Она вышла на кухню, и Кейт встретила ее обычной добродушной болтовней. Но вскоре прозвучал вопрос, которого так боялась Стефани.
   – Скажи, Коул в сторожке не сделал с тобой ничего... э-э... нехорошего?
   – Сегодня утром он запустил в меня снегом, – с благородным негодованием ответила Стефани. – И еще предложил мне что-нибудь сшить из дерюги, чтобы не скучать.
   Она убеждала себя, что не лжет. Коул не сделал с ней ничего плохого – ничего такого, чего бы она не хотела.
   – Весь в отца, – прыснула Кейт. – Тот тоже мастер дразнить да подначивать. – Она помолчала, затем заговорила, пристально глядя на Стефани и тщательно подбирая слова. – Знаешь, бывает, что мужчина и женщина проведут ночь наедине, а люди потом выдумывают невесть что. Нам лучше будет просто все забыть.
   Стефани кивнула, хотя все ее существо возмутилось. Забыть самую прекрасную ночь в жизни? Да ни за что на свете!
   Отворилась дверь, впустив в кухню струю холодного воздуха. Стефани недоуменно вгляделась в смутно знакомое лицо.
   – Леви? – Без длинных волос и бороды он стал совершенно неузнаваем.
   – Собственной персоной, – ответил он, растирая замерзшие щеки. – Теперь-то я вспомнил, почему зимой лучше носить бороду. – Он с надеждой воззрился на плиту. – Милые дамы, не угостите ли чашечкой кофе? На улице холод собачий...
   Стефани налила чашку кофе и замерла, глядя, как Леви выпутывается из рукавов тяжелого кожаного пальто. Прежде длинные космы и борода скрывали его сходство с Коу-лом, но теперь любой признал бы в них братьев: оба высокие и крепкие, с правильными, словно точеными лицами. Леви был сантиметров на пять ниже брата, но шире в плечах. Природа не наделила его яркостью Коула, но каштановые волосы и серо-голубые глаза, искрящиеся добродушным весельем, были не менее привлекательны.
   – Ну, как я выгляжу?
   Стефани сообразила, что бесцеремонно его рассматривает, и покраснела.
   – Я просто подумала, что вы очень похожи на Коула.
   – Нет, это он на меня. Я заимел физиономию раньше. Так нравлюсь я вам или нет?
   Стефани поставила кофе на стол и обошла вокруг Леви, нарочито критически прищурив глаз.
   – В бандиты вы теперь точно не годитесь, – подытожила она. – Вам не угнать и самой захудалой скотинки.
   – Что ж, я давно собирался встать на честный путь. Тяжело, когда на тебя чуть что наставляют ружье. А вы? Будете по-прежнему красть коров?
   Она улыбнулась.
   – Честно говоря, я как раз подыскивала сообщника. Но раз вы вышли из игры...
   – Кончайте дурака валять, – подала голос Кейт, – попробуйте лучше новое печенье по рецепту Пруди.
   Через несколько минут на кухню вошел Коул. Леви и Стефани съели уже по три печенья каждый и теперь немилосердно вышучивали Кейт. «Все хорошо, – говорил себе Коул, – все просто прекрасно, просто здорово, что Стефани так быстро подружилась с братом...» Но его сердце острым ножом пронзила ревность.
 
   Стефани ждала, что Коул найдет способ продолжить начатое в сторожке, – но была жестоко разочарована. Следующие несколько недель Коул и близко к ней не подходил. Даже вечерние шахматные поединки прекратились. Стефани понимала: это из-за денег. Как такая громадная сумма попала ей в руки? Стефани не хотела даже думать об этом. В голову лезли мысли одна страшнее другой. Конечно, Коул не хочет иметь с ней дела, и нельзя его за это винить.
   Стефани страдала и, чтобы облегчить боль, искала общества Леви. Леви вечно смеялся, шутил и в отличие от Коула всегда был в добром расположении духа. Скоро Леви и Стефани стали добрыми друзьями.
   Она старалась не показывать виду, что ей плохо, бодрилась, хорохорилась, но провести Леви оказалось непросто. Он скоро понял, что со Стефани творится что-то неладное.
