Лебедев Andrew. Трамвай желанiй

   Сведения, полученные от Сохальского, позволили Союзинвестбанку удержаться на плаву после кризиса 1998 года. Игорь подстраховывал приятеля. Виктор, в свою очередь, охотно оказывал Сохальскому мелкие дружеские услуги, не интересуясь, для кого переводятся деньги на счета в оффшорной зоне. Они никогда не сопоставляли объем предоставляемых услуг – какие могут быть счеты между друзьями! – но оба понимали, о чем и когда можно просить друг друга. Игорь всегда вел себя корректно, не навязывая приятелю своего решения. Но Виктор понимал, что его банк зависит от замминистра куда больше, что Игорь от него. А теперь, когда Игорь стал министром, речь шла о переходе Семина на государственную службу, в Центробанк. И хотя формально председатель банка не зависит от министра финансов, Виктор понимал, что по неофициальной иерархии он еще долго для всех будет протеже Игоря Сохалького – и только. Свою независимость ему придется еще доказывать и доказывать, выгрызать зубами, вырывать по кусочку… И не дай Бог, что-то разладится в отношениях с Игорем.
   Впрочем, внешне они оставались лучшими друзьями. А как было на самом деле, Виктор и сам не очень понимал. Впрочем, с его суматошной работой времени на анализ психологических тонкостей не оставалось. В каждый конкретный момент нужно было быстро принять единственно верное решение. Ошибаться было нельзя, так как один неправильный ответ мог стоить карьеры, а то и жизни. Игорь был надежным, проверенным партнером. Он знал его много лет и доверял ему. Все остальное было не важно. Следовало стерпеть раздражение, когда Игорь с самодовольным видом распекает проштрафившегося коллегу (хорошо, что не его, Семина). И нечего мысленно издеваться над обрюзгшим приятелем. Холеная чиновная спесь – норма, надо это просто принять.
 

Глава седьмая

 
   Парк желаний Антон с трудом заставлял себя всматриваться в строчки, ползущие по экрану монитора. Думал о своем. Нужно ехать в столицу, вынимать гвоздь. А на какие шиши, прикажете это делать?! Суммы на экране напоминали о его собственном финансовом положении. Финансы поют романсы. Сколько у него наличных, можно и не проверять.
   Каждая копейка на счету.
   И ведь практически все уходило в дом – мечта любой жены. Но только не его! Аня словно не замечала, что собственные расходы мужа просто ничтожны. На себя Антон тратил гроши – много ли ему было нужно?! Пиво, сигареты. И даже эти мелкие расходы оплачивала фирма. Правда, руководство об этом не подозревало.
   Костюм вот пора было сменить. Ему-то наплевать, но он ведь работает с людьми, а в этой шарашкиной конторе чертовски требовательны к внешнему виду, даже если тебя никто не видит в твоем кабинете.
   И сколько может понадобиться бабла, чтобы выбраться в столицу?! Ну, билет и там придется остановиться в гостинице. Его собственных денег не хватит, и небольшая заначка, которую он со временем научился прятать от жены, ничего не меняет. Все равно не хватит. Попросить аванс немыслимо. Не в сказку попал! Господин финансовый директор деньгами не располагает. Сапожник без сапог.
   Людей, у которых он мог бы занять, просто не было. Все старые знакомые и сослуживцы, как и он, тянут от зарплаты до зарплаты. Думай, думай! А что, если…
   Он вспомнил какой-то недавний разговор с коллегами на лестнице, где они обычно курили – курение даже в собственном кабинете не поощрялось. О здоровье заботятся – кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет. Особенно умиляло, учитывая проблемы в его собственной семье – мать, Юрка…
   Так о чем они говорили?!
   О сейфе! Вот, мол, господа, взять бы деньги из "кассы" да длинноногую Веру из отдела рекламы – и на юга! Сохранялось еще у его сверстников представление о "югах", как о каком-то райском месте – пределе всех мечтаний.
   А впрочем, о чем им еще мечтать?!
   Ну, есть еще Турция, почти тот же юг, только немного дальше, даже по-русски там почти все понимают. Антон, однако, о Турции не мог и мечтать, да и на юга его не тянуло, потому что поехать туда мог только с женой и ребенком, а это было бы полной профанацией самой идеи отдыха.
   Кто-то тогда еще заметил, что если взять "кассу", то ехать лучше одному, а длинноногие Верки найдутся на месте.
