмет, – не будем формалистами, будем реалистами, – сказал он как то даже весело и игриво.
Одно нажатие кнопочки пультика дистанционного управления, и створки потайного бара раскрылись, явив взору гостя европейское изобилие напитков.
– Так вот в чем был секрет потайной комнаты для переговоров! – понял Саша, – здесь в отличие от диванной не только курят, но и пьют!
Саша сам взял из бара бутылку Чивас Ригал и вопросительно поглядев на Ходжахмета, увидев его одобрительный кивок, налив в два стакана по двойной порции – на три пальца…
– За что пьем? – спросил Ходжахмет, испытующе поглядев на Сашу.
– Неужели все знает? – подумал Саша, но совладав с собой, непренужденно сказал, – пьем за нашу победу. – о-кей, – на американский манер ответил Ходжахмет и сделал большой глоток.
Помолчали.
Потом Ходжахмет приподняв свой стакан, как бы отсалютовав им в Сашину честь, разом допил свой виски, поставил пустой стакан на ковер и заговорил…
Заговорил, сделав Саше такое предложение, от которого кругом пошла голова…
И не от выпитого виски она закружилась, а от услышанного!
– Ты мне нравишься, Узбек, – сказал Ходжахмет, – твой доклад, что ты мне написал в стихах, помог мне разрешить некоторые кадровые и политические проблемы… Так что, считай – ты сдал вступительные экзамены и принят в команду.
– А разве я не был в команде? – удивился Саша, – я вот даже госпожу сегодня удостоился чести возить…
– Шофером? – Ходжахмет хлопнул себя ладонью по бедру, – шофером тебя использовать, это все равно как ученого высшей марки использовать простым счетоводом! Я тебя своим министром сегодня назначаю, за это и пьем… И он кивнул, чтобы Саша вновь наполнил стаканы.
Саша послушно плеснул на пару пальцев в каждый.
Выпили.
– А каким министром ты даже не поинтересуешься? – укоризненно спросил Ходжахмет.
– Так вы сейчас скажете, – ответил Саша.
– Правильно, скажу… – и помедлив, и сделав театрально-затянутую паузу, вымолвил, – министром своей безопасности, вот каким министром.
– Но ведь на этой должности Алжирец, – удивленно вскинул брови Саша.
– Был Алжирец, теперь ты, – спокойно ответил Ходжахмет.
– Ваша воля, – ответил Саша.
Сердце бешено колотилось в груди – сто двадцать пять ударов в минуту, но внешне, Саша ничем не выдавал своего волнения.
– И сразу тебе есть задание по линии твоего ведомства, – сказал Ходжахмет, – надо поехать к бывшему министру, к Алжирцу и привести в исполнение приговор.
– Ваш приговор? – спросил Саша.
– На первый раз прощаю твою непонятливость, – ответил Ходжахмет, – но в дальнейшем учти, я непонятливых, я таких, которые два раза переспрашивают не люблю…
Саша поднялся с подушек.
Он хотел было спросить, но Ходжахмет сам опередил его, – хочешь спросить, с кем ехать убивать Алжирца! Отвечу. Возьмешь два десятка нукеров из моей гвардии – с капитаном Ханумам Исламби во главе – теперь она твоя правая рука… А потом, когда устранишь Алжирца, сам наберешь себе гвардию… Ну? Стременную что ли на посошок? – спросил Ходжахмет, подмигивая. …
Ханумам со своими гвардейцами уже ждала в нижнем вестибюле.
– Я ваш новый начальник, – сказал Саша.
– Я знаю, – сказала Ханумам.
– С расположением дворца Алжирца вы знакомы? – спросил Саша.
– Мы проникнем туда официально, якобы с пакетом от Ходжахмета, нас будут обязаны пропустить, – ответила Ханумам.
– Это авантюра, так без подготовки, – сказал Саша, – надо бы хоть пару-тройку часов на составление плана.
– Доверьтесь мне, Узбек, – сказала Ханумам, – этот план уже давно разработан и я знаю его наизусть.
Саша кивнул.
Собственно, ему более ничего и не оставалось.
Он взял из рук одного из гвардейцев автомат АКСУ, у другого взял пистолет Стечкина…
– Поехали, – сказал Саша.
– Поехали, – кивнула Ханумам. …
Глава 4.
1.