   Однажды он увидел ее у загона: прислонившись к ограде, она грустно смотрела на жеребых кобыл.
   – Что это ты пригорюнилась? – спросил он. Она подняла глаза и улыбнулась.
   – Так, думала кое о чем.
   – Что-то нерадостные у тебя мысли. Уж и не помню, когда я последний раз видел тебя веселой. – Он поднял бровь. – Не хочешь поговорить?
   – Тут и говорить не о чем.
   – Зато есть о ком. О моем брате, например?
   – О Коуле? Конечно, нет, просто... – Она смущенно умолкла, почувствовав, что Леви ей не верит. – Неужели это так заметно?
   – Да нет. Просто в Коула всю жизнь кто-нибудь влюбляется, вот я и научился распознавать признаки.
   – Глупо, правда? – вздохнула Стефани.
   – Почему же? Коул хороший парень. – В глазах у Леви блеснул озорной огонек. – Только временами туповатый. Такая красавица готова растаять у него в объятиях, а он и в ус не дует. Вот я куда наблюдательней. Если бы ты захотела растаять в моих...
   Стефани невольно рассмеялась.
   – Какой ты иногда смешной!
   – Я смешной? – Леви схватился за сердце. – А вы, мадам, вы жестоки. Как я оправлюсь от такой раны?
   – Ой, кончай, – она шутливо хлопнула его по руке.
   Леви улыбнулся, услышав в ее голосе искреннюю веселость.
   – Так-то лучше. Послушай, выговорись, и тебе сразу станет легче.
   – Разговорами делу не поможешь, – вздохнула она. – Я люблю человека, который меня терпеть не может.
   Леви изумленно уставился на нее.
   – Коул тебя терпеть не может? Что за чушь!
   – Откуда ты знаешь?
   – В первый же день, как я приехал, он мне кое-что сказал.
   Стефани уныло привалилась к ограде.
   – Это было давно. С тех пор он изменил мнение.
   – Почему? Что случилось?
   Стефани хотелось рассказать ему все и облегчить душу, – но вдруг, узнав о деньгах, и он от нее отвернется? Нет, не стоит рисковать.
   – Коул кое-что обо мне узнал... и с тех пор он меня избегает.
   – Может, он недоволен не тобой, а самим собой. Коул судит о людях по тому, каковы они, а не по тому, что они сделали. – Внезапно глаза у него заблестели. – Может, заставим его поревновать? – Он сграбастал ее и сжал так, что у нее затрещали кости. Она обняла его в ответ.
   – Леви, какой ты милый! Что бы я без тебя делала? Ну почему я не влюбилась в тебя?
   – Потому что, – усмехнулся Леви, – Коула ты увидела раньше. Иначе у него не было бы ни одного шанса!

22

   – Ну ладно, в следующий раз мы тебе покажем! – заверил Джош, запирая Вороного в стойло.
   Стефани улыбнулась.
   – Не хвались раньше времени. Зорька бегает очень быстро.
   – Джош, бабушка только что вынула из духовки медовое печенье. – При звуках знакомого низкого голоса у Стефани дрогнуло сердце. – Если поторопишься, успеешь выпросить у нее штучку.
   – Медовое печенье? – У Джоша загорелись глаза. – Бежим, Стефани! Спорим, я тебя обгоню!
   – Беги один, Джош, мне надо поговорить со Стефани. И оставь нам хоть немножко!
   Джош пулей вылетел из конюшни. Стефани нервно похлопала Зорьку по холке. Коул не замечал ее почти шесть недель, а теперь вдруг захотел поговорить. С чего бы это?
   Коул потер усы. Он не знал, как начать разговор о том, что его мучило. Все эти недели его неотступно преследовали грустные глаза Стефани. Почему она грустит? Коул боялся, что знает причину.
   – Что тебе нужно, Коул?
   – Нам надо поговорить о том, что случилось в сторожке.
   У Стефани сжалось горло, и она невольно прикрыла глаза. Память о той ночи сверкала в ее душе, словно драгоценный камень. При дневном свете он потеряет свой блеск.