   К сейфу у Антона был свободный доступ – заместитель финансового директора, как никак. Сейф стоял в его кабинете, и деньги, которые в нем лежали, были самым натуральным черным налом. Легальные сделки фирма вела через банк.
   Так что техническая сторона замышляемого преступления оказалась гораздо легче моральной. Труднее всего было решиться перейти эту пресловутую черту, что отделяет законопослушного гражданина от злодея. Впрочем, были и другие проблемы.
   Антон не мог связаться с Сохальским. Звонил из офиса – междугородный разговор пусть оплачивает фирма, спишем на мифическую необходимость консультации в министерстве. И был уверен, что у Игоря найдется пара минут для однокурсника. К первому звонку готовился старательно, как первоклассник к Первому сентября.
   Долго и старательно откашливался, потом поправил галстук, словно Сохальский мог видеть его. Но все эти приготовления оказались совершенно напрасными. Телефон, который Антон ничтоже сумняшеся позаимствовал с правительственного сайта, ответил долгим заунывным писком факса. Он набрал следующий списанный с сайта номер – та же картина.
   Гудки пронзительные, гудки долгие, гудки короткие. Может, ему просто не повезло, он попал в какой-то особенный день, когда весь кабинет министров дружно обменивается факсами?!
   – А что ты думал?! – подсказывал внутренний голос. – Министр – это тебе не хрен собачий – фиг ты к нему так-то пробьешься. Спокойствие, только спокойствие. Он взглянул на часы… Может, в конце концов ему повезет? Дозвониться удалось на второй день, и это, по-видимому, само по себе уже было удачей.
   "Приемная Игоря Сохальского" – голос был таким бездушным и тусклым, что Антону сначала показалось, что он говорит с роботом.
   – Это его старый знакомый, из Петербурга! – торопливо заговорил Антон, и город упомянул из какой-то наивной надежды, что это заставит невидимую собеседницу отнестись к нему внимательнее.
   Земляк министра звонит!
   Конечно, все должны встать на уши!
   – Оставьте ваш номер телефона, вам перезвонят.
   Антон хорошо представлял себе эту дамочку – наверняка в деловом костюмчике и в очках. Понимала бы что!
   – Это очень важно и срочно! – сказал он.
   – Не беспокойтесь, вам перезвонят, – заучено повторила дама. – И очки я не ношу!
   Антон испуганно бросил трубку. Вот черт! Как узнала, сволочь! Может, он сказал вслух, что думал, да сам и не заметил. Или же про очки не ему говорила – так совпало. Бывают такие удивительные совпадения. Он потер виски и тут заметил, что дверь приоткрыта. Может кто-нибудь подслушивает, как он тут вызывает министра!
   Решат еще, что и он свихнулся. Интересно, а кто-нибудь уже знает, что случилось с его матерью? Иногда ему казалось, что за его спиной шепчутся. Хотя откуда?! "Становлюсь параноиком, – думал он с какой-то странной веселостью. – Скоро начну искать шпионов под кроватью".
   Все эти дни он беспокоился из-за того, что кто-нибудь из сослуживцев может позвонить домой и попасть на Аню. Ну а жена сообщит о матери – просто из вредности и от недостатка ума. Еще пожалуется, что денег он дает мало – с нее станется. Боже мой, какая дура! Кто-то в свое время уверял его, что жениться лучше всего на женщинах недалеких и не слишком шикарных – мол, будет смотреть тебе в рот и боготворить, а не то что какая-нибудь заумная красавица. И Антон, уже знавший одну такую заумную и шикарную, соглашался. Только ему и с недалекой не повезло.
   Спустя сутки он окончательно удостоверился, что связаться по телефону с Сохальским так же бессмысленно, как звонить покойному Элвису Пресли. "Оставьте ваш номер". Издеваются. Ловко Игорек устроился, ничего не скажешь! Слуга народа, твою мать!
   Сохальский всегда был для него недосягаем, но теперь это слово обрело новый, буквальный смысл. Однако неудача только раззадорила Антона. Не мытьем, так катаньем. Если не удалось с господином министром, то с Виктором должно быть попроще. "Надо было сразу к нему податься", – думал Антон, рассматривая фотографии на сайте команды Семина. Был поздний вечер. В офисе никого не осталось. Рядом с клавиатурой, мягко отсвечивая, стояла банка пива, сбереженная до самого вечера в дипломате. Антон пил "Балтику", потому что дешевле.
