Коул пожал плечами и кивнул на родничок, журчавший между камней.
   – Обычно местность называют по воде. Это – Крысиный источник.
   – Крысиный источник! Так обозвать такую красоту? – гневно воскликнула Стефани.
   – Ну, ковбои не слишком-то хитры на имена.
   – Расстрелять бы того, кто выдумал это название!
   – Его и расстреляли, – невозмутимо отозвался Коул, расседлывая Сумрака. – Дамы из поселка страшно разозлились и разыскали злодея. Ковбой к тому времени был уже стариком и защитить себя не смог. Прочли ему приговор и поставили к стенке. – Коул покачал головой. – И похоронили его у этого самого родника.
   Стефани невольно взглянула на ручей, затем перевела взгляд на Коула – он улыбался во весь рот. Опять он ее провел.
   – Ах ты обманщик!
   Она сорвала с головы шляпу и запустила в Коула, но он ловко увернулся и полез в седельный мешок за путами для лошадей. Глаза его искрились весельем.
   Стефани достала еду и расстелила на траве одеяло. Расседлав и стреножив обеих лошадей, Коул растянулся на одеяле рядом с ней и надвинул шляпу на лицо.
   Стефани озорно прищурилась. Сорвав длинную травинку, она начала щекотать Коулу ухо. Он отмахнулся от назойливой мушки раз, другой... но мушка не отставала, и Коул что-то заподозрил... Внезапно он сел и крепко схватил Стефани за руку.
   – Люди умирали и за меньшее, – прорычал он.
   – Знаю, – засмеялась она. – Как тот бедняга, что отправился на тот свет из-за Крысиного источника!
   – Вы, барышня, напрашиваетесь на неприятности. – Он выхватил из ее руки стебелек. – Правосудие на Западе не знает ни промедления, ни пощады.
   – Ой, боюсь!
   – Правильно делаешь, что боишься. – Коул отпустил ее руку и снова лег. Стефани смотрела на него с блаженной улыбкой: она была счастлива.
   Но даже сейчас в глубине ее сознания пряталась темная тень неизвестности. Стефани уже боялась того дня, когда кто-нибудь за ней приедет. Что, если ее прошлое и вправду скрывает в себе какую-то постыдную тайну? Вдруг ей не захочется возвращаться?
   Кто она? Как оказалась посреди прерии? Эти вопросы неотвязно мучили Стефани. Ночные кошмары почти прекратились – но ведь они были и что-то значили. Где-то есть человек, которого она смертельно боится... Вдруг Стефани стало страшно наедине со своими мыслями.
   – Коул! Ты когда-нибудь хотел жить в другом месте?
   – Не-а.
   – Даже когда учился в колледже? Коул сдвинул шляпу с глаз.
   – Тогда тем более. Это были худшие четыре года в моей жизни.
   – Зачем же ты поехал?
   – Я не поехал. Меня послали.
   – Послали? Кто?
   – Отец. – Он сунул травинку в рот. – Когда мы с Леви сказали ему, что хотим разводить лошадей, он ответил, что даст нам денег и вообще во всем поможет, если мы научимся правильно вести дело.
   – Этому учат в колледже? Коул коротко улыбнулся.
   – Отец решил, что нам нужно завязать связи на Востоке, – познакомиться с богачами, которые захотят тратить деньги на наших лошадей. Один из нас должен был отправиться в его альма-матер и вращаться там среди детей элиты, а другой – отработать два года у дяди Даниела.
   – У тебя есть дядя?
   – Да, разводит породистых лошадей в Иллинойсе. Папа велел нам самим решать, кто куда поедет. Несколько дней мы спорили чуть не до драки, наконец решили бросить жребий.
   – И?..
   – И я проиграл. – Он закинул руки за голову и стал смотреть в небо, на прозрачные легкие облака. – Леви поехал в Чикаго, в Иллинойс, а я – в штат Нью-Джерси, в Принстон. Бог ты мой, как я ненавидел эту дыру! Я сразу понял, что среди золотой молодежи мне друзей не найти.
   – Почему?
