Страница:
хотим выразить нашу глубокую благодарность товарищу Рамону Пересу Монтанья и
его семье, которые помогли реорганизовать первую часть нашего отряда,
обеспечивая его всем необходимым в течение 8 дней, и помогли ему вступить в
контакт с Движением в остальной части страны.
Помощь, которую мы получили от него и от многих таких же, как он, в эти
самые критические дни Революции, придала нам новые силы, чтобы продолжать
борьбу с твердой верой в то, что наш народ заслуживает, чтобы ради него
пойти на самопожертвование. Мы не знаем, кто из нас отдаст свои жизни в
борьбе, но пусть останутся подписи всех наших товарищей как выражение нашей
бесконечной благодарности".
25 декабря 1956 года все расписались: Фидель первым, Рауль - последним.
Была дана команда трогаться, и отряд около полуночи выступил в путь.
А дальше пошли трудные боевые будни. Дни сменялись ночами, менялся
пейзаж вокруг отряда, но постоянными оставались ежедневные тяжелые марши,
сосущий голод и вечная усталость. Время от времени к отряду присоединялись
другие отыскавшиеся экспедиционеры, которых приводили проводники. Это был
этап в жизни Повстанческой армии, который Че Гевара назвал "кочевым", когда
у отряда не было постоянного района дислокации и он кружил по горам без
видимого ясного плана, однако постепенно забираясь все глубже и глубже в
сердце Сьерра-Маэстры.
Фидель, разумеется, меньше всего думал о том, чтобы тихо отсиживаться
на горных вершинах. Все его мысли были сосредоточены на решении главной в
тот момент политической задачи: как сделать, чтобы вся Куба узнала правду о
последних событиях. Ведь и правительство Батисты, и американские
информационные агентства официально упорно твердили, что Фидель погиб, а от
экспедиции, прибывшей на "Гранме", не осталось никакого боеспособного ядра.
Надо было во что бы то ни стало быстрее убедить Кубу и весь мир в обратном,
выставить Батисту и его покровителей в жалкой роли лжецов, вдохнуть новые
силы и надежды в многочисленных противников диктаторского режима, поднять
моральный дух своего крошечного войска и начать его боевую закалку в
реальных боевых операциях.
Чтобы доказать существование в горах боеспособной партизанской армии,
Фидель принял решение совершить первую наступательную операцию. В качестве
объекта его внимание привлек небольшой армейский гарнизон из 12 солдат,
расположенный в районе устья реки Ла-Плата, почти на берегу Карибского моря.
В отряде Фиделя к этому времени насчитывалось 29 бойцов, все повстанцы были
вооружены. Труднее было с боеприпасами, но даже новичкам было выдано по 10
патронов на каждую винтовку. После длительного перехода, к вечеру 15 января,
отряд вышел к своей цели и в течение почти 30 часов вел разведку местности.
Хорошо замаскировавшись, бойцы наблюдали приход и уход вражеского
катера, доставившего новых солдат на замену части старого гарнизона.
Посланные Фиделем разведчики доложили, что в округе нет дополнительных
опорных пунктов противника. Судьба батистовцев была предрешена.
Бой у Ла-Платы длился немногим более получаса. Повстанцы, ведя
постоянный прицельный обстрел казармы, смогли поджечь все строения
гарнизона, и это окончательно решило исход боя. У бойцов Фиделя не было ни
одной царапины, в то время как противник потерял двух солдат убитыми, пятеро
были ранены, остальные попали в плен. Бежать удалось только сержанту -
командиру гарнизона. В руки партизан попали первые боевые трофеи: 9
винтовок, пулемет "Томпсон", около тысячи патронов, подсумки, горючее, ножи,
обмундирование и немного продовольствия. Главным богатством были боеприпасы,
потому что во время нападения повстанцы сами израсходовали 500 патронов, и
если бы атака окончилась безрезультатно, то отряд практически оказался бы
небоеспособным из-за отсутствия патронов. Стоит сказать, что снабжение
боеприпасами в течение всех долгих месяцев борьбы составляло предмет
первоочередных забот руководства Повстанческой армии. У Фиделя Кастро в его
маленьком штабном домике всегда стоял специальный длинный ящик, разделенный
на несколько отсеков. В каждом лежали тщательно пересчитанные патроны для
различных типов оружия. Он лично контролировал запасы патронов, сам выдавал
их руководителям групп и требовал самого бережного и экономного их
расходования. Заряженный магазин или просто горсть патронов всегда были
дорогим подарком или наградой за смелость в бою.
Нагруженный военными трофеями отряд Фиделя стал быстро уходить в горы.
Настроение у бойцов было превосходное, радость победы, казалось,
подталкивала людей вверх по крутым тропам. Каждый повстанец чувствовал, что,
сколько бы трудностей ни ждало их впереди, окончательная победа придет
обязательно.
Скромные военные размеры боя у Ла-Платы несопоставимы с его
морально-политическим значением. Бой сплотил и закалил само ядро
Повстанческой армии. Успешный разгром опорного армейского пункта укрепил
авторитет партизан среди местного населения.
Как ни старалось правительство скрыть правду о бое у Ла-Платы, но слухи
о нем распространились по стране. Жестокая цензура не позволяла писать о бое
открыто, но приостановить устные комментарии правительство было не в силах.
Оставшиеся в живых солдаты рассказывали своим сослуживцам о гуманном
отношении партизан к пленным и к раненым.
Появлялись первые трещины в сознании людей, отравленном официальной
пропагандой.
Отходя в горы, Фидель, учитывая психологию противника, точно
предположил, что солдаты наверняка бросятся за ним в погоню, поэтому он
приказал организовать на дороге засаду. 22 января головная часть вражеской
колонны наткнулась на заранее подготовленную партизанскую ловушку и, потеряв
в бою пять человек убитыми, остановилась.
Это была еще одна победа, и опять ее значение было гораздо важнее в
моральном и политическом отношении, нежели в чисто военном. В принципе такие
оценки можно будет отнести к большинству сражений в Сьерра-Маэстре. Каждое
поражение правительственных войск было падением камешка в горах, который
вызывал настоящую лавину политических и моральных последствий. Первым, кто
ощутил на себе разрушительное действие этих партизанских побед, было военное
командование, которое с озабоченностью наблюдало, как быстро ухудшается
моральное состояние войск. Под любыми предлогами офицеры и солдаты старались
увильнуть от выполнения военных задач в горах.