   Пиво было теплым – успело нагреться. Ладно, неважно. На фотографии, занимавшей половину веб-страницы, красовался сам Виктор Семин, краса и гордость автоклуба, а главное – спонсор. "С такими-то деньгами каждый…" – подумал Антон и осекся.
   Эта тупая привычка приписывать любые достижения большим деньгам в отношении Виктора была неуместна. И все равно шевелился червячок зависти, шевелился!
   Вот еще фотографии. Девушки в костюмах технарей обливают господина Семина шампанским. А место-то, место-то только второе… И все равно течет шампанское рекой. И девчонки такие, словно на специальной племенной ферме выращены.
   Наверное, резвится с ними господин Семин, пользуется своей холостяцкой свободой вовсю. О том, что Семин холост, было сказано в краткой биографии на одной из страниц. А вот о счастливом трамвае, который, по мнению Добровольских, и принес Виктору весь этот несказанный успех, само собой, ничего не говорилось.
   Антон рассматривал снимок, пытаясь побороть накатившую злость. К этому не пробиться сквозь заслоны автоответчиков и секретарш, тот раскатывает на дорогих тачках, в то время как Антон не может себе позволить купить за штуку подержанный "жигуль". И всегда так было – не просто так тогда он их проклял! Почему же, почему…
   Допив пиво, он сплющил банку в кулаке и отправил назад в дипломат. На сайте была не только гостевая, но и электронный адрес господина Семина. Антон, прекрасно осознавая, что его посланию суждено оказаться одним из сотен писем от сопливых девчонок и пацанят, отбил в теме "ИГОРЬ-АНТОН-РИТА-ВИТЯ", надеясь, что хотя бы это привлечет внимание.
   Ответ пришел на следующее утро. Виктор писал из какого-то Мухосранска, где находился по своим спортивным делам. В Москву он должен был прибыть через три дня.
   К короткому и по-спортивному лаконичному посланию прилагался номер мобильного телефона.
   Антон соорудил из пальцев козу – получилось! Кое-что, да получилось! Поймал недоуменный взгляд одного из сотрудников, болтавшегося некстати в коридоре, – до сих пор "финансовый директор" не был замечен в особой любви к рок-музыке. Антон сразу стал серьезен и попросил прикрыть дверь.
   Вечер выдался дождливый и пасмурный. В коридоре шуршали плащи и зонты. Антон нервно прислушивался к разговорам. Его состояние – беспричинная апатия и вспышки веселья – ни у кого не вызывало удивления или интереса. "Никому до тебя нет дела, – подумал он. – Ну и мне до вас тоже!" Чувствовал мандраж. Воспитание трудно перебороть. Можно воображать себя в мечтах гангстером, согласно кивать, когда речь идет о том, чтобы "взять кассу", но сейчас речь идет о реальном поступке, тут и оказывается, что кишка у тебя тонка.
   Тем не менее другого выхода у него просто не было.
   Закрыл глаза, открывая сейф вслепую – казалось, так будет легче. Столько раз делал это, должен был запомнить. Не получилось, промахнулся мимо замка. Руки дрожали. Пришлось открыть глаза, успокоиться – вдох-выдох.
   Однако самым трудным оказалось не взять деньги, а уйти с ними. Пока он оставался в кабинете, ничего еще не было решено окончательно – можно преспокойно вернуть все на место. И никто бы никогда не узнал!
   Так что решающий шаг был сделан не тогда, когда он открывал слегка дрожащими руками сейф и отсчитывал для себя двадцать пять (должно было хватить, непременно должно) тысяч российских рублей. А когда он переступил порог и стал, не оборачиваясь спускаться по лестнице. И сердце замирало от собственной смелости и проваливалось в какую-то пустоту.
   Жребий брошен, Рубикон перейден. Деньги лежали в кармане.
   Билет в Москву он заказал через Интернет. На ночной поезд. Отправился домой – поспать перед отъездом. Чувствовал себя матерым преступником. Настоящий гангстер, не хватает только автомата "Томпсон" и длинной черной машины у подъезда. "С чего ты так распетушился? – спрашивал он себя. – Обыкновенный растратчик, если подумать". Денег не должны хватиться еще несколько дней. При лучшем раскладе.
   Самого Антона хватятся раньше, но никто ничего не заподозрит. Место он может запросто потерять, но ему было уже все равно. Почему-то было какое-то ощущение, что после поездки все в его жизни должно измениться. В случае удачи, конечно. Ну а в случае неудачи все уже будет совершенно неважно.