   – У нас не было ничего общего. Ни один из них и одного дня не проработал, а я понятия не имел, как вести себя в светском обществе. Я старательно учился, но это было нелегко.
   – Да, трудно представить тебя танцующим на университетских вечеринках.
   – Ошибаешься, танцевать я любил, – улыбнулся Коул.
   – А-а, – понимающе кивнула Стефани. – Я так и знала, что ты был дамским угодником.
   – Мне нравились танцы, а не женщины. Женщины там были еще хуже мужчин. Думали только о своем положении в обществе. Каждая вечеринка превращалась в поле битвы.
   – Если тебе не нравились ни женщины, ни мужчины, ты, наверно, был страшно одинок.
   – Так и было, пока я не повстречал старую подругу нашей Кейт. – Коул повернулся на бок и, опершись на локоть, вынул травинку изо рта. – Если бы Кейт узнала, она бы с меня живьем шкуру содрала.
   – Почему?
   – Рози... ну, она держит бордель.
   Стефани так и села.
   – И Кейт с ней дружит?
   – Они много лет не виделись. Когда Кейт приехала в Вайоминг, здесь было очень мало женщин. Кейт говорит, что Рози спасла ее от одиночества и она у нее в неоплатном долгу. – Он лукаво улыбнулся. – И я тоже. Ты не представляешь, скольких друзей я обрел, водя их в заведение Рози. Работа благодаря мне так и кипела. Рози даже шутя предлагала мне войти с ней в долю. Она разрешала мне возить девушек на гуляния, на пикники или просто сидеть и болтать с ними о всякой всячине. Так я спасался от одиночества.
   – А отцовский наказ ты выполнил?
   – Конечно. Мы продали множество лошадей людям, с которыми я тогда завязал контакты. И потом, я получил очень неплохое образование, – прибавил он, грустно улыбнувшись. – И еще я понял, что никогда в жизни не стану якшаться с богатыми – разве что лошадей им продавать. Лучше встретиться с разъяренным гризли, чем с богатой дамочкой.
   Тут взгляд Коула упал на травинку у него в руке, и он нахмурился.
   – Однако мы заболтались и забыли о возмездии.
   Стефани не успела шевельнуться, как оказалась придавлена к земле всей тяжестью тела Коула.
   – Правосудие на Западе беспощадно, – повторил он и начал щекотать ей верхнюю губу травинкой.
   Стефани мотала головой, но не могла увернуться. Наконец она поняла, что больше не выдержит, – и тут он убрал травинку и от души расхохотался, глядя, как она беспомощно дергается и морщит нос.
   – Пора запомнить, я никогда не остаюсь в долгу!
   – Коул, дай мне почесаться, пока я не свихнулась! – почти прорыдала она.
   – А где у тебя чешется? Здесь? – Он прикоснулся губами к ее переносице. – Здесь? – Он поцеловал ее бровь. – Нет, я знаю, где. – Его усы ласково пощекотали уголок ее рта, и губы приникли к ее губам в нежном, но настойчивом поцелуе.
   «Это становится хорошей привычкой», – успела подумать Стефани.
   Коул начал вынимать заколки одну за другой. Освобожденные волосы раскинулись по плечам шелковистыми волнами. Вдруг его охватило неудержимое желание овладеть ею прямо здесь, на траве, горячей от солнца, – и плевать на последствия! Он осторожно дотронулся до ее груди... и в этот миг Сумрак приветственно заржал.
   Одним движением Коул вскочил на ноги.
   – Это, должно быть, Чарли и Джош.
   Стефани ошарашенно моргала. Коул робко протянул руку и высыпал на ее ладонь шпильки.
   – Не стоит бросать их здесь, – пробормотал он.
   Глядя ей в лицо, Коул едва сдержал стон. Ее коса растрепалась, раскрасневшееся лицо обрамляли пряди волос, а глаза сверкали, словно два изумруда. Она была так прекрасна, что ему хотелось только одного – сжать ее в объятиях и закончить начатое. Она торопливо и умело подбирала волосы, а желание по-прежнему пульсировало в нем глухими, частыми ударами. Он больше не вспоминал о том, что вообще не имел права ее трогать.