   Коул нерешительно откашлялся.
   – Та ночь могла иметь последствия... – нерешительно начал Коул.
   – Не волнуйся, – отрезала Стефани. – Никто ничего не подозревает. Твоя репутация, как и моя, чиста как стеклышко!
   – Я не об этом. – Он досадливо вздохнул и решил зайти с другой стороны. – Как ты себя чувствуешь?
   – Прекрасно.
   – А ты... видишь ли, ты могла... а, черт! Ты не беременна? – Прямой вопрос был произнесен, и лицо Коула омрачилось.
   Тихий вздох вырвался из груди Стефани. -Нет.
   – Ты уверена?
   – Абсолютно. Через два дня после возвращения... словом, я точно не беременна.
   Коул чувствовал страшное облегчение – и вместе с тем непонятную досаду.
   – Слава Богу. Значит, жениться нам не обязательно.
   Стефани отшатнулась, словно ее ударили.
   Глаза ее потемнели от боли. У Коула отчаянно сжалось сердце.
   – Я... я не то хотел сказать. Просто... мы же не знаем, кого и что ты оставила. – Он хотел рассказать ей о Джеймсе, – но слова застряли у него в горле. – Это было бы нечестно, – совсем смешавшись, закончил он.
   – Я понимаю, что ты хотел сказать. Жаль, что ты не спросил меня раньше. – Она гордо выпрямилась и на негнущихся ногах пошла к дверям. – Столько времени волновался попусту.
   – Стефани, погоди!
   Но она лишь плотней запахнула пальто и вышла, не оглядываясь.
   – А, ч-черт! – прорычал Коул и со всей силы треснул кулаком по мешку зерна. Вдруг ему послышался какой-то шум. Коул обернулся и всмотрелся в темный угол. От стены отделился Леви.
   – Ты все слышал?
   – Слышал. Похоже, вы со Стефани в сторожке играли не только в шахматы.
   Лицо Коула потемнело.
   – Я не хотел. Так получилось.
   Проведя языком по краю бумажки, Леви заклеил сигарету и полез в карман за спичками.
   – А как насчет мужа?
   – Мужа, похоже, нет – по крайней мере, мужа в истинном смысле слова.
   – Как так?
   – Она была девушкой. – Коул сжал кулаки. – Можешь не говорить, что я мерзавец, сам знаю.
   Леви прислонился к калитке стойла и спокойно следил глазами за плывущим по конюшне сигаретным дымом.
   – Ты что – ее изнасиловал?
   Коул опешил.
   – Боже правый, конечно, нет! И ты мог подумать...
   – Успокойся, я так и не думаю. Просто напоминаю, что она тоже этого хотела. Когда вы вернулись, она сияла от счастья и, кажется, не слишком оплакивала утраченную невинность. Верно?
   – Верно.
   – Она, должно быть, вспоминала об этой ночи с восторгом. И вдруг ты объявляешь, что это все глупая ошибка.
   – Это не так.
   – Звучало именно так. Теперь она небось забилась в укромный уголок и ревет в три ручья. – Он стряхнул пепел и взглянул на Коула. – Один из нас должен пойти к ней. Вообще-то ты: но, если не хочешь, пойду я.
   Несколько секунд Коул свирепо смотрел на брата, затем повернулся на каблуках и вышел. Леви усмехнулся. Что бы Коул ни выдумывал, ясно одно: к Стефани он неравнодушен. Леви затушил сигарету и отправился есть медовое печенье.
   Стефани в полном отчаянии лежала ничком на кровати. Она прекрасно понимала, что не вправе делать Коула соучастником своего преступления. Зачем она нашла эти проклятые деньги? Вбежав в спальню, Коул увидел, что ее плечи содрогаются от рыданий.
   – Боже, Стеф! – воскликнул он и сжал ее в объятиях. – Я совсем, совсем не хотел тебя обидеть. Я просто обрадовался, что тебе не придется больше страдать из-за меня.
   – Я не страдала, – глухо ответила она, уткнувшись лицом ему в грудь.
   – Еще нет: но, может быть, настанет время, и ты возненавидишь меня за это. – Он крепче прижал ее к себе. – Мне следовало попросить прощения, но все не мог себя заставить.