   Подавил в себе желание купить по дороге домой малявку и опростать прямо в парадной, как, он видел не раз, делает один из его женатых соседей. Нужно быть трезвым, нужно думать. Вошел в квартиру, закрыл за собой дверь и постоял прислушиваясь. Анька, конечно, была дома. Иногда ему хотелось, чтобы она завела себе хахаля, тогда, во-первых, у него всегда было бы чем заткнуть ей рот, во-вторых, реже бы видел ее. Хорошо бы как было! Однако, видимо, никто не прельщался увядающими прелестями супруги.
   Прилег на диване – вздремнуть. Деньги лежали в кармане – он ощущал сквозь ткань тонкую пачку сложенных пополам купюр. Так надежнее – при себе. Анька ведь и по карманам может полазить – не считала зазорным. Но раз брюки на нем, то не посмеет. Сон не шел, пришлось встать и поискать в аптечке успокаивающее. Из аптечки вывалилась целая пачка таблеток. Фитотерапия – нет, это все равно что слону дробина. Вот димедрол Анькин, но если взять таблетку, поднимется вой.
   Принял валерьянки, сразу семь драже. Нужно, нужно было купить водки – самое простое и действенное средство. Проснулся, как и планировал, в половине одиннадцатого.
   Проснулся со странной мыслью. Подумалось вдруг, что он и не был никогда женат, что все это – и женитьба, и рождение сына, и его болезнь – часть какого-то странного заговора, чтобы свести его с ума, как они свели с ума мать. Они?!
   Отправился в ванную и плеснул себе в лицо холодной водой. Из зеркала глянуло какое-то чужое лицо. Антон смотрел себе в глаза – старая игра в гляделки, кто кого переглядит. Аня встала в дверях, смотрела на него. Ждала, когда освободит место. Разминулись, молча. Грудь жены, выглядывавшая из глубокого выреза халата, не вызывала у него на трезвую голову никакого желания. Как на уроке анатомии, на котором он никогда, впрочем, не был. Ни любви, ни страсти. Не семья, а анекдот – один из тех глупых злых анекдотов, которые печатают на последних страницах бульварных газетенок.
   И кофе не просто растворимый, что не так уж страшно, а непременно какого-то дешевого препоганейшего сорта. Кофе пить не стал, заварил чай.
   – И куда это мы собрались?! – спросила она.
   Удалось наконец заинтересовать супругу! Анекдот, честное слово.
   – Пойду прогуляюсь перед сном! – соврал он неумело.
   А ведь хотел что-то сказать, такое меткое, чтобы она вздрогнула, как от пощечины.
   Да нет, куда тебе. И все-таки было приятно видеть тупое недоумение в ее глазах.
   И страх. Антон готов был поклясться, что в них был страх. Испугалась стерва, что исчезнет. А ведь ему и в голову, правда, не приходило бросить ее. Ничего, бойся, бойся!
   На стене дома кто-то намалевал ядовито-красным – "Hell Fire". Буквы по метру и взвиваются по грязной стене языками пламени. "Не поленились и краски не пожалели", – думал он с бессмысленным стариковским раздражением. Почему-то именно этот адский пламень, а не свастики и мат, украшавшие их подъезд, – обитатели все никак не могли скинуться на железную дверь с кодовым замком. Оно и понятно – сколько бы за это ни взяли, а все деньги. Лучше водки купить.
   Он и сам не хотел тратить ни копейки ни на какую дверь. Ради кого? Ему было все равно. Пусть пишут и малюют, что угодно. Только вот хеллфайр этот резал глаз.
   Прямо хоть сам берись за кисть и замазывай. И что это за хеллфайр, группа какая-нибудь новая?! Сатанисты чертовы. Антон никогда не был набожным, может, дело было в характере, может. в воспитании, вырос все же в атеистическом государстве. Но с некоторых пор всякие потусторонние намеки, вроде этой дурацкой надписи, его раздражали.
   "Скоро Хэллоуин!" На проспекте светилась реклама с тыквенной маской.
   "Клуб "Hell Fire"! Для пришедших в карнавальном костюме – вход бесплатный.
   Девушкам бесплатно напитки" – это было написано на плакате, криво приклеенном к стене.
   Расщедрились! Злоба клокотала в Антоне. А ведь он мог отправиться в этот клуб – наверняка там не только сопляки тусуются. Только не с Анькой же. И сам, сам навесил на себя все, начиная с проклятия, потом эту дурную бабу, у которой только два достоинства, и те не стоят всех его мучений. И ребенок. Боже, зачем тебе был нужен этот ребенок. Думать нужно было головой!