   Вдруг Стефани широко раскрыла глаза.
   – Коул, там, за деревьями, что-то шевелится! Смотри, опять!
   Коул взглянул на осиновую рощицу. Зорька заржала – и из рощи донеслось ответное ржание.
   – Ах, черт, это же они! – Коул нахлобучил шляпу и бегом пустился к лошадям.
   Должно быть, их-то и подзывал Сумрак.
   – Глупые животные! – проворчала Стефани, поднимаясь на ноги. – Не могли пять минут подождать!
   Догнав Коула уже под деревьями, Стефани увидела лошадей, которые помахивали хвостами и косились на пришельцев. Затем, когда ее глаза привыкли к полумраку, она разглядела, что крупная гнедая кобыла загораживает собой жеребенка. Малыш наступил на сброшенные оленьи рога, и его копыто застряло между костяных отростков словно в капкане. Хотя нога доставала до земли, ходить он практически не мог. Жеребенок был постарше Мечтателя, но страшно изможден: кожа да кости.
   – Ой, бедняжка! – Стефани бросилась к малышу.
   – Не подходи! – Коул схватил ее за плечо. – Она не позволит тебе его трогать. Принеси-ка мне веревку.
   Стефани побежала обратно, отвязала от седла Коула веревку и со всех ног бросилась назад.
   Коул тихо разговаривал с кобылой, похлопывая ее по шее.
   – Бедная моя старушка, не бойся. Мы не тронем ни тебя, ни Светлячка. Мы просто отведем его домой. – Тем же успокаивающим тоном Коул обратился к Стефани: – Неважно, что ты говоришь, главное – говорить мягко и ласково. – Осторожно, не делая резких движений, он взял у нее из рук веревку и обвязал вокруг шеи кобылы. – Они понимают тон, а не слова, – добавил он и вывел Королеву из рощи.
   Остальные лошади пошли за ней. Стефани тревожно следила за жеребенком. Он с трудом ковылял по траве, волоча на ноге тяжелый груз.
   Когда процессия вышла на луг, подъехали Чарли и Джош.
   – Ах, мать... гм... – Чарли вспомнил, что рядом Стефани, и осекся. – Теперь-то ясно, почему он не спустился с гор. А Королева, как только смогла, отправилась его искать.
   – Стефани, – сказал Коул, – подержи Королеву, пока мы займемся Светлячком. Джош, не сходи с Заплатки и отгони остальных подальше. – Он нахмурился. – Чарли, готов?
   Стефани развернула кобылу спиной к мужчинам, чтобы она не видела, как жеребенка валят на землю. Выругавшись сквозь зубы, Коул взялся обеими руками за рога, потянул – и сдернул. Затем ощупал ногу жеребенка и вздохнул с облегчением.
   – С ногой все в порядке.
   Чарли и Коул отошли – но жеребенок лежал на земле, не в силах подняться.
   Стефани отпустила Королеву. Кобыла подбежала к сыну и ласково ткнула его носом. Жеребенок поднялся на дрожащих ногах и повернулся к материнскому боку.
   Чарли грустно смотрел на мать и сына.
   – Они слишком долго не виделись. У нее пропало молоко. Если бы мы могли влить в него хоть немного...
   – У Зорьки есть молоко, – Стефани с надеждой смотрела на мужчин. – Как вы думаете, она покормит его?
   Чарли приподнял шляпу и почесал макушку.
   – Кто ее знает? Может, и согласится, но уговаривать придется долго. Давайте пообедаем, дадим ему оправиться и посмотрим, как он.
   Спустя время жеребенку стало получше, но Коул с Чарли все равно решили подвести его к Зорьке. Скоро Стефани поняла, почему они сомневались в успехе: кобыла ясно дала понять, что не собирается кормить чужих жеребят. Ее стреножили и привязали к дереву, но, стоило Чарли подвести к ней жеребенка, она начала отчаянно брыкаться.
   Стараясь удержать ее на месте, Коул обвил мощной рукой ее шею и сдавил. Зорька захрипела, глаза ее закатились. Коул сдавил сильнее – лошадь в бешенстве мотнула головой и укусила его в спину.