   Она вырвалась и сердито взглянула на него.
   – Это была лучшая ночь в моей жизни. Если ты только попробуешь просить прощения – клянусь, я... Я вобью извинения тебе в глотку! – вспомнила она самую страшную угрозу Джоша.
   – Я тоже не могу забыть эту ночь. – Коул улыбнулся и стер с ее щеки последнюю слезу. – Если не это, то что же тебя огорчает?
   Секунду она молча смотрела на него, потом опустила глаза.
   – Я хочу, чтобы мы по-прежнему были друзьями.
   – Вот те на! – Коул был и вправду ошарашен. – А разве мы не друзья?
   – Ты совсем со мной не разговариваешь. – Стефани упорно рассматривала пуговицу у него на рубашке. – Даже в шахматы не играешь.
   Он поднял ее голову за подбородок.
   – Стеф, как только я тебя вижу, мне страшно хочется тебя поцеловать. И не только поцеловать... А такие отношения продолжать нельзя.
   – Я просто хочу, чтобы ты... чтобы ты ко мне хорошо относился.
   – Об этом не беспокойся. – Он снова притянул ее к себе, под защиту сильных рук. – Я к тебе очень хорошо отношусь. Даже слишком.
   В следующий четверг Кейт и Стефани поехали в поселок. Стефани первый раз попала в местный магазин и пришла в восторг. Здесь можно было купить все: от плуга до ленты в косу.
   Бродя вдоль полок, Стефани увидела изящную керамическую чашку. Она сняла ее с полки и поставила на прилавок.
   – Кейт, как ты думаешь, Коулу такая бы понравилась?
   – Конечно, а что?
   – Это прекрасный подарок на Рождество.
   – Пожалуй, – согласилась Кейт.
   Пока Кейт отбирала с продавцом нужные ей товары, взгляд Стефани упал на рулоны ткани, сложенные за прилавком. Ее внимание привлекла ткань чудесного сапфирового цвета – совсем как глаза Коула. К его черным волосам и темному загару очень пошла бы такая рубашка. Он был бы неотразим... Стефани тяжело вздохнула и отвернулась. Рубашка – слишком интимный подарок.
   Позади нее отворилась дверь.
   – Вот так встреча! – послышался медовый голосок. – Это же наша милая малышка Стефани!
   – Доброе утро, Салли. – Стефани повернулась к ней и приветливо улыбнулась. – Рада снова вас видеть.
   Салли недобро прищурилась.
   – Раз вы еще здесь, очевидно, память к вам не вернулась. Очень удобно, не так ли?
   – Не так уж удобно. Но все Кентреллы так добры ко мне. Я чувствую себя членом семьи. – Она нахмурилась, сочувственно рассматривая противницу. – Салли, вы не больны?
   – Нет, с чего вы взяли?
   – Вы как-то осунулись. А может, просто свет так падает.
   Не найдясь с ответом, Салли сердито повернулась к пожилому продавцу.
   – Скоро приедет Том с фургоном. Наш груз уже прибыл?
   – Да, мэм. Все готово, миссис Лангтон.
   – Смотрите мне! – прикрикнула на него Салли и повернулась к Стефани. – Честно говоря, я не ожидала, что вы еще здесь. Мне казалось, вы уехали.
   – Да? А почему?
   – Коул недавно заезжал ко мне и не сказал о вас ни слова. Я, конечно, не спрашивала.
   – Боже мой, еще бы! Это же страшно скучно – обсуждать людей за глаза. Надеюсь, Коул не докучает вам такими глупостями.
   – У нас с Коулом и без вас есть о чем поговорить, – огрызнулась Салли.
   Коул действительно неделю назад заезжал к ней, но Салли до сих пор не могла вспомнить этого визита без жгучей обиды. Приехал он словно по обязанности и, еще не войдя, думал, как бы поскорее смыться, – это у него было прямо на лице написано. Чего только не перепробовала Салли, чтобы затащить его в постель, – все было безуспешно. Наконец она применила свой коронный поцелуй, глубокий и страстный. И вот, когда она думала, что Коул у нее в руках, он вдруг оттолкнул ее и умчался в ночь.