   Наследника захотелось! Что наследовать?! Две комнаты – скворечник, в котором он постоянно чувствовал себя как на ладони. Или его гены. Если нет наследства, а только одна наследственность, то не мешало бы сначала подумать – так ли она хороша на самом деле! "Гонор, в нем все дело", – думал Антон. Как же, мужик, значит, родим наследника. Помнил, как радовался тесть, что не девчонку Анька родила. И Антон тоже радовался. А чему радовался?! Умножаем число неудачников, генетически запрограммированных на тупую ненависть ко всему, что так или иначе превосходит их по уровню. Не выходит качеством, задавим количеством?!
   Выйдя из дома, Антон взял привычный курс на метро, но в метро спускаться не стал, а присоединился к очереди на маршрутку. С пересадкой на вокзал. Метро в последнее время вызывало у него странное чувство беспокойство. "Это от недостатка витаминов, – объяснял он себе, вспоминая какие-то журнальные статейки.
   – И вообще нервы стали ни к черту! Ничего, скоро все переменится".
   Оставшийся час до отправки поезда Антон провел в одном из привокзальных кафе.
   Наблюдал за течением жизни – за всеми этими человечками с авоськами, с плачущими детишками, за беззаботной молодежью. Завидовал всем.
   Затем попытался представить себе завтрашнее утро в своем офисе. Минут через десять после начала рабочего дня вездесущая Вера на своих длинных ножках приковыляет к шефу и сообщит писклявым голоском, что Антона нет на месте. Еще через двадцать минут позвонят домой. Потом на трубку. А он не ответит. Ани уже не будет дома, так что в неведении они пробудут до вечера, и это если никто не забудет снова связаться с супругой в конце дня.
   В офисе Вера возьмет на себя мелкие расчеты, все перепутает, а до нужных документов не доберется, потому что их он на всякий случай зашифровал. И шеф будет рвать и метать, и никаким минетом Вере будет его не утешить. Так вам и надо, сукины дети! До самого последнего момента, когда он уже занял свое место в купе, когда поезд уже тронулся и стал набирать ход, оставался страх.
   Вот сейчас войдет начальство, вместе с Веркой-минетчицей. "А вас, Антон, мы попросим остаться!" Трусишка зайка серенький. Деньги, как какой-нибудь дремучий крестьянин, полагающий, что в столице никого, кроме жуликов и грабителей, не водится, Антон засунул в трусы. Слишком многое зависело от них. А по вокзалам бродят карманники, а в поездах – шулеры и эти… Клофелинщицы!
   Потом появилась еще интересная идейка. Всего два дня назад Антон в толпе на Невском наткнулся на как будто знакомое лицо, и сердце затрепетало. Как трепетало не раз, стоило ему встретить женщину, фигурой, походкой или просто оттенками голоса напоминавшую ее – Риту. В первые месяцы супружеской жизни он каждый раз при этом ощущал чувство стыда, словно изменял Ане. Потом вместо стыда появилось злорадное упрямство. Он ведь не мог изменить ей по-настоящему, как изменяют ежедневно сотни мужчин. Изменял зато взглядами, в мыслях… И вот этой дамочке суждено было присоединиться к длинному списку его возлюбленных. Антон проводил ее долгим взглядом, застыв на месте и не ответив на ругань бородатого толстяка, который налетел на него. Странно, как она была похожа – наверное, Рита в своей Франции именно так и выглядит.
   Если не еще шикарнее! Он не отпускал взглядом девушку, пока она не исчезла за дверями магазина фирменной парфюмерии.
   Теперь ему в голову приходили странные мысли. Думал о том, что эта дамочка, наверняка, столичная штучка – как будто в Питере, и правда, не могло водиться ничего подобного. И значит, она вполне может оказаться в этом поезде. А может она и заграницей бывает, и даже Риту знает! И вот (фантазия заработала) он уже представлял, что разговаривает с ней, и она оценивает, какой он замечательный и одинокий. И потом рассказывает Рите (он уже не сомневался, что они знакомы) о нем… "Что за бредовые фантазии, – одернул он себя, но только когда воображаемая встреча подошла к концу. – Тебе уже не пятнадцать и даже не двадцать пять! Это все нервы, это все гвоздь проклятый".