Военные и гражданские власти, запугивая население горных хуторов
предстоящей бомбардировкой с воздуха, стали сгонять население к берегу моря.
Людям приходилось оставлять насиженные места, скот. Сначала крестьяне
действовали только под влиянием страха, а затем, когда стали известны планы
захвата их временно брошенных земель местными латифундистами, начала
зарождаться острая ненависть к правительству, которая стала предпосылкой
массового присоединения их к партизанам.
28 января 1957 г, Фидель отправил одного из надежных бойцов с
конфиденциальным поручением в Гавану - найти и привезти в Сьерра-Маэстру
иностранного журналиста, предпочтительнее всего американца, который мог бы
получить интервью у Фиделя Кастро и рассказать на страницах своей газеты о
партизанах Сьерра-Маэстры.
Гонец благополучно достиг столицы и там с помощью подполья установил
контакт с корреспонденткой "Нью-Йорк таймс" Руби Харт Филипс. Руководство
газеты увидело в этом соблазнительном предложении счастливый случай
выделиться среди своих коллег, нажить себе немалый рекламный капитал. В
Гавану специально для этой операции вылетел 57-летний Герберт Мэтьюз,
который имел опыт военного корреспондента. "Я, - вспоминал он, - как охотник
за исключительной информацией, готов на голове подняться на Гималайский
хребет, чтобы сделать подобный репортаж".
А дальше, как в приключенческом фильме, подпольщики "Движения 26 июля"
повезли Мэтьюза с его женой через всю страну в г. Мансанильо, откуда его,
уже одного, под видом богатого американца, присматривающего себе рисовые
плантации для покупки, повезли в конспиративный дом одного из преданных
крестьян.
С 12 ночи до 5 утра 17 февраля Мэтьюз отчаянно месил ботинками грязь на
горных тропках, пробираясь вслед за проводниками к дому, где была намечена
встреча. Рауль Кастро, вспоминая ту ночь, рассказывал, что для создания
впечатления о крупных партизанских силах они вели Мэтьюза такой
зигзагообразной дорогой, чтобы один и тот же пост партизан с пулеметом мог,
меняя позиции, не раз спросить пароль. При входе в дом Фиделя все бойцы
встали по стойке смирно и отдали воинскую честь. Вместе с Фиделем были
Рауль, Вильма Эспин и Хавиер Пасос. Двое последних служили переводчиками.
Фидель подробно рассказал о всех событиях, которые произошли после
высадки экспедиции на Плайя Колорадас. Говорил он очень спокойно, с глубокой
убежденностью в правоте своих оценок и планов. Мэтьюз был поражен молодостью
Фиделя и записал в своих заметках: "Складывалось впечатление, что он
непобедим". Фидель рассказал, что война идет уже 76 дней, что в ходе боев
было взято много пленных, которых партизаны, как правило, отпускают, не
причиняя им никакого вреда, что моральное состояние противника очень низкое.
Солдаты воюют только потому, что им приходится отрабатывать нищенское
жалованье.
Беседа продолжалась более трех часов. Рене Родригес за это время сделал
простеньким фотоаппаратом несколько снимков, которые затем облетели весь
мир.
Затем тем же путем Мэтьюз возвратился в Гавану, откуда они с женой
самолетом направились в Нью-Йорк. Под корсетом у Нэнси Мэтьюз лежали
заветные записи беседы с Фиделем.
24 февраля в "Нью-Йорк таймс" появилась первая статья под заголовком "В
гостях у кубинского повстанца". Она произвела потрясающее впечатление. Из
всех экземпляров газеты, поступивших на Кубу, эта статья была вырезана, но
остановить утечку информации было невозможно. 25 и 26 февраля последовали
новые статьи. Сенсация приобрела международный характер. Батиста счел более
разумным отменить цензуру печати, и все основные газеты и журналы Кубы
воспроизвели статью Герберта Мэтьюза. Цель Фиделя Кастро была достигнута
целиком и полностью.
Какой огромной вдохновляющей силой стали эти репортажи для всех
патриотов Кубы! Теперь все встало на свои места: Фидель жив, партизанская
армия борется, в стране идет гражданская война, у которой не может быть
иного исхода, кроме свержения диктатуры.
Проведение интервью с Мэтьюзом было использовано для того, чтобы сразу
после него провести и заседание Национального руководства "Движения 26
июля", поскольку наиболее видные деятели его были в той или иной форме
задействованы в этой журналистской акции и собрались на ферме в отрогах
Сьерра-Маэстры.
На заседании присутствовали, кроме Фиделя и Рауля, руководитель
подполья в Сантьяго Франк Пайс, Армандо Харт, Селия Санчес, Аиде Сантамария,
Фаустино Перес и Вильма Эснин. Была достигнута окончательная договоренность
о необходимости направления в горы Сьерра-Маэстра подкреплений из Сантьяго.
Фидель получил подробные отчеты о деятельности подпольных организаций в
равнинной части страны, были обсуждены формы и пути оказания систематической
помощи Повстанческой армии. Фидель составил "Обращение к народу", которое
было решено издать и широко распространить через сеть подпольных
организаций.
Визит американского корреспондента совпал по времени с возникновением
второй "наиболее опасной ситуации" (по словам Ф. Кастро) на протяжении войны
в Повстанческой армии. На этот раз смертельная угроза нависла из-за того,
что батистовцам удалось схватить в горах одного из проводников отряда,
Эутимио Герру. Под угрозой пыток предатель согласился выполнять все
поручения батистовского военного командования. Ему было предложено давать
сведения о передвижении отряда, о местах стоянок, а самому приказано убить
Фиделя Кастро. Для этой цели он получил пистолет и две ручные гранаты,
которые должен был использовать в случае необходимости при отрыве от
преследователей. За выполнение задания Эутимио Герра получил бы 10 тыс.
долларов и пост в армии.
Первые подозрения у Фиделя относительно благонадежности проводника
возникли, когда 30 января, после того как Эутимио Герра отпросился под
предлогом посещения больной матери, над местом расположения отряда внезапно
появились вражеские самолеты "Б-26", которые с первого захода начали
прицельное бомбометание и пулеметный обстрел партизанского лагеря.