   Услышав громкие проклятия, Стефани передала Джошу повод Королевы и подошла к мужчинам и ласково положила руку на покрытый пеной бок Зорьки.
   – Может, она послушается меня? – сказала она спокойно.
   – Черт побери, Стефани, тебе здесь не место. Отойди!
   – Она мне верит. Может быть...
   – Нет! – взорвался он. – Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
   – Среди всех тупиц и идиотов мира ты, наверно, самый большой дурак! – разозлилась и Стефани. – Чем больше ты над ней измываешься, тем отчаянней она сопротивляется. Ты что, не видишь, что напугал ее до полусмерти? – Она оттолкнула его руку. – Отойди, дубовая башка.
   Глаза Коула загорелись гневом, под кожей заходили желваки.
   – Знаешь, Коул, – подал голос Чарли, – стоит попробовать. Мы же ничего не теряем. Мы всегда успеем оттащить кобылу, если у Стефани не получится.
   Сжав губы, Коул отошел в сторону.
   – Черт с тобой, иди. Пробуй. Но учти: если она тебя лягнет, жалеть не стану.
   Пропустив мимо ушей его выпад, Стефани тихонько заговорила с Зорькой. Одной рукой она взялась за уздечку, а другой гладила кобылу по морде.
   – Ну, ну, Зоренька, он тебя больше не тронет. Я с тобой, все будет хорошо. – Стефани помнила, что для лошади тон важнее слов, и говорила успокаивающе, но очень твердо. – Не бойся, мое солнышко, я тебя никому не дам в обиду.
   От ее голоса Зорька и впрямь присмирела, и скоро Чарли смог осторожно подвести Светлячка. Жеребенок начал жадно сосать, и Чарли тут же отошел. А Стефани все говорила – любые глупости, все, что приходило в голову, гладила, успокаивала и не обращала внимания на злость Коула и усмешку Чарли.
   Наконец Светлячок напился досыта, и Стефани потрепала кобылу по холке.
   – Спасибо, солнышко. Ты молодчина. – Она бросила презрительный взгляд на Коула. – Ты совершенно не умеешь обращаться с дамами! – С этими словами она повернулась и пошла прочь.
   Коул сердито смотрел ей вслед. Чарли засмеялся.
   – Коул, похоже, на этот раз она обставила тебя вчистую. – Он хлопнул Коула по плечу. – Поехали лучше, пока не стемнело.
   Обратный путь прошел без приключений. Коул нарочито не замечал Стефани, она платила ему тем же. Когда выяснилось, что вниз надо идти пешком – так легче для лошадей, – Стефани даже не старалась скрыть свою радость.
   Солнце уже село, когда подъехали к конюшне, но даже в сумерках Стефани заметила, что Коул, слезая с коня, сильно морщится.
   – Коул, что случилось?
   – Твое «солнышко» меня укусило, помнишь?
   Стефани нахмурилась.
   – Давай я посмотрю. Вдруг смогу что-нибудь сделать.
   Чарли увидел упрямую гримасу на лице Коула и покачал головой.
   – Пускай посмотрит, сынок. Она ведь от тебя не отстанет.
   Коул одарил Стефани ледяным взглядом.
   – Ладно, смотри, только побыстрей. Стефани закатала ему рубашку на спине —
   и ахнула. Посреди спины красовалась багровая шишка величиной с ее кулак. Она вытащила из заднего кармана Коула носовой платок.
   – Джош, сбегай-ка, намочи его в желобе. – Она осторожно ощупала кровоподтек. – Кожа, кажется, цела. Но как, наверно, больно!
   – Чертовски больно, если хочешь знать правду. – Когда она приложила к синяку холодный мокрый платок, Коул скрипнул зубами, но затем перевел дух. – Полегчало.
   Стефани поджала губы.
   – Нужно менять холодный компресс, иначе опухоль не спадет. Чарли, вы с Джошем тут разберетесь, пока я отведу Коула домой?
   – Разберемся.