– Если мы теперь же не захватим пост дальней связи, – сказал Старцев, – то Данилов наделает дел, он еще на прошлой неделе обвинял меня в нерешительности, что я не отдал приказ о ядерных ударах по столицам стран НАТО, так что я представляю, какие теперь приказы он готов отдать нашим командирам атомных ракетоносцев.
– Это надо сделать до следующего выхода командиров лодок на сеанс связи, товарищ командующий, – заметил генерал Грабец.
– Это надо сделать уже сейчас, – сказал Старцев, – имея в руках главный пульт
БИОС*
(* боевые информационно-оперативные системы) мы можем ли заблокировать пульт дальней связи? – спросил Старцев Ерохина.
– На какое-то время мы сможем это сделать, товарищ командующий, но потом они там на верху, если совсем не дураки, смогут и отключиться, – ответил Ерохин.
– Надо хоть на час, хоть на пол-часа заблокировать дальнюю связь, пока наши ребята будут пробивать тоннель сквозь бетон перекрытия, – приказал Старцев, – достаточно ли взрывчатки для фугаса?
– Через час сможем пробить фурнельку** и попытаться штурмом прорваться на шестой уровень, товарищ командующий, – ответил Грабец. (* фурнель – вертикальный ходок в подземных выработках) Людей было мало.
В такой ситуации, в какой они оказались после измены Данилова, каждый генерал был за рядового бойца. …
А наверху, на шестом уровне Данилов, перепоручив своему заму генералу Долгову дождаться сеанса связи и отдать приказ на совершение ядерных ударов по столицам стран НАТО, сам отбывал на переговоры с Ходжахметом.
Командующий пятой воздушной армией генерал Затонов в своей спарке СУ-тридцать семь был уже готов и ждал на полосе.
Данилов радовался.
Здесь в резервной ставке еще неизвестно как дела сложатся, а он вылетает к Ходжахмету и ему есть что предьявить – во первых он знает имя шпиона – это Саша Мельников – человек Старцева, а за такую информацию можно много чего выторговать себе – дворец на берегу Средиземного моря, например… А во-вторых, ему есть что предьявить, так это ядерные ракеты на оставшихся четырех ракетоносцах, что половину своих ракет теперь израсходуют на удары по Вашингтону, Лондону и Мадриду, но вторую-то половину сохранят для устрашения Ходжахмета! И с такими козырями на руках, Данилову не о чем беспокоиться. Он завтра уже будет очень и очень богатым человеком…
Он вылетал в Бухару не зная только одного.
Не зная того, что подтверждение вызова на переговоры он получил не от Алжирца, а от Саши Мельникова, потому что капитан Ханумам сама перерезала Алжирцу горло…
***
После взрыва, когда в бетоне перекрытия, разделявшего шестой и пятый уровни образовалась рваная неровная дыра с закрученными в ней и перекрученными узлами арматурных стержней, туда сразу устремились бойцы генерала Старцева. Во-первых, дабы воспользоваться первыми секундами неожиданности и шока, вызванных взрывом полу-тонны тротила, в которые первые несколько секунд были повержены находящиеся наверху Даниловцы…
Старцев, тоже в противогазе, чтобы дышать в поднятой взрывом бетонной пыли, тоже с автоматом, рвался с бойцами наверх.
Сопротивления почти не было.
Угол за углом, дверь за дверью, шестой уровень переходил в распоряжение Старцева и его людей.
Серьезная перестрелка завязалась только уже у стальных дверей пункта дальней связи. _ Уйдите, товарищ Командующий, Христом Богом прошу, уйдите, – кричал Грабец, стреляя в проем из своего Калашникова.
Несколько пуль из ответной-алаверды очереди вылетели из задымленного проема назад и сняв бетонную крошку со стен с визгом срикашетили по коридору.
– Да уйдите вы, товарищ генерал, наконец, в Бога мать! – крикнул Грабец и вдруг замер, словно поймав что-то.
Замер, и осел на пол, да так и остался спать вечным сном – сидя и с незакрытыми глазами.
Майоры Загнетов и Рудниченко побросали в проем пару гранат, и выпустив по рожку из своих Калашей, кувырком попрыгали в помещение Главного Узла дальней связи.
– Эх, аппаратуру гранатами покарябали, наверное, засранцы, – сказал Старцев и вдруг сам замер, поймав шальную пулю.
Прямо в сердце.
Между пятым и шестым ребрами, прямо в левый желудочек…
– Отменить все команды на пуск ракет… – прошептал Старцев уже умирая.