Противник, видимо, настолько точно знал местонахождение партизан, что одна
из бомб легла в слегка дымившуюся кухню, другая угодила в укрытие, где
обычно располагался дозор. Потом выяснилось, что Эутимио Герра лично
находился в головном самолете и направлял действия летчиков. Повстанцам
удалось избежать потерь только благодаря тому, что при приближении самолетов
они отбежали метров на 200-300 от лагеря.
9 февраля при, казалось, совершенно спокойных обстоятельствах отряд
батистовских солдат под командованием майора Касильяса скрытно вышел в район
дислокации отряда и с близкого расстояния открыл огонь по бойцам. Лишь
предельная бдительность, быстрые натренированные ноги и хорошее знание
местности помогли партизанам избежать окружения. Но все-таки в ходе
отступления они рассыпались на несколько групп и заново соединились только
три дня спустя.
Сопоставление всех этих данных привело Фиделя к выводу, что Эутимио
Герра является предателем. При первом появлении он был арестован. Предатель
даже не запирался, когда его обыскали и изъяли имевшееся при нем оружие. Че
Гевара так описывает "самую страшную ночь", о которой рассказал сам Эутимио:
"В одну из последних ночей, перед тем как мы узнали о его предательстве,
Эутимио заявил, что у него нет одеяла, и попросил Фиделя одолжить ему свое.
В горах было холодно. Фидель сказал, что под одним одеялом все равно будет
прохладно, и предложил спать вместе. В ту ночь Эутимио имел при себе
пистолет, который дал ему Касильяс, и пару гранат, чтобы защитить себя во
время бегства. Прежде чем лечь спать, предатель спросил меня и Универсо
Санчеса, все время находившихся около Фиделя, как организована охрана, и
посоветовал "быть начеку". Мы ответили ему, что неподалеку стоят трое
часовых и, кроме того, я и Санчес, ветераны "Гранмы" и верные друзья Фиделя,
будем охранять его, сменяя друг друга. Всю ночь Эутимио был рядом с вождем
революции, выжидая удобного момента для убийства, но так и не решился на
это. На протяжении всей ночи судьба революции в значительной мере зависела
от исхода борьбы в душе предателя, в которой желание иметь деньги и власть,
вероятно, наталкивались на угрызения совести или на страх перед расплатой за
совершенное преступление. К нашему большому счастью, Эутимио не смог
перебороть страх, и следующий день начался, как обычно". Гевара пишет
дальше: "После ареста и обыска у Герры, конечно, не было сомнений
относительно того, что его ожидает. Упав на колени перед Фиделем, он сам
стал просить заслуженной смерти. Этот человек сразу как-то постарел, на
висках стала заметна седина, которой раньше не было видно. Эта сцена была
чрезвычайно напряженной. Фидель гневно осудил его предательство, Эутимио
признавал свою вину и просил лишь скорейшей смерти. Всем нам, кто
присутствовал при этом, запомнился момент, когда Сиро Фриас, бывший друг
Эутимио, стал говорить с ним. Фриас напомнил ему обо всем, что сделал для
него и его семьи. Но Эутимио отплатил неблагодарностью и выдал батистовцам
его брата. Длинным и взволнованным был этот монолог, который Эутимио слушал
с опущенной головой. Когда предателя спросили, есть ли у него какие-нибудь
пожелания, он стал просить нас позаботиться о его детях" [Революция сдержала
слово. Старший сын Эутимио в настоящее время является членом компартии Кубы
и бойцом-интернационалистом. Другой - квалифицированный рабочий текстильной
промышленности, а третий работает на никелевом комбинате в Моа, в провинции
Ольгин. 4 дочери окончили среднюю школу. Вдова получила в 1977 г. юбилейную
медаль по случаю XX годовщины Вооруженных революционных сил как признание ее
услуг, которые она оказала Повстанческой армии во время войны, и ее
деятельности в поддержку революции.].
Перед расстрелом предателя разразилась очень сильная гроза, пошел
ливень и стало совсем темно. И в момент, когда блеснула молния и прогремел
раскат грома, закончилась бесславная жизнь Эутимио Герра. Даже близко
стоявшие от места казни товарищи не слышали выстрела.
Март 1957 года оказался богатым на события. Партизанская война в
Сьерра-Маэстра, несомненно, оказалась отличным катализатором для борьбы
против диктатуры по всей Кубе. Митинги протеста, демонстрации, кампании
неповиновения следовали одна за другой.
13 марта 1957 г. в Гаване под руководством "Революционного директората"
была предпринята героическая попытка захватить президентский дворец и
физически уничтожить Батисту. Около 50 членов директората, в основном
студенты, ворвались во дворец и вступили в бой с многочисленной охраной и
подоспевшими вскоре на помощь ей войсками. Участники нападения проявили
редкое мужество, прорываясь к верхним этажам здания, они даже захватили
личный кабинет Батисты, но после того, как половина участников погибла и
выяснилось, что сам диктатор скрылся в наглухо отрезанном от нижних этажей
помещении, куда попасть можно было только специальным лифтом,
заблокированным охраной, остаткам атаковавших пришлось отступить. В
последовавших облавах многие участники были схвачены и убиты.
В эти же часы другая группа "Революционного директората" под
руководством его генерального секретаря Хосе Антонио Эчеверрии захватила
радиостанцию и успела передать призыв к восстанию, однако и она почти вся
погибла в бою с преследовавшей ее полицией. Пал смертью героя и Хосе Антонио
Эчеверрия, который подписывал в Мексике с Фиделем пакт о единстве действий с
"Движением 26 июля".
Через два дня после трагических событий в Гаване, 15 марта, как бы
подчеркивая реальность и жизненность пути, избранного Фиделем и его
соратниками, в Сьерра-Маэстру прибыло крупное пополнение. Из
Сантьяго-де-Куба подошел отряд молодежи в составе 50 человек, подобранный,
подготовленный и экипированный подпольщиками во главе с Франком Паисом.
Март и апрель стали периодом реорганизации и учебы для всей пока
немногочисленной армии.
К весне 1957 года все бойцы и командиры Повстанческой армии отрастили
бороды или длинные волосы. "Бородачи" ("барбудос") - стало нарицательным
названием повстанцев. Искать в этом какой-то особый символ, наверное, пустое
занятие. Из истории кубинского национально-освободительного движения
известно, что в середине прошлого века один из лидеров кубинских патриотов
Доминго де Гойкоурия отращивал себе бороду, дав клятву не бриться до тех
пор, пока не станет свободна его родина. Он погиб от рук испанских палачей
на эшафоте.