   Коул послушно пошел вслед за Стефани. Только сейчас она поняла, какую боль причиняло ему каждое движение. Как же он выдержал обратный путь?
   Кейт тут же всполошилась.
   – Снимай-ка рубашку, а я принесу холодной воды и чистые тряпки.
   Вскоре появились Чарли и Джош. Джош увлеченно рассказывал Кейт о дневных приключениях, а Стефани прикладывала к спине Коула холодный компресс.
   Ее мысли снова и снова возвращались к той сцене на вершине горы. Она прикасалась к мускулистой спине Коула и думала о его нежных поцелуях. Что было бы, не помешай им Сумрак? Ей так хотелось скользнуть рукой по этой спине, погладить эти широкие плечи...
   – Стеф! – Низкий голос Коула прервал ее мечты. – Кейт звала есть, ты слышала?
   Стефани залилась краской. Господи Боже, что за непристойные мысли лезут ей в голову?!
   – Ой, я... я, наверно, задремала.
   Про себя же она поклялась не предаваться бесплодным мечтам.
   Этой ночью Стефани не мучили кошмары. Ей снились горы, напоенная солнцем трава и любовь темноволосого, синеглазого ковбоя.

15

   Октябрь подходил к концу, и вместе с ним уходило бабье лето. Снег еще не выпал, но дули пронизывающие ноябрьские ветра, и Стефани с удовольствием надела пальто, в котором нашел ее Коул. Интересно все-таки, почему в тот жаркий летний день она была так тепло одета?
   Коричневое шерстяное пальто оттеняло ее каштановые волосы, а сатиновая подкладка приятно ласкала кожу. И цветом, и размером пальто было как раз на нее, хотя иногда полы путались в ногах.
   Пальто было из отличной ткани, но уже поношено. Может быть, Стефани работала в чьем-то доме, и хозяйка отдала ей свое? И летом она взяла его с собой, потому что других ценных и добротных вещей у нее не было? Еще странно, что пальто было словно специально сшито для верховой езды. Немало часов Стефани провела в нем верхом на Зорьке: на голову она накидывала теплый капюшон, а полы во время скачки раздувал ветер.
   Стефани помогла Чарли выходить Светлячка – его кормили коровьим молоком, смешанным с патокой. Жеребенок удивительно быстро оправился, как уверял Чарли, – благодаря породе.
   – Он сын старого жеребца с ранчо отца Мегги. С виду он неказист, но иноходью идет без устали, даже Коул не может его загонять. Коннор О'Рейли хохотал как сумасшедший, когда Коул захотел случить старика с Королевой. – Он с довольной улыбкой взглянул на жеребенка. – Любой другой на месте этого малыша помер бы с голоду. Да, Коулу было бы жалко его потерять. Когда подрастет, оставим его на племя.
   – Значит, вы не станете его продавать?
   – Не станем. Обычно-то мы жеребцов холостим и продаем как верховых. Но этот парнишка и Вороной – совсем другое дело. Конечно, нелегко держать сразу трех жеребцов, но Коул думает, что это нужно, потому что... гм... ну, у нас же целый табун кобыл, – смущенно закончил он.
   Стефани улыбнулась. Они стали большими друзьями, и Чарли порой забывал, что она женщина. Судя по его внезапному смущению, он вдруг сообразил, что скрещивание животных – не лучшая тема для дамских ушей.
   – А Джош, похоже, трудится вовсю. Я его почти не вижу, – заметила она.
   – Ага, – улыбнулся Чарли. – Я его приставил чистить упряжь. Эта работа ему не больно-то по душе – вроде как коров доить, но он даже не пикнул. – Чарли рассмеялся. – Наверно, боится, что его папаша наймет новую учительницу.
   Оба расхохотались. Предыдущая учительница проучила местных детей не больше месяца и быстренько выскочила замуж за молодого красавца ковбоя. Джош тогда не скрывал своей бурной радости.
   – Насколько я знаю Джоша, хорошее поведение ему скоро надоест, – насмеявшись, заметила Стефани. – Как считаешь, чем бы мне его развлечь, пока он не сорвался с цепи?