   Московская погода не радовала. Антон как назло забыл в Питере зонтик, пришлось покупать в столице. Выбирал подешевле, и потом нужно было постоянно следить, чтобы не вывернуло ветром – в Питере ему вечно не везло с зонтами. И в Москве ветер, словно нарочно, подстерегал его на каждом перекрестке. Ветер, дождь, холод… "Нет, здесь еще хуже, чем дома, – подумал он. – На юга, на юга!
   Закончить все поскорее и убежать с остатками денег. Одному! Его и искать не станут. Двадцать пять тысяч. Для их фирмочки деньги не то, чтобы пустяковые, но платить бандитам за поиски – выйдет дороже. А на Аньку плевать. Даже если бы ее и трахнули всей фирмой, мстя за это ограбление! Так ей и надо, стерве!" Телефон начинал периодически вибрировать в кармане. Как в том анекдоте про пейджер – чувствуешь, как я тебя люблю! Только вот никто из звонивших Антону не любил его. Мать вот разве только, но она теперь звонить не могла. А раньше названивала, беспокоилась. Его это нисколько не трогало – жалко было только трафика на пустые разговоры. Да и материнская любовь – дело другое. Особенно матери-одиночки. Любовь эта такого свойства, что часто погребает под собой ребенка. Иногда ему казалось, что мать при всей своей середнячковости втайне возлагала на него какие-то надежды. Надежды, которые опровергались воспитанием, которое она же ему и дала. Может быть, она поэтому и стала свихиваться. Оттого, что начала кое-что понимать!
   А может, это он немного не в себе от всех этих мыслей. Впрочем, кто бы на его месте остался нормальным. Он размышлял над этим, время от времени прижимая ко лбу холодный стакан. С водой. Решил оставаться трезвым, хотя решение далось непросто.
   Вспоминал последний разговор с Аней. Почему-то сейчас казалось, что он никогда уже не вернется к ней. А после того разговора и вовсе казалось, что уйдет. В ночь, навсегда. Анька сказала, что он, видимо, свихнулся, как и его мать, что это вообще наследственное. Говорила не просто так: Юрка оставался в клинике, а он, отец, так и не собрался навестить его, не говоря уже о том, чтобы найти такие необходимые сейчас деньги.
   Другой бы мужчина на его месте отвесил бы ей пощечину, едва речь коснулась его матери. Но не он, тряпка! Есть ли что-то благородное в том, чтобы промолчать и не опускаться до этих бытовых разборок. Но почему же тогда он думает об этом, проклинает свою слабость. Потому что он и есть один из этих! Плебеев. Иначе бы не женился на плебейке! И не от большой мудрости его молчание, а от элементарной трусости. Тряпка!
   Теперь к его "преступлениям" присоединилась и болезнь матери! Интересно, это и правда передается по наследству?! А если и Юрка?! Думал Антон об этом без внутреннего трепета, который должен был бы по идее испытывать. И вообще, с момента приезда в столицу все питерские проблемы стали казаться не столь уж и существенными.
   Благодаря все тому же старому другу – Интернету, Антон более-менее ориентировался в столице, в хитросплетениях веток московского метрополитена, в названиях старых и новых. Многое вылетело из головы за время поездки, времени на подготовку было мало, пришлось все-таки запастись атласами и несколькими пособиями для таких вот небогатых туристов. Номер в гостинице был тоже забронирован по Интернету, заранее. Добровольских чувствовал подъем сил. Пока что все удавалось. Если бы еще не этот проклятый зонтик!
   Прямо с вокзала, борясь с зонтом, он отправился к Министерству финансов, где, согласно логике, должен был сейчас находиться Игорь Сохальский. Будем брать быка за рога.
   Однако первый штурм министерства закончился неудачей. Магические слова "однокурсник" и "старый друг из Питера" здесь не действовали. Антон не сдавался, попросил разрешения у вахтера написать Сохальскому записку. Разрешение было милостиво ему даровано, но сколько шансов было, что она ляжет на стол Игорю, а не отправится в корзину или шредер. Один из тысячи. Из миллиона!
   Он подумал, что маячить возле дверей министерства не стоит – там наверняка наружное наблюдение. Засекут подозрительного гражданина и оттащат для выяснения личности в отделение. Антон впервые соприкоснулся с московской милицией в метро, когда пытался разобраться в путаных переходах. Пришлось предъявить билет и паспорт. Но сейчас дело могло обернуться куда серьезнее. Решил поехать в гостиницу и немного подремать. Вернуться сюда позже, когда в министерстве кончается рабочий день. Может, повезет, и ему удастся перехватить Игоря у входа!