Некоторые объясняют появление бород у повстанцев их желанием создать
нечто вроде своего отличительного признака. Ведь батистовцы десятками
расстреливали беззащитных крестьян, выдавая их за повстанцев, а наличие
бороды сразу отделяло солдат свободы от обычных сельских жителей и в
какой-то мере облегчало последним их участь в случае захвата противником.
Но, скорее всего, трудные условия Сьерра-Маэстры, личный пример Фиделя
Кастро привели к тому, что повстанцы стали бородачами. А с течением времени
борода стала предметом гордости всех, кто прошел суровую школу
Сьерра-Маэстры.
Монотонность партизанских будней нарушило неожиданное происшествие,
прибавившее популярности повстанцам. Трое американских юношей, находившихся
вместе со своими родителями на американской военной базе в Гуантанамо,
начитавшись репортажей Герберта Мэтьюза о Фиделе и его бойцах, решили
сбежать и присоединиться к бородачам. Двоим из них было по 17 лет (Виктор
Буэльман и Чарльз Райян), а одному - 15 (Майкл Гарвей). Все они оставили
прощальные письма своим отцам и отправились на поиски Фиделя Кастро. На
перехват беглецов были брошены патрули США и силы кубинской армии, но юноши
благополучно миновали все кордоны и пятнадцать дней бродили по горам, пока
не наткнулись на партизанские заставы. Искатели приключений сильно исхудали.
Их накормили, экипировали, но оставлять их в отряде было нельзя, потому что
они руководствовались в своих действиях в основном внешней романтикой
революции, не понимая сущности ее проблем. Вскоре они были возвращены
родителям.
С этого времени можно уже говорить об организованной партизанской
армии, которая до сих пор была одним отрядом. Теперь в ее рядах
насчитывалось более 80 человек. Они были разделены на три боевые группы, во
главе которых стояли Рауль Кастро, Хуан Альмейда и Хорхе Сотус, только что
пришедший в качестве командира подкрепления.
Фидель внушил всем идею о том, что, прежде чем начинать боевые
операции, надо приучить бойцов к трудностям партизанской жизни в горах, к
постоянным переходам, к жизни, наполненной опасностями и лишениями.
Партизанская колонна начала тренировочный поход через Сьерра-Маэстру.
Поход носил и заметно выраженный политический характер. Бойцы посетили те
места, где за несколько недель до этого ядро Повстанческой армии едва не
было уничтожено. Там новые бойцы могли из уст самих участников событий
узнать о тех трудных временах.
К концу апреля 1957 года относится еще одна пропагандистская удача
Фиделя Кастро. 23 апреля в его лагерь прибыл, следуя по стопам Герберта
Мэтьюза, корреспондент "Коламбии бродкастинг систем" Роберт Табер, которого
сопровождал оператор Уэнделл Хоффман. Они выразили пожелание снять
телевизионный фильм о партизанской армии Фиделя Кастро. Съемочная группа
совершила вместе с партизанской колонной поход на высочайшую точку
Сьерра-Маэстры - пик Туркино, - и кинолента, снятая ими и показанная в США в
середине мая, произвела очень сильное впечатление.
Каждый такой профессиональный успех американских репортеров разжигал
страсти среди менее предприимчивых коллег. Поездка в Сьерра-Маэстру стала
считаться чем-то вроде патента на профессиональную пригодность. С середины
1957 года и до последних дней войны поток просьб американских журналистов
все время возрастал. Правда, теперь многие из них ехали не просто в поисках
сенсационной информации, а по заданию Центрального разведывательного
управления для изучения политических взглядов руководителей движения, их
личных качеств, планов и намерений. С такой миссией приезжал, например,
Эндрю Сент Джордж, который был разоблачен уже тогда как агент ЦРУ. Очень
долго крутился около "Движения 26 июля" сотрудник ЦРУ Жюль Дюбуа,
выступавший в роли корреспондента газеты "Чикаго трибюн". Но повстанцы очень
умело строили свои отношения с американскими журналистами, используя их
возможности для популяризации своих идей, своей политической программы и в
то же время не забывая о бдительности.
18 мая в лагерь Фиделя из Сантьяго было доставлено оружие, которое
подпольщикам удалось добыть через свои связи среди революционно настроенной
молодежи. Перед восхищенными глазами партизан предстали три станковых
пулемета, три ручных пулемета, девять карабинов М-1 и 10 автоматических
винтовок. Все это дополнялось 6 тыс. патронов. Это был самый радостный
праздник для повстанцев. Теперь можно было планировать серьезные операции.
По решению Фиделя в качестве объекта атаки на этот раз была выбрана
казарма в местечке Уверо, опять на побережье Карибского моря. Там
располагался довольно крупный гарнизон противника, насчитывавший 52 человека
во главе с лейтенантом. Колонна партизан, подошедшая к Уверо, имела в своем
составе 80 бойцов, из которых многие впервые должны были понюхать пороху.
Тактика ведения боя во многом напоминала операцию у Ла-Платы: так же
повстанцы полукольцом охватили на рассвете казарму, так же по сигналу Фиделя
открыли огонь по вражеским позициям. Расчет был на то, что внезапность
нападения и плотный кинжальный огонь заставят противника быстро
капитулировать. Но на этот раз пришлось преодолеть более упорное
сопротивление гарнизона, который имел к тому же выдвинутые посты боевого
охранения, оборонявшиеся в подготовленных окопах. Тем не менее героизм и
мужество партизан, не останавливавшихся перед огнем противника, сделали свое
дело. После почти 3 часов борьбы остатки гарнизона капитулировали.
Батистовцы потеряли 11 человек убитыми, 19 раненными и 14 человек пленными.
Лишь нескольким вражеским солдатам удалось уйти по кромке прибоя. Но и
потери партизан были ощутимыми: 7 человек из их состава были убиты и 8
ранены.
В руки партизан попало 24 винтовки типа "Гаранд", 20 винтовок НС, 1
ручной пулемет "Браунинг", 6 тыс. патронов и, кроме того, мундиры, обувь,
вещмешки, холодное оружие и т. д.
Бой при Уверо стал во многих отношениях переломным. Противник стал
вообще отводить все свои мелкие гарнизоны в районы расположения главных сил.