   – Ну, – ответил Чарли, подумав, – пожалуй, стоило бы объехать ранчо, проверить, у всех ли коров есть вода. Мелкие озерца сейчас замерзли, а молодняку не придет в голову спуститься к ручью.
   – Что ж, дело хорошее.
   Джош пришел в восторг и тут же вызвал Стефани на состязание: кто найдет к полудню больше коров.
   – Конечно, ты, ты же присвоишь всю мою добычу, – поддразнила его Стефани.
   – Все честно. Ты поедешь на запад, а я на восток, и весь скот, который мы увидим, будем забирать с собой. – У него радостно заблестели глаза. – Встретимся у скунсовых зарослей. Кто пригонит больше коров, тот и победил.
   – А какая награда ждет победителя? Я хочу знать, на что трачу время.
   Джош несколько секунд подумал, затем широко улыбнулся.
   – Если я выиграю, ты будешь всю неделю каждый вечер играть со мной в шашки.
   – А если выиграю я?
   – Ну, хочешь, я всю неделю каждый вечер буду мыть посуду?
   – Господи, ушам своим не верю! Ты согласен делать женскую работу?
   – Не-а, не согласен. Я не собираюсь проигрывать.
   – Ах, вот как?! – Стефани развернула Зорьку на запад. – Посуда будет ждать тебя сегодня после ужина, – бросила она через плечо.
   – Извини, я буду очень занят. Я буду громить тебя в шашки!
   Стефани рассмеялась – ну вылитый отец! Вспомнив о Коуле, она вздохнула. После той истории с Зорькой и хромым жеребенком они с Коулом так и не помирились. Но должен же быть какой-то способ наладить с ним отношения!
   Стефани погрузилась в свои мысли и не заметила движения в кустах на берегу замерзшего озерца. Но Зорька рванулась в сторону, и Стефани поняла, что рядом кто-то есть.
   Стефани осторожно подъехала поближе, заглянула в ивовые заросли – и возликовала: на берегу, помахивая хвостами, паслась дюжина коров и телят. Ну, теперь Джошу с Сэмом придется потрудиться!
   Кусты были слишком густые, так что Стефани привязала Зорьку к пеньку и тихонько пошла в обход, чтобы не напугать животных. Она помнила, как захотела однажды погладить теленка – и оказалась лицом к лицу с его разгневанной мамашей. Если бы Сэм лаем не отогнал корову, она бы неминуемо покалечила или даже убила Стефани. Коул сказал ей тогда много нелестных слов и пригрозил запереть дома, если она еще раз выкинет такую же глупость. С тех пор Стефани хорошо усвоила, что стельная корова в любом, кто подойдет слишком близко, видит угрозу своему малышу.
   «Интересно, – размышляла Стефани, подкрадываясь к стаду сзади, – какого возраста должен достичь теленок, чтобы мать перестала защищать его от всего, что движется?» Ей совсем не хотелось выяснять это на собственной шкуре. Кажется, прошла целая вечность, пока Стефани ухитрилась выгнать добычу из кустов. Довольная собой она вытерла со лба пот и улыбнулась.
   – Так, так, что это мы тут делаем? – раздался совсем близко басистый голос.
   Стефани обернулась – и едва не упала в обморок. В каких-нибудь десяти футах от нее на гнедой кобыле сидел мужчина – более страшного человека ей не случалось видеть. Надвинутая на глаза шляпа с опущенными полями, густая борода и длинные волосы, падавшие на воротник пальто из выворотной кожи, могли принадлежать только бандиту. Но самым страшным было другое: он целился в Стефани из ружья.

16

   Стефани нервно покосилась в сторону Зорьки.
   – Забудьте об этом, барышня. Не успеете.
   – Почему вы в меня целитесь? – Стефани пыталась говорить спокойно и властно, но голос плохо слушался ее.
   – Знаете, поневоле нервничаешь, когда имеешь дело с кражей скота.
   Похититель скота! В памяти у Стефани всплыла история жены Чарли. Неужели этот разбойник уготовил ей такую же участь? Стефани судорожно сглотнула, изо всех сил борясь с подступающей паникой.