   – Ну как, вы продали ему корову?
   – Корову? Какую корову?
   – Ой, не знаю, – ответила Стефани, притворяясь смущенной. – Я слышала разговор Чарли и Леви. Чарли говорил, что Коулу нет смысла покупать корову, так как молоко достается ему даром. Я решила... Но они, наверно, говорили о ком-то другом, – закончила она уже совсем виновато.
   Салли задохнулась от ярости, на щеках у нее выступили красные пятна. Она молча бросилась вон из магазина.
   Во время перепалки Стефани казалась совершенно спокойной, но, когда она повернулась к продавцу, в глазах у нее горел гневный огонь.
   – Мистер Коллинз, я передумала. Дайте мне, пожалуйста, вон той голубой материи – столько, чтобы хватило на рубашку рослому мужчине. – Она взглянула на Кейт. – Как ты думаешь, с твоей помощью я смогу сшить что-нибудь приличное?
   – Да ты у меня за неделю начнешь шить как портниха!
   Франк отмеривал материю и тихо хихикал.
   – Давненько я не видывал такого представления! Спасибо, порадовали старика. Очень уж приятно смотреть, как вдову Лангтон ставят на место.
   Стефани покраснела.
   – Я не могла сдержаться. Эта женщина будит во мне худшие инстинкты.
   – Да не стыдитесь вы! Она ведь, как всегда, начала первая – и получила по заслугам.

23

   Приближалось Рождество. Все были чем-то озабочены, все бегали по дому с хлопотливым и таинственным видом. Стефани волновалась, пожалуй, не меньше Джоша. Даже шитье не охлаждало ее энтузиазма.
   На рассвете долгожданного дня Джош прокрался в домик.
   – Стефани, ты не спишь? – спросил он громким шепотом.
   – Конечно, нет, – послышался с кровати голос Кейт. – Какой уж тут сон, когда ты топочешь, словно стадо бизонов?
   Вскоре вся семья собралась за праздничным столом.
   – Дядя Леви, а как празднуют Рождество в Китае? – спросил Джош.
   – Честно говоря... – начал Леви, но тут отворилась дверь, и слова замерли у него на языке.
   – С Рождеством!
   Все повернулись к двери. Секунду царило изумленное молчание, затем все повскакали с мест. Кейт бросилась в объятия пришельца.
   – Джонатан!
   Все радостно окружили Джонатана и забросали вопросами. Рассматривая его, Стефани поняла, что узнала бы этого человека где угодно. Сыновья очень походили на отца: только он был пониже ростом и с более тонкими чертами лица. Несмотря на следы нелегкой жизни – серебряную седину и морщины, – он был еще очень красив.
   – А вы, должно быть, Стефани, – повернулся он к ней. – Как я счастлив наконец познакомиться с легендой.
   Стефани смущенно покраснела.
   – Да, да. Мне в каждом письме только и писали, что о вас. – Он улыбнулся, и на щеках у него вдруг появились ямочки. Неудивительно, что Салли гонялась за Джонатаном. Должно быть, в юности этот человек разбил немало сердец!
   – Дедушка, дедушка, ты мне что-нибудь привез? – Джош пустился в пляс вокруг Джонатана.
   – Не знаю, внучек, не знаю. Ты хорошо себя вел, пока меня не было?
   – Отлично! – ответил Джош и покосился на Кейт. – Ну, почти.
   – У меня целый фургон посылок от тети Беллы, – рассмеялся Джонатан. – Наверно, она и тебе что-нибудь прислала.
   – А можно мне его разгрузить?
   – После завтрака. Возьми с собой папу и дядю, пусть они тебе помогут.
   Кейт снова обняла Джонатана.
   – Как ты доехал?
   – Отлично. Мы с Даниелом прибыли в Чикаго в конце прошлой недели. – Он поцеловал ее в лоб. – Я хотел поспеть к Рождеству, чтобы устроить вам сюрприз.
   – И сюрприз удался на славу! А теперь садись к столу.