его семье, которые помогли реорганизовать первую часть нашего отряда,
обеспечивая его всем необходимым в течение 8 дней, и помогли ему вступить в
контакт с Движением в остальной части страны.
Помощь, которую мы получили от него и от многих таких же, как он, в эти
самые критические дни Революции, придала нам новые силы, чтобы продолжать
борьбу с твердой верой в то, что наш народ заслуживает, чтобы ради него
пойти на самопожертвование. Мы не знаем, кто из нас отдаст свои жизни в
борьбе, но пусть останутся подписи всех наших товарищей как выражение нашей
бесконечной благодарности".
25 декабря 1956 года все расписались: Фидель первым, Рауль - последним.
Была дана команда трогаться, и отряд около полуночи выступил в путь.
А дальше пошли трудные боевые будни. Дни сменялись ночами, менялся
пейзаж вокруг отряда, но постоянными оставались ежедневные тяжелые марши,
сосущий голод и вечная усталость. Время от времени к отряду присоединялись
другие отыскавшиеся экспедиционеры, которых приводили проводники. Это был
этап в жизни Повстанческой армии, который Че Гевара назвал "кочевым", когда
у отряда не было постоянного района дислокации и он кружил по горам без
видимого ясного плана, однако постепенно забираясь все глубже и глубже в
сердце Сьерра-Маэстры.
Фидель, разумеется, меньше всего думал о том, чтобы тихо отсиживаться
на горных вершинах. Все его мысли были сосредоточены на решении главной в
тот момент политической задачи: как сделать, чтобы вся Куба узнала правду о
последних событиях. Ведь и правительство Батисты, и американские
информационные агентства официально упорно твердили, что Фидель погиб, а от
экспедиции, прибывшей на "Гранме", не осталось никакого боеспособного ядра.
Надо было во что бы то ни стало быстрее убедить Кубу и весь мир в обратном,
выставить Батисту и его покровителей в жалкой роли лжецов, вдохнуть новые
силы и надежды в многочисленных противников диктаторского режима, поднять
моральный дух своего крошечного войска и начать его боевую закалку в
реальных боевых операциях.
Чтобы доказать существование в горах боеспособной партизанской армии,
Фидель принял решение совершить первую наступательную операцию. В качестве
объекта его внимание привлек небольшой армейский гарнизон из 12 солдат,
расположенный в районе устья реки Ла-Плата, почти на берегу Карибского моря.
В отряде Фиделя к этому времени насчитывалось 29 бойцов, все повстанцы были
вооружены. Труднее было с боеприпасами, но даже новичкам было выдано по 10
патронов на каждую винтовку. После длительного перехода, к вечеру 15 января,
отряд вышел к своей цели и в течение почти 30 часов вел разведку местности.
Хорошо замаскировавшись, бойцы наблюдали приход и уход вражеского
катера, доставившего новых солдат на замену части старого гарнизона.
Посланные Фиделем разведчики доложили, что в округе нет дополнительных
опорных пунктов противника. Судьба батистовцев была предрешена.
Бой у Ла-Платы длился немногим более получаса. Повстанцы, ведя
постоянный прицельный обстрел казармы, смогли поджечь все строения
гарнизона, и это окончательно решило исход боя. У бойцов Фиделя не было ни
одной царапины, в то время как противник потерял двух солдат убитыми, пятеро
были ранены, остальные попали в плен. Бежать удалось только сержанту -
командиру гарнизона. В руки партизан попали первые боевые трофеи: 9
винтовок, пулемет "Томпсон", около тысячи патронов, подсумки, горючее, ножи,
обмундирование и немного продовольствия. Главным богатством были боеприпасы,
потому что во время нападения повстанцы сами израсходовали 500 патронов, и
если бы атака окончилась безрезультатно, то отряд практически оказался бы
небоеспособным из-за отсутствия патронов. Стоит сказать, что снабжение
боеприпасами в течение всех долгих месяцев борьбы составляло предмет
первоочередных забот руководства Повстанческой армии. У Фиделя Кастро в его
маленьком штабном домике всегда стоял специальный длинный ящик, разделенный
на несколько отсеков. В каждом лежали тщательно пересчитанные патроны для
различных типов оружия. Он лично контролировал запасы патронов, сам выдавал
их руководителям групп и требовал самого бережного и экономного их
расходования. Заряженный магазин или просто горсть патронов всегда были
дорогим подарком или наградой за смелость в бою.
Нагруженный военными трофеями отряд Фиделя стал быстро уходить в горы.
Настроение у бойцов было превосходное, радость победы, казалось,
подталкивала людей вверх по крутым тропам. Каждый повстанец чувствовал, что,
сколько бы трудностей ни ждало их впереди, окончательная победа придет
обязательно.
Скромные военные размеры боя у Ла-Платы несопоставимы с его
морально-политическим значением. Бой сплотил и закалил само ядро
Повстанческой армии. Успешный разгром опорного армейского пункта укрепил
авторитет партизан среди местного населения.
Как ни старалось правительство скрыть правду о бое у Ла-Платы, но слухи
о нем распространились по стране. Жестокая цензура не позволяла писать о бое
открыто, но приостановить устные комментарии правительство было не в силах.
Оставшиеся в живых солдаты рассказывали своим сослуживцам о гуманном
отношении партизан к пленным и к раненым.
Появлялись первые трещины в сознании людей, отравленном официальной
пропагандой.
Отходя в горы, Фидель, учитывая психологию противника, точно
предположил, что солдаты наверняка бросятся за ним в погоню, поэтому он
приказал организовать на дороге засаду. 22 января головная часть вражеской
колонны наткнулась на заранее подготовленную партизанскую ловушку и, потеряв
в бою пять человек убитыми, остановилась.
Это была еще одна победа, и опять ее значение было гораздо важнее в
моральном и политическом отношении, нежели в чисто военном. В принципе такие
оценки можно будет отнести к большинству сражений в Сьерра-Маэстре. Каждое
поражение правительственных войск было падением камешка в горах, который
вызывал настоящую лавину политических и моральных последствий. Первым, кто
ощутил на себе разрушительное действие этих партизанских побед, было военное
командование, которое с озабоченностью наблюдало, как быстро ухудшается
моральное состояние войск. Под любыми предлогами офицеры и солдаты старались
увильнуть от выполнения военных задач в горах.