   – Где ваши дружки? – с угрозой в голосе поинтересовался незнакомец.
   – Я одна, – прошептала Стефани, вспомнив о Джоше. И прикусила язык. Что стоило сказать, что здесь с минуты на минуту появится полдюжины мужчин?
   Должно быть, ее мысли отразились на лице – мужчина зло засмеялся.
   – Так и знал, что ты соврешь, сестричка. – Он ткнул винтовкой в сторону Зорьки. – Садись. Прокатимся до ранчо.
   Ранчо! Сердце Стефани отчаянно забилось. Может, их тут целая банда, и они хотят захватить ранчо и устроить там свой штаб? Правда, это похоже на эпизод из бездарного романа, но что Стефани знает о бандитах? Что, если они так и поступают? Она медленно побрела к привязанной Зорьке.
   – И не пытайся меня обмануть, – прорычал незнакомец. – Не хочется убивать такую красивую лошадь.
   Стараясь, чтобы на лице ее ничего не отражалось, Стефани отвязала лошадь и села в седло. Ее мозг лихорадочно работал в поисках спасения.
   Может, попробовать увести его прочь от ранчо? Стефани повернула лошадь к югу и тут же замерла в ужасе: за спиной щелкнул ружейный затвор.
   – Барышня, я сказал «ранчо». Это в другой стороне.
   Стефани молча развернулась и поехала к дому. Она знала, что пытаться бежать бесполезно. Он едет сзади, и у нее нет никаких шансов.
   Возле дома он заставил ее спешиться первой. Можно было убежать, пока он еще в седле, – но не успела Стефани об этом подумать, как в спину ей уперлось холодное дуло.
   Когда они вошли, Коул сидел за столом.
   – А, вот и ты, Стеф. Кейт велела тебе сказать... – Тут он увидел у нее за спиной мужчину и вскочил, с грохотом отбросив стул.
   Вдруг Стефани поняла, что надо делать. Если она отнимет у бандита ружье, Коул с ним справится. Она молниеносно развернулась и выхватила оружие из странно вялых рук незнакомца. Она еще видела, как Коул обхватил его... тут она не удержалась и упала на спину;
   ружье у нее в руках выстрелило. Грохот выстрела разнесся по дому, и вслед за ним раздался звон посуды – пуля попала в буфет.
   Смертельная схватка прервалась. Оба в недоумении смотрели, как Стефани поднимается на ноги и направляет ружье на пришельца.
   – Одно движение, сэр, и вы мертвы!
   К ее вящему изумлению, бандит расплылся в широкой улыбке.
   – Братишка, объясни ей, кто я такой, пока она не всадила в меня пулю.
   И вдруг мужчины разразились громовым хохотом. Они хлопали друг друга по спине, останавливались, вытирали слезы и начинали снова.
   – Клянусь Богом, Леви, ты заслужил пулю. Какого черта ты отдал ей ружье? – наконец выговорил Коул.
   – Я не отдавал, она выхватила у меня из рук, – ответил бородач. – И вообще, это ты виноват. Я привел к тебе воровку, держу ее под прицелом, а ты встречаешь ее с распростертыми объятиями.
   Стефани переводила взгляд с одного на другого: она начала понимать. Незнакомец – не отчаянный бандюга, а пропавший Леви Кентрелл. И Коул не нападал на брата, а крепко, по-мужски его обнимал.
   Коул откинул голову и расхохотался еще громче.
   – Стеф – воровка? Да она даже с ружьем не похожа на преступницу!
   Деви пожал плечами, но глаза у него лукаво улыбались.
   – Мне показалось, что она очень подозрительно крадется за коровами. И когда я назвал ее воровкой, она не отрицала.
   – Вы сказали, что вы сами вор! – гневно отозвалась Стефани. – И я не кралась, я просто шла тихо и не подходила близко к телятам, чтобы коровы на меня не напали.
   Мужчины снова разразились хохотом. И тут Стефани не выдержала. Она, напуганная до полусмерти, совершила, несмотря на это, отважный поступок, а они над ней смеются!