   Коулу и Стефани пришлось снова подробно описывать свои приключения в метель. Потом Джонатан рассказывал об Англии, а Леви – о Востоке. Стефани чувствовала себя как дома, и сердце ее было переполнено любовью к этим людям, принявшим ее в свою семью. Даже Джонатан, совсем с ней незнакомый, разговаривал с ней как с родной.
   После завтрака разгрузили фургон, и настало время дарить подарки. Стефани с замиранием сердца следила, как Коул разворачивает рубашку. Рубашка действительно оказалась точно под цвет его глаз. Коул был явно рад, и Стефани облегченно вздохнула.
   – Ее сшила Стефани, – с улыбкой объяснила Кейт.
   Коул изумленно воззрился на Стефани, и та захихикала.
   – Не надо на меня так смотреть. Мне помогала Кейт.
   – А почему я не слышал гневных воплей? Стефани гордо подняла голову.
   – Я теперь шью гораздо лучше и ругаюсь только про себя.
   – Стефани, это тебе от меня! – Джош протягивал ей маленький сверток.
   Стефани разорвала оберточную бумагу и достала маленький деревянный свисток на кожаном ремешке.
   – Джош, как красиво!
   – Свистни!
   Свисток издал высокий мелодичный звук, и лежавший у огня Сэм вскочил и бросился к Стефани.
   Джош просиял.
   – Если потеряешься, свистни. Сэм услышит, найдет тебя и отведет домой. – Вдруг его лицо омрачилось. – Я не хочу, чтобы ты опять потерялась.
   – Джош! – Она не могла говорить и только крепко обняла мальчика.
   Праздник продолжался, и счастье теснило Стефани грудь. Она чувствовала, что все вокруг любят ее и друг друга – чудесное, неведомое прежде чувство.
   Под звуки удивленных и радостных восклицаний раскрывался один секрет за другим:
   пара кожаных штанов для верховой езды для Джоша, кожаные рабочие рукавицы для Чарли, седельные сумки для Леви, шерстяная шаль с вышивкой для Кейт, новая шляпа для Коула и очень старая, пахнущая пылью книга «Мифы Греции» для Джонатана. Стефани недоуменно смотрела, как старик нежно гладит рваный переплет: остальные же нисколько не удивлялись.
   – Я ее нашел в Сан-Франциско, – объяснил Леви. – У тебя на нее уйдет месяца два, не меньше.
   Джонатан сиял.
   – Давненько я не читал по-гречески, боюсь, и года не хватит.
   Вдруг он с улыбкой повернулся к жене.
   – Кейт, не пора ли достать коробку? Зря, что ли, я вез ее через полстраны? Небось по вашему с Беллой наущению!
   – Конечно. Я не думала, что мы так скоро ее получим, но Рождество – прекрасный повод. – Кейт вытащила из-под груды подарков большую квадратную коробку и с радостной улыбкой поставила перед Стефани.
   Та удивленно взглянула на Кейт.
   – Это мне?
   Кейт пожала плечами.
   – Скоро весна. Начнутся танцы, вечеринки – надо же тебе в чем-то выходить в свет. Вот я и попросила невестку присмотреть тебе что-нибудь в Чикаго.
   Стефани открыла коробку – и ахнула, увидев там изумрудно-зеленое шелковое платье.
   – Ой, какая красота!
   – А вот еще, – сказал Коул немного охрипшим голосом и протянул ей сверток. Стефани с волнением разорвала обертку и бечевку. Там был набор чудесных гребней с инкрустацией из перламутра. Стефани подняла глаза и, встретив пристальный взгляд Коула, поняла: он тоже хорошо помнит, как вынимал шпильки из ее волос в занесенной снегом сторожке.
   После ужина, помыв и убрав посуду, Стефани взяла ведро яблок и отправилась на конюшню. Пожалуй, это лучшее место, где можно скоротать время: надо же дать Джонатану и Кейт побыть наедине. Полчаса спустя она скормила Сумраку последнее яблоко – и вдруг подпрыгнула от неожиданности, услышав знакомый голос.
   – Я смотрю, ты опять прикармливаешь моего коня. – От взгляда Коула вдоль позвоночника у нее пробежал сладкий озноб.