Военные и гражданские власти, запугивая население горных хуторов
предстоящей бомбардировкой с воздуха, стали сгонять население к берегу моря.
Людям приходилось оставлять насиженные места, скот. Сначала крестьяне
действовали только под влиянием страха, а затем, когда стали известны планы
захвата их временно брошенных земель местными латифундистами, начала
зарождаться острая ненависть к правительству, которая стала предпосылкой
массового присоединения их к партизанам.
28 января 1957 г, Фидель отправил одного из надежных бойцов с
конфиденциальным поручением в Гавану - найти и привезти в Сьерра-Маэстру
иностранного журналиста, предпочтительнее всего американца, который мог бы
получить интервью у Фиделя Кастро и рассказать на страницах своей газеты о
партизанах Сьерра-Маэстры.
Гонец благополучно достиг столицы и там с помощью подполья установил
контакт с корреспонденткой "Нью-Йорк таймс" Руби Харт Филипс. Руководство
газеты увидело в этом соблазнительном предложении счастливый случай
выделиться среди своих коллег, нажить себе немалый рекламный капитал. В
Гавану специально для этой операции вылетел 57-летний Герберт Мэтьюз,
который имел опыт военного корреспондента. "Я, - вспоминал он, - как охотник
за исключительной информацией, готов на голове подняться на Гималайский
хребет, чтобы сделать подобный репортаж".
А дальше, как в приключенческом фильме, подпольщики "Движения 26 июля"
повезли Мэтьюза с его женой через всю страну в г. Мансанильо, откуда его,
уже одного, под видом богатого американца, присматривающего себе рисовые
плантации для покупки, повезли в конспиративный дом одного из преданных
крестьян.
С 12 ночи до 5 утра 17 февраля Мэтьюз отчаянно месил ботинками грязь на
горных тропках, пробираясь вслед за проводниками к дому, где была намечена
встреча. Рауль Кастро, вспоминая ту ночь, рассказывал, что для создания
впечатления о крупных партизанских силах они вели Мэтьюза такой
зигзагообразной дорогой, чтобы один и тот же пост партизан с пулеметом мог,
меняя позиции, не раз спросить пароль. При входе в дом Фиделя все бойцы
встали по стойке смирно и отдали воинскую честь. Вместе с Фиделем были
Рауль, Вильма Эспин и Хавиер Пасос. Двое последних служили переводчиками.
Фидель подробно рассказал о всех событиях, которые произошли после
высадки экспедиции на Плайя Колорадас. Говорил он очень спокойно, с глубокой
убежденностью в правоте своих оценок и планов. Мэтьюз был поражен молодостью
Фиделя и записал в своих заметках: "Складывалось впечатление, что он
непобедим". Фидель рассказал, что война идет уже 76 дней, что в ходе боев
было взято много пленных, которых партизаны, как правило, отпускают, не
причиняя им никакого вреда, что моральное состояние противника очень низкое.
Солдаты воюют только потому, что им приходится отрабатывать нищенское
жалованье.
Беседа продолжалась более трех часов. Рене Родригес за это время сделал
простеньким фотоаппаратом несколько снимков, которые затем облетели весь
мир.
Затем тем же путем Мэтьюз возвратился в Гавану, откуда они с женой
самолетом направились в Нью-Йорк. Под корсетом у Нэнси Мэтьюз лежали
заветные записи беседы с Фиделем.
24 февраля в "Нью-Йорк таймс" появилась первая статья под заголовком "В
гостях у кубинского повстанца". Она произвела потрясающее впечатление. Из
всех экземпляров газеты, поступивших на Кубу, эта статья была вырезана, но
остановить утечку информации было невозможно. 25 и 26 февраля последовали
новые статьи. Сенсация приобрела международный характер. Батиста счел более
разумным отменить цензуру печати, и все основные газеты и журналы Кубы
воспроизвели статью Герберта Мэтьюза. Цель Фиделя Кастро была достигнута
целиком и полностью.
Какой огромной вдохновляющей силой стали эти репортажи для всех
патриотов Кубы! Теперь все встало на свои места: Фидель жив, партизанская
армия борется, в стране идет гражданская война, у которой не может быть
иного исхода, кроме свержения диктатуры.
Проведение интервью с Мэтьюзом было использовано для того, чтобы сразу
после него провести и заседание Национального руководства "Движения 26
июля", поскольку наиболее видные деятели его были в той или иной форме
задействованы в этой журналистской акции и собрались на ферме в отрогах
Сьерра-Маэстры.
На заседании присутствовали, кроме Фиделя и Рауля, руководитель
подполья в Сантьяго Франк Пайс, Армандо Харт, Селия Санчес, Аиде Сантамария,
Фаустино Перес и Вильма Эснин. Была достигнута окончательная договоренность
о необходимости направления в горы Сьерра-Маэстра подкреплений из Сантьяго.
Фидель получил подробные отчеты о деятельности подпольных организаций в
равнинной части страны, были обсуждены формы и пути оказания систематической
помощи Повстанческой армии. Фидель составил "Обращение к народу", которое
было решено издать и широко распространить через сеть подпольных
организаций.
Визит американского корреспондента совпал по времени с возникновением
второй "наиболее опасной ситуации" (по словам Ф. Кастро) на протяжении войны
в Повстанческой армии. На этот раз смертельная угроза нависла из-за того,
что батистовцам удалось схватить в горах одного из проводников отряда,
Эутимио Герру. Под угрозой пыток предатель согласился выполнять все
поручения батистовского военного командования. Ему было предложено давать
сведения о передвижении отряда, о местах стоянок, а самому приказано убить
Фиделя Кастро. Для этой цели он получил пистолет и две ручные гранаты,
которые должен был использовать в случае необходимости при отрыве от
преследователей. За выполнение задания Эутимио Герра получил бы 10 тыс.
долларов и пост в армии.
Первые подозрения у Фиделя относительно благонадежности проводника
возникли, когда 30 января, после того как Эутимио Герра отпросился под
предлогом посещения больной матери, над местом расположения отряда внезапно
появились вражеские самолеты "Б-26", которые с первого захода начали
прицельное бомбометание и пулеметный обстрел партизанского лагеря.