– Не волнуйтесь, товарищ командующий, – сказал майор Загнетов, закрывая генералу глаза, – уже сделали, товарищ генерал, все о-кей!
2.
Данилова встречали на авиабазе, как почетного гостя.
Даже ковровую дорожку растянули и девушек в национальных костюмах с лепешками и с солью к Данилову запустили.
Насторожило Данилова только то уже обстоятельство, что после девушек в халатах и тюбетейках, к нему подбежала стайка пионеров в пионерских галстуках.
И теперь, даже такой тугодум, как Данилов и тот подумал себе, – что то здесь не так…
А оно и правда было не совсем так.
***
Только генералу Закосову – старому другу своему, командующему пятой воздушной армией, что на своей "сушке" доставил сюда Данилова, велел ждать на полосе, а рабам приказал заправить "сушку" керосином…
– Генерал, а втроем улетим? – спросил он Закосова.
– Ну это же спарка, а не стройка, – ответил генерал, беспомощно разведя руками.
– Хорошо, генерал, а с Фалкон-900 вы справитесь? – Саша рукой показал на стоящий возле ангара "хозяйский" мини-лайнер на двенадцать пассажиров.
– С этим? – переспросил генерал, – с этим, почему не справлюсь?
Тогда Саша подошел к группе авиатехников и быстро заговорив с ними по-арабски, велел срочно готовить Фалькона к вылету.
– Ждите, генерал, через пару часов постараюсь вернуться. …
За эти два намеченных Сашей часа, ему предстояло вернуться сюда с Катей и с их сыном – с Сан Санычем.
Ходжахмет принимал Данилова в своей Большой Диванной.
Лидия в шелковых шароварах и коротенькой безрукавочке подавала им чай и сласти.
– Так ты хочешь, чтобы в твоем доме на берегу моря было много жен и наложниц? – спросил Ходжахмет.
– Да, очень хочу, – кивнул Данилов.
– Тогда позволь мне познакомить тебя с лучшей женщиной из моего гарема, – сказал Ходжахмет.
– О, я наверное вряд ли достоин, – растерянно возразил Данилов.
– Нет-нет, что ты, ты как раз достоин, о достойнейший из достойных, – уверил гостя Ходжахмет.
Хозяин хлопнул в ладоши и из-за занавески вышла капитан Ханумам.
На ней были камуфляжные шаровары и рубашка защитного цвета.
– Ну как тебе женщина? – спросил Ходжахмет.
– Она очень красивая, – неуверенно сказал Данилов.
– И добрая, – добавил Ходжахмет, – тебе с нею будет очень хорошо, она тебе отрежет голову…
Внизу под крылом Фалькона уже проплывала заснеженная тайга.
В теплом накондиционеренном салоне летело трое.
Всего три пассажира.
Всего одна семья.
Саша, Катя и Сашенька Мельниковы.
И только пилот – генерал Закосов, порою поглядывая из своего командирского кресла назад в салон, улыбался в свои усы.
Вместо эпилога:
1.
Товарищ Лю ден Лао умел принимать иностранных гостей.
Этому искусству товарищ Лю научился у великих мыслителей древности, еще студентом Пекинского университета, прочтя трактат Шестого патриарха Хэй – Нэна о том, как следует вести дипломатические переговоры.
Товарищ Лю хорошо усвоил предписанные трактатом правила – "роскошь и спокойное течение приема должны уверить воинственного соседа в том, что силы императора настолько велики, что ему не о чем беспокоится, кроме как о приятном времяпровождении… Танцы девушек, нарядные костюмы придворных, должны внушать гостю благоговенный трепет перед богатством императора, а устрашающий вид его воинов – внушить ему страх перед самой мыслью о войне… Спокойствие же императора должно уверить гостя в том, что он не боится воинственного соседа…
Император боится только расстройства своего желудка за обедом…" Но товарищ Лю не боялся и расстройства желудка.
Товарищ Лю ничего не боялся.
После того, как господина Ходжахмета катали на гребных лодках по волнам Желтой реки, их ждал обед, состоявший из блюд традиционной "Утки по Пекински", а вечером они вместе с господином Ходжахметом должны были посетить Пекинскую оперу..
– Как жаль, дорогой господин Ходжахмет, – прижав руку к груди с улыбкой сказал товарищ Лю, – как жаль, что по вашей вере и вашим уважаемым мною обычаям, вы не можете попробовать рисовой водки и кислого ржаного пива, подаваемых моими поварами к блюдам Утки по Пекински, но я из чувства солидарности тоже не стану сегодня пить рисовую водку, заменив ее простой водой.