   – Нет, я угостила всех в конюшне. А Сумрака оставила напоследок, иначе он бы все слопал.
   – Не думал я, что все наши яблочные пироги окажутся в лошадиных желудках, – рассмеялся он. – Ну да ладно. – Он сунул руку в карман и достал оттуда маленький бархатный футляр. – Я не хотел дарить это при других.
   Гадая, что там может быть, Стефани осторожно открыла футляр. Внутри лежала крошечная золотая снежинка на тонкой цепочке, а под ней – записка.
 
   «Ни ты, ни я не хотим извинений. Вместо извинения прими этот подарок на память обо мне.
   Коул».
 
   Слезы навернулись ей на глаза.
   – Стеф, что случилось? – испуганно и смущенно воскликнул Коул. – Я думал, тебе понравится.
   – Нет, нет, мне нравится, очень нравится. Такой был чудесный день, и теперь еще это! Я так счастлива, Коул! Я просто...
   Он нежно обнял ее.
   – Понимаю, Стеф, понимаю. Я сам чувствую то же. – Он прижал ее к себе, коснувшись подбородком ее макушки. – Я никак не могу поверить, что ты сшила мне рубашку. Совсем недавно ты бросалась подушками, когда тебе предлагали взять иголку в руки.
   Стефани улыбнулась сквозь слезы.
   – Она подходит к твоим глазам. Я как увидела ткань – сразу захотела увидеть тебя в такой рубашке. Я просто не могла противиться этому желанию.
   – Я тоже не могу, – прошептал он и, приподняв ее голову за подбородок, поцеловал – мягко и удивительно нежно, затем ласково убрал с ее щеки прядку волос. – Я хочу только одного...
   Но Стефани не узнала, чего он хочет, – в конюшню, насвистывая, вошел Леви. Двое отпрянули друг от друга. Если он это и заметил, то виду не подал и, сказав: «Привет!», исчез в кладовке.
   – Спасибо за цепочку, – пробормотала Стефани. – Я буду ее беречь.
   Он провел пальцем по ее лицу.
   –Я рад, что тебе понравилось.
   Улыбнувшись в последний раз, он повернулся и вышел.
 
   Стефани лежала в постели. В душе ее царил мир. Кейт и Джонатан были в соседней комнате, но до нее долетало лишь тихое бормотание, никакие более откровенные звуки сквозь стену не проникали. И Стефани не чувствовала себя незваной гостьей, стесняющей чужой покой.
   Может, не так уж плохо, если память к ней не вернется? Вряд ли где-нибудь ей будет лучше, чем здесь. Стефани дотронулась до золотой снежинки на груди. Уже закрывая глаза, она вспомнила о свистке Джоша, о платье Кейт... Да, эти Кентреллы умеют завоевывать женские сердца!

24

   Джонатан сложил письмо и грустно взглянул на жену.
   – Ничего не поделаешь, Кейт, надо ехать.
   – Ох, Джонатан, ты же только что вернулся!
   – Знаю, но дело неотложное. Губернатор Мунлайт хочет отдать всю Территорию фермерам. Если он забудет о наших правах на скрытые пастбища, мы потеряем все, ради чего трудились.
   – Ассоциация скотоводов никогда это не допустит.
   Джонатан поднял брови.
   – Не обманывает ли меня слух? Неужели моя жена, вечная защитница фермеров и бедных поселенцев, возносит хвалы ненавистно Ассоциации?
   – Как же, дожидайся! Но почему они и могут послать кого-нибудь другого, ты же них не один?
   – Нет, но, возможно, только я смогу понять точку зрения обеих сторон. Мунлайт защищает мелких хозяев, а Ассоциация отстаивает интересы тех, кто обустраивал Территорию. Стороны должны прийти к разумному решению иначе начнется настоящая война.
   – Он прав, Кейт, – вмешался Коул. – Похоже, во всей Ассоциации только папа не считает поселенцев какими-то злобными вредителями, вроде койотов.
   – И только папа сможет охладить страсти и заставить противников рассуждать разумно, – добавил Леви.