Противник, видимо, настолько точно знал местонахождение партизан, что одна
из бомб легла в слегка дымившуюся кухню, другая угодила в укрытие, где
обычно располагался дозор. Потом выяснилось, что Эутимио Герра лично
находился в головном самолете и направлял действия летчиков. Повстанцам
удалось избежать потерь только благодаря тому, что при приближении самолетов
они отбежали метров на 200-300 от лагеря.
9 февраля при, казалось, совершенно спокойных обстоятельствах отряд
батистовских солдат под командованием майора Касильяса скрытно вышел в район
дислокации отряда и с близкого расстояния открыл огонь по бойцам. Лишь
предельная бдительность, быстрые натренированные ноги и хорошее знание
местности помогли партизанам избежать окружения. Но все-таки в ходе
отступления они рассыпались на несколько групп и заново соединились только
три дня спустя.
Сопоставление всех этих данных привело Фиделя к выводу, что Эутимио
Герра является предателем. При первом появлении он был арестован. Предатель
даже не запирался, когда его обыскали и изъяли имевшееся при нем оружие. Че
Гевара так описывает "самую страшную ночь", о которой рассказал сам Эутимио:
"В одну из последних ночей, перед тем как мы узнали о его предательстве,
Эутимио заявил, что у него нет одеяла, и попросил Фиделя одолжить ему свое.
В горах было холодно. Фидель сказал, что под одним одеялом все равно будет
прохладно, и предложил спать вместе. В ту ночь Эутимио имел при себе
пистолет, который дал ему Касильяс, и пару гранат, чтобы защитить себя во
время бегства. Прежде чем лечь спать, предатель спросил меня и Универсо
Санчеса, все время находившихся около Фиделя, как организована охрана, и
посоветовал "быть начеку". Мы ответили ему, что неподалеку стоят трое
часовых и, кроме того, я и Санчес, ветераны "Гранмы" и верные друзья Фиделя,
будем охранять его, сменяя друг друга. Всю ночь Эутимио был рядом с вождем
революции, выжидая удобного момента для убийства, но так и не решился на
это. На протяжении всей ночи судьба революции в значительной мере зависела
от исхода борьбы в душе предателя, в которой желание иметь деньги и власть,
вероятно, наталкивались на угрызения совести или на страх перед расплатой за
совершенное преступление. К нашему большому счастью, Эутимио не смог
перебороть страх, и следующий день начался, как обычно". Гевара пишет
дальше: "После ареста и обыска у Герры, конечно, не было сомнений
относительно того, что его ожидает. Упав на колени перед Фиделем, он сам
стал просить заслуженной смерти. Этот человек сразу как-то постарел, на
висках стала заметна седина, которой раньше не было видно. Эта сцена была
чрезвычайно напряженной. Фидель гневно осудил его предательство, Эутимио
признавал свою вину и просил лишь скорейшей смерти. Всем нам, кто
присутствовал при этом, запомнился момент, когда Сиро Фриас, бывший друг
Эутимио, стал говорить с ним. Фриас напомнил ему обо всем, что сделал для
него и его семьи. Но Эутимио отплатил неблагодарностью и выдал батистовцам
его брата. Длинным и взволнованным был этот монолог, который Эутимио слушал
с опущенной головой. Когда предателя спросили, есть ли у него какие-нибудь
пожелания, он стал просить нас позаботиться о его детях" [Революция сдержала
слово. Старший сын Эутимио в настоящее время является членом компартии Кубы
и бойцом-интернационалистом. Другой - квалифицированный рабочий текстильной
промышленности, а третий работает на никелевом комбинате в Моа, в провинции
Ольгин. 4 дочери окончили среднюю школу. Вдова получила в 1977 г. юбилейную
медаль по случаю XX годовщины Вооруженных революционных сил как признание ее
услуг, которые она оказала Повстанческой армии во время войны, и ее
деятельности в поддержку революции.].
Перед расстрелом предателя разразилась очень сильная гроза, пошел
ливень и стало совсем темно. И в момент, когда блеснула молния и прогремел
раскат грома, закончилась бесславная жизнь Эутимио Герра. Даже близко
стоявшие от места казни товарищи не слышали выстрела.
Март 1957 года оказался богатым на события. Партизанская война в
Сьерра-Маэстра, несомненно, оказалась отличным катализатором для борьбы
против диктатуры по всей Кубе. Митинги протеста, демонстрации, кампании
неповиновения следовали одна за другой.
13 марта 1957 г. в Гаване под руководством "Революционного директората"
была предпринята героическая попытка захватить президентский дворец и
физически уничтожить Батисту. Около 50 членов директората, в основном
студенты, ворвались во дворец и вступили в бой с многочисленной охраной и
подоспевшими вскоре на помощь ей войсками. Участники нападения проявили
редкое мужество, прорываясь к верхним этажам здания, они даже захватили
личный кабинет Батисты, но после того, как половина участников погибла и
выяснилось, что сам диктатор скрылся в наглухо отрезанном от нижних этажей
помещении, куда попасть можно было только специальным лифтом,
заблокированным охраной, остаткам атаковавших пришлось отступить. В
последовавших облавах многие участники были схвачены и убиты.
В эти же часы другая группа "Революционного директората" под
руководством его генерального секретаря Хосе Антонио Эчеверрии захватила
радиостанцию и успела передать призыв к восстанию, однако и она почти вся
погибла в бою с преследовавшей ее полицией. Пал смертью героя и Хосе Антонио
Эчеверрия, который подписывал в Мексике с Фиделем пакт о единстве действий с
"Движением 26 июля".
Через два дня после трагических событий в Гаване, 15 марта, как бы
подчеркивая реальность и жизненность пути, избранного Фиделем и его
соратниками, в Сьерра-Маэстру прибыло крупное пополнение. Из
Сантьяго-де-Куба подошел отряд молодежи в составе 50 человек, подобранный,
подготовленный и экипированный подпольщиками во главе с Франком Паисом.
Март и апрель стали периодом реорганизации и учебы для всей пока
немногочисленной армии.
К весне 1957 года все бойцы и командиры Повстанческой армии отрастили
бороды или длинные волосы. "Бородачи" ("барбудос") - стало нарицательным
названием повстанцев. Искать в этом какой-то особый символ, наверное, пустое
занятие. Из истории кубинского национально-освободительного движения
известно, что в середине прошлого века один из лидеров кубинских патриотов
Доминго де Гойкоурия отращивал себе бороду, дав клятву не бриться до тех
пор, пока не станет свободна его родина. Он погиб от рук испанских палачей
на эшафоте.