– Я ценю вашу участливость, господин Лю ден Лао, – отвечал Ходжахмет, – и когда вы будете у нас в Багдаде с ответным визитом, я тоже обязательно откажусь от какой-нибудь из своих привычек.
– От ночи с тремя наложницами, – по-китайски шепнул сзади товарищ Ван Хэ, полагая, что переводчик не станет переводить на арабский эту его реплику.
– В интересах Поднебесной не отказываться, а приобретать, – сказал товарищ Лю ден Лао со своей неизменной исполненной мудрости улыбкой, – мы не станем ни от чего отказываться, господин Ходжахмет, в интересах наших могучих государств только приобретение, только взаимовыгодное сотрудничество, а не самоограничения.
Потому что самоограничения это удел побежденных и слабых.
– Вы правы, господин Лю ден Лао, – сказал Ходжахмет, – вы воистину являетесь достойным преемником великих мудрецов древнего Китая, как мне и говорили о вас.
– Спасибо за приятный комплимент, – прижав руку к груди, сказал Лю ден Лао, – но отчего вы не поинтересуетесь, в чем мы видим наше взаимовыгодное сотрудничество?
Ходжахмет отложил палочки, которыми ел рис, вытер усы и бороду, и с пол-минуты молча пожевав губами, наконец произнес, – мы остались единственными реальными силами на этой планете, господин Лю, и мы должны договориться. Договориться, но не уничтожать друг-друга. Мы должны поместиться на этой планете таким образом, чтобы не мешать друг другу. И именно за этим я сюда и приехал.
– Вы полагаете, что вы уже окончательно покончили с русскими? – спросил молчавший до этого товарищ Ван Хэ.
– Вы ведь знаете, я сам русский, – ответил Ходжахмет, пристально поглядев товарищу Ван в его коричневые глаза, – я сам русский и поэтому очень ревнив в отношении того, как будет делиться русское наследство.
2.
– А не передерутся они за российское наследство? – спросил Мельников.
Они сидели в бывшем кабинете Старцева.
Генерал Ерохин, исполнявший обязанности Командующего резервной ставкой, майоры Грабец, Цугаринов и герой последних событий – Саша Мельников.
На столе стояла початая бутылка коньяка и пять рюмок.
Пятая, накрытая кусочком хлеба – стояла рядом с фотографией генерала Старцева.
– У Ходжахмета встала работа его научного центра, – сказал Цугаринов, – он без китайской помощи теперь никак не сможет продвинуться дальше, ему нужны чистые проводники из Тибета.
– А китайцам нужна Сибирь до Урала, – заметил Грабец, – может они сторгуются?
Ерохин поглядел на Цугаринова и кивнул, угадав его намерение наполнить еще по одной.
– За Старцева, светлая ему память, – сказал Ерохин, – только благодаря его решимости, Ставка выстояла и пока мы еще живы и сражаемся.
Молча выпили.
Ерохин слегка сморщился от резкой горечи не шибко т о марочного грузинского коньяка и задумчиво поглядел в дно опустошенной им рюмки.
– Судя по всему, не долго тебе придется Саша побыть подле жены да маленького сына, – сказал Ерохин, – надо тебе теперь снова собираться к Ходжахмету.
– Вот личные дела ученых Сидельникова и Бурлакова, – оживившийся Цугаринов подсунул Саше две простых картонных папки с бумагами, – тебе теперь предстоит заняться этими господами.
– Мне привезти их сюда живыми? – спросил Саша, ставя рюмку на стол.
– Это был бы идеальный вариант, – кивнул Цугаринов, – но если привезти Сидельникова с Бурлаковым не получится, надо сделать так, чтобы они не успели ничего сделать, когда Ходжахмет привезет Заир-паше новых тибетских проводников.
Значит снова в дорогу?
Значит, снова лететь с генералом Закосовым на его спарке Су-37…
***
– Значит, ты снова улетаешь? – спросила Катя.
– У меня служба, – ответил Саша, щекой прижавшись к катюшиному затылку.
– Мы будем тебя ждать, – тихо сказала Катя, и добавила со вздохом, – ты только помни там, что у тебя есть сын, которому нужен живой отец.
– Буду, – ответил Саша, поднимаясь.
В коридоре его уже ждал ординарец, а на верху, возле устья шахты ждал УАЗик, чтобы отвезти Сашу на аэродром.