Некоторые объясняют появление бород у повстанцев их желанием создать
нечто вроде своего отличительного признака. Ведь батистовцы десятками
расстреливали беззащитных крестьян, выдавая их за повстанцев, а наличие
бороды сразу отделяло солдат свободы от обычных сельских жителей и в
какой-то мере облегчало последним их участь в случае захвата противником.
Но, скорее всего, трудные условия Сьерра-Маэстры, личный пример Фиделя
Кастро привели к тому, что повстанцы стали бородачами. А с течением времени
борода стала предметом гордости всех, кто прошел суровую школу
Сьерра-Маэстры.
Монотонность партизанских будней нарушило неожиданное происшествие,
прибавившее популярности повстанцам. Трое американских юношей, находившихся
вместе со своими родителями на американской военной базе в Гуантанамо,
начитавшись репортажей Герберта Мэтьюза о Фиделе и его бойцах, решили
сбежать и присоединиться к бородачам. Двоим из них было по 17 лет (Виктор
Буэльман и Чарльз Райян), а одному - 15 (Майкл Гарвей). Все они оставили
прощальные письма своим отцам и отправились на поиски Фиделя Кастро. На
перехват беглецов были брошены патрули США и силы кубинской армии, но юноши
благополучно миновали все кордоны и пятнадцать дней бродили по горам, пока
не наткнулись на партизанские заставы. Искатели приключений сильно исхудали.
Их накормили, экипировали, но оставлять их в отряде было нельзя, потому что
они руководствовались в своих действиях в основном внешней романтикой
революции, не понимая сущности ее проблем. Вскоре они были возвращены
родителям.
С этого времени можно уже говорить об организованной партизанской
армии, которая до сих пор была одним отрядом. Теперь в ее рядах
насчитывалось более 80 человек. Они были разделены на три боевые группы, во
главе которых стояли Рауль Кастро, Хуан Альмейда и Хорхе Сотус, только что
пришедший в качестве командира подкрепления.
Фидель внушил всем идею о том, что, прежде чем начинать боевые
операции, надо приучить бойцов к трудностям партизанской жизни в горах, к
постоянным переходам, к жизни, наполненной опасностями и лишениями.
Партизанская колонна начала тренировочный поход через Сьерра-Маэстру.
Поход носил и заметно выраженный политический характер. Бойцы посетили те
места, где за несколько недель до этого ядро Повстанческой армии едва не
было уничтожено. Там новые бойцы могли из уст самих участников событий
узнать о тех трудных временах.
К концу апреля 1957 года относится еще одна пропагандистская удача
Фиделя Кастро. 23 апреля в его лагерь прибыл, следуя по стопам Герберта
Мэтьюза, корреспондент "Коламбии бродкастинг систем" Роберт Табер, которого
сопровождал оператор Уэнделл Хоффман. Они выразили пожелание снять
телевизионный фильм о партизанской армии Фиделя Кастро. Съемочная группа
совершила вместе с партизанской колонной поход на высочайшую точку
Сьерра-Маэстры - пик Туркино, - и кинолента, снятая ими и показанная в США в
середине мая, произвела очень сильное впечатление.
Каждый такой профессиональный успех американских репортеров разжигал
страсти среди менее предприимчивых коллег. Поездка в Сьерра-Маэстру стала
считаться чем-то вроде патента на профессиональную пригодность. С середины
1957 года и до последних дней войны поток просьб американских журналистов
все время возрастал. Правда, теперь многие из них ехали не просто в поисках
сенсационной информации, а по заданию Центрального разведывательного
управления для изучения политических взглядов руководителей движения, их
личных качеств, планов и намерений. С такой миссией приезжал, например,
Эндрю Сент Джордж, который был разоблачен уже тогда как агент ЦРУ. Очень
долго крутился около "Движения 26 июля" сотрудник ЦРУ Жюль Дюбуа,
выступавший в роли корреспондента газеты "Чикаго трибюн". Но повстанцы очень
умело строили свои отношения с американскими журналистами, используя их
возможности для популяризации своих идей, своей политической программы и в
то же время не забывая о бдительности.
18 мая в лагерь Фиделя из Сантьяго было доставлено оружие, которое
подпольщикам удалось добыть через свои связи среди революционно настроенной
молодежи. Перед восхищенными глазами партизан предстали три станковых
пулемета, три ручных пулемета, девять карабинов М-1 и 10 автоматических
винтовок. Все это дополнялось 6 тыс. патронов. Это был самый радостный
праздник для повстанцев. Теперь можно было планировать серьезные операции.
По решению Фиделя в качестве объекта атаки на этот раз была выбрана
казарма в местечке Уверо, опять на побережье Карибского моря. Там
располагался довольно крупный гарнизон противника, насчитывавший 52 человека
во главе с лейтенантом. Колонна партизан, подошедшая к Уверо, имела в своем
составе 80 бойцов, из которых многие впервые должны были понюхать пороху.
Тактика ведения боя во многом напоминала операцию у Ла-Платы: так же
повстанцы полукольцом охватили на рассвете казарму, так же по сигналу Фиделя
открыли огонь по вражеским позициям. Расчет был на то, что внезапность
нападения и плотный кинжальный огонь заставят противника быстро
капитулировать. Но на этот раз пришлось преодолеть более упорное
сопротивление гарнизона, который имел к тому же выдвинутые посты боевого
охранения, оборонявшиеся в подготовленных окопах. Тем не менее героизм и
мужество партизан, не останавливавшихся перед огнем противника, сделали свое
дело. После почти 3 часов борьбы остатки гарнизона капитулировали.
Батистовцы потеряли 11 человек убитыми, 19 раненными и 14 человек пленными.
Лишь нескольким вражеским солдатам удалось уйти по кромке прибоя. Но и
потери партизан были ощутимыми: 7 человек из их состава были убиты и 8
ранены.
В руки партизан попало 24 винтовки типа "Гаранд", 20 винтовок НС, 1
ручной пулемет "Браунинг", 6 тыс. патронов и, кроме того, мундиры, обувь,
вещмешки, холодное оружие и т. д.
Бой при Уверо стал во многих отношениях переломным. Противник стал
вообще отводить все свои мелкие гарнизоны в районы расположения главных сил.